Страсть и власть

4

Атмосфера Рождества уже чувствовалась в воздухе в эти декабрьские дни. Через неделю особняк превратится в волшебную страну.

Вереница машин у Восточных ворот скопилась задолго до восьми часов. Эви, как всегда, послала за подругой машину, хотя Марийка предпочла бы добраться сама.

Она бывала здесь так часто, что в лицо знала многих полицейских, агентов секретной службы, обслуживающий персонал, одетый к вечеру в темные костюмы-полуфраки. Она вышла из машины у Восточных ворот, где проверили ее пропуск и имя в списке приглашенных. Оркестр веселой мелодией встречал гостей, девушки-арфистки в морской униформе и красных чалмах улыбками приветствовали вновь прибывших.

Марийка здоровалась и перекидывалась репликами со знакомыми, пока шла по переходу, соединяющему восточное крыло с основным особняком. Стеклянная стена коридора выходила на Южную лужайку, другая стена была увешана фотографиями, рассказывающими об истории этого знаменитого здания. В воскресные дни, по утрам, здесь толпятся группы туристов, сейчас же было мало народа.

Марийка прошла мимо двух бронзовых статуй ковбоев, укрощающих мчащихся лошадей, и вошла в особняк, отдала пальто портье и поднялась по лестнице на основной этаж, минуя группу журналистов, радуясь, что ее не узнают в лицо. Они охотились за известными официальными лицами, главами "счастливой сотни" — крупнейшими бизнесменами, чьи доходы в десятки раз превышали зарплату влиятельных сенаторов и правительственных чиновников, на которых журналисты обращали мало внимания.

Краем глаза Марийка заметила, что один из журналистов, указывая в ее сторону, расспрашивал у одного из завсегдатаев подобных приемов, кто эта дама. Она поторопилась скрыться от навязчивых расспросов. Но ее все же успел перехватить знакомый фотограф из Ассошиэйтед Пресс.

— Марийка, на вас потрясающее платье, — восторженно приветствовал он ее. — Кто ваш модельер?

Он уже навел на нее фокус.

— Я его сама сшила, Джерри! — ответила Марийка, представляя, какие ухмылки такой ответ мог вызвать у большинства приглашенных дам, но, увидев разочарование на лице фотографа, она шепнула ему на ухо: — Это секрет, Джерри, платье шил Оскар де ла Рента.

Фотограф мог теперь сделать подпись к фото, которое сегодня ночью разойдется по каналам АП.

— Спасибо, Марийка. — Он с благодарностью улыбнулся. — Вы действительно прекрасно выглядите.

Она пошла дальше по лестнице, удовлетворенная комплиментом. Раз Эви решила познакомить ее с очаровательным мужчиной, она должна быть во всем блеске. Ее голубое платье с открытыми плечами прекрасно облегало фигуру. Она была уверена, что платье отменное, поскольку Лайза уже предпринимала попытки умыкнуть его.

Марийка оглядела фланирующих в одиночестве мужчин. Эви не описала ей выбранного ею кавалера, так что Марийке приходилось только гадать, с кем же хотела познакомить ее подруга.

В конце лестницы узнавший ее служащий-распорядитель приветствовал Марийку, вручив ей маленькую карточку с именем и номером стола.

— Миссис Вентворс, рад вас снова видеть. Ваш стол номер четыре.

Молодой симпатичный офицер предложил ей взять его под руку и повел Марийку в зал. Офицеры охраны использовались во время приемов для обслуживания гостей. Однажды Марийка спросила одного из них, в чем заключаются его обязанности во время приемов. "Следить, чтобы он или она вели себя прилично, не хватали друг друга за грудки и не бросались маринованными сливами в других гостей", — ответил тот.

Эви говорила, что эти "симпатичные молодые люди призваны проводить одиноких женщин в Восточную комнату, следить, чтобы у всех была выпивка, и развлекать тех, кто не встретил своих знакомых, они могут с вами поболтать в ожидании ужина". И еще, она добавляла, что они "должны довести подвыпившего гостя до такси".

Оркестр заиграл любимую мелодию Уотсонов "Танцуя щекой к щеке". Марийка с любопытством оглядела свой эскорт. Симпатичный молодой блондин по возрасту мог приходиться ей сыном, но был достаточно взрослым, чтобы не скрывать своего восхищения дамой.

"Отлично, — подумала Марийка, — более чем отлично. Я еще могу заинтересовать этого юношу".

Войдя в бело-золотую Восточную комнату, она с сожалением отпустила морского офицера, поблагодарив его за сопровождение. "В этом зале, — подумала Марийка, — президенты танцуют, слушают концерты известных музыкантов, здесь они лежат после покушений, накрытые государственным флагом, охраняемые последним почетным караулом морских пехотинцев".

Огромные окна были закрыты кружевными занавесками, свет люстр играл на зеркально отполированном паркете. Оркестр заиграл венский вальс. Согласно этикету, в ожидании президента гости могли потанцевать. Марийка взяла бокал шампанского с серебряного подноса. Она стала осматриваться. Кто же он, Джонатон Шер?

Марийка увидела Яну Элкот, секретаря по общественным связям, в своей обычной "униформе" — чудесном вечернем платье. Она приветливо кивнула Марийке и продолжила искать шефа протокола, чтобы обсудить последние изменения в списке гостей. Они приносили ей массу мороки. Появление нового имени в списке могло повлечь за собой пересадку за другие столы двадцати — тридцати гостей, у которых карточки с номерами уже были в карманах. Нужно было всех разыскать и предупредить, где им сидеть.

Яна Элкот и Джо Нидхем, шеф протокола, составляли списки французских и американских официальных лиц, приглашенных на этот прием, теперь они согласовывали в углу, разложив на большом черном рояле план рассадки гостей, последние изменения. К ним присоединился шеф протокола с французской стороны, явно нервничавший.

Марийка сделала глоток шампанского и продолжала наблюдение. Она узнала французского посла, несколько известных телеобозревателей, двух министров, директора Смитсоновского института, боксера-чемпиона, парочку кинозвезд, крупного промышленника, нескольких сенаторов, бейсбольную знаменитость, специальных помощников Мака, балетного танцора, наконец, углядела того, с кем могла поболтать, Натана Стоутона.

— Спасибо за твою помощь сегодня днем, Натан.

— Рад был для тебя что-то сделать.

— Как он это воспринял?

— Нормально. Он очень беспокоился, ожидая Эванжелин, не понимая, почему я использовал "окно" в его распорядке для встречи с женой. Почти два часа они прогуливались по саду под руку. Госсекретарю пришлось ждать, когда он возвратится. Я наблюдал за ними, они мирно беседовали, иногда смеялись. Все, что я знаю — когда они вернулись, то выглядели более счастливыми, чем когда-либо в последнее время. А когда расставались, — он сделал игривую паузу, — обменялись сочными поцелуями, не обращая внимания на госсекретаря. Всякая сдержанность была отброшена. Последний раз я видел их целующимися на людях еще до начала предвыборной кампании.

Оркестр внезапно прервал мелодию.

— Что случилось? — спросил провинциального вида джентльмен, который был приглашен на прием с супругой в благодарность за крупное пожертвование на нужды демократической партии.

— Сейчас должны появиться президент с первой леди и французский гость, — объяснила Марийка супружеской паре из Канзаса. — Но сначала оркестр исполнит государственный гимн. Представители прессы сделают официальные фотографии, и минуты через две президенты появятся здесь.

Официанты быстро обошли гостей и собрали бокалы. И тут зазвучала мелодия гимна. Вошли морские пехотинцы, они внесли государственные флаги Соединенных Штатов и Франции, за ними появились Мак Уотсон и французский президент под руку с Эванжелин, младшая дочь французского гостя под руку с вице-президентом. За ними — толпа официальных лиц. Гости стали аплодировать. Жена французского дипломата даже пустила слезу умиления.

Марийка вполголоса объяснила канзасцам, что в честь семнадцатилетней дочери французского президента после ужина состоится бал.

Официальные лица выстроились согласно своему статусу для представления и приветствия первыми лицами двух стран. Марийка отметила, что Эви выглядела просто очаровательно. Исчезли тени под глазами и усталое выражение лица — сейчас она была "на работе" в сногсшибательном черном с золотом бальном платье работы известных французских дизайнеров.

— Живанши и Кристиан Лакруа, — пояснил пресс-секретарь имена модельеров журналистам.

Уотсоны оба расцеловали Марийку. Взгляды, которыми обменялись Мак и Эви, сказали Марийке больше, чем рассказ Натана о дневном рандеву.

"Санд придется подождать еще пятьдесят лет, — подумала Марийка, — прежде чем она, возможно, получит подтверждение собственным измышлениям о трещине в этом браке".

Эви представила Марийку французскому президенту, она пожелала скорейшего выздоровления после операции его жене, сделала комплимент красоте его дочери.

— Мадам, — месье президент поцеловал ей руку, — мне очень приятно с вами познакомиться и услышать такой отменный французский, — затем он обернулся к Маку и шепнул ему: — Надеюсь, вы вспомните об этой приятной даме, если надумаете поменять своего посла в Париже.

— Я пытался уговорить ее занять какой-нибудь пост, но потерпел поражение, — ответил Мак с добродушной улыбкой.

А Марийка уже приветствовала по-французски дочь президента, мадемуазель Аньес, сказав ей, что все в Белом доме очарованы ее красотой и изяществом наряда. Девушка смущенно покраснела.

— К сожалению, я плохо говорю по-английски, — сказала Аньес.

— Вам не придется мучиться с языком после ужина, — ответила Марийка, — вы будете только танцевать с самыми красивыми молодыми людьми Вашингтона, мечтающими получить ваше согласие на танец.

Аньес мило рассмеялась и пожала Марийке руку.

Полчаса ушло на церемонию представления, череда гостей тянулась через Зеленую, Голубую, Красную комнаты до главной гостиной, где был накрыт ужин. Марийка нашла свой стол под номером "4", ее имя значилось на одной из пластиковых карточек с изображением президентского герба. Она стояла у дорогой тарелки с голубым и золотым кантами и президентскими реквизитами посередине. Слева от каждой тарелки лежало меню с обозначением блюд и вид.

Рядом с местом Марийки уселась полногрудая блондинка и тут же принялась намазывать на хлеб масло. Марийке она сразу не понравилась, но все же она нагнулась к ней и решилась напомнить:

— Простите, но все должны стоять, пока президенты не войдут в гостиную и не займут свои места, — сказала она очень тихо той на ухо.

— Вот дерьмо! — выругалась блондинка достаточно громко, но все же отодвинула стул и встала.

Вошла чета Уотсонов, французский президент с дочерью. Шеф-распорядитель вечера произнес короткое приветствие на английском и французском языках, все уселись на свои места, и гостиная наполнилась шумом разговоров.

— Посол Таффер, — представился Марийке сосед слева, член французской делегации.

Между ними завязался разговор, так что Марийка не успела как следует рассмотреть Джона-тона Шера, который должен был сесть от нее справа. На него тут же накинулась с разговором развязная блондинка.

Марийка, не прерывая беседы, заглянула в меню. Она знала по опыту официальных приемов, что разговор ведется с одним соседом до смены блюд, потом — с другим. По совету Таффера, она выбрала копченую форель и овощной мусс с желе, а Джонатон Шер, как она услышала, заказал фазана "Фонтенбло".

Марийка украдкой взглянула на Шера, но наткнулась на недовольный взгляд блондинки, демонстрировавшей своему собеседнику свое чрезмерно открытое декольте.

— Где вы так прекрасно выучили французский? — спросил ее посол.

— Я целый год слушала курс в Сорбонне и два лета провела с семьей в Нормандии, работая переводчиком.

— И как вам понравилось в Нормандии?

— Это было восхитительно. Я изрядно потренировалась в своем французском.

— Я вижу прекрасные результаты, мадам!

Посол Таффер сообщил Марийке, что визит президента Франции проходит очень успешно, и выразил свое восхищение соседкой по столу.

Джонатон Шер, устав от болтливой блондинки, гадал, какого черта Мак и Эви настоятельно просили его прийти на этот ужин, тем более, что французов он недолюбливал. Он покосился на соседа француза и привлекательную соседку, которая вела разговор на французском, не обращая на него внимания. Джонатон скорее переключился бы на нее с лицезрения бюста блондинки и порожденных этим зрелищем сексуальных фантазий, которым сейчас было не время и не место.

Он встретился взглядом с Марийкой. Эви Уотсон успела сказать ему во время церемонии представления, что он будет сидеть за столом с очаровательной вдовой, миссис Вентворс, очень элегантной и приятной женщиной. "Вы думаете, Эви, я нуждаюсь именно в такой женщине?" — спросил он. "Конечно, — ответила первая леди, — она прямая противоположность вашей бывшей супруге". Теперь он стал догадываться, почему его посадили между столь различными женщинами, контраст был разителен.

"Умница Эви!" — ухмыльнулся Джонатон.

Основные блюда были сервированы, и гости поменяли своих партнеров по общению. Посол Таффер выразил сожаление, что ему приходится прервать свой разговор с Марийкой. Она полуобернулась направо, Джонатон Шер все еще вел беседу с блондинкой.

Марийка решилась действовать.

— Эй, как насчет меня? Мне тоже хочется поговорить.

Джонатон рассмеялся и тут же отвернулся от своей белокурой соседки.

— Вы даже не представляете себе, как я рад это слышать. Я уже с трудом выдерживал свою партнершу по разговору.

— Я понимаю, — отреагировала Марийка с сарказмом. — Действительно, трудно одновременно есть, говорить и лицезреть такой глубокий вырез.

— Отлично, если вы хотите поговорить о размерах декольте на приемах в Белом доме, начнем с вашего. — Джонатон наклонился и посмотрел на вырез ее голубого платья, чем заставил Марийку смущенно покраснеть. — Не беспокойтесь, я буду хорошо себя вести. — Он слегка пожал ее руку. — Меня зовут Шер, Джонатон Шер.

— Миссис Вентворс.

— Могу я узнать, чем вы так обаяли вашего французского соседа? Он не сводил с вас восхищенного взгляда. Вы пытались у него выведать секреты Елисейского дворца? Старый господин вам все рассказал?

— Он совсем не старый, а я ничего не выведывала. У нас был обычный светский разговор.

— Значит, чтобы мужчине добиться вашего расположения, он должен себя вести как этот лягушатник? Быть дипломатом? Постоянно целовать вам руку?

— Я не гоняюсь за дипломатами, — ответила Марийка с возмущением. — Просто я — вежливая стареющая американская леди.

— Да-да, я вижу.

— Вполне естественно, что я посочувствовала ему. Он занимает ответственный пост в министерстве иностранных дел, и все эти официальные визиты связаны со сменой временных поясов, традиций, рациона, с необходимостью общаться на чужом языке.

— У меня сердце разрывается от переживаний за этих лягушатников, — не слишком вежливо перебил ее Джонатон. Он заметил, какое впечатление произвело на Марийку его хамство. — Пардон, я имел в виду этих очаровательных французов, приехавших к нам в гости.

Джонатон повернул к себе ее карточку с именем.

— Миссис Вентворс, расскажите лучше о себе.

— Будет лучше, если я вам пришлю из моего офиса официальную биографию.

— Вы мне так резко отказываете, это даже странно, ей-Богу.

Они прекратили словесную перепалку, переключившись на обычный разговор о меню, этикете в Белом доме. Оба согласились, что не хотели бы стать хозяевами этой резиденции.

Джонатон произвел сильное впечатление на Марийку. Он был невысокого роста, но крепко сложен. У него были темно-каштановые волосы, невероятно голубые глаза. Марийка даже не удержалась и спросила, не носит ли он тонированные контактные линзы.

— Вовсе нет, — ответил Джонатон в своей привычной безапелляционной манере. — Это женщины стремятся изменить цвет своих глаз. Я ношу только это, когда читаю. — Он достал из кармана обычные очки.

Шеру было приятно, что она отметила красоту его глаз.

Марийка поинтересовалась спецификой его бизнеса, и Джонатон рассказал о недавних вливаниях новых предприятий в его компанию, базирующуюся в Чикаго. Он скупает фирмы, меняет в них систему управления и финансового контроля, придавая им новое ускорение. Он больше отделывался общими фразами, и на его вопросы о фирме Марийки она отвечала также поверхностно. Разговор стал буксовать.

— Мне, конечно, лестно, что вы проявляете такой интерес к моему бизнесу, но здесь не место обсуждать его детально, — в конце концов сказала Марийка.

— Вы интересная женщина, и я мало разбираюсь в той сфере, в которой вы заняты. Вы не хотите расширить мой кругозор?

— Я только этим и занимаюсь, встречаясь с бизнесменами. Большинство из них плохо понимают нашу специфику.

Ей понравилось, как Джонатон был одет. Конечно, смешно придавать этому слишком много значения, но она так привыкла. Марийка часто корила себя за то, что судила о мужчинах не столько по их манерам и рекомендациям, сколько по одежде.

Шер был одет в дорогой черный приталенный вечерний костюм с кремовым шелковым галстуком, рукава сорочки были застегнуты изящными запонками с черными жемчужинами в золотой оправе.

"У него хороший вкус", — подумала Марийка.

На пальце Джонатон носил массивное золотое кольцо с довольно крупным бриллиантом, оно показалось ей вульгарным.

Джонатон, в свою очередь, также внимательно изучал внешний вид Марийки, вдыхал аромат ее духов. Раньше он не замечал женский парфюм, разве что когда женщина была слишком надушена. Ее духи его не раздражали. Ему понравились изящные движения ее рук, легкий загар плеч, привлекательные маленькие груди, мелодичность голоса и бостонский акцент.

Джонатона взволновала ее близость, он поймал себя на мысли, что хочет прикоснуться к ее телу, провести рукой по плечу, запустить пальцы под лифчик.

"Шер, не увлекайся! — скомандовал себе Джонатон. — Здесь не место, чтобы возбуждаться. Такой женщины ты раньше не встречал, она ведь недотрога, скорее всего льдышка…"

— Хочу задать вам последний вопрос, — обратился к ней Джонатон.

— Какой?

— Как вы оказались сегодня вечером за столиком номер четыре?

— Просто я очень давно знаю Уотсонов. А вы?

— Партия привыкла к моей чековой книжке.

Марийка уже знала от Эви, что он, к тому же, был консультантом Мака в вопросах бизнеса.

— У меня такое чувство, — сказала Марийка, что вы не случайно попали за этот стол. Президент, я знаю, ценит ваши советы. Но вот чего я никак понять не могу, так это то, как попала на прием ваша блондинистая соседка?

— Могу только догадываться. Думаю, она оказалась рядом со мной потому, что Уотсоны считают, что я предпочитаю рубенсовские формы.

Марийка рассмеялась.

— Все поняла. Но вы так увлеченно с ней беседовали. Неужели не выяснили, как она получила приглашение?

— Секрета тут нет — она любовница Ронни Шилдена. Поэтому она здесь.

— Самого мистера Большие Бабки?

— Самого мистера Главного Спонсора Партии. Приглашение для нее стоило ему всего двести тысяч долларов.

— Разве сам Шилден не приглашен с женой? — удивилась Марийка, несколько удивленная неразборчивостью в знакомствах — дань, которую Уотсоны вынуждены платить за финансовые вливания в партийную кассу.

— Я уже научился читать по вашему выражению лица тайные мысли, милая леди. Уверен, Мак и Эви даже не знают, кто эта секс-бомба и почему она здесь. Скорее всего те, кто составлял списки приглашенных, хотели сделать приятное Шилдену, зная, что он предпочитает появляться на приемах с ней, а не с собственной супругой. Шилден обожает светскую мишуру и таким образом развлекает своих любовниц, они чувствуют себя на вершине успеха.

— Что-то есть во всем этом неприличное.

— Вовсе нет, очаровательная мадам. Подобные вещи происходят со времен Древнего Египта. То же самое практиковалось в годы правления первой администрации Джорджа Вашингтона. Такова специфика политического кордебалета.

Марийка заметила, как блондинка прижимается локтем к его руке.

— Можно задать еще один вопрос? — спросил Джонатон, не обращая внимания на потуги блондинки привлечь его внимание.

— Спрашивайте.

— На карточке указана только ваша фамилия. Как вас зовут?

— Вы не сможете обождать с этим вопросом до десерта?

— Конечно, нет. Я хочу узнать его до того, как моя соседка протрет мне дырку на рукаве пиджака.

— Меня зовут Марийка.

— Какое необычное имя! Неожиданное сочетание — Марийка Вентворс.

— Это венгерское имя.

Блондинка стала настойчивее требовать к себе внимания.

— Вы любите венгерский гуляш? — спросил ее Джонатон. — Я обожаю.

Когда принесли салаты и сыр, Марийка вернулась к разговору с послом Таффером, но ее мысли были уже целиком заняты Джонатоном Шером. С появлением на столе серебряных корзиночек с мороженым они продолжили прерванную беседу.

— Муха снова вырвалась из паутины! — шепнул ей на ухо Джонатон.

— Теперь можете насладиться мороженым! — в тон ему прошептала Марийка.

Ей хотелось больше узнать о нем, но он увертывался от вопросов или просто менял тему разговора. Джонатон оказался мастером по увиливанию от нежелательных для него тем, возможно, он был просто замкнутым человеком и свою частную жизнь предпочитал не обсуждать за десертом в Белом доме.

— У вас есть дети? — все же спросила Марийка.

— Нет, к несчастью, нет.

В его ответе она почувствовала болезненные нотки и машинально накрыла его руку своей.

— Давайте поговорим о чем-нибудь менее серьезном?

— Не торопитесь. Теперь моя очередь задавать вопросы. Значит, у вас есть дочь? Лайза, вы сказали?

— Да. — Ее удивило, что он запомнил имя, хотя она мельком упомянула его.

— Она такая же хорошенькая, как и вы? Марийка не удержалась от улыбки.

— Она симпатичнее меня, мне так кажется.

— Хм… Хотелось бы убедиться…

— Возможно, вы и встретитесь с ней.

"Кажется, он напрашивается на приглашение в гости?"

Джонатон расспросил ее, как она проводит свободное время. Играет в теннис? Куда ездит в отпуск? Он засыпал ее вопросами, и в глазах читалось искреннее любопытство. Это была не просто светская любезность. Они понравились друг другу. Эви предугадала эту реакцию, когда решила их познакомить. В любом случае, даже если этот вечер не будет иметь продолжение, у нее останутся приятные впечатления.

Президенты по обычаю обменивались во время десерта тостами. Перед их столиком появился микрофон, и зал погрузился в выжидательную тишину. Президент Уотсон поднялся со своего места. В этот момент Джонатон положил руку на спинку стула Марийки, случайно коснувшись ее открытой спины. Или не случайно? Он не отстранил своей руки, и Марийка почувствовала, как по спине побежали мурашки.

Она удивилась самой себе, так может реагировать только озабоченная молоденькая идиотка. Марийка пропустила мимо ушей слова Мака, ее больше волновало, не почувствовал ли Джонатон разряд, исходящий от нее.

Потом выступил с тостом президент Франции. Когда стихли аплодисменты, Мак и Эви готовы были подняться, чтобы проводить своего гостя, но тут Аньес встала со своего места и попросила разрешения Уотсонов сказать несколько слов.

Сделав над собой усилие, она произнесла несколько фраз на английском с прелестным французским акцентом, предложив тост за "такую гостеприимную аудиторию".

— Я изменил свое мнение о французах, — шепнул на ухо Марийке Джонатон.

— Президент и мадам Уотсон, я благодарна вам и за то, что вы устроили бал в мою честь, — закончила свой короткий спич юная леди.

Гости стали расходиться по другим комнатам. Джонатон и Марийка потерялись в толпе. Официанты стали разносить гостям рюмки с ликером и бренди.

Оркестр заиграл танцевальную мелодию. Тут Марийка почувствовала прикосновение к своей руке.

— Вы такая высокая, как я мог вас потерять?

Они присели на диван в Красной комнате, и Марийка прочитала Джонатону короткую лекцию об истории этой комнаты. Они рассматривали массивные портреты президентов Америки, развешанные на стенах.

— Вы меня просветили, Марийка, но еще важнее, что я больше узнал о вас самой.

— Каким образом?

— Вас хорошо знают в Нью-Йорке, я не раз слышал ваше имя и общаюсь, по крайней мере, с двумя вашими клиентами… Я не случайно оказался за вашим столиком, Эви так захотела, но сначала я подумал, что она решила познакомить меня с этой полногрудой блондинкой…

— Вас расстроило, что это не так?

— Вы разве не слышали, как я вскричал: "Слава Богу!" — когда выяснил, что не ее зовут Вентворс? Это вовсе не выражение печали. — Джонатон взял Марийку за руку. — Вы мне нравитесь, мне было так приятно просто сидеть с вами рядом. Я не хочу вас ни с кем делить.

Марийку удивила его прыть, но такой напор ей даже был симпатичен. С ней раньше подобного не случалось. Но она не должна выказывать свои чувства. Ее учили, что "хорошая девочка" не должна так сразу поддаваться на ухаживание мужчины. Она так привыкла контролировать свое поведение и чувства, что такое неприкрытое желание взбесило ее… хотя и было очень приятным.

Молодые люди, дети вашингтонской элиты, стали танцевать. Эви пригласила молодежный ирландский ансамбль "Кро-Магнумс", чья слишком громкая ритмичная музыка постепенно выжила из танцевального зала более солидных по возрасту гостей. Марийке и Джонатону также пришлось ретироваться.

Президент Франции и Эви решили не ударить в грязь лицом перед молодежью и станцевали быстрый фокстрот. Мак пригласил Аньес, и молодые люди, жаждущие удостоиться согласия молодой француженки на танец, были вынуждены ждать.

Марийка и Джонатон нашли тихое место в Зеленой комнате, где их разыскал президент. Он отвел Марийку в сторону.

— Мак, ты сделал сегодня больше для франко-американских отношений, чем кто-нибудь другой, устроив для Аньес такой праздник, — сказала Марийка.

— Знаю, — рассмеялся президент, — но это больше заслуга Эви, это ее идея. Она узнала, что Аньес очень любит музыку и танцы. У Эви блестящий вкус… — Неожиданно он стал очень серьезен. — Я думаю, ты понимаешь, насколько я благодарен тебе за то, что ты сделала сегодня для нас обоих, Марийка.

— О! Не преувеличивай!

— Нет, это много для меня значит. Ты дала нам возможность поговорить наедине. Я не думал, что ситуация стала настолько серьезной, что Эви так все воспринимает, так переживает.

— Она нуждается в твоем внимании, Мак, хотя бы в небольшом.

— Понимаю, я заставил ее сконцентрироваться исключительно на моих обязанностях, это было слишком эгоистично с моей стороны. Она никогда не просила ни о чем для себя, и я просто перестал ее понимать, считая, что такая жизнь ее устраивает. У нее сильный характер, и она молчала, как будто так и надо.

— У нее очень плотный график, эти постоянные обязанности ее угнетают.

— Да, теперь я это понимаю, до сегодняшнего разговора я просто игнорировал многие вещи. Теперь все изменится.

— Не позволь расстроиться вашему браку, Мак.

— Марийка, что ты говоришь?

— Об этом уже ходят разговоры у тебя за спиной. Пресса рыщет за слухами, что у вас разлад в семье.

Президент пришел в ярость.

— Это совершенно вне моего понимания!

— И моего тоже! Санд собирается написать грязную статейку в своем стиле. Она пыталась что-нибудь выведать у меня, но не на ту напала. Я видела, как она обедала с Грэтхен Шульц, надеясь приобрести осведомителей в дипломатических кругах.

— Все это ложь от начала до конца! С нашим браком все в порядке.

— Иногда Эви выглядит такой печальной, что начинает казаться, что все это правда.

— Я не верю! Что ты хочешь сказать? — Он немного успокоился и задумался.

— Никто другой так не любит вас обоих и никто другой тебе этого не сказал бы, но я должна была это сделать. Не сердись на меня.

Они поднялись с кресел и пошли обратно в Восточную комнату. Мак сжал руку Марийке и прошептал ей на ухо:

— Ты и Дейви всегда были нашими друзьями. Благодарение всевышнему, что хотя бы один из вас все еще с нами.

Мак пригласил Эви на танец, и фотографы сделали прекрасные фотографии. Они кружатся в танце, с любовью глядя друг на друга.

Марийка надеялась, что Мак сделал это не ради фотографов.

Сзади к ней подошел Джонатон.

— Могу я рассчитывать на ваше внимание после общения с президентом? Давайте сбежим отсюда!

— Мы не можем уйти с приема, пока оба президента еще здесь, — вполне серьезно заявила Марийка. — Это нарушение протокола.

— К черту протокол! Никто и не заметит, что мы ушли. — Джонатон взял Марийку под руку и повел ее из танцевального зала.

Они подошли к главному распорядителю.

— У меня срочное деловое свидание, — официальным тоном заявил Шер. — Миссис Вентворс любезно согласилась проконсультировать меня.

— Я понимаю, — ответил распорядитель, перехватив их обмен взглядами.

— Мы не хотели бы, чтобы кто-нибудь увидел, как мы уходим, — продолжал Джонатон Шер таким же серьезным тоном, — это может быть расценено как нарушение протокола.

— Конечно. Я провожу вас к специальному лифту, мистер Шер, вас никто не увидит.

Так они добрались до Восточных ворот, не вызвав никаких пересудов у гостей и хозяев.

Служащий подкатил к воротам белый лимузин. Марийка удивленно ойкнула. Позже уже, когда они оказались в баре одного закрытого бизнес-клуба, Джонатон объяснил:

— Я пользуюсь этим лимузином, когда бываю в Вашингтоне. Я часто бываю здесь.

— Да, — только и сказала Марийка.

— Вам это не понравилось?

— Я… я предпочитаю… не такой роскошный транспорт.

— Вы имеете в виду, что все это попахивает "новыми деньгами"?

Он, видимо, сразу отгадал ее мысли. Но, в конце концов, почему она должна скрывать свою реакцию?

— Да, деньги нувориша, обожающего внешний блеск и помпезность.

— О-ой! — Джонатон согнулся от мнимого удара в живот. — Вы знаете, куда ударить мужчину. Это удар ниже пояса!

Он рассмеялся и выпрямился.

Они долго просидели в баре, потягивая коньяк и болтая, взявшись за руки, не замечая ничего вокруг.

— Я нахожу вас совершенно очаровательной. Я чувствовал себя очень одиноким в последнее время. Но не думайте, что вы встретили типа, которого ненавидят все женщины, говорящего целую ночь о своем разводе в надежде вызвать у них сочувствие. — Он вынул из пачки сигарету, но тут же смял ее и бросил в пепельницу. — Мы с женой давно жили раздельно, но только недавно оформили развод. И за все эти годы я не встречал женщину, с которой мне было бы так хорошо. До сегодняшнего вечера…

— В мире достаточно женщин, готовых ублажить мужчину, — рассмеялась Марийка. — Вам нужно просто пошире раскрыть глаза, ваши, я готова вам в этом признаться, потрясающе голубые глаза, каких я не видела за всю свою жизнь. — Коньяк придал Марийке смелость.

— Вы не представляете, Зеленые Глазки, что я могу сделать после таких слов!

Они просидели молча минут пять, не замечая официанта, ожидающего со счетом. В баре они оставались уже единственными посетителями.

— А у вас был удачный брак? — неожиданно спросил Джонатон.

— Восхитительный, счастливый взаимной любовью.

— Такое редко повторяется.

— Да, вы правы.

— У вас было много мужчин… я имею в виду пытавшихся повторить?

— Нет, с тех пор, как Дейвид погиб, в моей жизни не было ни одного мужчины. Конечно, я встречала мужчин, которые могли бы мне понравиться, но они оказывались или гомосексуалистами, или плейбоями, или пустышками, или пьяницами — других не попадалось.

Джонатон откинулся на спинку дивана, изучая выражение ее лица, словно не верил, искренне она говорит или нет.

— Трудно поверить, что удачливая, красивая, интеллигентная, сексуальная женщина, как вы, может… ну…

— Вы хотите сказать, так долго обходиться без мужчины?

— Ирония судьбы! — Джонатон погладил ее руку своими мягкими теплыми пальцами. — Вы не хотите выйти снова замуж потому, что были счастливы в браке, а я не хочу снова жениться потому, что был несчастлив. Конечно, я мог бы изменить свое отношение к браку, если бы встретил красивую женщину с белой кожей, каштановыми волосами и зелеными глазами. Это бы изменило все.

— Вы очень торопитесь, мистер Шер.

— Я привык быстро принимать решения и умею рисковать…

— Нельзя жениться, если есть какой-то риск, я в этом убеждена.

— Очень убедительно. Но вы никогда не будете рисковать, если решение вам подсказывает сердце.

— Мудро, очень мудро.

— Как такая прелестная женщина может быть настолько рассудительной?.. Позвольте вас спросить еще об одной вещи… Вы избегаете мужчин потому, что сомневаетесь в своей сексуальности?

— Откровенно говорю — нет.

— Так что же вас сдерживает сейчас? Я ведь совсем рядом, вы можете дотронуться…

— Вы слишком торопитесь, слишком… Сбавьте скорость хоть немного. — Марийка слегка отстранилась и посмотрела ему прямо в глаза. — Неужели вы думаете, что я могу расслабиться и перестать обороняться при таком напоре? — Кажется, она сама зафлиртовала — во всем был виноват коньяк.

— Очень возможно, вы правы. — Он снова погладил ее по спине, и Марийка снова почувствовала, как побежали мурашки от его прикосновения.

Джонатон склонился к ее рюмке и сделал глоток, потом поднес ее пальцы к своим губам.

— У вас такая бархатная нежная кожа… я должен ее всю попробовать… — Он поцеловал ее пальцы, шею, щеку, нос, дошел наконец до губ.

Официант кашлянул и громко сказал:

— Уже четыре часа утра, мистер.

Джонатон взял чек с подноса, подписал его, и они поднялись с дивана и пошли к машине. Весь путь до отеля Марийки оба молчали.

Остановившись у входа в отель, Джонатон сказал:

— Вы знаете, что я хочу подняться к вам.

— Нет, не сегодня. Еще… слишком рано.

— Марийка, поверьте, я слишком долго ждал. Я ужасно хочу вас. Если вы так же сильно меня захотите, дайте мне знать. Ладно?

Он смущенно улыбнулся. Вся сцена напомнила ситуацию из плохого фильма, но они оба не знали, как изменить это положение.

Джонатон проводил Марийку до лифта.

— Надеюсь видеть вас каждый раз, когда окажусь с вами в одном городе. И не забудьте, если вы перемените свое решение и почувствуете то, что я чувствую сейчас, позвоните мне сразу же, даже среди ночи.

Она со смехом слегка оттолкнула его от себя.

— Представляете, как-нибудь утром мой звонок застанет вас спешащим в машине на деловую встречу? И я скажу: "Привет, Джонатон, я уже готова". Что вы будете делать?

— Наплюю на встречу и первым же самолетом вылечу в Нью-Йорк.

Марийка поцеловала его в щеку. Двери лифта захлопнулись.

Он позвонил ей из Чикаго на следующий день поздно вечером.

— Вы, должно быть, уже собирались спать, но я почувствовал… — Джонатон запнулся.

— Почувствовали что? — спросила Марийка, обрадованная этим поздним звонком.

— Я не скажу вам, что на самом деле почувствовал. Потому что это может вас обидеть. Просто скажу: я хочу вас снова видеть, и как можно скорее. Я не могу вас забыть.

— Это чудесно. — Марийка раскинулась на полуразобранной постели, как довольная кошка, которую только что приласкали.

— Я хочу быть сейчас с вами.

— Но это невозможно.

— Со мной вы бы не заснули, ни на минуту бы не заснули!

— Звучит интригующе.

Каждое утро Марийка открывала офис в семь сорок пять, за час пятнадцать до того, как приходили ее сотрудники. И хотя сегодня ее мысли были далеки от бизнеса, она начала свой рабочий день в обычный ранний час, когда лучше получаются деловые письма и выше скорость работы на компьютере. С утра обычно она обдумывала расписание на день, выбирая, какие из проблем нужно решить прежде всего, набрасывала идеи и планы в память своего персонального мини-компьютера, который всегда носила с собой.

В утренние часы не мешали думать бесконечные телефонные звонки, когда клиенты подчас требовали невозможного. Причем почти все хотели говорить "только с боссом", хотя непосредственные исполнители часто знали больше и могли лучше прояснить ситуацию, чем их шеф. И в каждом разговоре впрямую или в подтексте звучал вопрос: "Что вы, Марийка, сделали для нас сегодня? Ведь мы платим вам большие деньги. Это очень хорошо, что вы протолкнули рассказ о нашей новой продукции на страницы журнала "Пипл", и в "Уоллстрит джорнел", и в новостях пятого канала ТВ на этой неделе. Но что вы сделали для нас сегодня, Марийка?"

Временами хочется послать таких клиентов куда подальше, но от этого пострадает репутация фирмы.

Сегодня же никому не удастся вывести ее из себя, она была в этом уверена. И причиной тому был Джонатон Шер. Когда в контору пришла Гортензия, Марийка попросила ее договориться о встрече с клиентом фирмы Иллинойсом Беллом в Чикаго в самое ближайшее время.

— Я так поняла, что это неспешное дело и вы могли бы встретиться в январе, — удивилась Гортензия.

— Будет лучше, если я съезжу еще до Рождества, прямо сейчас. — Марийка задумалась. — И скажи Беллу, что обед у меня уже занят. Четырехчасовым рейсом я могла бы вернуться в Нью-Йорк.

— Откуда такой интерес к Чикаго и почему такая спешка именно сейчас? С кем ты встречаешься за обедом?

— Ты становишься слишком подозрительной, дорогая.

— Выкладывайте-ка, босс, меня не обманешь. Ты с кем-то познакомилась в Вашингтоне?

— С чего это ты взяла?

— Я уже все знаю. Как хороший секретарь, я прослушиваю все записи на автоответчике. Я по голосу догадалась, был один неделовой звонок. И это был не потенциальный клиент. Тебя разыскивал влюбленный мужчина, насколько я в них что-то понимаю.

Марийка улыбнулась, но не стала продолжать этот разговор. Она подозревала, что Гортензия готова исполнять посреднические функции и в интимной жизни своего босса, как и на работе. Сама ли она по душевной привязанности или по просьбе Чарльза Рассела это делает, Марийка не знала. Да это и не имело значения. Гортензия была действительно в курсе всех ее дел, подменяла Марийку на вечеринках, где нужно было слегка флиртовать с перспективными клиентами. Ее даже забавляло покровительство своей секретарши. Приятно, когда о тебе так кто-то заботится.

Всю неделю она получала дважды в день послания от Джонатона Шера и наконец отправилась в однодневное турне в Чикаго.

Стояла ясная солнечная погода. Полет из Ла-Гвардия в аэропорт О'Харе прошел без приключений. С девяти тридцати до полудня Марийка провела в офисе Иллинойса Белла, обсуждая макет рекламного проспекта фирмы, подготовленный ее агентством. Ровно в половине первого она без опозданий подъехала к Дрэйк-отель, где ее уже поджидал Джонатон Шер.

— А вы очень осторожная дама! Прилетели на утреннюю встречу, согласились встретиться со мной только во время обеда, и потом улетаете в Нью-Йорк. Покуситься на вашу честь нет никакой возможности.

— Но обед — такое приятное время для встречи.

— Вы мастер уклоняться от боя.

— Я бы хотела остаться подольше, но сейчас очень напряженное время, и я уверена, у вас тоже нет ни одной лишней минуты в вашем расписании, так что я бы все равно с вами не увиделась бы больше, даже если бы осталась.

— Что вы знаете о моем расписании?

— Вы сказали мне, что пытаетесь купить компанию в Луизиане, которая выпускает комплектующие детали для производственных машин. Когда я позвонила, вы сказали, что должны оформить сделку за неделю, иначе вы потеряете эту компанию. Вот я и подумала, что вам надо улететь не позднее сегодняшнего вечера. Я также знаю, что вы вторую неделю откладываете свою поездку на Ближний Восток.

— От вас ничего не скроешь, — расхохотался Джонатон.

— И запомните это.

Разговор легко перешел на другие темы. Джонатон рассказал о своей матери, которая едва ли не каждый день звонит ему из Калифорнии. Марийка поделилась о романе Лайзы и Серджио. Они поспорили о политике, но когда Марийка слишком распалилась, что-то доказывая ему, он прервал ее замечанием, что шелковое зеленое платье очень подходит под ее "восхитительные зеленые бархатные глаза". Марийка рассмеялась и забыла, о чем она только что спорила.

Позже, когда она опять не согласилась с каким-то его политическим выводом, Джонатон сказал:

— Когда вы так держите мою руку в своей под столом, как я могу с вами спорить. Если вы считаете, что я ошибаюсь, пусть так, я не прав. Коснитесь меня еще, Марийка.

Внезапно она осознала, что уже полтретьего.

— Мне нужно срочно ехать в аэропорт, чтобы успеть на четырехчасовой рейс.

Джонатон довез ее до аэропорта и поцеловал на прощание. Они смогут увидеться не раньше, чем через две недели. Ей этот срок показался вечностью.

В полете Марийка стала перебирать свои записи, сделанные в ходе разговора с Беллом. Она вчитывалась и не могла понять ни слова. Марийка в прострации уставилась в иллюминатор, не замечая ничего вокруг.

Она, кажется, влюбилась в Джонатона Шера. Марийка улыбнулась своим тайным мыслям.

* * *

Лайза и Серджио сидели в комнате, попивая из банок содовую воду. Марийка просила их задержаться, прежде чем они отправятся к своим друзьям на пиццу, а потом в кино.

Она нервничала. Настало время познакомить Лайзу с Джонатоном. От внимания дочери не ускользнуло, какие перемены вызвал этот мужчина в жизни ее матери. Она даже сказала:

— Мам, не только твое выражение лица, но даже твой голос меняется, когда ты говоришь о нем. Должно быть, в нем что-то есть…

Марийка опасалась, что Джонатон и Лайза не понравятся друг другу. Что тогда ей делать?

Сегодня вечером им предстоит наконец заняться любовью. Он столько об этом говорил, что она, слава Богу, согласилась. Она хотела его, ее тело все дрожало в предвкушении, даже прикосновение его руки возбуждало Марийку. А что, если они не подойдут друг другу?

Ее рассмешили эти девичьи страхи и приготовления к его приезду — долгое купание в ароматизированной ванне, растирание душистым кремом всего тела, потом она надушилась духами, включая шею и запястья. Марийка критически осмотрела себя в зеркале и напоследок еще брызнула духами между грудями.

Лайза тут же учуяла излишний аромат.

— Мама, от тебя пахнет как от продавщицы в универмаге, на которой покупательницы опробуют свои покупки.

Серджио был более галантным.

— Синьора, от вас были бы в восхищении даже стражники перед входом в рай! — сказал он по-итальянски.

Ровно в восемь раздался звонок в дверь. Джонатон вошел в прихожую и собирался обнять Марийку, но тут увидел за ее спиной двух молодых людей. Он только чмокнул ее в щеку и тихо сказал:

— Бог мой, как же я рад тебя снова видеть. Ты выглядишь сегодня сногсшибательно!

Марийка представила ему дочь и ее друга, впервые почувствовав, что ее смущает присутствие дочери и Серджио.

— Я принесу тебе что-нибудь выпить. Что ты хочешь, Джонатон?

— Ты не поверишь — содовой воды.

Он уселся на большой мягкий диван и завел разговор с Лайзой и Серджио. Марийка принесла ему большой запотевший стакан и тут заметила, насколько он измотан.

— Ты выглядишь усталым.

— Спасибо. — Джонатон улыбнулся и сказал Лайзе: — Нет ничего приятнее прийти в незнакомый дом после нескольких дней тяжелой работы на Ближнем Востоке и услышать, что ты выглядишь не так, как озорной отдохнувший Адонис.

— Сколько часов вы провели в полете? — спросил с пониманием и симпатией Серджио.

— Почти двадцать два часа, совсем не спал, не спал и сутки до вылета.

— Ладно, ты выглядишь слегка усталым, — миролюбиво поправила Марийка. Ей хотелось обнять его, прижать к себе, почувствовать всем телом, но никто не должен заметить ее желания. Она не хотела, чтобы дочь поняла, как она страстно хочет этого мужчину — сейчас и всегда.

— Надеюсь, ты оценишь мое нетерпение, — сказал Джонатон. — Я пролетел мимо Чикаго, удлинив свое путешествие еще на два часа, чтобы увидеться с тобой.

— Я уже оценила.

Лайза заметила, какими заговорщицкими взглядами он обменялся с ее матерью. Лайза потянула Серджио за руку.

— Мы уходим, мама. Всего доброго, мистер Шер. Было очень приятно с вами познакомиться.

Марийка приготовила роскошный ужин. Джонатон попытался рассказать ей о своей поездке, но тут осекся и сказал:

— Знаешь, что я говорил себе, когда клал трубку после звонка тебе каждый день? — Он секунду помолчал. — Почему ты так далеко от меня? — Джонатон встал со своего стула и перетащил его поближе к Марийке.

Она перенесла ему на новое место тарелки, салфетки, бокалы, ножи и вилки, поставила поближе яства.

— Я так хотел снова почувствовать твой запах. — Джонатон уткнулся носом в ее волосы. — Я давно схожу с ума от твоего аромата.

Марийка вся вспыхнула. Ее внутреннюю дрожь и нетерпение уже невозможно было скрывать. Наконец это должно произойти, но пусть он возьмет инициативу в свои руки.

— Джонатон, почему ты ничего не ешь? — Он действительно с усилием глотал пищу. — Ты хорошо себя чувствуешь? Попробуй курицу, я превзошла сама себя в кулинарных способностях.

Джонатон извинился, его кормили весь предыдущий день и ночью "летной" пищей. Тут она заметила, что у него просто глаза слипаются, и он делает над собой усилие, чтобы держать их открытыми. Он смешно моргал воспаленными глазами и крутил головой, стараясь сконцентрировать внимание.

Марийка пересадила Джонатона на диван и принесла поднос с кофе. Она подложила ему под спину две подушки, чтобы было комфортнее. Потом вспомнила, что забыла на кухне сахар, и снова вскочила с дивана. Когда она вернулась в комнату через минуту, Джонатон глубоко спал, откинувшись на подушках.

— Ну, вот ты и приехал, мой дикий страстный любовник, — она тихо засмеялась, — и уснул… без меня. — Она стянула с него ботинки и забросила ноги на диван, накрыв его пледом.

Джонатон не проснулся. Она оставила в прихожей записку для Лайзы, чтобы она не будила Джонатона, когда вернется.