Страсть к игре

Глава 8

– Амелия, не плачь больше, не надо. Прошу тебя.

Амелия натянула на голову одеяло.

– Уходите, мисс Пул. Пожалуйста!

Кровать прогнулась рядом с ней, а на ее плечо легла рука.

– Амелия, у меня просто сердце разрывается, когда я вижу, как ты страдаешь.

– А как я еще должна себя чувствовать? – Амелия шмыгала носом, натертые глаза покраснели, на душе было тяжело, словно камень лежал. – Вы видели, через что ей пришлось пройти? Как она сражалась, чтобы добраться до меня? Я не верю моему отцу. Теперь больше не верю.

– У лорда Уэлтона нет причин говорить тебе неправду, – успокаивающим тоном заявила мисс Пул, мягко поглаживая девушку по спине. – У леди Уинтер несколько, ну, скажем… сомнительная репутация, ты сама видела ее наряд, да и мужчин, которые были с ней. На мой взгляд, твой отец прав.

Отбросив одеяло, Амелия села и уставилась на свою учительницу.

– Я видела ее лицо. Это не был взгляд женщины, которая с радостью берет деньги, чтобы жить вдали от меня. Она вовсе не похожа на бессовестное чудовище, которое жаждет завлечь меня в жизнь куртизанок или им подобных, – это полная чушь, в которой ее обвиняет отец.

Мисс Пул нахмурилась, ее голубые глаза под светлыми бровями были полны смятения и тревоги.

– Я бы не помешала тебе поговорить с ней, если бы знала, что это твоя сестра. Мне показалось, что к тебе бросился молодой человек. Я решила, что это какой-нибудь деревенский ухажер. – Она вздохнула. – Возможно, если бы вы успели обменяться парой слов, у тебя не осталось бы этих иллюзий насчет ее сильного характера, и, кроме того, я не уверена, что мы поступили умно, солгав лорду Уэлтону.

– Спасибо, что вы ничего не сказали моему отцу, – Амелия схватила руку учительницы и крепко сжала ее. Кучер и слуга тоже промолчали. Поскольку они были с ней с самого начала, они привязались к Амелии, и хотя не позволяли ей покидать пределы усадьбы, но изо всех сил старались, чтобы она чувствовала себя счастливой. За исключением разве что конюха Колина, предмета ее девичьей слабости, который постоянно либо избегал ее общества, либо не отрывал от нее восторженных глаз.

– Ты попросила меня, – произнесла мисс Пул со вздохом, – и я не смогла тебе отказать.

– Но ведь ничего плохого не случилось от того, что мы ничего ему не сказали.

В глубине души Амелия подозревала, что, если бы отец узнал о действиях Марии, все в ее жизни могло кардинально измениться. И она очень сомневалась, что изменения были бы в лучшую сторону.

– Я читаю газеты, Амелия. Образ жизни, который ведет леди Уинтер, не тот, что способствовал бы твоему становлению, превращению в истинную леди. И если даже все остальное, что говорил твой отец, было, скажем так, преувеличено, в чем я очень сомневаюсь, ты все же должна согласиться, что у твоей сестры не так много шансов служить тебе достойным примером.

– Не оскорбляйте Марию, мисс Пул, – живо возразила Амелия. – Никто из нас не знает ее настолько хорошо, чтобы чернить.

Амелия умолкла, вспомнив громилу, который повалил Марию на землю и ударил ее ножом. Слезы повисли на ее ресницах, а затем дождем полили нарисованные цветы, украшающие ее муслиновое платье.

– Господи, лишь бы с ней все было в порядке! – причитала она сквозь рыдания.

Все это время Амелия думала, что отец оберегает ее от Марии. Сейчас девушка была в растерянности. Единственное, что она знала точно, – в голосе ее сестры звучали нотки непритворного отчаяния и любви, которые невозможно было имитировать.

Мисс Пул притянула, ее к себе, подставив свое плечо, чтобы Амелия выплакалась. Девушка отлично знала, что мисс Пул не задержится с ней надолго. Отец менял гувернанток всякий раз, когда перевозил ее в другое место, а это случалось не реже двух раз в год. У нее в жизни не было ничего постоянного. Ни этот новый дом с очаровательными садовыми дорожками, ни эта милая комната, разрисованная цветами ее любимых оттенков темно-розового цвета, – ничто не принадлежало ей.

И тут ход мыслей Амелии прервался. Родные сестры – это всегда постоянно, надежно.

Впервые за последние годы она осознала, что она не сирота. Был еще кто-то в этом мире, готовый умереть ради нее.

Мария рисковала жизнью, пытаясь хотя бы поговорить с ней. Какая огромная разница с отцом, который предпочитал общаться с ней в основном через третьих лиц!

Амелия вдруг почувствовала, словно нечто, чего она так долго ждала, наконец-то сбывается, хотя сама она еще толком не понимала, в чем это проявляется. Ей придется свыкаться с новыми ощущениями и обстоятельствами. Годами один день сменял другой, похожий на предыдущий, как брат-близнец, сливаясь в одно смутное расплывчатое целое, и вдруг открывается тайна, давшая надежду, что ее одиночеству наступит конец.

Выступившие на глазах слезы были слезами облегчения.

Мария разглядывала полог над постелью, пытаясь собраться с силами, чтобы вытерпеть боль, которую вызывало малейшее движение. Ей нужно было срочно увидеть Саймона. Она знала, что Саймон мог и сам позаботиться о себе, но она также понимала, что он волновался за нее, и не могла себе позволить, чтобы его раздражение вылилось в ненужные действия.

Мария уже приготовилась выскользнуть из постели, когда дверь в коридор открылась и на пороге появился Сент-Джон. И, как всегда, при появлении пирата у нее захватило дух. Он, конечно же, был невероятно красив, но, помимо шикарной внешности, от него веяло абсолютной уверенностью в себе, надежностью, и это делало его еще более привлекательным. У Саймона тоже наличествовали эти качества, но у Кристофера они выражались иначе. Там, где Саймон взрывался со свойственной ирландцам горячностью, Кристофер мобилизовался, становился зловеще спокойным и еще более опасным.

– Только пошевелись, и я перекину тебя через колено и отшлепаю, – с притворной строгостью проскрипел Кристофер.

На губах Марии появилась улыбка. Свирепый пират превратился в нечто вроде Матушки Гусыни. Это было так трогательно. Забота о Марии уравновешивала его иногда слишком властные и резкие манеры. Леди Уинтер выбила его из привычного образа равнодушного и циничного пирата. Марии доставляло неизъяснимое удовольствие слегка поддразнивать его, осознавая, что ей удалось проникнуть за суровую внешнюю оболочку неприступного красавца.

– Я должна сказать Саймону, что со мной все в порядке.

В комнате раздалось тихое рычание, затем Сент-Джон решительно прошествовал к смежной двери. Открыв ее, он громко возвестил:

– Леди Уинтер в порядке! Ты все понял, Куинн?

Рычание и бессмысленное бормотание были ответом на заявление Кристофера. Он обернулся к Марии и спросил с высокомерным видом:

– Ну как, теперь ты чувствуешь себя лучше?

– Саймон, милый! – позвала леди Уинтер, вздрогнув от боли, когда расширившиеся от глубокого вдоха легкие вызвали жжение в раненом плече.

Глухой стук упавшего стула был ей ответом. Кристофер стоял рядом, выжидательно вскинув одну бровь.

– Неужели нужно удерживать его в таком состоянии? – нахмурившись, спросила Мария.

Вторая бровь также поднялась, поравнявшись с первой.

– У меня такое чувство, что я должна что-нибудь предпринять, чтобы спасти его, – пробормотала она, прикусив нижнюю губу.

Захлопнув дверь, Кристофер скинул камзол и сел рядом с ней на кровати. Она заметила, как тесная одежда раздражает его. И вдруг представила себе Кристофера в одной рубашке и бриджах на палубе своего корабля, и у нее по спине побежали мурашки.

Уголок рта у пирата скривился, словно он прочел ее мысли.

– У меня нет ни малейшего желания куртуазничать с твоим дорогим Саймоном. Он должен был присматривать за тобой, охранять тебя. А он провалил дело.

– Он не знал, что я сбежала.

– Ты улизнула тайком?

Она кивнула. Кристофер усмехнулся:

– Значит, он еще больший глупец, если не смог ожидать подобного поступка от тебя. Он должен знать тебя лучше, чем я, но даже я сообразил бы, что ты можешь сбежать.

– Я бы не поехала, если бы только знала, как это опасно, – возразила она и задумалась. Но тогда ей бы не удалось хоть мельком, но все же увидеть Амелию. И несмотря на обескураживающий результат, на то, что все так бесславно завершилось, у нее появился проблеск надежды. Амелия была здорова и пока еще находилась в Англии.

– Те, кто ведет образ жизни вроде нашего, всегда должны быть настороже и ждать опасности, Мария, – произнес Сент-Джон, мягко поглаживая ее руку, – никогда нельзя расслабляться и терять осторожность.

Пока Мария лихорадочно подыскивала ответ на его любезные слова, Кристофер опередил ее неожиданной новостью:

– Лорд Уэлтон был здесь.

Она снова увидела его глаза. Темно-синие, бездонные. Да, этот человек умел скрывать свои мысли. Она же, в свою очередь, была уверена, что он тут же заметил охватившую ее панику.

– Что?

– Он от кого-то слышал, что ты ранена.

У Марии все сжалось внутри.

– Но я заверил его, что всего два вечера тому назад мы ужинали вместе и ты находилась в добром здравии.

– Всего два вечера назад, – повторила она как попугай.

Кристофер склонился к ней и свободной рукой провел по щеке. Похоже, он не собирался прекращать свои случайные прикосновения, и эта его слабость очень трогала ее. Марии так долго пришлось самой заботиться о себе, что сейчас было ужасно приятно чувствовать чью-то опеку и ласку.

– Я же сказал, что помогу тебе, – напомнил он мягко. В Сент-Джоне было что-то заводное, бурлящее, что Мария чувствовала нутром. Под внешним мужским совершенством скрывалось нечто большее, нечто невысказанное, тайное. И пока она не узнает, что у него на душе, она не сможет верить ему до конца, тем более доверять столь важное дело, как поиски Амелии.

А потому Мария только кивнула в знак того, что обещает учесть его слова, и закрыла глаза.

– Я и правда ужасно устала. – По левой стороне пробежала дрожь с головы до бедра.

Она почувствовала, как близко Кристофер склонился над ней, его дыхание коснулось ее губ. Он намеревался снова поцеловать ее легким, упоительным поцелуем, от которого быстрее бежала кровь в жилах. В ожидании этого наслаждения Мария вся открылась ему. Он мягко засмеялся своим грудным смехом, который ей так нравился.

– Давай поторгуемся – поцелуй в обмен на тайну?

Она открыла один глаз.

– Ты слишком дорого просишь за свои поцелуи.

От его усмешки у Марии перехватило дыхание.

– Может, это ты слишком многого требуешь за твои секреты?

– Да пошел ты, – сказала она с широкой улыбкой. Кристофер засмеялся и наградил ее бескорыстным поцелуем.

– Амелия?

Кристофер устроился на подоконнике, опершись локтем на согнутое колено, и смотрел на сад под окном. Уже наступила ночь, но дом и двор были ярко освещены и хорошо охранялись. Живая изгородь была аккуратно пострижена, не было ни единого вольно растущего куста, где можно укрыться. Как и в его жизни, здесь было все необходимое для жизни, ноне находилось места для развлечений и излишеств.

– Да, именно это имя она произнесла.

– И ответила ей девочка, а не гувернантка? Вы твердо уверены в этом? – Сент-Джон бросил косой взгляд на четырех мужчин, выстроившихся в нескольких футах перед ним.

Они одновременно кивнули в знак согласия.

– Почему ни один из вас не последовал за экипажем?

Все четверо замялись, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Сэм прокашлялся и произнес:

– Вы приказали нам присматривать за леди. И когда она была ранена… – Он растерянно пожал плечами.

Кристофер вздохнул:

– Никакой инициативы от вас не дождешься. Раздался стук в дверь, он крикнул, чтобы входили. Вошел Филипп и объявил коротко, но серьезно:

– Лорд Седжуик.

– Проводи его сюда. – Кристофер движением руки отпустил остальных слуг, и мгновение спустя вошел Седжуик. Высокий, бледный, разодетый, с изобилием кружев, драгоценностей и атласа, Седжуик был просто воплощением аристократического щеголя. Этот фат полагал, что он может давать указаний Кристоферу, и это было не просто смешно, это было абсурдно. То, что Седжуик активно преследовал Марию, приводило Кристофера в бешенство. А пират был не из тех людей, кто любил раздражаться попусту.

– Милорд. – Сент-Джон нехотя поднялся.

– Ну и как вам показалась жизнь без кандалов на руках и ногах, столь привычных для вас? – спросил Седжуик с издевательской улыбкой.

– Я бы не рекомендовал вам вести себя столь самодовольно, милорд.

Кристофер жестом указал на небольшой зеленый диван, стоявший напротив его софы.

– Ваше положение такое же шаткое, как и мое.

– Я полностью уверен, что мои методы, хоть иногда и не совсем ортодоксальные, приведут к похвальным результатам. – Виконт расправил фалды камзола, прежде чем устроиться на диване.

– Вы похитили у правительства фиктивного свидетеля и используете его, чтобы шантажом добиться сотрудничества. Если правда о вашем свидетеле всплывет на свет божий, шум поднимется такой… неприятный.

Седжуик улыбнулся:

– Мне хорошо известно, как вы популярны в народе. Мой свидетель жив и здоров. В любом случае вы можете получить полную свободу в любое время, как только сдадите нам леди Уинтер. Условное помилование, которое вы получили, обеспечивает вам гарантии. Мы просто выжидаем, чтобы увидеть, провалитесь ли вы и вернетесь в тюрьму или добьетесь успеха и сдадите нам леди. Любой исход для меня вполне приемлем. И, надо сказать, на текущий момент первый сценарий мне представляется наиболее вероятным.

– Неужели? – Кристофер пристально взглянул на гостя прищуренными глазами. – И каким же это образом, скажите, Бога ради, вы пришли к такому заключению?

– Вот уже две недели прошло, а вас все еще не часто видят в компании леди Уинтер. Похоже, что вы мало стараетесь, чтобы добиться прогресса в этом направлении.

– Видимость может быть обманчива.

– Я ждал, что вы так скажете. А потому я придумал для вас способ доказать, что вы не напрасно тратите наше время. – Седжуик улыбнулся. – Лорд и леди Кэмпион послезавтра вечером устраивают бал-маскарад. И вы придете на него вместе с леди Уинтер. Я уже все устроил, ее ждут там.

– Предупреждение слишком суровое, – с издевкой заметил Кристофер.

– Я готов взять вас под стражу, если вы там не появитесь.

– Удачи вам, милорд. – Хотя Септ-Джон произнес это беззаботным тоном, на самом деле ему было не до шуток.

– Я могу чудесным образом вернуть свидетеля, – заявил виконт, старательно расправляя кружева на запястьях, – но только за очень приличную цену. Настолько приличную, чтобы перекрыть страх перед репрессиями. Как только вы попадете в тюрьму, ваши шансы на выживание сильно уменьшатся. А после того как вы отправитесь в мир иной, насколько подходит мой свидетель, вряд ли кого-то будет слишком волновать.

Хотя внешне Кристофер сохранял спокойствие, внутри у него все бушевало от ярости. Мария была ранена и сильно страдала. Ей требовалось лечение и время, чтобы поправиться. Как он сможет просить ее появиться в светском обществе в таком состоянии?

– А нашей переписки не будет достаточно в качестве доказательства нашей связи? – задал он вопрос.

– Нет. Я хочу видеть ее вместе с вами.

– Тогда на следующей неделе. – Даже этот срок был преждевременным, но все же не через два дня. – Может; лучше организовать какой-нибудь пикник в парке?

– Хотите, чтобы я сказал, что вы блефуете? – с издевкой спросил Седжуик. – Или вы думаете, что я просто пугаю вас? Я сейчас не так одет, чтобы тут же вернуть вас и Ньюгейтскую тюрьму, но я готов сделать исключение, раз уж я все равно здесь.

– И вы полагаете, что сможете взять меня под стражу прямо здесь, в моем доме?

– Я приехал подготовленным. Со мной куча солдат и пара курьеров в аллее у конюшни.

То, что виконт искренне верил, что он сможет ворваться в дом Сент-Джона силой, вызвало у Кристофера недобрую улыбку и подсказало ему новую мысль. Как он только что сказал, видимость может быть обманчивой. А может, переодетая Анджелика в маске сможет сойти за Марию в качестве приманки? Над этим стоило подумать.

– Ну, значит, леди Уинтер и я встретимся с вами на бале-маскараде у Кэмпионов, милорд.

– Отлично, – Седжуик довольно потер руки, – я просто сгораю от нетерпения.

– Я убью его, Мария.

Вид Саймона, расхаживающего у ее постели, вызвал у леди Уинтер столь острый приступ головной боли, что она закрыла глаза. Мария чувствовала себя виноватой в том, что подручные Сент-Джона по его приказу избили Саймона, и это во сто крат усиливало ее замешательство. Щеголяя с фингалом под правым глазом и распухшей верхней губой, Саймон выглядел не самым лучшим образом.

– В настоящий момент он нужен мне, Саймон, милый. Или какая-нибудь информация о нем.

– Сегодня вечером я встречаюсь с парнем, который получил место среди прислуги Сент-Джона. Вообще-то он работает на конюшне, но у него завязалась интрижка с горничной. Надеюсь, он сможет выведать у нее что-нибудь важное.

– Что-то я сомневаюсь на этот счет, – усмехнулась Мария. Она и представить себе не могла, чтобы Сент-Джон держал у себя болтливую прислугу.

Саймон выругался по-ирландски.

– Нуда, я и сам знаю, что все новые слуги из челяди Сент-Джона проводят не меньше двух лет на его службе, Прежде чем их допускают до работы в большом доме. Это один из приемов Сент-Джона, чтобы убедиться в верности прислуги. Любому, у кого есть дополнительные задачи, приходится ждать слишком долго. К тому же известно, что Сент-Джон так хорошо обеспечивает свою челядь, что те, кто приезжает к нему с дурными намерениями, быстренько соблазняются и переходят на его сторону.

– Это ведь легко заметить по его успехам, верно?

– Только не проси, чтобы я восхищался им. Мое терпение и так уже на пределе.

Чуть подвинувшись, чтобы устроиться поудобнее, Мария всхлипнула, поскольку острая боль пронзила ее левый бок.

– Моя любовь, осторожнее, Бога ради!

В следующий момент сильные руки Саймона подхватили ее и нежно, как ребенка, удобно уложили в постель.

– Спасибо, – прошептала она.

Саймон приник к ее губам в трепетном поцелуе. Глаза Марии открылись, и ее сердце сжалось от волнения и тревоги, которые она увидела в красивых глазах Саймона.

– Мне больно видеть тебя в таком состоянии, – пробормотал он, склонившись над ней, прядь темных волос упала ему на глаза.

– Очень скоро мне станет гораздо лучше, – заверила Мария. – Надеюсь, прежде чем Уэлтон снова нанесет мне визит. Будем молить Бога, чтобы его вчерашней встречи с Сент-Джоном оказалось достаточно, чтобы он оставил меня в покое на время, пока я успею окончательно поправиться.

Саймон отошел в сторону и устроился в кресле-качалке. На низком столике перед ним на серебряном подносе лежала сегодняшняя корреспонденция. Он принялся перебирать письма, бормоча что-то себе под нос, – признак крайнего волнения Саймона.

– Тут принесли послание от Уэлтона, – сказал он наконец.

Почти засыпая, Мария сонно заморгала.

– И что в нем говорится?

– Минуточку… – После долгой паузы, во время которой был слышен лишь шелест пергамента, Саймон произнес: – Уэлтон говорит, что у него есть человек, с которым он желает тебя познакомить. Завтра вечером на бале-маскараде у Кэмпионов.

– Боже милостивый! – горестно вздохнула Мария. – Я должна, конечно, отказаться. Не могу же я пойти в таком состоянии.

– Конечно, нет.

– Пусть мой секретарь подготовит ответ. Скажи ему, что я уже обещала провести вечер с Сент-Джоном, который вряд ли будет желанным гостем на подобном мероприятии.

– Я прослежу. Отдыхай. Не волнуйся.

Кивнув, Мария закрыла глаза и мгновение спустя погрузилась в глубокий сон.

Она проснулась, почувствовав запах ужина. Повернув голову, посмотрела в окно. Было уже темно.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Саймон, до сих пор сидевший в кресле у ее постели. Положив книгу на пол, он склонился над ней, опершись руками о колени.

– Ужасно хочется пить.

Кивнув, он поднялся, зашуршав своим черным костюмом, и через секунду вернулся со стаканом воды. Поддерживая рукой голову Марии, он поднес стакан к ее губам и смотрел, как она жадно пьет. Когда она закончила, Саймон вновь сел в кресло, нервно катая между ладонями пустой стакан.

– В чем дело? – поинтересовалась Мария, заметив его волнение.

Он поджал губы, прежде чем сообщить:

– Уэлтон ответил.

Вспомнив о его требовании, Мария вздрогнула.

– Он не принял мое «нет» в качестве ответа?

Саймон мрачно покачал головой:

– Он хочет, чтобы ты отправилась на прием одна.

Огорченная и обескураженная, Мария расплакалась.

Саймон подошел и устроился на постели рядом, осторожно прижав ее к своей теплой груди. Она плакала, пока не иссякли слезы, а потом продолжала всхлипывать без слез; не в силах успокоиться.

Все это время Саймон что-то тихо шептал ей, прижимался щекой к ее щеке, плакал вместе с ней. Наконец не осталось ничего, все ее надежды и страдания испарились вместе со слезами, оставив ее опустошенной.

Но и опустошенность имела собственные преимущества.

– Я не могу сидеть сложа руки и дожидаться дня, когда Уэлтон получит свою награду, – взволнованно заявил Саймон. – Прикончив его, я получу огромное удовольствие.

– Ну да, в один прекрасный день. Ты не подберешь мне наряд, который скрывал бы мое плечо и шею?

Он обреченно выдохнул:

– Я обо всем позабочусь, не волнуйся, моя любовь.

Мария мысленно начала перебирать свой гардероб. Платья с глубоким декольте и открытыми плечами были ее обычным нарядом. Но ничего, Саймон придумает ей костюм.

Уэлтону не удастся сломить ее. Она не доставит ему этого удовольствия.

– А как тебе нравится это? – спросила Анджелика, изящно крутясь перед Сент-Джоном в серебристом, отделанном шелком платье из тафты.

– Постой, не вертись, – попросил Кристофер, изучая платье и ее фигуру и пытаясь сравнить Анджелику с леди Уинтер.

Анджелика была чуть выше ростом Марии, и ее формы не были столь пышными, но, умело подобрав одежду, можно было попытаться скрыть эти несоответствия. Это платье подходило больше всего из тех, что она успела примерить. Цвет подчеркивал оливковый тон кожи, который так нравился ему у Марии, а корсаж так поддерживал грудь Анджелики, что та казалась пышнее. Должным образом уложенные волосы и полная маска на лице давали надежду на удачу их эксперимента.

– Ты не должна ни с кем разговаривать, – предупредил Кристофер. – Кто бы к тебе ни обращался. – Голос Анджелики никогда не сошел бы за голос Марии. Ни ее смех. – И не смейся. Это маскарад. Будь таинственной.

Анджелика энергично кивнула:

– Никаких разговоров, ни смеха.

– Ты будешь хорошо вознаграждена за это, любовь моя, – сказал Сент-Джон мягко. – Твоя помощь очень ценна.

– Ты же знаешь, что я сделаю для тебя все, что угодно. Ты дал мне дом и семью. Я обязана тебе жизнью.

Небрежным движением руки Кристофер отклонил ее благодарность, скрыв собственное замешательство. Он никогда не знал, что следует отвечать, когда люди благодарят его, поэтому предпочитал, чтобы они этого вовсе не делали.

– Ты всегда мне очень помогала. И ничего мне не должна.

Анджелика улыбнулась, танцуя, приблизилась к нему, схватила его руку и поднесла к своим губам для поцелуя.

– Значит, остановимся на этом платье, верно?

Кристофер кивнул:

– Да. Ты выглядишь просто потрясающе.

Ее улыбка стала еще шире, и она отправилась переодеваться.

– Я бы не отважился на подобный обман, – заметил Филипп, сидевший у камина.

– Но и вступать сейчас в конфронтацию с Седжуиком было бы не слишком умно, – объяснил Кристофер, прикуривая сигару от ближайшей свечи. – Пока я не узнаю, каким будет мой следующий ход, лучше оставить ему иллюзию всемогущества. Он будет чувствовать себя непринужденно, возможно, даже удовлетворенным, оставив мне свободу действий для решения собственных проблем.

– Я видел леди Уинтер только в обычной обстановке, но, судя по россказням и небылицам, она должна быть уникальной личностью. А имитировать несравненное чрезвычайно трудно.

Кристофер кивнул, его взгляд привлек к себе отблеск света в очках Филиппа. Этим утром юноша коротко постриг свои каштановые волосы, не по моде, а выдерживая свой стиль. И теперь он выглядел даже моложе своих восемнадцати лет.

– И правда, очень трудно, но Мария слишком больна, чтобы присутствовать там, ей нужен покой, и это не подлежит обсуждению. Риск ее здоровью слишком велик. Если Седжуик обнаружит подмену, я всегда сумею как-то объяснить это. Конечно, нельзя отрицать, что Мария и я… – Кристофер выдохнул, выпустив клубы ароматного дыма. – И вообще, черт возьми, как бы мы ни относились друг к другу, она бы сделала то же самое и для меня.

– Надеюсь, что никто не заметит разницы между женщинами.

– Конечно, гораздо легче отказаться от подмены, когда любой может сравнить оригинал с подделкой. Но в нашем случае Марии не было в Лондоне больше двух недель. А поскольку она будет дома, в постели, гостям придется полагаться лишь на свою память. Мы с Анджеликой быстренько постараемся убедиться, что Седжуик нас заметил, и тут же удалимся.

Филипп поднял бокал с бренди:

– Чтобы ваш трюк завершился успехом.

Кристофер усмехнулся:

– Обычно у меня все так и случается…