Сын моего сына

22

Ангелина

Телефон в руках трясётся, мои мысли скачут от одной к другой. Как они могли? И папа… Как он мог дать это интервью, даже не спросив меня? Я набираю номер отца, дрожащими пальцами тыкая в экран. Ожидание кажется бесконечным, и с каждой секундой внутри меня нарастает гнев.

Наконец, он отвечает, его голос спокойный, будто ничего не произошло:

— Да, Гелечка, привет.

Я не успеваю ответить сразу, меня просто захлёстывает волна эмоций.

— Пап, что за бред вы там наговорили? — выпаливаю резко, не сдерживая голос. — Как вы могли?

Он молчит на секунду, а потом, словно ничего серьёзного не произошло, спокойно отвечает:

— Ты о чём, дочь? Мы с мамой просто рассказали о ситуации, о том, что с тобой происходит.

— А откуда вы знаете что со мной происходит? — я почти кричу в трубку. — Вы заявили, что Тимур похитил меня! Ты вообще в своём уме? Вы же сами меня из квартиры выставили и спихнули жить к нему!

— Постой, Гель, не горячись, — его голос всё такой же спокойный, что только ещё больше меня злит. — Это было нужно для того, чтобы всё уладить. Мы подумали, если рассказать, что ты не по своей воле с ним, то он тебя отпустит.

— Он меня и не держит! Господи, я не верю своим ушам. Вас что там, напоили, или напичкали чем покрепче?

— Мы заботимся о тебе, — отец произносит это так, будто всё, что они сделали, акт любви и заботы.

— О такой заботе я не просила, — говорю я, чуть не плача от отчаяния. — Вы выставили меня жертвой! Вы выставили Тимура похитителем! Знаешь, что теперь происходит? На него льют грязь, на нас льют грязь!

Отец делает глубокий вдох, и я представляю, как он разводит руками в своём привычном жесте.

— Ангелина, мы всего лишь пытаемся помочь. Мы только о тебе беспокоимся.

— Мне сейчас, кажется, что я говорю не со своим отцом. Па, тебе что, мозги промыли? — голос мой дрожит. — Ты даже не позвонил мне! Ты не поинтересовался, как я себя чувствую!

— Ты несправедлива, — отец начинает говорить твёрже, как будто я маленькая девочка, которая просто не понимает, что делает.

— Это я несправедлива? Да это вы, — выпаливаю я срывающимся голосом, — вы никогда не понимали меня! Вы всегда думали только о себе! О себе… Пап, вам что заплатили?

На том конце провода повисает напряжённая тишина. Я чувствую, как внутри меня закипает боль и гнев, готовые выплеснуться наружу. В конце концов, отец медленно выдыхает:

— Нет.

Врет! Им просто заплатили, но кто?

Он бросает трубку. Я смотрю на телефон, не веря, что разговор закончился так. Тяжёлое чувство предательства сдавливает грудь. Моя собственная семья предала, или продала меня второй раз.

Я падаю на диван, закрыв лицо в ладони. Гнев сменяется болью. Как они могли так поступить?

Мои мысли крутятся, словно ураган. Моя семья обвинила его в ужасных вещах, и теперь ситуация только накаляется. Единственный способ защитить его, защитить нас — это побыстрее пожениться.

Я хватаюсь за телефон снова и набираю номер Тимура.

— Да, Геля, — голос у него хрипловатый, напряжённый, но не злой.

— Тимур, — начинаю я, — я тут подумала. Нам нужно быстрее пожениться. Чтобы они не могли сказать, что ты… ну, ты понимаешь… чтобы тебя не обвинили в снохачестве. Мы ведь можем это сделать? Прямо сейчас, как можно скорее?

Тимур молчит несколько секунд. Я слышу, как он тяжело вздыхает на другом конце провода.

— Ты серьёзно думаешь, что это решит проблему? — его голос звучит спокойно, но в нём слышится некое сопротивление.

— Да! — отвечаю я, чувствуя, как у меня снова начинает бешено колотиться сердце. — Если мы поженимся, они не смогут больше выдумывать эти гадости. Это решит проблему, и всё закончится.

Но Тимур не соглашается сразу. Я чувствую, что он думает о чём-то другом, о чём-то, что, возможно, намного более радикально.

— Геля, — наконец произносит он, его голос становится более мягким, но в то же время твёрдым. — Я понимаю, о чём ты говоришь, но свадьба сейчас — это не выход. Эти люди найдут, к чему придраться. Даже если мы поженимся, они всё равно будут искать способы бросить на нас тень. Нам нужно что-то более кардинальное.

— Кардинальное? — я замираю, не до конца понимая, о чём он говорит. — Ты что-то придумал?

— Да, — отвечает Тимур, и я чувствую, что он уже давно всё продумал. — Я усыновлю Даню.

Моё сердце останавливается на мгновение. Я не могу поверить своим ушам.

— Что? — спрашиваю я, почти не дыша. — Ты хочешь усыновить Даню?

— Именно так, — говорит он, его голос становится ещё более решительным. — Мы поженимся, конечно, но это не должно быть просто формальностью для защиты от чужих обвинений. Если я усыновлю Даню, тогда мы навсегда поставим точку во всех этих домыслах. Я стану его официальным отцом, и никто не сможет ничего сказать.

Я обнимаю телефон крепче, слёзы подступают к глазам. Я не ожидала такого. Я знала, что Тимур любит Даню, но чтобы вот так, без колебаний, взять на себя такую ответственность…

— Ты правда хочешь этого? — шепчу я, голос дрожит.

— Конечно, хочу, — он говорит это так уверенно, что я на миг забываю обо всех своих сомнениях. — Хочу, чтобы Даня стал моим сыном. Я люблю вас, Геля. И если это поможет нам всем защититься от нападок, то я сделаю это с большим удовольствием.

Слёзы уже текут по моим щекам. Это решение… Оно меняет всё. Оно значит, что теперь мы — настоящая семья.

— Тимур, — выдыхаю я, не в силах подобрать слов. — Ты… ты самый лучший.

— Нет, Геля, это ты самая самая. И Даня тоже, — говорит он, и я чувствую, как мой мир, который только что был на грани разрушения, снова начинает обретать стабильность.

— Когда ты собираешься это сделать? — спрашиваю я, уже чувствуя облегчение и какое-то странное волнение.

— Я начну процесс сегодня, — твёрдо отвечает Тимур. — Мы сделаем всё официально, быстро и по закону. А свадьба… будет, когда мы будем готовы праздновать, а не просто скрываться от скандалов.

Моё сердце наполняется благодарностью и любовью к этому человеку. Он не только поддержал меня в самый трудный момент, но и взял на себя ответственность, которой многие бы испугались.