Своенравная наследница

Глава 10

Перед отъездом Розамунда отвела в сторону Бэна Маккола, чтобы с ним поговорить. Он возвышался над ней на целую голову, и она вдруг поняла, что пленило в нем Элизабет. Его мужественность.

— Вы знаете что-нибудь о графе Гленкерке? — тихо спросила она. — Как он поживает?

— Неплохо, хотя, говорят, он старше самого Господа Бога. Последнее время он перестал ездить верхом и предоставил вести дела своему сыну, лорду Адаму. Граф уже дряхл, миледи. Теряет память, но по-прежнему уважаем всей округой. Мой отец дружит с лордом Адамом. Вы знаете графа, миледи?

— Знала когда-то, — вздохнула Розамунда. — Очень давно. Но рада, что он по-прежнему в добром здравии. Если увидите лорда Адама, передайте, что Розамунда Болтон шлет привет всем обитателям Гленкерка. Знаете, Бэн Маккол, думаю, вы хороший человек. Я рада, что вы вернулись к нам, и надеюсь, что ваши желания исполнятся.

— Спасибо, миледи, — кивнул он.

Его улыбка ослепляла. Слова были исполнены доброты.

— Мистрис Элизабет очень гостеприимна.

— Похоже, моя дочь питает слабость к шотландцам, — вырвалось у Розамунды. — Но поскольку я сама замужем за шотландцем, то вряд ли могу возражать против этого.

Ну вот! Она намекнула, что одобрит этот брак! Он, разумеется, не распознал истинного значения ее слов. Теперь вес зависит от Элизабет, но Розамунда за время своего визита поняла, что не станет возражать против Бэна в качестве зятя.

— Прощайте, сэр, — снова улыбнулась она, погладив его по руке.

Томас вес слышал и теперь выступил вперед.

— Готова, дорогая кузина? Позволь проводить тебя во двор. Вчера я послал гонца к твоему мужу — сообщить, что ты возвращаешься домой. Люди Фрайарсгейта проводят тебя до границы, а там тебя встретит муж. Не расстраивайся насчет Джонни. Мы отвезем его в аббатство.

Он взял ее за руку и вывел из дома.

— Ты подслушивал, хитрый лис! — засмеялась она.

— Каюсь. Не все, конечно, но достаточно, чтобы увериться, что ты не станешь возражать против этого брака.

На самом деле он слышал все, и сознание того, что в душе ее все еще горит огонек страсти к Патрику Лесли, едва не довело его до слез. Но разве можно забыть столь великую любовь?

Элизабет уже ожидала на крыльце.

— Я немного проедусь с тобой, мама, — объявила 186 она, вскочив на лошадь.

Лорд Кембридж тепло распрощался с кузиной.

— Кто знает, когда мы встретимся снова? — драматично вздохнул он.

Розамунда только хмыкнула:

— Не сомневаюсь, что это будет довольно скоро. Когда ты возвращаешься в Оттерли?

— Вчера прибыл Уилл. Крыло наполовину закончено. Твоя бессовестная дочь убедила строителей сделать дверь, ведущую из моих покоев в основную часть дома. Уилл проследил, чтобы проем заложили кирпичом, и хорошенько отругал и Бэнон, и каменщиков. Но вряд ли я смогу вернуться домой до октября, а если выпадет снег и дороги заметет, придется остаться на зиму. Но можешь не сомневаться, я хорошенько пропесочу Бэнон в письме.

Он поцеловал руку Розамунды и пожелал ей счастливого пути.

Женщины и эскорт выехали со двора. День выдался облачным и сырым. В воздухе пахло дождем.

— Мне понравился твой шотландец, — заметила Розамунда. — Если сумеешь повести его к алтарю, возражать не стану.

— Спасибо, мама, но… Ты скажешь Логану? — встревожилась дочь.

— Пока что нет. Не хочешь же ты, чтобы тебя осадили поклонники с той стороны границы? Те, которых твой отчим сочтет более достойными? Нет. Я объясню Логану, что при дворе не нашлось никого подходящего, но Том подумывает о сыновьях других семей, живущих по соседству. Если Логан спросит, кто они, я просто скажу, что не интересовалась и полностью доверяю суждению кузена, который так хорошо пристроил твоих старших сестер. Твой отчим не станет допытываться, поскольку, благослови его Господь, верит каждому моему слову.

— Бедный Логан, — ухмыльнулась Элизабет. — Неужели он не понимает, как бесстыдно ты им манипулируешь?

— Конечно, нет, — фыркнула Розамунда, но тут же, став серьезной, посоветовала: — Шотландцы очень горды. Помни об этом, когда начнешь вести игру с Бэном. Думаю, с станет тебе хорошим мужем и не попытается отнять у тебя управление поместьем. Ведь и твой отец когда-то не захотел оспаривать мои права на Фрайарсгейт. Но Бэн очень предан своему родителю. Поэтому вполне возможно, что тебе придется обратиться к хозяину Грейхейвена. Тогда ты призовешь на помощь Логана и попросишь его поговорить с Колином Хеем. Только шотландец способен понять другого шотландца, дочь моя.

— Если он не любит меня настолько, чтобы остаться, я не стану его неволить, — тихо ответила Элизабет. — И не стану унижаться перед его отцом. Я не какой-то приз, который достается победителю.

— Ты именно приз и должна таковым казаться. Если хозяин Грейхейвена захочет отдать тебе своего сына, то лишь потому, что жизнь, которую ты можешь предложить Бэну, лучше той, которую может предложить он. Молю тебя, не губи свою жизнь из-за глупой гордости.

— Он должен любить меня настолько, чтобы остаться рядом, — твердо объявила Элизабет. — И решение должно быть принято им — и никем иным.

Розамунда не стала спорить. Бесполезно. Элизабет лишь укрепится в своей решимости.

К ее удивлению, Элизабет остановила коня только у ничем не отмеченной границы, где Англия переходила в Шотландию. И конечно, здесь уже ждал Логан Хепберн с полудюжиной членов клана. Он спешился, подошел к жене и поцеловал ее руку. Их взгляды встретились, и Элизабет заметила, что страсть, пылавшая в них, была почти ощутимой. Но супруги все же не обменялись ни словом.

— Ты привезла мужа, девушка? — без обиняков спросил Доган.

Голубые глаза взирали на нее с живым интересом.

— Нет. Придворные щеголи не подходят для жизни во Фрайарсгейте. Но мама сама расскажет тебе все новости. Если скакать во весь опор, у меня останется еще полдня, чтобы переделать кучу дел. До свидания, мама. Спасибо, что приехала. Я люблю тебя!

Она послала поцелуи матери и отчиму и с улыбкой повернула коня.

— До свидания, дорогая! — крикнула вслед мать.

Элизабет была рада, что избежала очередного допроса со стороны отчима. Пусть с ним справляется мать. Она же постарается приручить Бэна. Мать права: он горд и предан отцу. Но Элизабет чувствовала, что он ее хочет. Пусть она неопытна в делах любви, но такие нюансы понимает каждая женщина. И она намерена мучить своего великана шотландца, пока тот не устоит перед искушением. Он уже принадлежит ей, хотя не ведает об этом.

Улыбаясь, она подстегнула коня. Мужчины последовали за ней.

Поля зеленели. Сено было почти скошено и сохло перед укладкой в копны. Овцы жиреют на свежей травке. На следующей неделе начнется стрижка. Потом остриженную шерсть спрядут в нитки. Шерсти будет много: в этом году они не потеряли ни единой овцы из-за болезни или нападения хищников.

Вечером зал без Розамунды казался странно пустым. Она так долго была сердцем и душой Фрайарсгейта!

После ужина они тихо беседовали за столом, когда Эдмунд вдруг пробормотал, что ему плохо, и упал со стула. Мейбл отчаянно вскрикнула, а Бэн вскочил и поднял лежавшего без сознания старика.

— Сюда, — поспешно бросила Элизабет и поспешила наверх, указывая путь Бэну.

Она открыла дверь в спальню Мейбл и Эдмунда, и Бэн осторожно уложил беднягу в постель. Мейбл оттолкнула его и стала развязывать тесемки мужниной сорочки.

Эдмунд открыл глаза.

— О-оставь меня, — пролепетал он.

Бэн тихонько отодвинул женщину и наклонился.

— Где болит? — прошептал он на ухо Эдмунду.

— Голова, — выдавил тот. — Н-не м-могу пошевелиться…

— Лежи и отдыхай, — велел Бэн. — Мейбл о тебе позаботится. Завтра почувствуешь себя лучше. Ты слишком много работал.

— Да, — обронил Эдмунд, снова закрывая глаза.

— Что с ним? — заплакала Мейбл. — Он всегда был таким сильным!

— Не знаю, как это называется, — ответил Бэн, — но видел такое и раньше. Это случается со стариками. С Божьего соизволения, он вновь сумеет владеть конечностями. Хотя уже никогда не будет так здоров, как раньше. Некоторые даже теряют дар речи. С этим ему повезло. Держи его в тепле. И если захочет пить, дай вина с водой. Сон — лучший целитель.

— Я приготовлю графин с вином, — вызвалась Элизабет, — и положу туда сонного зелья, чтобы Эдмунд заснул. Оставайся с ним! Я сейчас приду!

— Можно подумать, я смогла бы его оставить! — фыркнула Мейбл.

Молодые люди поспешили вниз.

— Бедный Эдмунд, — вздохнула Элизабет и, позвав слугу, послала его взять из шкафа со снадобьями сонное зелье. — Что могло стать причиной? Он никогда не болел раньше.

— Причин я не знаю, но иногда люди даже умирают от этого. Не думаю, что Эдмунд умрет, но вряд ли его силы восстановятся.

Элизабет кивнула:

— В таком случае мне потребуется твоя помощь. Ты уже многое знаешь о разведении овец и о шерсти. Придется занять место Эдмунда, пока он не поправится. Я научу тебя всему, что ты должен знать.

— Я не оставлю тебя в беде, но не смогу заменить Эдмунда. Это было бы слишком большой наглостью с моей стороны. Что подумают жители Фрайарсгейта о столь дерзком поведении? Они невзлюбят меня, и по заслугам!

— Если ты прав, он достаточно скоро встанет на ноги. Кроме того, если они узнают, что так повелела я, никто слова не скажет. Пожалуйста! До тех пор, пока Эдмунд не оправится! Больше у меня никого нет! Эдмунд так и не избрал себе помощника. Мы никогда не думали, что наступит время, когда он не сможет выполнять свой долг.

В глазах ее плескались тревога и беспокойство.

— Пожалуйста!

— Так и быть, — кивнул Бэн. — Но только пока Эдмунд не встанет на ноги.

— Спасибо! — воскликнула она и, бросившись ему на шею, поцеловала.

— Нет-нет, девушка, — укорил он, но невольно улыбнулся и не оттолкнул ее, когда она прижалась к нему еще теснее. — Или ты хочешь скандала?

— А ты считаешь, мы могли бы вызвать скандал? — спросила она с невинным видом.

— Элизабет! — вздохнул он, снимая с шеи кольцо ее рук. — Пришел Альберт с твоими травами. Мейбл ждет!

Элизабет взяла у Альберта маленькую коробочку и весело подмигнула. Пожилой слуга расплылся в улыбке.

— Спасибо, Альберт, — поблагодарила она и, размешав порошок в вине, добавила: — Я отнесу это к Мейбл. Пожалуйста, Бэн, оставайся в зале, пока я не вернусь. Нужно поговорить.

Она поспешила наверх и, войдя в комнату, поставила графин на маленький столик и налила вина в глиняную чашку.

— Мейбл, позаботься, чтобы он выпил.

Подождав, пока та уговорит мужа выпить вина, Элизабет взяла у нее чашку и поставила рядом с графином.

Эдмунд быстро заснул, а Мейбл обернулась к девушке.

— Что это с ним? — спросила она дрожащим голосом. — Неужели он умрет? И кто теперь поможет тебе с Фрайарсгейтом?

— Бэн говорит, что он видел нечто подобное и раньше. Такое бывает со стариками. Бэн считает, что все обойдется. Эдмунд Болтон не только мой родственник, но и управляющий, поэтому место навсегда останется за ним. Но я просила Бэна взять на себя его обязанности, пока Эдмунд не сможет снова заняться делами. Как по-твоему, Мейбл, я приняла правильное решение? Эдмунд никогда не позволял никому помогать себе и не обучил никого, кто мог бы когда-нибудь занять его должность.

— Какой человек будет думать о том, что он смертен? — устало прошептала Мейбл. — Бэн Маккол — хороший человек. Эдмунд одобрил бы твой выбор. Спасибо за доброту, дитя мое.

— Доброту? Да ведь Эдмунд и ты — родные мне люди! — воскликнула Элизабет.

Мейбл расстроенно покачала головой:

— Будь у тебя муж, мы с Эдмундом перебрались бы в свой коттедж. Но как мы можем оставить тебя одну? — Она помолчала, словно обдумывая следующие слова. — Шотландец — хороший человек, Элизабет. И я вижу, что вы нравитесь друг другу. Многие девушки выходили замуж, почти не зная жениха. Если твоя мать одобрит, дитя мое, Бэн Маккол может стать ответом на твои проблемы.

Элизабет улыбнулась:

— Мама позволила мне попробовать уговорить его взять меня в жены, и я намереваюсь сделать именно это.

Старушка слабо улыбнулась ей:

— А он об этом знает? Похоже, этот Бэн — человек сильный и независимый.

— Пока нет, но скоро узнает, — усмехнулась Элизабет. — Думаю, ему будет легче, если ты одобришь мое решение временно поставить его на место Эдмунда, Давай я посижу с твоим мужем, а ты спустись вниз и скажи ему сама.

— Хорошо, — кивнула Мейбл, вставая. — Он из тех, кто никогда не лезет вперед, туда, где в нем нет нужды. Я объясню, что благодарна ему за помощь в тяжелую минуту. Подожди меня, дитя мое. Я недолго.

Элизабет уселась у постели Эдмунда Болтона. Тот мирно спал, но правая сторона его лица оставалась перекошенной. Руки лежали неподвижно. Он не шевелился, и только вздымавшаяся грудь свидетельствовала о том, что ее двоюродный дедушка еще жив. Видеть Эдмунда в таком состоянии было невыносимо тяжело. Ведь он всегда был таким энергичным и крепким! Но бедняга уже немолод. Недавно ему исполнился семьдесят один год.

Элизабет тихо вздохнула. Как глупа она была! Не обращала внимания на то, как летит время. Не понимала, что с каждым годом не только она, но и окружающие становятся старше. Эдмунд и Мейбл не будут с ней всегда. Разве они не заслужили отдыха и спокойной жизни в их маленьком уютном коттеджике, который последнее время так редко посещали? И Фрайарсгейт. Ее любимый Фрайарсгейт. Никто из племянников и племянниц не сможет стать достойным его хозяином и наследником Элизабет! О чем она думала, когда так упорно отказывалась выходить замуж?

Но в глубине души она знала, в чем причина. Ее мать за свою жизнь сумела трижды найти любовь. Филиппа и Бэнон вышли замуж по любви. И она не сможет довольствоваться меньшим! Но Пока Бэн Маккол не появился в ее жизни, она не надеялась найти человека, который захочет принять ее такой, какова она есть. И вот этот человек нашелся. Им оказался Бэн. Теперь ей предстоит убедить его остаться с ней. Матушка дала согласие на этот брак. А Мейбл и данный момент объясняет ему, как он необходим Фрайарсгейту!

И в самом деле, в это время Мейбл, заливаясь слезами, говорила:

— Благодарение Богу, и его благословенной матери Марии, ты оказался здесь, парнишка. Без тебя мы бы пропали.

Бэн инстинктивно обнял старушку за плечи.

— Ну же, Мейбл, не расстраивайся. Твой Эдмунд, с Божьей помощью, поправится. Я помогу вам, пока он не встанет с постели. Как он сейчас?

— Спит, — ответила Мейбл. — Элизабет дала ему сонное зелье и сидит с ним, пока я здесь.

— Чем еще мы можем помочь? — спросил лорд Кембридж.

Он вышел вскоре после того, как Эдмунда отнесли наверх.

— Спасибо, Томас Болтон, — вздохнула Мейбл. — Думаю, сейчас сделано все, что можно. Но мне пора вернуться к нему.

И она поспешила назад.

— Дорогой мальчик, я благодарю небо за то, что ты с нами, — объявил Томас. — Видишь, все дамы Фрайарсгейта считают, что ты справишься. Бедный Эдмунд! Увы, он не молод. Как и я. Но он самый старший из Болтонов.

В зал вернулась Элизабет и велела Альберту подавать на стол. Из церкви возвратился отец Мата, обучавший мальчишек латыни, на которой читалась месса. Элизабет рассказала ему о случившемся.

— Поешь, Мата, а потом поднимись к Мейбл. Я хорошо тебя знаю. Ты просидишь у постели больного всю ночь, голодный и усталый, если немедленно не усадить тебя за стол.

Священник прочитал молитву, наскоро проглотил баранье рагу с морковью и луком-пореем, а также форель с маслом и петрушкой и заел все это хлебом с сыром, после чего поспешил наверх. Несколько минут спустя в зале появилась Мейбл. Элизабет позвала ее к столу.

Она поела так же быстро, как священник, и исчезла. Томас и Уилл ушли играть в шахматы. Слуги убрали посуду, и в зале остались только шотландец и хозяйка Фрайарсгейта.

— Посидим у огня, — пригласила Элизабет и, когда он сел на стул с высокой спинкой, уселась ему на колени. — Правда, славно? — спросила она, прижимаясь к нему.

— Да, — согласился он, обнимая ее. — Пытаешься соблазнить меня, Элизабет?

Его пьянило благоухание ее волос. Белый вереск! Бэн улыбнулся.

— Именно пытаюсь, — дерзко ответила она. — А ты возражаешь?

— Девушка, девушка, — ответил он почти скорбно, — не думаю, что это хорошая мысль.

— Почему же? — спросила она откровенно. — Разве ты не хочешь, чтобы тебя обольстили?

— Будь на твоем месте другая девушка, я с радостью поддался бы на такие сладкие уговоры.

Почему она так безжалостно его терзает? И почему он это ей позволяет? Нет, он не должен ей поддаваться!

— Во мне нет ничего особенного, — возразила она. — Я всего лишь простая девушка.

— Ты — богатая землевладелица. А я — незаконный сын горца. Мы уже говорили об этом, Элизабет, и ты понимаешь, что я имею в виду, — пробормотал Бэн, пытаясь сдвинуть ее с колен.

Но она лишь устроилась поудобнее.

— Конечно, понимаю, но это не имеет никакого значения, дорогой Бэн. Я богата, а к тому же англичанка. Ты — беден, к тому же шотландец. Мы оба это знаем. Но почему такие пустяки должны помешать нам?

Она распустила завязки его сорочки, просунула руку и стала ласкать гладкую кожу широкой груди. Не успел он опомниться, как она извернулась и, нагнув голову, стала целовать и лизать его соски.

— Элизабет! — взмолился он, но не смог заставить себя отстраниться.

Легкие поцелуи возбуждали и — о! — были так сладки! Наконец он приподнял ее, и их губы встретились в жгучем поцелуе. Одной рукой он расплел ее косу и запустил пальцы в мягкие светлые волосы. Он целовал ее все с большим пылом, пока Элизабет не застонала от откровенного желания. И хотя ее губы распухли и болели, она не остановила его. Когда он начал целовать ее шею, она услышала нарастающий рев в ушах.

Он расшнуровал ее блузу и стал осыпать поцелуями груди, и она вскрикнула, пронзенная острым наслаждением.

— О Бэн! — со стоном вырвалось у нее.

Почему она не вырывается? Почему не защищает свою честь? Не зовет слуг? Не прикажет им выставить его за наглость?

В нос снова ударил аромат белого вереска.

— Элизабет! Элизабет! — прошептал он, уткнувшись ей в грудь.

Помоги ему Боже! Он влюбляется в нее! Нет! Уже влюбился и любил все эти месяцы. Держать ее в объятиях, целовать… это больше, чем он мог надеяться.

Она вцепилась в его темные волосы. Голова кружилась все сильнее.

И она хотела большего. Но чего именно? А. вдруг, если она соблазнит его сегодня, ей откроются все тайны?

Элизабет счастливо вздохнула.

И этот тихий звук полного довольства привел его в чувство. Пусть он влюблен в нее, но не имеет никаких прав на эту девушку. А ведь он опытный мужчина, старше ее на десять лет, прекрасно понимающий, что еще немного — и они не смогут остановиться. И тогда их, в особенности Элизабет, постигнет несчастье.

Он закрыл глаза, позволяя себе еще один миг наслаждения. Потом поднял голову и сурово сказал:

— Довольно, Элизабет! Это не приведет ни к чему хорошему.

— Но разве ты не мечтаешь, чтобы тебя обольстили? — протянула она.

Бэн невольно рассмеялся:

— Что мне делать с тобой, девушка?

— Я желаю добра нам обоим. Только добра, — заверила Элизабет.

— Нам? Нет никаких "нас", Элизабет! — жестко отрезал Бэн.

Она неожиданно подскочила:

— Есть, Бэн Маккол. Есть! Я леди Фрайарсгейта и хочу, чтобы мы были вместе. А я всегда добиваюсь желаемого!

— Черт побери, почему ты не хочешь меня понять? — вскипел он.

— Нет, почему ты не понимаешь? — крикнула она. Зеленовато-карие глаза скользнули по нему и отметили, как вздулись его штаны. — Ты хочешь меня! И если осмелишься отдать какой-то служанке то, что принадлежит мне, я убью девчонку! Понял? Если тебе нужно унять тот зуд, который вызвала я, уймешь его со мной, и только со мной!

— Лучше прикончи меня, прежде чем это сбудется! — процедил он.

— Но сначала ты прикончишь меня своими ласками, — прошептала она ему в губы, поглаживая набухшую плоть.

— Я не верю, что ты девственница! — бросил он. — Ведешь себя как последняя распутница!

Он снова столкнул ее с колен.

— Есть только один способ удостовериться, Бэн Маккол, — лукаво пропела она.

— Иди спать! — скомандовал он.

Кровь Господня, как же он желает ее!

— Одна? — спросила она, кокетливо надув губки. — Неужели ты не пойдешь со мной? Не ляжешь рядом? Я хочу, чтобы ты сделал меня женщиной. А ты хочешь меня!..

Вместо ответа он выбежал из зала, слыша за собой ее издевательский смех. Будь она проклята! Будь проклята маленькая кокетка! Почему, во имя всего святого, она так ведет себя? Если так будет продолжаться, он рано или поздно поддастся соблазну, но тогда во всем будет виновата только она!

Бэн потер ноющую вздыбленную плоть, которую он хотел бы успокоить только с этой женщиной.

Элизабет смотрела ему вслед и смеялась, надеясь, что он вернется и поцелуями заставит ее замолчать. А за поцелуями последуют ласки…

Но Бэн так благороден!

И все же оказывается, что его можно обольстить. Болезнь Эдмунда как нельзя кстати. Теперь Бэн не ускользнет от нее! Она получит его. О да, получит!

За окном прогремел гром. Гроза, угрожавшая разразиться весь день, кажется, приближалась. В оконные стекла застучал дождь. Элизабет пошла по дому, проверяя, закрыты ли двери и окна, задувая свечи, гася огонь в очагах. Лежавшие в зале собаки даже не шевельнулись, когда она переступала через них.

В спальне ее дожидалась Нэнси.

— Тебе давно пора спать. Я сама могу о себе позаботиться, — недовольно сказала Элизабет.

— Но это я должна о вас заботиться. Вы уже взрослая, и вам полагается пользоваться всеми привилегиями хозяйки Фрайарсгейта! Кроме того, если бы я не приглядывала за вами, давно работала бы на полях, или на кухне, или помогала бы прачкам. Я предпочитаю заботиться о вас!

— Ладно-ладно, — рассмеялась Элизабет и позволила Нэнси приготовить ее ко сну.

— Как Эдмунд? — спросила служанка.

— Узнаем утром, — вздохнула Элизабет и передала все, что сказал Бэн.

— Бедняга, — посочувствовала Нэнси. — Без него Фрайарсгейт уже не будет прежним. А у нас как раз полно работы!

— Нам будет помогать шотландец. Эдмунд хочет, чтобы Бэн занял его место, пока сам он не окрепнет.

— Красавец парень, — усмехнулась Нэнси. — Мы все с ним заигрывали, но он, похоже, не любит женский пол. И все же не похож он на мужчин вроде лорда Тома и его Уильяма. Может, у него в горах есть милашка, и он ей верен? Вот счастливица!

Элизабет, ничего не ответив, легла в постель и пожелала служанке доброй ночи. Она и не подумала, что Бэн может влюбиться в кого-то, кроме нее! Он должен принадлежать ей!

Однако эта мысль мучила ее, и наутро, когда они ехали в загоны, где стригли овец, она напрямик спросила:

— У тебя есть женщина в Грейхейвене?

— Нет! — выпалил он и тут же сообразил, что, скажи он "да", она оставила бы его в покое.

— Вот и хорошо! — мило улыбнулась Элизабет. — Жаль, если она разочаруется в тебе.

— И как бы я мог разочаровать ее? — удивился он.

— Женившись на другой.

— Я никогда не женюсь, — тихо проговорил он.

— Но почему?! — ахнула Элизабет.

— Потому что мне нечего предложить жене.

— Ошибаешься. Но пока что я не стану спорить с тобой.

— Счастлив слышать это, — усмехнулся Бэн.

— Знаешь, почему мы стрижем овец позже, чем в остальных поместьях? — неожиданно спросила она, поспешно сменив тему.

— Да, но расскажи снова.

— Потому что при поздней стрижке подшерсток становится толще, сама шерсть — длиннее и сильнее. Сукно получается более плотным, теплым и почти непромокаемым. Нашу ткань ценят в Северной Европе.

— Кажется, Том говорил, что ты регулируешь производство синего сукна?

— Да. Это лучшая ткань во всей Англии. Мы держим высокие цены, производя небольшие партии. Пока никто не смог добиться такого цвета. Я хочу попытаться производить синее с зеленым оттенком и, возможно, с золотистым.

— Когда ты говоришь о шерсти, твои глаза сверкают, — заметил он.

Элизабет рассмеялась:

— Теперь ты понимаешь, почему придворный никогда бы не мог стать моим мужем. Я слишком занята работой. О, я с радостью подарю мужу детей. Но никогда не буду сидеть у огня и прясть, если на полях кипит работа!

— Очень редкий мужчина сможет жить с тобой, Элизабет Мередит!

— Не редкий, а храбрый, — поправила она.

— Это верно, — согласился он смеясь.

Элизабет оставила его наблюдать за стрижкой овец, а сама вернулась в дом.

"Дерзкое приключение" скоро вернется из Северной Европы, и Элизабет не терпелось узнать, как шла торговля в этом году.

Остаток дня она провела в библиотеке за счетными книгами. С болезнью Эдмунда эта работа легла на нее.

Сегодня Эдмунду стало чуть лучше. Голос у него немного окреп, левая рука двигалась, но правая была неестественно согнута, как птичья лапа. Отец Мата отнес его в зал и усадил на стул. Уильям принес игорный столик и предложил Эдмунду сыграть в "Зайца и собак". Мейбл, которая всю ночь провела на ногах, прилегла отдохнуть.

— Где шотландец, дорогая? — спросил Томас, открывая дверь. — Я думал, ты не спускаешь с него глаз!

— Следит за стрижкой овец.

— Думаешь, это поможет ему, когда он решит остричь тебя? — съязвил Томас.

— Уж скорее я остригу его, — заявила девушка своему восхищенному родственнику. — Он так предан отцу, что придется соблазнить его, прежде чем он поймет, как я права. Конечно, он будет удивлен, поскольку не думает, что девственница способна прибегнуть к подобной тактике. Но моя мать привела в этот дом любовника, а мои сестры спали с будущими мужьями до свадьбы. Я набралась достаточно опыта, чтобы знать, что делаю.

— Верно, — пробормотал Томас. — Но может, ты поделишься своими планами со мной, дорогая Элизабет? Или меня, как и остальных членов семьи, ждет сюрприз?

— Но ты же любишь сюрпризы, дядюшка, — коварно заметала Элизабет. — Я точно это знаю и поэтому буду держать свои планы при себе.

— Кровь Господня, думаю, бедняга понятия не имеет, какая ты интриганка, дорогая, — фыркнул лорд Кембридж. — Но не будь чересчур самоуверенной! Он умен и, если не будешь осторожна, перехитрит тебя.

— Никогда! У него слишком чистое сердце.

Томас понимающе усмехнулся:

— Элизабет, дорогая, по-моему, ты в него влюбилась.

— Может, и так. А теперь оставь меня, дядюшка. Мне нужно внести целую страницу цифр в мои счетные книги, и только потом я буду свободна. Как все это делал Эдмунд? Ума не приложу. Я считала себя трудолюбивой, но он горы сворачивал, а со стороны все казалось проще простого!

Томас кивнул и, послав ей поцелуй, ушел.

Когда Элизабет поднялась, оказалось, что ее пальцы все в чернилах. Она поспешила к себе и, войдя в комнату, обнаружила, что Нэнси, как ни странно, приготовила ванну.

— Благослови тебя Боже! — воскликнула она.

— Не касайтесь платья своими грязными лапами! — предупредила Нэнси, помогая хозяйке раздеться. — Сейчас подолью горячей воды из котелка, и садитесь в воду.

Элизабет кивнула и, войдя в дубовую лохань, присела и блаженно вздохнула.

— Скоро ужин, вот я и подумала, что вам лучше вымыться прямо сейчас, — заявила Нэнси.

— Да, я ужасно устала. Куда легче скакать по полям! Когда Эдмунд поправится…

Она осеклась и вздохнула:

— Почему это я думаю, что со временем ничего не меняется? Эдмунд уже стар. Когда он оправится, то вместе с Мейбл переберется в коттедж. Он управлял Фрайарсгейтом больше пятидесяти лет.

Нэнси кивнула и, взяв щетку, принялась тереть спину Элизабет.

— Да, он уже стар и весь последний год жаловался, что у него кружится голова. Но ничего не говорил Мейбл и вам, леди.

— Какая же я эгоистка! — покаялась Элизабех, — Думала лишь о своих желаниях, а не о тех, кто служит мне. Я плохая хозяйка. Только не понимала этого! Но все должно измениться! Должно!

— Вы всегда заботились о нас, — успокоила ее Нэнси. — И никто не назвал бы вас плохой хозяйкой! Ну вот. Домывайтесь, и я вас вытру. Скоро все соберутся на обед, и вы должны прочитать молитву…

Элизабет вышла из воды и стала вытираться. Пока Нэнси сновала по комнате, собирая чистую одежду, она критически оглядела себя. Найдет ли Бэн ее тело привлекательным? Сумеет ли она соблазнить его?

Остается лишь надеяться.

Нэнси подала Элизабет чистую сорочку, две нижних юбки — верхнюю из черного полотна — и белую блузу. Широкий кожаный пояс охватил тонкую талию. Затем Элизабет велела Нэнси расчесать и заплести ей волосы, сунула ноги в черные кожаные туфли и спустилась вниз. Прежде всего она поинтересовалась, как себя чувствует Эдмунд. Оказалось, что его отнесли наверх, где он и заснул.

Когда Элизабет вошла в комнату, Мейбл поспешила ей навстречу.

— Он устал, но сегодня ему немного получше. Снова может шевелить левой рукой, но правая так и висит без движения.

— Когда он поднимется, вы переедете в свой коттедж, — сказала Элизабет. — Эдмунд служил Фрайарсгейту долго и верно. Ему и тебе пора отдохнуть. Я знаю, что матушка со мной согласится. Сегодня утром я послала гонца с письмом, в котором сообщила о болезни Эдмунда. Но добавила, что возвращаться ей не обязательно. Мы вдвоем станем ухаживать за Эдмундом.

Мейбл кивнула:

— Конечно. Но кто будет следить за домом?

— Сама выберешь себя преемника, но лучше Альберта не найти.

Мейбл снова кивнула.

— В коттедже нужно все вычистить, — сказала она про себя.

— Хорошо, пошлем кого-нибудь, — улыбнулась Элизабет. — А теперь пойдем ужинать. Сейчас пришлю служанку, чтобы посидела с Эдмундом, пока тебя не будет.

Ведя Мейбл под руку, она спустилась вниз. В зале уже собрались все обитатели Фрайарсгейта. Здесь были стражники, слуги и даже бродячий торговец, попросивший приюта на ночь. Элизабет заняла хозяйское место за главным столом.

— Прочтите нам молитву, отец Мата, — попросила она.

— Глаза всех нас обращены к тебе, Господи… — начал священник.

— …ибо ты даешь нам ежедневное пропитание, — хором ответили остальные.

Священник дочитал молитву, закончив ее словами:

— Отцу, Сыну и Святому Духу, аминь.

— Аминь, — отозвались все хором.

Послышался скрип скамей, передвигаемых по каменному полу.

Бэн оказался сидящим справа от Элизабет — это место обычно занимал Эдмунд. Ему было немного не по себе, но окружающие, похоже, не возражали.

— Что ты узнал о стрижке? — спросила она.

— Овцы проворны и очень не любят, когда их заставляют расстаться с шубами, — ухмыльнулся он. — Но ты была права: шерсть великолепна.

Элизабет кивнула и, положив себе рыбы, отломила кусок от каравая. Слуги наливали вино в кубки. Перед ними поставили жирного петуха, начиненного хлебными крошками, луком и шалфеем. Элизабет разорвала птицу надвое и вместе с несколькими ломтиками ветчины положила половину Бэну. Он ничего не сказал, но втайне удивился, что она обращается с ним как с ровней.

Оглядевшись, он понял, что все восприняли это как должное, поэтому поблагодарил хозяйку и принялся за еду. Она добавила несколько ложек горошка и хлеб. Он ел и пил… и вдруг, на кратчайшее мгновение, позволил себе представить, каково это — быть хозяином такого дома и каждый вечер сидеть рядом с Элизабет. Его женой. Но тут же опомнился. Пустые мечты!

— Ты не должна прислуживать мне, — прошептал он, когда она положила ему на тарелку толстые ломти сыра.

— Почему?

— Я не достоин этого места и тебя.

— Разве не я решаю, достоин ты или нет? В конце концов, я — хозяйка Фрайарсгейта. Забудь об этой своей неуместной и, откровенно говоря, страшно раздражающей скромности. Тебе она не идет, и я готова побиться об заклад, что твой отец согласился бы со мной. Я уже говорила, ты станешь моим мужчиной.

— Ты слишком бесстыдна, — тихо сказал он.

— Приходится, если ты не хочешь признаться в том, что у тебя на сердце, — отпарировала она.

— Откуда ты знаешь, что у меня на сердце? Я не откровенничал с вами, леди.

— Твои серые, как грозовое небо, глаза достаточно откровенно говорят все, что мне необходимо знать. При дворе я научилась читать по глазам. Они не скроют правду, даже когда губы говорят совсем иное. Я могла бы влюбиться во Флинна Стюарта, единокровного брата короля Якова, если бы не то, что увидела в его глазах. А твои глаза признаются, что ты хочешь меня. И любишь. Но молчишь. Поэтому я честно признаюсь, что хочу в мужья тебя, Бэн Маккол.

— Не могу, — простонал он. — Ты знаешь, что не могу. Я должен выполнить свой сыновний долг. Всю жизнь тебя окружала любовь, Элизабет. Ты не знаешь, каково мне приходилось в доме отчима! Он ненавидел меня еще до моего рождения. Если бы мать не защищала меня с первого же часа, он оставил бы меня умирать на холме, где она меня родила. На смертном одре она рассказала мне об отце, и сразу же после ее похорон я ушел из дома и отправился к Колину Хею. Он не усомнился в том, что я его сын. Но если бы и отказался признать меня, я бы его понял. Но он принял меня в свой дом. Мачеха воспитывала меня как родного. Увидев меня, она назвала отца распутником и засмеялась. Потом покачала головой, сказала, что всегда хотела иметь много сыновей. Я всем обязан Хеям. Когда-нибудь Джейми унаследует все. А у меня и Гилли будет только то, что выделит отец. Он велел мне заниматься овцами, и я сделаю все, чтобы они приносили доход. Любовь не для меня. И у меня не будет жены.

— Ешь, — спокойно сказала она. — Ты слишком расстроился. В каждом союзе одна сторона сильнее другой. Вижу, что сильной стороной придется быть мне. Как моей сестре Бэнон в ее браке.

Она улыбнулась.

— Если, я позволю себе любить тебя, это разобьет мое сердце, — проговорил Бэн.

— Это ты разобьешь мое, если уедешь и оставишь меня ради своей семьи, — возразила Элизабет. — Но я выбрала тебя. Ты будешь моим первым и единственным мужчиной, Бэн Маккол. Наша судьба — любить друг друга.

Бэн отвернулся и снова принялся за еду. Но еда остыла. Да и аппетит куда-то подевался. Она предлагает ему рай, но он не может принять такой подарок. Как и не может уехать: отец послал его учиться, и ему еще нужно многое узнать о Фрайарсгейте и о том, как выделывается и продается сукно. Правда, Грейхейвен не так велик и не имеет столько овец и пастбищ. Но возможно, все, что он узнает здесь, удастся применить и к меньшему поместью. А может, они сумеют отправлять свою шерсть на судне, принадлежавшем Фрайарсгейту. А потому он не может уехать.

— Ты не доел, — заметила Элизабет.

— Я не голоден, — коротко ответил он.

— Такой, великан, как ты, нуждается в подкреплении, — возразила она и, намазав маслом хлеб, положила сверху несколько ломтиков сыра. — Ешь, не то я сама стану тебя кормить.

Она налила ему вина. Такая забота тронула его.

— Когда-нибудь ты станешь хорошей матерью, — предрек он.

— Знаю. И у нас будут очень красивые дети, Бэн Маккол, — ответила она с ослепительной улыбкой.

— Как я могу полюбить тебя, а потом покинуть? — тихо спросил он.

— Ты сделаешь то, что сочтешь нужным, — спокойно ответила она. — Не думаю, что тебе следует выбирать между твоим отцом и мной. Но если до этого дойдет, я приму любое твое решение. Либо у меня нет выбора.

Только бы не показать, что она сама не верит своим словам!

— Действительно нет, — согласился Бэн.

Он любит ее, несмотря на безнадежность этой любви. А она поощряет его, подталкивая к краху всей жизни. Он и это сознавал. Но их взаимное влечение было слишком сильным — он не мог отказаться от нее.

— Как же мне не любить тебя, Элизабет? — вздохнул он.