Страсть и власть

3

В девятом часу Марийка поймала такси и поехала домой, где ее дожидалась Лайза. Они договорились вместе поужинать и обсудить ситуацию с Серджио.

Ее ожидал сюрприз, когда она вошла, — Серджио собственной персоной.

— Ты не возражаешь против гостя за ужином, мамочка?

— Нет, конечно, мне очень приятно.

Серджио поцеловал ей руку, как делал это всегда.

— Синьора Вентворс, очень рад вас снова видеть. — Он говорил с явным итальянским акцентом.

Серджио, без сомнения, был аристократически воспитан и очень привлекателен, особенно его выразительные серые глаза с огромными ресницами, какие у мужчин встречаются крайне редко.

Конечно, он спал с ее дочерью. Об этом свидетельствовала даже его манера общения с Лайзой, и решил принять удар на себя. Марийка была не в восторге от их бурного романа, но понимала, что рано или поздно это должно было произойти.

Лайза не приглашала его домой, когда уже встречалась с Серджио больше двух месяцев, но много рассказывала о нем матери.

Серджио, его братья и сестра с детства были избалованы роскошью: катались на своих "Альфа-Ромео", проводили каникулы на лыжных курортах в Кортика д'Ампеццо, летом на пляжах Портофино или катаясь на яхтах с Ага-ханом. В них полностью отсутствовало уважение к работе. Серджио никак не мог закончить обучение в Колумбийском университете.

В газетах таких европейских титулованных юнцов именовали "евромусор". Серджио был одним из них. Он блестяще смотрелся в вечернем костюме за ужином, вот и сейчас он выглядел словно с рекламной картинки в белом приталенном шелковом пиджаке и черных брюках. Богатый бездельник!

Ему не приходится заботиться о деньгах. Если даже семья урежет его содержание, он всегда сможет получить то, что нужно, от своих американских друзей — пищу, театральные билеты, оплаты такси, даже молодых женщин в постель, если ему понадобится.

Угроза Лайзы повеситься или уйти в монастырь теперь казалась просто смешной. Все трое пошли в столовую. Перед своим уходом Женевьева приготовила закуски, ростбиф, овощи и салат. Лайза поджарила тосты, и они уселись за стол, закусывая, болтая и глядя на проплывавшие мимо баржи по Истривер.

Молодая парочка выглядела неподражаемой при свете свечей. Как бы воспринял эту сцену Дейвид? Возможно, она слишком критична по отношению к Серджио.

Она расспрашивала о занятиях в университете, его семье, местах, где он был в Штатах. Серджио отвечал вежливо, но кратко, поскольку был больше озабочен отношением к нему Лайзы. Один раз он наклонился и выхватил кусочек мяса с ее вилки, выдав их интимные забавы за столом.

Марийка сделала вид, что ничего не заметила.

— Что привело вас в Нью-Йорк? — спросила она.

— Судьба предопределила мне найти вашу дочь, — услышала Марийка в ответ.

"О, Дейвид, ты так нужен сейчас! Что же мне делать?"

Серджио потянулся за бокалом Лайзы и выпил из него.

"С того края, где касались ее губы", — отметила про себя Марийка.

Это уж слишком! Она прикрыла рот рукой, чтобы дети не видели ее улыбку. Он просто мальчишка, строящий из себя итальянского героя-любовника, на самом же деле — такой же не уверенный в себе подросток, как и Лайза. Несмотря на внешний лоск, он чувствовал себя одиноко и беспомощно в этом большом городе далеко от своего дома. Марийка вздохнула с облегчением.

"Спасибо тебе, Дейвид, я его раскусила!"

С этого момента вечер продолжался весело и беззаботно. Она больше не старалась привлечь к себе их внимание, предоставив им самим развлекать себя. Вскоре она ушла в свою комнату под предлогом необходимости почитать деловые бумаги.

Она решила, как ей себя вести с Серджио и Лайзой. Парень влюблен, но очень уязвим, в нем мало материала, из которого можно лепить мужа для Лайзы. Ей нужно больше проводить времени с дочерью, направляя Лайзу, помогая ей принимать правильные самостоятельные решения, строить свои отношения с мужчинами. Сексуальные отношения дочери были огорчительны, они принесут ей только проблемы и будут отвлекать от занятий. Нужно убедить Лайзу доучиться, а потом уже устраивать свою личную жизнь.

Марийка уселась в кресло и стала перелистывать журнал.

"Матерям, у которых сыновья, легче", — подумала она, но, видимо, у родителей Серджио забот с ними меньше, чем у нее с дочерью.

— Он такой чудесный. — В комнату впорхнула Лайза и присела напротив Марийки на кровать. — Не могу на него обижаться.

— Обижаться на него нет смысла.

— Он тебе понравился?

— Он… симпатичный.

— Мы любим друг друга.

— Все это хорошо, но ты учишься в колледже. Ты влюблена, да, но это пока еще не любовь. К тому же, еще вчера ты меня убеждала, что "все кончено", нужно, видимо, это понимать, как "я очень счастлива".

— Я уже взрослая женщина, — воскликнула Лайза со злостью и обидой.

— Тебе еще только восемнадцать, и ты учишься на третьем курсе колледжа. А Серджио… он еще не слишком серьезный мужчина.

— Что значит это твое "серьезный"? А каким он должен быть в твоих глазах? Судьей с длинной бородой? Ученым с пробиркой вместо носа? Стручком с Уолл-стрита? Засохшим над юридическими книжками адвокатом?

Марийка, не желая того, расхохоталась. Затем вновь стала слишком серьезной.

— Я вижу, как ты изменилась за два последние месяца. Ты все больше проводишь времени с ним, и я даже не знаю, где тебя искать. Меня это тоже касается, Лайза.

Дочь не ответила.

— Я надеюсь, ты не спишь с ним?

— Это мое дело.

— Ты ведешь себя несерьезно. Серджио может строить из себя все что угодно, он всю жизнь будет играть эту уже выбранную для себя роль, но для тебя это не подходит, ты — из другой лиги.

— Женщины взрослеют раньше мужчин.

— Лайза, вот и продемонстрируй мне свою зрелость.

— Мамочка, ты только не волнуйся, ладно?

— Я буду волноваться ладно? — передразнила Марийка тон дочери. — Я твоя мать… и твой отец, Лайза.

— Если бы папа был жив, такого разговора бы не было. Он бы меня лучше понял.

— Понял что? Спишь ты или нет с Серджио?

— Понял бы, что ничего пока не было, но он очень этого хочет и я тоже… Это… Это…

Марийка ждала окончания фразы.

— Неизбежно, и Серджио больше не может себя сдерживать.

— Если ты так долго удерживалась от этого, что само по себе хорошо, почему бы тебе еще не подождать?

— Был бы папа с нами, ему не нужно было бы объяснять, что невозможно больше сдерживать себя.

— Я иного мнения. Он бы, в первую очередь, беспокоился о тебе, а потом бы уж о трудностях Серджио.

— Ты просто эгоистка, ты ревнуешь, что у тебя забирают дочь. Но я не могу жить, как ты. К чему весь этот разговор? Ты высасываешь проблему из пальца. Если бы наши друзья были здесь…

— Я рада, что их здесь нет. Пусть занимаются хоть групповым сексом, меня это не волнует и не должно быть для тебя примером.

— Я ничего такого не имела в виду, просто в нашем возрасте все уже давно…

— Нет, я пока не вижу, что ты уже взрослая, нужно жить своим умом, а не копировать других.

— Так чего же ты от меня хочешь?

— Чтобы ты не вступала в сексуальный контакт с Серджио или с кем-то другим, пока не повзрослеешь.

— А что, если я поступлю иначе?

— Тогда прошу только об одном. Пусть Серджио пользуется презервативами. Я не хочу, чтобы ты подхватила какую-нибудь болезнь или забеременела. Я боюсь за тебя, понимаешь?

— О'кей, это я тебе обещаю.

— Обещаешь что?

— Обождать, если мы сможем, и предохраняться, если это случится.

Марийка обняла Лайзу за плечи и спустилась вместе с ней в гостиную.

— Дейвид Вентворс гордился бы своей дочерью, — сказала она по дороге.

— И своей женой тоже.

Лайза поцеловала мать в щеку.

Дискуссия была окончена. Марийка зашла на кухню и достала из аптечки тайленол. У нее страшно разболелась голова.

Полет из Ла-Гвардиа в национальный аэропорт в Вашингтоне прошел, как ей показалось, быстрее, чем обычно. Ей предстояло пообедать с Эви Уотсон. Она радовалась встрече с подругой. Секретная служба проверила небольшой ресторанчик, где они собирались встретиться, но, по просьбе Эванжелин, не сообщили хозяину, кто будет его гостьей.

Гортензия заказала по телефону столик и строго предупредила хозяина, что, если он проболтается, она обзвонит всех знакомых журналистов, пишущих о достопримечательностях столичных ресторанов, и сообщит им, какая плохая у него кухня.

Эви очень хотелось встретиться с Марийкой подальше от Белого дома и любопытных глаз. Это придавало их вылазке привкус свободы, которой она не чувствовала в официальной резиденции президента. Должны были встретиться две женщины, школьные подруги, которые шли к успеху в жизни такими разными путями.

От Хэй Адамс-отеля всего ничего было пройти до северного крыла Белого дома. Марийка смутила в очередной раз агентов секретной службы, явившись пешком. Обычно гости президентской семьи прибывали только в лимузинах. Руководитель службы охраны заказал ей пропуск. Никогда гости не проходили в Белый дом этим путем, но Эванжелин, став первой леди, нарушила ради подруги это правило. Так что Марийка могла пройти кратчайшим путем от отеля, где обычно останавливалась в Вашингтоне, до президентских покоев. Такой путь предохранял ее от столкновения с репортерами-телевизионщиками, дежурившими у парадного входа.

Глава службы охраны Белого дома, предупрежденный офицером у Северных ворот, уже поджидал Марийку у дверей. Он провел гостью к маленькому, скрытому от посторонних глаз специальному лифту. По дороге им встретились суетившиеся служащие, шла подготовка к званому обеду в честь президента Франции. Прибудет сто тридцать гостей.

"Ну, и суета, — подумала Марийка, — одних только бокалов нужно поставить пятьсот двадцать штук!"

Она вошла в лифт, в котором поднимались на верхние этажи только члены семьи президента, главы государств, высокопоставленные чиновники.

После того, как она окончила колледж в Вассаре и открыла свою небольшую фирму по общественным связям, Марийка и Дейвид Вентворс поженились. Вскоре состоялась и свадьба Эви с Маком Уотсоном. Они арендовали дом в двух кварталах от Вентворсов в Бостоне. Дейвид и Марийка полностью включились в предвыборную кампанию Мака, боровшегося за пост губернатора Массачусетса, а затем — сенатора Соединенных Штатов.

Они дружили семьями в хорошие времена, вместе переживали невзгоды. В ту ночь, когда полицейский сообщил ей о гибели Дейвида, Марийка первым делом позвонила отцу, второй звонок был Эви и Маку, которые тут же кинулись к ней. В Конгрессе шли заседания, но Мак бросил все дела и вылетел с женой в Бостон, считая, что в этот момент они должны быть рядом с Марийкой, чтобы помочь ей пережить эту страшную трагедию.

Уотсоны остановились в доме Вентворсов, обзванивали друзей семьи, принимали посетителей, желавших выразить свое соболезнование, вели переговоры с похоронной конторой, адвокатами, готовили еду, короче, сделали все, чтобы они состоялись вовремя и были достаточно организованы. Эви полностью взяла на себя организацию поминок после отпевания тела в церкви Троицы и похорон.

Марийка с благодарностью вспоминала их помощь в эти трудные дни. Она и дочь находились в полной прострации от горя и успокоительных препаратов, ничего не понимали и не знали, за что хвататься.

Когда год спустя Мак Уотсон выставил свою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов, Марийка и ее фирма взяли на себя организацию предвыборной кампании в Нью-Йорке, куда перебазировался ее офис. Включение в изматывающую гонку за Белый дом было лучшей терапией для Марийки. Тогда к ней прилипло прозвище "Белые перчатки". Один из противников, который сильно ее недолюбливал, как-то сказал: "Миссис Вентворс, политика — грязное дело, сойдите с вашей лошади и снимите белые перчатки". После этого Марийка больше не возражала против такого прозвища.

Когда Мак был избран президентом, он предложил ей на выбор два важных и престижных поста, но Марийка вежливо отклонила оба предложения. Еще рано передавать ее фирму в другие руки, она не хотела терять двести тысяч долларов годового дохода, но главное — Лайза не хотела уезжать из Нью-Йорка, в нем ей было хорошо, она обзавелась кучей друзей.

Изменение положения Эванжелин Уотсон не охладило близкой дружбы двух женщин. Каждый раз, когда Марийку приглашали на званые обеды или другие церемонии в Белом доме, она использовала эту возможность для общения наедине с подругой.

Марийка стала замечать, что Эви испытывала физическое неприятие при исполнении обязанностей первой леди на публике. Ее улыбка стала не такой естественной и радостной, как раньше. Куда-то ушла та энергия, с которой она носилась по коридорам Белого дома в первое время. Стены президентской резиденции стали давить на нее.

Марийка вспомнила, как они обе загорелись идеей организации президентского салона красоты, где бы Эви и Мака готовили к публичным появлениям. Они даже комнату выбрали рядом с Овальным кабинетом, но тут Мак чуть не перечеркнул все их планы. "Надо мной будут насмехаться все избиратели, если узнают, что меня приводят в порядок в женском салоне".

Тогда Эви убедила мужа, что ему лучше будет посещать парикмахера-стилиста вне стен Белого дома, лишив таким образом дворцовых сплетников возможности обсуждать, не выпадают ли у президента волосы.

Марийка пригласила своего приятеля архитектора, помогая планам Эви переустроить жилые комнаты резиденции. Они выбрали один из старинных замечательных залов для обустройства комнаты отдыха президента, где бы он чувствовал себя комфортно. Одну из стен сделали зеркальной, другие обили голубой материей, подобрали изящные белые портьеры и ковры с бело-голубым орнаментом. Марийка заказала сшить для Эви и Мака голубые халаты с их вышитыми белыми вензелями. Мак сначала категорически отказался надевать "подобную вещь цвета анютиных глазок", зато потом любил его носить…

На втором этаже служащий распахнул перед Марийкой двери Овального кабинета, где ждала ее первая леди. Эта знаменитая комната, выдержанная в солнечных желтых и коралловых тонах, где собиралась президентская семья, выходила окнами на Потомак, Вашингтонский монумент и Джефферсоновский мемориал. За стеклянными дверями был балкон, где росло много цветов и стояли французские кресла с желто-зеленой шелковой обивкой.

Эви перебирала за круглым столом семейные фотографии, большинство из них были вставлены в рамки, с подписями, монограммами, президентской печатью. Первая леди крепко обняла Марийку. Она заметила, что Эви похудела с их последней встречи. Ее прекрасные волосы до плеч были зачесаны назад и стянуты обшитым вельветом обручем. Она выглядела очень юной, но глаза говорили о другом — они были уставшими.

— Луция, — обратилась она к служанке, стоявшей рядом у стола, — я хочу, чтобы эти фотографии стояли здесь, в кабинете. — Она протянула девушке отобранные рамки и добавила по-итальянски: — Всегда. Поняли? Стирайте пыль каждый день и полируйте каждые три дня.

— Да, синьора Уотсон, — ответила девушка тоже по-итальянски, кивнула и выскользнула из комнаты.

— Вот видишь, чем приходится заниматься. Пока не сказала, что серебро нужно чистить, сами не делали, и во всем так.

— Значит, вот чем занимается первая леди? — рассмеялась Марийка.

— Примерно.

— Как же ты выкроила для меня время? Сегодня же обед и ужин с французским президентом, как мне сказали.

— Сегодня на обеде будут только официальные лица. Мне не нужно что-то делать, поскольку супруга президента не приехала, так что днем я свободна.

Марийка оглядела наряд подруги: плотная бежевая юбка из шерстяного крепа и кофейного цвета шелковая блузка.

— Выглядишь шикарно, — одобрила она выбор Эви.

— Ты просто мне льстишь, — ухмыльнулась подруга. — Ой, Марийка, как же я рада тебя видеть! — Она снова обняла и поцеловала Марийку.

Эванжелин соорудила на голове тюрбан из шелкового кашне, надела старый плащ и солнцезащитные очки. В таком виде трудно было узнать первую леди, она превратилась в госпожу Никто.

Подруги спустились на лифте вниз, быстро прошли через дипломатический выход, сопровождаемые тенями агентов секретной службы. Никто из посторонних не обратил внимания на двух женщин, севших в автомобиль. Только полицейский у выезда из Белого дома, привыкший к переодеваниям первой леди, салютовал им, когда они выезжали из ворот.

Белый дом остался позади, они направились в Джорджтаун. Марийка со смехом рассказывала, как ее секретарь придумала, чтобы избежать любопытства прессы. Хозяин ресторанчика встретил их у входа. Агенты уже обшарили помещение, и двое уселись за стойкой, изображая безразличие случайных посетителей.

— У меня нет ни цента с собой, — шепнула Эви. — Надеюсь, ты расплатишься за обед.

— Я что, всегда должна оплачивать счет? — в тон ей произнесла Марийка. — Только ты и английская королева никогда не имеете с собой денег.

— Послушай, не возмущайся. Обещаю накормить тебя сегодня бесплатным ужином у себя.

Подруги рассмеялись.

— Я лишена самых обычных вещей — хождения по магазинам, оплаты счета кредитной карточкой, общения с людьми, походов к парикмахеру, то есть всего того, что делают все люди. Действительно, я несвободна. Прохожие пялятся на меня, пытаются дотронуться, агенты секретной службы не оставляют ни на минуту без присмотра. Я никуда не могу пойти без предупреждения. — Она поглядела на двух агентов, цепким взглядом следивших за другими посетителями, окнами и дверями.

— Ты раньше так часто не сетовала на судьбу, Эви. Что с тобой происходит? Эти агенты заботятся о твоей безопасности, не обращай на них внимания, вот и все.

— Я знаю, знаю. Они отличные ребята… Я имею в виду эту жизнь, которую мы ведем: У нас вообще нет времени для себя никогда. Мак все время занят государственными делами. Он совершенно измотался, а когда возвращается в наши жилые комнаты, просто валится от усталости в постель, полностью выжитый. Меня же все время окружают какие-то люди, персонал, даже на кухне. Все под присмотром, даже когда переодеваюсь, всем улыбаешься, благодаришь. А с губ все время хочет сорваться: "Дерьмо!" Конечно, я жалуюсь! У Мака даже нет времени со мной поговорить. Вот какое это партнерство! До сих пор меня не беспокоило, что у нас нет детей. Наши отношения и без них были очень наполненными. Мак всегда был таким веселым, любил меня. Восхитительный мужчина! Он занимал все мое время и мысли. Но сейчас мы разбежались в разные стороны. У нас нет общих интересов, весь день расписан по минутам, видимся только поздно вечером, и это все. — Эви говорила так тихо, что Марийка едва могла расслышать ее слова.

— Эви, — прошептала она в ответ. — Я не думала, что все у тебя так выйдет. Почему ты не сказала мне об этом раньше? Я никогда не видела тебя такой подавленной. И это ты — женщина номер один в стране, тебе завидуют во всем мире.

— Я старалась не обращать внимания на все это. Теперь я не могу признаться ни в чем даже своей собаке — кто-нибудь может меня услышать.

Обе улыбнулись. Близкие друзья Эви знали, что когда она ссорилась с Маком, то запирала дверь спальни и жаловалась на мужа своим двум любимым терьерам.

— Я не хотела, чтобы Мак стал президентом, а он хотел. Мак не может понять, насколько для меня тяжела и скучна жизнь на Пенсильвания-авеню, 1600, это даже не дом. Он должен понять, что такая жизнь хороша только для него, но не для меня. Разве я не права и хочу слишком многого?

— Ну, так и выскажи все это Маку.

— Ха! У него нет времени на разговоры со мной, и голова забита другими, более важными для него делами.

— Нет ничего важнее для него, чем ты. Когда ты в последний раз разговаривала с ним по душам?

— Я никогда не говорила с ним об этом.

— Тогда это не его вина, а твоя. Сделай так, поговори с ним, как только вернешься в Белый дом.

— А о президенте Франции ты забыла?

— Когда он с ним встречается?

— Через пятнадцать минут у них будет совместный обед. — Эви посмотрела на часы.

— Тогда ты должна встретиться с супругом, как только президент Франции выйдет за дверь.

— Ты неподражаема, Марийка, ты такая же сумасшедшая была в колледже, теперь просто условия изменились.

— Извини, я отойду на две минуты.

Марийка вышла из-за стола и подошла к одному из агентов секретной службы, тот провел ее к напарнику, дежурившему в машине у входа. Она села на переднее сиденье, и ее соединили по защищенному от прослушивания каналу связи с Натаном Стоутоном, секретарем-распорядителем в президентской команде, которого она хорошо знала по предвыборной кампании в Массачусетсе. Они перебросились фразами на специальном, давно разработанном ими коде, который никто, кроме них двоих, не понимал.

Марийка поблагодарила Натана и вернулась в ресторан.

— Эви, я обо всем договорилась. Мы должны вернуться в Белый дом к двум пятнадцати.

— Для чего?

— В президентском расписании "дырка" с двух пятнадцати до половины четвертого, он проведет это время наедине с тобой.

— Все-таки ты сумасшедшая, Марийка! — Эви даже смутилась от неожиданности. — Это ничего не изменит, но я люблю тебя именно за то, что ты только что сделала. Тебе удалось организовать для меня первый свободный час с Маком за последние два месяца.

— Разве вы не проводите вместе свободное время в уик-энды в Кэмп-Дэвиде?

— Там он еще более загружен. Встает в шесть, мы встречаемся только за обеденным столом, и вокруг полно его помощников и членов кабинета, и ложится спать он даже позже, чем в Вашингтоне.

— Просто удивительно!

— Это каторга!

На этом разговор прервался. Они заказали "вэрджин мэри", цикорий-эндивий и мясной салат. Владелец ресторана поставил в центр стола корзинку с маленькими, только что испеченными бисквитами и сдобными булочками с корицей, сладкое масло в перламутровой раковине. Женщины жадно набросились на еду и быстро все съели, включая и изысканный шербет из манго, принесенный на десерт.

Они поболтали об общих бостонских знакомых, последних нью-йоркских и бостонских новостях. Марийка оплатила счет.

— Если бы ты знала, какая это для меня полезная терапия — слышать твой голос, видеть тебя, — сказала Эви. — Постараюсь отплатить тебе за ужином в Белом доме. И у меня есть для тебя сюрприз, ты его заслужила.

— Неужели мне разрешат спеть "Марсельезу" после горячих блюд?

— Нет, — улыбнулась Эви, — я не хочу разрыва франко-американских отношений. Я хочу познакомить тебя с одним человеком. Тебе не придется ужинать в компании исключительно франкоговорящих официальных лиц.

— Какой восторг, неужели там будет кто-то говорящий по-английски?

— Его зовут Джонатон Шер, мне он кажется очень симпатичным. Он — то, что ты называешь "очень успешный". Еврей, бизнесмен, сорок два года, недавно развелся с женой-истеричкой после десяти лет супружеской жизни. Он владеет одной из крупнейших венчурных фирм. Живет в Чикаго, но больше находится в разъездах. Он был одним из спонсоров нашей предвыборной кампании.

Марийка доброжелательно усмехнулась, Эви позаботилась об ухажере на время ужина.

— А что, если мне больше понравится сосед слева за столом?

— У Джонатона прекрасное чувство юмора, он уничтожит своего конкурента. Тебе нужны еще какие-нибудь характеристики?

— Нет, этого достаточно, меня устраивает его общество.

— Ты увидишь, он очень симпатичный и сексапильный мужчина. Но предупреждаю тебя — после того, как он развелся, на него нацеливается куча женщин.

— Эви, ты же знаешь, мне не нужен мужчина, я не нахожусь в безвыходном положении.

— Конечно, нет, черт возьми! Но это не означает, что мужчины не должны умирать от любви по нас. А-а?

Подруги поднялись, поблагодарили владельца ресторана и, взявшись под руки, пошли к машине. Эви подвезла Марийку на Коннектикут-авеню, где у той была назначена встреча с клиентом.

Машина первой леди, сопровождаемая эскортом секретной службы, направилась в сторону Белого дома, где ее уже дожидался президент, удивленный изменением в своем распорядке и гадавший, что это задумала Эванжелин.