Глава 31. Разбор полётов. Мирта

Я сидела на полу, опираясь спиной о стену, и во все глаза таращилась на мужчин. Несмотря на усталость и головную боль, хотелось не столько отдохнуть, сколько крепко выпить чего-нибудь алкогольного.

Нет, я уже убедилась как-то раз, что Улянь в гневе страшен. Из памяти ещё не стёрлись пар из каховских ушей, дождь из жучков-паучков и, точечное падение с бурундук в ауте… Правда, сегодня взбеленившийся друг обошёлся без дымового сопровождения, но эпическое разламывание запертых дверей челнока мне никогда не забыть. Оказалось, у кахов когти покруче, чем у боевых демонов. С другой стоны, демоны высшие всё же посильнее будут. Те порвали бы звездолёт на ленточки, не запыхавшись, а ворвавшийся в рубку управления Улянь дышал тяжеленько.

Впрочем, Сэлиней удивил куда больше. Если ках изменил форму тела, когти там отрастил и парочку дополнительных конечностей, то гарн обошёлся без визуальных эффектов, зато обезвредил неслабого менталиста за секунду. Без лишних слов и героических жестов, он попросту метнул Шорг Майлину в лоб какую-то металлическую штукенцию. Потом внимательно посмотрел на моё зарёванное в процессе «пытки» лицо, тихо зарычал и рванул добивать бессознательного акрона.

Почему-то я была уверена, что гарн его и вправду добил бы, несмотря на запрет отрывать жизненно важные части тела лежачим. Слава Вселенной, Улянь оказался на высоте — обхватив Сэла поперёк туловища отрощенными по случаю щупальцами, ках удержал механика от несанкционированного смертоубийства. Правда, Сэла явно несло. В смысле, совсем остановить его не вышло. Он пёр вперёд как танк, едва ли замечая, что тащит за собой целого каха.

Судя по движению губ, Улянь пытался успокоить буяна или просто ругался, но я ничего не слышала. В ушах шумело, а слёзы текли сами собой, отчасти размывая картину эпического боя. Хотя какого «боя»? Всего-то частичного разрывания космического челнока на куски и мгновенного обездвиживания акрона-менталиста. Подумаешь, какая мелочь!

Непроизвольно всхлипнув, я сглотнула и утёрла рукавом мокрый нос. Некрасиво, но не до политесов. На моё счастье, это подействовало на Сэлинея лучше всех уговоров каха. Или его же ругани — не суть. Главное, механик замер, длинно выдохнул, отчего его могучие плечи слегка опустились, а потом обернулся и что-то буркнул Уляню.

Шорг Майлина не слишком бережно, но аккуратно и быстро утащил ках. Думаю, в медотсек, чтобы засунуть в стаб на режим анабиоза. Ибо очнувшийся акрон выяснять, кто именно приложил его по черепу, не стал бы, а связывать, или запирать где-то менталиста — дело гиблое. Ему, чтобы нас по стенке размазать, даже руки не понадобятся, только усилие мысли.

Со мной дело обстояло хуже. Память осталась со своей хозяйкой, зато всё остальное, оскорблённое обращением, ушло в несознанку. В смысле, организм на приказы мозга после болевого шока отзывался неохотно и заторможено. Впрочем, мозг тоже активничать не желал. Сказать, что Сэл помог мне выйти, нельзя. Ему пришлось сильно помучится, пока выковырнул меня из кресла и почти волоком вывел с челнока.

Будь я романтичной принцессой из старых сказочек про древних людей, столь любимых Мефисто, гарн и вовсе на руках бы вынес. Но это только в сказках романитично. Коридоры акронского челнока, рассчитанные на худощавых изящных лорри, сами по себе не слишком располагали к романтизму, к тому же весила я немногим меньше самого Сэла.

С другой стороны, если воображаемая принцесса принадлежала бы к когорте отчаянных мазахистов, путешествие на руках, когда голова и ноги то и дело бьются о косяки, углы и стены — самое оно. Только я не романтик и не мазохист. Потому, когда Сэл вывел-таки из тесного челночного нутра на свободу ангара, искренне поблагодарила и осела на пол возле ступенек.

Почти сразу вернулся Улянь. Потрогал меня за ухо, проверил зрачки и пульс. Убедившись, что немедленно отдавать душу пустоте я не намерена, он переключился на гарна, укутывающего мои плечи непонятно откуда взявшимся пледом.

Мужчины отошли к стене и, сняв с неё одну из панелей, вгрызлись в открывшуюся взглядам мешанину проводов, плат и тумблеров. Я и раньше в технике ничего не понимала, а сейчас, когда вместо здравого смысла в голове обретался идиотический сумбур, и вовсе. Даже попытки разобраться в диалоге друзей не предприняла. Просто сидела, сдерживала подступающую к горлу тошноту и смотрела. Почему-то всё больше на Сэлинея, хотя, если честно, и без него было куда взгляд бросить.

Вокруг мужчин уже мерцало три виртлиста. Медленно сомкнулись герметичные, на случай аварии, двери отсека. Потом, глянув на один из экранов, зависших в воздухе, гарн замер, крепко выругался и полностью переключил внимание на него. На конкретный виртлист, имею в виду. Улянь тем временем отслеживал и щёлкал по двум оставшимся.

Я неловко поёрзала. Чем дальше, тем сильнее зудел и чесался копчик. Уже не в первый раз, но сейчас как-то особенно ощутимо. Нет, точно надо обратиться к врачу.

Где-то в отдалении раздался звук, очень напоминающий приглушённый расстоянием вопль.

— Минус один! — торжествующе оповестил мир механик и, поймав мой ошалевший взгляд, подмигнул.

— И что ты с ним сделал? — уточнил Улянь.

— Запер, — пожав плечами, небрежно махнул хвостом гарн.

— А толку? Он менталист. Воздействовать на нас сможет и на расстоянии. Такому стена не помеха.

— Это как сказать. Стены-то не помеха, но не в органическом отстойнике.

— Что?!

— Чтобы отыскать наши сознания и атаковать, даже суперменталисту нужно сосредоточиться. Пусть попытается.

Улянь с уважением хмыкнул, а я удивлённо моргнула. У нас на борту имеется оранжерея? И почему я об этом не знаю? С другой стороны, корабль неприлично большой, а я тут всего ничего. К тому же, наш звездолёт проектировщиками явно предназначался для длительных перелётов. Вероятно, даже строился из расчёта на исследовательскую миссию в дальних секторах вселенной.

Сейчас исследовательские корабли делают относительно компактными, максимум на пару дюжин лорри экипажа, а прежде, в довоенные времена, их проектировали как мини-города, и народа на борт брали не одну сотню. Это не говоря про целые этажи, выделенные для растительности, а порой и скота.

Для нормального роста растениям необходимы органические и минеральные удобрения. Малую их часть брали с собой из пункта отправления, что-то синтезировали в лабораториях во время полёта, но львиную долю грунта и всего прочего создавали в специальных отстойниках, собирая отходы жизнедеятельности и отмершие куски растений. Морока та ещё, если откровенно, но многочисленное население старых звездолётов надо было чем-то кормить, а возить с собой запасы еды на несколько десятилетий вперёд — никаких складов не хватило бы.

К слову, столько народа брали на борт исключительно для того, чтобы имелся ресурс для мгновенного создания колонии в открытых системах. Пара-тройка сотен лорри банально высаживалась на подходящую планету, прихватив живность и растения. И пока поселенцы разводили скот и привычные сельскохозяйственные культуры на новом месте, оставшиеся на корабле лорри, отправив в родной мир координаты вновь обретённой территории, летели дальше.

По мере того, как двигатели совершенствовались, а заселённость пригодных для жизни платнет становилась плотнее, такая метода потеряла актуальность. При наличии координат исходный мир мог отправить транспортник для основания колонии сквозь подпространство. Плюс несколько хорошо вооружённых военных кораблей на случай, если возникнет спорная ситуация с представителями других рас. Это в теории все принадлежащие кому-то системы отмечались на картах, а на деле случалось по-всякому. К тому же…

И тут до меня дошла суть реплики гарна. То есть он каким-то образом запер одного из прибывших к нам менталистов в отстойнике, и тот теперь барахтается в смердящей жиже? Ох, не помер бы.

— Сэл, — неуверенно позвала я.

— Что? — с явной тревогой мгновенно отреагировал механик и, подбежав, опустился рядом со мной на корточки. — Тебе плохо?

— Это само собой, но я не о том. В отстойнике ведь ко всему прочему жарко, наверняка газы какие-то выделяются. Не хотелось бы стать убийцами. Нас за это по головке не погладят, да и жалко его. Лорри просто делал свою работу.

Друг тепло улыбнулся и погладил меня по руке.

— Не переживай так. Камера заполнена лишь на восьмую часть. Я же совсем недавно корабль купил. Оранжереей не занимался, ведь роботов на борту почти нет. Так что там только наши отходы, а экипаж небольшой. К тому же люк, через который акрон провалился в отстойник, так и остался открытым.

— А если…

— Потерпит, — отрезал механик довольно жёстко. — Вот пришвартуются представители Союза, вытащат. Потерпи чуть-чуть. Мы сейчас маневрируем, отходим с траектории удара акронских орудий за линкор.

Каре-зелёные глаза светились теплом, но Сэл явно нервничал. Отвлекать его внимание от важного дела на себя было совсем неправильно, поэтому я закивала, соглашаясь со всем и сразу. Жутко хотелось… нет, не напинать акронам и даже не поцеловать гарна, хотя это желание промелькнуло-таки в общей какофонии всполошённых истерических мыслей. Нет, больше всего, просто очень-очень, хотелось почесать копчик. Он всё зудел и зудел. Хуже того. То ли на нервной почве, то ли ещё почему, мне стало казаться, что…

Я замерла, судорожно пытаясь конкретизировать последнюю мысль и ощущения, её породившие. Эм… Испуганно глянув на друзей, незаметно переместила руку назад и сунула её в штаны. Благо, под пледом мои манипуляции были не видны. Ощупала попу. Вот же бублик горелый! Дрожащие от слабости и страха пальцы нашарили… хвост. Вернее, хвостик. Совсем коротенький, но совершенно точно — хвост.

Сглотнув, втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Я влюбилась? Когда?

В кого — вопросов не вызывало.

Но я полагала, любовь — это что-то такое… ну… всеобъемлющее. Типа все мысли о поцелуях и объекте страсти. Ревность там, умиление и всякое такое. Плюс ещё любимый становится как бы центральным элементом всех желаний, интересов и планов.

Прислушалась к себе. Ничего подобного. Большая часть планов, интересов и желаний остались без изменений. И учиться я хотела, и вселенную исследовать тоже. Нежность вот присутствовала, но как-то не слишком отчётливо, хотя при мысли о Сэле на душе становилось тепло и уютно. Сразу вспомнилось, как хорошо с ним болтать, ужинать, или просто молча наблюдать за его работой. И только! Жажды поцелуев и всего прочего в этом роде и не наблюдалось почти. Что же это за любовь такая неправильная? Или неправильная тут я?

Ай, пофиг. Какая уж есть. Вот приду в себя, залезу в сеть. Наверняка найдётся способ затормозить или отменить чувство влюблённости. И вообще, для начала надо разобраться с акронами, а там всё само собой наладится. Ему в одну сторону, мне в другую.

При мысли о расставании сердце предательски сжалось. Стало тоскливо. Не так чтобы очень, но всё-таки.

Я влюбилась. Какая жуть!

Может, само пройдёт?

Изумлённая до глубины души новым открытием относительно собственных чувств, сколько-то времени просто наблюдала за суетой каха и гарна, но вскоре усталость дала о себе знать, и я погрузилась в сон. Очнулась от гневной тирады, произнесённой незнакомым женским голосом.

— Изверги, что вы сделали с девчонкой? Она же серая совсем! И спит прямо на холодном полу. Неужели нельзя было хотя бы в каюту её перенести? Вы…

Кое-как разлепив веки, я пару секунд непонимающе смотрела на высокую женщину в военном мундире Союза. Красивое породистое лицо пылало возмущением. Миндалевидные фасеточные глаза сверкали, жемчужно-розовые губы недовольно кривились, на фарфорово-белых скулах горели яркие пятна румянца, выдавая возбуждение своей владелицы. Заплетённые в две сложные толстенные косы чёрные волосы спускались вдоль плоской груди аж до талии. Восемь широко расставленных, как у паука, членистых ног покрывали хитиновые пластины.

Я сморгнула.

Откуда у нас на борту лукияски? Представители этой расы предпочитали служить в собственных имперских войсках. Иное у них считается если не предательством, то очень близко к тому.

Тут взгляд упал на левую руку незнакомки. На тонких пальцах красовался триумвирт — традиционное брачное украшение. Три тонких полупрозрачных кольца с вкраплениями чёрной гавры, скованные цепочкой с тыльной стороны кисти. Это — классика. Но от центрального кольца к обхватывающему тонкое запястье браслету тянулась ещё одна цепочка, только не снаружи, а прямо под кожей.

То есть женщина состоит не в обычном статусном браке, а в безысходном союзе? Как интересно! Такие заключают крайне редко, ведь ни расторгнуть, ни оспорить их нельзя. Собственно, потому и «безысходный». Ко всему прочему, именно этот тип брака не требует одобрения патриархов рода и не подразумевает выкупа. Кто-кто, а лукияски с их цинизмом и жадностью обыкновенно чувствам предпочитают здравый расчёт и выгоду, а тут такое чудо!

— Шепчущей пустоты вам, уважаемая, — вежливо поздоровалась я, гадая, смогу ли самостоятельно встать на ноги или позорно грохнусь обратно, едва приподняв зад. — Простите, я не слишком разбираюсь в чинах и нашивках. Вы капитан?

Женщина посмотрела на меня и улыбнулась, вскинув бровь, но ответила совершенно не характерным для лукияски образом:

— И тебе не хворать, дорогая племянница. Нет, не капитан. Я его второй помощник и законная супруга. Предлагаю от греха подальше перебраться на линкор. Там и объяснишь, что за безобразие тут творится.

— Племянница? — растерянно спросила я, во все глаза рассматривая новоявленную тётушку.

— Троюродная, — кивнула та.

Как уже говорила, сам факт наличия на борту Союзного линкора родственников меня ничуть не удивлял, а вот, что она меня узнала — очень даже. Юные кшорти внешне друг от друга не слишком отличаются, но даже не в этом дело. Просто в лицо меня знать тетке неоткуда, а имени рода я не называла не только ей, но даже Роберту и прочим членам экипажа. О том, что я кон Салех, знали Соня и Улянь, но сестра… Кстати, а где она?

Я радостно приняла протянутую ладонь Сэлинея, который осознал мои затруднения и помог подняться, но посмотрела на каха. Его и спросила:

— А где Соня? С ней всё хорошо?

На минуту показалось, будто Улянь слегка смутился, но ответил ровно:

— Спит в своей каюте.

— Спит? Сейчас? — я опешила. — Как-то на неё не похоже.

— Что? — почти одновременно со мной изумилась женщина. — Соня? Вы имеете в виду мою вторую племянницу?

— Именно так, — подтвердил ках подозрения тётушки, а потом обратился снова ко мне: — Соня действительно спит, потому что я выпросил у цаце снотворное и подмешал ей в питьё.

— Ты самоубийца? — ужаснулась я. — Представляешь, что она с тобой сделает, когда узнает?

Улянь пожал плечами.

— Устроит скандал. Переживу.

— Но зачем?

— Не хотел, чтобы она пострадала, а просто так сидеть в каюте, когда тебя допрашивают час за часом, Соня не смогла бы. В лучшем случае, переломала бы всю мебель в бесплодной попытке вскрыть заблокированную акронами дверь. Уж извелась бы от переживаний точно. Она слишком близко к сердцу принимает любую угрозу членам своего ближнего круга.

— Хм… — я изумлённо повела ушами. — А ты неплохо её изучил. Даже странно, учитывая, как мало вы знакомы.

— Я её люблю, — совершенно буднично сказал ках и отвернулся к невысокому лорри со скучным лицом, будто не громкое заявление сделал, а чихнул.

— И ты туда же? — только и смогла выдавить я.

Впрочем, по-настоящему ошарашил Улянь меня одну. Тётушка лишь иронично хмыкнула, Сэл вскинул бровь, а снующие вокруг лорри в военной форме Союза и вовсе не обращали на нас особого внимания. К слову, я тоже их сначала не заметила, настолько ненавязчиво они действовали, и лишь теперь поняла, как много вокруг народа.

— Предлагаю продолжить разговор позже, когда рядом не будет менталистов и вероятности прослушки. Улянь, ты с нами или сначала за Соней зайдёшь?

— Второе, — отозвался ках. — Думаю, и Мирте перед началом разбора полётов стоит вздремнуть в спокойной обстановке. Лучше бы и вовсе в стабе.

— Хорошо, — не стала спорить тётушка. — Пока она отдыхает, мы как раз разрешим рутинные вопросы с акронами.

Я тоже спорить не стала. Смысл? Что бы там ни было, мне и вправду стоит поспать и устаканить бурлящие в голове мысли. На съедение правительству Гессы меня теперь точно не отдадут, а остальное можно и на потом отложить.

Спустя полчаса, приняв душ и пообедав, я благополучно забралась под одеяло в выделенной мне на линкоре каюте.

Загрузка...