Ступени любви

Глава 21

Делия ди Лангирано считала себя счастливейшей женщиной на земле. В новой семье она обрела радость и покой, свекровь обожала её, муж был ласков и нежен. Его любовь дала плод, и Амадео узнал, что в марте станет отцом. Его счастье было омрачено только пониманием, какой болью будет эта новость для Феличиано Чентурионе, и Лангирано предпочёл бы скрыть это радостное известие даже от друзей, лишь бы не причинять страдание Чино. Но Делия была ближайшей подругой Чечилии, и от неё эту новость, разумеется, узнал Энрико. Мессир Крочиато не утаил приятных вестей от Северино, но тот узнал обо всем ещё раньше — от Раймондо ди Романо, который тоже был весьма рад будущему появлению на свет племянника, при этом твёрдо был уверен в рождении мальчика, заявив, что имел от Бога сновидение, в котором он крестил младенца мужеского пола. Ему возражала, однако, донна Лоренца, уверенная в будущем рождении внучки на основании каких-то одной ей известных женских примет. Амадео хотел сына, но не был и против дочки, особенно, если она будет походить на супругу.

Феличиано узнал новость от епископа Раймондо, понял, почему Амадео Лангирано не сказал ему об этом сам. Губы его раздвинулись улыбкой, но глаза не улыбались. Тем не менее, он согласился быть крестным отцом новорождённого чада, независимо от его пола, и попросил передать поздравления Амадео.

Чечилия была весьма рада счастью подруги, но не забыла и просьбы мужа. Уединившись с женой Амадео в гостиной, она спросила Делию, что, по её мнению, нужно сделать, чтобы всё же заставить Бьянку обратить внимание на мессира Ормани?

Донна ди Лангирано задумалась.

— Меня Бьянка не любит, и мой совет, каким бы он ни был, не услышит. Но она честная и прямая. С ней глупо хитрить. Мне кажется, нужно прямо посоветовать ей замужество. Но совет должен исходить от тебя — она относится к тебе с уважением.

— Кого и когда она слушала? — уныло проронила Чечилия.

Делия покачала головой.

— Ты не права. Случившееся вразумило Бьянку, я видела её мельком в замке, хоть она и избегает меня. От неё же одна тень осталась. Всё это не прошло для неё даром. А мессир Ормани — просто герой. Бьянка ведь считала, что он совсем не рыцарь, но теперь-то кто усомнится в его мужестве и доблести? Пусть твой муж поговорит с мессиром Ормани, уговорит его посвататься. Этот поступок будет великодушным с его стороны, и я уверена, что Бьянка поймёт это. Ведь все молодые люди избегают её. Ты же сама прямо поговори с ней.

— И что ей сказать? — Чечилия внимательно слушала подругу. Аргументы Делии были весьма разумны.

— Понимаешь, мы-то с тобой знаем, что у Пьетро не было никаких чувств к Бьянке, но ведь это известно далеко не всем. Многие полагают, что она была подругой Пьетро. Репутация её подмочена. Дай ей понять, какое счастье для неё в том, что такой прекрасный человек, как мессир Ормани, не верит досужим сплетням и любит её. В Сан-Лоренцо ей достойного жениха уже не найти, но если она согласится стать женой мессира Северино — всё будет забыто.

Чечилия поджала губы.

— То, что ты говоришь, разумно и правильно. Но она обидится, а мессир Ормани, мне Энрико сказал, человек недерзкий с женщинами, он и не осмелится подойти к ней.

— Если будет знать, что его не отвергнут — он решится. Поговори с Бьянкой, посмотри на её лицо. Если она категорически против него — тогда нечего и браться за это, но если она послушает тебя — тогда-то и скажи супругу, чтобы Энрико уговорил мессира Северино посвататься.

Чечилия задумалась, потом кивнула.

— Почему нет? Что мы теряем?

Донна Крочиато не любила откладывать задуманного и на следующий вечер решила поговорить с золовкой. Чечилия застала Бьянку, бессмысленно глядящей на пламя камина в её комнате, где та проводила все дни напролёт. Сестра Энрико кивнула Чечилии, пожелала ей доброго вечера и спросила, откуда она? Чечилия ответила, что провела день, наблюдая за заготовками ягод на зиму, служанки, если не следить за ними, только и способны, что бездельничать да лясы точить. А тут ещё все с ума посходили из-за мессира Северино — и вместо заготовок на зиму выряжаются в лучшие платья и одно норовят проскочить мимо его двери или под его окнами. И если бы только служанки! Сестрица камергера Гвидо Навоно, Анна, проходу ему не даёт, племянница Эннаро Меньи Джиневра бегала даже, говорят, к Элианте, местной колдунье, просила приворотное зелье.

Глаза Бьянки оставались ледяными. Гибель Пьетро Сордиано и причины его предательства были поняты Бьянкой, и, хотя две вещи почти не поддаются осмыслению и недоступны пониманию — что тебя не любят и что ты умрёшь, Бьянка приняла в себя эту мысль. Она была не нужна Пьетро Сордиано, не нужна, несмотря на молодость и красоту. Почему? Сама Бьянка не переставала ощущать странную, теперь уже потустороннюю зависимость от Пьетро. Она любила его — исступлённо и истово, — даже мёртвого. Мессир же Ормани не нравился ей и теперь, когда он был предметом вожделений многих девиц, она видела в нём неразговорчивого, косноязычного человека, смотревшего на неё жалким взглядом.

— А что ты теперь будешь делать? — голос Чечилии пробился сквозь пелену её страстных мыслей.

— Что?

— Я говорю, ты вернёшься в монастырь? Но ведь тебе там не нравилось.

Бьянка наморщила лоб. Монастырь? Она не хотела в монастырь.

— Почему монастырь? Энрико хочет… он хочет, чтоб я уехала?

Чечилия пожала плечами.

— Мне он такого не говорил, но ты сама ведь понимаешь, сплетни… Многие считают, что ты была возлюбленной Пьетро. На твой счёт не смолкают пересуды, а злословия не побороть — ведь болтают-то за спиной! Не все же, как мессир Ормани, не верят досужим толкам. В Сан-Лоренцо едва ли достойный человек возьмёт тебя в жены. А в Лаццано… откуда там рыцари — одно мужичье. Выйди ты за мессира Ормани — слухи, конечно, стихли бы как по волшебству, жаль, что он тебе не по душе…

Бьянка выпрямилась и застыла. Она не думала, что о ней ходят сплетни. Но кем они все её считают, деревенской потаскушкой, что ли? Неожиданно Бьянка вспомнила, как третьего дня, едва она вышла к колодцу на внутреннем дворе, её заметил Микеле Реджи, но не поздоровался с ней, а поторопился уйти, даже не наполнив ведро. Теперь сказанное Чечилией испугало, Бьянку, она почувствовала, как по коже прошёл мороз.

— Пьетро… он никогда… зачем они сплетничают? Кто это говорит?

Чечилия пожала плечами.

— На каждый роток не накинешь платок, да и болтают-то, говорю же, за спиной. Энрико просто обронил, что о тебе много разговоров, — Чечилия прекрасно знала, что выяснять что-то у брата Бьянка просто побоится. — Ну да ничего, всё перемелется, мука будет, через год-другой всё позабудется.

Бьянка долго молчала. Чечилия не торопила её с ответом. Если ей удалось смутить Бьянку — рано или поздно она задумается о мессире Ормани, если же нет…

Бьянка откликнулась даже быстрее, чем ожидала Чечилия.

— А… мессир Ормани… что… на эту Джиневру смотрит?

Глаза Чечилии блеснули.

— На Джиневру-то? Ну, что тут сказать… Она дурнушка, конечно, но, знаешь, девица не промах, своего не упустит. Раз решила очаровать героя — может своего и добиться. Тем более, ничем не побрезгует — ни наузой, ни зельем приворотным. Такие, сама знаешь, дерзки. А кто она такая, чтобы мечтать-то о самом мессире Ормани, друге и спасителе Феличиано Чентурионе? Высоко взлететь хочет. — Чечилия скосила глаз на Бьянку, неподвижно застывшую на скамье. — Но ведь и взлетит. Разве мало случаев-то, когда такие дурнушки первым красавицам фору-то давали? — Бьянка опустила глаза и сидела неподвижно. — Ну, пора мне, заболталась я с тобой, а девки-то без присмотра. Пойду. — И Чечилия с достоинством выплыла из гостиной.

Супруга Энрико была довольна собой. Всё прошло как по нотам. Худшее, что может сглупа сделать Бьянка — попытаться выяснить, кто что болтает. Так ведь это вздор — ничего не узнает. А молодые рыцари на неё теперь косятся — но это только на руку, а что девки-то перед Ормани крутятся — так это и слепой заметит, и тоже кстати весьма.

Чечилия приготовилась ждать до четверга, когда была намечена графская охота, ибо Северино и Энрико уговорили Феличиано выехать пострелять крупную дичь. Собственно, они выезжали и третьего дня — да вернулись злые, как черти. В пути им попался заяц, а по старинной охотничьей примете, если ты его не убил, охоты не будет. Много раз такое было, если ушастая дрянь перед конём сиганёт, весь день зверя зря прогоняешь, а на выстрел не подойдёшь. Хуже чёрной кошки. Поэтому пока ушастого не заваливали, дальше не ехали. И что же? Крочиато предложил выстрелить графу, тот предложил право первого выстрела Северино Ормани, пока препирались — длинноухий исчез. Вот и возвратились не солоно хлебавши.

Но в четверг собирались травить оленя, в замке всегда бывал праздник по случаю удачной охоты, а после граф приглашал из селения старого виолиста Витторио, сын Катарины Никколо Пассано играл на окарине, Микеле Реджи бил в тамбурин и начинались танцы. Надо было устроить только, чтобы праздник не сорвался.

Вечером в алькове Чечилия посоветовалась с супругом, посвятив Энрико в свои планы и рассказав о встрече с Бьянкой. Мессир Крочиато ничего так не желал, как видеть друга счастливым, да и сестрицу пристроить наконец-то — тоже хотелось. Он восторженно блеснул глазами.

— Ты только, Котяра, без оленя не возвращайся, а всё остальное я устрою.

— Олень будет, но как ты хочешь свести их?

— А я просто Джиневре намекну, что мессиру Ормани Анна Навоно вроде по душе… они и сцепятся. Бьянка не любит мессира Северино, но товар дорожает, когда на него много покупателей.

Котяра поцеловал свою мудрую киску, и разговор супругов сменило любовное слияние.

Наутро в среду мессир Крочиато наведался к Эннаро Меньи и имел с ним короткий, но содержательный разговор. Следствием его было распоряжение начальника охраны своим подчинённым на празднике в четверг думать только о службе, быть при полном вооружении и избегать всех девиц, ибо граф Чентурионе намерен произвести отбор лучших из них для сопровождения его в паломничество в Рим нынешней зимой. Возьмёт, сказал, троих. Конники переглянулись — в Рим каждому хотелось.

Между тем Чечилия вечером в среду не только в присутствии Джиневры упомянула о замеченной ею якобы склонности мессира Ормани к Анне, но и попросила двух своих самых миловидных служанок повертеться на празднике перед мессиром Ормани. Одна из них, хорошенькая рыженькая Доротея, расхохоталась.

— Что толку перед ним крутиться, когда он глаз-то с сестрицы вашего муженька не сводит?

— Знаю, что не сводит, — пробормотала Чечилия, — так сделай так, чтобы отвёл.

— Ну, да, а потом мой Никколо такого мне устроит, — за Доротей ухаживал Никколо Пассано, и дело шло к свадьбе.

— Не устроит, я поговорю с Катариной. И всем девкам скажите, кому удастся потанцевать с мессиром Ормани — я дукат дам.

Девицы переглянулись, и Чечилия поняла, что на охотничьем празднике мессиру Ормани придётся солоно.