Свет надежды

9

Ей показалось, что она очень долго смотрела в глаза Ивену, прежде чем он наконец ответил.

— Ты мне веришь?

Она тоже ответила не сразу.

— Вообще-то верю. Хотя сама не знаю почему.

Он слегка улыбнулся.

— Какой комплимент!

— Я имела в виду…

Ивен отмахнулся.

— Ладно-ладно, все в порядке.

Его лицо снова стало серьезным. Голубые глаза казались серебристыми в свете луны, но взгляд его не стал от этого менее завораживающим.

— Вот что я тебе скажу, Крис. У меня не так уж много принципов, но своих обещаний я не нарушаю никогда. И я обещаю тебе: ничто из того, что ты мне расскажешь, не пойдет в сценарий без твоего согласия. Ничто.

— Но Марла сказала… — Крис встряхнула головой.

— Что сказала Марла?

— Что она знает кое-что из моей… из моих секретов. То есть намекнула, что знает. Я потому и согласилась приехать. Я не хочу, чтобы мое имя и моя история появились в газетах, в колонке сплетен.

— А почему ты не наняла адвоката?

— Я хотела, чтобы все это осталось в тайне. На суде это все вышло бы наружу. А я так надеялась, что это прошло и забыто!

— А Марла пошла напролом.

— Ты предупреждал меня.

— Предупреждал.

Ивен взял с земли горсть иголок и задумчиво пропустил их сквозь пальцы. Потом снова заглянул в глаза Крис.

— Все образуется, я обещаю. Расскажи, Крис. Пожалуйста.

Она вздохнула.

— Да, наверно, придется.

— Ты не замерзла? Может быть, вернемся домой?

— Нет, не замерзла, — ответила она, плотнее закутавшись в халат. — Тут хорошо.

— Я знал, что тебе здесь понравится.

Он притянул ее к себе на колени. Крис прислонилась к его груди. Пора рассказать все как есть. Они оба знали это.

— Давай, Крис, — сказал Ивен.

И она начала рассказывать, глядя в ночное небо. Она рассказывала о том, как ее переселяли из одного воспитательного дома в другой, как она пыталась запомнить имена своих новых товарищей и воспитателей, пока не поняла, что это невозможно. Как она в тринадцать лет оказалась на улице, в банде подростков; как в пятнадцать ее посадили за кражу. Через несколько месяцев ее выпустили, и в тот же день, на остановке междугородного автобуса, к ней подошли.

— Парень, примерно мой ровесник, с бритой головой. Он мне описал всю мою жизнь, рассказал, как мне плохо, как мне хочется найти семью. И сказал, что знает место, где мне могут помочь, где я буду в безопасности, где меня будут любить и заботиться обо мне. Это звучало слишком хорошо, чтобы поверить этому, но мне так хотелось ему поверить! Я поехала с ним в Аризону, на ранчо Варгас, недалеко от Седоны. Там жила секта. «Семья Челсеа».

— «Семья Челсеа»? — повторил Ивен. — Я что-то слышал про эту секту. В газетах, кажется, об этом много писали.

— Тогда ты, наверно, знаешь, что их руководитель, Эдвард Челсеа, был по-своему замечательный человек. Блестящий, исполненный какого-то волшебного обаяния.

Крис говорила и вспоминала, как Эдвард, сверкая глазами, жестикулируя руками и декламируя какие-то бредовые стихи, вгонял их в состояние транса. Она содрогнулась.

— Поначалу-то он наверняка был нормальным человеком, но к тому времени, как я с ним встретилась, он уже несколько лет накачивался сильными наркотиками, и у него явно было не все в порядке с мозгами. Но я тогда этого не понимала. Мне было шестнадцать лет. Я отчаянно влюбилась в него — то есть думала, что влюбилась. Он был для меня всем: отцом, братом, любовником…

Она стиснула колени Ивена.

— Я так стосковалась по любви! Я бросилась бы к любому, кто меня позовет.

— Ну да. Вот таких-то ребятишек они и ловят на крючок.

Он сказал это безразличным тоном, но Крис почувствовала, что ему все это далеко не безразлично. Ивен держал ее за плечи и теперь стиснул пальцы, как бы подбадривая ее. Он испытывал гнев к людям, которые много лет назад воспользовались ее юностью и неопытностью.

— Я обрила голову и стала изучать Писание — конечно, в обработке Эдварда. А потом прошла сложную церемонию посвящения в члены семьи и стала одной из его «священных жен». Нас таких было десять — настоящий гарем. Но я так гордилась, что он избрал меня! Я чувствовала себя действительно избранной. Наконец-то я кому-то понадобилась! Я провела там больше года — может, даже два года, не помню точно. И месяца за два до того, как мне должно было исполниться восемнадцать лет, я обнаружила, что беременна.

Она помолчала.

— Это был Брайан.

— Понятно.

— Я начала понимать, что сделала ошибку, но не знала, как из этого выпутаться. У меня не было родных и друзей, мне не к кому было обратиться. Я попыталась уйти, но меня притащили назад: сказали, что мой ребенок — один из избранных, и что я должна остаться, родить его, выкормить и приготовить. К чему приготовить — я не знала, но я видела и слышала много всего… страшного.

Она умолкла и прикрыла глаза. Перед глазами у нее снова всплыли отвратительные, ужасные картины, которые она много лет не позволяла себе вспоминать.

Ивен, должно быть, почувствовал, как она напряглась.

— Крис, с тобой все в порядке?

Она взяла его за руки, и пальцы их сплелись.

— Да, все в порядке, — ответила она. — Я об этом тебе как-нибудь потом расскажу отдельно. Ну вот, а тогда я испугалась до смерти. Я поняла, что надо немедленно что-нибудь сделать, иначе мне придется плохо.

Я снова попыталась бежать. На этот раз меня заперли в комнате. Где-то через месяц у меня поехала крыша. Меня кормили, но все, что у меня было, это кровать, священные книги и крохотная каморка, по которой я без конца шагала взад-вперед. Я думала, что не переживу этого. Я думала, что сойду с ума.

— Господи, Крис!

— Да, это было тяжело, — кивнула она. — Но тут вмешалась судьба. Соседи давно заметили, что в доме, где мы обитали, не все ладно, и создали что-то вроде следственной комиссии. Кто-то из людей Эдварда вздумал отстреливаться, и внезапно со всех сторон послышались выстрелы. Я услышала крики, плач… — Крис содрогнулась, но Ивен легонько сжал ее плечо, и она продолжала: — В окно влетела пуля. Она просвистела в нескольких дюймах от меня. Мне удалось открыть окно, и я бросилась бежать куда глаза глядят. Я оказалась на шоссе, среди ночи, без вещей, без всего. Ни денег, ни одежды — одна юбчонка да маечка, и все. Правда, тогда было лето, так что я не замерзла. Я была на четвертом месяце.

— Слава Богу, что все-таки выбралась.

— Да, я знаю. Мне тогда невероятно повезло. Я остановила попутную машину. В ней ехала девушка. Она была моя ровесница. Ее звали Тори. Она училась в университете в Боулдере. Тогда было лето — да, я ведь уже говорила. Тори только что вернулась из поездки — она работала в заповеднике, — а теперь ехала домой, в Денвер. Она предложила взять меня с собой, и я согласилась. Мне нужно было уехать из Аризоны — все равно куда, лишь бы подальше. Она спросила, как меня зовут, и я сказала, что Кристина Дэй. Это, конечно, было не настоящее мое имя.

— А как твое настоящее имя?

— То есть то, которое мне прилепили в воспитательном доме? — Крис сама удивилась, как это задевает ее, даже теперь, через столько лет. — Джейн Смит. Бездна фантазии, не правда ли? Обыкновенная Джейн Смит, как говорили ребята. А я придумала себе имя Кристина Дэй — оно казалось мне очень элегантным и в то же время выразительным. Так что, когда Тори спросила, как меня зовут, я сразу ответила: «Кристина Дэй».

А потом, я хотела замести следы. Я ужасно боялась, что меня найдут: полиция, сектанты — все равно кто. Я хотела спрятаться. Тори была очень добра ко мне, хотя я тогда была страшная, как привидение. Тощая, как вешалка, с налысо обритой головой.

Ивен поцеловал ее в макушку.

— Ты все равно была красивая.

— Нет, я была похожа на чучело. Можешь мне поверить. Ну вот, мы ехали с Тори, говорили о школе, о занятиях, обо всем таком — короче, о нормальной жизни, — и я малость пришла в себя. Читать я всегда любила. По-моему, в детстве я только и спасалась, что книгами да фильмами. И у меня появилась цель. Рожу ребенка, отдам его на воспитание, а сама получу образование. Тори одолжила мне сто долларов — я ей их вернула, кстати сказать, — и я нашла себе в Денвере работу официантки и комнату.

Она подняла глаза к небу. Зажглись первые звезды. Было тихо, вокруг слышались лишь ночные звуки: шорох листьев, стрекотание сверчков, писк мыши в кустарнике. Крис вдохнула полной грудью свежий воздух и продолжала:

— Но когда я родила Брайана, я поняла, что не смогу с ним расстаться. Просто не смогу, и все. Я знала, что если оставлю его у себя, то мне будет куда труднее, но я решилась. Мне помогала соседка, пожилая леди, и я продолжала работать. Я прошла тест и поступила в колледж, чтобы получить диплом. Я так уставала, Ивен, просто страшно вспомнить. Брайану было полтора года, когда я начала учиться в Боулдере. И как раз тогда я познакомилась в кафе с Джоном.

Она умолкла и прикрыла глаза, наконец позволив себе немного расслабиться и привалиться к крепкой груди Ивена. Она не знала, много ли сил у нее осталось.

— Ну, остальное не столь драматично.

— Расскажи мне о Джоне, — попросил Ивен.

И снова Крис почувствовала, что им движет отнюдь не пустое любопытство. И все же ей было трудно решиться. Она хотела рассказать ему все, но тогда придется расстаться с мифом, который она лелеяла все эти годы.

— Я никогда не любила своего мужа, — тихо сказала она. — Мне иногда самой было стыдно, но это правда. Он был очень хорошим человеком. Добрым и заботливым. Я рассказала ему часть правды — но не все, далеко не все. Он знал, что я попала в беду, когда была совсем девчонкой, и что я не была замужем за отцом Брайана, но про Эдварда Челсеа я ему ничего не говорила. Джон предложил жениться на мне и усыновить Брайана, и я согласилась. Я ни разу не пожалела об этом, но временами мне становилось страшно.

— Отчего?

Она ссутулилась: вспомнилось, как иногда в голосе Джона появлялась резкость, как он поглядывал на нее, будто пытался разгадать неразрешимую загадку. Как он был недоволен их физической близостью, как она чувствовала себя виноватой оттого, что не могла дать Джону то, в чем он нуждался, хотя старалась изо всех сил.

— Когда мы встретились, я была совсем юной и очень запуганной. Я так старалась быть ему хорошей женой… — Крис говорила, тщательно подбирая слова. — Но во мне все время жило какое-то беспокойство. Я человек энергичный, а Джон был тихий и немного несчастный, насколько я могу судить. Он никак не мог понять, почему это я вечно недовольна тем, что есть, почему я все время мечтаю о чем-то несбыточном…

— Ты жизнелюбивая по натуре. Я заметил это сразу, как только познакомился с тобой.

— В самом деле? Может быть… — Она вздохнула, покачала головой. — Джону было трудно со мной, я знаю. Но я была довольна, честное слово! По сравнению с тем, что я пережила, это была прямо райская жизнь! А мой свекор — Джозеф Макконнел — был одним из самых приветливых, добрых людей, кого я встречала. Я впервые почувствовала себя дома. У моего сына был отец. И дед тоже. Я была частью семьи. По-моему, только сирота может понять, как это важно — жить в семье. Я закончила колледж, сдала экзамен на право преподавания, родила Лизу…

— А дети знают, что они сводные?

— Знают. Все думают, что я в юности поспешно выскочила замуж, а потом развелась. Джон говорил, его родные никогда не примут меня, если узнают, что я родила вне брака. Прежде чем представить меня им, он долго рассказывал, какие они консервативные, какой консервативный народ населяет их городок, так что я послушалась его. Я очень хотела войти в его семью, понимаешь?

— Ну конечно!

— Поэтому мы до сих пор живем с Дорой. Теперь, когда и Джозеф, и Джон умерли, у моих детей никого нет, кроме меня и ее. Поэтому вся наша налаженная жизнь рухнет, если станет известно, кто настоящий отец Брайана.

Она выгнулась, чтобы заглянуть ему в лицо. У нее совсем не осталось сил, но с этим надо было разобраться.

— Теперь ты понимаешь, почему я храню свое прошлое в тайне? Представляешь, что будет, если добрые граждане Лоумана прознают обо всем этом? — Она рассмеялась, потому что чувствовала, что иначе сейчас расплачется. — Не думаю, что они будут довольны, узнав, что среди них под вымышленным именем живет бывшая малолетняя преступница и бывшая сектантка, которая к тому же учит их детей! Она сглотнула. — Да, Ивен, моя жизнь была сплошным кошмаром до тех пор, пока я не встретила Джона. Я солгала ему, потом мы вместе лгали его родителям. Сплошной клубок лжи. Вранье нагромождено на вранье, и все это сооружение зыбко словно карточный домик. Об этом действительно стоит снять кино.

Ивен тихо присвистнул.

— Да, фильм вышел бы классный! Конечно, с точки зрения сценариста. Замечательная история, очень трогательная, и в центре ее — невероятно отважная женщина.

— Но это моя история! — резко ответила Крис. — Это частное дело и никого не касается, кроме меня самой. Если это выйдет наружу… — Она провела ладонью по лицу и снова уронила руку на колени. — На себя-то мне плевать, — добавила она тихо. — В самом деле, Ивен. Но это может повредить моим детям. А этого допустить нельзя.

— Да, — закивал Ивен, — да, конечно.

Она прикусила нижнюю губу.

— Что же мне делать?

— Ничего.

— Как ничего?

— Ничего. Не беспокойся.

— А как же Марла?

Он взял ее руку и принялся гладить ее ладонь.

— У Марлы, знаешь ли, тоже есть кое-какие тайны. И я тоже умею играть по ее правилам. Здесь без этого не проживешь. Так что все будет в порядке. Можешь на меня положиться.

Она долго всматривалась в его лицо. Ей хотелось поверить ему, но она не решалась. Впрочем, выбора у нее не было. Ей придется положиться на него, потому что иначе…

Приняв решение, Крис невольно обмякла: она чувствовала себя как тряпичная кукла, из которой вытрясли вату.

— Ох, как я устала. И есть хочется. Ты ведь так и не покормил меня ужином.

Ивен встал, помог подняться ей.

— Пошли домой.

— Как скажешь.

— Люблю послушных женщин!

— Размечтался. Это я сейчас послушная, оттого что устала, проголодалась, и вообще мне кажется, что за один сегодняшний день я прожила целую жизнь.

— Тогда мне придется устраивать для тебя такие дни почаще.

— То есть?

— Потому что теперь я твой повелитель! — провозгласил он, подхватил ее на руки и направился к дому.

В холодильнике нашлись макароны, кетчуп и чесночный хлеб. Ивен сунул все это в микроволновку, разогрел и выставил на стол. Крис накинулась на еду так, словно три дня не ела. Ивен и сам проголодался, и все же не столько ел, сколько смотрел на нее и думал о том, что она ему рассказала. Ее история действительно растрогала его — не столько сами события, сколько то, что Крис каждый раз находила выход из любой ситуации, и то, сколько жертв принесла она ради того, чтобы выжить и найти в этой жизни тихую гавань. Он снова и снова обдумывал все это, и писатель в нем уже планировал сцены и сочинял диалоги.

Они убрали со стола и улеглись в постель. Крис повернулась на бок и улыбнулась ему.

— Мне так хорошо! А тебе?

— А мне тяжело оттого, что наелся на ночь, — проворчал Ивен.

— А вот у меня такое ощущение, словно я похудела сразу на сотню фунтов. Это оттого, что я избавилась от напряжения и от всех этих тайн. Представляешь, годами хранить тайну? По-моему, тебе стоит переквалифицироваться в психотерапевты. Я уже второй раз плачусь тебе в жилетку.

— Да, я заметил.

Она протянула руку и погладила его по щеке.

— Да, я знаю, я слишком много болтаю.

— Нет.

— Самое удивительное, я до сих пор не понимаю, почему я так доверяю тебе. Ты, случайно, не знаешь?

Ивен покачал головой. Ему хотелось, чтобы Крис еще раз коснулась его.

— Понятия не имею.

— Что, твои знакомые всегда раскрывают тебе свою душу?

— Мои знакомства обычно не заходят так далеко. — Он накрыл ее ладонь своей и наклонил голову, чтобы поцеловать ей руку, а потом снова прижал ее к своей щеке. — Я вообще-то никого к себе не подпускаю.

— Ну да, я так и думала.

— А теперь мне хочется подобраться к тебе поближе.

— Как, опять?

— Боюсь, что да.

— Ну так что же тебе мешает? — сказала с полуулыбкой-полувздохом.

— Да ничего!

Чудный, полный любви и нежности сон был прерван резким, настойчивым телефонным звонком. Крис пробормотала что-то протестующее, потом села в постели и с тревогой уставилась на Ивена. Ивен снял трубку.

— Марла? — хрипло сказал он, протирая глаза. — Какого черта? Сколько времени? А? — Он нахмурился, слушая голос в трубке. — Да, она здесь.

— Что, с детьми что-нибудь? — всполошилась Крис. — Надо было вчера позвонить в отель и спросить…

Ивен зажал трубку ладонью:

— Нет-нет, с ними все в порядке, — потом снова обратился к Марле, плохо скрывая раздражение: — Да, мы работали над сценарием. Не мели ерунды! Да, набросок будет готов к субботе. Нет, только первоначальный… — Он снова нахмурился. — Не уверен.

Он сунул трубку под одеяло и обернулся к Крис.

— Она спрашивает, где ты будешь жить, у меня или в гостинице. Я могу ей сказать, что это не ее дело…

Крис покачала головой.

— Нет, это нехорошо… В конце концов, это ведь она оплачивает мою поездку.

— Ну так что ей ответить?

Она вгляделась в лицо Ивена, стараясь понять, чего хочет от нее он сам, но выражение его лица было непроницаемым. Сейчас это был совсем другой человек, чем вчера вечером: почти чужой и весьма раздражительный. Крис вдруг смутилась оттого, что сидит в его постели совершенно голая, и поспешно натянула на себя простыню.

— Решай сам, — пожала она плечами.

Что за ужасное пробуждение! Она-то надеялась понежиться в постели, наслаждаясь воспоминаниями, прижаться поближе к Ивену, а вместо этого — мрачный Ивен, у которого такой вид, словно он готов пожалеть обо всем, что было вчера. Неужто он и впрямь жалеет об этом? Господи, неужели она совершила такую ужасную ошибку?

Ивен внимательно посмотрел на нее, потом взял трубку.

— Пока она будет здесь. Если она тебе понадобится, можешь позвонить в отель: Крис заедет туда или позвонит… Сейчас спрошу.

Он опять зажал трубку.

— Она хочет поговорить с тобой.

Крис замотала головой.

— Скажи ей, что я в ванной!

Ивен улыбнулся и сказал в трубку:

— Она не может подойти… Ну да, я же говорю… — Он поморщился. — Ладно, хватит! Да… О'кей. Да, конечно. Пока.

Он повесил трубку и покачал головой.

— Эта женщина обладает чуткостью атомной бомбы. Она передает тебе дружеский привет. И просит передать, что у нее будет «небольшая вечеринка» — понимай, огромное сборище — в субботу вечером. В твою честь.

— О Господи!

— Если хочешь, можешь ей позвонить и сказать, что вечеринки не будет.

Крис подумала.

— А стоит? Я даже не знаю. С Марлой надо быть осторожнее. Но я не хочу, чтобы обо мне все знали.

— Поздновато беспокоиться, — сухо заметил Ивен. — О тебе кино снимают, так что привыкай.

— Да, пожалуй, ты прав… А что это будет за прием? Я имею в виду, кто там будет?

Ивен пожал плечами.

— Да все, кто обычно ходит на такие тусовки. Актеры, сценаристы и прочая пестрая публика…

Ивен произнес это небрежным тоном, но Крис сразу загорелась.

— Слушай, но это же здорово! Это тебе все надоело, ты к этому привык, а я-то нет!

На лице Ивена было все то же замкнутое выражение. Он пожал плечами.

— Как хочешь.

Отчего он так переменился? Крис стало ужасно неуютно. Она даже обиделась и рассердилась. И растерялась. Он говорил, что она может довериться ему. А сегодня Крис была готова обозвать себя провинциальной дурой: почему она поверила ему?

— Ивен, я…

— Знаешь, надо кое-что доделать в сценарии, — коротко сообщил он. — Можно сделать это в офисе Марлы, здесь — где хочешь. Тебе нужно в отель?

— Вообще-то у меня все вещи там…

Он кивнул и вскочил с постели.

— Ну да, конечно! Ты хочешь есть? — спросил он, сдернув с крючка у постели короткий халат. — Поди прими душ, а я пока пожарю яичницу.

— Ивен…

— С беконом, разумеется! Я готов съесть слона!

— Ивен, подожди! Что происходит?

Ее вопрос застиг его на полдороге к двери. Ивен обернулся. Крис сидела в постели, прикрыв грудь простыней, и испуганно смотрела на него.

— Ты… стал совсем чужим, ты словно стеной отгородился! — жалобно сказала она. — Что случилось, Ивен?

В душе у него кипело столько чувств, что он не мог ответить — несколько секунд он просто стоял и молча смотрел на нее. Потом медленно покачал головой.

— Ничего. Ты здесь ни при чем, Крис. Я собирался… — Он растерянно взъерошил волосы. — Я не знаю. У меня была идея, а Марла все испортила.

— Какая идея?

Ивен подошел к кровати и присел на край. Он беспокойно теребил пояс халата и старался говорить как можно спокойнее.

— Я надеялся, что ты проведешь все время здесь, у меня. До самого воскресенья. Нет, я понимаю, тебе надо в отель. Наверно, тебе даже надо отдохнуть. Отдохнуть… от меня.

Он осекся.

Крис, видимо, поняла его. Она потянулась и взяла его за руку.

— Понимаешь, у меня тоже было что-то вроде мечты.

— Какой мечты?

— Ну, я хотела повидать все места, о которых я читала. А если ты отвезешь меня — ведь ты же обещал, помнишь? — то по дороге мы можем разговаривать. Ты можешь даже записывать меня на магнитофон, — улыбнулась она. — А в отель мне все равно нужно: надо же переодеться! А потом, мне хотелось бы пожить там хотя бы немного. Я в таком месте никогда не бывала: три телефона и каждый вечер шоколадки на подушке! Я хотела попробовать, понимаешь?

— Понимаю.

— Но, видишь ли, Ивен, — тихо продолжала она, подняв руку и отводя волосы, упавшие ему на лоб, — мне хотелось, чтобы со мной был ты. Всюду. Все время.

Он печально улыбнулся.

— Да, здесь есть место и моей мечте.

— Вот именно!

— Извини, Крис. Я вел себя как последний осел.

— Есть немного! — Она нежно погладила его по груди. — Зато теперь я знаю твою тайну. Когда твои чувства задеты, ты отгораживаешься стенкой. Я это запомню.

Он посмотрел на ее руку.

— Неужели я такой прозрачный?

— Как стеклышко!

Она стащила халат с его плеч. Ивен сдернул его совсем и швырнул на пол.

— Придется поработать над собой, а то утрачу право называться «самым мужественным мужчиной».

— Беда какая!

Соски Ивена стали твердыми, и ему нравилось, как Крис теребит их.

— Слушай, Крис, я хочу быть рядом с тобой все время, пока ты будешь здесь. Если ради этого мне придется поехать в Диснейленд, я поеду туда вслед за тобой.

Крис принялась легонько царапать его ноготками. Ивен шумно втянул воздух, схватил ее руку и прижал к груди.

— А можно посмотреть на отпечатки ног знаменитостей у театра Манна? — спросила Крис.

— Там ведь столпотворение, и так просто туда не проберешься!

Она игриво вырвала руку.

— Ладно, я залезу в туристский автобус!

— Ни в коем случае! Я тебя отвезу!

Тут у кого-то из них громко забурчало в животе, и они оба как по команде опустили глаза. Потом одновременно взглянули друг на друга — и дружно расхохотались.

— Пойду-ка я пороюсь на кухне, — сказал Ивен. Встал с постели и нагнулся, чтобы поднять халат.

— До чего ж ты хорош, парень, — сказала Крис своим низким, медовым голосом.

Он сразу забыл о халате.

— Правда?

Она лежала, опершись на локти. Простыня соскользнула с нее, обнажив груди. Она смотрела на него призывным взглядом. Ивен весь затрепетал от желания.

— В тебе есть все, о чем мечтает любая женщина, — сказала она. — Как мне повезло, что я с тобой встретилась!

Она устремила взгляд на его мужское достоинство, и Ивен посмотрел туда же.

— Привет! — улыбнулся он. — С добрым утром!

— Утро и в самом деле прекрасное, — ответила Крис. Она опустилась на кровать, прикрыла глаза и лениво потянулась. От этого движения ее белые груди стали круглее и выше. — Знаешь, в твоем присутствии я, кажется, становлюсь шлюхой. — Да что ты, Крис!..

Он жадно пожирал ее взглядом, сам удивляясь тому, что с ним происходит. Еще ни одна женщина не вызывала в нем такой жадности, такого бешеного желания — и одновременно такой нежности.

— Я думаю, завтрак может подождать пару минут, — сказал он, встав коленом на кровать и склонившись к Крис.

— Пару минут? — удивилась она.

— Ну, пару минут, пару часов — какая разница? Я человек гибкий.

— В самом деле? А ну-ка докажи!

— С удовольствием, моя прелесть!

— Я буду очень рада…

Но Ивен закрыл ей рот поцелуем.