Таинственный всадник

Глава 27

Бертран Рос лежал в горячей ванне, из которой шел пар; он откинулся назад и глубоко затянулся сигарой. Он чувствовал себя уже намного лучше. Прошедшие недели довели его — его словно проверяли на крепость, способен ли он выдержать то, что рассчитано на десятерых, и сегодня он наконец уступил. Шлюха обслужила его хорошо; он проделал это много раз, даже счет потерял. К сожалению, из-за его ненасытности пришлось доплатить хозяйке борделя, чтобы она распорядилась осторожно вынести переломанное и кровоточащее тело. Такое произошло не в первый раз и, вероятно, не в последний, хотя он и пробовал управлять своим гневом в подобных случаях.

Рос с отвращением посмотрел на свою грудь, где были хорошо заметны четыре царапины. Нахмурившись, он проверил отметины концом обкусанного пальца, чтобы понять, перестала ли течь кровь; тихо выругавшись, он стал брызгать на ранку коньяком. Алкоголь обжег кожу, Рос почувствовал приятную дрожь плоти, но ощущение было кратким, удовольствие исчезло так же быстро, как и боль, и он снова глотнул коньяку.

Дверь у него за спиной открылась, но клубы пара, поднимающиеся из ванны, мешали рассмотреть, кто вошел.

— Я ведь приказал, чтобы меня никто не беспокоил. Если ты принес воду, забирай и держи ее горячей, пока я не позвоню в колокольчик.

Он услышал, как дверь снова закрылась и раздался скрежет ключа в замке. Через секунду он снова ощутил холод на шее, за ухом.

— Полковник Рос! Жаль, что приходится прерывать ваше уединение. Я мог бы выбрать более удобное время, но хотел убедиться, что не возникнет никаких неожиданностей и нас никто не прервет.

Рос начал поворачивать голову, но удар дулом пистолета быстро успокоил его. Рука дернулась, пепел с конца сигары упал в воду и рассеялся на поверхности серо-черными хлопьями.

— Кто вы? И чего хотите?

— Я думаю, вы знаете, кто я, и думаю, вы знаете, чего я хочу. Единственно, что мы должны обсудить, — сроки обмена.

Глаза Роса расширились. Старлайт! Какого черта, как он нашел его здесь, в борделе, в Спан-Энд?

— Я знаю многие ваши привычки, — заявил Тайрон, правильно определив причину его изумления. — Плохие так же, как и отвратительные. И стоит мне нажать сейчас на курок, как все ваши умственные способности разлетятся по этой комнате.

— Если вы сделаете это, вы никогда не увидите старика живым.

— Ах, но и вы тоже. — Зловещий баритон почти оглушил Роса. — Мне доставило бы огромное удовольствие увидеть вас мертвым.

Ноздри Роса затрепетали. Да, нынешнее положение его было незавидным. Начать с того, что он сидел совершенно голый, в воде. Его оружие лежало у противоположной стены комнаты. Никто не знал, что он отправится сюда вечером, и было бы ужасно, если бы его обнаружили мертвым в заведении, знаменитом тем, что здесь способны угодить самым низменным вкусам клиентуры.

— Вы удивляете меня, Капитан. Красивая женщина — я бы еще мог понять, если бы вы хотели вызволить ее, но я не знал, что вы испытываете тягу и к старикам.

— Скажем так: я не могу наслаждаться ее обществом, если она беспокоится о другом.

— Действительно! Я полагаю, мадемуазель д'Антон сумела бы отблагодарить вас за возвращение слуги. Так что вы предлагаете в обмен на это счастье?

— Что вы хотите?

Рос почувствовал, что к нему понемногу возвращается самообладание. Несмотря на угрозу, Старлайт прибыл сюда не за тем, чтобы его убить — если бы он хотел это сделать, то Роса давно бы уже не было в живых. Он появился здесь, чтобы вести переговоры по поводу старика, поэтому он не тронет человека, который держит у себя ключ от тюремной камеры.

— Что я хочу? Сколько стоит жизнь старика? — Рос медленно затянулся сигарой, потом так же медленно выдохнул кружок сизо-белого дыма. — Драгоценностей, которые были украдены у нас, конечно. Брошка из жемчуга, ну и остальной товар, который вы забрали у Эдгара Винсента несколько месяцев назад. Я полагаю, все это еще у вас?

— Может быть, и так.

— Кроме того, лорд Пакстон волнуется о своих племянниках, и я поступил бы крайне неуважительно по отношению к нему, если бы не передал его горячее желание вернуть родственников на его безутешную грудь, со всеми, разумеется, гарантиями, что их непристойное поведение не будет иметь неприятных последствий.

Тайрон фыркнул:

— Сообщите лорду Пакстону, что у него столько же шансов снова увидеть племянницу и племянника, сколько получить наследство, принадлежащее герцогу д'Орлону.

— Боюсь, что я…

Дуло пистолета воткнулось Росу в рот, и он обнажил зубы в злой гримасе.

— Давайте не заниматься глупостями, полковник. Я видел список, я знаю все о драгоценных камнях и слитках, которые лежат в хранилище банка Пакстона. Я знаю в тонкостях, как работает ваша система. Но все принадлежит Рене д'Антон и ее брату. Что они хотят делать с наследством — им решать, конечно, но я сомневаюсь, что они захотят поделиться с людьми, которые приложили руку к убийству их семейства.

— И при этом они, вероятно, не увидят ни пенса, так как они должны быть привлечены к ответственности за зверское убийство графа Эдгара Винсента.

— Который, как мы оба знаем, виноват в том, в чем обвиняют Антуана д'Антона.

— Но нет никаких доказательств! Старик подписал полное признание. Сегодня утром он признался не только в том, что напал на лорда Чарлза Пакстона несколько недель назад в Лондоне, но и убил Эдгара Винсента. Выстрелил ему прямо в голову, между глаз.

— Признание, естественно, вы подготовили, и не важно, что это сущая ложь и невиновный человек будет отправлен на виселицу.

— Ваше мнение о моей совести улучшилось за прошедшие пять минут? — скривившись, спросил Рос. — Вы думаете, что мне важно, жив человек или мертв, виновен он или невиновен, если мне необходимо избавиться от вредного, высокомерного дурака?

— Какая высокая оценка вашего партнера.

— Винсент становился слишком небрежным. Это был лишь вопрос времени, то же самое и насчет Пакстона. Я должен был покончить с этим трусом при первой возможности. Для того чтобы вас развлечь, скажу; он отбыл из Гарвуд-Хауса в Лондон сегодня перед рассветом. Я думаю, что уже завтра он очистит хранилища и заберет все свидетельства, связанные с управлением делами герцога д'Орлона.

— Включая вашу долю? Как несправедливо!

— Он не уйдет с этим далеко, — сказал Рос, сжимая в зубах конец сигары. — У Эдгара Винсента были свои люди в каждом морском порту. Одно словцо на ушко — и лодыжки жирного чурбана украсят цепи и он отправится поплавать. А если люди Винсента не поймают его, то его возьмут французы. У них есть агенты, которые наблюдают за его банком день и ночь, без перерыва, не сводят с него глаз. Если он думает, что сможет войти с пустыми руками, а выйти с полными золота и драгоценностей, то нет на свете большего дурака, чем он.

— Вы относитесь к потере весьма небрежно.

— Это предприятие было выгодным в течение трех лет. У меня много уже отложено, а как только мы закончим наши переговоры по поводу господина Финна, у меня будет еще больше.

— Где гарантии, что вы дадите уйти всем троим?

— Мое слово, во-первых!

— Не смешите меня! Этот спусковой механизм чрезвычайно чувствителен, и я не хотел бы, чтобы ваша голова случайно слетела с плеч. Я должен получить извинения в письменной форме, и заверены они будут судьей… по моему выбору.

— М-м-м… — Рос обдумывал с минуту слова Тайрона, потом взмахнул сигарой и нарисовал в воздухе вопрос. — А каковы ваши гарантии в таком случае, что вы снова не украдете драгоценные камни, как только получите старика?

— Мое слово.

Рос захихикал:

— Вы правы: это довольно забавно. Но даже в этом случае у меня все равно остается проблема. Мне ведь надо повесить кого-то за преступления, за убийства. И если это не старик, не девица, не немой братец… Кто возьмет вину на себя? Кто еще мог быть в комнате в момент убийства? Кто встречался с девчонкой, чтобы отнять у ее жениха целое состояние? Кто еще мог бы подписать признание и использовать его — вместе с упомянутым возвращением украденных ценностей — не только для того, чтобы купить свободу, но и гарантировать будущее благосостояние трем невинным людям?

— Без сомнения, у вас уже есть кто-то на примете?

— Суд над Капитаном Старлайтом, конечно, добавил бы мне очков. Кроме того, вы стали для меня своего рода вызовом судьбы, — заявил Рос.

— И если вам угодно, я был бы просто счастлив принять его.

— Поединок? Схватка насмерть? Вы и я — до победы? — Рос откинул голову и рассмеялся. — Какая новость! Обыкновенный вор с амбициями джентльмена! Оскорбленное чувство заставляет сделать предложение. Что ж, я обещаю подумать насчет способа вашей смерти. Что же до мистера Финна — время для игр закончено. Вы слышали мои условия. Возвращение моей собственности, полное признание от вас и вы сами — без оружия и без обмана. Как только вы выполните все условия, старик будет освобожден, целый и невредимый, и его передадут тому, кто захочет его забрать.

В комнате повисла звенящая тишина. Рос рискнул слегка повернуть голову. Но в комнате горели только две свечи, и он не смог хорошо разглядеть фигуру в черном плаще с поднятым воротником и треуголке.

— Вы должны согласиться, — словно размышляя, произнес он, — это будет блестящей благородной жертвой, — Даже для обычного вора?

— Особенно для обычного вора. Подумайте, имя Капитана Старлайта сохранится в веках. Вы могли бы даже конкурировать с другим лисом… Как его звали? Тарпин?

Рос почувствовал движение за спиной и с бьющимся сердцем увидел двойные стволы пистолетов. У полковника перехватило дыхание. Впервые он оказался нос к носу со своим врагом, и он не желал упустить ни дюйма устрашающего вида, от вытянутых рук и широких плеч до поднятого воротника и надвинутой на лоб треуголки. Это было великолепное существо, от одного взгляда которого мороз пробирал до костей.

— Я не привык быть жертвой, Рос. Ни благородной, ни какой-либо другой.

— Какая потеря для мистера Финнерти, — коротко вздохнул Рос. — Но таковы мои условия. И они не обсуждаются.

Тайрон взвел четыре курка — один за другим, и из четырех стволов готовы были прогреметь выстрелы; их мощи хватило бы для того, чтобы напрочь снести верхнюю половину туловища Роса.

— Если они не подлежат обсуждению, может быть, вы объясните мне, почему бы мне не убить вас прямо сейчас?

— Ну, если вы убьете меня сейчас, старик будет висеть завтра в полдень.

— Завтра?

— У нас в руках его полное письменное признание, вы помните? Судья должен лишь подписать его. Более того, если вы убьете меня сейчас, обвинения в краже и в причастности к убийству, выдвинутые против мадемуазель д'Антон и ее брата, останутся. Каждый порт, гавань и судно будут обысканы, любая из дворняжек Винсента по запаху найдет ее. Кроме того, каждый агент французского правительства будет информирован, что гарнитур «Кровь Дракона» похищен, и только из-за этого за ней погонятся охотники, как мухи за дерьмом. Ей пришлось бы убегать и прятаться до конца жизни.

Пальцы Тайрона замерли на курках.

— Вы весьма редкостный ублюдок, Рос, — прошипел он.

Рос смаковал свой натиск, для него это было нечто вроде пронзительной вспышки чувственности, возникающей при эрекции.

— Что же, мне уже приходилось слышать подобное. Но вам, вероятно, потребуется время, чтобы обдумать ответ? На вашем месте я не стал бы тянуть: не позже одиннадцати часов завтрашнего утра, договорились? Иначе придется задерживать слушания, а это неловко. Теперь, если вы не возражаете, — он погрузился в воду еще глубже, — я хотел бы закончить принимать ванну.

— Я не возражаю. И если вы не получите от меня известия к десяти часам утра, вы можете расценить это как мой ответ.

Рос открыл глаза и увидел дуло револьвера перед своим лицом. Ствол уткнулся в щеку, которая была задета при последнем их столкновении. От мощного удара кожа лопнула и стена окрасилась кровью. Его голова упала набок и стукнулась о край бадьи; Тайрон постоял немного, потом отпер дверь и шагнул в затемненную прихожую.

Сигара и стакан с коньяком плавали в бадье. Рос попытался подняться, но он отмокал уже больше получаса, и мозоли на ногах стали слишком мягкими. Он скользил и погружался в воду с хриплым криком — мыльная вода попала в открытую рану на лице. Когда он наконец встал, рана кровоточила, кровь текла по шее, он яростно кричал и извергал проклятия на человека, которого он поклялся убить собственными руками.

— Ты сделал… что?

— Я заставил Роса описаться, — сказал Тайрон, сбрасывая плащ. Он лег большой шерстистой горой у двери библиотеки; за ним последовала треуголка, потом черные перчатки, и, наконец, два пистолета ударились о крышку стола. — А по дороге домой я ограбил карету. Здесь, — он бросил маленький холщовый мешочек рядом с оружием, — четырнадцать шиллингов и золотое кольцо. Удачная ночь во всех отношениях, не так ли?

Дадли не удивился настроению Тайрона — встреча Тайрона и Роса предполагалась. Но он встревожился, услышав о грабеже, который даже не намечался и, более того, не обговаривался.

— Я могу поинтересоваться, что тебя вдохновило пойти на такой серьезный риск?

— Разве не этим я занимаюсь много лет? Я рискую. Ты забыл? Я надеваю шляпу и плащ, натягиваю перчатки, — он высокомерно тыкал пальцем в каждый названный предмет, — и жду в тени ничего не подозревающих пассажиров. Я сплю с заряженным пистолетом, провожу ночи, затаившись в канавах, в то время как патрульные драгуны обыскивают лес, пытаясь меня найти. Я плюю в глаза опасности и смеюсь над перстом судьбы: И мне это нравится! Мне действительно все это нравится!

— Я это вижу, Тайрон Харт. — Дадли поджал губы и сцепил руки за спиной. — Ты мне расскажешь, что произошло?

— Что произошло? — Тайрон остановился посреди комнаты, наливая большой бокал коньяка. — Ты хочешь знать, что случилось? Я расскажу тебе, что случилось. Я вышел из этого вонючего борделя и поехал на север. Я гнал на север десять, а может, пятнадцать миль, у Ареса легкие едва не вылетели через глотку. Но он не жаловался, между прочим. Он только укусил меня за руку, когда я попробовал расседлать его.

— Не сомневаюсь, что утром он тебя простит, — пробормотал Дадли, наблюдая, как коньяк потоком устремляется в горло Тайрона — он осушил бокал залпом. — И ты, значит, сидел у дороги и…

— …и я спрашивал себя — почему? Почему я думаю черт знает о чем? Какое мне дело до того, что случится со столетним камердинером, который хочет сделать красивый жест и спасти свою госпожу? Почему я должен портить ему момент славы? — Он замолчал и махнул рукой. — Он написал признание, что он лично убил Эдгара Винсента — и абсолютно хладнокровно. Завтра в полдень его должны повесить, если Рос не получит от меня известия.

— Ах, — тихо сказал Робби.

— Завтра к полудню мы должны быть в Манчестере. Рос угрожал спустить своих дворняжек, но у нас есть собственные связи. Вывезти ее из Англии можно, эта проблема вполне разрешима. И как только мы сделаем это, у нее — молодой, красивой женщины, изгнанницы, сестры герцога, черт побери, — неприятности закончатся; она найдет богатого мужа в Новом Орлеане, который сможет защитить ее, там или еще где-то, куда она отправится.

— Новый Орлеан, значит, — спокойно кивнул Дадли. — И я полагаю, ты про Антуана упомянул.

— Да, в общем, она выживет. Они оба выживут без любых жестов, благородных или иных с моей стороны.

— Я все еще не уверен, что это имеет хоть какое-то отношение к ограблению кареты.

Тайрон снова наполнил бокал и понес к окну, вспоминая сцену на дороге.

Он дернул поводья, направляя Ареса, и тот полетел как ветер. Лунный свет заливал их. Когда наконец он остановил взмыленное животное, они замерли у обочины дороги, задыхаясь, и Тайрон в ярости вспомнил все известные ему ругательства. Внезапно он услышал знакомый звук на дороге и без всяких размышлений поднял воротник и вынул из-под плаща оба пистолета.

Это была маленькая дорожная коляска, невесть откуда взявшаяся, которую тащила пара лошадей серой масти.

Он подождал, пока они поравняются, и тронул Ареса. Тайрон спустил курок и выстрелил в воздух — это было предупреждение. Потом он закричал, чтобы они остановились. В коляске раздались крики, а сопровождающий почти вывалился из седла, торопясь спешиться.

— Ограбление, господа! — прорычал Тайрон. — Выкладывайте оружие, чтобы не разозлить меня, — тогда у меня не будет соблазна пустить вам пулю в лоб.

Из коляски раздался еще один вопль, но он проигнорировал его, ожидая, пока кучер отбросит мушкет и пистолет в сторону. Сопровождающий, казалось, врос в землю и заледенел, но быстро оттаял, когда увидел пистолеты, нацеленные в его сторону.

— Это Капитан Старлайт! — крикнул он, и от страха глаза его стали круглыми, как у совы. — Это Капитан Старлайт! Не стреляйте! Не стреляйте! — Потом он бросил оружие на дорогу, словно оно было раскаленным докрасна и обжигало до мяса.

Тайрон смотрел на узкую дверь.

— Эй, пассажиры! Я не из числа терпеливых. Не заставляйте меня просить дважды.

Дверь отлетела в сторону, и молодой человек лет двадцати выбрался из коляски. Его лицо было таким красным от негодования, что это было видно даже при тусклом свете лампы. Его спутница, столь же юная девушка в вечернем платье, рыдала от ужаса.

— Я требую, чтобы вы позволили нам проехать, — заявил молодой человек громко и настойчиво. — Мы с женой не сделали вам ничего дурного.

— Вы находитесь на моей дороге, — сказал в ответ Тайрон. — Этого уже достаточно. Но я закрою глаза на нарушение с вашей стороны, если вес вашего кошелька покажется мне весьма убедительным.

— В-вы невоспитанный человек, сэр!

— Я сегодня просто не засну, оттого что узнал о себе такую новость.

— М-мой кошелек в карете. Я… я должен взять его.

Тайрон махнул дулом пистолета в знак согласия и покачал головой: молодой дурачок вместо кошелька храбро взялся за пистолет. И когда отважный юный муж схватил оружие, Тайрон снова выстрелил, и вспышка пороха в темноте ночи была похожа на взрыв.

— Ты не убил его, надеюсь? — спросил Дадли, уводя Тайрона от окна.

— Нет, я не убил его, я только ужалил его пальцы. Но я заставил юнца вручить мне кошелек с четырнадцатью шиллингами. Его жена все время плакала и просила его повиноваться мне, только бы я позволил им проехать целыми и невредимыми. Они были совсем еще дети, а я размахивал оружием и напугал их до полусмерти за четырнадцать шиллингов.

Тайрон сделал большой глоток и снова вернулся к окну. В чем он не признался Дадли, так это в том, что он чуть не вернулся и не возвратил несчастный мешочек. Он отъехал уже довольно далеко, но перед глазами все еще стояло лицо женщины-ребенка, искаженное страхом, и он вдруг представил себя старым человеком с репутацией негодяя, который пугает беспомощных молодых влюбленных.

Ему надо было давным-давно бросить это занятие. Ему надо погрузить все на корабль — купить его специально для этого — и искать приключений в другом месте, если именно это ему необходимо.

Если именно это ему необходимо?

Он вор, он бандит с большой дороги, еретик, который живет от одного вдоха до другого, он наживается и процветает на обмане! А что взамен? Уютный, удобный дом, теплый очаг, жена и — и семь хныкающих ребятишек, которые цепляются за ноги?

— Господи Иисусе, — пробормотал Тайрон, глядя в темноту. Мысли о респектабельной жизни никогда не привлекали его. Он не заглядывал далеко в будущее. Только когда он стоял в тени и наблюдал за полуобнаженной француженкой, шедшей по дорожке лунного света, чтобы прижать руку к оконному стеклу, что-то незнакомое всколыхнулось в нем. Взгляд ее был полон печали и одиночества, и он почти забыл, почему оказался там. И когда он поцеловал ее, он даже не вспомнил, что должен уехать.

Его внутренний голос предупреждал об опасности уже тогда, но он отмахнулся от него. Он предупреждал его и сейчас, но, швыряя полупустой стакан в камин, Тайрон Харт прекрасно понимал, что и на этот раз он проигнорирует любые предостережения здравого смысла.

Дадли спокойно смотрел на расколовшийся стакан, на внезапную вспышку пламени — в том месте, где коньяк попал на горящие поленья.

— Что потребовал Рос? — спросил Дадли. Сейчас это было самым главным.

— Драгоценные камни, жемчуг. Меня.

Дадли пропустил мимо ушей первые слова Тайрона. Он сосредоточился на главном.

— Тебя?

— И полное признание в письменной форме, иначе он натравит подручных Винсента на Рене и ее брата.

— А в обмен?

— Они втроем уедут беспрепятственно, полностью прощенные. К ним ни у кого не будет никаких претензий.

— Ты ему веришь?

— Не дальше расстояния, на котором я могу учуять его. Но если я соглашусь на это, то ему придется принять и мои условия: время и место для обмена, судопроизводство с чиновником по моему выбору, который обязуется проследить за выполнением условий соглашения, даже если полковник их нарушит.

— Рос никогда не пойдет на это.

— Если он так страстно хочет меня заполучить, то пойдет. Я убедился, он просто сгорает от желания.

Дадли запустил пальцы в шевелюру и взъерошил ее, но вдруг замер, соображая, и одна прядь упала ему на глаз.

— Что ты хочешь этим сказать: «Если я соглашусь на это…»?

— Я на самом деле не вижу никакого другого выхода. Выбора нет, не так ли, Роб?

— Мы сами можем нанять кое-кого, и когда Рос покажется, мы захватим старика и он увидит только пыль из-под копыт…

— И далеко бы мы уехали? Старик, мальчик, две женщины, одна из них беременная, я не в лучшей форме и ты…

— Калека?

Тайрон нахмурился.

— Я не собирался этого говорить. Но ты должен признать, что мы стали бы легкой добычей — такую компанию путешественников узнали бы сразу.

— Хорошо, но что-то же мы можем сделать!

— Я дал слово.

— Что?

— Я дал Росу свое слово. Если он выполнит все мои условия, то я выполню его условия.

У Дадли сверкнули глаза. Он ткнул пальцем в сторону Тайрона.

— Ты плохо соображаешь, вот в чем проблема. Две недели назад ничего подобного не случилось бы. Ты бы расхохотался Росу в лицо и проделал бы дырку в его тощей груди.

— Две недели назад ты уже смеялся. Помнишь, чего тебе хотелось больше всего? Услышать от меня: «Однажды кто-то залезет мне под кожу и я не смогу вытряхнуть ее оттуда». Хорошо, я признаю — это случилось. И добавлю: единственное, о чем я думаю сейчас, — как вызволить ее и как обеспечить ей безопасность.

— За счет своей свободы? Ценой собственной жизни?

— Я дал ему слово, — упрямо повторил Тайрон. — К некоторым вещам в жизни я относился слишком легко до недавнего времени.

Дадли молчал, потрясенный, и молчание затянулось.

— Самое неподходящее время проявлять благородство. Как ты думаешь, что произойдет, если мисс д'Антон узнает о твоих планах? Что она скажет, когда узнает, что ты собирался натворить?

— Она не узнает, — спокойно заявил Тайрон. — Не сейчас, во всяком случае. Или никогда. Я хочу, чтобы ты дал слово, Робби. Я не хочу, чтобы она сомневалась в том, что мы будем завтра пить за счет Роса.

— Но…

— Она молода, красива. Она выживет. Я для нее всего лишь безумное увлечение, игра с огнем, и она переживет это. Сомневаюсь, чтобы из этого что-то вышло. Я даже не ожидал, что она… она…

— Полюбит тебя, такого грубого, подлого негодяя, — сухо закончил Дадли.

Глаза Тайрона сузились.

— В том числе.

— Но один из самых твоих главных недостатков, конечно, — это отсутствие голубой крови в твоих венах? Да?

— Конечно, это серьезное препятствие.

— Когда она ухаживала за тобой в башне, где ты лежал беспомощный, и готова была пустить пулю в любого, кто войдет, мне не показалось, что ее слишком волновало, к какому обществу относится она, а к какому — ты.

— Это спорный вопрос. — Тайрон упорствовал. — У меня есть и свое собственное мнение.

— В общем, на тебя это не похоже, чтобы отказаться от нее так легко. Черт возьми, ты не можешь пойти к Росу, поджав хвост и подставив шею под веревку, на которой тебя вздернут!

— Я не собираюсь умирать в петле.

— Спасибо, Господи, хотя бы за это!

— Даже сама мысль о виселице для меня оскорбительна. Я бы предпочел закончить жизнь с пулей в голове или острым клинком в сердце. Это правда, я говорю тебе как на духу, Робби.

— Великолепно! — Дадли раздраженно всплеснул руками. — Может быть, для встречи с ним ты нарисуешь мишень на груди — как раз на уровне сердца? — Дадли подозревал, что скажет друг в ответ на его тираду, и опустил руки, потом посмотрел на мрачное лицо Тайрона. — Все это несерьезно.

— Если я разозлю его как следует, он может предложить мне сразиться с ним.

— Он отличный стрелок и прекрасный фехтовальщик. И он никогда не проигрывал, ни одного поединка.

— Я не сказал, что убью его, но с удовольствием бы его искалечил.

— Ты понимаешь, что мы сейчас с тобой делаем? Мы спокойно обсуждаем способ твоего самоубийства! Разве не так, Тайрон Харт?

— Ты предпочел бы разговор с пеной у рта? Это изменило бы что-нибудь?

Плечи Дадли поникли.

— Да нет, наверное. Но тогда я бы чувствовал себя гораздо лучше. Это точно.

Тайрон вышел из-за стола и хлопнул Робби по плечу.

— Взбодрись, старина, а то и у меня настроение испортится и я стану таким же кислым, как ты. Мы хорошо с тобой поработали. И мы оба прекрасно понимали, чем для нас все закончится. А это закончится непременно, рано или поздно. Только обещай мне: ты позаботишься о Рене и мальчике. И ради Бога, сделай Мэгги честной женщиной, прежде чем она отравит тебя каким-нибудь зельем.

Дадли не мог даже улыбнуться.

— Что ты собираешься сказать мисс д'Антон? — с трудом проговорил он; во рту стало сухо и горячо, и язык готов был прилипнуть к небу.

— Ничего. Только то, что я даю Росу полный мешок добытого нечестным путем богатства в обмен на Финна.

Робби пристально смотрел в бледно-серые глаза Тайрона, проклиная все на свете.

— Черт побери, ну какой толк…

Тайрон снова похлопал его по плечу и вернулся к столу.

— Мне лучше всего сесть за бумагу, а не сотрясать воздух понапрасну. Может быть, ты попросишь Мэгги приготовить коктейль для меня, тот, с ирландским ликером? Никогда в жизни я еще не писал подобного признания; прямо не знаю, как поступить — перечислить все заслуги или ограничиться основными моментами блестящей карьеры?

Робби покачал головой; он смолчал, потому что не знал, какие слова сорвутся сейчас с языка. Он быстро вышел из библиотеки, хромая сильнее обычного, и когда Тайрон посмотрел ему вслед, то увидел вдруг, что одно плечо у него выше другого. Оставшись один, Тайрон Харт повернулся к окну и стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев и казалось, они вот-вот прорвут кожу.

Тайрон Харт все еще сидел за столом и писал, когда вошла Рене, застав его за столь непривычным занятием. Очевидно, она только что проснулась: на лице сохранились розовые полосы от подушки, а волосы были заплетены в толстую косу, перекинутую через плечо. Она пришла к Тайрону в его китайском шелковом халате, он был не по росту длинным, подол тащился по полу, словно шлейф, и лишь на долю секунды из-под шелка мелькнули матовые ступни. Было ясно, что под халатом ничего нет, и когда Тайрон увидел, как струится мягкий шелк, как он подчеркивает все нежные изгибы прелестного тела, он почувствовал щемящую боль в груди, и эта боль — он знал это, не имела ничего общего с недавним ранением и тугой повязкой.

— Я заснула, — призналась Рене. — А когда проснулась, вас уже не было.

Тайрон собрал листы бумаги и аккуратно сложил, перед тем как спрятать их в кожаную папку.

— Я пришел бы через минуту-другую. Я… так, написал несколько писем деловым партнерам. Я ведь как-никак дорожный инспектор, до завтра по крайней мере, и есть некоторые вещи…

— Вы нашли Роса? Вы с ним встречались?

Рене стояла так близко от него, что ему стоило лишь протянуть руки и усадить ее к себе на колени.

— Да. Да. Все устроено.

— Он освободит Финна?

— Он захотел немного больше того, что я рассчитывал ему отдать, — Тайрон пожал плечами, — но в конце концов мы сошлись в цене. Все, что осталось сделать, — это договориться о месте, где произойдет обмен. И вы получите вашего господина, Финна обратно.

— А Рос?

— Рос… Станет очень богатым человеком.

— Это все, что он хотел? Деньги?

— Неужели вы думали, что он так предан своей профессии? И долгу? — Рене пристально смотрела ему в глаза, и он испугался, что она обнаружит в них лишнее; он со вздохом добавил: — У меня есть и неважные новости для вас, мамзель. Кажется, ваш дядя возвращается в Лондон, и, черт побери, он очистит хранилище, чтобы ему не начали задавать слишком много вопросов.

— Он может это сделать? — спросила Рене.

Тайрон стиснул зубы.

— Я полагаю, вы могли бы обратиться в суд, но для этого потребуется много времени. Я пользуюсь сведениями Роса; он сказал, что на следующей неделе они оба исчезнут и окажутся там, где никакой кредитор или суд не сможет их найти. Это, конечно, несправедливо, но сколько вы можете истратить за одну жизнь? Даже после того, как я заплачу Росу, у нас останется более чем достаточно. И вы будете жить в полной роскоши, как и приличествует герцогу и его семье.

Рене следила за его руками, скользящими к поясу на ее талии. Поглощенная тем, что он ослабляет узел, она едва не пропустила самый важный момент из сказанного.

— У нас? — шепотом переспросила Рене, снова взглянув на его руки. — Вы говорите… у нас?

— Вы ведь не думаете, что я ввязался во все эти неприятности только ради того, чтобы увидеть ваше отплытие? Я не собираюсь оставаться на пристани наблюдателем. Мы с Робби обсудили все, и мы думаем, что Портсмут — самая лучшая ставка. Там обычно полно судов, которые ходят в разные экзотические места. Я служил на одном частном судне — я ведь уже упоминал об этой странице моей биографии? Во всяком случае, я не прочь снова взглянуть на Вест-Индию. Там всегда светит горячее солнце и течет прохладная вода, бриз чист, и там… — Тайрон наклонился, прикасаясь губами к родинке-сердечку, которую он высвободил из-под шелка, — вы можете плавать нагой вместе с дельфинами. Я помню, вы упомянули Новый Орлеан, и, конечно, вы хотите отправиться и туда, если вы жаждете пить чай с лимоном и снова носить тугие корсеты…

— Нет. — Рене задыхалась. — Нет, я… я никогда снова не захочу носить корсет. Но что же… как же вы? Что относительно…

— Моя воровская вольница? — Он глубоко заглянул в ее синие глаза. — Очень сомневаюсь, что буду скучать по прежней жизни. Семеро детей, вы говорите?

Он распахнул халат и жадно смотрел на бело-розовый бархат ее груди. Ее соски стали твердыми, как ягоды. Она погрузила руки в его пышные волосы, отодвигая глянцевые пряди от лица, зачесывая их наверх…

— Я помню ваши слова о том, что любая форма обязательства перед кем-то — своего рода смерть для человека вашего склада.

— Да в общем-то я не сомневаюсь, что вы доведете меня до смерти, мамзель, — пробормотал он. — Но я не думаю, что пожалел бы об этом…

Он наклонился и нашел ее губы. Он вдруг подумал, что порезом на щеке и разбитой губой она похожа на прекрасную греческую статую, которую слегка задело время. Она сияла в лунном свете, она была такой же сияющей и при свете свечи, и при свете солнца, она всегда останется нежной и шелковистой… Тайрон представил, как хорошо прижать ее к себе близко-близко, когда наступит конец…

Она подчинилась без всякого протеста, когда он нежно увлек ее вниз, на пол; огонь плясал красным и бронзовым светом на их телах. И Тайрон любил эту женщину нежно и страстно, и ее нагое золотое тело трепетало под ним. А потом он понес ее по лестнице в спальню. И воздух задрожал от криков, и у него уже не осталось сил, которые бы он мог отдать ей.

И когда рассвет проник через окно, он осторожно откинул смятую простыню, поцеловал ее розовое плечо и спустился по лестнице, чтобы найти Дадли.