Страшно любимая

Глава 23. Голова кругом. Мирта

Едва я поговорила с Улянем, Алукард сунул мне в ладонь полупрозрачный шарик размером с мандарин и велел тщательно разжевать. Если бы, диктуя координаты, я не держалась за стул, всё бы обошлось. Впрочем, закрывать глаза и сползать по стене на пол тоже не стоило, но штормило вполне реально, и шум в ушах накатывал с завидной регулярностью.

По совести, поддерживающий препарат был сейчас очень кстати, но увы — лекарство с рассчитанной на кшорти дозировкой нашлось лишь в такой вот форме и такого размера. В универсальной фармацевтике частенько так бывает.

Обычно экипаж звездолётов состоит из представителей одной-двух рас, и медики подбирают лекарства под них, а для прочих имеется обязательная расширенная аптечка. Врачи этот комплект по-другому называют, но я не знаю как именно. Суть в том, что в таком вот наборе и вправду можно найти всё или почти всё необходимое, но никто не обещал, что рискнувшему заболеть лорри будет удобно это употреблять. Организмы-то разные.

Так и вышло, что передав каху необходимые данные, я с четверть часа рассасывала тягучую таблетку с резким запахом тархуна и вкусом переспелой груши. Склеенные тягучей пакостью челюсти отказывались разжиматься, потому я молча пыталась хоть как-то справиться с досадной помехой. Из-за этого и поговорить толком не удалось. Я лишь в общих чертах обрисовала свою идею с Робертом и Нелькой. Правда, особого энтузиазма Алукард не выказал, но оно и понятно. Без должных расчётов любая теория, а тем более рисковая — бред. Но уж если цаце задумку в целом одобрил, всё будет отлично.

Из-за необходимости просчитать детали я отказалась от предложения покемарить в стабе хотя бы пару часиков и, кое-как рассосав таблетку, попросила проводить до каюты. Стоило мне оказаться у себя, как все треволнения дня и маячившая где-то на заднем плане фигура вампира перестали волновать.

Где там мои записи? Ну-ка, ну-ка… Пока возилась с Нелькой, успела обдумать сделанные накануне наброски.

Время утекало сквозь пальцы, а я с нездоровым остервенением чертила кружочки и квадратики, соединяя их длинными неровными стрелками, и писала, писала, писала… Буковки заполняли блоки, змеились над стрелочками и мелким бисером стекали вдоль правого края страниц. Я работала. Сосредоточенно, зло, соблюдая все до единого правила ПАТН (принципов аналитической теории неизвестного), чуть ли не самого сложного предмета школьной программы. К слову, изучали его только кшорти, остальные лорри — по желанию, то есть никогда.

В школах преподавали только первую ступень ПАТН. Больше для общего развития, чем для дела. Она и включала-то лишь сто одиннадцать основных принципов анализа и около семи сотен дополняющих пунктов. Вторая ступень уже для институтов, третья и последняя — уровень профессуры, причём элитной.

На предшествующем экзаменам тестировании я набрала три тысячи семьсот баллов из необходимых двухсот двенадцати. Для первой ступени — неприлично много, а для полноценного специалиста — маловато. И дело не в том, что мне не хватило времени выполнить задания теста. Просто полноценно освоить ПАТН самостоятельно нереально даже с учётом факультативов, дополнительных лекций и многочасовых зависаний в сети. Практика нужна и система.

Вспомнив об этом, я сердито мотнула головой и фыркнула. Если бы не хортовы женихи, поступление в институт мне было гарантированно уже по результатам тестирования. Выпускные экзамены в моём случае — лишь дань традициям и поклон нашей несколько забюрократизированной системе образования как таковой.

Но как ни крути, теория во все времена пасовала перед практикой. В смысле, знала я очень много, а вот грамотно применять не умела. Вернее, умела, но не всё, не всегда и не слишком уверенно. Сказывалась нехватка той самой практики, дающей фору чистой теории. Институт мог бы решить эту проблему, но вместо систематизированных занятий с преподавателями я шарахалась по космосу, занимаясь хорт знает чем. И как же мне не хватало квалификации, кто бы знал!

Но к делу. Я уверилась почти на сто процентов, что банши умудрилась установить эмоциональную связь с акроном. Это можно использовать. Да, полноценно связать физическое тело и бестелесную сущность невозможно, но варианты есть всегда.

В наличии незакреплённая привязка ко мне, основанная на физиологии. Причём привязка односторонняя. То есть лично меня к Роберту тянет исключительно под воздействием ментального внушения, его же ко мне — из-за чистой физиологии акронов. С другой стороны, эмоциональная привязка Нелли. Тоже односторонняя. Выходит, у нас в наличии сразу три ущербные привязки. Так почему бы не попробовать сложить из них одну-единственную, хотя и несколько кривоватую?

Идея состояла в том, чтобы через стаб подключить Нельку к сознанию Роберта. Вроде как впустить её в сон капитана. Звучит диковато, но подобные авантюры в медицинских целях проделывали в нескольких научных институтах. Правда, там использовалась особая аппаратура вроде сдвоенных стабов, которые должны постепенно синхронизировать биотоки физических оболочек двух индивидуумов, да и специалисты были не чета нам, дилетантам.

Но нам сильно повезло. Нелька энергетик, а значит, не без риска, но можно опустить львиную долю предварительных исследований, анализов, и почти полностью проигнорировать физиологическую часть процесса. Ведь если у одного объекта из двух нет физической оболочки, достаточно самого обычного стаба. Алукард подтвердил, что имеющаяся в наличии модель в теории позволяет дополнять встроенную программу. Конечно, риск напортачить был очень велик, но… разве у нас есть другой выбор?

Если вкратце, во время сна личность Роберта нематериальна, как и Нелькина. Я буду рядом с телом акрона, а банши внутри его сознания. Для закрепления привязки нужен сексуальный контакт с «якорем» и кровь. Я дам кровь, тактильный контакт, запах и всё в таком роде, а вот банши займётся второй частью «процедуры», на эмоциональном уровне. Проше говоря, с меня тело, с Нельки душа.

В результате у Роберта будет два «якоря» на выбор, и очень надеюсь, в итоге выберет он банши. Ведь именно с ней во сне капитан займётся сексом, а это даст эмоциональную привязку, да и сама Нелли не прочь последовать за любимым куда угодно. Сплошные плюсы. Если забыть о минусах, конечно. К примеру, родить от капитана банши не сможет ни при каком раскладе.

Ну да ладно. С этим потом разберёмся. Зато Роберт не превратится в опасного безумца, а у нас появится время, чтобы спокойно найти выход из сложившейся ситуации. Главное, всё правильно рассчитать и грамотно воплотить в жизнь.

Сухие факты из сети и недавно переведённой статьи перемежались с моими выкладками, выводами и смутными предположениями. Стройные логические связки чередовались с невнятными и сумбурными вопросами, на которые следовало найти ответы. А ответов не было ни в сети, ни в закрытых базах. Это пугало, но, с другой стороны, не думаю, что сейчас хоть у кого-то было столько наблюдений, как у меня.

Хорошо ещё, я догадалась прихватить с собой достаточно блокнотов из тонкого желтовато-серого пластика. Почему-то мне больше всего нравились именно такие, отнюдь не самые ходовые. Большая часть моих одноклассников и знакомых предпочитали молочно-белые или пастельно-голубые странички, на которых буквы и схемы выглядели ярче и аккуратнее.

В начальной школе я тоже разделяла эти предпочтения, но потом совершенно случайно обнаружила, что серый крупнозернистый пластик настраивает на рабочий лад, а яркие красивые блокноты заставляют сосредотачиваться на внешней стороне вопроса, отвлекаясь от сути.

Суть же, кроме всего прочего, была в том, что времени до прибытия Сони и каха оставалось всё меньше. Минуты утекали сквозь пальцы, а я ещё не довела до ума свою дикую, но спасительную идею. Расчёты расчётами, но их следовало трансформировать во вполне конкретную программу для стабилизатора. Совершенно уникальную, узкоспециализированную, фактически индивидуальную, да ещё и многомерную, закольцованную на принципиально разные объекты.

И всё бы ничего, но с программированием у меня всегда было не так чтобы очень. И это ещё мягко сказано. По результатам тех же предэкзаменационных тестов мои способности к программированию, как и ещё десятку предметов вроде финансового планирования и химии оценивались ниже среднего. То есть мой максимум — школьная программа и теоретическая база на уровне примитивнейших формул. На счастье, у нас на борту есть самый настоящий гарн.

Улыбнувшись, я отложила очередную пачку листов и активировала браслет:

— Сэл, мне нужна твоя помощь. Очень!

— Сейчас буду, — отозвался он встревожено.

— Я у себя. Только захвати поесть чего-нибудь, — добавила торопливо. — И попить, хотя бы воды.

— Ладно, — выдохнул с явным облегчением. — Я уж испугался, что ты опять вляпалась в неприятности.

Он отключился, не дав возразить. Я потянулась к своим листочкам, надеясь до прихода кареглазого гения систематизировать наметки и черновики. С прибытием безумных пленников думать будет некогда. Ещё и Нелька того гляди освободится…

Ко всему прочему, очень отвлекал зуд в районе копчика. То ли прыщик выскочил, то ли просто намёк организма на необходимость полноценных банных процедур. С тоской покосившись на дверь ванной, я тяжело вздохнула и вернулась к своему занятию. Позже.

Когда в заблаговременно открытую дверь вошёл Сэлиней, я даже головы не подняла — слишком задумалась как сформулировать потенциальную принадлежность нематериального сознательного образа объекту овеществлённому и бессознательному без принадлежности на физическом уровне с замещением последней овеществлённой связкой с третьим объектом без участия его нематериального тела к…

С мысли сбил оглушающе упоительный аромат омлета. С травами и, кажется, илинийским красным сыром. Не веря собственному носу, я медленно подняла голову.

— И нечего так на меня смотреть, — недовольно буркнул Сэл. — Видел, как ты готовила, да ещё в сети порылся на всякий случай. Ничего сложного.

У меня по-настоящему задрожали руки. Уши дёргались сами собой, прикрывая толику смущения. Внушительная горка омлета на огромной тарелке, почти блюде, которую бережно держал на уровне груди гарн, завораживала и манила.

Тарелка перекочевала на стол, магнитом притягивая взгляд. Как же хочется есть! Тряхнув головой, я краем глаза отметила довольное и чуточку снисходительное выражение на лице механика. Думает, с голодухи при виде еды обо всём на свете забуду? Правильно думает.

Торопливо выбрав из разбросанных по кровати записей несколько законченных схем и обобщающую формулу, сунула их в руки Сэлу, а сама села за стол.

— Глянь, пока я буду есть. Это надо доработать и ввести в стаб, где капитан отдыхает. Только я не знаю, как именно это сделать. И ещё вон ту пачку возле подушки посмотри. Я почти закончила, осталось свести кое-что и перепроверить пару раз.

Собственно, на этом вводные закончились. Нет, я бы ещё много чего сказала, но говорить с набитым ртом чревато. Можно и поперхнуться.

Омлет оказался очень вкусным, несмотря на явный дефицит соли и перебор с перцем. Зато горьковато-терпкого сыра было тик в тик. Такими темпами Сэлиней через пару недель сможет конкурировать со мной на должности бортового повара. Интересно, а ему Мефисто тоже будет в любви признаваться и грозить браком в отместку за какие-нибудь блинчики?

Улыбаясь, облизала вилку, подняла голову и… порадовалась, что уже всё съела. Иначе непременно подавилась бы и сгинула во цвете лет.

— Что не так? — испуганно моргнула я.

— Всё.

Сэлиней подошёл, бросил стопку листочков чуть не в тарелку и опёрся на край стола, разглядывая меня пристально и мрачно.

Аж в жар бросило! Я нервно сглотнула.

— В чём дело? Ты не сможешь это перевести в программный код? Понимаю, схема сложная, но ведь ты…

— Очень сложная, — поправил гарн, выговаривая слова чуть ли не по буквам. — Я бы даже сказал, филигранно-громоздкая, как ни парадоксально это звучит.

— То есть… ничего не выйдет? — я от разочарования чуть не взвыла и едва не плача призналась: — Вот же пустота хортова. Думала, раз ты гений, то и…

Как так-то? Ведь и формулу вывела, и четыре раза пересчитала различными способами, приходя к единому результату, но…

— Мирта, я в состоянии перевести в программный код эту формулу. И ещё пару десятков, если нужда припрёт, — перебил Сэл, подаваясь вперёд через стол и нависая надо мной. — Не в этом дело.

— Правда? — я снизу вверх уставилась в каре-зелёные глаза, опушённые короткими густыми ресницами. — Что же ты мне голову тогда морочишь?

— Я морочу? — возмущённо прошипел он так, что у меня бородавочки дыбом встали. — Я?!

И всё бы ничего, но опять начал зудеть копчик, а почесать — никак. Я вообще шевельнуться лишний раз боялась, совершенно не понимая, что такое с гарном происходит. В упор смотрела в глаза, обычно такие весёлые и такие серьёзные сейчас.

— Сэл, я…

— Вот именно, ты! Кто ты, Мирта?

Он наклонился ещё, и почти касаясь моего лица, выдохнул:

— Маленькие девочки, даже самые талантливые, не создают на коленке конструкты уровня высшей профессуры! Это и для гения чересчур. Сколько тебе лет на самом деле? Кто ты?

У меня от облегчения всё внутри сначала замерло, сжалось, а после растеклось по венам приятным теплом. Выходит, и вправду получилось? Если уж гарн считает меня гением, то…

— Я помогу тебе в любом случае, — со вздохом отстраняясь, произнёс мужчина устало. — Но я хочу понимать, что и зачем буду делать.

Я немного отмерла и скептически приподняла ухо, глядя на механика с недоверием. О чём он? В каком смысле «помогу в любом случае»? Что имеет в виду? Покосилась на хвост. Тот уныло обвис и только едва заметно подрагивал. Знать бы ещё, что это значит.

— Сэл, тебя Нелька покусала? Что ты городишь? В каких таких грехах меня подозреваешь?

— Да уже и не важно. Неприятно осознавать, что тебя обвели вокруг пальца, но в то же время… По крайней мере понятно, почему ты вызываешь такие чувства. Так кто ты, Мирта?

— Какие ещё чувства? — хмуро уточнила, закипая.

— Те, которые адекватные мужчины по отношению к детям не испытывают. Кто ты, Мирта?

— Я не ребёнок!

— И хорошо.

Сэл смотрел выжидательно. Просто стоял, смотрел на меня и молчал. Долго. А я совсем растерялась. Нет, в общем и целом посыл был понятен, но я… растерялась. Почему-то бросило в жар, а мозги чуть ли не впервые в жизни отказались служить верой и правдой. Думать о только что сказанном, анализировать слова механика и его поведение не хотелось от слова «совсем». То ли поэтому, то ли ещё почему, но я сорвалась.

— Да тьфу на тебя! Мне двадцать два, я кшорти, только-только закончила школу. А формулу построила, потому что деваться некуда. Жить захочешь — не так раскорячишься! И насчёт гениальности ты глупости говоришь. При чём тут это? Просто я всю сознательную жизнь только и делала, что изучала ПАТН, космопсихологию и ещё пару-тройку смежных дисциплин. Интересно мне, понимаешь? Зато я при всём желании и самый простой галовизор починить не смогу, и в технике не разбираюсь, и вот в программировании тоже полный ноль. Еле-еле проходной бал в тестах набрала. Кстати, не только в программировании. Я ещё в двух десятках предметов «плаваю». Что теперь, удавиться?

Признаваться в собственных слабостях и пробелах образования было очень стыдно, так что я сгребла листочки со стола и встала, не глядя на гарна.

— Так ты поможешь или как? Сомневаюсь, что Аллукард или Мефисто смогут тебя заменить в этом вопросе…

Неожиданно для самой себя я вдруг всхлипнула и посмотрела на Сэлинея. У него был такой недоверчиво-шокированный вид…

Вот чего он? Если я кому и могла довериться здесь на корабле, так только ему. Вспомнилось, как мы болтали, как он меня утешал, защищал и вообще… Ещё омлет этот… Я снова всхлипнула и, выронив драгоценные записи на пол, рванула в туалет.

Когда прислонилась спиной к разделившей нас двери, из комнаты послышался полный сожаления голос:

— Мирта…

— Отстань!

Несколько секунд постояла, выравнивая дыхание и борясь со слезами, которые текли по щекам. Глупо! И претензии гарна, и моя реакция на безосновательные обвинения. И на Роберта не свалишь, ибо капитан в стабе, а значит идиотизм сейчас наш, собственный. Я решительно выпрямилась, умылась, потом посмотрела на своё отражение в зеркале, подумала ещё и честно себе призналась: мне нравится Сэлиней. Потому доверяю ему больше всех, болезненно реагирую на претензии непонятного толка, да и обронённая фраза про чувства откровенно зацепила. Любовь тут ни при чём, конечно, но гарн стал мне слишком дорог, чтобы игнорировать его отношение.

Ладно, надо успокоиться и просто поговорить ещё раз. Он умный, адекватный лорри. Если я толком всё объясню, обязательно поможет. Не может не помочь! Это же Сэл, а не какой-нибудь Фург.

Когда, глубоко вздохнув, я открыла дверь, гарн сидел на полу около кровати, перебирая мои записи. Помедлив, подошла и присела рядом, мысленно подыскивая слова, но сказать ничего не успела.

— Слушай, вот этот кусок формулы мне не понятен. У тебя тут ссылка на схему, которую я не могу найти, — задумчиво проговорил механик, передавая мне один из листочков.

Я улыбнулась. Всё-таки Сэл это Сэл. Сам всё понял.

На душе посветлело.

— Сейчас найду.

Обернувшись, сгребла блокноты и принялась искать потерянный листочек.

— Прости, — услышала тихий голос. — Не хотел обидеть. Но ты и вправду для своего возраста слишком много знаешь.

— Вовсе нет. Просто все мои знания сосредоточены в одной сфере. Мне вот тоже твои способности кажутся чем-то за гранью фантастики.

— Хм… значит, в глазах друг друга мы гении? — рассмеялся он тепло. — Это радует и внушает надежду.

— Пожалуй. И ты меня тоже прости. Глупо было психовать и срываться на ровном месте.

— Ну, по сравнению с поведением Нелли, твой «срыв» не стоит и выеденного яйца.

— Нашёл с кем сравнивать, — фыркнула. — А надежда, кстати, и сейчас актуальна как никогда.

— Почему?

— Вот, нашла, — я передала искомый блокнот гарну. — Тебе разве Мефисто последние новости не рассказал?

— Нет, — Сэл оторвался от изучения формулы и посмотрел на меня. — Что за новости? Опять неприятности?

— Пока точно не знаю, но вылазка в казематы откладывается. Ждём прибытия Уляня и Сони. Если они выкрали именно наших клиентов — всё прекрасно, если же нет — плохо.

Гарн немного помолчал, но, проявив недюжинный ум, лишних вопросов задавать не стал. Вместо этого заметил ровно:

— Судя по твоим рассказам, Улянь надёжный лорри.

Я пожала ушами:

— Более чем, но очень уж ситуация неординарная. Рисков много.

— Это да. Давай, пока суть да дело, формулой займёмся. Чем быстрее справимся, тем лучше. Ты корневой кусок перепроверь ещё раз, а я к себе сгоняю, — мазнув кисточками хвоста по моей щеке, механик отдал мне часть расчётов. — Кое-что прихвачу и сразу обратно.

Не отрывая взгляда от записей, я согласно кивнула. Сэл поднялся на ноги и ушёл. Вернее, я так думала, но спустя какое-то время от двери послышался его тёплый голос.

— Прости, что напугал.

Вздрогнув от неожиданности, непонимающе посмотрела на гарна и пожала ушами:

— Да ничего страшного. Мы на нервах в последние дни. В такой обстановке подозрительность — нормальное явление.

— Я не о том, — покачал он головой. — Тебя только это напугало?

— Ну… да. А что ещё?

— Ничего, — неожиданно широко улыбнулся мужчина. — Вернусь через пару минут.

Дверной проём опустел. Вот что это было? Отгоняя несвоевременные мысли, тряхнула подбородками и вернулась к записям. Права на ошибку у нас нет, всё должно быть идеально. Должно и будет.