Стая

Семью не выбирают, они этим пользуются

1

Из лесной темноты на слабоватый свет выходит мужчина. Тени высоких деревьев прыгают на его мускулах, неестественно-ярко проступающих сквозь бледную кожу рук и плеч. Руки Вал крепче сжимают нас в кучу, словно пытаясь слепить в один большой комок.

— Как раз это мы и собираемся сделать, — рычит она.

— Вожак запретил покидать наши земли, — спокойно откликается мужчина. Его змеиные зрачки хищно сужаются, а певучий голос гипнотизирует. — Если попытаетесь убежать — мы все равно догоним.

Байрон тихо охает и смотрит на Вал, ожидая ее реакции. Вампир тяжело дышит, словно готовясь атаковать, однако я чувствую, что она выберет более мирное решение конфликта.

— Чего вы хотите? — спрашивает она.

— Вы нужны нашему вожаку. — Я поражен, насколько бархатно звучат голоса лесных вампиров. — Если вы пойдете с нами, то останетесь живы.

Нервно скольжу взглядом по кромешной темноте между стволов вековых деревьев. Кажется, он пришел не один — мне почудилось, будто я вижу движения их невесомых черных балахонов.

— Мы пойдем с вами при условии, что вы нас не тронете, — твердо говорит Вал.

— А ты страшишься?

— Я не за свою жизнь беспокоюсь.

— Если мы не навредили вам до этого, то почему бы нам нападать сейчас?

Хочется напомнить про то, как трое из нас пиньятами висели в их кладовой, но пока лучше держать рот на замке.

Вал мягко подталкивает нас вперед. Словно кучка загипнотизированных гусей, мы мелкими шажками следуем за светящимся шаром, который вампир несет на длинном посохе. Он ступает невероятно мягко, словно не весит и грамма. Его собратья порхают где-то совсем рядом, краем глаза я улавливаю мерцание белоснежной кожи в лесном полумраке.

— У вампиров тут своя иерархия? — шепотом спрашиваю я.

— Как видишь. — Вал старается сохранять невозмутимость.

— Есть идеи, кто у них крестным отцом?

Она качает головой, и я прерывисто вздыхаю.

Запах мяты словно обволакивает меня со всех сторон, деревьев вокруг становится меньше, оставшиеся сосновые гиганты образуют вокруг нас могучий древний коридор. Сплетаясь над головами мощными ветвями, они полностью закрывают ночное небо, защищая гнездовище вампиров от посторонних взглядов с высоты птичьего полета. Словно в волшебном сне тут и там начинают мерцать такие же огни, как у идущего впереди вампира. В темноте я различал белоснежные лица, глядевшие на нас с нескрываемым любопытством.

Ясно одно — чужаки у них редко мелькают.

Лесной вампир присаживается над небольшим незнакомым мне круглым растением. Его балахон расплывается по земле черным озером. Прошептав что-то на незнакомом мне языке, он поднимается. Словно ожив, растение загорается слабым сиянием, растекающимся по корням и листьям, передававшимся таким же цветкам поодаль. Словно голубая кровь в венах, свечение распространяется вокруг нас, погружая в чарующие синеватые сумерки.

— Вожак желает с вами говорить, — мягко повторяет вампир. Голубоватое свечение отражается в его змеиных глазах.

Вал коротко кивает, и тот мягко ступает в кромешную тьму, оплетенную плющом.

— А лидер у них злой? — тихо спрашивает Эстер, прижимаясь ко мне и к Вал.

— Пока не знаю. — Рихтенгоф неотрывно смотрит в темноту, поглотившую лесного вампира. — Ничего не бойтесь, я не дам вас в обиду.

Свечение растений подрагивает, и я слышу, как на поляну выходит кто-то другой. От этого существа пахло мятой и свежими полевыми цветами. Напрягшись, готовлюсь встретиться взглядом с тем самым нетопырем.

— Вальтерия… Ты привиделась мне. Я знал, что ты придешь.

Из лесного мрака появляется неземной красоты существо: молодой парень, словно сделанный из хрусталя и бриллианта, с черными мягкими локонами. В сапфировых глазах поблескивал хищный огонь, слегка смиренный радостью встречи.

Опешив, Рихтенгоф делает пару шагов назад и поправляет ворот рубашки, словно ей вдруг стало нечем дышать.

— Не ожидала? — Вампир смеется, обнажая острые клыки. — А вот я подозревал, что мои пленники как-то связаны с тобой, душа моя. Рад, что ты жива.

Громко кашляю, подавившись спертым воздухом. То ли обилие мяты, то ли формулировка «душа моя», но в зобу у меня что-то основательно застряло. Нарушив повисшее волшебное спокойствие, я затыкаю рот рукой, чтобы больше не кашлять как сутулая собака. Но никто и не думает обращать на меня внимание.

Вампир приближается к Вал почти вплотную и заглядывает в ее глаза. Та слегка хмурится, но продолжает сохранять уверенность.

— Привет, Гийом. Неожиданно видеть во главе именно тебя.

Гийом протягивает руку с тонкими длинными когтями и, выпрямив пальцы, касается ладонью того места, где должно находиться сердце Вал. Не шелохнувшись, Рихтенгоф продолжает взирать на вампира, словно видела его впервые. Слегка сжав пальцы, он пытается что-то нащупать и слегка хмурится.

— Ничего не изменилось, — произносит Рихтенгоф и решительно отводит его руку в сторону. — Прекрати.

Гийом отступает в сторону и перекидывает взгляд пронзительных синих глаз на меня.

— Бруно Джексон. — Слегка приоткрывшиеся губы снова обнажают острые клыки. — Прирученное вампиром чудовище.

— Я не прирученный. — Стараюсь больше не кашлять и не скрипеть зубами от ревности. Если он еще раз дотронется до Вальтерии, то остаток жизни будет ходить с откушенным обрубком вместо руки.

Вампир бросает вопросительный взгляд на Рихтенгоф.

— Бруно — часть моей стаи, — твердо говорит Вал.

В толпе стоявших поодаль вампиров слышится надменный смех. Даже Гийом не удерживается от язвительной полуулыбки.

— Оборотень? Вальтерия, ты меня поражаешь. — Он качает головой. — Бесконтрольные существа, подчиненные инстинктам.

Кровь яростно вскипает в жилах, и я делаю шаг вперед. Резким движением Рихтенгоф хватает меня за плечо и тянет обратно.

— Прекрати, — холодно говорит вампир, обращаясь к Гийому. — Мы знакомы с Бруно уже больше сотни лет.

— Обыкновенное лесное чудовище. — Гийом принюхивается ко мне и фыркает с нескрываемым отвращением.

— Никому я не могу доверять больше, чем этому, как ты только что выразился, чудовищу.

Рихтенгоф убирает руку с моего плеча, и я мысленно обещаю себе больше не дергаться, чтобы не подтверждать статус монстра среди стаи лесных вампиров. От любопытных взглядов и постоянных принюхиваний со всех сторон становится не по себе, однако я стараюсь отстраниться ото всего. Бросаю короткий взгляд на Эстер и Терри, спрятавшихся за спиной Вал.

Поодаль стоит Байрон, силившийся отвести взгляд от прекрасной лесной вампирши за спиной Гийома, но явно в этом не преуспевающий.

— Зачем ты снова явилась в Гроты Заречья? — спрашивает Гийом, прислонившись к сплетавшимся ветвям импровизированной арки. Греческая статуя, ни больше, ни меньше. Все больше ненавижу его с каждой секундой.

— Думаю, ответ тебе известен, — спокойно отвечает Вал. — Ты забрал в свою кладовую троих. Это, как видишь, не животные. Или вам настолько нечем питаться, что начинаете бросаться на людей и оборотней?

— Ты чего-то не понимаешь, Рихтенгоф. — Он снова обнажает белоснежные зубы. — Это моя территория.

— Нет, это ты не понимаешь. Это — моя стая. Еще раз привяжешь их к потолку в своей пещере…

— И что? Будешь драться со всеми одна?

Вал делает шаг вперед, многозначительно вставая перед нами. Слегка раскинув руки, она тоже обнажает клыки и издает утробный угрожающий рык.

С ветки одного из деревьев с визгом срывается Кристиансен. Пролетев над нашими головами, ловко приземляется на плечо Эстер. Тихо охнув, девушка приобнимает зверька, осторожно поглаживая его по шкурке. Оскалив крошечные зубки, носферату устраивается на руках своей новой любимицы и прижимается головкой к ее груди.

Ну, вот, драться будем усиленным составом.

Надменное выражение лица Гийома сменяется на глубоко удивленное.

— Объяснитесь.

— Очевидно, Кристиансен не слишком обрадовался тому, что его оставили умирать в научной цитадели. — Вал снова оскаливается.

— Мы думали, что он мертв, — шипит вампир.

— Даже Бруно, монстр в твоем понимании, пришел ему на помощь. — Вал почти рычит. — А где были вы, кто зовет его братом?

Впервые за все время нашего нахождения на этой опушке вокруг стихают разговоры и перешептывания. Стая замерла, наблюдая за развитием событий.

— Ты очень рискуешь, Рихтенгоф, — медленно произносит Гийом.

— Неужели?

— Ты знаешь, что я могу с тобой сделать?

— Только попробуй, — чеканю я, сжимая руки в кулаки. — Вырву вам все ваши голубые гнилушки и засуну в…

— Мы вам не враги, — внезапно говорит Эстер и хватает меня за запястье, словно останавливая от будущей непоправимой ошибки. — Мы только хотели помочь Кристиансену. Это все Уоллес. Он закрыл двух маленьких вампирчиков в клетках.

Повисает тишина. Я, слегка оглушенный храбростью Эстер, забываю продолжать злиться.

— Что вам известно о научных цитаделях? — требовательно спрашивает Гийом.

— Не больше, чем вам, — отвечает Вал. — Ясно лишь одно — их почему-то интересуем именно мы.

— Конечно, это мой начальник идиот… — Байрон только собирается разойтись со своими байками, но резкий взгляд Вал обрывает эту словесную бурю.

— Вам нужно вернуться в старое укрытие. — Гийом делает шаг нам навстречу. — «Ультимум спиритум», Вальтерия, его детище. Мне было видение, что в старом укрытии может находиться то, что поможет его завершить. Если его не остановить, то последствия могут быть поистине ужасны.

— Старое укрытие? — тихо переспрашиваю я и принимаюсь дергать Рихтенгоф за рукав. — Морбатор! Вал, это Морбатор!

На меня снова никто не обращает внимания. Конечно, куда мне со своим кашлем буфетного барбоса до этих сапфировых глаз!

Гийом делает еще один шаг навстречу Вал. Протянув руки, страстно стискивает когтями воротник ее рубашки. Еще секунду, и они поцелуются, клянусь громом. И тогда я точно дам ему в нос.

— Пожалуйста, останься с нами. — Горячий шепот и пронзительный взгляд. — Мы защитим тебя от Уоллеса, что бы ты ни натворила в своем прошлом. Поверь, вместе нам будет гораздо лучше.

Казалось, что из плена его мрачных манящих глаз нет выхода, но Рихтенгоф решительно стряхивает руки вампира со своей шеи, невозмутимо глядя в мраморное лицо. Облегченно выдыхаю. Их поцелуя моя психика бы не выдержала.

— У меня уже есть семья, — твердо говорит она. — Пора бы и тебе начать нести ответственность за свою.

Намекает на Кристиансена. Гийом отступает назад, стараясь больше не смотреть на Вальтерию. Повернувшись к нам спиной, он скрещивает за спиной длинные руки.

— Решила остаться с оборотнями и людьми. — Его голос звучит куда суровей. — На то твоя воля. Знай только, что Уоллес больше всего хочет завладеть знаниями старого убежища. «Ультимум спиритум». Он не перед чем не остановится.

— Спасибо за информацию, — холодно отзывается Вал. — Мы можем идти?

— Идти? Конечно. Вы больше мне не нужны.

Едва мы собираемся покинуть опушку, как Гийом снова поворачивается к Рихтенгоф.

— Запомни, что я все еще дышу твоим именем. Не забывай об осторожности.

Вал оставляет этот совет без внимания. Развернувшись, она жестом призывает следовать за ней.

2

— Ну и родственнички у тебя…

— Говори потише.

— Прости. — Я перехожу на шепот. — С них сегодня точно приключений достаточно.

Вал оборачивается в сторону палаток, откуда несся раскатистый храп Хэлла и присаживается на корточки перед почерневшим кострищем. Засучив рукава рубашки, вампир клацает кнопкой над мятой газетой, подложенной под охапку дров.

— Слушай, насчет Гийома… — осторожно начинаю я. — Это меня, конечно, не касается, но… не поделишься?

— И думать об этом забудь. — Вал тут же мрачнеет.

— Он дважды назвал тебя своей душой!

— Потрясающая наблюдательность.

— У вас был роман?

Клацанье зажигалки стихает. Вампир крепко сжимает ее в ладони, и я слышу беспомощный хруст пластмассы. Разжав кулак, Вал позволяет цветным осколкам осыпаться на траву.

— Понял, он разбил тебе сердце, больше не лезу. — Я слегка отодвигаюсь в сторону, ожидая, как минимум, урагана эмоций. Легкий укол недосказанности и ревности.

С облегчением замечаю, что вампир готова поделиться чем-то сокровенным и готовлюсь слушать во все уши.

— Чтобы основать клан, вампиры ищут достойных кандидатов в партнеры веками, — холодно говорит Вал. — За всю жизнь представители нашего вида не могут… как бы это сказать… влюбляться дважды.

— Ого! А что дальше?

— Ты тупица, Джексон. — Вал раздраженно фыркает. — Гийому посчастливилось выбрать партнера, который не испытывает к нему ничего, кроме равнодушия.

— Почему ты не выбрала его в ответ? — растерянно спрашиваю я. — Загадочный как дыра в носке, красивый как греческий бог. Разве не таких любят девушки?

— Дашь мне договорить или нет?

— Прости. — Невинно улыбаюсь и ровнее сажусь на поваленном дереве. — Продолжай, пожалуйста.

— Наша стая находилась у местных поселенцев в почете, нас обожали и боялись, нам ставили алтари и приносили жертвы. — Вал смотрит перед собой невидящим взглядом, словно прокручивая перед глазами моменты далекого прошлого. — И вампиры совершенно не ценили человеческую жизнь.

— По ним не скажешь.

— Конечно, теперь они стали мудрее, подолгу медитируют, ищут связь со стихиями, верят в легенды, сложенные тысячи лет назад. Иногда среди них рождаются наиболее талантливые особи, которым удается воплотить их в реальность. Гийом как раз один из избранных, владеющих талантами древних. У него очень сильный дар провидения.

— И этот твой сильный провидец сказал, что Уоллес поедет заканчивать свой «Ультимум спиритум» на Морбатор. — Я громко фыркаю, совершенно забыв расспрашивать про их отношения. — Какое знание он там забыл?! Труды старого садиста Вудсена?! Там же все выгорело!

— Только подвал и камеры. Но даже уцелевший кабинет Вудсена — это не то, за чем стоит плыть на Морбатор.

— Тогда на кой черт Гийом говорил, что Уоллес охотится за знаниями с острова?! Если не бумаги Вудсена, то что?

— Пока не знаю. Но клянусь, что узнаю. — Вальтерия опускает глаза, словно одно только упоминание о Морбаторе доставляло ей физическую боль. — Если бы я могла видеть то, что видит Гийом… Но я слишком рано покинула стаю, чтобы произошла хоть какая-то мистификация моих талантов.

— Ничего себе. Ты тоже могла стать кем-то вроде провидицы?

— Возможно. Но меня всегда интересовала медицина, а не их легенды. Я хотела помогать слабым, лечить их от болезней. Стая этого увлечения не одобряла.

— Ты ушла?

— Вместе со старшим братом. Люди приняли нас, научили всему, что мы знаем.

— Так долго знаю тебя, но не знаю твоей истории. — Я ежусь, словно внезапно становится холодно. — Прости, не хотел бередить старые раны.

— Все в порядке. Наши пути с братом разошлись довольно давно. И я больше шестисот лет не грущу по своей матери и оставленному гнезду.

— С ума сойти… У тебя была мать.

— Это так странно?

— Не знал, что ты родилась у вампирской женщины.

— Наивно полагал, что я окуклилась?

Я смеюсь.

— Нет, просто мне всегда казалось, что вампиры размножаются куда эффектней. Ну, там укусы в шею, романтичные похищения прекрасных дам…

— А все оказалось куда проще — банальное спаривание и живорождение. — Вал пожимает плечами. — Мы можем искать достойного кандидата для продолжения рода веками.

— Я бы, наверное, рехнулся шестьсот лет жить без женщины. Триста лет ждать свидания и еще столько же выжидать брачной ночи.

— Достигая почтенных шестисот лет, вампир становится практически бессмертным, — холодно констатирует Вал. — Ты знаешь, что такое бессмертие?

— Это когда нельзя умереть.

— Блестяще, Джексон. А теперь представь, что было бы, если бы мы размножались с тем же восторгом, с которым люди или оборотни меняют партнеров.

— Не обобщай. Кстати, кое-кто уже достиг своих почтенных лет. — Я беззлобно пихаю Вал в плечо. — Пора наплодить свой клан.

— Я не собираюсь плодить никакой клан. Вампирская привязанность отличается от человеческой любви почти совершеннейшим помешательством. Она губительна и бесполезна.

— Тебе-то откуда знать?

— Клянусь громом, Джексон, еще одно слово, и я ударю тебя поленом.

Я снова смеюсь.

— Спасибо, что поделилась.

Не выдержав, наклоняюсь вперед и мягко целую ее в лоб. Невинное, почти целомудренное прикосновение, вкус мяты на губах. Она не противится, просто закрывает глаза и умиротворенно вздыхает. Словно я только что отключил какой-то рычаг, отвечающий за едкие комментарии и зловредность.

Мягко потрескивает пламя костра. В макушках сосен шепчет ветер. А еще над нами простирается бесконечное звездное небо.

Оно сегодня просто невероятно красивое.

3

К обеду мы дошли до восточных окраин леса. Выбравшись на шоссе, облегченно побрели по ровной обочине, оставив кустарники и рытвины позади. Вдали вскоре показалась железная дорога, и мы решили отправиться до города на электропоезде. Я был счастлив узнать, что Байрон додумался прихватить с собой бумажник. Иначе ехали бы в тамбуре или прятались в туалете.

Измотанные длительным путешествием, мы высыпались на уже знакомом перроне загородных долин, находившихся не так далеко от Грауштайна. Не в силах больше идти пешком, поймали такси и добрались до владения Рихтенгоф. Вампир попросила водителя высадить нас возле одной из опушек, чтобы не подпускать человека слишком близко к своему жилью.

— Да всем плевать на твой дурацкий дом, — бормочу я, с трудом волоча уставшие ноги. — Вызвали такси, чтобы не тащиться и тащимся.

— Хватит ворчать, — усмехается Байрон. — Прекрасная возможность прогуляться.

— А то ты не нагулялся.

Эстер смеется.

Еще через десять минут мы достигли конечной точки, наконец, захрустев гравийной подъездной дорожкой перед домом Вал.

— В доме кто-то есть? — спрашивает Терри.

— Если только мое пиво. — Я фыркаю.

— А свет откуда?

Заметив окно с резными решетками, удивленно округляю глаза. Внутри действительно горел свет, словно нас кто-то ждал. Вал, кажется, нисколько не удивилась. Клацнув ручкой входной двери, она замирает на пороге, пропуская нас внутрь.

— Надеюсь, ты будешь не против, — шепчет вампир, когда я прохожу мимо нее.

— Что ты…

— Папочка!

Байрон вскидывает руки, и Оливия, выпрыгнувшая буквально из ниоткуда, кидается в его медвежьи объятия.

— Тыковка моя. — Байрон бережно поглаживает девушку по волосам. — Что ты тут делаешь?

— Прилетела первым рейсом, когда узнала, что ты в опасности, — выдыхает Оливия. — Ты в порядке?

— В полном. Мои славные друзья снова меня спасли!

— Привет, Оливия!

— Привет! — Заметив на пороге нашу новую спутницу, Джессика протягивает руки для очередных объятий. — Выглядишь ужасно… Ты не ранена?

— Я в порядке, — вымученно улыбается Эстер.

Терри тоже приветливо машет Оливии рукой. Я замираю позади пацана, не в силах встретиться с ней взглядом. Наконец, ее васильковые глаза находят мои, и внутри пробегает волна. Не могу точно объяснить природу этого чувства.

— Бруно.

— Оливия.

Мы стоим друг напротив друга, не зная, как себя вести. Не отдавая себе отчет в том, что творю, я наклоняюсь к девушке и осторожно обнимаю. И зачем? Потому что так положено. Та вздрагивает, но не протестует.

— Какого черта вы столпились на пороге, здесь, как минимум, троим нужна медицинская помощь…

Вал протискивается между нами рассерженным шершнем, которому накидали в гнездо монтажный пены. Скинув куртку и метнув его в угол шкафа, она попутно сдергивает с вешалки свой медицинский халат и кутается в него. Спасительный островок комфорта с карманами.

— Кому нужна медицинская помощь? — Байрон обескураженно моргает. — Нам?

— Пока я не осмотрю каждого, спать никто не ляжет, — распоряжается вампир. — Поэтому в порядке живой очереди спускайтесь и разберемся с этим как можно скорее.

— Только не кидайтесь все сразу, — тихо ворчу я.

— Я все слышу, Джексон.

Каблуки ее ботинок агрессивно клацают по железной лестнице в подвал.

— Хорошо, ребятишки, пойду первым. — Байрон потирает затылок массивной рукой. — Мне и вправду сплохело после этих бинтов вампирских.

— Конечно, старина. — Я пропускаю Хэлла, и тот тяжелыми шагами топает в сторону лаборатории, оставляя на полу большие грязные следы. Возможно, стоит их вытереть. Вал увидит — влетит все равно мне.

— Я приготовила ужин, — объявляет Оливия и треплет Терри по волосам. — Сейчас Вал закончит, и мы подкрепимся как следует. Ты проголодался?

— Еще бы! — откликается мальчик.

— Тогда давайте пока посидим в гостиной, — предлагает Эстер. — А то здесь слишком аппетитно пахнет.

4

Со смачным хрустом я откусываю очередной кусок яблока, наслаждаясь сладковатым нежным вкусом. Вал бросает на меня испепеляющий взгляд. Они уже почти заканчивали долгий продуктивный осмотр всего, что было на теле Эстер, оставались последние штрихи.

— Здесь тебе не столовая. Ты не мог бы заниматься этим где-нибудь еще?

— Дет, де бог бы. — Принимаюсь пережевывать фрукт. — Пводолвай, не отввекайся.

Закатив глаза, вампир снова разворачивается к лабораторному столику с инструментами. На высоком кожаном стуле сидит Эстер, заинтересованно рассматривая весь медицинский арсенал Рихтенгоф.

— Зачем тебе моя кровь? — спрашивает она, глядя на пробирку с небольшим количеством рубиновой жидкости.

— Научный интерес. — Голос вампира приглушает медицинская маска. — Сейчас проверим рефлексы. Расслабься.

Она пару раз нажимает ногой на педаль, вмонтированную в стул, и тот слегка поднимается на своей телескопической ножке. Наклонившись вперед, Вал сосредоточенно постукивает молоточком по коленям и запястьям девушки. Верхняя пуговица ее рубашки небрежно расстегнута, и Эстер замечает небольшую подвеску на шнурке.

— Что это? — интересуется она, слегка наклонив голову.

— Где?

— На шее. — Девушка осторожно дотрагивается до фигурки кончиком пальца. — Очень красиво. Это из серебра?

— Из осинового кола. — Вал продолжает сосредоточенно простукивать молоточком ее колени. — Расслабься, пожалуйста.

— Что означает этот кулон?

— Знак бесконечности, — бормочет вампир, не отрываясь от работы. — Я нашла его на развалинах лазарета, в котором когда-то работала. Байрон помог припаять небольшую змею.

Я откусываю еще один кусок яблока, тихо усмехаясь себе под нос. Этот кулон — мой подарок Вальтерии на Рождество. Но змею, так и быть, паял действительно Хэлл, у него единственного руки из правильного места растут.

— Бесконечность и змея… — задумчиво повторяет Эстер. — Символ медицины, обвивающий вечность. Словно вечная клятва быть доктором. Мне кажется, что ты немного лукавишь — это подарок того, кто хорошо тебя знает. Ведь так?

Яблоко застревает у меня в горле, и я прокашливаюсь. Даже Вал на мгновение прерывается, будто слова девушки только что пробили брешь в стене ее рационального мира.

— Интересное наблюдение.

— Этот кулон для тебя очень ценен, это сразу заметно, — продолжает Эстер.

— Так точно. — Вампир делает вид, что полностью погрузилась в процесс. — Я, кажется, сказала вытянуть вперед руки и напрячь.

— Ах, да… Извини.

Вал заканчивает с осмотром и быстро стягивает медицинские перчатки.

— Можешь быть свободна. — Вампир делает какие-то заметки в своем блокноте.

— Спасибо.

Эстер осторожно спрыгивает со стула и, одернув толстовку, шагает в сторону выхода. Обернувшись на меня, она подмигивает. Улыбнувшись ей в ответ, я машу рукой, и девушка исчезает в дверях. Закончив грызть яблоко, швыряю огрызок в мусорную корзину, стоявшую возле стены напротив.

— Смотри, что творю! — вскрикиваю я и радостно поднимаю руки. — Трехочковый!

— Когда же ты уже повзрослеешь… — Вампир сосредоточенно чиркает карандашом у себя в блокноте.

— Хватит с нас одной пожилой зануды.

Не обратив внимания, Вал откладывает записную книжку обратно на столик для инструментов. Окинув свой металлический арсенал задумчивым взглядом, она стягивает с лица медицинскую маску.

— Нам нужно ехать, — внезапно говорит она.

— Куда?!

— Твой сон и предсказания Гийома складываются в определенный паззл, не находишь? — Вампир поднимает на меня черные глаза. — Лечебница на Морбаторе.

Неприятные воспоминания пузырятся в голове как топкая болотная грязь, от которой на милю тянет разочарованием и отвращением.

— Остров заброшен, там глушь, — напоминаю я.

— И ты сам помнишь, что там может быть что-то важное. Связанное с проектами Уоллеса. Мы должны его опередить.

Я устало вздыхаю. С одной стороны, мне совершенно не хочется возвращаться туда, где испытал самую сильную боль во всей жизни. С другой… а у нас есть выбор? Город патрулируют внедорожники Уоллеса, Гийом бредит про знание с острова…

— План-то у тебя есть? — спрашиваю я.

— Пока никакого. Однако мне известно, что у Байрона на побережье есть старое рыболовное судно.

— И в этом ведре мы поплывем на Морбатор?

— Жду твоих вариантов.

Мне нечего предложить. О дальнейшем развитии событий я как-то не думал. Все мысли перемешались в сонную кашу после того, как мы вышли из леса.

— Хорошо, — нехотя соглашаюсь я. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Сам же говорил, что в итоге все сводится к Морбатору.

— Говорил. — Скрещиваю на груди руки и задумчиво смотрю в потолок. — Мы едем туда искать то самое нечто, которое может позволить Уоллесу… сделать очередное нечто?

Вал кивает и разворачивается к столу с инструментами.

— Блестяще, — вздыхаю я. — Насчет меня ты знаешь — плыву с тобой хоть на край света. Что насчет остальных?

— Эстер в любом случае должна присоединиться, — твердо говорит Рихтенгоф. — Ее имя значилось в списке на уничтожение. Оставим ее в Сьеррвуде и пожалеем.

— Если поплывем все вместе, то Байрона бесполезно просить остаться. Он ни за что не станет отсиживаться.

— Я тоже так подумала. Хэллу нужно будет напомнить, чтобы никому не трепался про цель нашего путешествия. Даже Оливии.

Взяв со стола черный маркер, Вальтерия помечает пробирки с кровью и убирает их в контейнер для образцов. Потом быстро застегивает верхнюю пуговицу рубашки, убирая кулон внутрь. Заметив мою неподвижную позу, вопросительно вскидывает бровь.

— Чем ты занят?

— Ничем, — отвечаю я, пожимая плечами.

— А ты не мог бы заниматься этим где-нибудь в другом месте? Ты меня отвлекаешь.

— Вообще-то нет, у меня есть к тебе вопрос.

— В чем дело? — Вальтерия отставляет контейнер и полностью сосредотачивается на мне. От ее взгляда становится не по себе, ведь обычно в порыве научного азарта она не замечает ничего вокруг.

— Тогда в лесу Гийом дотронулся до тебя вот здесь. — Я прикладываю ладонь к своей груди. — Ты сказала, чтобы он прекратил. Что произошло?

Рихтенгоф хмурится.

— Обыкновенный жест среди вампиров. Так мы определяем, существует ли между нами связь.

Я непонимающе вскидываю бровь.

— У него не получилось?

— Нет. — Вал собирает инструменты и с грохотом водружает их в долото. — Потому что мы с ним никогда не были связаны.

— Так делают только мужчины и женщины?

— Нет. В нашей стае так делали отцы, братья, сестры, дети, партнеры… — Она задумывается. — Это способ поделиться чувствами и мыслями с теми, кто привязан к тебе сильнее всего.

Она берет со стола пластиковую папку и долго рассматривает кривые буквы, выведенные на обложке перманентным маркером, словно соображая, на какую полку ее поставить.

— А что будет, если так сделаю я?

— Что?

Папка едва не падает на пол, и я слегка шокирован тем, как мой невинный вопрос удивил вампира.

— Никогда об этом не думала. — Успев подхватить документы, Вал кладет их на столик для инструментов. — Мы с тобой принадлежим к разным видам, так что это может не сработать.

— Почему не попробовать?

— И зачем?

— Тебе жалко что ли?!

— Господи, до чего же ты нудный.

Она поворачивается, выпрямив спину и уверенно сверкнув ониксом выразительных глаз. Коротко выдохнув, протягиваю дрожащую руку к ее груди. На ладони выступает испарина, все это выглядит до боли неестественно. Через мгновение моя ладонь осторожно касается ее рубашки, нащупывая едва теплый камень тела.

Под пальцами мгновенно теплеет, что-то невидимое впечатывает ладонь в ребра вампира, и мое сознание наполняется бурным потоком ее мыслей.

Вечно невозмутимое лицо Вальтерии никак не вязалось с тем, что отрывочными кадрами пронеслось перед глазами. Впечатляющее терпение было на пределе, все ее нутро дрожало в бессильной панике, металось загнанным зверем. Непробиваемая оболочка скрывала горечь вины и разбитое сердце, которое буквально рассыпалось от одиночества.

Когда я вижу перед собой самую уязвимую часть ее эмоционального начала, то наивно полагаю, что моему удивлению уже не будет предела. Пока к ним не присоединяются посторонние мысли, которые словно рванули откуда-то из самой глубины ее сознания.

Я вижу собственное лицо. Вот я смеюсь, запрокидывая голову, и кадр воспоминания с таким обожанием скользит по моему совершенно нелепому образу хохочущего идиота. А вот мое нелепое случайное прикосновение к руке Вал, которое отзывается в ее груди резким сердечным ударом. Темнота комнаты, в которой она лежит на кровати, отчетливо произнося мое имя нежным шепотом. Громкое наставление сухого внутреннего голоса, который утверждает, что меня нужно возненавидеть за нарушение ее блаженного покоя.

— Ребята!

Резкий голос заставляет меня отдернуть руку. Не устояв на ногах, мы оба падаем на пол. Я успеваю зацепить руками какие-то инструменты, и те звенят вслед за нами. Завалившись на ледяной пол, прилипаю щекой к кафелю. Сознание раздваивается, я все еще не могу понять, кому сейчас принадлежат мысли, которые крутятся в голове. Глухое осознание давит на мозг и сердце. Я даже не подозревал, что вторжение в ее голову может закончиться такой драмой.

Распахнув глаза, замечаю опешившего Байрона Хэлла в дверях лаборатории. Вал ловко цепляется за железную поверхность стола и поднимается с пола, отряхивая брюки от пыли.

— Вы в порядке? — обеспокоенно спрашивает Хэлл.

— В полном, — быстро отвечает Рихтенгоф, тяжело опираясь ладонями на стол. — Черт побери…

— Да что случилось-то?!

— Я трогал Вальтерию. — Потираю ушибленную голову и замечаю растущий ужас в глазах Хэлла. — Что опять не так?!

— Байрон, все в порядке, я потом тебе все объясню. — Вал закатывает глаза и тяжело вздыхает. — Мы можем тебе чем-то помочь?

— Там пацану помощь нужна. Поднимись, пожалуйста.

Рихтенгоф быстро кивает, снова сменив растерянность маской железного равнодушия. Не говоря ни слова, забирает со стола свой несессер и отправляется к маленькому пациенту.

Я и не ожидал от нее многословности. А что можно спросить после произошедшего?! Понравилось ли мне кино?!

Если бы в мою голову кто-нибудь вторгся настолько бесцеремонно, то я через пять минут был бы уже на границе Сьеррвуда. Бежал бы куда глаза глядят, пристыженный своей внезапной искренностью. Даже не пытаясь окликнуть Вальтерию, киваю Байрону, чтобы тот следовал за ней. Другу хватает такта не уточнять, и он торопливо удаляется.

Мне требуется еще пара минут, чтобы прийти в себя.

Хотелось задать миллион вопросов, когда мы снова останемся наедине. Только вот я и сам знаю, что благоразумно промолчу. Сделаю вид, что отключился на середине сеанса. Если она так тщательно прятала свои эмоции от всего мира, то было бы полным свинством продолжать вторжение глупыми расспросами.

Еще минуту на холодном полу. И нужно подниматься.

Терри действительно неважно себя чувствовал. Вал сказала, что слишком большое количество снотворного, содержащегося в канатах вампиров, плохо повлияли на нервную систему ребенка. Мальчика сильно тошнило, его мысли путались. Попросив нас не беспокоиться и убедив в том, что от этого еще никто не умирал, Рихтенгоф заварила очередной целебный чай.

Посидев в гостевой комнате на краешке кровати с кружкой в руках, паренек расправился со своей порцией лекарства и начал клевать носом. Буквально через полчаса на кровати напротив протяжно захрапел Байрон.

Ему вообще все равно, по какому поводу спать.

Заваривать травяные чаи стало нашей доброй традицией, поэтому я решил угостить Эстер собственным сбором, который скрупулезно составлял сам. Распечатав найденную в шкафу коробку с шоколадными конфетами, мы усаживаемся в гостиной, обнимая ладонями горячие кружки.

— Он укрепляет здоровье? — интересуется Эстер, принюхиваясь к белому пару над чашкой.

— Ну если не курить, а заваривать. — Я усмехаюсь и тут же получаю шутливый тычок в бок. — Ладно-ладно, тут мята, ромашка, тысячелистник…

— Отлично!

— … и немного грибов-психоделиков, чтобы тебе динозавры в тапках снились.

— Ты просто невыносим. — Эстер смеется и делает глоток, с удовольствием смакуя золотистый напиток. — Хотя чай получился просто чудесный.

— Спасибо.

В камине тихо потрескивает огонь, обволакивая комнату усыпляющим теплом. Мне всегда нравилось смотреть на пламя. Завораживающий танец оранжевых языков каждый раз воспринимался по-разному. Иногда он казался мне непокорным, но сегодня будил в груди мягкие и приятные чувства.

— Вы не знаете, где здесь лучше всего ловит мобильный?

Я подскакиваю на месте и оборачиваюсь. В дверях кухни стоит Оливия. Переодевшись в шелковый халат и пижаму, она задумчиво смотрит в экран своего телефона, слегка сдвинув брови. Она выглядела такой домашней и воздушной, что я с трудом отвел взгляд, чтобы снова вперить его в камин.

— Попробуй с чердака. — Торопливо припадаю к своей кружке. — Или возьми мой спутниковый телефон, если хочешь.

— Спасибо, Бруно, я попробую дозвониться со своего. Сладких вам снов. Не сидите допоздна.

— Сладких снов, Оливия, — безмятежно откликается Эстер.

Сквозь приоткрытое окно просачивается сырой ночной воздух, пронизанный свежестью и лесными ароматами.

Мы уснули в гостиной. Тлеющие угли камина отбрасывали на пол слабоватое свечение, когда я заметил, что Эстер задремала, свернувшись калачиком на диване. Осторожно спустившись на ковер с длинным ворсом, я устроился рядом, не желая отходить в другую часть дома. Усталость и успокаивающий чай мягко давили на веки и, в конце концов, я позволил сладкой дреме овладеть собой.

Сны оборотней — редкость. Но в последнее время я почти привык видеть их каждую ночь.

Мне снились дни далекого прошлого, когда я жил на острове Морбатор, таком далеком и заброшенном уголке земли. Чувствовал соленый запах моря, видел брызги волн и бесконечно голубой горизонт, тянувшийся из бесконечности в бесконечность.

А еще я видел Вал. Она будто бы стояла в нашей гостиной, склонившись над крепко заснувшей Эстер, и осторожно укрывала ее клетчатым пледом. Потом то же самое она проделала со мной, осторожно подложив под мою одеревеневшую голову любимую диванную подушку и мягко поцеловав в висок. Потом вампир куда-то испарилась, и я продолжил смотреть череду снов про шепот свободного вечного моря.

5

За завтраком Вал объявила, что ей нужно срочно съездить в клинику и наведаться в лабораторию. Ее ждал Томас, их местный специалист по генетике. Попрощавшись с собравшейся уезжать Оливией, она выходит в прихожую и цепляет на карман рубашки именной бейджик.

— Присмотри за Эстер и Терри, пожалуйста. Никому не звоните. Не вздумайте выходить в лес. Думай головой, а не местом, на котором сидишь. Я вернусь вечером.

— Как скажешь, — растерянно откликаюсь я.

Вампир коротко кивает. Хлопает входная дверь, и через окно я вижу, как Вал направляется в сторону машины.

— Куда она? — тихо спрашивает Байрон, когда я возвращаюсь на кухню и сажусь на свое место.

— Встреча в клинике. — Пожимаю плечами и возвращаюсь к завтраку. — Раз не позвала с собой, значит справится сама.

Оливия поворачивается к сковороде, на которой аппетитно шкворчит яичница с беконом.

— Мне не нравится ваш план с островом.

Крепче сжимаю в руке вилку и нарочито громко стучу по посуде, ничего не отвечая.

— Бруно сказал, что они с Вал вчера уже все обсудили, — подает голос Байрон. — Если мы отправляемся на остров, значит так нужно.

— Ничего подобного. — Оливия принимается разливать кофе по кружкам. — Я уже говорила вам, что в мегаполисе безопаснее всего. Чтобы найти вас там, Уоллесу придется с ног сбиться. Вы еще успеете купить билет на самолет, и я могу подождать вас, отложить вылет, пока…

— Милая… — Хэлл касается локтя девушки, но та выворачивается.

— Папа, там с нами все будет хорошо! Я не хочу, чтобы вы таскались по заброшенному острову как робинзоны. В городе у меня много знакомых, даже дома есть, кому за вами присмотреть…

Не выдерживаю и со звоном обрушиваю вилку на деревянный стол.

— Проводить до аэропорта? — с нажимом спрашиваю я.

Оливия смотрит на меня с нескрываемым презрением. От злости кружится голова, на язык просятся едкости и грубости, и я едва сдерживаюсь, чтобы не высыпать их в уютный мягкий воздух кухни.

— Прекратите, пожалуйста, — просит Эстер, но ее так называемая сестра и не думает останавливаться.

— Папа, поехали, — громко говорит девушка, не сводя с меня недовольного взгляда. — Я не хочу улетать без тебя.

— Он едет с нами, — холодно осаждаю ее я.

— Вал родом из этого отвратительного леса, она никогда не жила в мегаполисах и понятия не имеет, как легко можно затеряться в многомиллионном городе.

— Мы уже все решили, — чеканю я. — Повторить это еще раз сто, чтобы ты услышала?

— А ты всегда будешь слушаться ее как дрессированный?

Стискиваю кулаки и громко клацаю зубами. Из груди рвется утробное рычание, которое я едва успеваю подавить.

— Оливия! — громко одергивает ее Байрон. — Прекрати!

Швырнув кухонное полотенце в раковину, девушка принимается расхаживать взад-вперед по комнате. От гнева у меня кружится голова и перехватывает дыхание, я прикрываю глаза и тихо считаю про себя, чтобы хоть немного успокоиться.

— Я погорячилась, — нехотя признает она, облокачиваясь на стену. — Просто мне кажется, что это не самый лучший план. Я беспокоюсь.

Молча пялюсь на побелевшие костяшки пальцев. Байрон поднимается со стула и приобнимает дочь за плечи.

— Все будет хорошо, милая. — Он целует дочь в волосы. — Поезжай домой и постарайся, чтобы никто вас не нашел, хорошо? Уоллес про тебя ничего не знает. Тем лучше.

Она быстро кивает и обнимает отца. По ее лицу я вижу, что она не смирилась, но все же приняла его решение.

— Хорошо, папа.

Когда Оливия и Байрон с тяжелым чемоданом отправляются в сторону автобусной остановки, к которой мы договорились вызвать такси, я даже не выхожу, чтобы проводить девушку. Однако, не сумев ничего с собой поделать, зачем-то выползаю на балкон Грауштайна и долго смотрю на удаляющуюся спину Оливии. Нельзя расставаться на такой ноте, никогда не знаешь, что случится завтра. Словно почувствовав мой пристальный взгляд, она оборачивается и останавливается, чтобы помахать и улыбнуться. Нехотя подняв руку, я тоже устало машу ей и стараюсь хотя бы изображать добродушие.

Тяжело вздохнув, возвращаюсь на кухню, где остались Эстер и Терри. Пару минут мы едим в абсолютной тишине, нарушаемой лишь звяканьем вилок и ножиков. Отложив в сторону столовые приборы, тянусь к старинному радиоприемнику, стоявшему на полочке. Кухню наполняет шипение помех, пока я старательно кручу ручку, настраиваясь на нужную радиостанцию.

— Так гораздо лучше, — говорит Терри, когда из приемника тянется знакомая мелодия.

— Еще бы, — усмехаюсь я. — Ты ведь знаешь, кто это?

— Конечно! Это же Фрэнк Синатра!

— Неплохо. Вот покажу тебе еще пару пластинок Дюка Эллингтона — закачаешься.

Мы вместе кривляемся и щелкаем пальцами в такт песне. Злоба и горечь рассеиваются, словно туман. Терри даже хватает со стола ложку, делая вид, что это микрофон и принимается открывать рот как артист, выступающий на рок-концерте. Эстер улыбается и ласково треплет его по волосам.

— Рада, что вам обоим полегчало. — Она собирает со стола пустые тарелки и составляет их в раковину. — Чем хотите заняться после завтрака?

Я с удовольствием потираю ладони.

— Пойдем швырять фрисби?

— У тебя есть фрисби? — Глаза Терри загораются.

— Да какого барахла у меня только нет! — Я киваю на большой сундук, громоздившийся возле входа в кухню. — Насобирал огромную коллекцию разных настольных и уличных игр. Развлечений на целую вечность хватит.

— Вальтерия вроде бы запретила нам покидать дом, — осторожно напоминает Эстер.

— Она сказала, чтобы мы не совались в лес. — Я отмахиваюсь. — Если хорошо покопаться в моих сокровищах, то можно даже бадминтон найти.

— Не торопился бы ты называть это сокровищницей. — Девушка морщится. — Он такой пыльный.

Я закатываю глаза.

— Что эти девчонки понимают, да? — Подмигиваю Терри и тут же получаю шутливый подзатыльник от Эстер.

6

— Сможешь кинуть еще дальше? — подначиваю я.

Терри лукаво прищуривается и подкидывает в руке теннисный мячик. За весь день игр на улице мальчишка ни капельки не устал и выглядел таким бодрым, как будто не его мы вчера нашли в вампирских бинтах из кладовой. Я же решил сделать перерыв и присесть на крылечко перед домом, прихватив большое красное яблоко. Мне редко выпадала возможность принимать пищу по три раза в день. Запасаюсь калориями на случай голода.

— Думаешь я кинул слишком слабо? — спрашивает пацан.

— Вообще ни о чем. — Я откусываю приличный кусок яблока. — Пвобуй ефё.

Мальчик отходит назад и как можно сильнее замахивается тонкой ручонкой. Издав победный клич, он выпускает теннисный мяч, и тот летит через поляну перед нашим домом, приземлившись на гравийную дорожку с характерным звуком.

— Ну, уже лучше, — говорю я.

Терри кивает и со всех ног несется за мячом. Я выбрасываю огрызок яблока в кусты и сладко потягиваюсь. Целый день мы играли в уличные игры: сначала нашли пыльную тарелку фрисби и проскакали с ней два часа как придурки, едва не прибив ей возвращавшегося с остановки грустного Байрона. Тот наверняка увидел перед глазами всю жизнь, когда наша тарелка летающей гильотиной едва не отпилила ему ухо.

Потом Эстер вынесла нам сэндвичи, мы плотно пообедали, и Терри предложил сыграть в бадминтон. Через полчаса из окна высунулся Хэлл с просьбой орать немного потише. Его все еще мучила головная боль от вампирских снотворных канатов. В конце концов, на дне сундука мы выкопали старый теннисный мячик и начали тренировать силу рук. Все это время я поддавался парнишке, не вкладывая в игру никаких сверхъестественных сил. Кажется, пришло время показать класс.

— Дай-ка мне его сюда! — кричу я через всю поляну.

Терри пожимает плечами и бежит ко мне, держа в руках желтую игрушку. Вручив теннисный мячик мне, он с интересом наблюдает, как я готовлюсь совершить первоклассный бросок. Отступив назад, крепко впечатываю подошву кроссовка в мягкую грунтовую землю. Прищурившись, смотрю вперед, убеждаясь, что там нет лесных зверушек и людей, которых могло бы убить насмерть.

— От винта-а-а-а!

Я замахиваюсь рукой и, вложив в бросок нечеловеческую энергию, скопившуюся на кончиках пальцев, выпускаю мячик из вспотевшей ладони. Снаряд с оглушительным свистом летит в сторону леса. Громко хрустит сломавшаяся ветка, и теннисный мяч уносится прочь, нырнув в зеленые лесные кроны и скрывшись за пределами поляны.

— Вот это да! — Терри восторженно хлопает в ладоши. — Да ты просто мастер!

— Премного благодарен. — Отвешиваю манерный поклон и упираю руки в бока. — Ну вот и куда я его засобачил…

— Он улетел в лес. — Мальчик смотрит в направлении умчавшегося мяча, щурясь от солнца.

— Значит, сейчас пойдем его искать.

— Но ведь мисс Рихтенгоф…

— Я же не предлагаю пойти и заблудиться в дебрях. Мне просто нужен мой мяч. — Подмигиваю Терри. — Метнулись кабанчиками и вернулись обратно. Эстер даже не заметит, что мы отлучились.

— Чего это я там такого не замечу?

На пороге появляется Эстер, сжимая в руках очередную чашку горячего чая. Строго поглядывая на нас, она прислоняется к колонне на крыльце и ждет объяснений.

— Наш мячик улетел в лес, — оправдывается Терри. — Бруно закинул его так, что теперь он за пределами поляны.

— Значит туда ему и дорога. — Эстер допивает остатки чая и отставляет пустую кружку на подоконник. — А Бруно в следующий раз будет меньше рисоваться. Правда, Бруно?

— Нравоучения — первый признак зануды, — фыркаю я. — Он ведь не может валяться настолько далеко, чтобы нам пришлось блуждать по лесу до заката.

— Бруно, это всего лишь мяч.

— А вот и нет, — возражаю я, скрещивая руки на груди.

— Лимитированная коллекция с автографами известных теннисистов! — подтверждает Терри.

— Вот именно!

Эстер закатывает глаза и тяжело вздыхает.

— Ты ведешь себя еще глупее, чем выглядишь ей-богу. — Девушка кивает на мою позу «я-никуда-не-уйду-без-мячика». — Ладно, только давайте быстрее.

Терри радостно подпрыгивает.

— Давай краба! — весело отзываюсь я, и мы отбиваем друг другу «пять».

— Начинаю понимать Вальтерию и ее вечно недовольный тон. — Эстер снова возводит глаза к небу. — Не задерживайтесь там.

— Давай наперегонки!

Я бросаюсь вперед и бегу так, что земля буквально уходит из-под ног. Терри остается далеко позади и вопит, что я играю нечестно. Я хохочу и кричу ему что-то ободряющее.

Перепрыгнув через старое иссохшее дерево, радостно бегу в ту сторону, где пару минут назад хрустнула ветка, не выдержав моего зверского броска. Промчавшись мимо, выискиваю желтый мяч в темном бархате изумрудной травы. За спиной слышатся недовольные возгласы Терри, которого оставили брести позади. Я снова смеюсь и с удовольствием втягиваю носом свежий хвойный воздух. Сегодняшний вечер определенно пах счастьем и свободой.

— А вот и ты…

Наклоняюсь к сломанной ветке, извлекая из-под нее теннисный мячик. Покрутив игрушку в руках, усмехаюсь и подбрасываю ее в воздух.

У меня не было счастливого детства, но сегодня мне удалось наверстать чуть ли не большую его часть.

7

— Вал вас прибьет.

Байрон смотрит на нас как отец, отпускающий детей на сомнительную тусовку. Эстер стоит рядом, нервно дергая шнурки на капюшоне толстовки.

— Что-то случилось, — говорю я, забирая ключи от машины с тумбочки. — Вал обещала вернуться пораньше, а ее смена уже часа два как закончилась.

— Задерживается, — бурчит Хэлл.

— Байрон, все будет в порядке. Это не такое уж и опасное путешествие. Смотаюсь в клинику и обратно…

— Смотаемся, — поправляет меня Эстер. — Один ты никуда не поедешь.

Терри, насупившись, стоит возле входной двери. Мы отказались брать его с собой, и мальчик счел это за личное оскорбление.

— Почему мне нельзя с вами? — спрашивает он.

— Еще чего! — Байрон скрещивает на груди массивные руки.

Терри переводит на меня взгляд полный надежды, но я качаю головой.

— Веди себя хорошо. — Треплю парнишку по волосам. — Мы скоро вернемся. Оставляю тебя за главного, присматривай за Байроном.

Поглядев на меня как на предателя народа, мальчик демонстративно отворачивается и уходит на кухню. Проводив его хмурым взглядом, Хэлл тяжело вздыхает.

— Обещайте, что будете осторожны, — тихо говорит он.

— Обещаем, — улыбается Эстер.

Вал не вернулась в назначенное время, хотя обычно она всегда звонила с работы и предупреждала об авральных ситуациях. Сегодня на линии ее рабочего стационарного телефона тянулись заунывные гудки. Недолго думая, я решил съездить за ней в город. Во-первых, я соскучился по своей машине, давно не ездил за рулем.

Во-вторых, я очень беспокоился.

— У них сайт клиники есть? — спрашивает Эстер, когда я разворачиваюсь всем корпусом, чтобы осторожно выехать с гравийной дорожки и не вписаться в какой-нибудь пень.

— Конечно. Новое место работы, на старом уже начали подозревать, что она до дна выпила какой-то источник вечной молодости. Вал у них там в разделе почетных сотрудников, зайди посмотри на это недовольное лицо.

— На него я как раз и хочу посмотреть.

Я усмехаюсь и разворачиваюсь. Вдавив педаль газа в пол, позволяю машине громко взвизгнуть на асфальтовой дороге и выезжаю на главное городское шоссе. Сейчас движение было не слишком оживленным, и я слегка прибавляю скорость. Потянувшись рукой к панели, щелкаю кнопкой и включаю радио. В салоне разливаются приглушенные звуки диско, которое обычно крутят на моей любимой частоте.

— Ты обещал мне недовольное лицо вообще-то, — тихо говорит Эстер.

— И что, оно там довольное?

Она протягивает руку, чтобы экран смартфона оказался у меня перед глазами.

— Никаких следов Вальтерии Рихтенгоф на сайте клиники. Ее как будто никогда не было.

— Да быть того не может! Она же сегодня туда поехала…

— Ты уверен?

Какое-то время мы едем молча. Эстер напряженно покачивается, глядя на бежавшую впереди дорогу. Я напряженно постукиваю пальцами по рулю, стараясь попадать в ритм играющей песни. Тишина словно накаляется, готовясь брызнуть снопом электрических искр. Внезапно начинает звонить телефон. Вздрогнув от неожиданности, опускаю глаза на руки Эстер.

— Это у тебя, — говорю я.

— Да-да. — Она едва не роняет телефон и быстро прижимает его к уху. — Байрон? Что случилось?

Напрягаюсь всем телом, вслушиваясь в голос охотника, едва различимо шепчущий из динамика смартфона. Лицо девушки мгновенно мрачнеет, она выпрямляется на сиденье и резко выкручивает ручку радио, убавляя громкость музыки до минимума. Тихо соглашается, кладет трубку и убирает телефон обратно в карман.

— Что произошло? — встревоженно спрашиваю я.

— Грауштайн нашли люди Уоллеса. Поворачивай направо.

— ЧТО?!

Собственный вопрос зазвенел в ушах, потому что я проорал его так громко, что брякнули стекла машины. Едва не потеряв управление, я, как и было велено, выруливаю на соседнюю дорогу, плохо соображая, куда она ведет.

— А как же Терри и Байрон? — тихо спрашиваю я, бледнея от страха. — Как они?

— С ними вроде бы все в порядке. — Эстер едва выдавливает слова, но держится чуть лучше меня. — Байрон позвонил и сказал, что они успели уехать до того, как к дому подогнали черный внедорожник.

Ответ слегка успокоил, но полного облегчения не принес. Эстер откидывается на сиденье и нервно теребит рукав толстовки.

— Что мы будем делать? — спрашиваю я. — Куда ехать?

— В банк, — серьезно отвечает она.

— В банк?! Зачем?!

— Байрон сказал, что так надо.