Стирая запреты

Глава 22

Есения

— Чем хочешь заняться? — сложив руки на груди, Мирон медленно тянет слова. Он наслаждается паникой, которую видит в моих глазах. Я не умею прятать свои эмоции и мысли, как Арданов. Меня начало трясти, как только выяснилось, что мы в квартире одни. Если он решит что-то сделать…

Трясу головой, и мне все равно, что Мирон за мной наблюдает. Я буду кричать, я буду драться, царапаться, если он только посмеет.…

— Можем вместе фильм посмотреть или ужин приготовить, — вкрадчиво произносит отчим, будто усыпляет мою бдительность. Проходит в комнату, закрывает глаза и показательно затягивается воздухом. — Пахнет чистотой и невинностью, — стонет, а не произносит. Меня всю передергивает. Открыв глаза, смотрит на меня. — Ты же понимаешь, Есения, что сводишь меня с ума? — делает ещё один шаг, я отхожу на два назад.

— Мне не нравится этот разговор, — голос дрожит, никак не удается погасить панику. — Мирон, выйди, пожалуйста, из моей спальни, — стараюсь придать твердости голосу, но сама слышу, что звучит он жалко.

— Если ты хочешь, чтобы твоя мама была счастлива и здорова, Есения, будешь вести себя хорошо, — идет на меня, я отступаю к окну.

В моей голове вертятся сказанные им слова, но у меня не получается их проанализировать, паника забивает нервные импульсы, не получается думать. Отступаю на инстинктах, у меня одно желание — бежать.

Упираюсь поясницей в подоконник. Если окно открыто, я готова выпрыгнуть в него, но оно закрыто. Мирон не спешит, медленно преодолевает разделяющее нас расстояние. Наслаждается моментом — загнал жертву в угол.

— Если ты будешь кричать и жаловаться матери, больно я сделаю ей. Поверь, она будет терпеть и никуда не денется, — обнажает зубы в оскале. Упивается своей властью над слабой девочкой. Мне становится дурно от его угроз. — Я буду хорошим мужем твоей матери, если ты будешь послушной девочкой, — тянет руку к моему плечу, как только пальцы касаются кожи, дергаюсь и отступаю в сторону.

— Я буду кричать….

— Будешь, но негромко, чтобы соседи не слышали, — показывает, что ему не страшны мои угрозы. — Ты же не хочешь, чтобы твоей маме было больно? Сегодня она с подругами отдыхает, а в следующий раз может оказаться на больничной койке, и тебе придется очень сильно постараться, чтобы она туда не вернулась.

Голова начинает кружиться, перед глазами всё плывет от его угроз. Я словно попала в параллельную реальность, где всё неправильно, искажено всё кругом. К горлу подкатывает тошнота. Кошусь на окно. Мирон меня не выпустит, не даст сбежать.

— Мне нравится твоя идея с переездом, — продолжает он. — Там твоя мать не будет мешать нам встречаться, — продавливает мою психику своими фантазиями. Рушит все надежды на то, что мне удастся от него избавиться. — А теперь иди сюда и поласкай меня, — делает резкий выпад, я не успеваю отбежать, хватает за руку и тянет к своему паху.

— Нет! Ты мерзкое, отвратительное животное! — кричу, вырываюсь изо всех сил.

— Громко, Есения, тебя могут услышать, — предупреждает. — Кричи, сопротивляйся, мне нравится тебя ломать, но негромко. Громко будешь кричать в лесном домике, куда мы с тобой иногда будем выезжать.

— Больной ублюдок! — вырываю руку, но он тут же ее перехватывает и накрывает пальцами свой пах.

— Сожми! — командует. — Если обломаешь ещё раз, маме будет больно…

Меня трясет так, будто я голой стою на морозе. Зуб на зуб не попадает. От отвращения передергивает. Запрещаю себе плакать, а слезы все равно наворачиваются на глаза. Если мне даже руку начнут отрубать, кажется, я не смогу этого сделать.

— Меня тошнит! — ору я, дергая рукой. Не отпускает. Наверняка на кисти останутся следы его пальцев, отчим так сжимает, будто пытается переломать кости.

— Расслабься, — злится Мирон, скалится. — С непривычки это. Научишься. И в рот брать, и сперму глотать…

— Отстань от меня! — я не в состоянии сейчас думать об угрозах. Включается инстинкт самосохранения, и мое единственное желание — спасти себя.

— Есения…. — прижимает меня к стене, наваливается всем своим немалым весом. Трется возбужденной плотью о живот. Пытаюсь оттолкнуть его, но все попытки тщетны. Он сильнее, выносливее. Ненавижу себя за слабость.

— Мама звонит! — услышав входящий звонок с установленным рингтоном на контакт, выкрикиваю я.

— Пусть звонит, — тянется губами к моему лицу. Отворачиваюсь, ударяюсь виском о стену, но боли почти не чувствую.

— Если не отвечу, она начнет волноваться и приедет домой, — пробую потянуть время. Не знаю, что буду делать, но сейчас нужно освободиться от захвата. Мирон никак не реагирует на мои слова. Пытается поймать мои губы, но я кручу головой, дергаю ею вниз, пряча на его груди, но поцеловать себя не даю.

— Прекрати дергаться, девочка. Тише.… тише… — словно с диким котенком разговаривает. Давит коленом на бедро, я вскрикиваю от боли, а он хватает меня за подбородок, фиксирует лицо. — Твою…. — ругается под нос, когда начинает звонить его телефон. Я почти не сомневаюсь, что звонок от мамы.

Злится. Достает телефон из заднего кармана.

— Ни звука, — отходит на шаг, а я хватаю ртом воздух. — Да.… Да, дома. Недавно пришла, — отвечает он, растирая пальцами переносицу. Отходит ещё на несколько шагов. — Почему не берет трубку? — разыгрывает удивление. — Не знаю, сейчас гляну... — делает несколько шагов в сторону. — Есения, — стучит по спинке кровати, изображая, будто подошел к двери. — У тебя всё хорошо? — оборачиваясь ко мне, скалится. — Ответь маме, она переживает. Говорит, что всё хорошо, — отвечает вместо меня. Мой язык не способен выдавить подобную ложь. — Не надо приезжать… — мама будто чувствует, что мне плохо. — У нас всё хорошо… — стоя ко мне спиной, разговаривает с мамой. Плечи напряжены, нервничает. Продолжает врать, уговаривает ее отдохнуть с подругами.

В моей голове словно щелчок происходит, отмираю. Хватаю сумку, со спинки стула сдергиваю толстовку. В прихожей хватаю кеды. Открываю замок, вылетаю из дома босиком. Наверняка Мирон слышит хлопок двери, но я не собираюсь дожидаться его появления. Несусь вниз. Пока он возьмет ключи, пока спустится, заведет машину и выедет с забитого машинами двора, я успею скрыться. Добегаю до остановки, прячась в толпе, оглядываюсь, вижу, что машина Мирона выезжает со двора. Запрыгиваю в первую остановившуюся маршрутку. Люди на меня подозрительно косятся, когда я надеваю на грязные ноги белые кеды. Мне сейчас не до гигиены. Всю трясет, по щекам катятся слезы. И даже не обижаюсь на брошенное кем-то из пассажиров — «видимо, наркоманка». Со стула я сдернула не только толстовку, но и джинсы. Складываю и засовываю всё в сумку. Телефон непрерывно звонит. Сбрасываю вызов Мирона и отключаю звук. Выхожу возле метро. Пока не знаю, куда поеду, но домой сегодня точно не вернусь! Осматриваюсь, замечаю машину Мирона, которая останавливается в нескольких метрах от меня. Видимо, он все это время ехал за мной….

Спускаюсь в метро. Вниз…. ещё…

Резко дергаюсь, когда меня хватают за руку….