Танцуй для меня

Глава 20

Одиночество не в моем характере. Я всегда обеспечиваю себе компанию, чтобы не уйти с головой в собственные мысли. Но это скорее инстинкт самосохранения, чем запланированное действие. Я нуждаюсь в ком-то, кто поймает меня, если я начну падать. Вот почему я решаю начать вести себя по-взрослому и перезвонить Энни.

Она сильно удивляется моему звонку. Еще бы. Я игнорировала ее с тех пор, как она сообщила мне, что уезжает из штата. Узнай подруга, по какой причине я звоню ей сейчас, то, вероятнее всего, послала бы меня куда подальше. На этой мысли меня накрывает чувство вины. Ведь я фактически использую ее, чтобы удержатся от еще более глупого поступка — попросить Рансома вернуться обратно.

Свернувшись калачиком на синем диване в стиле кантри^[11], мы с Энни лежим лицом друг к другу в ее гостиной. Она словно сияет в своем теплом ворсистом белом свитере, в котором становится похожей на стройного Бигфута^[12], и в черных узких джинсах.

— Я очень рада, что ты здесь, — говорит она, наверное, уже в десятый раз с тех пор, как я вошла в квартиру.

— Я тоже, — честно отвечаю я. Я никогда не чувствовала себя более уютно, чем рядом с этой девушкой. Она моя слабость.

Кончик ее носа краснеет, а на глазах выступают слезы, показывая ее истинные эмоции.

— Я и вправду так скучала по тебе всю прошлую неделю.

Я прочищаю горло и сажусь. Не представляю, как нужно вести себя во время таких душевных моментов, но ради нее я попытаюсь. Это меньшее из того, что я могу сделать. Я пытаюсь подобрать и высказать слова, исходящие из самой глубины моей души.

— Послушай, Энни. Я хочу, чтобы ты знала, что я поступила неправильно, закрывшись от тебя. И я ненавижу себя за то, что отталкивала тебя именно тогда, когда тебе предстояло принять самое важное и судьбоносное решение в своей жизни. Когда ты нуждалась в моей поддержке, я была настолько поглощена собой, что была не в силах отбросить в сторону свои собственные страхи и поддержать тебя. Я знаю, что никакие извинения не смогут меня оправдать, но это все, что я могу предложить. И надеюсь, ты примешь их.

Энни ласково улыбается, по-другому она просто не умеет. Ее глаза моментально наполняются слезами, которые тут же скатываются по разрумяненным щекам.

— Ну, будь все иначе, ты бы и не находилась у меня в квартире, не так ли?

Бросившись через единственную разделяющую нас подушку, она крепко сжимает меня в объятиях. Думаю, таков ее способ сказать мне, что я прощена. Я в отчаянии обнимаю ее в ответ и вздыхаю с облегчением, ведь я была так близка к тому, чтобы потерять единственного нужного мне человека.

Проходят минуты, прежде чем она отстраняется и вновь занимает свое место на диване. Нам обеим не мешает вытереть щеки и подправить расплывшийся под глазами макияж, но, несмотря на все это, я чувствую, что сняла с плеч огромный груз.

— Я никогда не сердилась на тебя, ты ведь знаешь, — говорит Энни, вытирая нос бумажным носовым платком. — Я понимаю, почему ты была расстроена. Я ведь совсем неожиданно выплеснула на тебя эти известия, плюс в них замешан Джейсон и...

И у меня хроническая непереносимость Джейсона. Эти слова так и остаются невысказанными, но для меня смысл все равно предельно ясен.

Она всплескивает руками и закатывает глаза к потолку.

— Тебе не за что просить прощения. Ты мне словно сестра, хоть у нас и разные матери. Мы спорим, иногда сердимся друг на друга, но все равно навсегда остаемся сестрами.

Это всегда было нашим с ней девизом. Даже не знаю, как я сумела позабыть об этом, но рада, что она напомнила мне вовремя. Это означает, что мы всегда сможем положиться друг на друга. Мы никогда не останемся по-настоящему одни, даже если все окружающие люди покинут нас, а это именно та незыблемость жизни, которую не купишь ни за какие деньги.

— Именно, в общем, я рада, что между нами снова все хорошо.

— И я, Джо.

Она садится, выражение ее лица смягчается. Подруга широко улыбается мне, показывая все зубы, а когда заговаривает вновь, все ее тело словно оживает.

— О, ты обязана увидеть это. — Она встает и, пританцовывая, направляется куда-то.

Я следую за ней в единственную спальню, стараясь игнорировать королевских размеров неприбранную кровать, которая создает такое ощущение, словно они с Джейсоном только что выпрыгнули из нее. Это вовсе не та картина, которую я хочу держать в уме.

Энни обращает мое внимание на старое деревянное кресло-качалку, которое стоит в углу комнаты, между стеной и туалетным столиком. Данный предмет мебели — прекрасный пример того, как можно запросто получить отравление свинцом, а бледно-желтая краска на нем уже давно потрескалась и осыпалась... везде.

— На днях я купила его за копейки на блошином рынке. Я подумала, что смогу перекрасить его в голубой или розовый цвет, а потом затереть в стиле шебби шик^[13] и поставить в детскую. Как считаешь?

Я смотрю на прекрасную улыбку своей подруги. Ее сияющие белокурые волосы рассыпаны по плечам, и она выглядит... счастливой. Как бы мне ни нравились обстоятельства, я не могу не начать улыбаться. Кресло в ужасном состоянии, но она несомненно сумеет вернуть ему первозданный облик, достаточно лишь приложить немного усилий. Если кому-то и под силу нечто подобное, то только Энни.

— Думаю, это замечательная идея. Ты можешь сшить еще небольшую подушечку и привязать к сидению, тогда твоя попка не будет затекать, даже если ты будешь долго сидеть на нем, — добавляю я.

— Отличная идея, — говорит она, хлопнув в ладоши и сложив их под подбородком. Затем Энни направляет на меня два указательных пальца, имитируя пистолет. — Эй, может пойдешь со мной, чтобы подобрать ткань?

— Конечно. Мы даже можем посвятить этому целый день, — мгновенно предлагаю я.

— А давай начнем прямо сейчас!

Судя по ее энтузиазму, у меня и особого выбора-то нет. Охотно кивнув, я поторапливаю ее:

— Что же мы до сих пор здесь делаем? Пойдем же!

Все заканчивается тем, что остаток дня мы проводим за шопингом. К тому времени, когда мы возвращаемся к ней в квартиру, уже наступают сумерки. Все прошло удачно. Я бы сказала даже слишком удачно. Обе наши руки нагружены всякими вкусностями, и я помогаю Энни поднять все наверх, с трудом преодолевая два лестничных пролета и все время жалуясь, что для такого размаха покупок ей скорее требуется личный вьючный мул. Ее звонкий смех разносится по всему помещению и сопровождает нас до самих дверей, а когда те распахиваются, на смену веселью приходит теплая улыбка.

Там стоит Джейсон, при виде меня его слегка мускулистые плечи напрягаются, а взгляд холодеет. Мое же хорошее настроение мгновенно испаряется. Он отбирает пакеты у Энни и, наклонившись, припадает к ее губам в долгом поцелуе.

Дабы не нарушать их уединения, я отвожу взгляд. Теперь, когда настроение уже окончательно испорчено, пришло время уходить. Джейсон придерживает дверь, и я, шаркая ногами, вхожу внутрь, кладя остальные покупки на обеденный стол.

— Ну ладно, дамочка, мы прекрасно провели время, но ты полностью вымотала меня сегодня, — говорю я Энни и одновременно растираю пальцы рук, на которых отчетливо видны темно-красные следы от тяжелых пакетов. — Я пойду домой и расслаблюсь немного, посмотрев несколько серий "Жен гангстеров".

— Уверена? — Энни выглядит расстроенной, когда обнимает меня. — Сегодня мы заказываем пиццу. Можешь остаться и поужинать с нами.

Она говорит всерьез, но одного взгляда на Джейсона достаточно, чтобы понять — это приглашение одностороннее. Я бы в любом случае отказалась.

— Нет, спасибо. Мне стоит следить за фигурой, — говорю я, поглаживая свой плоский живот. — Съешь и за меня кусочек, ладно?

— Без проблем. Эй, — окликает Энни, когда я уже стою в дверях, — знаю, что уже говорила об этом, но, думаю, есть смысл повторить. Если к концу семестра ты все еще будешь одержима этим парнем, тогда тебе надо будет дать ему еще один шанс. Вы сейчас находитесь в весьма сложной ситуации, но, похоже, ты ему на самом деле нравишься.

Я почти жалею, что рассказала ей о произошедшем между нами с Рансомом. Почти. Но факт остается фактом: она дает весьма ценные советы, и я буду полной дурой, если не последую им. Поэтому я и принимаю ее слова близко к сердцу, но при этом совершенно не представляю, что с ними делать. Думаю, время все расставит на свои места.

— Я подумаю над этим.

Прошмыгнув мимо Джейсона, я машу ему рукой и выдавливаю из себя натянутую улыбку. Он бормочет что-то неразборчивое на прощанье и еще до того, как я подхожу к лестнице, захлопывает дверь.

Не знаю, что она нашла в нем, но если подруга счастлива, я готова притвориться, что испытываю схожие чувства. Господь свидетель, я отличная лгунья. Интересно, каково это смотреть на жизнь сквозь розовые очки? И где бы мне раздобыть себе парочку?

Оставшиеся до конца семестра недели пролетают незаметно. Я все время провожу с друзьями, на работе или же на занятиях. Занятость — это мое секретное оружие и просто отличный способ сохранить остатки здравомыслия, особенно в том случае, когда в жизни наступают трудные времена.

Именно так я сумела пережить смерть мамы: ушла с головой в футбол и развлекалась с друзьями, приняв на себя роль дочери и домохозяйки. Так же было и с отцом. Прежде, чем до вас доходит смысл произошедшего, время словно пролетает, а кровоточащие раны начинают затягиваться.

Рансом появляется в клубе еще пару раз. Наблюдает за моим танцем, но я не обращаю на него никакого внимания. Он просил личной встречи, но я отказалась. Затем в отчаянии Рансом оставил свой номер Бернис, и я сохранила его у себя в кошельке, хоть и не собираюсь звонить ему.

В какой-то степени я даже ощущаю некий покой от осознания, что могу в любое время услышать его голос, всего лишь нажав на несколько кнопок. Но в равной степени я испытываю и беспокойство, потому что с каждым последующим днем мне все труднее сдерживаться, чтобы не позвонить ему.

Проблема только усугубилась с приближением моего выступления. И вот она я, шарю вокруг рукой в поисках того клочка бумаги. Я не буду звонить, хотя отчаянно хочу этого. Я достаточно готовилась к этой ночи, но сейчас, при ее наступлении, неуверенность захлестывает меня с головой.

Неужели я хочу, чтобы люди видели меня такой? Действительно ли это стоит того, чтобы раздеваться перед кучей народу? Не делает ли это меня дешевкой? Подразумевается, что это искусство, по крайней мере так говорит миссис Джексон, но смешивать искусство обнажения с образованием все равно как-то неправильно.

Но данная работа оплачивается, и именно это заставляет меня входить в тот зал в среду вечером.

По периметру комнаты расположены мольберты, создавая видимость сцены для стоящего в центре стола. Он задрапирован белой тканью, которая по всей видимости должна придавать уют окружающему пространству, но в действительности у меня возникает ощущение, что я нахожусь в больничной палате. Я чувствую отвращение с первой же секунды, а голос в моей голове шепчет, что еще не поздно развернуться и уйти. Все равно я пока здесь совершенно одна, и они посчитают, что я просто передумала, не так ли?

Но вся надежда гаснет на корню, когда я поворачиваюсь и вижу приближающуюся миссис Джексон. На ней длинное струящееся платье в стиле шибори [14], и она толкает впереди себя тележку, где кучей свалены краски, кисти и другие художественные материалы. Она сразу же замечает меня и довольно улыбается.

— Отлично, ты уже здесь. Откровенно говоря, я не была уверена, что ты придешь.

Я отодвигаюсь в сторону, чтобы дать ей пройти в комнату, и при этом сильно хмурюсь.

Поскольку она не видит выражения моего лица, женщина продолжает говорить:

— Ты, наверное, и не догадалась бы, учитывая уровень наглости твоих одногруппников, но в этой школе много тру́сов и особенно среди мальчишек. Они без проблем разденутся догола и только ради смеха пробегут так через все футбольное поле в день игры, но они же будут трястись, если попросишь их раздеться и расслабиться, дабы парочка художников могла нарисовать их.

Издав нервный смешок, я кладу свою сумочку на соседний стол, а затем следую за ней вглубь помещения. Она останавливает тележку посередине комнаты рядом с большой раковиной.

Пока не забыла, я выуживаю из своего кармана листок, который ранее мне дал Рансом, и протягиваю ей.

— Мне нужно, чтобы вы заполнили это. Анкета и доказательство того, что я была здесь.

Она берет листок и, разворачивая его, окидывает содержимое мимолетным взглядом.

— Это твой финальный проект?

— Да, так и есть.

Она кивает и протягивает руку, чтобы бросить анкету на письменный стол.

— Что бы я только ни отдала за такое классное задание для выпускного экзамена в твоем возрасте. — Она с тоской вздыхает. — Я верну тебе это к концу урока.

Откинувшись назад, она облокачивается на край стола, и выражение ее лица становится по-деловому серьезным.

— Ну ладно, давай приступим, — говорит она, глядя на меня. — Я предполагаю, это твой первый опыт?

— Да. — Я могу произнести лишь это единственное слово, пока мой желудок скручивает в тугой узел.

Она по-доброму улыбается мне, но ее слова звучат крайне пугающе.

— Думаешь, ты сейчас нервничаешь? Погоди немного, пока появятся мои ученики. Это настоящее испытание для всех. — Указывая на стоящий в центре стол, она продолжает: — Это твоя сцена на сегодняшний вечер. Когда все рассядутся и будут готовы начать, по моей команде ты ляжешь на этот стол на бок, лицом к моему столу.

Черт. Мне нужно войти в переполненную комнату и раздеться. Не думаю, что у нее есть шест, который облегчит мне задачу.

— И все? Мне просто надо будет лежать, пока они рисуют меня?

— Для начала. Сегодня от класса требуется нарисовать три рисунка с разных ракурсов. Итак, для начала ты будешь лежать в одной позе, затем перевернешься, чтобы открыть им другой ракурс, и мы закончим все твоим портретом в положении сидя.

Я сглатываю.

— Сколько, вы говорили, длится урок?

— Всего лишь час, и не волнуйся, ты выживешь, — отвечает она, в ее голосе слышны нотки смеха. Взяв меня за плечо, она смотрит мне в глаза с неподдельной искренностью. — Уверена, что ты слышала об этом и раньше, но все волнуются в первый раз. Даже отсюда я могу сказать, что у тебя потрясающая фигура, и, что более важно, ты гордишься своим внешним видом. Не позволяй этой вспышке нервозности заставить тебя отступить. Я твердо убеждена в том, что встреча лицом к лицу со своими страхами прекрасно закаляет характер.

Я уверена в ее правоте, однако это не ослабляет обуревающих меня чувств. Миссис Джексон достает белый пушистый халат из шкафа рядом с ее столом, а затем указывает мне на комнату, которая выглядит как учительская, но на самом деле используется моделями для переодевания и, по ее словам, является полностью безопасной. Там в центре стоит небольшой круглый столик с наваленными на него книгами, позади размещен короткий ряд шкафов с гигантской кофейной машиной, кучей пластиковых стаканчиков, мешалок, различных сливочниц и микроволновкой. Именно так я себе и представляла учительскую.

Заглянув в гудящий мини-холодильник, я хватаю бутылку воды и осушаю ее, надеясь, что это поможет мне достаточно отвлечься и успокоиться.

Затем, осознавая совершенную ошибку, я провожу следующие десять минут в ванной, пытаясь опорожнить свой мочевой пузырь, дабы потом не бегать в туалет по сто раз.

Двадцать минут спустя я стою за закрытой дверью, полностью обнаженная за исключением наброшенного халата. Голубой с вкраплениями белого линолеум холодит мои босые ноги. Через большое прямоугольное окно я вижу, как миссис Джексон дает последние инструкции своим студентам. Парни и девушки примерно моего возраста сидят перед своими натянутыми холстами, на которых будут увековечивать мой образ.

Меня снова накрывает осознание того, что я учусь с этими людьми. Если они до этого не знали меня, то теперь узнают. Я буду девушкой, которая обнажилась.

Прежде чем я смогу еще больше напугать себя, миссис Джексон замечает меня, и ее накрашенные бордовой помадой губы растягиваются в широкой улыбке. Она еще что-то говорит классу, и все поворачивают головы, чтобы посмотреть на меня.

Господи, мне стоит сбежать прямо сейчас. Но я не делаю этого.

Миссис Джексон подходит ко мне и открывает дверь.

— Давай, заходи. Мы как раз говорили о тебе.

Взмахом руки она приглашает меня внутрь, и я следую за ней в комнату. Я сосредотачиваю взгляд на ее спине, на том, как ткань платья струится по телу, переливаясь, подобно легким волнам океана, с каждым ее шагом. Все очень просто, если я оторву от нее взгляд, то просто сбегу.

— Пожалуйста, сними халат и ложись на стол, — командует она.

Мои пальцы лишь на короткий миг сжимаются на мягкой ткани, после чего я снимаю ее. Я взбираюсь на стол, ощущая легкую прохладу дерева через тонкую хлопковую простыню своими ягодицами. Повернувшись на бок я позволяю миссис Джексон расположить мои руки и ноги так, как ей нужно. Моя правая рука вытянута в сторону и согнута в локте, а раскрытой ладонью я поддерживаю голову. Левая же выдвинута вперед и опирается на стол, чтобы сделать мое положение устойчивее. Мои ноги разделены и вытянуты, а бедра крепко сжаты. Она вытягивает одно мое колено вперед, и я напрягаюсь, когда ощущаю касание холодного воздуха между ног.

Меня посещают шальные мысли, когда я представляю, что видят студенты, расположенные к югу от меня. Что они нарисуют? Им нравится то, что они видят? Их это возбуждает или смущает так же, как и меня? Я, может, и раздеваюсь для того, чтобы зарабатывать себе на жизнь, но это не делает меня эксгибиционистом. Я не получаю удовольствия, показывая свое тело каждому, кто захочет на него взглянуть. По крайней мере, не таким образом. Даже в стриптиз-клубе есть определенные рамки и ограничения.

Удовлетворившись моим видом, миссис Джексон покидает круг и занимает позицию наблюдателя.

— Хорошо, класс. Как вы поняли, у вас есть двадцать минут, чтобы сделать ваш первый набросок. Попытайтесь передать силуэт так, как вы ее видите. Сконцентрируйтесь на свете и тени и используйте их, чтобы добавить глубину рисунку. Я буду ходить по комнате, чтобы взглянуть на каждую работу. Если вы захотите меня о чем-то спросить, просто поднимите руку — и я подойду. Время пошло.

В помещении царит полная тишина, за исключением слабого поскрипывания карандашей на холстах и едва слышного стука каблуков миссис Джексон. Сначала мне становится еще более некомфортно от того, что все глаза устремлены на меня, но через некоторое время начинаю расслабляться и постепенно погружаюсь в свои мысли.

Я уже нахожусь в состоянии полусна, когда проходит половина времени, отведенного на вторую позу, и тут неожиданно слышу легкий стук в дверь. Мой взгляд не отрывается от спины миссис Джексон, когда она направляется к двери.

Она приоткрывает дверь и просовывает голову в щель, снаружи раздается непонятное бормотание, откуда мне не удается разобрать ни слова. И хотя мне любопытно, я возвращаю свое внимание обратно к занятию.

Знаю, что не должна была этого делать, но все это время я вспоминала наши отношения с Рансомом. Последнее предложение Энни все еще звучит у меня в голове, и с приближением окончания занятия я все яснее начинаю осознавать, что между нами не все кончено. Вообще ничего не кончено, если быть честной к самой себе. Наш разрыв не сработал. А от того, что я вынуждена видеть его изо дня в день, ситуация становится только хуже.

Видеть и не прикасаться. То, как отстранено мы с ним разговариваем. Долгие взгляды и отрицание того, что между нами что-то происходит. От всего этого мои раны не заживают.

Без окончательного расставания невозможно закрыть эту дверь в моей жизни. Наоборот, от малейшего взгляда или сказанного слова она только шире распахивается.

А воспоминаний в таких условиях не избежать так же, как и его.

И я только сильнее убеждаюсь в последнем, когда миссис Джексон отодвигается и в комнату заходит Рансом.