Мериэль чувствовала себя так, будто долгое время блуждала в темноте, и вот внезапно пришло озарение. Она мгновенно поняла, что лежит на влажной земле, на открытом воздухе. Моросил дождь, и она промокла, правда, ее немного закрывало лежащее на ней тело. Ощущения данного момента были абсолютно непривычными, множество вопросов роились в мозгу: где она, как сюда попала? Ничего не понимая, Мериэль открыла глаза.
Теплое, тяжелое тело, прижимавшее ее к земле, принадлежало лорду Адриану Уорфилду. Де Вер содрогнулась, осознав это. Граф лежал на ней, грудь к груди, почти соприкасаясь с ней лицом, его колено находилось между ее бедрами. Его серебристые волосы потемнели от влаги, капли дождя стекали по лицу.
Мужчина лежал неподвижно, и сначала она думала, что тот умер, однако слабое дыхание свидетельствовало – Уорфилд без сознания.
Странно, но мысль о его смерти потрясла ее даже после всего, что он сделал с ней. Де Вер не понимала, почему. Наверное, потому, что никому не желала смерти. Или же уход графа из жизни будет означать исчезновение чего-то важного, прекрасного и удивительного?
Левая нога была мокрой и холодной. Ужаснувшись, девушка увидела, что ее юбки подняты почти по талии, а тело занимает такое положение по отношению к мужчине, что не приходится сомневаться в характере отношений между ними. Пресвятая Матерь Божья, неужели он изнасиловал ее?
Мериэль опустила руку и дотронулась до треугольника внизу живота. Прикосновение отозвалось странным, доселе незнакомым ощущением, однако боли не чувствовалось, и, убрав руку, она не обнаружила на ней крови.
Де Вер осторожно перевернула графа и высвободила ногу. Когда его плоть коснулась ее бедра, девушка содрогнулась. Всей душой желая поскорее убежать, она, тем не менее, двигалась с большой осторожностью, опасаясь, что граф очнется и помешает ей.
Мериэль села и огляделась. Она узнала каменный круг и вспомнила, что произошло примерно неделю назад. Однако не могла понять, как получилось, что они опять явились сюда, да еще в такую грозу, когда все добрые христиане сидят дома.
Неужели граф привез ее сюда и изнасиловал? Почему она никак не может вспомнить? Наверное, она боролась с ним из последних сил, но ведь Уорфилд мог справиться с ней, не нанося серьезного удара, от которого она потеряла бы сознание. Ни голова, ни другие части тела не болели, не было видно синяков и ушибов, свидетельствующих об ударе.
Девушка покачала головой – глупо размышлять о том, что уже случилось. Сейчас самое главное – сбежать. Мокрый плащ пригибал к земле, подобно железным доспехам, ноги тряслись от напряжения, когда она попыталась встать. Острая боль, пронзившая тело, помогла прийти в себя.
Слева лежало поваленное дерево, желтые языки пламени лизали поврежденный ствол, а падавший дождь никак не мог с ними справиться. Расщепленные стволы деревьев и сучья, разбросанные повсюду, говорили о сильной грозе и молниях. Это подтверждал свежий воздух, от которого даже болели легкие. Теперь понятно, почему они с графом потеряли сознание, а очнувшись, Мериэль чувствовала себя такой разбитой. Слава Богу, их не убило. Девушка вспомнила, как однажды в Болейне молния ударила в дерево, под которым стояли, испуганно прижавшись друг к другу, несколько овечек. Большинство оказались парализованными, а некоторые погибли на месте.
Справа были привязаны к дереву две лошади. Налитые кровью глаза и нервное подрагивание ног показывали, что животных напугало буйство природы, однако, как показалось Мериэль, у них было время успокоиться. Одну из лошадей девушка помнила – ее для прогулок дал граф, а вторая – молодой жеребец. Вглядевшись, Мериэль облегченно вздохнула – это не вороной Гедеон, и кобыла, скорее всего, легко его обгонит. Нет нужды, убегая, уводить его за собой.
Де Вер взглянула на распростертого на земле графа. Его беспомощность и неподвижность не оставили ее равнодушной. Теперь мужчина не казался жестоким и беспощадным, а обычным, красивым юношей, с которым она когда-то весело болтала и смеялась. Наклонившись, девушка коснулась его шеи и почувствовала под пальцами ровный пульс. Цвет лица не изменился, поэтому Мериэль решила, что мужчина не пострадал серьезно и скоро придет в себя.
Вдали послышались раскаты грома. Гроза миновала, самое страшное осталось позади. Такой сильный и здоровый человек, как Адриан Уорфилд, не умрет от того, что ему придется полежать на мокрой земле под дождем еще некоторое время. Однако девушка с удивлением поняла, что, собираясь уходить, заботливо укутала его плащом и набросила на лицо капюшон, чтобы на него не падал дождь.
Поспешно подойдя к лошадям, Мериэль начала отвязывать поводья, но у нее не очень хорошо получалось – те намокли и разбухли. Наконец это удалось, и, собираясь вскочить в седло, она услышала за спиной слабый шорох.
Повернувшись, девушка увидела лорда Адриана, с трудом садившегося на землю. Его лицо закрывал капюшон, однако по некоординированным, неуверенным движениям можно было понять, что он, так же, как и Мериэль, потерял ориентацию. Его голос прозвучал хрипло:
– Мериэль, где ты? С тобой все в порядке?
Де Вер поспешно начала отвязывать жеребца. Если граф очнулся, то лошадь нельзя оставлять.
– Слава Богу, ты не пострадала!
Бросив взгляд на Уорфилда, она увидела, что тот смотрит на нее с облегчением. В заботе о ее здоровье и участливости было что-то очень трогательное, хотя девушке вовсе не хотелось оставаться его пленницей, как бы ни тронули слова.
С трудом поднявшись на ноги, Уорфилд, шатаясь, направился к Мериэль.
– Отойдите от меня! – выкрикнула она и несказанно удивилась, когда де Лэнси мгновенно остановился.
– Мериэль, что случилось? – изумленно спросил он.
– Вы держите меня пленницей в замке уже несколько недель и еще осмеливаетесь спрашивать, что случилось? – с горечью произнесла девушка. Наконец ей удалось развязать кожаные поводья жеребца. Держа их в руке, она вскочила на кобылу. – Но это дело поправимое, милорд.
Невзирая на довольно приличное расстояние, разделяющее их, Мериэль разглядела ужас, застывший в серых глазах графа.
– Что ты помнишь из последних событий?
– Я… я… – действительно, что произошло перед тем, как она очнулась? Девушка неуверенно отвела глаза в сторону. – Вы взяли меня с собой на прогулку по стенам замка, затем мы отправились в мою комнату, и вы чуть не изнасиловали меня.
– Мериэль, но это же произошло два месяца назад, – потрясенно произнес Уорфилд. – Неужели ты не можешь вспомнить ничего из недавних событий?
Господи, зачем совершать еще одну ошибку и разговаривать с этим дьяволом вместо того, чтобы бежать? Но, заинтригованная, Мериэль желала выяснить все до конца. Закрыв глаза, она пыталась вспомнить:
– Вы пригласили меня в свою комнату. Думаю, это было на следующий день после прогулки по стенам.
Открыв глаза, девушка испуганно взглянула на графа, опасаясь, что тот, подойдя ближе, схватит ее, но мужчина не двинулся с места.
– Нет, это произошло в тот же день, потому что я была очень расстроена, когда пришла к вам. Но потом… – Нет, не помню, – голос Мериэль прервался. – Но это не могло случиться два месяца назад. Это было вчера.
– Оглянись, моя дорогая! – в голосе Адриана звучала нежность. – Тогда стояла весна, а сейчас лето. Посмотри на деревья и цветы.
Ужаснувшись, де Вер взглянула на деревья, на поляну – да, он прав. Листья радовали глаз своей зеленью, а цветы – буйством красок, характерных для середины лета. Прошли месяцы, а она не имела никакого представления о том, что случилось за это время. Находясь на грани срыва, девушка воскликнула:
– Что вы сделали со мной?
Граф шагнул вперед, но остановился, когда она схватила поводья.
– Произошел несчастный случай, Мериэль, – тихо произнес он, словно успокаивая встревоженного сокола. – Ты чуть не умерла, а когда выздоровела, то ничего не помнила о прошлой жизни.
Девушка, не веря словам коварного Уорфилда, молча смотрела на него.
– Ты согласилась выйти за меня замуж. Помнишь нашу свадьбу, клятвы и обещания, которыми мы обменялись? Как звонили в колокола, помнишь?
– Нет! – негодующе воскликнула Мериэль. – Я никогда не выйду за вас замуж и никогда не могла этого сделать!
– Ты даже не помнишь, как на свадьбу приехал твой брат Алан?
Пораженная девушка хотела что-то сказать, но повторила то, на чем упрямо стояла раньше:
– Моего брата зовут Дэффид, а не Алан, он живет в Гвайнеде.
– Нет, дорогая, у тебя двое братьев. Я познакомился с младшим, Аланом, когда тот приехал из Эвонли, разыскивая тебя. Он рассказал мне о вашей семье, о монастыре Ламборн, но ты ничего не помнила, – тут мужчину внезапно осенило: – Заметь, сейчас ты говоришь на нормандском. Раньше ты притворялась, будто не понимаешь его, но после несчастного случая стала им пользоваться.
На лице Мериэль ясно читалось отчаяние. Она покачала головой.
– Я не могла столько забыть. Вы каким-то другим образом узнали о моей семье.
Адриан не сдержался:
– Мериэль, ты моя жена! Ты говорила, что любишь меня и вышла замуж по доброй воле, а не по принуждению. Между прочим, ты торопила меня, а я сомневался в верности такого шага, я имею в виду, такого поспешного шага – ты еще не совсем оправилась после несчастного случая. Посмотри, у тебя на пальце мое кольцо.
Девушка поднесла к лицу дрожащую руку и посмотрела на золотое кольцо:
– Нет, – прошептала она. – Я никогда не могла этого сделать добровольно. Неужели вы устали ждать и силой взяли меня? Наверное, после этого я потеряла остатки разума.
– Даже находясь в бешенстве, я не смог бы причинить тебе зло, дорогая. Неужели ты не помнишь, когда я чуть не сходил с ума от желания, но всегда останавливался? – Адриан провел дрожащей рукой по лбу, размышляя, кто из них потерял остатки разума. – Эти два месяца мы не расставались, были счастливы, любили друг друга. Разве ты не помнишь?
– Вы лжете! – крикнула девушка. – Лжете!
Мужчина шагнул к ней. Мериэль не могла забыть страсть и нежность, наполнявшую их сердца. Если бы только она позволила прикоснуться к себе…
– Не подходите! – с отвращением выдохнула де Вер, натянув поводья.
Лошадь не успела взвиться и ринуться с места, как Уорфилд прыгнул вперед и схватил ее под уздцы.
– Мериэль, не уходи в таком состоянии, ты расстроена и растеряна, – взмолился он. – Если хочешь вернуться в Эвонли, пусть так и будет, но позволь, по крайней мере, послать с тобой сопровождающих.
– Если мне и нужно кого-нибудь опасаться, то, прежде всего, вас! – в ярости воскликнула девушка. – На этот раз, милорд, вы не сможете помешать мне убежать, – она вновь натянула поводья, и лошадь взвилась на дыбы, вырвав узду из рук растерявшегося мужчины. Тот отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от тяжелых копыт, а Мериэль пустила кобылу галопом, ведя за собой жеребца.
– Мериэль, остановись! – превозмогая слабость, Уорфилд бросился следом за женой. Господи, ну почему он не взял Гедеона! Один свист – и послушный конь вернулся бы к нему. Этот жеребец не отреагирует на зов, будучи недостаточно тренированным.
Через мгновение всадница скрылась из виду, но мужчина продолжал бежать по размытой дождем тропинке. В боку кололо, легкие требовали притока воздуха, но Адриан бежал, не останавливаясь, пока не поскользнулся и рухнул в грязь.
Ослабевший и задыхающийся, де Лэнси перевернулся на спину и закрыл лицо руками. Господи, какое право он имел останавливать ее, ведь давал же клятву перед Всевышним уступать и потворствовать любому ее желанию. А девушка пожелала никогда больше не видеть его.
Адриан опасался, что к Мериэль вернется память, она вспомнит, как он обращался с ней в прошлом и будет презирать за это, но никогда не предполагал что графиня забудет все произошедшее после – любовь, страсть, нежность и клятвы верности, будто и не существовало двух месяцев счастья. Да, для Мериэль их больше не существует. Глядя на мужа, она видела в нем только тюремщика и палача. «Нет на свете женщины, более благословенной, чем я, потому что ты выбрал меня в жены», – вспомнив слова, произнесенные женой, граф печально улыбнулся. «Почему я должна когда-нибудь пожелать оставить тебя, любимый?»
Наверное, сам Бог ниспослал им молнию и гром небесный. Адриан попытался отогнать навязчивую мысль. Это обычный несчастный случай – угораздило же их приехать сюда в грозу, но где-то в глубине души не верил в случайность. Это его наказание, кара за грехи. Он знает, раскаяние и примирение с девушкой не может отпустить его грехи, преступные действия против Мериэль. Искупить вину не помогло и сдерживание себя, когда она невинной чувственностью искушала его. Жизнь с виной за содеянное и страхом, что когда-нибудь все откроется, – тоже была наказанием.
Но такого не пожелаешь и злейшему врагу – знать и любить Мериэль несколько коротких, пролетевших, как сон, недель, потерять и получить взамен ненависть. Раскаленный кинжал, вонзившийся в сердце, причинил бы меньше страданий и явился бы милосердным избавлением.
Устало и обреченно вздохнув, Уорфилд подумал о том, возможно ли пережить такую боль, не сойдя с ума.
Де Вер скакала уже много часов без остановки, и превозмогать усталость ей помогала мысль, что скоро она вернется в Эвонли. Из своего первого знакомства с замком Уорфилда и поездкой к каменному кругу девушка помнила, что восток находится справа от нее, и, отыскав тропинку, всадница свернула направо. Через милю она отпустила лошадь лорда Адриана.
Небо немного прояснилось, облака посветлели и стали тоньше, сквозь них даже проглядывало солнце, помогавшее сориентироваться на местности. Продолжал идти холодный дождь. Несколько раз всадница видела вдалеке крестьян, дважды проезжала через деревни, и никто не посмел ни остановить, ни спросить ее о чем-либо.
Одежда насквозь промокла, и де Вер дрожала от холода. Усталая лошадь, забыв бывшую прыть, едва трусила, увязая в грязи. Сумерки быстро сгущались, солнце почти скрылось, когда Мериэль добралась до кромки темного, густого королевского леса, отделявшего владения лорда Адриана от хорошо знакомой ей местности. Невзирая на усталость, девушка и не подумала остановиться. Она не будет чувствовать себя в безопасности, пока не доберется до противоположного края леса.
Сильная гроза, ураганный ветер и дождь замедлили продвижение Бенжамина Левески и его домочадцев. Усталые животные надрывались, вытаскивая тяжело груженые повозки из грязи. Сломанная ось вынудила остановиться небольшой отряд. Наступала ночь, старик сделал знак Эдвину, капитану нанятых рыцарей, остановиться и приказал развести костры. Конечно, осторожному купцу не хотелось оставаться в лесу, таком огромном и темном, но сделать ничего было нельзя. Послав слуг чинить сломанную ось, старик приказал готовиться к ночлегу, дабы рано утром тронуться в путь.
За короткое время люди развели два костра и устроились на ночь. Вокруг одного уселись рыцари, поглощавшие еду и питье, вокруг другого расположились пятнадцать домочадцев Левески. Холод пробирал до костей, поэтому огонь как нельзя лучше согревал продрогших людей. Дождь наконец перестал, облака рассеялись, и показались звезды.
Путешественники устали, но Бенжамин хотел размять затекшие ноги и прогуляться. Сара решила сопровождать его, и супруги медленно пошли вдоль тропинки. Они шли рядом, взявшись за руки, как молодожены. Это говорило о том, что они пронесли нежные чувства друг к другу через всю жизнь, но были слишком горды, чтобы демонстрировать свою любовь при посторонних.
– Думаешь, нам понравится Линкольн? – спросил Бенжамин, когда они отошли от лагеря.
– Думаю, да, – поддержала разговор жена. – Может, будет даже лучше, чем в Шрусбери. Пусть там нет больших возможностей для торговли и город может вновь оказаться в осаде, если начнется гражданская война, зато там есть еврейская община.
– Да, не получилось у меня со Шрусбери, – печально вздохнул старик.
– Ну и что, зато мы вовремя узнали об обмане и разоблачили подлые намерения сэра Венсана.
Уже собираясь возвращаться, они услышали приглушенный стук копыт по размытой дороге. Совершенно очевидно, ехал один всадник, причем довольно медленно. Осторожный Левески потянул Сару в сторону, чтобы остаться незамеченными.
Всадник, показавшийся на тропинке, склонился над крупом лошади, словно страдая от боли, затем маленькая фигурка покачнулась и чуть не упала, но смогла удержаться в седле.
Бенжамин позвал из темноты:
– Вы не ранены?
Всадник встрепенулся, застыв от страха и неожиданности. При тусклом свете супруги увидели лицо юной женщины, видимо, красивое, но сейчас измученное и утомленное, перепачканное грязью, как и одежда.
– Господи, дитя, что случилось? – воскликнула Сара, шагнув в полосу света.
Успокоившись, девушка ответила:
– Ничего не случилось, я просто еду в замок своего брата, – ее голос прерывался и дрожал, то ли от холода, то ли от пережитого потрясения.
Сара шагнула к всаднице.
– Вам следует поесть горячей похлебки, пока вы окончательно не замерзли. Наш лагерь находится неподалеку. Отдохните ночь с нами, а утром отправитесь в путь.
– Я не буду останавливаться, – неуверенно возразила Мериэль.
– Если вы этого не сделаете, то потеряетесь или упадете с лошади от усталости, – вмешался Бенжамин. – Насколько я знаю, в лесу водятся волки. Пойдемте с нами, мы поможем вам.
Девушка переводила взгляд с одного собеседника на другого, затем кивнула, слишком усталая, чтобы спорить.
– Спасибо.
Левески взял лошадь под уздцы и повел ее к лагерю, а Сара не спускала глаз с всадницы, опасаясь что та выскользнет из седла. Когда они добрались до костров, Бенжамин помог девушке спуститься. Та непременно упала бы, если бы старик не подхватил ее.
– Простите, – пробормотала она. – Я сейчас приду в себя.
– Конечно, – успокоила ее Сара. Женщина старалась говорить тихо, чтобы не разбудить спящих, и посоветовала мужу отвести девушку в фургон, а горничной Рахили приказала подогреть немного супа. Не забыла отдать распоряжение и Арону относительно лошади, такой же усталой и мокрой, как и хозяйка.
Уложив девушку на подстилку в фургоне, Бенжамин вернулся к костру и увидел сына, не спускавшего глаз с фургона.
– Отец, – прошептал тот, – ты знаешь, кто это? Это графиня Шропширская, жена Уорфилда.
– Действительно! – ошеломленный купец припомнил хорошенькую юную женщину и сравнил с изможденным лицом встреченной всадницы, затем оглядел лошадь. Если не принимать во внимание грязь и пену, этому животному не было цены. – Возможно, ты прав.
– Я знаю, что прав, – сдерживаясь, прошипел юноша. – Уорфилд не позволил нам остаться в Шрусбери. С какой стати мы должны помогать его жене?
– У него, очевидно, имелись основания так поступить, он имеет на это право, – мягко возразил Левески. – Граф мог обойтись с нами гораздо хуже.
– Что если лорд Адриан пустится в погоню и застанет жену в нашем лагере? Он обвинит нас в похищении и убьет, не разбираясь. Нам надо посадить ее на лошадь и отправить восвояси.
Бенжамин покачал головой.
– Ты видишь графиню Шропширскую, а я – утомленную и измученную молодую женщину, которая может не пережить ночь. Женщину, которая, хочу заметить, хорошо отнеслась к бедным евреям, и благодаря ее милости нам позволили переночевать в замке.
– Ты будешь помогать ей даже в том случае, если это подвергнет риску твоих родных?
– Если не станет сострадать еврей, то кто тогда? – Левески похлопал сына по плечу. – Иногда надо поступать по совести, потому что это единственно верный путь, Арон.
Гнев юноши остыл, он пристыженно опустил глаза.
– Прости, отец. Мне не следовало так говорить.
– Человек должен быть осторожным, но не надо обращать гнев на беспомощных. А теперь пойдем и позаботимся о ее лошади.
Мериэль очень смутно помнила, как ее раздевали чьи-то заботливые руки, переодевали в теплое, сухое платье и заворачивали в одеяло. Миловидная, средних лет женщина кормила ее горячим гороховым супом. Она напомнила девушке мать.
Поначалу Мериэль никак не могла согреться, зубы стучали об чашку, но, в конце концов, у нее даже появились силы разглядеть фургон. Ее спасители, очевидно, достаточно богатые люди. Вещи были укрыты от дождя и ветра плотной тканью. В основном это была мебель. В дальнем углу оставалось свободное пространство, где располагались в ряд несколько подстилок, на которых, скрестив ноги, сидели две женщины. Тусклая свеча освещала фургон.
Покончив с супом, Мериэль поблагодарила Сару:
– Спасибо, госпожа. Не знаю, как бы я обошлась без вашей доброты и сердечности, – помедлив, она добавила: – Меня зовут Мериэль.
– А меня Сара, – женщина, склонив голову, с любопытством разглядывала собеседницу, поблескивая живыми темными глазами. – Не сочтите меня дерзкой, если я задам вам вопрос. Что вы делали одна в лесу в такой поздний час?
Девушка с трудом сглотнула:
– Все очень запутанно. Я… со мной произошел несчастный случай, и я не очень хорошо помню события, – мысль о лорде Адриане казалась невыносимой, и сердце мгновенно заныло от тяжелого предчувствия. Обхватив руками колени, она опустила голову, скрывая слезы.
– Но, конечно, вы помните, что вы – графиня Шропширская?
Мериэль с отвращением посмотрела на Сару:
– Вы хотите сказать, что это правда и я действительно жена лорда Адриана?
– Мы видели вас рядом с владельцем Уорфилда в его замке. Ваша свадьба была совсем недавно, и люди все еще говорят о ней.
Девушка сжала колени.
– Какое сегодня число?
Старая женщина на мгновение задумалась.
– Седьмое июля.
– Тогда все верно, – едва слышно прошептала Мериэль. – У меня выпало из памяти два месяца.
– Не хотите облегчить себе душу рассказом, миледи? – поинтересовалась еврейка. – Иногда беседа с другой женщиной очень помогает молодой жене.
Ее доброта и сердечность казались целительным бальзамом, изливающимся на душевные раны. Заикаясь и дрожа, Мериэль поведала обо всем, что помнила, начиная с того, как встретила графа в лесу, и заканчивая пробуждением у каменного круга.
Сара внимательно слушала, изредка задавая вопросы и уточняя непонятные детали. Когда гостья замолчала, женщина удивленно покачала головой:
– Какая странная история – забыть и ничего не помнить о двух таких значительных месяцах в жизни. Конечно, теперь понятно, почему вы испугались, когда очнулись сегодня. Но граф – ваш муж. Вы казались любящей и счастливой парой. Мы это видели сами и слышали от людей. Слуги в Уорфилде прожужжали все уши, говоря, как вы с лордом Адрианом любите друг друга. Разве ваше место не рядом с ним?
– Никогда! – яростно воскликнула Мериэль. – Церковь говорит, что брак считается недействительным, если одна из сторон не по доброй воле вступила в него, и такой союз проклят Богом. Я никогда не согласилась бы стать его женой, если бы не потеряла память и частично разум, – стиснув пальцы, девушка почувствовала, как в кожу больно впилось обручальное кольцо. Она попыталась снять его, но от дождя пальцы распухли, и у нее ничего не вышло.
– Не так-то просто разрешить эту задачу, леди Мериэль, – подала голос старая еврейка. – Вы женаты уже несколько месяцев и можете носить под сердцем ребенка. Может, я ошибаюсь, но если вы беременны, граф не позволит вам уйти от него.
Господи, ребенок! Рука Мериэль потянулась к животу. Память услужливо подсказала сцену на поляне, когда она очнулась в весьма недвусмысленной позе и мужчина лежал на ней. Казалось, она даже помнит вкус губ Уорфилда и ощущение его внутри себя. Впрочем, возможно, Мериэль сама способствовала своему падению. Мысль об этом вызвала такое отвращение, что ее чуть не стошнило.
Сара обняла несчастную.
– Прости, дитя, у тебя и так есть над чем подумать, а я подлила масла в огонь. Тебе следует поехать к брату и пожить у него, пока не решишь, что делать дальше. Может, вспомнишь о счастливом времени, и это поможет по-другому взглянуть на вещи. Твой муж – красивый мужчина. К тому же, как говорят, он милосерден и добр, способен понять и простить, – женщина усмехнулась. – Уорфилд не позволил нам остаться в Шрусбери – он набожный человек, добрый христианин.
– Он не мой муж! – Мериэль прижалась к Саре и сидела так до тех пор, пока не прекратилось головокружение. Выпрямившись, девушка задумалась над последней фразой собеседницы.
– Что вы хотите сказать – Уорфилд не позволил вам остаться в Шрусбери?
– Да, ведь ты ничего не помнишь. Мы евреи, леди Мериэль. И простите мне мою вольность, что я говорила вам «ты». Мы хотели уехать из Лондона и поселиться в другом месте, – вкратце женщина поведала о коварном замысле Ги Бургоня и как они узнали правду.
Де Вер с любопытством рассматривала Сару.
– Теперь я вижу, что не только моя жизнь сложна и запутанна.
Собеседница удивленно подняла брови.
– Вам не следует так смотреть на нас. Евреи не намного отличаются от христиан. Может быть, мы едим другую пищу, но у нас нет рогов.
Девушка вспыхнула.
– Простите, я вовсе не хотела казаться грубой. Просто мне не доводилось встречаться с иудеями, и я не знаю, как себя вести, – помолчав, она добавила: – Вы очень добры ко мне. Если я могу что-нибудь сделать для вас…
– Просто протяните руку помощи другой душе, находящейся в беде, – ответила женщина. – Очень поздно, нам обеим пора ложиться. Думаю, мой муж тоже хочет спать.
Мериэль начала извиняться, что задержала своей болтовней гостеприимных хозяев, но Сара не стала слушать и, пожелав спокойной ночи, укрыла Мериэль одеялом. Едва коснувшись подушки, девушка мгновенно уснула и не слышала, как, кряхтя и что-то бормоча, в фургон взбирался Левески.
Путники поднялись на рассвете, наспех позавтракав хлебом с сыром, как это делали все добрые христиане в Эвонли. Все домочадцы Левески были евреями – слуги, родные, и это как-то не вязалось со слухами, будто бедных евреев не бывает и все они богатые ростовщики. Домочадцы держались как одна большая семья, во главе которой стоял Бенжамин. Мериэль это напоминало родной замок с хозяином и хозяйкой. По крайней мере, в поведении и манерах супругов было много общего.
Все слуги относились к девушке сердечно, один только Арон, сын Сары, с подозрением и любопытством бросал на нее косые взгляды. Интересно, сравнивал ли он ее теперешнее положение со статусом владелицы Уорфилда, графини Шропширской? Де Вер содрогнулась от отвращения. Сейчас она не готова думать о времени, которое провела с Адрианом.
В ходе краткой беседы обе стороны достигли договоренности, что Мериэль поедет с евреями до конца леса, и уже готовились подойти к лошадям, как вдруг раздался крик со стороны отряда нанятых охранников.
Люди Бенжамина немедленно приготовились к отражению атаки, но нападавшие удачно выбрали момент – лагерь еще не успел собраться, чтобы дать должный отпор.
Группы вооруженных рыцарей атаковали их с двух сторон, и воздух огласился бряцанием оружия и воинственными криками. Отряд, двигавшийся с востока, вел огромный рыцарь, на чьих доспехах был изображен кабан на голубом фоне. Мериэль застыла, осознав, что ей уже доводилось видеть этот герб. Память услужливо подсказала схватку недалеко от монастыря Ламборн в тот день, когда она впервые встретила Адриана де Лэнси.
Скрежет металла, крики сражающихся и пронзительный визг женщин слились в одну симфонию боя. Бенжамин стоял у фургонов, пытаясь успокоить напуганных домочадцев. Проталкиваясь сквозь толпу растерянных евреев, Мериэль подошла к нему.
– Господин Бенжамин, это Ги Бургонь!
– Да поможет нам Бог, – выдохнул тот. Старик внимательно следил за схваткой. Его охрана отбивала атаку, но противники значительно превосходили их численностью, не подпуская наемников к лошадям. Несколько человек уже лежали бездыханными, и через некоторое время остальные сдались.
– Нет смысла в том, чтобы они все погибли напрасно, – проворчал Левески. – Который из них Бургонь?
Мериэль указала на предводителя, чей остро отточенный окровавленный меч все еще со свистом рассекал воздух.
Старик попросил:
– Дайте мне свою вуаль.
Девушка поспешно сняла белую воздушную ткань, которую подарила ей Сара. Размахивая ею над головой, еврей бесстрашно пошел вперед.
– Лорд Ги, мы сдаемся! – выкрикнул он. – Остановите бессмысленную бойню, – старик приказал капитану стражников: – Сдавайтесь, Эдвин, их слишком много.
Когда рыцари услышали его слова, бряцание оружия постепенно стихло. Люди Левески были разоружены и построены в круг.
Ги немного подождал, пока улягутся страсти, спешился и подошел к Бенжамину. Арон стоял рядом с отцом, а Мериэль – с Сарой, чье спокойствие повлияло на слуг, и те перестали дрожать.
– Итак, ты Бенжамин Левески, – Бургонь снял шлем. Когда Мериэль увидела его широкое, грубое лицо, то поняла, что перед ней граф Шропширский, который, по словам Алана, способен на все, что угодно. Даже в бешенстве Адриан Уорфилд не выглядел таким свирепым животным.
Ги остановился перед евреями и насмешливо произнес:
– Почему ты убегаешь, как крыса, когда я так вежливо пригласил тебя в Шропшир?
Бенжамин спокойно ответил:
– Значит, мне что-то не понравилось в вашем приглашении, – кивком он указал на худощавого, темноволосого рыцаря, стоявшего за спиной суверена. – Ваш человек забыл, кто его хозяин. Он уверял, будто служит Адриану Уорфилду.
– Венсан – умный дьявол. Он привел тебя сюда, вот и все, – граф сделал знак одному из приближенных. – Обыщи фургоны и принеси мне все золото и драгоценности. И ради Бога, поосторожнее с мебелью, она очень дорогая.
Следующие полчаса рыцари Ги рыскали по фургонам. Уважительно относясь к мебели, они довольно бесцеремонно обращались с мешками с едой и другими припасами, радуясь, как дети, возможности разбросать вещи.
Один нашел связку книг и вытащил одну. Со своего места Мериэль видела, что она написана на странном, незнакомом языке. Радостно засмеявшись, рыцарь воскликнул: «Еретическая книжонка!», бросил ее на землю и помочился на нее.
За спиной Левески заволновались и зароптали слуги. Даже Мериэль почувствовала отвращение, а Арон, не сдержавшись, шагнул вперед, но его удержал отец.
– Это всего лишь кусок пергамента, сынок, а святое слово не может быть испачкано, – старик говорил спокойно, но его застывшее лицо напоминало каменную маску.
Ги Бургонь ходил вокруг фургонов, разглядывая добычу и наконец вернулся к жертвам. До того как другие книги испытали печальную участь, он оскалился и ударил рыцаря по голове.
– Ты, идиот, разве не знаешь, сколько стоит книга, пусть даже еврейская?
Рыцарь, сам не отличавшийся хрупким сложением, покачнулся от удара и благоразумно удалился.
Обыск подошел к концу, и вся поляна оказалась заваленной пожитками. Наиболее ценные вещи были сложены в кучу у ног графа. Не веря глазам, тот пнул их ногой и повернулся к Левески.
– Где твои остальные сокровища, грязный ублюдок? – заревел Бургонь. – Ростовщики не бывают бедными, а здесь не больше пяти сотен серебряных монет!
Не пытаясь скрыть иронии, Бенжамин ответил:
– Мои соболезнования, милорд, но я не ожидал, что меня будут грабить.
Взбешенный, Ги вложил в удар всю свою огромную силу. Старик рухнул наземь, а Арон, рассвирепев, бросился на обидчика.
Хрупкий шестнадцатилетний юноша не имел никаких шансов. Ему противостоял мощный, опытный рыцарь в полном боевом облачении, поэтому граф легко сбил Арона с ног.
Сара закричала от ужаса, когда Ги приставил острие меча к горлу юноши. Воцарилась напряженная тишина, нарушаемая хриплым басом графа:
– Как посмел ты, грязный еретик, напасть на меня? Ты заслужил право умереть первым.
До того как он успел исполнить приговор, из толпы вышла Мериэль.
– Остановитесь, лорд Ги! Убив сына Бенжамина, вы лишитесь выкупа, который предложит его отец.
Изумленный Бургонь посмотрел на девушку.
– Выкупы платят за воинов, взятых в плен в бою, безмозглая курица, а не за евреев.
Сердце гулко стучало от страха, отдаваясь молоточками в висках, но де Вер лихорадочно обдумывала доводы, способные спасти Арона и всех остальных.
– Успокойтесь, милорд, вы же знаете, что обычно купцы не возят с собой свое золото. Большая часть их денег – в товарах и счетах. Если вы пощадите Бенжамина и его домочадцев, он найдет способ хорошо отблагодарить вас за сохранение жизни, – подняв глаза, она поймала взгляд Сары. Женщина посерела от мысли, ЧТО может произойти с мужем и сыном, но согласно кивнула в ответ на слова Мериэль.
Девушка повернулась к графу, обдумав еще один аргумент.
– И помните, все евреи находятся под защитой короля, потому что приносят Англии огромный доход. Стивен не одобрит массовой резни, даже если ее совершит человек, многие годы прослуживший ему верой и правдой.
Бургонь убрал меч с шеи Арона. Он прекрасно знал о счетах купцов, но был настолько уверен, что ему посчастливится найти крупную сумму денег и золото, что взбесился от неудачи.
– Так это сын купца? Ага, ты права, он слишком ценен, чтобы насадить его на вертел, как цыпленка.
Арон с трудом поднялся и помог встать отцу. По лицу старика текла кровь, но более серьезных повреждений не было видно.
Ги холодно взглянул на него:
– Сколько ты заплатишь за свою жизнь, старик? Может, тридцать тысяч?
– За свою жизнь и всех моих людей, слышите, всех, я отдам все, но не тридцать тысяч, – Бенжамин подсчитал что-то в уме. – Я могу быстро найти десять тысяч, еще десять возьму у своих доверенный лиц, когда они продадут мои товары.
– Хорошо, – ответил Ги. – Когда я получу десять тысяч, отпущу всех слуг. После получения остальных денег, ты сам, твоя жена и сын будут на свободе.
Когда противники обговорили сделку, Мериэль заметила, что темноволосый рыцарь, стоявший позади суверена, внимательно разглядывает ее. Чувствуя себя неуютно под таким пристальным взглядом, она скрылась в толпе слуг. Если повезет, девушка сойдет за горничную.
Когда Мериэль подошла, Сара благодарно сжала ей руки.
– Да храни вас Господь, дитя, – прошептала еврейка. – Если бы вы не сообразили так быстро, Арона уже не было бы в живых, да и нас, наверное, тоже.
– Но ваша свобода обойдется вам недешево, – образумила девушка обезумевшую от счастья собеседницу.
Сара пожала плечами.
– Какую пользу может принести золото мертвому? Наши друзья позаботятся о нас и не дадут умереть от голода, – отпустив руку Мериэль, она подошла к мужу и концом вуали вытерла кровь с его лица.
Ги отвернулся от пленников, но к нему обратился темноволосый рыцарь.
– Милорд, вы захватили более богатую добычу, нежели Бенжамин Левески.
Рыцарь растолкал слуг и, схватив Мериэль за руку, вытащил из толпы и поставил перед графом. Сияя от триумфа, он торжественно произнес:
– Эта безмозглая курица – жена Адриана Уорфилда.