Таинственный всадник

Глава 19

Потоки воды, беспрерывно льющиеся с неба, сделали свое дело: они размыли дороги и мосты. Время от времени раскаты грома и вспышки молнии сопровождались порывами ветра такой силы, что деревья сгибались пополам и неистово колотили в окна.

Тайрон очень расстроился из-за дальнейшей задержки, но вел себя образцово: он пил бульон, ел хлеб и даже прожевал несколько кусочков мяса, чтобы поскорее восстановить силы. Он хотел даже сделать несколько кругов по комнате и разозлился, когда ему не позволили — он был еще очень слаб для такой прогулки. Когда наступил вечер, Рене обнаружила, что Тайрон Харт сидит в постели, его лицо залито потом, а тело дрожит, словно у новорожденного жеребенка. Антуан признался, что Капитан поднимался по лестнице башни и спускался вниз, и не один раз, а четыре!

К концу следующего дня Антуан принес шахматную доску, стащил тарелку холодного мяса и сыра из кладовой, а также снабдил Тайрона бритвенным прибором, мылом и даже промасленной тряпкой, чтобы он мог почистить и перезарядить пистолеты. Темперамент Рене, который она с таким упорством умудрялась сдерживать, дал о себе знать, когда она застала обоих за новым занятием: Тайрон показывал Антуану, как держать пистолет и как из него целиться. Она выгнала брата из комнаты и встала перед Капитаном, с негодованием глядя на него. Тот, опустив глаза, смотрел на оружие, делая вид, что тщательно его изучает.

— Вы не должны потакать ему, месье. Он сказал мне, что слышал от вас разные истории о ваших подвигах.

— Я пытался скоротать время, не более того, — возразил Тайрон в ответ на упрек Рене.

— Это время можно было бы провести с большей пользой, например отдохнуть, что вам сейчас просто необходимо, месье, — заметила Рене. — Я клянусь, если вы снова заболеете и снова вернется лихорадка, то единственным вашим слушателем будет призрак, живущий в башне!

Тайрон сидел опустив голову. Услышав угрозу в голосе Рене, он вскинулся и пристально посмотрел на девушку через завесу густых волос, упавших на лицо.

— Будьте милосердны, мамзель. Я провел конец дня с вашим мистером Финном. Если бы его глаза были кинжалами, то у меня на теле оказалось бы не меньше тысячи порезов, он искалечил бы меня до неузнаваемости.

Рене побледнела, но тут же взяла себя в руки.

— Финн просто… просто старается защитить меня, с тех пор как мои родители погибли.

Тайрон Харт вздохнул, и в этом вздохе можно было услышать извинение.

— Если я поклянусь не делать ничего такого, что способно поколебать нравственность вашего дорогого юного брата и испытывать терпение вашего камердинера, вы побудете со мной немного и поговорите со мной, мамзель?

— Мой дядя, говорят, приедет утром. Я должна…

— Совсем немного, потому что здешняя атмосфера слишком напоминает мне тюремную камеру: тот же комфорт.

— Так вы побывали в тюрьме?

— Однажды, в Абердине. Это печальный опыт, который я поклялся никогда не повторять. Теперь вы понимаете? — Уголки его рта опустились. — Если вы останетесь и поговорите со мной, то узнаете обо мне многое.

Она вздохнула:

— А вы обещаете лечь?

— Я буду просто счастлив, мамзель. Если бы только ваша исцеляющая рука поддержала меня…

Рене подошла к постели, и Тайрон Харт снова улыбнулся, но очень осторожно, с опаской.

— У вас и вашего мистера Финна гораздо больше общего, чем вы думаете, — сказал Тайрон, словно давая ответ на вопрос, который давно его занимал.

Она помогла ему лечь поудобнее, потом отступила на полшага и стала поправлять одеяла.

— Вы выпьете еще немного бульона?

Он посмотрел на оловянный горшок, стоящий на жаровне, и скривился.

— Нет. Спасибо. Сегодня я выпил столько бульона, что можно начать запуск флота. — Он усмехнулся. Темная густая прядь упала на бровь, и почти ребяческим жестом он отбросил ее в сторону и нахмурился. — Пожалуйста… подвиньте стул поближе к постели. Вы постоянно уходите в тень, и я не вижу вашего лица.

Жалобный тон, каким он произнес эту фразу, рассмешил обоих. Рене улыбнулась почти весело.

— Для чего вам видеть мое лицо, месье? Вы наверняка уже утомились — и вам надо просто закрыть глаза.

— Мне придется умереть, чтобы согласиться с вашим предложением, — ответил Тайрон Харт. — Я ведь так люблю смотреть в ваши глаза, очень люблю. Они обладают потрясающей способностью называть меня дураком и жуликом, но всегда с неизменной нежностью, а значит, я живу не без надежды на спасение. Подойдите. Я обещаю, что буду вести себя прилично.

Рене передвинула стул на несколько дюймов к постели Тайрона Харта и села на краешек; ее спина была абсолютно прямая, а руки чопорно сложены на коленях.

— Я не должна тревожить вас, месье.

— Должен отметить, вы верны своему слову. — Тайрон Харт вздохнул и откинулся на подушки.

Он закрыл глаза, стараясь дышать ровно, чтобы усмирить ноющую боль в боку, а когда снова приподнял веки, Рене уже не было на стуле — она отжимала чистый кусок полотна. Он тайно наблюдал, как девушка вернулась к нему и стала протирать влажной салфеткой его лицо; он заметил, как она отводит глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом, как порозовели ее щеки, когда ткань коснулась его шеи и торса. Вода, которой Рене смочила салфетку, была прохладной, а прикосновения нежных рук успокаивали, и Тайрон почти пожалел, что у него больше нет жара, иначе у него был бы повод снять рубашку и лежать обнаженным совершенно безнаказанно.

Рене выпрямилась, а Тайрон откашлялся.

— Вы сказали, что дядя прибывает завтра?

— Капрал Мальборо принес рано утром записку. Месье Винсент спешит сделать свадебные приготовления.

Тайрон Харт услышал, как прервался ее голос, когда она произнесла имя своего жениха. Он вспомнил, как она произносила его имя, задыхаясь и изгибаясь под ним, царапая его бедра и требуя, чтобы Тайрон как можно глубже проник в ее огненные глубины.

Он закрыл глаза, заставляя себя исполнить обещание, данное несколько секунд назад. Но такой подвиг просто невозможен для него — смиренно лежать и смотреть на манящий розовый изгиб нижней губы. Дерзость всегда была одной из главных линий защиты Тайрона, и он решил, что пора вернуться к испытанному приему.

— Вы не задавались вопросом, почему Эдгар Винсент так жаждет жениться на вас?

— Возможно, его привлекает респектабельность, положение в обществе, которое он так жаждет приобрести.

— Я тоже сначала так думал, — признался Тайрон Харт.

— Но потом подумали, что наверняка нашлись бы другие наследницы английских дворян, которые могли бы дать ему гораздо больший вес в обществе, чем эмигрантка из Франции?

Тайрон улыбнулся, услышав слабый оттенок горечи в нежном голосе.

— Никогда такие мысли не приходили мне в голову, мамзель. Тем более что все это совсем не так.

— Вы хотите сказать, что нет таких английских наследниц, которые могли бы оказаться для месье Винсента более полезными и ценными?

— Английских наследниц, если хотите знать, полно, как яблок в сентябре. Вопрос в другом. Ваш отец позволил бы вам выйти замуж за торговца рыбой?

— Если бы я его любила, то да, конечно.

Очевидно, Тайрон собирался услышать совершенно иной ответ, и этот, данный так быстро и честно, ошеломил его. Правда, лишь на мгновение.

— Должно быть, ваш отец был совершенно уникальным представителем аристократии. Единственный вариант, при котором англичанин позволил бы такой мезальянс, — это если бы торговец рыбой оказался богат как Крез или был бы пэром, а сам родитель настолько увяз бы в долгах, что одной ногой уже спустился бы в ад.

— Мой дядя в долгах?

— Его недвижимость заложена и перезаложена. Он растратил все кредиты, он обязан оплатить долги, которые столь велики, что его кредиторы объединились и вот-вот потеряют терпение, и однажды ночью старому ублюдку просто перережут горло в темном переулке.

Это было ошеломляющей новостью для Рене. Ведь дядя тратил деньги на свои нужды не оглядываясь.

— Но у меня нет денег, и приданого нет. Разве мужчина, подобный Винсенту, не ожидает получить его от жены?

— Вы недооцениваете важность голубой крови, мамзель. Совершенно ясно, вашему жениху приданое явится другим путем: в вены его наследников вольется немного благородной крови. Как я уже сказал, именно так я и думал, прежде чем обнаружил, что у вас есть брат.

Рене снова села на стул.

— А теперь?

— Я не ошибусь, если предположу, что Антуан — новый герцог д'Орлон независимо от того, признает ли существующее правительство Франции законность его притязаний?

Разговор вторгся в такие личные сферы, которые не подходили для обсуждения, но Рене кивнула.

— Тогда брак с вами — и пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь, — не принес бы ему большой выгоды. Речь идет о наследниках Винсента, как вы понимаете.

— Вы не ошибаетесь. Титул перешел к моему отцу после смерти его отца и братьев. Если бы не произошла революция, отец и вовсе не унаследовал бы титула и вообще ничего, кроме незначительной части недвижимости, поскольку мой отец — самый младший из четырех братьев, а у старшего было несколько сыновей и, соответственно, все получили бы они. Робеспьер устранил всех претендентов. Это он проделал со всеми аристократами, желая пополнить казну новой республики. С титулами было вообще просто — их упраздняли росчерком пера. Но то, что было вывезено за пределы Франции: драгоценные камни, золото, — и то, что успели закопать в лесу, новая власть не могла отобрать.

— Робеспьер брал заложников? — спросил Тайрон.

— Он называл их противниками новой власти.

— Их держали до тех пор, пока наследство не передавалось правительству?

— Да, а потом их казнили по обвинению в измене, — печально добавила Рене.

— Это уже трудно объяснить только чисто политическими мотивами, — пробормотал Тайрон. — А ваш дедушка тоже закопал драгоценности и золото в лесу?

Рене покачала головой:

— Я не знаю. Отец мало интересовался всеми этими безделушками, а если бы он что-то знал о драгоценностях, спрятанных дедушкой, он с радостью отдал бы все трибуналу в обмен на гарантию безопасности своей семьи. Я подозреваю, что нас с Антуаном не арестовали сразу, потому что состояние д'Орлонов весьма значительно и власти, возможно, были убеждены, что отец знает гораздо больше, чем рассказал им, — все так же печально говорила Рене.

— Вы полагаете, что Робеспьер не наложил на ваши сокровища лапу? Не прибрал их к рукам?

Рене пожала плечами и вздохнула:

— Признаться, я не знаю этого, месье. Если все ценности закопаны где-нибудь в лесу под деревом, то правда об этом ушла в могилу вместе с дедушкой.

Тайрон снова откинулся на подушки и стал смотреть в потолок, на колышущуюся паутину. Что-то он в своих рассуждениях упустил. Было что-то такое, чего он не заметил. Тайрон попробовал соединить все услышанное от Рене с тем, что он уже знал, начиная со скандального тайного бегства из дома Селии Холстед тридцать лет назад.

— А что, если это дерево в Англии?.. — тихо спросил Тайрон, не поворачивая головы и не сводя глаз с потолка.

— Месье?

— Был ли ваш дедушка человеком, готовым закопатт-топор войны и отбросить прежние оскорбления, нанесенные его семейству, если безопасность и благосостояние родных окажется под угрозой?

— Я не понимаю вашего вопроса, месье.

— В первую ночь, когда мы вас подстерегли на дороге, вы сказали мне, мамзель, что ваш дядя устраивает ваш брак с человеком, который получал прибыль на крови тех, кто закончил свою жизнь на гильотине.

— Да. И это правда.

— Вы также сказали тогда, что многие перепуганные аристократы платили ему огромные суммы за переправку контрабандой их богатств из Франции, чтобы люди вроде Робеспьера не конфисковали бы все во имя свободы, равенства и братства. Согласно вашим словам, он брал у них драгоценности и обещал сохранить их, пока владельцы предпринимали меры для спасения своих жизней.

Рене почувствовала, как холодок пробежал по спине. Она выпрямилась еще больше и замерла.

— Да, — прошептала девушка. — Это тоже правда. Было именно так, как я сказала.

— И вы говорили, — продолжал Тайрон спокойным голосом, — что он размещал сокровища в хранилищах собственного банка и держал их там до тех пор, пока не приходило известие, что с тем или иным семейством покончено навсегда. А потом он объявлял, что это отныне его личная собственность.

— Простите, месье, но я не совсем вас понимаю…

— У Эдгара Винсента нет никакого банка. Банк есть у вашего дяди, мамзель.

— У моего дяди?

— Но это не то, чем можно бы похвастаться в обществе джентльменов, — криво усмехнулся Тайрон. — Лорд Чарлз Холстед, граф Пакстон, владеет одним из самых больших банков в Лондоне. Во времена его отца этот банк был одним из самых солидных и уважаемых, но поскольку не произошло слияния с компаниями Лестера из-за строптивости вашей матери, владельцу банка пришлось иметь дело с разного рода сомнительной клиентурой. Со спекулянтами, — он снова усмехнулся, готовясь произнести следующее слово, — и ворами. Управляющие не задают никаких вопросов о происхождении денег и не разглашают чужих тайн, а это чрезвычайно удобно клиентам. Конечно, все делается за определенную мзду.

Рене удивилась.

— Откуда у вас такие сведения, месье? — потрясенно спросила она.

— Дело, которым я занимаюсь, — а вы знаете, каким именно, — целиком зависит от объема и качества полученной информации. Например, я знаю, что Рос и Винсент прошли вместе довольно длинный путь. С полковником Росом случилась неприятность в ранней молодости: он имел дело с молоденькой женщиной и настолько жестоко избил ее, что она умерла от побоев. Если я ничего не путаю, семейство Роса выкупило его, он пошел в армию в надежде скрыться на некоторое время, чтобы вонь, которая поднялась в связи с этой историей, улеглась. Винсент, как я подозреваю, так или иначе был вовлечен в то неудачно закончившееся развлечение, потому что внезапно стал обладателем больших денег. Винсент запросто вынимал из кармана наличные, чего раньше за ним не водилось. Скорее всего это была награда за молчание. Возможно, он начал дела на черном рынке и там пустил деньги в оборот, приумножая их. Ваш дядя тем временем проиграл свое состояние и по уши влез в долги, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как красть со счетов своих клиентов. Винсент был одним из обворованных.

Рене порывалась прервать его, но Тайрон поднял руку, не позволяя ей этого.

— Самое смешное, по-моему, дальше. Предположим, когда Роса послали во Францию бороться — из благородных побуждений — за сохранение монархии, он попал в среду богатых, охваченных паникой аристократов, готовых заплатить сколь угодно, чтобы ускользнуть вместе с семейством из объятий мадам Гильотины. Он договаривается со своим старым другом Винсентом, который занимается контрабандой и чьи баркасы регулярно пересекают канал, перевозя духи и коньяк. Винсент, в свою очередь, договаривается с Пакстоном, владельцем банка с надежными хранилищами и маленькой слабостью — тягой к воровству, которой можно воспользоваться. Вот прекрасная схема, с помощью которой они наживаются на процентах, занимаются контрабандой, обеспечивают устойчивый приток денег и время от времени получают солидный куш, когда выясняется, что аристократы, состоявшие с ними в сделке, никогда уже не востребуют свои сокровища обратно.

— Но это…

— Воровство? — Тайрон опередил ее, подсказав слово, чтобы она не искала его. — Они, вероятно, рассматривали это как плату за риск. Вот я и думаю: а как они на самом деле должны были поступить с невостребованным золотом? Отдать французскому правительству? Отдать нашему правительству? Какой бы вариант они ни выбрали, любой бы открыл, что они занимаются контрабандой. А каждый знает, что ожидало бы лорда Пакстона за то, что он наживается на войне. То же, что Уильяма Пита. И возможно, если бы не мое появление на дороге пять месяцев назад, они бы продолжали заниматься контрабандой и крали бы безнаказанно.

Глаза Рене впились в него, словно магниты. Синие магниты вытягивали истину из Тайрона Харта.

— Как вы знаете, однажды ночью я ограбил вашего жениха, и взял я тогда не только брошку. При нем было много драгоценных вещиц и золота, и все это он, вероятно, вез из Лондона в более безопасное место, подальше от агентов, которые могли бы поинтересоваться, куда исчезают все невостребованные богатства. После грабежа я пробовал пристроить некоторые вещицы и вскоре узнал, что посредник, с которым я имел дело, мертв, а новый, узнав, что обчищен Эдгар Винсент, наотрез отказался помочь мне. Рос перебрался в Ковентри, чтобы разделаться со мной, и поклялся использовать все средства, которые есть в его распоряжении, чтобы избавить округ от напасти, известной под именем Капитан Старлайт.

— И вместо того чтобы уйти с его дороги, вы подстрекаете полковника Роса гоняться за вами? Поэтому он угрожает повесить моего брата за преступление, которого тот не совершал, а меня использует, чтобы соблазнить вас и вывести из тени на свет? А потом вы убьете друг друга? Очень мудро, месье. Достойное подтверждение цивилизованности англичан.

— Ох, — пробормотал он. — Вот кинжал, которым вы владеете весьма искусно, мамзель. И перед вами — смертельно раненный.

Рсне не отрывала от него разгневанных глаз, а он прижал свою руку к сердцу, как бы ища сочувствия.

— Если все, что вы рассказываете о моем дяде и о других, правда, почему мы не можем пойти к представителям власти и обличить их?

— Мы?

— Я, — поспешно исправила неловкость Рене. — Анту-ан и я, — добавила она тут же.

— Что вы сообщите им? То, что вы подозреваете вашего дядю, лорда Чарлза Холстеда, графа Пакстона, благородного члена парламента, в мошенничестве, в том, что он открыл хранилища банка французским аристократам, пытающимся уберечь свое имущество от казны революционного правительства? Вы сообщите им, что полковник Бертран Рос, раненый герой и ветеран войны во Фландрии, нажился на эмигрантах? Или то, что Эдгар Винсент, человек, обеспечивающий непрерывную поставку французского коньяка и лионского кружева половине лондонского общества, виновен в желании жениться на вас, осиротевшей красавице? Разве это преступление? Без доказательств их виновности ничего не сделать, мамзель. Но и с доказательствами на вас бы так нажали… Нашлось бы немало присяжных, чьи сыновья сражаются и умирают от французских мушкетов, и они обвинили бы вас в несправедливых наветах. Я, может быть, не прав, но закон, как мне представляется, закрывает глаза на воров, которые крадут у врагов государства. Некоторые даже поощряют это, неофициально, конечно.

— А вы, месье?

— Что?

— Поощряете воровство у врагов вашей страны?

— Вы имеете в виду, что дли меня остановить французского дворянина на дороге и ограбить его до подвязок — менее ужасное преступление, чем обчистить какого-нибудь толстого англичанина? — Тайрон Харт улыбнулся, его глаза слабо блеснули. — Нет, мамзель. Я не могу выдвинуть этот мотив в оправдание своим поступкам, — его голос стал заметно мягче, — хотя именно это, я думаю, вы хотели услышать. Видит Бог, много лет я не обращался к своей совести, и это чистая правда, как та, что я сейчас вижу вас перед собой. Ни больше ни меньше.

— Вор, который играет на фортепьяно так, что может заставить и ангелов плакать, — пробормотала она, вставая, — человек, который пьет прекрасный бургундский кларет и изображает клоуна, чтобы удовлетворить свое чувство юмора? Если это все, на что вы способны, кем вы можете быть… тогда мне жаль вас, месье, потому что в ваших глазах я увидела гораздо больше возможностей. — Рене повернулась и медленно пошла к двери.

— Это еще одна серьезная ошибка, мамзель, — думать, будто вы узнали меня. Или хотите изменить меня.

Его голос остановил Рене, она оглянулась и посмотрела туда, где лежал Тайрон Харт, словно упавший с неба архангел.

— Нет, месье. — Она грустно улыбнулась, — Я никогда не совершу такой ошибки. Обещаю вам.