Стрела Кушиэля. Редкий дар

Глава 13

Большую часть следующей недели Алкуин помалкивал.

Не знаю, говорил ли он о своей инициации с Делоне. Я понимала, что о некоторых вещах не спрашивают и что следует уважать неприкосновенность личного пространства, но после нескольких дней молчания не выдержала и спросила у Алкуина, на что это было похоже.

Мы сидели напротив друг друга над учебниками за большим столом в библиотеке Делоне и читали при свете лампы. Алкуин, углубившийся в научный трактат о Хозяине Проливов, прижал пальцем место, где остановился, и поднял на меня глаза.

— Нормально, — тихо произнес он и коротко добавил: — Милорд Бувар остался доволен. Желает снова встретиться со мной по возвращении из Серениссимы.

Пораженная скрытностью товарища, я решила спросить все равно что, лишь бы заставить его говорить дальше.

— А он дал тебе сколько-нибудь на туар?

— Нет, конечно. — В глазах Алкуина мелькнул проблеск мрачного взрослого цинизма. — Не после того, как ему пришлось расстаться с шестью тысячами дукатов в обмен на привилегию первым мною обладать. Но он обещал привезти мне нитку бус. Как я понял, в Серениссиме отменное стекольное производство. — Закрывая книгу, Алкуин добавил: — Не думаю, что милорд Бувар заинтересован в скорейшем завершении моего туара.

Я видела болезненную одержимость в лице Виталя Бувара и поняла, о чем речь.

— Но почему именно он? Делоне и Сесиль отбирали гостей и наверняка превидели, чья ставка будет самой крупной. Что Делоне от него нужно, какой секрет?

— Яд, — прошептал Алкуин так тихо, что сначала я не была уверена, верно ли расслышала. Товарищ откинул волосы назад и слегка нахмурился. — Там, в Серениссиме, они виртуозы не только в стекольном деле, но и по части ядовитых зелий. Брат короля, принц Бенедикт, женат на Марии Стрегацца, чья семья правит городом. А Стрегацца предоставили Бувару торговые льготы, когда не прошло и четырех месяцев после смерти Изабель де ла Курсель. Смерти от отравления.

— Это не было доказано.

— Не было, — кивнул Алкуин. — И даже окажись у кого-то на руках такие доказательства, никто бы не заподозрил Стрегацца. Но после гибели Роланда в Битве Трех Принцев Изабель де ла Курсель начала наделять властью членов собственной семьи, и стали даже поговаривать о помолвке дофины Исандры с одним из анверских кузенов. Все это безобразие закончилось со своевременной смертью Изабель. — Алкуин пожал плечами. — Возможно, принц Бенедикт и не потворствовал сему злодейству — во всяком случае, таково мнение Делоне. Но Стрегацца вполне могли пойти на это, учитывая, что в результате их зять Бенедикт оказался вторым в порядке престолонаследия Земли Ангелов.

— И Бувар тебе что-то рассказал?

— Он обмолвился, что в Серениссиме все имеет свою цену, даже жизнь и смерть. Пока что больше ничего. — Алкуин снова ненадолго замолчал. — Когда я прислуживаю на приеме, стараясь уловить все, что проходит мимо Делоне, мне удается почти целиком отвлечься от того, чем заняты руки, и полностью сосредоточиться на слушании и запоминании. Но от Бувара было не так легко отвлечься, как от разливания вина, — шепотом закончил он.

— Этот купчина ведь не обошелся с тобой жестоко? — Я не могла себе такого представить; в договоре Алкуина ничего подобного прописано не было, и Делоне подал бы на Бувара в суд, если бы тот покалечил юношу.

— Нет. Смею сказать, он был достаточно нежен. — В словах мне послышались неприязненные нотки. — Федра, ради любви Элуа Наамах возлегала с незнакомцами. Ради него я сделаю и это, и гораздо большее.

Сразу было понятно, что под ним имелся в виду Делоне, поэтому я не стала рассказывать, что каждый из Тринадцати Домов по-своему трактует причину, по которой Наамах торговала своим телом. Вместо этого я спросила, думая, что уже угадала ответ:

— Откуда такая преданность?

— Ты не знаешь? — Алкуин недоверчиво посмотрел на меня. Я, кстати, тоже полагала, что моя жизненная история для него открытая книга, хотя позже узнала, что Алкуин понятия не имел, как я попала в Дом Кактуса. — Я родился в Трефайле, в Камлахе. В тот год, когда войска стояли на границе, один из солдат принца Роланда прижил меня, изнасиловав сельскую девушку.

— Неудивительно, что Бодуэн вольготно чувствовал себя в Камлахе, — вставила я.

Алкуин кивнул:

— Как и Роланд, да? Короче, семья прогнала мою мать. По слухам, она чуть не умерла от голода, пока добиралась до Роланда. Принц осудил моего отца, заплатил оскорбленной семье выкуп и, поскольку у моей матери пропало молоко, даже нанял кормилицу из тех скальдов-перебежчиков, которые живут на границе Камлаха, изгнанные из своего племени и не желающие возвращаться на родину. Это все, что принц смог сделать.

— О, Алкуин. — История была небезынтересной, но и до обидного не относящейся к делу. — А как это все связано с Делоне?

— Не знаю. — Он качнул головой, встряхнув светлыми, как слоновая кость, волосами. — Но в тот год он бился вместе с принцем Роландом в Битве Трех Принцев, а шесть лет спустя, когда скальды вновь начали совершать набеги на границу, вернулся за мной. Я тогда спросил, не он ли мой отец, а он рассмеялся и сказал, что это исключено. И еще добавил, что всегда выполняет свои обещания, а иногда даже и чужие. С тех пор мы с ним не расставались.

— У тебя не возникало желания повидаться с матерью?

Алкуин вздрогнул.

— Делоне всего на полшага опередил отряд скальдов. Мы отъехали от деревни ярдов на четыреста, когда послышались первые крики. Делоне вез меня на луке седла и прикрывал мне уши. Он ничего не мог поделать. Пока мы спускались с гор, за нашей спиной в небо поднимался дым. Я оплакивал няню, но так и не узнал свою мать. И больше никогда туда не вернусь.

Я пожалела Алкуина и даже слегка позавидовала ему, потому что, по правде говоря, моя история не была и вполовину такой романтичной. Побег с гор под носом у шайки скальдов! Это куда интереснее продажи в кабалу.

— Стоит поспрашивать Делоне еще раз. Ты имеешь право задавать вопросы.

— А он имеет право не отвечать. — Алкуин встал, чтобы убрать книгу, которую читал, потом повернулся и склонил голову набок, глядя на меня. — Я не многое помню из своего детства, — тихо сказал он, — яснее всего, как нянюшка говорила со мной по-скальдийски. Как рассказывала, что могучий принц ангелийцев обещал обо мне позаботиться. Делоне держит слово за Роланда де ла Курселя.

Мы довольно долго беседовали тем вечером — наставник отбыл на бал, — и я среди прочего узнала, что туар Алкуина, в отличие от моего, не являлся собственностью Делоне. Алкуин сам избрал путь Служителя, посвятив себя Наамах, чтобы вернуть свой неоплатный долг. Я вспомнила историю Ги и почти увидела невидимые путы, подчинявшие всех нас Анафиэлю Делоне. В свете рассказа Алкуина напрашивался вопрос, а что за незримые узы связывали Делоне с давно убитым принцем Роландом.

Лучшее предположение на эту тему высказал не кто иной, как Гиацинт.

— Так что же мы знаем про первую нареченную принца Роланда? — начал он рассуждать с риторического вопроса, закинув ноги на стол и помахивая куриной ножкой в полюбившемся нам «Петушке». Я помогла пройдохе организовать свидание между замужней знатной дамой и симпатичным игроком, и Гиацинт расщедрился на жирного каплуна и эль для нас обоих. — Что мы знаем, кроме того, что она сломала шею на охоте? Знаем, что Анафиэля Делоне обвиняли в том, будто он сочинил песню, объявлявшую Изабель л’Анвер устроительницей этого якобы несчастного случая. Хотя Делоне так и не сознался в авторстве, стихи его с тех пор под запретом, а отсюда вытекает, что кто-то при дворе поверил в правдивость его версии и даже убедил в этом короля. А еще мы знаем, что Делоне не изгнали, хотя принцесса-консорт этого добивалась, а значит, кто-то с самого верха его защитил. Ты рассказала, как несколько лет спустя после гибели принца Делоне выполнил его обещание. Выходит, он связан с Роландом каким-то долгом. Так сама подумай, откуда начинается этот клубок? С невесты принца. И кем же она была?

Иногда я впадала в отчаяние от того, что преподанные мне уроки Гиацинт знал лучше меня самой и безо всякой зубрежки.

— Первой нареченной принца была Эдми де Рокай, дочь графа де Рокая, лорда одного из самых обширных угодий в Сьовале. Там расположен небольшой университет, где обучается наукам Клан Шемхазая. — Выложив свои познания, я пожала плечами и отхлебнула эля. — Граф пожертвовал университету свою знаменитую библиотеку.

Гиацинт оторвал белыми зубами кусок куриной ножки, испачкав жиром подбородок.

— У графа были сыновья?

— Не знаю. — Я внимательно посмотрела на друга. — Думаешь, Делоне ее брат?

— Почему бы и нет? — Тсыган обглодал ножку до кости и глотнул эля. — Если это он написал те стихи — хотя признания не добились, но ведь подозрение осталось, — значит, очень хотел обличить убийцу нареченной принца. А если Делоне не приходился ей братом, тогда, возможно, имел к ней какое-то иное отношение.

— Например? — подозрительно глянула я на фантазера поверх кромки кружки.

Гиацинт поставил свой эль, убрал ноги со стола и с заговорщическим видом наклонился вперед.

— Например, был ее любовником. — Заметив, что я собираюсь возразить, он поднял палец. — Нет, погоди, Федра. Может, он любил ее и, желая ей только счастья, уступил наследнику престола, но любовь никуда не делась. А когда леди трагически погибла, Делоне отправился в Город в поисках правосудия и там разведал о преступном сговоре — заметь, не прошло и года, как принц женился на другой. И вот наш дворянчик из провинции, сообразительный и острый на язык, но совершенно зеленый в политике, рискнул обзавестись врагом в лице самой принцессы-консорта и при этом приобрел заступника в лице принца, которого честь заставила защитить дерзкого юного стихоплета. Могло такое быть? Как думаешь?

— Думаю, ты слишком много времени проводишь в кругу игроков и драматургов, — отшутилась я, но про себя попыталась взвесить услышанное. Начало нити этого клубка действительно приходилось на смерть невесты принца Роланда. — В любом случае Делоне обучался в Тиберийском университете, а вовсе не приехал сюда прямиком из провинции.

— Ах, ты, футы-нуты. — Гиацинт отпил еще эля и вытер пену с губ. — Сплошные педанты и демагоги. Чему у них можно научиться?

Услышав это, я рассмеялась — несмотря на свой живой ум, Гиацинт поддерживал уличные предрассудки.

— Много чему. А скажи мне вот что: ты проверял свою догадку дромондом?

— Ты же знаешь, что нет. — Он посерьезнел. — Помнишь, что тебе сказала моя мать? Я поделюсь с тобой тем, что удастся разузнать от людей, и своими мыслями, Федра, и, может, этим подскажу путь к разгадке, но не стану использовать свой дар, чтобы приблизить время твоей скорби.

— Ты смешиваешь зловещие темные словеса и судьбу, — проворчала я.

— И что с того? — усмехнулся он. — Я же тсыган. Много чего знаю и много чего угадываю, верно угадываю, разве нет?

Я неохотно признала его правоту, и мы переключились на другую тему, проговорив до появления за окном «Петушка» бледного лица Ги, которое напомнило мне о долге и позвало домой.

* * * * *

Вскоре после этого разговора произошли два примечательных события, хотя, если быть точной, одно из них имело значение только для меня. Первое же, значимое почти для всего королевства, заключалось в том, что ко двору Земли Ангелов нанес визит круарх Альбы. Именно так своего вождя именовали круиты, а мы, по примеру каэрдианских ученых, обычно называли его королем пиктов. Событие породило немало толков, потому что Хозяин Проливов крайне редко позволял кому бы то ни было миновать свои владения.

Сколько люди себя помнят, Хозяин Проливов всегда правил Тремя Сестрами, крохотными островками, видимыми с берега Аззали, и пред лицом Благословенного Элуа поклянусь, что легенды верны: воды и ветра действительно повинуются приказам Хозяина. Хотите верьте, хотите нет, но я видела это собственными глазами и знаю, что предания не лгут. Хозяин Проливов хорошо защищал нас от скальдийских ладей, но также мешал объединяться и торговать с круитами, чьи земли богаты свинцом и железом. Никто не ведал, почему вдруг Хозяин Проливов пропустил послов, но пикты высадились на берег, и пришлось вести с ними переговоры. Это вызвало немалый переполох в нашем доме, поскольку мало кто из ангелийцев владел круитским языком, и Делоне призвали ко двору в качестве переводчика.

Стыдно признаться, но я уделила этому событию гораздо меньше внимания, чем следовало, потому что мои мысли занимало совсем другое. Сесиль Лаво-Перрин сказала Делоне, что ей больше нечему меня учить. По ее словам, то, что мне оставалось освоить, находилось вне ее компетенции, и эту науку мне лучше всего могли преподать в Доме Валерианы.

Хотя Делоне отнесся к этому заявлению со скепсисом, ему пришлось признать, что его знания об искусстве жестоких наслаждений, как и у Сесиль, сугубо теоретические, и поэтому он согласился устроить мне ознакомительную встречу с заместителем дуэйна Дома Валерианы. Король призвал Делоне, когда об уроке уже было договорено, и, думаю, лишившись возможности меня эскортировать, покровитель отложил бы мой визит в Двор Ночи, не будь его внимание полностью поглощено другим. Но всецело сосредоточившись на предстоящих переговорах, он попросту забыл отменить соглашение.

Алкуину, который говорил по-круитски почти так же бегло, как Делоне, пришлось сопровождать наставника ко двору, чтобы записывать беседу. За ними прибыла королевская карета, а меня в Дом Валерианы предстояло отвезти кучеру. Будь мне известно заранее об одном случае из моей жизни, я бы умоляла взять во дворец меня — я говорила по-круитски не хуже Алкуина, а писала куда разборчивее. Ах, если бы я уже тогда познакомилась с круархом Альбы и его наследником, сыном его сестры (не его собственным, потому что по пиктским законам право престолонаследия передается по женской линии, каковое обстоятельство так повлияло на мою судьбу, как я в те дни не могла даже вообразить).

Но, не обладая подобным предвидением и измученная томлением в крови, которое от неутоленности с каждым днем все росло, в тот момент я только радовалась, как удачно все обернулось. Король варваров, конечно же, представлял для меня немалый интерес, но прежде всего я была ангуиссеттой, обреченной на мучительную пытку девственностью. И я с легким сердцем отправилась в Дом Валерианы.