Стая

Моя главная мечта

1

К завтраку Байрон почему-то не спустился. Может быть, ему требовалось хорошенько выспаться. Но, на мой скромный взгляд, дело было в другом.

— Свадьба?! — переспрашивает Эстер. — Оливия выходит замуж?!

— У меня что-то с дикцией? — Вал замолкает, когда официантка, остановившаяся возле нашего столика, начинает выставлять чашки кофе и тарелки с вафлями. Видно, что ее эта свадьба раздражает куда больше, чем всех остальных.

Девушка качает головой.

— Разве это не здорово? — Терри подвигает к себе вафли и щедро поливает их шоколадным сиропом. — Оливия мне как сестра. В ближайшем будущем могу стать дядей.

— Серьезно? — усмехается Эстер. — Ешь давай, дядя.

— Ты-то откуда об этом узнал? — Вампир откидывается на спинку стула. — Подслушивал наш вчерашний разговор с Байроном?

— Так я же открывал вчера письмо. — Мальчишка набивает рот едой. — Оливия написала дядюшке о том, что они с Джейсоном женятся. Вот так.

Я невесело тыкаю вилкой в свою вафлю. Сначала мы будем обмусоливать торжество, потом выбирать свадебный подарок, потом искать костюмы и платья. Надеюсь, что разговоры о первенце начнутся еще нескоро. Хотя малой уже заикнулся, что готов стать дядей.

— Сразу скажу, что мне ехать совсем не хочется. — Вал пожимает плечами. — Я все еще не окончательно оправилась от отравления.

— И все равно поедете? — спрашивает Терри. — Зачем?

— А я могу вас бросить, малыш?

Мальчик обескуражено моргает. Я продолжаю превращать свою вафлю в подобие дуршлага.

— Почему они женятся именно сейчас? — недоумевает Эстер. — За нами гонится псих Уоллес, а мы собираемся ехать в имение Байрона, чтобы как следует напиться за здоровье молодых?

— Полностью согласна. — Вал хмурится. — Однако они решили, что в это неспокойное время самое время объединить свои сердца в одно…

— Большое вонючее гнездо, — мрачно заканчиваю я и поднимаюсь со стула.

— Ты куда? — спрашивает Рихтенгоф.

— Пойду, пройдусь.

Эстер тоже отталкивает свой стул.

— Я с тобой!

Молча киваю, и мы покидаем кафе. Вал провожает меня встревоженным взглядом, но я не оглядываюсь и не подаю никаких признаков того, что все в порядке. Пихнув стеклянные двери, выхожу в фойе и, минуя маленький холл, наконец, выхожу на улицу.

— Все в порядке? — спрашивает Эстер.

— В полном, — сухо отвечаю я. — Зачем ты пошла со мной?

— Мне уйти?

— Нет, просто… — Замолкаю и нервно покусываю губу. — Я могу заразить тебя своим плохим настроением.

— У меня иммунитет. — Она улыбается и ласково треплет меня по плечу. — Итак, куда мы направимся?

Целый день мы блуждали по приморскому городку. Время здесь будто бы остановилось. Кипевшие жизнью улицы напоминали мне те далекие ревущие двадцатые годы, когда бары пахли бурбоном, в пригороды приезжала молодежь, а музыка по-настоящему брала за душу.

Эстер много рассказывала мне про свою семью. Оказывается, она совсем не знала родителей и провела какое-то время в детском доме. Новая семья приняла ее так радушно и тепло, что девушка начала сомневаться в том, что кровное родство может что-то значить. Она вскользь упомянула о страшной аварии, унесшей жизнь ее родных. Эстер выжила лишь чудом, отделавшись лишь шрамом на плече. Терри же повезло больше всех — он заболел и остался дома с няней. Лишь простуда спасла ребенка от неминуемой гибели.

Я слушал ее и чувствовал, как становится легче. Оказывается, не только я в отчуждении рос без родителей. Девушка спрашивала меня об отношениях с Оливией, и мне пришлось поведать о том, что я давно к ней ничего не чувствую. Но зависть оборотней — штука сложная. Так и не отошел с того Рождества.

Хоть бы моя хандра не перекинулась на Вал. До сих пор не знаю, что значил этот наш поцелуй. Больше мы эту тему не поднимали.

Мы не замечаем, как мимо проносится целый день. Обгорев на солнце и устав от дневного пекла, забегаем в бар, чтобы взять с собой бутылку хорошего вина. Когда Эстер заметнула в море большой камень, я внезапно вспомнил, какой вкусный алкоголь продается в «Веселом Роджере». Связи никакой, логики тоже, просто у меня свои ассоциации.

— Где ты их нашла?

В комнате совсем темно, я сижу перед камином и недоуменно наблюдаю за тем, как Эстер тихонько крадется ко мне, сжимая в руке два хрустальных бокала.

— Позаимствовала с полки, — отвечает она.

— А их вообще можно трогать?

— Я не в курсе. — Она подставляет бокалы, и я наливаю в них вино. — Мы ведь туристы. Если что — у меня есть чем за них расплатиться.

— Хорошо, — я улыбаюсь и забираю у нее один бокал. — Тогда за нас?

— За нас.

Пламя очага такое теплое и приветливое, что я практически укладываюсь перед камином как домашний пес, вернувшийся с зимней прогулки. Сделав глоток вина, Эстер с удовольствием жмурится и отставляет бокал в сторону.

— Тебе нравится огонь, — говорит она.

— Да, но он все равно немного страшный. — Смотрю в искры пламени и умиротворенно жмурюсь.

— Если я не буду знать, где ты, то просто буду искать камин.

Я тихо смеюсь и осторожно шевелю кочергой охваченные огнем поленья.

— Пламя ведь бывает разное. — Как завороженный смотрю на танец оранжевых языков. — Бывает диким, всепоглощающим и жестоким. Оно сжирает жизни и сжигает дома.

— А еще огонь можно приручить, — мягко продолжает Эстер. — И тогда он станет покладистым и теплым. Будет согревать твой дом.

— Совершенно верно.

Осторожно достав из кармана джинсов смартфон, девушка включает до боли знакомую песню и слегка убавляет громкость, чтобы не потревожить уже спавших посетителей.

— Это же Killer Queen. — Щелкаю пальцами в такт музыке. — Одобряю.

Мы вместе вихляемся под песню, стараясь не пролить вино. Отставив бокал, я хватаю кочергу и делаю вид, что играю на гитаре, эмоционально открывая рот. Подпрыгнув на месте, встаю на колени и откидываюсь назад как солист рок-группы на концерте. Девушка смеется.

— У тебя теперь все руки в саже. — Она отряхивает мое запястье. — Ходячее недоразумение.

— Да все, убираю уже… — Слишком громко обрушиваю кочергу на пол, и она грохочет, сшибая ведерко для угля. — Упс…

Мы снова тихо смеемся. Отхлебнув еще вина, я смотрю на девушку и не понимаю, что так сильно меня в ней притягивает.

— Эстер?

Она поднимает глаза, покачиваясь под следующую песню, играющую в теплом полумраке. Не знаю, как правильно сформулировать свои мысли. Вряд ли человек смог бы осознать, что я чувствую.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. — Я прокашливаюсь. — Это сложно, но ты попытайся понять.

Она кивает и отпивает еще вина. Мои мысли путаются, сложно представить, с чего можно начать такой разговор. И зачем вообще это делать?

Хотя я знаю, зачем. Я выпил, я счастлив, и я хочу поделиться тем, что на душе.

— Ты… ты замечательная, — говорю я. — Мне никогда не доводилось встречать таких, как ты.

— Спасибо, Бруно. — Она улыбается. — Это же я могу сказать о тебе.

— И мне тяжело описать, что я испытываю. Но молчать я больше не хочу. Просто хочется, чтобы ты обо всем знала.

Она с интересом наклоняет голову и терпеливо ждет, пока я, наконец, разрожусь чистосердечным признанием.

— Мы уже обсуждали, что связывает меня и Рихтенгоф. — Нервно ерзаю на месте. — Я говорил, что это гораздо больше, чем дружба.

— Как мило…

— Не перебивай. В общем, я достаточно напился, чтобы сказать это вслух. Я влюблен в нее на несколько километров выше головы.

— О-о-о-о, пожалуйста, можно я за ней сбегаю?

— Да погоди ты! — Чувствую, как лицо заливается краской. — Любить — это не только жениться, воспроизводить себе подобных по ночам и целоваться под луной. Так говорят про людей, без которых не могут жить. Хотя я бы с ней и себе подобных навоспроизводил. И целовал бы каждое утро. И я такой идиот, что забыл, к чему вообще веду. Одна мысль о Рихтенгоф, и мой мозг разжижается.

— Ох, Бруно…

— Да что опять?!

— Если ты думаешь, что хорошо скрываешь свои чувства, то ошибаешься. Я вижу, с каким обожанием ты смотришь на Вальтерию. Почему нужно отрицать очевидное? Поднимись и скажи ей, как есть.

— Прекрати, пока она не услышала! — умоляю я.

— Прости, не хотела тебя обидеть. — Эстер тянется ко мне и обнимает. — А давай ты тоже будешь моей стаей, Бруно? Только без поцелуев?

— Спасибо, я бы доходил до озвучивания этой мысли еще лет двести. Конечно, Эстер.

Прижав девушку к себе, чувствую, как внутри разливается умиротворяющее тепло. Слава богам, она сказала все за меня. Все прекрасно поняла. Слегка стыжусь того, что наговорил тут про Вал, но не думаю, что хоть немного соврал. Отстранившись, Эстер снова поворачивается к камину.

— Хорошо, что ее тут не было, — ворчу я.

— Мало того, что пьем, так еще и нюни распускаем. — Девушка вздыхает.

— Разогнала бы все посиделки. Она такое терпеть не может.

— Ты ведь понимаешь, что ее мрачность — это напускное?

— У нее очень злобная философия, — возражаю я. — Она все еще жива, потому что совершенно одна. Ее крепость невозможно штурмовать, потому что она лишена брешей.

— И снова ошибка. — Эстер отставляет в сторону опустевшую бутылку вина. — Я не стану тебя переубеждать, но лишь намекну, что одна из ее брешей очень любит разжигать пламя в каминах. Погоди, приберу бокалы на место.

Девушка поднимается с пола и шагает в сторону полки. Я снова поворачиваюсь к камину. Опустевшая бутылка слабо поблескивает в полумраке комнаты. Подняв глаза, пытаюсь разглядеть древние ходики на камине. Кажется, часы остановились — стрелки замерли на десяти минутах пятого.

Эстер позади меня осторожно протирает бокалы салфеткой и подвигает стул, чтобы поставить их на место. Я собираюсь было предложить свою помощь, но не успеваю. Слышится слабое стеклянное позвякивание, и бокал выпадает из ее руки, разлетаясь на тысячи хрустальных брызг.

— Эстер, ты в порядке?

— Вот черт. — Она наклоняется к разбитому бокалу. — Сейчас соберу… ай!

Эстер тихо шипит от боли и прижимает порезанную руку к губам, пытаясь остановить кровь. Я собираюсь подняться и сходить за аптечкой, но внимание мое привлекает темная фигура, мелькнувшая на лестнице. Дернувшись, оглядываю полумрак.

Словно кладбищенское привидение, Вал медленными шагами входит в комнату. Ее затуманенный взгляд прикован к царапине на руке девушки.

— Господи! — Заметив вампира, Эстер вздрагивает от неожиданности. — Ты меня напугала!

Даже отсюда я вижу, как Вал напрягается всем телом.

— Что ты… — Вампир прерывисто вдыхает и дергает за ворот рубашки, словно ей стало нечем дышать.

Мягко коснувшись окровавленной руки Эстер своими пальцами, Рихтенгоф резко притягивает девушку к себе. Гипнотический взгляд приковывает ее к месту, Эстер теряет дар речи и замирает. Пальцы Вальтерии смыкаются на тонком девичьем запястье. Наклонившись к кровоточащему порезу, Вал блаженно прикрывает глаза и практически касается кожи губами.

— Эй! — ору я. — Не вздумай ее сожрать!

Отрезвляющий звук, заставляющий вампира выпрямиться. Крепче стиснув запястье Эстер, она встряхивает головой и тянется к пластиковому белому ящику, прикрученному к стене.

— Какого черта ты делаешь? — Я поднимаюсь и сокращаю расстояние между нами.

Открыв ящик аптечки, вампир извлекает оттуда бинт и ловко отрывает необходимый лоскуток. Встряхнув бутылочку со спиртом, подтягивает руку девушки к себе. Обработав рану, принимается ловко накладывать повязку. Мы молча наблюдаем за ее аккуратными действиями.

— Закончила? — недовольно спрашиваю я.

Вампир сцепляет руки за спиной и виновато опускает взгляд.

— Извини меня, Эстер.

— В чем проблема? — тихо спрашивает девушка. Она все еще не может прийти в себя после гипноза. — Ты ведь сдержалась.

— Только потому, что я ее окликнул. — Хмурюсь и скрещиваю на груди руки. — Вал, какого черта?

— Я потеряла очень много крови, такого со мной давно не было, — холодно парирует она. — Меня мучает сильная жажда. Я чуть с ума не сошла, когда почувствовала кровь. Эстер, при всем уважении, ты восхитительно пахнешь. Ужасно, что я такое говорю…

— Акула. — Я хмурюсь. — Даже не представляю, каково тебе.

— Извини, Вал. — Эстер растерянно поглаживает пальцами повязку. — Мы не подумали, что ты хочешь пить.

— Почему вы еще не спите?! — Вампир хмурится и внезапно фыркает носом. Она старается выглядеть непроницаемым куском металла, но от меня не укрывается, как сильно дрожат ее руки.

— Мы решили посидеть возле камина и выпить вина, — отвечаю я. — Ничего особенного.

— Где вы были целый день? — Вал снова фыркает. И еще раз.

— Ты чего? — спрашиваю я.

— Тут лежит осколок, испачканный… — Она отворачивается, снова забавно фыркнув. Ее зрачки снова расширяются. — Прошу меня простить, но допрос откладывается до завтра. У меня голова кругом идет от этого запаха.

— Спокойной ночи, — растерянно говорит Эстер, когда фигура Рихтенгоф скрывается на лестнице.

Грохочет дверь в ее номере наверху. Звук получается настолько неожиданным, что мы вздрагиваем. Повертев рукой, девушка хмуро осматривает свой порез.

— Все хорошо? — обеспокоенно спрашиваю я. — Больно?

— Нет.

— Она тебя напугала?

— Все в порядке, Бруно. — Эстер треплет меня по волосам. — Я понимаю, что ей сейчас тяжело. Вал права. Нам нужно идти спать.

2

Теперь я знаю, что путешествовать с большой стаей — это как тащить за собой выводок шумных утят. По дороге трое ссорятся, один спит, один смотрит в окно и иногда вставляет короткие ремарки. Иногда роли меняются, чтобы было не так скучно.

Не успели мы усесться в машину, как Вальтерия и Байрон переругались в пух и перья. Активно жестикулируя, лесник убеждал вампира, что он лучше знает дорогу до имения, с чем Рихтенгоф категорически не соглашалась. Достав из бардачка карту, Хэлл принялся чертить путь красным маркером и даже заставил Вал нарисовать свой вариант маршрута. Ожидая, пока они выяснят, чья стрелочка кривее, я спокойно сидел на капоте, болтая ногами. Элин и Терри расположились на лавке неподалеку, листая какой-то журнал. Я уже убедил их, что разнимать закадычных друзей бесполезно.

Пока не дойдет до поножовщины, мы не вмешаемся.

Когда все стихло, мы наконец-то поехали. Я даже удивился, когда узнал, что Вал уступила Байрону, лишь бы не ссориться до ишачьей пасхи. Обычно вампир упорствует до последнего. Но сегодня не спавшему из-за свадьбы дочери Хэллу было разрешено руководить нашим путешествием.

— У вас есть костюмы? — спрашивает Эстер.

— Я от природы красавчик, мне костюм не нужен. — Прислоняюсь лбом к окошку.

— Оливия сказала, что у нас будет время подготовиться, — говорит Байрон. Они с Вал уже помирились, и охотник сидел рядом с водительским сиденьем. — А еще она попросила тебя о помощи, Эстер.

— Что мне нужно сделать?

— Декорации, украшения, что-то в этом духе. — Хэлл нервно пожимает плечами. — Не совсем понял с ее слов.

— Конечно, без проблем.

Незаметно для всех вампир морщится от боли и слегка сгибает спину. Снова выпрямившись, крепче сжимает руль.

— Вал, ты в порядке? — как можно тише спрашиваю я, но тут же привлекаю внимание всех, кто сидел рядом.

— Что случилось? — Байрон подпрыгивает на сиденье.

— Я просто слегка повернула корпус, чтобы бинты не так сильно давили на грудь. — Вал закатывает глаза. — Бруно, спи молча.

— Ты даже если загибаться от боли будешь, то не скажешь, — ворчу я. — Не делай так, пожалуйста.

— Мы тобой очень дорожим, Вал, — добавляет Байрон.

— Когда я очнулась в кустах напротив гостиницы, то точно так и подумала.

— Ну, прости! — Я вздыхаю. — Зато теперь у тебя есть замечательный рычаг воздействия. Мы каждый раз будем себя чувствовать виноватыми.

— Во-первых, манипуляции — не мой метод. Предпочитаю крик и унижения. Во-вторых, если вы не забыли, я сама доктор и могу о себе позаботиться.

Вилла Байрона Хэлла когда-то принадлежала его семье и находилась далеко за городом. Сам охотник всего этого эко-гламура не признавал, поэтому оставил большой дом с пристройками своей дочери, которая приезжала сюда в отпуск. Оливии не нравились морские курорты, зато она обожала заниматься садом и выращивать цветы.

Закутавшись в зеленый плющ и пестрое платье цветов, вилла грациозно стоит на берегу небольшого озерца, словно белоснежная игрушка из набора для кукол. Над водной гладью печально склоняется большая плакучая ива, уставшим путником протягивая ветви ближе к живительной влаге.

Пока Вал паркует машину, я болтаюсь возле ограды, пиная гальку. Байрон, Эстер и Терри уже зашли в дом, а я не торопился вслед за ними. Остановившись возле резной калитки, рассматриваю коллекцию садовых гномов, выстроившихся вокруг цветущего сада и маленького каменного фонтанчика с подсветкой.

— В чем дело?

Вал вопросительно вздергивает бровь. Медленно вышагивая по гравийной дорожке, она покручивает пальцами ключи от машины.

— Тебя жду, — тихо откликаюсь я.

— Почему не пошел с остальными?

— С тобой хочу.

— Расслабься. — Она осторожно приобнимает меня за плечи. — Вдох и выдох. Пойдем?

Уверенно киваю, и мы проходим через резную калитку. Уже на крыльце я слышу звонкий голос Оливии, испытывая странное желание убежать куда подальше. Осознание того, что девушка выходит замуж, по какой-то причине сильно меня злило, хотя за время нашего путешествия я понял, как можно подавлять в себе негативные мысли.

— Я так рада тебя видеть! — Оливия крепко обнимает Эстер. — Боже, ты вообще спишь?! Все хорошо?

— Порядок, — улыбается Эстер. — Байрон сказал, что тебе нужна помощь дизайнера.

— Еще как! Не знаю никого талантливее тебя.

— Прекращай, ты меня смущаешь.

— А где еще двое? — Оливия смотрит на наручные часы. — Ты ведь сказала, что они просто машину припаркуют…

Ее взгляд внезапно встречается с моим. Неискренне улыбаюсь и неловко машу ей рукой.

— Бруно, Вал! — Оливия лучезарно улыбается. — Вы приехали!

Она заключает Рихтенгоф в крепкие объятия, и вампир, напрягшись, неловко смыкает руки на ее спине. Отстранившись, она крепко прижимается ко мне. Ее светлые мягкие волосы пахнут ванилью и душистым мылом.

— Как твои дела? — вежливо спрашивает Вал.

— Очень устала, — признается девушка. — Даже не могу представить вас Джейсону, он сейчас договаривается с городским рестораном, подбирает еду и напитки. У нас столько хлопот! Еще нужно разобраться с декорациями, купить платье для подружки невесты, обзвонить всех гостей…

Вал внимательно смотрит на Оливию и даже кивает, но по ее глазам я вижу, что спутник покинул землю, она даже не вслушивается. Свадебный переполох — последнее, о чем она хотела бы знать. Тем более, если речь идет об Оливии Хэлл.

— Пойдем, подберем украшения. — Эстер берет Оливию за руку и кивает в сторону двери. — Дай им прийти в себя, у нас до этого выдалась непростая неделя.

— Ох, простите!

Весело смеясь, девушки уходят, и я провожаю их недовольным взглядом. Когда входная дверь закрывается, выдыхаю так резко, что, если бы передо мной был костер, я бы сумел его затушить.

— Порядок? — осторожно осведомляется Вал.

— Теперь меня тревожит только Байрон, которому придется делить свою принцессу с Джейсоном. — Прячу руки в карманы. — Пойдем, поищем его, пока дизайнеры не припахали нас в качестве помощников. Ты ведь не хочешь развешивать гирлянды, которые должны идеально сочетаться с цветом подвенечного платья?

Вампир энергично мотает головой, и я смеюсь.

Мы пересекаем гостиную. Из окна я вижу, как девушки увлеченно измеряют расстояние между свадебными колоннами. Долго смотрю в их сторону и вписываюсь коленом в кофейный столик.

— Аккуратней! — Вал удерживает меня от падения. — Хотя бы иногда смотри под ноги!

На журнальном столике лежит кожаная папка, из которой выглядывает небольшой кусочек рисунка. Сразу вспоминаю, как Эстер рассказывала мне про свое портфолио, которое она оставила дома перед отъездом на Морбатор. Наверняка она попросила Оливию его привезти. Еще раз убедившись, что девушки заняты, я наклоняюсь за папкой.

— Обязательно хватать все подряд? — шипит Рихтенгоф. — Это не твое, положи на место.

— Ты хоть знаешь, что это?

— Нет.

— Художественное портфолио Эстер. — Аккуратно раскрываю папку. — Я только одним глазочком… Постой на стреме.

Косо поглядывая в окно, вытаскиваю кипу рисунков из папки. Тут наброски дома, леса, цветов. Дальше идут портреты девушек, которые, скорее всего, были подругами Эстер. Геометрические фигуры, чашка кофе и…

— Вот это да!

Замираю с одним из самых небольших рисунков в руке. Бумага выглядит помятой, словно ее долго носили во внутреннем кармане, сложив вчетверо.

— Что там? — спрашивает Вальтерия и вздергивает бровь. Ее воспитанность борется с любопытством ровно до того момента, пока я не произношу короткое:

— Ты.

— Чего?!

В два шага она сокращает расстояние между нами и встает за моей спиной. На рисунке действительно очень талантливо нарисована сама Рихтенгоф, мрачно глядевшая на нас с бумажного листа своими бесконечно черными глазами.

— Я действительно так выгляжу? — неуверенно спрашивает она.

— Ты что, не знаешь, как ты… — Осекаюсь и мгновенно осознаю, что вампиры не отражаются в зеркальных поверхностях. — Ну да, красавица. Ты так выглядишь. Позировала ей, да?

— Я?! Нет!

— Да не ори ты так.

Мы продолжаем смотреть на рисунок, загипнотизированные четкостью линий и аккуратностью прорисовки.

— Это… потрясающая работа. — Вальтерия нервно теребит верхнюю пуговицу рубашки, впечатленная и уязвленная одновременно. — Но зачем?

— Потому что ты очень красивая, Вал. — Я осторожно складываю рисунки обратно и кладу папку на журнальный столик. — Многие художники любят пропорциональные лица.

Рихтенгоф собирается что-то ответить, но на пороге возникают Оливия и Эстер, несущие большую цветочную гирлянду в сторону сада.

— Вы не поможете нам? — просит Оливия. — Нужно повесить украшения, а мы не дотягиваемся. Еще скамейки сдвинуть бы не помешало…

— Начинается, — едва слышно бормочу я вампиру на ухо и повышаю голос. — Да, конечно! Идем!

3

— Ты разве не видишь, что криво?

Вальтерия ухватывается когтями за свадебную колонну и слегка отклоняется назад, чтобы посмотреть со стороны. Когда девушки предложили воспользоваться стремянкой, вампир только хмыкнула и в один ловкий прыжок забралась на мраморную верхушку. Одну такую колонну мы уже украсили, осталось соорудить из них свадебную арку. Тяжело вздохнув, Рихтенгоф еще раз поправляет блестящую звезду, украшенную шелковым бантом.

— Лучше не стало? — мрачно осведомляется она.

— Все равно криво.

— Тогда лезь сюда и вешай сам.

— Господи, просто сдвинь ее правее! — Я наклоняю голову вбок. — Еще чуть-чуть…

— Так? — Вал небрежно подталкивает здоровенное украшение.

— Да нет же!

— У вас все в порядке? — Эстер возвращается с другого конца поляны, где они вместе с Оливией украшали танцевальную площадку. Подняв голову, грустно смотрит на звезду. — Как-то она криво…

— Достали!

Скрипнув когтями, вампир ловко соскальзывает с колонны и аккуратно приземляется на траву.

— Прости, я не хотела тебя задеть. — Девушка обескураженно моргает. — Можно оставить и так.

— Не сердись на нее, Эстер, — усмехаюсь я. — Просто сегодня она уже четыре раза двигала скамейки и битый час прикладывала гирлянды к шелковым лентам на свадебной арке, пока Оливия определялась, какой цвет ей нравится больше.

— Все в порядке, хорошо, что мы смогли помочь. — Рихтенгоф вздыхает и потирает ладонью запястье. — Но если я еще раз услышу, что лимонно-кремовые вазоны не сочетаются с лентами цвета шампанского, то окончательно съеду с реек.

Эстер смеется.

— Я предполагала, что вы будете не в восторге от этого. — Она понижает голос до шепота. — Но вы ведь знаете Оливию…

— О-о-о-о, да, — протягиваю я.

Эстер подмигивает нам и возвращается к своей сводной сестре. Подняв голову, Вал оглядывает звезду, с которой она возилась последние минут пятнадцать.

— И правда криво.

Наше внимание привлекает спортивная машина ядовито-зеленого цвета. Вильнув перед воротами, она резко тормозит, поднимая за собой небольшой столб пыли.

— А это еще кто? — Я недоуменно вскидываю бровь.

Дверца открывается, и из навороченного спорткара появляется высокий поджарый пепельный блондин в белом спортивном костюме. По крепким рукам и игравшим под футболкой мускулам хорошо заметно, что кроссовки — это часть профессии, а не писк моды. Отвращение подступает к горлу тошнотворной волной.

— Милая, я дома! — кричит он и хлопает дверцей.

Оливия, занятая распутыванием проводов от светящихся лент, поднимается с пластикового стула и падает в объятия своего жениха.

— Не таким я его запомнила, — бормочет Вал.

— А каким?

— Угловатым подростком, постоянно крутившимся возле дома Хэллов. — Рихтенгоф качает головой. — Его едва от земли было видно. Он кто, гимнаст?

— Футболист, — бурчу я. — Спрячь меня, пожалуйста.

— Зачем?

— На его фоне я буду выглядеть как муравей неудачник. Я ему едва до плеча дотягиваюсь.

— По твоей логике я ребенок муравья. — Вал недоуменно вскидывает бровь. — Причем вообще тут твой рост?!

— Причем тут твой рост! — передразниваю я. — Дай мне пинка, чтобы я превратился. Тогда буду повыше.

— Джексон, угомонись.

Держась за ручки, к нам приближаются молодожены. Чувствуя боевую готовность завинтиться в землю как можно глубже, я натянуто улыбаюсь.

— Ты, должно быть Вальтерия, — говорит Джейсон и протягивает руку. — Очень приятно.

— Взаимно. — Рихетнгоф учтиво кивает.

Джейсон поворачивается ко мне.

— А ты Бруно. Рад с тобой познакомиться.

Кажется, он не настроен враждебно. Мы обмениваемся рукопожатиями, и пальцы буквально тонут в его огромной ладони. Возможно, когда-нибудь судьба перестанет сводить меня с высокими людьми, пока я не обзавелся коллекцией комплексов. Вал по этому поводу даже не переживает, но у нее голос зычный и глаза черно-злобные, ей этого для первого впечатления хватает.

— Байрон много мне о вас рассказывал, — говорит Джейсон.

— Только хорошее, надеюсь. — Я усмехаюсь.

— Конечно. Надеюсь, у нас еще будет время пообщаться. Я впечатлен его историями.

Оливия смотрит на своего спутника с нескрываемым восхищением. Поглаживая жениха по предплечью, она всем видом показывает, какого замечательного человека ей подарила судьба.

— Нам еще очень много нужно сделать, — заявляет девушка. — Простите, нет времени, побеседуем как-нибудь потом.

— Увидимся! — Джейсон машет рукой на прощание.

Они снова пересекают поляну. Стоя как два истукана, мы смотрим им вслед.

— Что скажешь? — тихо спрашиваю я.

Вал не отвечает. Украшение, которое она вешала почти пятнадцать минут, срывается с колонны и с грохотом обрушивается за нашими спинами. Тихо прыскаю в рукав.

— Ну, все. — Вал окидывает рухнувшую звезду безразличным взглядом. — Я в агонии. Пойду убью кого-нибудь.

— Серьезно?

— А похоже, что я шучу?!

Рихтенгоф широким шагом направляется в сторону сада и, обогнув виллу, скрывается в тени деревьев. Такое поведение ей вполне свойственно. Уйдет на охоту или вырвет пару дубов.

Вздыхаю и грустно поглядываю на упавшее украшение. Если не повешу его обратно, то, как обычно, останусь крайним.

4

Бродя по дому, как неприкаянный призрак, я стараюсь нигде не мешать. Приготовления в саду закончились, и Эстер отправилась в одну из спален, чтобы спокойно дописать речь подружки невесты. Со словосложением у нее дела обстояли плохо, она нервничала из-за завтрашнего торжества, поэтому я решил в ближайшее время ее не беспокоить.

Полчаса назад я пытался взять из холодильника пиво. Спустившись вниз, увидел Оливию и Джейсона, сидевших на кухонной кушетке. Джейсон прижимал невесту к груди и что-то ласково нашептывал ей на ухо. Не желая нарушать интимную обстановку, я торопливо поднимаюсь на верхний этаж. Приоткрыв окно, осторожно выбираюсь на черепичный скат крыши.

Вот он, летний запах песни Summertime Sadness.

На небе цвета блеклой золотой монеты расплываются первые потеки сумерек. Я сижу тут до самой темноты, дымя сигаретами и погружаясь в зыбкую летнюю меланхолию. В воздухе пахнет теплой землей и сыростью приближающейся ночи. Никотин успокаивает нервы, шипевшие в груди как оголенные провода.

За все время мы ни разу не говорили про возвратившийся к жизни ночной кошмар. События наслаивались одно за другим, заставляя внутреннее спокойствие дрожать, подобно водной глади, на которой разбегаются круги.

— Я тебе не помешаю?

Оглядываюсь назад, выдыхая облако сизого дыма. Из окна высовывается Байрон. Выглядит он очень усталым и практически несчастным.

— Порядок. — Я улыбаюсь. — Ты какой-то совсем измученный.

Хэлл отмахивается с трудом пролезает в оконный проем. Едва не рухнув с крыши, Байрон чертыхается себе под нос и с трудом устраивается на холодной черепице. Кряхтя, пододвигается ближе.

— Чего ты ржешь? — ворчит он, когда я начинаю хихикать с его неловкости. — Мне уже много лет, и я прилично поднабрал, чтобы лазать по крышам.

— Ну, конечно. Прости.

На небе загораются первые звезды. Ветер, несшийся со стороны леса, несет с собой ароматный запах листвы и свежести.

— Скорее бы уже нормально выспаться, — бормочет Байрон.

— Я думал, ты рад, что Оливия выходит замуж.

Хэлл невесело улыбается.

— Просто я ее отец. Мне хочется видеть, что она счастлива.

— Джейсон будет отличным мужем, — мягко говорю я. — Он мне не очень нравится, но ей, похоже, с ним хорошо.

— Тебе могло показаться, что я тебя избегаю, — внезапно заявляет Хэлл. — Прости, это не так.

— Я все понимаю, старина.

— Я правда был не против ваших отношений и никак…

— Байрон, да прекрати ты…

— Дай мне закончить! — Он хмурится. — И не перебивай старших, это невежливо! Меня терзает то, что происходит. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь.

— Знаю, — улыбаюсь я. — И на правах действительно старшего могу заверить, что ты тут не при чем. Оливия нашла того, кого так долго искала. Поверь на слово, у меня тоже полный порядок.

— Где она, кстати?

— Кто?

— Твой полный порядок.

Я смеюсь и отрицательно мотаю головой, всем видом показывая, что Вал мне не отчитывается.

Байрон Хэлл вздыхает и задумчиво почесывает затылок.

— Все равно очень странно себя чувствую.

— В каком смысле?

— Она ведь еще совсем недавно была моей маленькой девочкой. — Он качает головой. — А завтра я пойду с ней к алтарю.

— Ты сам еще недавно болтался по лесу, — замечаю я. — Пьяный, веселый и тридцатилетний.

— О-о-о…

— И я помню твои дурацкие наклейки на машину.

— Тогда они считались классными, — возражает Байрон.

— Нет, старина, они даже тогда смотрелись тупо. Вал подтвердит.

Мы громко смеемся, и Хэлл дружески хлопает меня по плечу своей увесистой рукой.

— Как тебе это удается? — спрашивает он и внезапно мрачнеет.

— Что?

— Ты мальчишка, Бруно. — Байрон смотрит мне в глаза, словно пытаясь разгадать какой-то спрятанный секрет. — Тридцатилетний мальчишка. Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты еще совсем щегол, и у тебя вся жизнь впереди.

— А ты перестань сопоставлять свои морщины и седину с серьезностью.

— Жизненный опыт учит смирению.

— Жизненный опыт — это просто количество набитых шишек. — Я смеюсь. — У меня их больше, но сути это не меняет. В твоем возрасте начинается самое интересное, а ты уже готовишься застрять в болотной трясине и нянчить там внуков.

Байрон задумчиво смотрит на небо, где звезды уже начинали свой ночной марш по иссиня-черному куполу.

— Кажется, теперь я понимаю, в чем разница, — задумчиво говорит он.

— Просветишь?

— Энергия дается человеку лишь на время. Она закончится, поэтому мы должны тратить ее разумно.

Мне неприятно об этом думать, поэтому я хмурюсь и отвожу взгляд.

— Ты бессмертен, — отмечает Байрон. — Когда-нибудь я умру, а ты познакомишься еще с кем-нибудь тридцатилетним. Возможно, это будет мой внук.

— Прекрати, — мрачно обрываю я. — Ты ведь знаешь, что я бы все отдал за то, чтобы родиться смертным человеком.

Байрон вздыхает и внезапно подпрыгивает на месте, словно вспомнив что-то важное.

— Вот же идиот. — Он хлопает себя по лбу. — Я ведь не просто так пришел! Тебя Вал искала. А еще спрашивал, где она! Старая балда…

— Так и думал. — Тихо усмехаюсь себе под нос. — Где она? В саду?

— Нет, копается в гараже. Как думаешь, это очень срочно? Мы тут столько времени потратили… Черт побери, у меня в голове все набекрень.

— Поверь мне, если бы это было срочно, Вал бы лично сюда забралась и стащила с крыши обоих вместе с настилом.

Хэлл смеется. Поднявшись, я осторожно двигаюсь к окну, чтобы не соскользнуть с черепичной крыши.

— Спасибо за разговор, дружище! — Байрон весело салютует.

— И тебе, — улыбаюсь я. — Постарайся не навернуться отсюда. И хорошенько выспись. Жизнь на свадьбе не кончается.

Когда я захожу в гараж, то сразу улавливаю едва заметный металлический запах крови. Вал стоит, нагнувшись над железным столиком, и возится с тушкой небольшой птицы, перепачкав руки в крови по самые локти. Кажется, когда она говорила, что собирается кого-то убить, то не шутила.

— Что ты тут вытворяешь? — спрашиваю я, морща нос. — Пернатых гасишь на ночь глядя?

— Можно и так сказать, — бесцветно откликается Вал и жадно припадает к тощей шее куропатки. Слегка прикрыв глаза, она тут же морщится и с отвращением отшвыривает дохлую птицу в сторону. — Отвратительно!

— Байрон сказал, что ты меня искала, — напоминаю я, наблюдая за ее тщетными попытками поужинать. — А ты тут химичишь, я смотрю…

— Есть немного. — Она кивает в сторону полуразвалившегося столика, на котором покоится большая банка с чем-то бордовым и клейким. — Я надеялась, что это адское месиво поможет мне восстановиться.

— Даже не хочу знать, что это.

— Мудрое решение.

Рихтенгоф устало запрокидывает голову. Длинные синеватые вены тянутся от самых ключиц к ярко-очерченным скулам. Примерно минуту мы молчим, и комната ныряет в тягучую тишину. Вал разочарованно смотрит на банку, а потом устало плюхается на стул.

— Тебе нужна помощь? — спрашиваю я. — Хочешь, пойдем поохотимся? Замочу для тебя самого толстого кабана, тебе даже пальцем не придется шевелить.

— Кабан не помог, — угрюмо отвечает Вал. — Так крепко меня потрепали впервые в жизни. Ужасные пули. Ну, ничего, как-нибудь восстановлюсь, не вчера родилась. Мне нужно кое-что другое.

Чувствую, как внутри закипает злость. Чертов Уоллес. Если я до него доберусь, то… Нет, не нужно концентрироваться на гневе, на меня это плохо влияет.

— Тогда чем займемся?

— Из дневниковых записей я выяснила, что в подлеске есть небольшая деревня. — Рихтенгоф указывает на пожелтевшую карту, где красным фломастером был отмечен крестик. — В ней жители когда-то торговали наркотиками, сделанными из минералов.

— Хочешь закинуться? Если да, то давай лучше по классике.

— Ты когда-нибудь перестанешь меня перебивать?

— Извини. Так что нам там понадобилось?

— Много лет назад я изучала свойства минерала, из которого изготавливались галлюциногены. — Вал кивает на свой потрепанный дневник. — Нашла старый рецепт опиума. Однако, учитывая скорость твоего метаболизма и невосприимчивость к одурманивающим веществам, этот минерал может послужить хорошим успокоительным.

— Зачем мне нужно успокоительное?

— Ты сможешь контролировать себя в теле оборотня.

— Шутишь! — Сердце радостно подпрыгивает в груди.

— Нужно будет перемолоть его и употреблять перед превращением для подавления приступа. — Вал выпрямляется и прячет руки в карманы брюк. — Жители деревни уже несколько столетий не торгуют, все рецепты давно утеряны, поэтому в лесу мы найдем его в достатке. Надеюсь, этот способ сработает.

— Фантастика! Когда отправимся?

— Хотела предложить прогуляться прямо сейчас. — Вампир хмурится. — И прихвати с собой Эстер, пока она окончательно не свихнулась за написанием своей речи.

— Ты хочешь взять ее в лес? — удивляюсь я. — Разве… разве это не опасно?

— Но ты ведь будешь рядом, верно?

— А что насчет тебя?

— Я пойду вперед. — Вал обходит меня и направляется к гаражной двери. — Найдешь меня по засечкам.

— Не хочешь тащиться вместе с черепахами? — язвительно осведомляюсь я.

— Именно!

5

— Ты уверен, что это хорошая идея? — недоверчиво спрашивает Эстер. — Вдруг мы разминемся?

— С ней невозможно разминуться. — Я вздыхаю. — Это ж древний вампир. Каждый раз, когда я психовал и пытался уйти от неприятного разговора, то угадай, что?

— Она тебя находила.

— Так легко, будто у меня к голове флажок приклеен.

Эстер смеется. Я очень обрадовался, когда девушка согласилась оставить свои попытки написать дурацкую речь и решила составить мне компанию.

Огромный вековой лес шумит тяжелыми изумрудными кронами. Наверняка мы находимся в окрестностях самой отдаленной из всех лесных деревушек. Это место обитаемо, несмотря на то, что чаща казалась мне мрачной.

Эстер спотыкается об торчащий из земли корень и едва не падает. Я вовремя успеваю подать девушке руку.

— Аккуратнее. Свети себе под ноги.

— Я не заметила эту чертову корягу.

— Держись ближе. Если что — я успею тебя поймать.

Раздвигая руками плотные заросли кустарников, мы пробираемся вперед. Если бы Уоллес решился броситься в погоню, то вряд ли нашел нас в этом уголке леса. Здесь сам дьявол бы потерялся. Подсвечивая путь лишь слабеньким кружком фонарного луча, мы пробираемся вперед, стараясь не рухнуть.

Я останавливаюсь и приподнимаю голову, держа нос по ветру. Крепкий мятный запах вампира.

Если Вал хотела, чтобы я ее нашел, то проводила запястьем по стволам деревьев или стенам зданий. Экспериментальным путем мы выяснили, что именно эта часть тела вампира генерирует особый запах, позволяющий другим его сородичам определять, где он находится. Его также могли почувствовать враги, забредшие на уже занятую территорию.

— Посвети, пожалуйста, сюда, — прошу я, указывая на сосновый ствол. — Тут что-то есть.

Луч фонарика подпрыгивает вверх, останавливаясь на крупной засечке, сделанной когтем. С пореза стекает древесный сок, ядовито поблескивающий в ярком электрическом свете.

— Работа Вальтерии, — констатирую я, проводя кончиком пальцев по засечке. — Здесь еще держится ее запах.

— Если пойдем по следу, то сможем ее найти. — Эстер светит в кусты и морщится. — И как она вообще пролезла здесь в своей рубашке?

— А ты наивно полагаешь, что наша королева шла пешком? — фыркаю я и раздраженно дергаю за торчащую из земли ветку.

— А есть еще варианты?

— Видела, как она сегодня вешала украшения? Вампиры умеют передвигаться, просто перепрыгивая с дерева на дерево. И эта хитрая лисень даже не испачкается. — Я усмехаюсь, заметив недоумение в глазах девушки. — А вот мы с тобой сейчас будем тащиться как самые настоящие туристы. Собирая колючки и комаров.

— Тогда пойдем. Не будем терять времени.

Мы продолжили двигаться, ориентируясь по засечкам на деревьях. Вампир специально оставляла их через каждые несколько метров, чтобы мы не сбились с пути. Периодически я замирал на месте, чтобы прислушаться, но, кроме громкого звона цикад, не замечал ничего особенного. Ни запахов чужаков, ни подозрительных звуков.

— А ты можешь так же прыгать по веткам? — спрашивает Эстер.

— Нет, у меня слишком толстая… Зараза! — Я со всей силы прихлопываю москита, севшего на шею. — Не могу, короче. Природой не дано. Я же оборотень, а не белка.

— А она вампир, — осторожно говорит Эстер.

— А чего так неуверенно?

— Просто всегда думала, что вы враждуете.

— Нет, мы с ней, конечно, ругаемся, но чтобы враждовать… — Я качаю головой.

— Ты не понял. Я говорю о ваших видах. Мне всегда казалось, что оборотни и вампиры — это неуправляемые животные, которые ненавидят друг друга. И едят людей.

— Похожих на нас не так уж много, — задумчиво бормочу я. — Всякая дикая жуть, в основном, скрывается в лесах.

— Как та стая?

— Совершенно верно. — Я морщусь, вспомнив Гийома. — Но чтобы есть людей… Нет, такого никогда не было. Вампирам и оборотням до них никакого дела нет. Они дикие, держатся подальше от человеческих поселений и стараются не попадаться на глаза.

— Ты и Вальтерия… вы не такие.

— О да, встретить Вал было большой удачей. Мы не такие уж и разные. Всегда смотрим в одну сторону.

— Я заметила. Удивительно, как вы сразу же поладили.

— Да это все из-за стайного инстинкта. — Я смеюсь. — Зверушки типа меня всегда пытаются сбиваться в группы и тяжело переживают одиночество. Вал это понимает.

— Думаю, ей тоже жизненно необходимо твое общество.

— Видишь, как она без меня страдает, — фыркаю я. — Хорошо, что хоть подсказала, где ее искать. Так бы и таскались по лесу до свадьбы.

Эстер собирается спросить что-то еще, но или ей снова не хватает решимости, или она и вправду боится меня обидеть. Опустив голову и нахлобучив капюшон, девушка молча перешагивает через большое бревно, облепленное мхом и гнилушками.

— Тебя что-то беспокоит? — спрашиваю я.

— Все в порядке.

— Не бойся. Спрашивай.

Она неуверенно сцепляет пальцы в замок и отводит взгляд.

— Ты постоянно говоришь, что ты оборотень, мы даже идем за каким-то минералом, который тебе поможет… — Эстер замолкает, надеясь, что я сам продолжу ее мысль.

— Слишком вежливая для того, чтобы спросить, какой тварью я становлюсь. — Прерывисто вздыхаю. — Все нормально, это вполне уместно. Я ведь не отрицаю своей отвратительной природы.

— Бруно, мне так неловко.

— Все путем, — улыбаюсь я. — Просто беда в том, что я и сам толком не знаю.

Эстер смотрит на меня во все глаза, ожидая продолжения. Пиная комок глины, я прикидываю, как бы помягче сформулировать весь кошмар, просившийся на язык.

— Обращение может произойти в любой момент. — Я стараюсь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно, не хочу никого пугать. — Люди столетиями врали, что мы опасны под полной луной. Но те, кто встречал нас в другие дни лунного цикла, уже никому ничего не расскажут.

— То есть даже сейчас есть вероятность того, что ты можешь превратиться в зверя?

— Она есть всегда. Правда с пугающей неожиданностью байроновского хохота все равно не сравнится.

Эстер громко смеется, и я облегченно выдыхаю. Мне ужасно не хотелось оттолкнуть хорошего человека рассказами о своей ненормальной жизни. Но, уж если я завел этот разговор, то нужно его заканчивать.

— Когда ты превращаешься в зверя, то не помнишь абсолютно ничего из своей человеческой жизни. Сознание раздваивается, ты теряешь контроль. А потом просыпаешься голый, вонючий и с окровавленными руками.

— Хочешь сказать, что ты убивал людей?

— Много раз. — Мне не хочется врать. — И я не помню тех, кто погиб от моих когтей. События и воспоминания как будто растворяются. Не могу уловить ни секунды в теле зверя.

— Совсем-совсем ничего не помнишь?

Я задумчиво смотрю перед собой невидящим взглядом. Этот вопрос я задавал себе каждый раз после обращения. Мог ли я извлечь воспоминание с задворок сознания, или они исчезали вместе с обликом чудовища?

— Помню только звериные повадки. — Я гулко сглатываю, почувствовав участившуюся пульсацию в висках. — Они спят глубоко внутри, но я чувствую, как они хотят захватить власть над сознанием. Жуткая ярость, жажда крови и боли.

— Они всегда с тобой? — осторожно спрашивает девушка.

— Когда я злюсь, они особенно сильно чешутся в голове. Так привлекательно, что я иногда напоминаю себе, что устраивать побоище — не выход.

— Ничего себе… Глядя на тебя, я бы никогда не подумала, что ты можешь становиться неуправляемым.

— Внешность обманчива. Я, конечно, научился жить среди людей, но так и не стал одним из них.

— Вспомни Вудсена. Или Уоллеса. Вот какими озлобленными и бесчеловечными бывают те, кого ты называешь людьми. — Эстер хмыкает.

— Я ведь не просто обозленный. Я монстр.

— Нет, — твердо говорит девушка.

— Почему? — Меня искренне удивляет ее уверенность.

— Потому что ты пытаешься не быть им. В этом весь смысл.

В этой части леса почти не слышно птиц, а вот насекомых стало куда больше — мелкие мошки вились вокруг головы и постоянно лезли в глаза. Эстер снова натягивает капюшон толстовки, чтобы надоедливые комары не садились на голову.

— Надо было взять какое-нибудь средство от кровососов, — бормочет она.

— От Рихтенгоф бы не спасло.

— Не смешно.

— А я и не смеюсь. Вот она, кстати.

Мы пересекаем небольшую опушку и останавливаемся возле старого поваленного дерева. Когда-то во время очередной грозы ураган буквально вырвал этого гиганта с корнем и бросил умирать на зеленом ковре травы. Вал стоит рядом, задумчиво бродя вокруг громадного ствола, подернутого толстым слоем мха. Уходя из дома, она зачем-то накинула дорожный плащ.

— Думала, что не дождусь, — бесстрастно комментирует вампир.

Я раздраженно отлепляю от свитера налипший репей.

— Извини, мы просто собрали в лесу весь репей и любезно покормили комаров. Ты что-нибудь нашла?

— Кажется, да. — Ухватившись рукой за корень, Вал присаживается на корточки и заглядывает вниз. — Там есть какое-то углубление. Бьюсь об заклад, очень старая пещера. Раньше местные собирали здесь минералы.

— Давай его сломаем и посмотрим, — предлагаю я. — Если что — двинемся дальше.

— Вы? Сломаете? — Эстер недоверчиво смотрит на громадный ствол дерева. — Серьезно?

Вал молча засучивает рукава и, многозначительно глядя на девушку, делает два шага назад. Замахнувшись, обрушивает ребро ладони на сгнивший ствол. Во все стороны летят щепки, и мы заслоняем глаза руками. Столетний сгнивший гигант разлетается надвое в поднявшемся вихре пыли и опилок. Эстер закашливается.

— Да что ж ты за разлямзя такая, Рихтенгоф… — ворчу я, стряхивая с одежды налипшую пыль и щепки. — Могла хотя бы предупредить.

— С ума сойти… — Эстер испуганно оглядывает сломанное дерево.

— Она всего лишь закончила дело жуков-древоточцев, — раздраженно говорю я. — Нечему тут удивляться.

Вампир не обращает никакого внимания на мое ворчание, поглощенная разглядыванием открывшейся пещеры.

— Там определенно есть нужный нам минерал. Нужно спуститься. — Она засовывает руки в карманы брюк и смотрит на меня. — Бруно, будь так любезен.

— Кто бы сомневался, что отправят меня. — Я громко фыркаю, присаживаюсь перед пещеркой и свешиваю туда ноги. — Надеюсь, меня не завалит камнями и дерьмом летучих мышей.

— Не бойся, — говорит Вал. — Я тебя подстрахую.

— Как скажешь. — Я похлопываю ладонью по карману джинсов. — Фонарик у меня с собой. Если что — дам тебе знак.

С этими словами я аккуратно соскальзываю вниз. Звук получается такой, будто груженые сани стремительно скатываются по каменистому откосу. Потом я, громко ругнувшись, не слишком изящно приземляюсь на глинистую поверхность пола пещеры. Здесь отвратительно пахнет сыростью и гнилью. Если бы знал, что в очередной раз полезу в исподнее мира по просьбе вампира, то одевался бы не дома, а на помойке — моему свитеру, одолженному у Байрона, пришел конец.

В просвете появляется лицо Вал.

— Видишь что-нибудь? — требовательно спрашивает вампир.

Я отряхиваю рукава порванного свитера и щупаю перед собой руками. В темноте подземелья глаза отказываются воспринимать окружающую обстановку.

— Не-а. Зато весь выпачкался, потому что тут только булыжники и грязь. Под ногами ничего не видно.

— Зачем ты взял с собой фонарь, если тычешься там как землеройка?

— Без тебя бы не додумался. — Я запускаю руку в карман. — Сейчас посмотрю, что здесь.

— Ищи на верхних сводах.

Я извлекаю фонарь и щелкаю кнопкой. Слишком яркий луч света прыгает по влажным стенам подземного хода. Упираясь ладонью в потолок, я с трудом продвигаюсь вперед и вглядываюсь в промозглый мрак. Кажется, понимаю, о чем говорила Вал — по скользкому своду пещеры тянется ряд белесых минералов, перепачканных в глине. Неуклюже протянув руку, принимаюсь выскребать их из грязи.

— Нашел?!

— Да! — сдавленно откликаюсь я. — Не ори, пока не устроила обвал. Я сейчас.

Набрав полные карманы камней, осторожно пячусь назад, стараясь не снести головой хлипкий потолок пещеры. Добравшись до просвета, заглядываю наверх.

— Дай руку!

Упираясь ногами в узкий лаз, я уверенно продвигаюсь вверх и хватаюсь за протянутую ладонь Вал. Оказавшись на поверхности, тяжело обрушиваюсь на колени, чувствуя тяжесть минералов в кармане джинсов.

— Вот… — Вытаскиваю пару камней и протягиваю их Рихтенгоф. — Это оно?

Внимательно оглядев минерал, Вал подносит его к лицу и принюхивается.

— Определенно, — быстро констатирует вампир. — Ну, что? Попробуем?

— Что именно?

Стиснув зубы, Рихтенгоф сжимает камень и с силой растирает. Разжав ладони, она протягивает мне горсть порошка.

— Вы еще и камни руками мелете? — Эстер качает головой. — Боже мой, с кем я связалась…

— Этот минерал очень мягкий, сыпется как кварц, — поясняет Рихтенгоф, не сводя с меня пристального взгляда. — Давай, Бруно.

— Что нужно сделать? — Недоверчиво смотрю на горсть порошка. — Сожрать?

— Вдохни.

— Весь что ли?!

— Сколько сможешь.

Поднявшись на ноги, я подношу руку Вал к лицу и с силой втягиваю носом порошок, лежавший на ее ладони. Ассоциации не самые приятные, так обычно делают наркоманы, которых я категорически осуждаю. Минерал забивает ноздри, и я закашливаюсь. Ничего особенного внутри не чувствую, просто раздражающий запах, заколошмативший легкие.

— Как ты? — спрашивает Вал.

— Отвратительная дрянь! — Я прокашливаюсь. — Воняет. Что дальше?

— Подойди поближе. — Рихтенгоф протягивает руку Эстер. — Стой за моей спиной.

Я ошарашенно таращу глаза.

— Вы чего? Я ведь не превращаюсь.

— А ты можешь сделать это по своей воле? — спрашивает девушка, высовываясь из-за спины Вал.

— Конечно нет. — Я фыркаю носом, стараясь вычихнуть мерзкую пыль, скопившуюся в носу. — Да и зачем мне это делать?

— Воздействие порошка, нуждающееся в научной проверке, — твердо говорит Рихтенгоф.

— Это опасно, — отрезаю я. — Особенно для Эстер.

— Поверь, ты не причинишь ей вреда.

— Это еще почему?

Рихтенгоф вздыхает и оглядывается по сторонам, словно ища, что может меня рассердить. Расхаживая взад-вперед по опушке, она погружается в раздумья.

— Ты так уверена в своем кварце? — осведомляюсь я. — Если не сработает, я тут половину леса разнесу.

— Попробуй вспомнить доктора Вудсена, — тихо говорит Эстер. — Знаю, это отвратительно, но ведь он единственный, кого ты сильно ненавидишь.

— Ты забыла упомянуть Уоллеса, — угрюмо добавляю я. — Нет, Вудсен, конечно, ублюдок, но просто так я не взбешусь. Я научился это контролировать.

Эстер задумчиво почесывает подбородок.

— Хорошо, тогда подумай о том, что завтра тебе придется идти на свадьбу. Ты их не любишь.

— Их не любит вот эта зануда. — Киваю на расхаживавшую взад-вперед Вал. — Мне только немного завидно. Зато весело проведу время.

— Представь, что меня уносит гигантский нетопырь, — не унимается девушка. — И роняет.

— Эстер, я тебя просто так сейчас ударю.

— Так, стоп. — Вал останавливается и внимательно смотрит мне в глаза. — Ты злопамятный?

— Ты ведь знаешь, что нет.

— Тогда прости меня.

— Это еще за что?

Чуть поколебавшись, Вал сокращает расстояние между нами и со всей силы врубается кулаком мне в челюсть. Я не был готов к удару, поэтому опасно покачиваюсь на ногах и едва не падаю.

— Ты сдурела?! — Разворачиваюсь к вампиру и скалю зубы.

— Прости еще раз.

Вал наносит несколько мощных ударов в грудь и под ребра. Я охаю и падаю на колени. Лицо передергивается, но не от боли, а от сдерживаемой ярости. Глаза наливаются кровью, в ушах стучит неугомонный гнев.

— Остановитесь! — кричит Эстер, но мы не обращаем никакого внимания.

— Пинай! — Глаза наливаются кровью, а зрение становится четче. Чувствую, что вампир сомневается. Голос становится ниже на несколько тонов и больше не принадлежит мне. — Пинай, черт бы тебя побрал!

— Прости.

Вал поджимает колено, и подошва ее ботинка с неприятным звуком встречает мою грудь. Не удержав равновесия, я укатываюсь назад и, наконец, чувствую до боли знакомое кипение в мышцах. Издав нечеловеческий вопль, хватаюсь руками за траву. Сознание раздваивается, глаза заполоняет красная ярость.

Меня словно перекручивает в гигантской мясорубке. Все тело горит пламенем, мозг полыхает в огне, из горла рвется утробный рев. Готовлюсь к тому, что внутренняя злоба захватит тело, заберет его в объятия вечной мести и жажды боли. Рухнув навзничь, ощущаю метаморфозы в собственном теле. Привычная амнезия должна уже накрыть с головой, поэтому я молча отпускаю поводья сознательности.

Мне не преодолеть силу зверя.

— Не подходи ближе!

Суровый голос Вал совсем рядом с ухом. Дернув головой, все еще не позволяю себе открыть глаза.

Странно, я все еще понимаю, что происходит вокруг. Лес, внезапно наполнившийся тысячами звуков, шуршащее прикосновение ветра, влажная пульсация человеческого сердца.

— Он такой… красивый.

Эстер говорит это с нескрываемым восхищением. Недоверчиво мотнув головой, я распахиваю глаза.

Рихтенгоф стоит прямо передо мной, заслоняя девушку обеими руками. Оскалив острые клыки, она принимает боевую стойку, еще не зная, как я себя поведу.

Пару раз втянув воздух, я слышу громкий шум, будто мои ноздри были размером с кулак. Пошевелив телом, ощущаю силу и мощь своих мышц. Все части тела стали куда больше, и по ощущениям это можно сравнить с теми моментами, когда человек пересаживается из маленькой машинки в гигантский грузовик. Метнув взгляд назад, вижу длинные задние конечности с огромными загнутыми когтями, мощный чешуйчатый хвост.

Я впервые в жизни получаю возможность рассмотреть самого себя.

— Бруно? — тихо зовет Эстер.

Резко поворачиваю голову. Перед глазами маячит слегка вытянутый нос, напоминающий морду ящера. Приоткрыв челюсть, ощупываю раздвоенным языком каждый зуб. Вал все еще готовится атаковать, яростно раскинув руки в стороны. На кончиках ее пальцев поблескивают когти.

Опершись передними лапами о землю, я с трудом пытаюсь подняться на ноги. Судя по всему, для передвижения я использую только задние конечности. Когти зарываются в землю под весом тела, непривычные ощущения давят на грудь и позвоночник. Отпустив траву передними лапами, я выпрямляюсь в полный рост.

Словно завороженный, оглядываю свое тело и поляну, открывающуюся обновленному взору. Я больше не мечтательный парень в рваных джинсах с татуировкой на ключицах.

Я трехметровый чешуйчатый гигант.

Я впервые увидел такой Вал маленькой и хрупкой.

— Бруно, ты меня слышишь? — громко спрашивает она.

Делаю два тяжелых шага навстречу вампиру и осторожно наклоняю свою морду. Мои друзья истерично отшатываются в сторону, но я стараюсь успокоить их утробным урчанием. Рихтенгоф все еще недоверчиво смотрит в мои гигантские глаза, а вот на лице Эстер уже расплывается счастливая улыбка.

— У нас получилось? — спрашивает она.

Подтверждая ее слова, я утвердительно киваю, поводя в воздухе громадной головой. Вал все еще стоит на месте, словно громом пораженная. Она не верит тому, что видит и даже забывает втянуть когти.

Вампир обещала мне, что когда-нибудь мы это сделаем. И мы это сделали.

Наклонившись вперед, я нагибаюсь так, чтобы моя морда была прямо напротив ее лица. Пускай заглянет в мои глаза и увидит в них подтверждение того, что я наконец-то был свободен. От переизбытка чувств моя грудная клетка вздымается чаще, чем нужно.

И, кажется, не я один был невероятно счастлив тому, что все получилось.

— Я горжусь тобой, Бруно.

Приподняв руки, Вал встает на цыпочки и заключает меня в крепкие объятия. Я бы опешил куда меньше, если бы она еще раз мне врезала. Сейчас мне недоступны человеческие средства общения, но думаю, что она прекрасно меня понимает. Покорно кладу морду на ее плечо, прикрываю глаза и благодарно урчу.

Рептильный мозг был подчинен. Я больше не был рабом своих слабостей.

Я стал первым оборотнем, который покорил своего внутреннего зверя.