Свадьба по приказу, или Моя непокорная княжна

♡ Глава семнадцатая, в которой я узнаю горькую правду, а Андрей решает помочь тестю

Маша Семенова

Спалось мне не так, чтобы плохо, но и выспавшейся я себя не ощущала. А всё угрызения совести. Доверие! Чтоб его…

Ну вот зачем, Маша?!

Стоило ли вообще швыряться претензиями? Ладно, Ольга. Матери можно. А у меня у самой, между прочим, рыльце не просто в пушку, его из-за этого самого пуха уже не видно!

Но промолчи я, не согласись со свекровью и что бы было? Меня бы сочли той, которой наплевать на то, что муж утаивает важные сведения, согласной с таким положением дел в семье.

Да и Андрей тоже хорош! Он что, не понимает, что, умалчивая, дает понять всем здешним сплетникам, что семья для него ничего не значит? Зачем напрягаться и рассказывать им о смертельной опасности, которой подвергался? Ну его…

А нам на балу пришлось бы выслушивать про его подвиги и стараться сохранить хорошую мину при плохой игре. Представляю реакцию Анны… У той же что на уме, то и на языке.

Потом бы в каждом доме имя Воронцовых полоскали.

Андрея, конечно, тоже можно понять. Он не хотел расстраивать мать. Но…

Как бы там ни было, мне требовался повод для визита к «папеньке», а обида — в моем случае двигатель прогресса. Почему прогресса? Потому что у Софьи дома есть реальная возможность провести ритуал и узнать, что стало с моим телом. А это самый настоящий прогресс.

Андрей не вернулся к ужину, а я не стала его дожидаться — легла пораньше. Утром первым делом сказала, что сегодня поеду к «батюшке». Муж согласился, пусть и без особого энтузиазма. Быстро с ним позавтракав, вернулась к себе собираться.

Пока Беляна с Варей расторопно готовили меня к поездке, я думала о том, что этот мир мне нравится все меньше. Пусть Воронцов и рассказал вкратце о событиях в Северском море, стараясь не придавать особого значения объявившимся там монстрам, я все равно впечатлилась и испугалась.

Этот мир вообще небезопасен. Ни в каком виде. Первое и немаловажное — в нем дышит одним со мной воздухом эта царская гнида… Ну то есть его будущее императорское величество. Второе, магия-шмагия, чудовища вот еще под боком. И как вишенка на торте — загадочные хаоситы.

Может, именно их и стоит благодарить за нападение на ярмарке? Кто знает…

— Барыня, модистки просят принять. — В спальню вернулась Беляна, и ее тихий голос отвлек меня от тревожных размышлений.

— Хорошо, — кивнула я и вышла к швеям в смежный будуар.

Увы, от этих дам открутиться не выйдет. Ни за какие коврижки. Как и от помолвки этого недогуманоида принца.

Не сказать, что мне было сильно любопытно, но некоторые справки я все же навела. По сути, мы со свекровью навели их вместе и за ужином обсудили полученные сведения.

Слова Татьяны о том, что бал будет проходить по традициям Бритии, мы обе запомнили и решили подготовиться, дабы не ударить в грязь лицом. Оказалось, бритцы обожали минимализм во всех его проявлениях. Например, приглашенным запрещалось обвешиваться гирляндами из драгоценностей, и что-то мне подсказывало, раз ожерелья да перстни отменяются, прелестные дамы оторвутся на платьях.

— Ваше сиятельство…

Передо мной склонились три женщины, после чего одна из них выступила вперед. Собственно, она же и обращалась ко мне.

— Мы прибыли по поручению ее высочества, — проговорила с ярко выраженным бритским акцентом.

— Ее высочество очень любезна, — улыбнулась я. — Передайте ей мои благодарности.

Ну а как же? В любом случае, репутация не пустой звук, а потому благодарим и улыбаемся.

Дальнейшее можно было назвать одним словом: кошмар. Меня вертели, крутили, снимали мерки, прикладывали ткани, бесконечно обсуждая одно и тоже, но я оказалась стойким оловянным солдатиком: настояла на понравившемся фасоне и цвете.

Может, розовый не совсем то, что стоило бы носить замужней даме, но я решила, раз стихия рода Вяземских — огонь, а Воронцова — воздух и вода, то при смешении алого с синим как раз и получится что-то вроде чудесной фуксии. Добавить к лифу ажурные кружевные вставки — и вообще будет огонь огненный.

Сразу после ухода модисток ко мне заявился его сиятельство. Надеюсь, не чтобы от вылазки к «папеньке» отговаривать.

— Утомилась? — заботливо поинтересовался благоверный.

— Немного, — слукавила я, с легкой дрожью вспоминая о боевых швеях. Они там что, все в Бритии такие? — Что-то случилось?

— Пришел уточнить, не передумала ли ехать к отцу?

— Никак нет.

Я тут же напряглась. То есть ответь, что устала, и меня бы никуда не пустили?

— И от охраны не стану отказываться, — решила внести ясность.

— Это радует. — Андрей улыбнулся так, что у меня сердце дрогнуло. Ну красив же! Как бог или демон, а может, все вместе. — Я поеду с тобой, если ты не против. Поужинаем все вместе.

Мне бы еще ночевку выбить, но как о таком сказать? И вообще, на кой черт мне там соглядатай, но спорить… Нет, себе дороже.

— Вы известите батюшку?

— Ты, Софья, — поправил меня этот до безобразия красивый. — Мы ведь не чужие…

«Еще какие чужие», — хотелось сказать мне, но я прикусила язык.

— Ты, — повторила послушно, наблюдая за тем, как князь приблизился и взял мою руку в свою, чтобы потом прижаться к ней губами.

И снова сердце рванулось из груди бешеным зайцем, а я смотрела на мужа и не могла отвести от него взгляда. Когда же это закончится-то?

«Когда вернешься домой», — подсказал внутренний голос.

Пусть мимолетно, но от сожаления все внутри сжалось.

— Не сердись на меня, — тихо попросил Андрей.

— Ничего не обещаю, но постараюсь, — пошутила я, и, наверное, впервые за долгое время довлевшее над нами напряжение почти исчезло.

Весь день я ломала голову над тем, как бы так извернуться, чтобы остаться у «папеньки» ночевать. Увы, никакой путной идеи так и не появилась. В конце концов решила, что буду импровизировать.

Я совершенно не представляла, о чем разговаривать с князем и уж тем более с его новоиспеченной дамой сердца. В отношении последней хотелось взять метлу и гнать ведьму, пока не провалится в самое пекло, где ей и было место. Увы, выгнать её я не могла, а Вяземский, судя по всему, не собирался.

Ехали мы к Софьиному отцу как на войну. Столько охранников могло, наверное, сопровождать императора с императрицей, а не простую скромную княгиню. На мой вопрос: «К чему столько?», Андрей ответил, что мы не в Черноморье и в Московии нужно быть еще осторожнее. Спорить я не стала. Кивнула и забралась в экипаж.

По дороге к Вяземскому мы вполне мирно общались. Говорили обо всем и ни о чем конкретно, а уже на подъезде к красивому белокаменному особняку муж несколько раз повторил, что он на моей стороне и окажет всяческую поддержку моей семье.

Если честно, я так и не поняла, к чему это было, но на расспросы времени не хватило, нас уже встречал князь с этой вездесущей заразой.

Татьяна встретила нас прохладно, Вяземский — отстраненно. Увязший в своём новом увлечении, этой мегерой, он на все остальное реагировал вяло. Но то, что в доме заправляла тетка, буквально в каждую бочку затычкой лезла, честно говоря, удивило.

Как-то я недооценила уровень наглости Татьяны. И в принципе ее недооценила…

Мда.

Слуги оглядывались на нее, ожидая указаний, и, судя по всему, наказаний… Иначе с чего бы им вздрагивать от каждого окрика, затравленно втягивая голову в плечи, а заодно украдкой потирать то плечи, то места помягче.

— А мы вас ждали на днях, но никак не сегодня, — бесхитростно призналась тетка, когда я расцеловалась с «батюшкой» и мы наконец всей гурьбой вошли в дом. — Тебе Сонюшка, поберечься бы. Может статься, что уже непраздна ты…

— Нет, все еще праздна. Не переживайте, — ответила с натянутой улыбкой, а в мыслях огрела тетку напольной вазой. Той, что побольше да потяжелее.

Вот ведь ушлая дрянь! И гадость сказала, и новости выведала.

— Не следует с этим тянуть, Софья, — воспользовавшись тем, что мужчины ушли вперед, сказала она строго. — А то как бы наши старания в туе не пропали.

Неимоверным усилием я заставила себя дышать ровно и проигнорировала очередной выпад. Если сейчас с ней сцеплюсь, ничего хорошего не выйдет. Наоборот, как бы взашей не вытолкали. Интуиция подсказывала, что и такое может статься, а мне это совершенно не надо.

— На все воля Многоликого, — проговорила я ровно и попыталась сменить тему.

Слушать, как Татьяна облагодетельствовала племянницу, подложив под цесаревича, совсем не хотелось. Еще ненароком спалю к чертовой матери, и скажу, что так и было.

— Как проходит подготовка к балу? Все ли уже готово?

— Конечно! Я ведь начала загодя готовиться, — и тут не упустила возможности уколоть Татьяна.

Честное слово, хуже всех пенсионерок, с которыми мне довелось работать.

— Я бы непременно хотела поглядеть, очень уж интересно, что вы придумали. Все же бритские традиции…

Я намекала на то, что обвешаться драгоценностями не выйдет, и явно попала в больное место.

— Да! — с горечью воскликнула тетка, никого не опасаясь, да и кого, если в коридоре мы остались одни. — Я могла бы блистать в рубинах, а придется довольствоваться малым…

— Как и всем, — вздохнула я с наигранным сожалением, мысленно считая до десяти.

Спокойно, Машка, спокойно… Не жги! Хотя надо бы! То, что Вяземский отдал Татьяне родовые рубины, еще не конец света. Совсем не конец. Навсегда подарить все равно не сможет, как бы ни был влюблен. Такова уж традиция, драгоценности рода передаются по наследству и уйти в другой род не могут. Полагаю, «папенька» дает тетке их «выгуливать», а сами драгоценности хранятся в сейфе.

— Но я придумала, как выйти из положения! — радостно воскликнула Татьяна, а я поморщилась.

Наверняка платье разошьет каменьями или еще чем…

И, по сути, мне было глубоко плевать, в чем она пойдет и что там себе нашьет. Злило другое: она использовала средства Вяземских на свои хотелки! А это, простите, мое наследство. Ладно, не мое, Софьино, но все же! И пусть «батюшка» жив, но такими темпами он спустит все на одну оборзевшую женщину.

— И как же? — запнувшись, машинально спросила я.

А запнулась потому, что мы вошли в столовую, которая буквально ослепляла своим блеском. В прямом смысле слова блестела от обилия серебра и позолоты. Комната, которую я запомнила простой и спокойной, изменилась до неузнаваемости. По стенам драпировки золотого цвета с алыми, будто огненными, узорами; на полках золочёные же статуэтки; мебель, обитая глазетом… Даже стол обеденный поменяла! Дубовые ножки теперь украшали позолоченные набалдашники, или как это называется, и по углам вульгарно блестели инкрустации.

Совсем без тормозов стала.

— Нравится, Софьюшка? — по-своему расценила мою заминку тетка.

— Татьяна постаралась, — гордо вставил свои пять копеек «папенька».

— Очень, — выдавила из себя, пытаясь понять, как эта коза за столь короткий срок успела все поменять.

— Императору бы понравилось, — сдержанно заметил муж, явно понимая, какого комплимента ждет от нас Вяземский.

«Батюшка» довольно крякнул, а муж нашел меня взглядом.

Кажется, мы думали об одном и том же

Куда мы попали? И чем закончится этот ужин?

Вопреки моим опасениям ужин прошел спокойно. Я никого не спалила — и то отлично. Тетка не сцеживала яд, наоборот, при Андрее была со мной до приторности милой, а над Вяземским хлопотала как квочка над цыпленком.

Будь рядом с князем другая женщина, я бы искренне за него порадовалась, но зная, какой подлой и коварной может быть Татьяна…

Увы, приходилось терпеть. Улыбаться и поддерживать светский разговор, делиться впечатлениями о новом доме и отдавать должное изысканным блюдам. Правда, попробовать все не представлялось возможным, от одних только закусок можно было реально лопнуть.

Были здесь и поджаренные до золотистой корочки цыплята, и икорка, и фаршированные перепела в пряном соусе. Память Софьи подсказывала, что такие блюда при жизни ее матери если и подавали, то только по великим праздникам.

Расточительство Татьяны, если честно, бесило.

К чему царский пир? Ясно же, что каждый день так шикуют, раз сегодня нас не ждали, а значит, и не готовились. Но стол накрыли в мгновение ока.

Жаль, что приходилось сдерживать порывы и продолжать давить из себя улыбку. Не стану же распекать Вяземского за то, что швыряется деньгами. И время не то, и место неподходящее, да и к Софье он никогда раньше не прислушивался.

Толку?!

Я настолько увлеклась сочинениями проклятий в адрес мотовки Татьяны, что напрочь забыла о своем плане: действовать по наитию и извернуться так, чтобы остаться ночевать. А когда подали десерт, не на шутку заволновалась: нас же сейчас домой отправят, а у меня ни одного подходящего предлога для ночевки!

— Восхитительный лебедь, — отвесил Андрей комплимент неведомой птице, и я проследила за его взглядом. — Даже жаль резать.

М-да… Восхитительный — это еще мягко сказано.

На большом золоченом блюде красовалась шоколадная скульптура. Назвать ее просто фигуркой язык не поворачивался. Белоснежное тело с искусно прорисованными перьями, изящная линия крыльев, черные лапки и красно-чернильный клюв…

— Бельский шоколад, — гордо возвестила тетка, будто сама этого лебедя создавала.

— Бельский? — переспросил Андрей и нахмурился. — Царское угощение…

Убью су…

Эту ведьмовскую сущность.

— Все ради дорогих гостей, — голос «тетки» растекся по столовой липкой патокой.

Она кивнула, и служанка тут же кинулась отрезать по кусочку каждому. Татьяне, само собой разумеется, подала первой, а я с тоской подумала о том, что, если это уже само собой разумеющееся, то все, ситуация — полная…

Ну вы поняли, о чем я.

Шоколад оказался нежнейшим и таким вкусным, что я едва удержалась от блаженного стона. Поймав заинтересованный взгляд мужа, кашлянула и потянулась за чаем. В тот момент Андрей смотрел на меня так, как я, наверное, смотрела на тот самый шоколад.

А потом склонился ко мне и прошептал на ухо:

— Надо будем и нам заказать как-нибудь к ужину.

— Есть сладкое на ночь вредно, — так же тихо ответила я и, не сдержавшись, хитро улыбнулась: — Можно поправиться.

— А мы потом придумаем, чем заняться, чтобы не поправляться.

Судя по жадному блеску в его глазах, Андрей явно думал обо мне и шоколаде. В дружном тандеме. И, скорее всего, не в столовой, а где-нибудь в спальне. Со всем отсюда вытекающим.

От мыслей про все вытекающее у меня на щеках начался пожар и внутри тоже что-то вспыхнуло и заискрилось.

И это была явно не магическая сила.

Я продолжила наслаждаться десертом, запивая его ароматным чаем, как вдруг идиллию нарушил появившийся в дверях стражник.

— Ваше сиятельство, — обратился он к Воронцову, — вам просили передать…

— Сейчас подойду, — перебил его Андрей и поднялся.

Тетка недовольно поморщилась, «папенька» осоловело обвел столовую взглядом, а муж, шепнув мне, что сейчас вернется, спешно направился к выходу.

— Прошу простить, мои люди не станут тревожить понапрасну.

Сердце кольнуло от беспокойства. Что такого могло случиться? Мало ли какие вести… А вдруг Ольге стало хуже? Она все-таки была слаба, когда мы покидали Черноморье. Еще и эти переходы…

Мысль о свекрови встревожила еще больше. Я уже собиралась последовать за мужем, когда двери снова распахнулись. Андрей был явно чем-то обеспокоен, а может, раздосадован, но понять, что именно случилось, по его лицу было сложно.

«Все плохо», — решила я и поднялась.

— Прошу простить, срочное донесение из Пламенного. Его величество желает меня видеть. Извини, Софья, но нам пора уходить.

Отчаяться я не успела. Неожиданно голос подал Вяземский:

— Конечно-конечно, негоже заставлять его императорское величество ждать. Андрей, скорее мчите во дворец, а Софья пусть у нас остается. На вороном всяко быстрее доберетесь, чем в карете.

Не успела я мысленно поблагодарить князя за помощь, как в разговор вмешалась Татьяна:

— А стоит ли разлучать влюбленных? Пусть князь во дворец скачет, а Софья, как примерная жена, — следом, в дом мужа, и ждет его возвращения.

Вяземский открыл было рот, собираясь возразить, но тут же покорно его захлопнул. Видимо, аргументы кончились.

Сдаваться я не собиралась. Не собиралась позволять этой мерзавке портить мне планы.

— Батюшка, спасибо вам за гостеприимство. Я очень ценю вашу заботу и внимание. — Я вышла из-за стола и подошла к мужу. — Время уже позднее, я бы лучше осталась здесь на ночь. А утром ты бы мог забрать меня. Что скажешь? — И шепотом, чтобы слышал только он, добавила: — Кто знает, вдруг надолго задержишься. Да и переживать за меня не придется, благополучно ли домой добралась.

Я видела, Андрей сомневался. Переводил взгляд с меня на Вяземского. Я хорошо понимала его сомнения. «Отец родной» в такую тряпку превратился, что смотреть больно и тошно. А уж доверить ему безопасность не то что жены, кота даже боязно.

Но, видимо, ему действительно срочно требовалось во дворец и времени отвозить меня уже не было.

— Благодарю за гостеприимство, князь. — Андрей коротко кивнул. — Софья сегодня останется у вас, а с утра я ее заберу.

— Вот и славно, — разулыбавшись, отозвался Вяземский. — А теперь поспешите! Его величеству вы сейчас нужнее.

— Я провожу. — Я вцепилась в руку мужа.

Сама не поняла, как так вышло. Опомнилась только в коридоре, но отстраняться не спешила. Едва поспевала за ним, пытаясь приноровиться к его широкому шагу. Андрей молчал и хмурился.

— Все будет хорошо, — зачем-то пообещала ему уже на пороге. — Со мной. А вот ты…

Я действительно беспокоилась, понимая, что вызов императора явно не пряниками пахнет.

— Снова чудовища? — спросила и затаила дыхание.

— Можно и так сказать, — усмехнулся князь. Оглянувшись на своих людей, коротко обронил: — Хаоситы. Подробностей и сам не знаю. Но ты ни о чем не беспокойся.

Легко сказать. Я же теперь не сомкну глаз!

— Я себя в обиду не дам. — Он мягко улыбнулся и провел по моей щеке пальцами, нежно лаская.

— Обещаешь?

— Обещаю. — Андрей привлек меня к себе и сказал, почти коснувшись губами: — Я вернусь за тобой.

А потом… поцеловал. Воспротивиться как-то не получилось, да и не хотелось, если честно. На губах все еще оставался вкус шоколада, и, наверное, от того поцелуй оказался невероятно сладким.

И немножечко, самую малость пьянящим.

Иначе с чего бы голова вдруг закружилась, а мысли затянуло какой-то хмельной дымкой.

— Иди в дом, — хрипло прошептал князь, с неохотой отстраняясь. — Ложись спать и не думай о плохом.

— Тише ты! — шикнул Чет.

Я промолчала и только крепче обняла свою ношу. Вот окажемся внутри, тогда выскажусь. А пока — соблюдаем осторожность и на цыпочках быстро-быстро к заветным дверям библиотеки.

Есть! Створки, которые в прошлый раз казались несдвигаемыми, сейчас поддались легко, словно меня уже ждали.

— Опа! А страж-то готовился! — воскликнул Виньецкий, как и я запнувшийся на пороге.

На письменном столе громоздились разной высоты книжные стопки.

— Ого, — выдохнула я. — Спасибо, конечно, большое, но за ночь я их даже просмотреть не успею.

Послышался отчетливый треск поленьев, как бывает, когда в камине разгорается пламя, но ни огня, ни даже искорки в темном каменном зеве я не увидела.

— Благодарю тебя, страж, что помог в прошлый раз, — продолжила я. — И мне жаль, что теперь не смогу воспользоваться твоей помощью и изучить все родовые книги.

Действительно жаль, я бы и в тайную комнату заглянула, находись она тут, а не в Вязьме.

— Замуж же вышла и магия моя — пока что тайна за семью печатями.

Вряд ли Софья, вернись она вдруг домой, стала бы скрывать такую плюшку. Это раньше она была завалящим товаром на рынке невест, а с целым набором магических талантов…

Огонь в камине все-таки вспыхнул, осветив стол и ближайшие к нему стеллажи. В библиотеке сразу стало уютнее, и я улыбнулась. Страж Вяземских продолжал демонстрировать свое гостеприимство и радость от новой встречи.

— Я пришла ритуал провести, — сказала невидимому духу. — Будь другом, проследи, чтобы никто о нем не узнал.

— Проследит, — заверил чертяка, способный общаться с ним, как и с другими стражами, ментально. — Готовься, Машка.

Готовься — это громко сказано. Вообще, повезло, что ритуал не требовал никакой вычурной атрибутики. Зеркало, старинное, в золотой оправе с вензелями, добыл хранитель. Он же и три свечи притарабанил. От меня же требовалась магия и… немного крови. А также много-много веры в то, что все непременно получится и я смогу установить связь с родным миром.

Страшно не было. Поначалу. А вот когда расставила свечи, которые Чет зажег ленивым щелчком своих когтей, почувствовала, как меня начинает потряхивать. Опустилась напротив зеркала, поймала свое отражение, скользнула взглядом по маячившим за спиной размытым очертаниям стеллажей, по постукивающему по полу хвостом аджану и заволновалась.

А вдруг не справлюсь? Вдруг веры не хватит или магия подведет? Выйдет из-под контроля, и тогда прощай княжеская библиотека!

— Передумала, что ль? — нетерпеливо вскинулся чертяка. — Страшно стало? Испугалась? Ну так задувай свои свечки, завтра брак с утра пораньше консуммируешь, а там глядишь к лету детки появятся, забудешь о прошлом…

Воистину яд может быть целебным. Не то чтобы я перестала волноваться, но благодаря ерничанью чертяки с мыслями удалось собраться. Подставила ему ладонь и храбро велела:

— Режь.

Ну как режь, когти у Чета были ого-го… И острые, как бритва!

На мгновение зажмурилась от боли, а после решительно нарисовала кровью на зеркальной глади символ: круг, а внутри три точки. Без понятия, что означает, но раз в книжке так было, значит, рисовать обязательно.

Так-с, что дальше?

Через кровь нужно было передать зеркалу свою силу и при этом как-то умудриться не разбить его вдребезги.

И снова накатило волнение. А если с первого раза не получится? Где второе брать? Вряд ли у Чета неисчерпаемые запасы зеркал!

— Соберись! — рыкнул чертяка. — Не отвлекайся и делай, что должна!

Точно! Посторонние мысли прочь!

Я сосредоточилась на поставленной задаче, сконцентрировалась на нужном результате и с облегчением ощутила, как магия тихим ручьем заструилась по руке, плавно перетекая в зеркало.

Оба дара сплелись тугой спиралью, заставляя знак на зеркале разгораться. С каждой секундой он сиял все ярче, а сила, огненная стихия, магия равновесия, проникали за призрачную завесу.

Туда, куда так долго рвалось мое сердце…

— Покажи, — хрипло попросила я. — Покажи, с чем связана. То, что дорого душе моей… Покажи…

Верила ли я, что все получится? Сложно сказать, но, когда поверхность зеркала подернулась рябью, я не почувствовала страха. Сердце забилось с утроенной силой. Я отказывалась допускать даже мысль, что могу быть похоронена…

И оказалась права.

Когда в зеркале проступили неясные очертания людей и окружающей обстановки, удивленно выдохнула. Краски становились ярче, контуры четче, и вскоре стало видно, что я, Маша Семенова, сижу за столом, накрытом белоснежной скатертью до пола. В фешенебельном, явно дорогом ресторане.

К слову, я, то есть та, что заняла мое место, выглядела так, словно сошла со страниц модного журнала. Ну прямо ожившая мамина мечта! Мама не уставала намекать, чтобы я чаще носила платья, чтобы больше внимания уделяла макияжу.

Нет, смотрелось все естественно, очень женственно и нежно, но… Но это была не я. Лицо мое, мое тело, а вот душа другая.

Это была не Маша.

Персиковое вечернее платье было ей к лицу, как и нитка жемчуга, двойным кольцом овившая шею. Стильно, изящно, элегантно.

— Так вот ты какая… — выдохнул над ухом чертяка, а я отмахнулась от него, жадно впитывая все, что показывало мне зеркало.

Вот мама сияет улыбкой и что-то нашептывает склонившейся к ней бабушке, а рядом с ними сидит…

Валентина Захаровна Шапочкина?

Напомажена, причесана, щурится довольной кошкой.

А вот и папа с дедушкой, тоже улыбаются.

Да что у них за праздник?!

Я ничего не понимала. Жаль, у этого «телевизора» не было звука. Смотреть — смотри, а реплики, получается, сама додумывай.

Я кусала губы, смахивая слезы, уже вовсю струившиеся по щекам. Хотелось к ним, в себя…

Я, то есть, вероятно, занявшая мое место княжна, вдруг замерла, глядя куда-то перед собой. Залилась румянцем, глазки в пол опустила и улыбнулась так, что даже мне жарко стало.

Господи, она что, влюбилась?!

И тут я увидела его, того, на кого был направлен робкий взгляд из-под ресниц. Да не одного, а явно с родителями. Увидела и узнала… Всех.

Кто б не узнал семью местных медицинских светил? Вадим Адольский — нейрохирург, Алена Адолськая — педиатр, и их единственный сын… Андрей, одаренный врач-кардиохирург. Я несколько раз по работе сталкивалась с ним, но мы никогда не общались.

Тогда какого черта он меня сейчас целует?! Голова резко закружилась. Попыталась вдохнуть, чувствуя, как грудь обжигает пламя обиды. Нет, не потому что Софья целуется с почти незнакомым мне мужчиной. Я сама в ее теле не раз целовалась, а значит, и возмущаться нечего. Но как же злило, что я сижу здесь сиднем и даже не могу понять, что там, черт побери, творится!

Магия забурлила, хлынула в зеркало, и я услышала испуганный крик Чета:

— Остановись! Машка! Остановись!!!

Куда там, сила продолжала вытекать из моего тела, исчезая где-то в зазеркалье, а у меня все уже плыло перед глазами.

— Дурная, ты что творишь?!

Хотела ответить, что просто хочу во всем разобраться, но не сумела. По телу прошелся разряд тока, а в следующую секунду я перестала его чувствовать.

Я открыла глаза и разревелась. Я снова была в библиотеке, в теле Софьи… Снова!

Осознание этого заставило зареветь пуще прежнего.

Меня не смущало, что лежу на полу, моя голова на коленях у Чета, и тот нашептывает мне что-то чуть слышно, пытаясь успокоить. Волосы гладит осторожно, а я плачу и не могу остановиться. Мне было горько, обидно, плохо! И злость… ее было так много, что дышать становилось сложно.

За что? За что и кто так со мной?! Почему именно меня выдернули из родного мира? Почему отдали мою жизнь той, которая даже ни разу не задумалась, что стало с хозяйкой подаренного ей тела?

Неблагодарная!

Впрочем, нет, Софья по пять раз на дню Многоликому молится, благодарит за дарованное счастье. И даже не помышляет о том, чтобы домой возвращаться. Наоборот, боится этого, как черт ладана.

Отлично устроились, ваше сиятельство. На всем готовеньком!

Ритуал этот, а может мое упрямство, дикое желание оказаться там, где семья, помогли не только родных увидеть, но и вернуться в свое тело. Ненадолго, кажется, всего на несколько минут, но и того времени хватило, чтобы во всем разобраться.

— Манечка, золотко, ну чего же ты? — сюсюкал со мной аджан, словно я вдруг превратилась в пятилетнего ребенка. — Напугала ты меня, бедовая твоя голова. Уже рассвет, а ты все никак в себя не приходишь…

— В себя? — прошипела я, пытаясь сесть, но тело казалось деревянным, словно я месяц где-нибудь в поле батрачила. — Разве я в себе?

Я здесь!

И тут до меня дошло. Рассвет… Прошло не несколько минут, как казалось, а несколько часов.

Интересный побочный эффект, а все ж одно: могла бы — повторила бы!

— Она украла мою жизнь, — прошептала я с горечью. — Украла… А теперь счастлива!

Жалеть княжну больше не хотелось. Умом понимала, что ее вины в случившемся нет — не она нас местами поменяла, но все равно было больно и горько. Девчонка зря времени не теряла, устроилась так, что с нее пылинки все сдувают: и мама, и жених, и его семья. Обрадовалась, что у нас Россия другая, что магии нет и что родители ее любят.

Мои! Меня!

Черт возьми, они любят меня!

Я снова расплакалась, спрятав лицо в руках. А как не плакать?

Как?!

Когда там — моя семья и самозванка! Изменения в моем поведении они благополучно списали на последствия от удара током, а также неудачного приземления на пол. Головой о плитку… Удивительно, как эту самую голову не разбила.

Все дружно решили, что чайник коротнуло, и никого не смутило, что чай я в тот вечер уже благополучно выпила. Не заметили, а может, посчитали, что захотела добавить и…

Впрочем, не суть важно.

Оказалось, что Валентина Захаровна, с которой разговаривала в тот момент, услышала грохот и забеспокоилась. Это она вызвонила мою начальницу, а та не отмахнулась, выслушала и, отыскав мой адрес, приехала лично.

Софья всего этого не помнила, ей уже потом рассказали. И как начальница долго стучала в дверь, и как из соседней квартиры вышел полусонный Андрей Адольский, недавно переехавший в наш дом. А дальше, прямо как в сказке, мужчина не только вник в ситуацию, но и помог с дверью. Прямо не кардиохирург, а домушник.

Он же первым кинулся в квартиру и нашел Софью. И в больницу тоже он ее вез…

Не удивительно, что после всего случившегося Софья на мужчину смотрела как на героя? Тем более что там было на что посмотреть. Она вообще молодец, быстро ко всему адаптировалась. Спрашивается, что ж в своем мире квашней была? Лишнего не рассказывала, про Российскую Империю не заикалась, косила под идиотку, которая ни черта не помнит. Шутка ли, током долбануло, головой приложилась… Амнезия, как есть!

А мои воспоминания, вернее, отдельные фрагменты, помогли стать Машей Семеновой и зажить припеваючи в новой семье и новом мире…

— Представляешь? — закончив делиться с аджаном счастливой историей Вяземской, воскликнула я. — Курсы она кулинарные проходит, чтобы Андрюшеньке готовить. Ошизеть просто!

— Ну, она же замуж собралась, — осторожно заметил чертяка. — Хочет любимого порадовать.

— А какого хрена она собралась замуж? Кто ее просил?!

Глупо, конечно, но эта ситуации меня жутко злила.

— С моей работы уволилась. Домохозяйкой заделаться решила.

— Вот вернешься в свое тело и все отменишь.

— Легко сказать отменишь… У нас время течет иначе. Там почти год прошел, а тут всего два месяца!

Я все же смогла подняться, хоть и не с первого раза.

— И свадьба у них через три недели. — Я сжала кулаки, отстраненно отметив, что магия по рукам больше не пляшет. И это при том, что эмоции зашкаливают. — Это я из одного замужества в другое прыгну?

Ну, круто!

Впрочем, у нас хоть развестись можно…

— Манечка, огонек души моей, — залебезил Виньецкий. — Ты давай успокаивайся, девочка. И так сильнейшее у тебя истощение. Магии в тебе сейчас едва тлеющие угольки… Как бы совсем не пропала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну и ладно. Пусть обратно ее забирают, а меня возвращают домой!

— Ты же знаешь, что никто тебя домой не вернет. Все сама должна, сама… А магия очень важна для ритуала. — Чет подошел ближе и сам меня обнял, уткнувшись своей пушистой мордой мне в живот. — Ты же сильная у меня, а я рядом. Справимся! А теперь пойдем. Светает. Скоро слуги примутся за работу, а ты не в своих покоях. Не нужны нам лишние вопросы.

Не знаю, что бы я делала без Чета. Наверное, так бы и сидела в библиотеке. Ревела белугой до тех пор, пока меня не обнаружил бы кто-нибудь из прислуги. Еще хуже — Татьяна. Та точно сунула бы свой длинный приживальский нос, куда не надо.

Довольная жизнью «тетка» была последней, кого бы мне сейчас хотелось видеть. От одной только счастливой улыбки, упорно не сходившей с ее лица, внутри рассыпались искры.

Впрочем, сейчас ничего не рассыпалось. Сейчас я едва ноги переставляла. С трудом доплелась до спальни и рухнула в кровать, даже не разуваясь.

Уже уплывая в сон, почувствовала, как Чет стянул с меня туфли. Накрыл одеялом, заботливо приговаривая:

— Ничего, Машуня, справимся. Еще поборемся и за свою жизнь, и за свободу… Обязательно поборемся…

Возможно, он еще что-то говорил, но я уже не слышала. Отключилась почти мгновенно, а проснулась от того, что кто-то осторожно трогал меня за плечо.

— Ваше сиятельство, не извольте гневаться, — робко пропела молоденькая девушка, чем-то напомнившая мне Беляну, — но барыня велела узнать, желаете ли вы завтракать с ней и князем.

А, ну раз барыня велела…

Видеть Татьяну по-прежнему не хотелось. Особенно сейчас, когда я чувствовала себя как желе в креманке. Вроде и шевелюсь, а сдвинуться не получается. Сон силы не вернул и настроения не улучшил. Вот только с моей стороны будет невежливо игнорить «папу», приютившего дочку на ночь.

— Передай барыне, — на этом слове я мысленно выругалась, — что буду завтракать с отцом.

В идеале — без нее.

— Мигом передам! — Девушка быстро поклонилась и метнулась к выходу.

Я же сползла с постели, мрачно огляделась в поисках Чета. Позвала один раз, другой, но тот, как назло, снова куда-то провалился. И ведь знает же, как мне сейчас паршиво, а все равно смылся! Ладно, в доме Воронцовых. Там он Андрея остерегается. А здесь что? Вяземского он никогда не боялся и особо не шифровался.

Исчезновения уже стали входить у хранителя в привычку. Скверную. Прямо-таки отвратительную.

Продолжая пребывать во взрывоопасном режиме, кое-как привела себя в порядок. К сожалению, никаким умываниям оказалось не под силу смыть припухлости под глазами. Даже идиоту было ясно: княгиня Воронцова полночи занималась слезопусканьем.

Но…

Но Вяземский этого не заметил! Когда вошла в столовую, он лишь на мгновение повернул голову в мою сторону. Скользнул по мне отрешенным взглядом, тускло улыбнулся:

— А, Софьюшка! Отлично выглядишь, доченька…

Не догадывайся я, что с князем творится какая-то чертовщина, решила бы, что он издевается. Потому что я сейчас выглядела как угодно, но только не отлично.

Превозмогая слабость, подошла к «отцу», коснулась его плеча и встревоженно прошептала:

— С вами все в порядке? Вы же можете мне рассказать, батюшка.

Он сжал мою руку, как будто в порыве благодарности, а потом снова уткнулся взглядом в газету с таким видом, словно меня в этой комнате не было.

На сердце кошки скребли, если честно. Князь выглядел так, что мне хотелось не то разрыдаться, не то придушить мерзавку Татьяну. Жаль, на последнее сейчас сил не хватит, а слез, казалось, во мне уже не осталось.

— А, Софьюшка, ты уже проснулась! — раздался от двери звонкий певучий голос.

В тот самый момент Вяземский словно ожил. Просиял улыбкой и, повернув к Татьяне голову, с теплотой в голосе проговорил:

— Танечка, душа моя, иди ко мне скорее. Я уже успел соскучиться.

От патоки в голосе князя на языке появилась приторная сладость.

— А уж как я соскучилась, князюшка! — прочирикала мерзавка, продолжая медово улыбаться.

Приблизившись к, прости Господи, жениху, отодвинула меня легким поворотом бедра.

— Скажу тебе честно, Софьюшка, уж замуж мне невтерпеж, — шутливо заявила Татьяна, подобно змее обнимая приторможенного князя. Того и гляди укусит или задушит. — Чтобы и ночью мы с твоим батюшкой больше не разлучались.

В тот момент меня такая злость взяла, что даже почувствовала, как внутри начинает пробуждаться сила. Нет, бушующим пламенем там и не пахло, но даже того, что ощутила, хватило с лихвой, чтобы вернулись силы.

Хотя бы частично.

— Главное, чтобы император благословил батюшку на это доброе дело, — ответила в тон Татьяне, а потом обратилась к князю: — Папенька, вы уже испросили благословения у его величества?

Ядовитый дротик достиг своей цели. Тетку перекосило, причем капитально. Жаль, она быстро справилась с эмоциями, но было видно, настроение я ей подпортила.

— На торжестве, доченька, собираюсь испросить, — мягко проговорил князь.

Он еще что-то собирался сказать, но тут в дверях появился слуга, объявивший о приезде Андрея. Сказать, что я ему обрадовалась, — это ничего не сказать. Присутствие Татьяны меня буквально душило, а появление Воронцова стало отличным поводом, чтобы смыться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Судя по усталому выражению лица мужа, он тоже не желал задерживаться. Поздоровался с князем, сдержанно кивнул Татьяне, улыбнулся мне. Правда, несколько обеспокоенно. Уж от него-то не укрылось мое состояние.

— Даже не останетесь на завтрак? — с наигранным разочарованием спросила «тетя».

— Увы, мы бы с радостью, да только… — Андрей замялся, явно подыскивая предлог, чтобы скорее отсюда убраться.

— Портнихи, — пришла я ему на помощь. — В десять должны прибыть швеи ее высочества. Поэтому нам не стоит задерживаться.

— Тогда точно не стоит, — с улыбкой согласилась Татьяна.

Не знаю, что в тот момент на меня нашло, но я склонилась к князю и коснулась губами его колючей щеки.

— Берегите себя, батюшка, — сказала так тихо, чтобы услышал только он.

— И ты себя, милая. И ты себя… — Теплота во взгляде Вяземского, настоящая, неподдельная, тут же растворилась за мутной пеленой безразличия.

Мысленно убив Татьяну, повесив, четвертовав и вздернув на дыбе, попрощалась с ней и последовала за мужем. Из дома выходили молча и по ступеням крыльца спускались, храня молчание. Уже возле кареты Андрей остановился и, повернувшись ко мне, прижался к моему лбу губами.

— Я тоже обеспокоен, Софья, — тихий шепот мужа скользнул по губам. — Тоже вижу, что с твоим отцом что-то происходит.

Андрей решил, что я плакала из-за Вяземского, а я не стала его в этом разубеждать. Забравшись в экипаж, устроилась на мягком сиденье и посмотрела на мужа.

— Что это может быть? Приворот? Какие-то чары? Наверняка дело рук Татьяны!

— Сегодня же встречусь с другом отца, опишу ему состояние тестя. Хотя по-хорошему, надо бы, чтобы он лично его осмотрел. Аркадий Игнатьевич собаку на зельях съел и сразу поймет, есть ли на его сиятельстве приворот.

Экипаж выехал за ворота и медленно покатил по сонной улочке, оставляя позади некогда уютный, а теперь вычурный и безвкусный дом князя.

— А зачем тебя вызывали в Пламенный? И… Ой!

— Что-то случилось? — с беспокойством спросил Андрей.

— Эмм… я шаль забыла.

На самом деле я забыла, дура такая, книгу с описанием ритуала. Ни разу утром про нее не вспомнила, и Чета не было рядом, чтобы напомнил. Если ее обнаружит «тетка»…

Надеюсь, аджан хотя бы о зеркале удосужился позаботиться.

— Хорошо, что далеко не отъехали, — улыбнулся супруг.

Велел кучеру разворачиваться и, карета, сделав круг, покатила обратно.

Я напряженно кивнула, пытаясь вспомнить, оставила ли книгу в библиотеке или у себя в комнате. Совсем голова дырявая после этой ночи. Совсем…

— Стой! — голос мужа, резкий и властный, заставил вздрогнуть.

Карета резко остановилась на повороте в паре десятков метров от дома князя. Стражники, что верхом следовали за нами, тоже притормозили. Я проследила за взглядом Андрея и увидела, что он коршуном смотрит на выскользнувшую за ворота Татьяну. Это несомненно была она. Светлое платье в рыжую клетку, на плечах ажурная шаль, волосы сколоты драгоценным гребнем, наверняка стоящим баснословных денег. Воровато озираясь, «тетка» подошла к наемной двуколке и быстро в нее забралась. Что-то бросила извозчику, должно быть, назвала адрес, и повозка быстро покатила по мощеной дороге в противоположную нам сторону.

Переглянувшись с мужем, мы одновременно выпалили:

— Давай за ней!

— Надо проследить!

А потом улыбнулись, и, Андрей, подавшись к окошку, через которое разговаривал с кучером, велел:

— Езжай за вон той двуколкой. Но осторожно. Держись на расстоянии.

— Будет сделано, барин! — кивнул кучер, и мы отправились шпионить.

Чтобы Татьяна нас не заметила, пришлось отправить стражников домой. С вооруженным до зубов сопровождением особо не напреследуешься, а вот вдвоем — сколько угодно.

Двуколка петляла по улочкам Московии как пьяный заяц: поворачивала то влево, то вправо, громыхая колесами по истертой временем брусчатке.

К счастью, Татьяна ни разу не обернулась, да и мы ехали на достаточном расстоянии, чтобы не привлекать внимание. Мне уже, честно говоря, стало дурно от бесконечной тряски, в глазах снова темнело от слабости, но я стойко терпела, напоминая себе о том, что мерзавку надо вывести на чистую воду, пока она не свела Вяземского в могилу.

Пусть он мне и не родной отец, но мужик неплохой. И уж точно не заслужил жизни (возможно, короткой) с этой дрянью.

— А если она к какому-нибудь куаферу едет или портнихе? — нервно пробормотала я, выглядывая из окошка кареты.

Тогда мы, получается, просто теряем понапрасну время.

Андрей иронично усмехнулся:

— Она ведь теперь у нас барыня. А барыни по куаферам не разъезжают. Те сами к ним являются.

И то правда.

Наконец двуколка остановилась возле старого дома, щерившегося на прохожих темными провалами окон. Черепица тоже нуждалась в починке. Проплешины на рыжем полотне крыши, как и трещины на фасаде откровенно намекали, что этот дом или заброшен, или в нем живут люди, которым более приличное жилье просто не по карману.

На этой улице все дома выглядели примерно одинаково.

— Что она здесь забыла? — Я нахмурилась, жадно следя за каждым движением «тетки».

Вот она выбралась из двуколки, расплатилась с извозчиком, но вместо того, чтобы войти в дом, перешла на другую сторону узкой улочки и вошла в сомнительного вида заведение с покосившейся вывеской «Царская услада».

Не уверена, что царю пришло бы в голову искать здесь источник наслаждения. Да и любому светскому человеку тоже. Уже не говоря о представительнице прекрасного пола.

Хотя Татьяну скорее можно отнести к змеиной породе.

— Оставайся здесь! — выждав несколько секунд, велел Андрей и выбрался из экипажа.

— Еще чего! — возмутилась я.

Рванула из кареты, чтобы, не дай Многоликий, не отстать и не пропустить все самое интересное.

— Софья! — обернувшись, попробовал шикнуть на меня супруг.

— С тобой я в большей безопасности, чем с ним, — указала на кучера, и Андрей сдался.

Только приказал, прежде чем скрыться в «Царских наслаждениях»:

— От меня ни на шаг!

— Куда ты, туда и я, — серьезно кивнула я и нырнула следом за мужем в мир головокружительных ароматов.

А ведь я не завтракала. И, наверное, к счастью. Запах прокисшего пива, перегара, потных тел и дешевых папирос вызвал желание повернуть обратно и пообщаться с кучером, но я сдержалась. Выдернула из ридикюля платок и, прикрывая им нос, последовала за мужем по скрипучим ступеням в подвальное помещение. Почти наощупь. Свечей здесь было раз, два и обчелся, да и те, что плавились на столах и в кованых светильниках на стенах, представляли собой лишь жалкие огарки.

Многие уже успели погаснуть.

Несмотря на ранний час, желающих выпить было немало. На нас, как ни странно, почти не обращали внимания. Пьянчуги были слишком заняты содержимым своих кружек. Только один попытался цапнуть меня за интересное место, явно перепутав с подавальщицей, но Андрей сделал какой-то пас рукой, и сластолюбец уронил голову в тарелку.

Хотела спросить, что Воронцов с ним сделал, но тут впереди мелькнуло нарядное платье Татьяны. Нам повезло. «Тетка» заняла стол в той части зала, где от свечей еще был толк. Мы же устроились в темном углу и замерли, ожидая, что будет дальше.

Если она подружку пригласила на бранч, то место выбрала очень и очень странное.

От приблизившейся служанки Татьяна раздраженно отмахнулась. Что-то сказала той и снова замерла, прямая и напряженная, словно метлу проглотила. В руках она сжимала атласную, украшенную искусной вышивкой сумочку, будто та была самым ценным ее имуществом.

— Кого же ты ждешь… — пробормотал Андрей, не сводя с интриганки взгляда.

— Надеюсь, скоро узнаем, — прошептала я и невольно вздрогнула, когда к Татьяне подсел невзрачного вида мужчина.

Даже в полумраке его лицо показалось мне знакомым, словно я уже когда-то его встречала. А Андрей вдруг встал в стойку. Выпрямился и впился в лысоватого типа взглядом.

— Ты его знаешь?

— Имя его мне незнакомо, но он был на нашей свадьбе. И пару раз попадался мне на глаза в Пламенном.

Жаль, нам не было слышно, о чем они говорили. Зато хотя бы смогли увидеть, как Татьяна, ослабив золотистую тесьму сумочки, достала из нее карманные часы. Мужские.

Я совершенно точно видела их у Вяземского.

— Что за…

Я осеклась, заметив, как незнакомец, забрав часы, положил на стол бархатный футляр вроде тех, в которых дарят украшения: сережки или кольца. Татьяна сцапала его в одного мгновение, быстро сунула себе в сумочку и, даже не утруждаясь прощаниями, подскочила и направилась к выходу из забегаловки.

Мы остались. Дождались, когда исчезнет тип, прикарманивший часы князя, и только потом вышли на улицу. Несмотря на полуденную жару, столичный воздух показался мне свежее морского бриза. Вдохнула полной грудью и покачнулась, снова испытав приступ слабости. Андрей осторожно подхватил меня под руку и повел к экипажу.

— Ничего не понимаю, — тихо обронила я, когда карета сдвинулась с места и покатила по направлению к центру, подальше от мрачных, угрюмых зданий и сомнительных забегаловок. — Что это был за обмен аксессуарами?

— Надо выяснить, что передали Татьяне. Тогда станет ясно.

— Может, стоило прижать этого плешивого?

Андрей улыбнулся, его явно позабавило мое сравнение, и сказал:

— Как и собирался, поговорю с Аркадием Игнатьевичем, а потом мы вместе наведаемся к твоему отцу, якобы за твоей шалью.

— Я с тобой!

— Никаких со мной, — отрезал муж, и в его голосе послышались те самые нотки, которые давали понять, что на этот раз переубедить его не получится. — Ты едва на ногах держишься. К тестю я и сам в состоянии съездить.

— Но…

— Софья, — мягко и вместе с тем непреклонно проговорил Воронцов, — обещаю, ты узнаешь обо всем, о чем узнаю я. И чтобы не терять время, к князю мы отправимся сегодня же.