Стоит ли любить вампира?

Часть 20

Шли недели, километры мелькали под ногами и пролетали в окнах. Я отдалялась от своего родного города, уносясь по магистралям-кровотокам. Первые несколько дней я была в каком-то отрешённом состоянии, я просто покупала билеты, ехала, пересаживалась, спала в поездах и автобусах, ела на улице в придорожных кафе и совершенно не задумывалась: куда я еду? Зачем? Почему? Что будет дальше?

Разговор с Рэем выбил меня из колеи апатии, и я поняла, что моё преимущество кончилось, и в любом случае, как только Док узнает или, кто у них там главный, за мной начнётся погоня. Телефон был отключён, симка вытащена, батарея из телефона тоже. Вряд ли поможет, если за это возьмётся настоящий хакер, но хоть что-то… Кажется, так всегда делали в фильмах. Нестерпимо хотелось написать маме, вот прям до трясучки. Я вдруг осознала, насколько она дорожит мной и, наверное, будет волноваться, если ей скажут, что её дочь пропала. Мне хотелось сказать ей, что я порядке, кроме тех трёх волшебных слов, которые произносила так редко.

Также вся эта ситуация с ребёнком и погоней пробудила во мне — меня. Меня, которая была погребена где-то там, под наносными «надо», «должна» и прочим. Я никогда не любила конфликты, редко при очень запущенных ситуациях готова была заступиться за себя, в основном, считая, что все утрясётся само, без моего участия. Но сейчас во мне проснулся боец… ну точнее, уверенность, что я не сдамся, пока этот бой не будет выигран. И выигран именно мною. Теперь у меня появилось что-то ценное. Что-то, что было ценнее меня, ценнее других, что-то, что я готова была защищать до последней капли крови. Это было необычное ощущение, словно с каждым удаляющимся километром с меня снимали пыль, протирали, сдирали очки, и розовые, и фиолетовые. Я смотрела на себя совершенно по-другому, где-то удивляясь, где-то даже не узнавая себя. Теперь я знала, что могу все, всё что угодно. И это не только от того. что моя кровь могущественна и даёт мне преимущества в выживании, но и просто потому, что хочу, а значит могу.

А мир продолжал меня удивлять. Где бы я ни находилась, мне встречались люди. Поразительно, не правда ли? Но какие… они вдохновляли меня, укрепляли мою веру короткими, но ёмкими словами поддержки. И это незнакомые прежде мне люди, с которыми мы ехали пару часов вместе. Я легко с ними делилась придуманной истории девушки Миры о том, как она решила немного попутешествовать. Странно, я каждый раз ожидала услышать что-то вроде: путешествовать она решила, а учёба как же? Езжай домой, родители небось волнуются. Но нет… поддержка, любовь, теплота, помощь и искренние пожелания удачи. Я удивлялась этому миру, а он удивлял меня. Одна женщина, встретив меня в ночном автобусе, так улыбалась мне, что я не могла не улыбаться в ответ, а потом, когда мы выходили, прошептала, взяв меня за руку: он будет красивым мужчиной, когда родится. После этого она сжала мою руку и ушла, оставив меня в прострации созерцать её спину в ветровке. Я даже не успела её поблагодарить. И вообще… Как она узнала? Как?

— Знаешь, что это значит? — спросила у меня Лала, поправляя синюю прядь волос. Мы сидели на автовокзале, в ожидании таращась на часы и болтая. Вечерело. Мой автобус был через два часа, её через час. Я хотела поспать, но рядом оказалась она, и мы под пачку печенья разговорились.

— И что же? — Я протянула ей печеньку. Она взяла её, откусила, посмаковала. Её пальцы были унизаны кольцами разной формы и наполнения. Кажется, там даже было кольцо с войлочной лисой. Выглядело довольно странно, но ей нравилось.

— Это значит, что ты идёшь туда, куда надо.

— То есть?

— Ну ты сама сказала тебя что-то позвало в путь. — Я задумчиво кивнула, такова была моя история, — и теперь тебе везёт: попадаются хорошие люди, дорога чиста, ты нигде не зависаешь. Значит, ты идёшь именно туда, куда ведёт тебя за собой мир. Как только ты начнёшь обо все спотыкаться, значит, залипла где-то. И снова надо искать то самое, куда позовут.

— И что же мне так всю жизнь по вокзалам мотаться?

— Не так уж это плохо. — Лала расцвела улыбкой в брекетах, я улыбнулась ей в ответ. По её словам, последний год, после того как её бросили родители, она, так и жила. — Но не для всех, согласна. Я думаю, тебе надо найти место, где ёкнет, и там остаться, а потом дальше и так дойдёшь до места, откуда не захочешь выбираться.

Она отсалютовала мне надкушенной печенькой, её слова заставили меня задуматься. Все остальные свои остановки я проверяла себя: ёкнет? Не ёкало… и в вот примерно через три дня после этого разговора, я вышла на вокзале мелкого городишки под моросящий дождь и холодный ветер. Было холодно и промозгло, но едва я сошла на мокрый асфальт, я поняла вот оно. Вот тут надо остановиться. Я быстро огляделась, и пожав плечами, пошла искать себе жилье.

Следующие дни я выбиралась на прогулку, если не было сильного дождя и бродила по окраинам города, пытаясь понять: чем же мне тут ёкнуло-то? Старые домишки, маленькие и скукоженные, показавшиеся мне романтичными в первый день, но теперь… Мусор в подворотнях и на всё ещё мощённых улочках, бедные люди в больших окнах домов, серый антураж и холод… С каждым таким днём настроение таяло, как пломбир на солнце.

И вот утром, всё ещё в постели, я открыла глаза, посмотрела в потолок с желтоватыми разводами и поняла одну вещь: хорошее настроение кончилось. Совершенно. За окном лил дождь стеной и судя по лужам с самой ночи. Я зябко завернулась в одеяло, стоя на коленях на кровати и облокачиваясь на широкий подоконник. Одеяло было влажным, комковатым и плохо грело, даже после сна ноги были ледяными. Меня злила вся эта ситуация. Вздох. Я устала от этой погони, которая только началась, а мне уже некомфортно, я была простужена и ещё плохо чувствовала себя, потому что еда из забегаловок после вкусного и здорового питания вывела из строя почти весь организм. Я хотела домой, я хотела тепла и поддержки. Мне было одиноко и страшно… и все это из-за моей глупости, из-за этой ранней беременности, если бы не она… сидела бы сейчас я в тёплой комнатке с интернетом и прочими благами цивилизации, а не в холодной продуваемой комнате, где с крыши капает в баночку вода. Если бы я… подушка улетела на пол, я слезла с кровати и начала бродить по комнате, стараясь развеяться, натягивая одеяло на плечи, впрочем, всё равно мёрзли только ноги.

Мама, ты не рада мне?

Услышав это в своей голове, я замерла посередине комнаты. Испуганно оглядываясь. Это он?

Мама, а хочешь я убью себя ради тебя? Тебе станет легче…

В ту секунду, когда до меня дошли эти слова, проникли под кожу, пронеслись паникой от макушки до пят, подымая волосы и высекая стук на зубах, я испугалась. Как же дико и страшно это звучало… что ему ответить? Конечно, нет… меня не устроит, ни за что… мысль пронеслась и угасла, а потом меня скрутило. Я с охами согнулась, хватаясь на живот. Болело внизу живота, боль была такой сильной, что на глазах выступили слёзы. Я опустилась на колени, чувствуя, что что-то не так. Неужели он?.. нет! Что же делать? Звонить в скорую? Боже, как больно… Извините, у меня тут ребёнок передумал рождаться? По ноге потекла кровь. А вот это уже очень плохо, пронеслось в голове. Как это остановить? Что делать? Мне нужно чудо, чтобы все вернуть обратно.

Подождите-ка, чудо…

Я, все ещё охая, села в позу лотоса и сосредоточилась. Дыхание кое-как выровняла, пережидая вспышки боли и дыша через раз. Я наделяю свою кровь целительскими свойствами, она восстановит все раны на моем теле и вернёт моего ребёнка обратно.

Я с тобой, малыш. Прости, что я так думала. Я не виню тебя, и я тебе рада тебе, просто мне тяжело, вот и все. Я устала, но ты не виноват. Я люблю тебя. Не уходи. Останься со мной. Прошу…

Ещё минут пять боль продолжалась, а потом её не стало. Я осторожно распрямилась, слезы застыли в глазах. Сработало? Или… все кончено?

Малыш? Ты со мной?

Тишина.

Слёзы градом потекли из глаза. Просто в одну секунду я осознала эту потерю, и жизнь, только вот-вот начинавшая собираться из ничего во что-то ценное, с грохотом обрушилась в моей голове. Я закрыла лицо руками. Что теперь делать? Как теперь быть? Куда идти? Как теперь жить…

Мама я тут… я с тобой. Не плачь.

Я облегчённо выдохнула сквозь рыдания. Он со мной. Он тут… боже, спасибо тебе… как я рада.

Прости меня. Я люблю тебя.

Как легко давались мне эти слова для маленького синеглазого мальчика. Никаких барьеров, только всепоглощающая любовь и нежность. Я все ещё плакала, но уже от облегчения, когда раздался стук в дверь. Я вздрогнула. Хозяин пришёл, что ли? Я вроде договорилась с ним обо всём… я встала и подошла к двери, только там резко вспоминая, что у меня ноге вроде как кровь, я не причёсана и вообще в одной толстовке. Замерла, думая, одеваться или нет, а потом махнула на всё рукой, вообще пофиг как-то.

Я распахнула дверь, несколько секунду смотрела на того, кто стоял за ней, а потом со всей силы её захлопнула.

— Амелия, подожди, — голос Рэя был громким, и дверь вся тряслась от его ударов, когда я пыталась закрыть замок и защёлку. — Да открой же дверь.

— Нет. Как ты меня нашёл?

Черт, что же делать? Я понеслась в комнату, начиная в панике оглядываться. Блин, где мои джинсы? Футболка?

— Амелия!

— Я не вернусь туда.

— Я не за этим пришёл.

Я замерла с горой вещей над рюкзаком, прислушалась к бою кулаком в дверь. Потом осторожно подошла к двери и спросила:

— А зачем тогда?

— Поговорить с тобой. Я не буду тебя сдавать им. Обещаю. Клянусь.

Верить ему или нет? Открыть? А если обманет? Я тогда не сбегу от него.

— Давай поговорим так, я не открою тебе дверь. Я просто тогда не смогу убежать, если ты меня обманешь.

— Я не буду обманывать тебя. Я же сказал.

— Я не могу…

— Клянусь жизнью Джульетт.

Джульетт? Его дочери? Той, что уже старенькая? Стал бы он обманывать меня, упоминая её имя? Наверное, нет… да и вообще, если так вспомнить, то конкретно он не обманывал меня ни разу… Наоборот, всегда был излишне честен.

Щёлкнул замок, я посторонилась, пропуская его внутрь, он кивнул мне, пригибаясь, зашёл в низкую дверь. Я закрыла замок на двери и развернулась к нему со сложенными на груди руками. Рэй огляделся, с мокрого плаща на пол капала вода, а ботинки оставляли мокрые грязные разводы. Опять придётся всё вытирать…

— Что ты хочешь?

— Ты плакала? — Напрочь игнорируя все остальное, спросил у меня Рэй, пристально оглядывая. В моей маленькой комнате его фигура казалась просто огромной.

Я вытерла рукавами толстовки глаза.

— Нет.

— А это что… кровь? — Он набрал в грудь воздуха, раздуваясь как какая-то гигантская жаба, его лицо побагровело, и прежде чем я успела что-то сказать, он схватил меня за плечи и заглянул в глаза. — Ты ранена?

— Нет… я… просто…

Я отвела глаза. Он так близко… снова. И этот его чарующий запах. Ммм… у меня сейчас ноги начнут подкашиваться, не только даже от этого, а того что запах смешивается в моей голове с осознанием, что я всё не пустое место для него. Он беспокоиться обо мне. — Это долгая история….

— Я слушаю, — руки сжали мои плечи сильнее, я поморщилась, и он вмиг отпустил меня, словно очухиваясь от наваждения, потёр переносицу. Одет Рэй был в большой плащ, влажно поблёскивающий в свете из окна, на нем был шикарный шарф, небрежно намотанный на шею и создававший такой облик делового мужчины. — Прости… я не хотел делать тебе больно… просто я волновался.

Оу… как все серьёзно. Он волновался! Время ликовать и танцевать самбу счастья. Итак, мы установили, что Рэй не бездушный камень, и он волновался обо мне, а если волнуется, то определению не может ничего не чувствовать ко мне. Но это ещё не все, что нужно определить.

— Сначала скажи, что ты тут делаешь и как меня нашёл? Потому что если ты меня нашёл… значит, скоро тут будут и ищейки…

— Не думаю. Я искал тебя сам. Без ищеек. — На душе как-то стало теплее.

— Зачем? Рэй, по-моему, мы все определили, — мягко укорила его я. — Дальше мы сами по себе.

— Да уж… просто я хотел знать, что с тобой всё в порядке. И ещё эти твои смс… зачем ты порезала вены? — В его голосе мелькнуло что-то похоже на отчаянье? — Зачем, Амелия? А если бы ты… если бы ты умерла?

Я отвела глаза, мне стало зябко, я обхватила себя руками…

— Прости… я… мне было так страшно… я не знала, что делать…

— Амелия, почему ты не написала мне? Не рассказала просто? А вместо этого ты со мной рассталась? — Он повысил голос и всплеснул руками.

— Рэй, ты серьёзно? У нас был свободные отношения вообще-то, я в таких растить своего сына не собираюсь. Либо все серьёзно, либо никак. Да и ты сам знаешь, что тебе не нужен ни этот ребёнок, ни проблемы, с ним связанные.

— Ты ничего не знаешь!

— Я знаю только то, что слышала от тебя лично. — Твёрдо осекла его выкрик я. — Ты мне так говорил, и поэтому я так решила. Я не буду менять своё решение на пол пути.

Я оттеснила его и начала собирать вещи, валяющиеся кучей около рюкзака.

— Подожди, — меня потянули назад, усадили на кровать, он сел рядом, сверля стену взглядом и сжимая мою руку своей. Мне было так хорошо рядом с ним, так бы и не расставалась. Сейчас бы уткнуться ему в грудь, выдохнуть, позволить меня защитить, позаботиться… но нет, я стиснула зубы. Нельзя. Дальше сама.

— Просто расскажи мне все по порядку. Ты хотела перерезать себе вены? Потом?..

— Я не хотела, — тихо поправила его я, — я перерезала их. А когда передумала и начала вставать, упала в ванную и больно ударилась головой, даже был слышен хруст, — я краем глаза увидела, как он побледнел, видимо представил, что меня могло и не быть тут рядом, и только чудом его напряжение не выдалось моей руке, он продолжал спокойно и нежно сжимать мои холодные пальцы. — Я потеряла сознание. А когда проснулась, все было целым. Я собралась и уехала оттуда.

Про встречу с сыном рассказывать не хотелось, то, что я верю в это — не значит, что в это поверит он. Скорее, осудит…

— Ты сделала это из-за ребёнка?

— Да…

— Почему не сделаешь аборт? — Я сверкнула на него глазами, желая выдернуть руку, но меня остановили. Я подёргалась ещё немного, но руку оставила в покое. У Рэя было уставшее лицо, видимо, задевать он меня не хотел, просто спрашивал. — Если ты пыталась убить вас обоих, значит, жизнь для тебя ничего не стоит? Тогда почему нет?

— Это не так! Стоит! Я… не могу… я говорила с ним… я видела его… Как я могу после этого?..

— Видела кого? Ребёнка? Как? И с чего ты взяла, что это он тебя вылечил? Может быть ты регенерировала?

Я выдохнула, ну вот, я же говорила…

— Рэй, если ты не веришь мне или не хочешь верить, просто скажи… я не хочу сейчас, чтобы ты смотрел на меня как душевнобольную.

— Я просто пытаюсь понять.

— Да, я видела его, — я закрыла глаза. — Когда я потеряла сознание, я видела мальчика лет четырёх, он… он спрашивал меня… почему я убиваю нас, может, потому что я его не люблю… и сейчас вот… он… почти спровоцировал выкидыш. — Я открыла глаза и пострела на Рэя, его глаза расширились и блеснули. — Это из-за меня… я так была так расстроена, что начала думать, что если бы его не было, то… всё было бы легче и проще… ты знаешь, — я честно посмотрела прямо ему в глаза, сжимая пальцы, — когда я услышала его вопрос: мама, ты хочешь я убью себя ради тебя…. Мне стало так плохо.

Мои пальцы сжали в ответ, а потом погладили, и всё также нежно…

— Вот как… странно… и почему мальчик?

— А почему нет?

— У носителей рождаются только девочки.

— Хм… не знала об этом.

— И почему именно четырёхлетний?

— Не знаю, я тоже задаюсь этим вопросом. Я просто видела мальчика, у него были синие глаза, светлые волосы, он был в полосатой футболочке и в шортах, и да… с такой мягкой игрушкой, странной, — я морщилась, пытаясь вспомнить. — Это был заяц, такой потрёпанный уже, глаза из металлических пуговиц и в руках морковка… вязанная…

Последнее я договорила почти шёпотом, с каждым моим словом на лице вампира отражался почти суеверный ужас. Мне самой даже стало немного страшно. Но что я сказала?

— Заяц? — Переспросил сипло вампир, — С морковкой? Вязаной?

— Д-да… такой жёлтый почему-то…

— Жёлтый? — совсем уже бледнея, уточнил Рэй, теперь уже я сжала его руку, но он вырвал её из моих пальцев и, достав телефон, начал судорожно что-то искать там, пугая меня этим ещё сильнее. Потом он подсунул мне экран телефона почти к самому лицу.

— Этот?

Я сфокусировалась на экране. Там, на зеленоватом диване лежал заяц. Тот самый…

— Да. Откуда?..

Рэй вздохнул, рукой потёр лицо, будто снимая маску или морок, снова вздохнул.

— Этого зайца я купил Джульетт в первый день рождения, который она провела у меня. Он уже старый и потрёпанный, латанный ею много раз… Жёлтый, потому что она его искупала в белизне, — тихий смех, — а эту морковку она связала сама… В прошлом году она отдала мне этого зайца со словами, чтобы я передал своему ребёнку его. Как семейную реликвию.