Танцующий лепесток хайтана

— Ааа… — термос дрогнул в его пальцах, на какую-то долю секунды он его едва не выпустил, пролив весь кофе на себя, — тогда… тогда в чём же ты был неправ?

— Я думал, я обременяю тебя своими чувствами.

Чу Ваньнин вдруг почувствовал себя полным идиотом.

— Это не так, — он отставил многострадальный термос в сторону, от греха подальше, и в какой-то момент ногой нашарил выпущенный прошлой ночью и так и не найденный пистолет под своим же сидением.

Чудесно. После такого заявления Мо Вэйюя ему впору было бы застрелиться.

Разве он сам не считал, что его чувства будут только помехой им обоим?..

Как до этого дошло?.. Он ведь старался дать Мо Жаню всё, что тот желал получить. Единственное, чего он себе не позволял — так это верить, будто имеет право привязаться к Вэйюю.

И всё же, он всё равно не сумел этого избежать.

С самого начала именно Мо Вэйюй был для него тем близким человеком, которого он никогда не рисковал подпустить к себе ближе, чем необходимо. Беспардонный мальчишка, нашедший в себе смелость и желание терпеть его скверный характер и постоянную отстранённость, вырос и стал молодым мужчиной. Как казалось Чу, теперь ему нечего было делать рядом с человеком вроде него.

Их отношения казались ошибкой. Абсурдом.

Но Мо Вэйюй этого не понимал — или, вероятно, ему было всё равно, потому что… он действительно не просто нуждался в Чу Ваньнине, но и сумел полюбить его.

Ваньнин на мгновение прикрыл глаза, понимая, насколько глупо повёл себя, раз Мо Жань не был уверен даже в том, что его чувствам действительно рады… ему следовало догадаться об этом намного раньше, потому что буквально в каждом поступке Мо Жаня, в каждой его фразе читалась... неуверенность.

Вэйюй словно пытался преодолеть пропасть, шаг за шагом ступая по шаткой доске, которая в любой момент могла вырваться из-под его ног… он понятия не имел, что внизу его ждёт не бесконечная тьма падения, а сам Чу Ваньнин. Он не хотел верить, что Чу Ваньнин его мог полюбить.

Он думал о прошлом, и о том, что, вероятно, может нести опасность окружающим. Считал, что ситуация с Жун Цзю могла повториться, и, должно быть, решил, что балетмейстер Чу пытается помочь ему из жалости, либо по иным причинам.

Разве не Мо Жань спрашивал его, любит ли Чу его как учитель ученика?

Это был обидный вопрос, от которого Чу Ваньнин до сих пор не мог оправиться… но он внезапно понял, почему Мо Жань мог у него это спросить.

Парень не считал себя достойным любви. В своих безответных чувствах и сомнениях он… был похож на Чу Ваньнина.

— Мо Жань, я… — Ваньнин вдруг покачал головой. — Нам нужно ехать, но машину занесло снегом.

Он решил сменить тему, потому что ему было слишком сложно говорить. К тому же, Мо Жань должен был сам убедиться, что Жун Цзю выдумал всю эту историю для того, чтобы его подставить.

Мо Вэйюй не был ни насильником, ни психопатом — по правде, он настолько боялся сам себя, что даже не был уверен, что сможет однажды действительно быть по-настоящему любимым.

Разве так себя должны вести психопаты?..

— Нужно расчистить сугробы, — кивнул Мо Вэйюй, который, казалось, не заметил перемену в настроении Чу Ваньнина. — Я… мигом. Только нальёшь мне кофе?

Чу молча передал Вэйюю пластиковый стакан с тёплым напитком. Ему всё ещё было не по себе от внезапного открытия.

— Много лет назад я украл тот платок, который ты вышил для Ши Мэя, — внезапно сказал он, и, наткнувшись на недоуменный взгляд Мо Жаня, со вздохом объяснил. — Платок с вышивкой. Ты собирался подарить его Ши Мэю в тот последний год, когда я прогнал вас обоих. За пару месяцев до этого я украл его, потому что… мне хотелось получить хотя бы что-то, что приблизило бы тебя ко мне. Я думаю, я любил тебя ещё тогда… или даже раньше…

— Чу Ваньнин, я… — Мо Жань внезапно закашлялся, давясь кофе.

— Да, думаю, я влюбился ещё раньше, — продолжил Ваньнин, игнорируя кашель Вэйюя. — Именно потому я решил прекратить заниматься с тобой. Это было непорядочно… ты приносил мне печенье, уделял столько внимания, в то время как я… думал о тебе, и все эти мысли были недостойными. Мо Жань… ты был важен для меня уже тогда, и мои чувства к тебе были… не такими, как ты думаешь.

— Чу Ваньнин!...

— Я не мог позволить себе быть с тобой тогда. И теперь, когда твоя карьера оказалась под угрозой, я снова сделал выбор, который считал правильным только из любви к тебе… понимаешь?.. — продолжал Чу. Теперь он говорил быстро, как если бы опасался, что Мо Жань его остановит. Несколько раз парень пытался уже перебить его — но он не собирался позволить ему это сделать.

Ему казалось, его сердце перестанет биться, если он замолчит.

Эти слова… Мо Вэйюю следовало услышать их намного раньше.

Парень не верил в то, что Чу Ваньнин мог его любить.

Подумать только… а ведь Ваньнин действительно сделал буквально всё, чтобы Мо Вэйюй никогда не смог заподозрить его в каких-либо чувствах. Более того… он проделывал это с самого начала.

Считал, что им обоим будет так проще.

— Я хочу, чтобы ты знал об этом. Прошлой ночью я хотел показать тебе свои чувства, но всё вышло… не так.

— ...Не так? — Мо Вэйюй приподнял брови. Казалось, на мгновение он потерял нить.

— Я довёл тебя до слёз.

Чу Ваньнин помрачнел.

— Чу Ваньнин… — Мо Вэйюй жадно сглотнул, а затем вдруг отчётливо проговорил, — ...тот платок… я помню его. Я тогда вышил его для тебя.

Его взгляд впился в лицо Чу Ваньнина с немым вопросом, как если бы он только что что-то спросил — но Чу так и не понял сути.

— Я готовил для тебя печенье потому, что влюбился в тебя, — продолжил он, когда так и не дождался от Ваньнина какой-либо реакции. — Ты… выбрасывал его, и я не был уверен, почему ты так поступаешь.

— Я не мог иначе, — Чу Ваньнин покачал головой. — Ты был глупым подростком. Что я, по-твоему, должен был делать, если… если… — он запнулся, не зная, как облечь в слова весь ужас того периода.

Мо Жань продолжал вопросительно смотреть на него.

— Ты был единственным кроме Хуайцзуя, кому я позволил находиться рядом… но ты был моим учеником, — попытался объяснить Ваньнин, но это было совершенно не то, что он на самом деле тогда чувствовал.

Он знал, что полюбил Мо Жаня — и не верил, что они смогут быть вместе.

Не после того, что ему пришлось пережить в Жуфэн.

Считал, что Мо Жаню следует обратить внимание на кого-нибудь еще — но, как только появился Ши Мэй, всё стало только хуже, потому что он не мог избавиться от ревности.

Чу Ваньнин никогда не был святым — по правде, ему следовало бы гореть в аду за те мысли, что его порой посещали, когда он думал о Мо Вэйюе.

— Хуайцзуй говорил тебе, как тяжело я перенёс твой уход. Он не солгал… но… вероятно, ты не знаешь, как сложно мне до этого было находиться с тобой рядом и при этом знать, что я не тот человек, с кем тебе стоит быть вместе, — закончил Ваньнин.

Это было самое близкое к правде, что он мог позволить себе произнести вслух.

Мо Жань неожиданно опустил глаза.

— Но ты — именно тот человек, — он замер. — Я не знал этого… Ваньнин, я не знал.

Он вдруг резко покачал головой, словно не мог поверить в подобное. В его словах читалась растерянность. Он словно пытался за что-то просить прощения — но сам не был уверен, за что.

— Разумеется, я не хотел, чтобы ты знал об этом, — Чу поджал губы, — и ты не мог ничего знать, Мо Жань. В этом нет твоей вины… я говорю тебе всё это лишь для того, чтобы ты перестал думать, будто твои чувства являются обузой. Меня не за что любить, и, по правде… я даже не уверен, что умею проявлять любовь так, как тебе хотелось бы. Во мне, вероятно, нет того, что ты ищешь, но… я действительно тебя люблю. Как умею. Разве я не говорил тебе?..

— Говорил… — Вэйюй продолжал смотреть прямо перед собой. Он не отпил из стакана ни одного глотка, так что кофе давно остыл.

— Нам нужно ехать, — продолжил Ваньнин как ни в чем не бывало, предпринимая очередную попытку сменить тему.

Мо Жаню, очевидно, было некомфортно узнать о чувствах Чу Ваньнина — мужчина мог это понять, ведь сам он жил наедине со своей болью так долго, а Мо Жань… он понятия не имел, насколько глубоко в его сердце проникла эта заноза, и как долго она отравляла его жизнь.

Ваньнин перестал обращать внимание на собственные чувства и желания только потому, что знал: стоит ему это сделать, и он рискует потерять рассудок. Его отстранённость имела вполне конкретное объяснение, но… знал об этом до сих пор лишь он сам.

— Да, я расчищу путь к дороге, — кивнул Мо Вэйюй.

Он набросил на себя курточку и вышел из машины, кое-как открыв заднюю дверцу.

Спустя полчаса они уже выехали на трассу — и весь остаток пути к болезненной теме не возвращались.

Комментарий к Часть 52 Прошу прощения за задержку с выливкой ✨

Пришлось поднапрячься, чтобы успеть на этих выходных.

Ещё раз спасибо за ожидание! ❤️

====== Часть 53 ======

Весь путь Мо Жань провёл в затяжном молчании. Старался даже не смотреть в сторону Чу Ваньнина, и всё размышлял, почему мужчина так долго скрывал свои чувства.

Знать бы ему много лет назад об этом — вероятно, парень никогда бы не ушёл из балета, и Жун Цзю не появился бы в его жизни.

Как вышло, что он не заметил, что Чу Ваньнин его любит?..

Собственные слова о том, что он для Чу лишь ученик, вызывали теперь желание вырвать себе язык с корнем. Он ведь действительно имел наглость заявить это балетмейстеру в лицо, требовать от него объяснений и доказательств любви — словно всего, что Чу Ваньнин сделал ради него и пережил, было всё равно мало…

Казалось, если он снова встретится с Ваньнином глазами, умрёт от стыда.

Чу Ваньнин тоже не торопился разряжать обстановку — молча скроллил ленты новостных приложений в смартфоне, время от времени хмурясь и отрывисто комментируя оставшееся расстояние. Очевидно, непогода сыграла им обоим на руку, так что они оторвались от преследователей и теперь спокойно могли возвращаться на практически пустую основную трассу. Метелью занесло основные подступы к той гостинице, в которой они едва не остановились на ночлег, так что удача определённо была на их стороне. Даже без превышений скорости можно было рассчитывать ещё до сумерек добраться до города семьи Жун Цзю.

Чу Ваньнин внезапно кому-то позвонил — однако Мо Вэйюй так и не понял, кто был по ту сторону экрана. Разговор оказался совсем коротким: балетмейстер даже не включил видеосвязь, просто скупо поблагодарил неизвестного за помощь.

Мо Жань не стал задавать вопросов, однако не мог не задуматься, кем был человек, с которым Ваньнин поддерживал отношения даже теперь. У этого неизвестного, как выяснилось, был и новый номер телефона балетмейстера, и некие общие с ним дела.

Ревновать было глупо — особенно в свете последних откровений… но почему тогда ему становилось не по себе всякий раз, когда он думал об этом?

— Почти приехали, — оборвал его размышления Ваньнин.

Он вертел карту в навигаторе под разными углами последние несколько минут, и оставалось только удивляться, как у мужчины до сих пор не сел смартфон.

Часы показывали около пяти вечера — не лучшее время для визитов к незнакомым людям.

— Переночуем в отеле, или отправимся сразу по делам? — спросил Мо Вэйюй.

Он смутно представлял, как отреагирует семья Жун Цзю на его внезапное появление на пороге их дома — особенно после того, как пару лет назад с его подачи их квартал осаждали репортёры и адвокаты. Любопытно, что об этом думал сам Чу Ваньнин.

— Тебе не о чем беспокоиться, — балетмейстер Чу прищурился. — Ты ведь никогда не встречался с ними лично, правда?

— Ты хочешь сказать, они нас ждут?.. — Мо Жань поражённо уставился на Чу. Когда тот кивнул, парень с недоверием покачал головой. — Шутишь, что ли?..

— Нет, — Чу Ваньнин рассеянно пожал плечами. — Однако я подозреваю, что, если ты напрямую не представишься, никто не станет задавать вопросов. В конце концов… ты очень изменился за последние годы. Я сам тебя не узнал поначалу, забыл? Может, ты и известен, но...

Мо Жань не мешкая кивнул, понимая, что с Чу Ваньнином лучше не спорить — балетмейстер уже всё решил, и у него, видимо, есть некая теория произошедшего, которую он всё ещё держит при себе.

Между тем, они припарковались у небольшого частного дома на окраине. Мо Вэйюй не был уверен, откуда этот адрес раздобыл Ваньнин, но и спрашивать сейчас, когда они были уже в двух шагах от входных дверей, не мог. Следовало бы сделать это раньше — но почему-то он об этом не подумал.

Чу Ваньнин снова кому-то позвонил, всё ещё оставаясь в машине, и на этот раз говорил дольше и эмоциональней. По правде, Вэйюй даже не мог вспомнить, чтобы видел мужчину таким взволнованным. Всё это не на шутку тревожило — равно как и тот факт, что Мо Жань всё ещё не знал, кто делился информацией с балетмейстером.

Происходящее странно напоминало ситуацию с Хуайцзуем — той ночью в оранжерее всё чуть ли не кричало об опасности, но Мо Вэйюй всё равно туда пошёл, и в итоге едва не поплатился жизнью. Если бы не Чу Ваньнин и помощь извне, ему бы не удалось выбраться — но теперь они с Чу оба были как на ладони. Что, если это ловушка?..

Ощущение надвигающейся беды не было таким отчётливым, но Мо Вэйюй чувствовал, что что-то не так, и задавался вопросом, знает ли об этом Ваньнин.

Балетмейстер наконец тоже вышел из машины — как всегда, собранный, и вовсе не похожий на человека, ночевавшего на заднем сидении. Незнакомцу вряд ли удалось бы различить в нём усталость или напряжение, но Мо Жань видел, насколько мужчина эмоционально отстранён.

“Плохо дело…”

Судя по лицу Чу, впереди их не ждало ничего хорошего.

— Планы не меняются? — уточнил Мо Жань вполголоса, когда мужчина поравнялся с ним.

— О чём ты?.. — Чу Ваньнин продолжил идти ко входной двери не сбавляя шаг, как будто этого вопроса вовсе не было. Но, судя по его хмурому лицу, Мо Жань был уверен, что мужчина тоже знает: что-то не так.

Вопрос заключался в том, что именно… потому что ледяное спокойствие Чу Ваньнина, очевидно, было показательным. Неужели за ними кто-то наблюдал?..

Балетмейстер, между тем, осторожно нажал на кнопку дверного звонка, и, подержав её пару секунд, отступил от двери.

В коридоре послышались шаги, а затем в приоткрывшийся проём выглянула миловидная женщина в тёмно-лиловом атласном ципао.

— Чу Ваньнин?.. — она окинула мужчину приветливым взглядом. Зимние сумерки наступали быстро, так что, вероятно, ей не сразу удалось различить Мо Вэйюя, который остановился чуть дальше от порога и настороженно ждал.

— Да, это я, — балетмейстер Чу приветственно склонил голову. — Госпожа Ванфу, так?

— Всё правильно, — женщина неловко улыбнулась, её взгляд в какой-то момент скользнул мимо Чу Ваньнина, и затем на выбеленном пудрой лице появилось удивлённое выражение. — А… этот молодой человек с вами?

— Именно так, — Чу равнодушно пожал плечами, — это мой коллега. Всё в порядке?

— ...разумеется, — женщина поспешно кивнула, а затем открыла дверь шире, пропуская Мо Жаня и Ваньнина внутрь. — Вы ведь друг Жун Цзю, а друзьям моего младшего брата я всегда рада. От него давно нет вестей, но, возможно, вместе мы сможем понять, как выйти с ним на связь… Проходите.

— Госпожа Ванфу, вы — старшая сестра Жун Цзю? — снова уточнил Чу Ваньнин уже в коридоре. Он медлил, возясь с верхней одеждой, и Мо Вэйюй готов был поклясться чем угодно, что мужчина тянет время.

Но… чего, спрашивается, Ваньнин добивался этим?

Ему оставалось лишь молча наблюдать за происходящим.

— Да, но мы не родные брат и сестра, если это имеет какое-то значение, — Ванфу подступила к Ваньнину ближе и, понаблюдав за тем, как мужчина возится с кнопками, сменила тему. — Позволите?..

— Не стоит, — проворно вклинился между ними Мо Жань. — Ах, балетмейстер Чу всё время мучается с разного рода застёжками. Всё в порядке.

Он быстро перехватил инициативу в свои руки. На секунду взгляд Чу обратился на него, и в нём полыхнуло негодование, но затем мужчина снова как ни в чем не бывало обратился к растерявшейся женщине. Он заговорил с ней, будто ничего особенного не произошло:

— Когда вы в последний раз виделись с Жун Цзю, или получали о нём вести?

— Думаю… пару лет назад, — госпожа Ванфу наконец отступила, выглядела она при этом холодно, и даже надменно. — Он… снова пересёкся с тем мерзавцем Син Чаном.

Мо Жань слышал это имя впервые, а потому не был готов к тому, что Чу Ваньнин вдруг стремительно побледнеет. С его лица словно сошёл в одну секунду весь цвет, и лишь тёмные глаза продолжали внимательно следить за Ванфу. Казалось, в этот момент он перестал вообще выражать какие-либо эмоции.

— А кто такой этот Син Чан? — спросил он. В голосе читалось равнодушие, а сестра Жун Цзю не могла видеть выражения его лица потому что Мо Жань частично перекрыл ей обзор.

— Он… человек, из прошлого моего брата, — госпожа Ванфу вздохнула. — Вероятно, будет лучше мне рассказать эту историю за чашкой чая, потому что… видят боги, это непросто.

Мо Жань наконец расстегнул куртку Чу до конца и, осторожно помогая ему высвободиться из рукавов, ободряюще улыбнулся мужчине, незаметно сжав его запястье.

Наощупь рука балетмейстера оказалась холодной и твёрдой, словно отполированный до блеска нефрит. Мужчина был так напряжён, что словно перестал замечать Мо Жаня вовсе.

В следующее мгновение он уже проследовал за Ванфу в небольшую гостиную. Мо Вэйюй прошёл за ними, раздумывая над тем, что именно так встревожило Чу.

Дом внутри отличался стерильной мрачностью, какую порой можно встретить в морге: не было ни фотографий на полках, ни какого-либо дополнительного декора, как и ощущения, что здесь кто-то жил хотя бы неделю. Никто так и не зажёг свет, так что оставалось полагаться только на едва пробивающуюся сквозь окна сумеречную синеву.

Мо Жань расположился на напольных подушках, подогнув под себя ноги. Чу Ваньнин всё ещё колебался, и, подойдя к одному из стеллажей с книгами, неожиданно нахмурился, достал телефон — и что-то сфотографировал.

— Что такое? — вполголоса спросил Вэйюй, но Чу тут же покачал головой. Практически в ту же секунду в гостиную вошла госпожа Ванфу с подносом.

Чу Ваньнин, как ни в чём не бывало, опустился на подушку по правую сторону от Мо Жаня и мягко поинтересовался:

— Вам помочь?

— Да… чайник кажется немного тяжёлым, — Ванфу закивала, и Ваньнин с всё такой же благожелательной улыбкой перехватил поднос и поставил на циновку, а затем, пока хозяйка расставляла чашки, приподнял заварник.

— Что вы… Ах!..

Чайник из исинской глины выскользнул из рук балетмейстера и раскололся на несколько частей.

— Простите, — Чу Ваньнин уставился на расползающееся по циновке чайное пятно. — Так неловко…

Мо Вэйюй готов был поклясться, что мужчина даже не покраснел. Балетмейстер... симулировал смущенно опущенный взгляд?

“Какого хр*на он делает?..”

С самого начала Мо Жаню было не по себе от происходящего, но теперь, наблюдая за тем, что делает Ваньнин, он не мог не задаться вопросом о причинах, и не спросить себя: что же могло быть в чае?.. Госпожа Ванфу выглядела безобидно и вполне миловидно — в чём именно её подозревал Ваньнин? Он ведь намеренно опрокинул заварник.

— Всё в порядке, я приберусь… — Ванфу поднялась с места и вскоре покинула мужчин.

Мо Жань вопросительно уставился на Чу, ожидая хоть каких-то объяснений, но тот продолжал молчать, при этом взгляд его внезапно подёрнулся изморозью.

Было полное ощущение, что он игнорирует Мо Жаня намеренно.

Чего он этим добивался?..

Между тем, Ванфу вернулась с бумажными полотенцами, и балетмейстер, желая помочь женщине, взял часть уборки на себя.

— Вы хотели рассказать о Жун Цзю и Син Чане, — напомнил он, собирая оставшуюся влагу и чайные листья салфеткой.

— Ах, да, — госпожа Ванфу подняла на него задумчивый взгляд, — я… как же это сказать…

— Я знаю о Жуфэн, — Чу Ваньнин встретился с женщиной глазами, однако Мо Жань не мог быть уверен, к чему прозвучала эта реплика.

“Жуфэн?.. Это-то здесь причём?”

Он хмуро уставился на Чу Ваньнина. Ситуация нравилась ему всё меньше и меньше.

— Я никогда не был знаком с Жун Цзю, но представляю, что ему довелось пережить, — продолжил Чу осторожно. — Вы можете говорить со мной об этом, не опасаясь, будто я позволю себе лишние мысли об этой ситуации, или о вашем брате.

— …… — Мо Жань впился недоверчивым взглядом в Чу, пытаясь сообразить, о чём речь. Если Ваньнин действительно имел в виду то, что Жун Цзю попал в больницу по вине Мо Вэйюя, какого хр*на он упоминал Жуфэн? К чему вообще была эта ремарка?..

Мысли путались. Во рту внезапно пересохло, и чай был бы уместен — но его больше никто не предлагал, и хр*н пойми, что в нём было ещё намешано.

— Вы всё правильно поняли, — закивала госпожа Ванфу, — мой брат тоже был одним из спасённых детей, воспользовавшихся программой защиты свидетелей. Жун Цзю попал в одно из тех ужасных мест совсем ребёнком, а потому, даже имея шанс жить иначе, ничего иного не знал, кроме как торговать своим телом. Для него оставался лишь один путь, а Син Чан… ох, простите…

— Син Чан — человек из Жуфэн? — уточнил Чу Ваньнин тихо. — Госпожа Ванфу, я знаю, что вам сложно об этом говорить, но постарайтесь объяснить мне происходящее. Когда я связался с вами, вы уже знали, кто я — и, должно быть, вам также известно, почему я задаю эти вопросы.

Ванфу остановилась. Прекратив вытирать пролитый чай, она перевела взгляд на Мо Жаня, а затем, несколько секунд помолчав, прошептала:

— Уходите.

— Госпожа Ванфу, прошу вас… — снова попытался добиться от неё ответа Чу Ваньнин, но женщина резко покачала головой.

— Сейчас же. Пока ещё не поздно. Катитесь к чёрту оба.

Чу Ваньнин хмуро кивнул, а затем, не предпринимая больше попыток что-либо узнать, молча направился в коридор. Мо Вэйюй поторопился за ним.

Происходящее вызывало слишком много вопросов, и, чем дольше они с балетмейстером находились в этом доме, тем более странно он себя чувствовал.

Всё это походило на гигантскую тщательно расставленную ловушку — но кто же был целью, и почему Ванфу внезапно решила предупредить их?..

— Мо Жань, иди вперёд, — тихо проговорил Чу, хватая на лету зимнюю куртку, — я догоню тебя.

— Я не оставлю тебя здесь, — Мо Жань впился тяжёлым взглядом в лицо Ваньнина. — Даже не думай…

В этот момент в узком проходе коридора он повернулся к балетмейстеру лицом, а потому не мог видеть, что происходит сзади. Когда на его затылок обрушился сокрушителый удар, он не знал, ни кто его нанёс, ни где находился источник опасности.

— Ваньнин, беги! Живо!.. — он толкнул мужчину вперёд, пытаясь выиграть время. Перед глазами всё завертелось от боли. В следующий миг удар повторился с новой силой — на этот раз его нанесли точно по шее. Перед глазами в одну секунду расстелилась зыбкая чернота.

====== Часть 54 ======

…В висках продолжало отчаянно стучать, так что Мо Жань не мог толком разобрать ничего из происходящего вокруг. Было слишком шумно: кто-то беседовал совсем рядом, и голос этот казался смутно знакомым — впрочем, Вэйюй не смог бы уловить смысл, даже если бы от этого сейчас зависела напрямую его жизнь.Он пришёл в чувства несколько минут назад, и с тех самых пор разум, казалось, погрузился в хаос.

— Чу Ваньнин… — попытался позвать он. Губы оказались плотно сцеплены между собой, так что слова превратились в нечленораздельное мычание. По всему выходило, что ему не только закрыли глаза, надев мешок на голову, но и заклеили рот.

Мо Жань шумно выдохнул, а затем безуспешно попробовал пошевелить конечностями. Руки, затекли от неудобной позы, напоминая безвольные плети… сколько же он пробыл связанным?

— Он очнулся, — видимо, всё же кто-то заметил его пробуждение.

В следующий миг по глазам резануло невыносимо ярким светом. Пришлось прикрыть их на несколько секунд, чтобы привыкнуть.

— Эй… — чьи-то прохладные пальцы прошлись по лицу юноши, а затем, перехватив подбородок, развернули голову вверх и отлепили клейкую ленту от губ, — не засыпай, Мо Вэйюй. Я так долго мечтал с тобой вновь встретиться…

Мелодичный голос и нежность рук, не знавших ни дня тяжелого труда казались знакомыми…

Мо Жань похолодел от страха.

Когда временное ослепление прошло, он попытался сфокусироваться на человеке перед собой. Белоснежное лицо, шелковистые тёмные волосы, собранные в небрежный пучок… тёмные глаза, лишь слегка подчёркнутые тёмно-красными тенями…

— Жун Цзю.

Мо Жань знал этого юношу достаточно хорошо, и совершенно точно ни с кем бы не спутал. Некогда он считал его красивым — но теперь парень казался слишком манерным и женоподобным. Оставалось только признать, что у Мо Вэйюя пару лет назад были огромные проблемы с чувством вкуса.

В каком бреду он мог посчитать, что этот слащавый сяогуань напоминает ему Чу Ваньнина хоть в чём-то?..

Видя, что Мо Жань узнал его, Жун Цзю заулыбался — но в улыбке его была приторная сладость на грани с издевкой.

— Давно не виделись… ох, кажется, тебя что-то беспокоит?..

Мо Жань продолжал бесстрастно вглядываться в лицо Жун Цзю, а затем скосил взгляд в сторону, незаметно осматриваясь. К сожалению, было сложно понять, где именно он оказался: яркий свет промышленной лампы прямо над его головой выхватывал лишь узкий круг бетонного пола, в центре которого он сидел. Его руки и корпус накрепко зафиксировали и привязали изолентой к металлической опоре, ноги также были плотно перехвачены монтажной лентой чуть выше щиколоток и под коленями.

Мо Жань знал, что в помещении они с Жун Цзю не одни, но из-за того, что находился в пятне света, различить что-либо за его пределами попросту не мог.

Он попробовал сдвинуться с места, отталкиваясь спиной от металлической опоры, чтобы хоть как-то сменить положение и позволить конечностям восстановить чувствительность.

— Что это за место?..

— Тебе не нравится? — Жун Цзю с деланным удивлением уставился на Вэйюя. — Странно. Твой отец и его люди считали, что здесь прекрасная обстановка. Самое место для кого-то вроде меня.

Мо Жань похолодел. Значит, его привезли туда, где раньше держали похищенных детей? Значило ли это, что Ваньнин тоже здесь однажды был?

Однако намного страшнее звучал другой вопрос: что, если его тоже удалось схватить? Каково ему будет снова сюда попасть?

— Где он? — Вэйюй снова обратил тяжёлый взгляд на Жун Цзю. В его тёмных зрачках теперь полыхала ярость.

— Он?.. — Жун Цзю то ли не понял, то ли искусно изобразил недоумение.

— Чу Ваньнин.

Мо Жань продолжал сверлить парня злым взглядом.

Однако, услышав ответ, Жун Цзю заулыбался ещё шире:

— Тебе, правда, так хочется это знать? Ты ведь не его, а меня искал. Любопытно, кстати, зачем...

Вэйюй сжал челюсти. Он уже понял, что Жун Цзю — не тот человек, который станет отвечать на его вопросы. Скорее, юношу лишь обрадует беспокойство Мо Жаня.

— Так что же? Ты проделал весь этот путь, пытаясь найти меня. Втянул в поиски посторонних людей… любопытно, что же тебе от меня нужно спустя столько времени? — продолжал Жун Цзю. — Ах, да… ты ведь так торопился, что даже наши люди не успели тебя нагнать. Если бы ты не покинул придорожную гостиницу в метель, мы увиделись бы намного раньше, смекаешь?

— О чём ты? — Мо Вэйюй усмехнулся. — Кому ты вообще нужен?..

На секунду лицо Жун Цзю исказилось от гнева, но затем он лишь кокетливо захлопал ресницами:

— О?.. Помнится, ты совсем не это говорил в нашу последнюю встречу. Впрочем, что это я… ты ведь завсегдатай борделей, с каких пор меня должно волновать мнение такой мерзкой пустоголовой псины?..

— Где Чу Ваньнин? — повторил свой вопрос Мо Жань, не желая выслушивать далее потоки грязи из уст обиженного проститута. Сейчас его волновало лишь одно — угрожала ли балетмейстеру Чу опасность.

— Хм… я всё равно тебе не скажу, где он, — Жун Цзю осклабился. — Не потому, что не знаю. Просто нравится наблюдать за тем, как ты жалок. Твои привязанности не стоят и гроша, Вэйюй — ты ведь знаешь об этом?.. — он картинно изогнул тонкую бровь. — Ещё вчера ты готов был щедро одаривать меня, и говорил, что в мире не найдётся такого красавца, а теперь… посмотри-ка, как весь извёлся! Скажи, что в нём такого? Стонет в постели слаще?..

Мо Жань дёрнулся. Прилив адреналина позволил вновь вернуть чувствительность, мышцы вздулись на руках — однако монтажная лента оказалась достаточно крепкой и не поддалась.

— Ты не из тех, кто станет рисковать жизнью ради других, Мо Вэйюй. О, я знаю это. Ты — ничтожество. Пытаешься затянуть любого, кто посмотрит на тебя, так глубоко в грязь, что потом не отмыться. Жестокий, полный ненависти ублюдок… Весь в отца вырос.

— У меня нет отца, — Вэйюй холодно уставился на Жун Цзю.

— А Наньгун Янь, думаю, считает иначе, — парень усмехнулся. — Когда я подал на тебя в суд, не он ли приложил руку, чтобы тебя выгородить?.. Любопытно, что об этом думает твой любезный Чу Ваньнин? Ты ведь едва не убил меня, Мо Жань. Связал меня так же, как сейчас я связал тебя, а затем несколько дней тр*хал и избивал.

Вэйюй закрыл глаза.

Он ничего не помнил из того, о чём говорил Жун Цзю, но то, что парень снова произнёс всё это вслух, лишь подтверждало, что Чу Ваньнин неправ. Мо Жань был садистом и насильником, и ему не могло быть никаких оправданий.

Если только Чу Ваньнин узнает об этом…

— Смотришь так, словно впервые слышишь, — продолжил Жун Цзю с мрачным удовлетворением. — Память слабая? Начинаешь чувствовать раскаяние?.. Аж, да, ты ведь на такое неспособен даже, о чём это я… говоришь, отца нет? Посмотрим, что он скажет после всего, что я с тобой сделаю…

— Жун Цзю, — окликнул внезапно кто-то парня, — не торопись. Его всё равно никто не станет искать. Он ушёл в отрыв пару месяцев назад, забросил все свои дела и укатил в никуда. Тем более, не одному же тебе только с ним развлекаться?..

В яркое пятно света вошёл ещё один человек — рослый и довольно крупный мужчина средних лет. Так же, как и Жун Цзю, он не скрывал своё лицо, и этот факт не мог не тревожить. По всему выходило, что Мо Вэйюю не дадут покинуть это место в живых.

— Симпатичный паренёк, правда? — кивнул Жун Цзю незнакомцу. — Единственный сын Наньгун Яня — кому, как не ему расплачиваться по долгам своего отца…

Губы незнакомца тронула неприятная сальная улыбка:

— И то правда. Хорош собой. Наверняка всё ещё девственник…

Мо Жань снова дёрнулся — на этот раз резче. Он начинал понимать, какие виды имел на него бывший обиженный любовник.

Жун Цзю и незнакомец, наблюдая за его потугами, расхохотались.

— Вэйюй, ты хоть знаешь, скольких Син Чан ломал до тебя? — Жун Цзю подмигнул. — Мы познакомились ещё в Жуфэн, он тогда был одним из старших детей, приглядывавших за дисциплиной. Твой близкий друг, которого ты, едва очнувшись, так отчаянно звал по имени, тоже наверняка его может припомнить…

Лоб Мо Жаня укрылся ледяным потом.

— Вы оба из Жуфэн?

Он окончательно перестал понимать происходящее.

— Ну разумеется, — Жун Цзю склонился к Мо Жаню, теперь их лица находились совсем близко, и парень ощущал приторно-сладкий химический запах дешёвого парфюма. — Неужели после всего, через что прошёл каждый из нас, считаешь, хоть кто-то остался бы в здравом уме? Даже твой Чу Ваньнин…

— Заткни хлебало! — вырвалось у Вэйюя раньше, чем он успел остановиться. Он продолжал незаметно напрягать и расслаблять мышцы рук, ослабляя монтажную ленту.

Его щеку обожгло пощечиной.

Ледяной взгляд Жун Цзю теперь напоминал змеиный.

— Кому здесь открывать и закрывать хлебало, и в каких обстоятельствах, решаю я, — он усмехнулся. — Так боишься услышать правду о своём балетмейстере Чу? Кстати, давно вы вместе?..

— Не твоё , бл*ть, дело!

— Вот как, — Жун Цзю вздохнул. — Между тем, узнав о тебе правду, Чу Ваньнин предал тебя. Он ни секунды не сомневался, когда понял, каков ты на самом деле. И, да, у меня осталось на тебя столько компромата… поверь, он услышал о тебе много нового, ты явно превзошёл все его ожидания…

— Сука!.. — Мо Жань едва дышал от злости и бессилия. Лёгкие выжигала тошнотворная сладость парфюма Жун Цзю, перед глазами плясали алые пятна.

— Кто здесь сука, мы ещё посмотрим…

Мо Жань снова дёрнулся, понимая, насколько всё это было бесполезно.

Тошно было даже представить, какую боль причинило Чу Ваньнину знание правды. Что бы Жун Цзю ни показал балетмейстеру, это наверняка окончательно добило его.

Вэйюй испытывал стыд. Знал, что совершённые им поступки не подлежат искуплению или оправданию.

Он будет гореть в аду за всё это… его ждёт худший котёл за то, как он подвёл Чу Ваньнина.

Балетмейстер… как мог Мо Жань вообще сближаться с ним, подозревая о себе худшее? Чу был в его жизни единственным светлым пятном среди всей этой грязи… что же сделал Вэйюй?

Обманул его доверие.

Как если бы Чу Ваньнин мало страдал.

Откуда Чу было знать, насколько Мо Жань испорчен и мерзок? Даже его любовь к Ваньнину никогда не была чистой — что уж говорить о нём самом…

…В то время, как Чу Ваньнин так слепо верил в него, что Мо Жань сам усомнился и захотел думать, что он не так плох. Что он изменился… или его вовсе оклеветали.

Но в глубине души разве не знал он правды о себе?..

Так почему же позволил себе заблуждаться вместе с Чу Ваньнином?

Ответ был прост: Чу Ваньнин заразил его своей верой в него самого тогда, когда он сам не хотел в себя верить.

Если бы Мо Жань потерял эту веру, его больше ничего бы не удерживало от беспроглядной тьмы внутри.

Теперь, когда Чу Ваньнин сдался, свет в душе Вэйюя погас. Его захлестнуло такой злобой, что, казалось, если он не найдёт ей выхода — она разъест его заживо.

И, всё же, в нём даже теперь оставалась крупица человечности.

Он всё ещё должен был убедиться, что балетмейстеру Чу ничего не угрожает.

— Вы отпустили его? — заставил он себя спросить снова.

Он словно давился зыбучим песком на каждом слове. Жун Цзю ведь лишь в радость было насладиться его отчаянием… Он и сам уже не знал, зачем продолжает спрашивать одно и то же — но только это теперь удерживало его в своём уме.

Чу Ваньнин… Мо Жань держался за него даже сейчас, когда у него больше ничего не оставалось.

— А знаешь ли ты, что именно Чу Ваньнин сыграл не последнюю роль в том, чтобы ты достался нам? — ответил, чуть помедлив, вопросом на вопрос Жун Цзю. — Если бы не он, разве отправился бы ты искать меня? Как думаешь, почему он привёл тебя прямо в ловушку?..

Его голос сочился ядом.

— Мо Вэйюй… такой наивный! Знаешь ли ты, что именно Ся Сыни всё это время водил тебя за нос, пока ты бегал за ним, словно недоумок? Ему нравилось издеваться над тобой, зная, какие чувства ты испытываешь к нему… или, думаешь, у него не было счетов с твоим отцом?..

Каждое слово падало подобно каменному жернову.

“Ся Сыни” — разве не так звали Чу Ваньнина, когда он был в Жуфэн?..

В какой-то момент Мо Жань перестал осознавать, действительно ли сказанное — правда.

Слишком больно.

— Если он действительно так поступил… у него есть на это право, — прошептал он спустя несколько минут издевательского молчания Жун Цзю.

Тот усмехнулся, недоверчиво щурясь — но Мо Жаню было всё равно.

Если бы потребовалось, он бы не колеблясь отдал свою жизнь ради Чу.

Пожертвовал всем, включая самого себя.

Что с того, если Ваньнину захотелось уничтожить его таким образом?..

Он был готов даже к такому. Оставлял за мужчиной право решить его судьбу — ему больше незачем было жить и бороться, если единственный, кто владел его сердцем, решил от него избавиться, растоптав в пыль.

Если Чу Ваньнин хотел его уничтожить, разве стал бы он сопротивляться?..

— Забавно, — Жун Цзю покачал головой. — Не ожидал такого от отброса вроде тебя. Думаешь, если будешь играть в благородство, это зачтётся? Станешь чище, лучше всех нас? Назовёшься жертвой — и будешь достоин любви?.. — он усмехнулся. — Не надейся. Ты на неё даже не способен.

Мо Жань теперь лишь молча смотрел на Жун Цзю.

Судя по всей этой длиной яростной тираде, парня всерьёз задело, что Вэйюй готов ради кого-то жертвовать собой.

Заметив на себе пристальный взгляд, Жун Цзю, между тем, и вовсе слетел с катушек:

— С х*ра ли ты так смотришь на меня?! Думаешь, в том положении, чтобы кого-то жалеть?! — он отвесил Мо Жаню ещё одну пощечину.

— Я так не думаю, — Мо Жань неожиданно тихо рассмеялся. — Ты и я… мы ведь оба не достойны даже жалости. Мы прогнили внутри, разве не чувствуешь?..

— Да что ты можешь знать!.. — на этот раз удар пришёлся по подбородку Вэйюя, Жун Цзю двинул ему коленом так, что голова на мгновение запрокинулась, и парень прокусил язык. Из уголка губ потекла тонкая струйка крови.

Между тем, Вэйюй продолжал тихо посмеиваться.

— Что, мало?! Тебе мало, придурок?! — глаза Жун Цзю налились ненавистью. Он замахнулся, чтобы заехать парню в челюсть, но немногословный мужчина рядом остановил его руку.

— Не стоит. Потеряет товарный вид — кто его в таком состоянии захочет?.. Он делает это намеренно. Такой же упрямый, как твой Ся Сыни…

Сквозь гул от удара до Мо Жаня донесся обрывок фразы.

“Значит, этот человек… действительно знал Чу Ваньнина в прошлом? Но разве Жун Цзю не сказал, что тот приглядывал за дисциплиной среди похищенных детей?.. Чем именно он занимался?”

Эта мысль наконец помогла Мо Вэйюю взглянуть на происходящее с небывалой ясностью.

Даже если Чу Ваньнин бы его действительно всё это время тайно ненавидел, и желал использовать его для своей мести Наньгун Яню — он никогда не оставил бы его в руках человека, который в прошлом был его надзирателем.

Чу ненавидел всё, что связано с Жуфэн, и не стал бы помогать кому-то, вроде Жун Цзю — или, того хуже, кому-то настолько мерзкому из своего прошлого.

А, значит… он никогда не оставил бы Мо Жаня, даже если бы знал о ловушке?

Вероятно, у балетмейстера был какой-то план… и, скорее всего, он провалился?..

Быть может, Ваньнину угрожала опасность прямо сейчас…

Мо Жань сплюнул кровь.

— Так… где он?

— Кто?.. — Жун Цзю недоверчиво уставился на Вэйюя, а затем злобно сощурил веки. — Ся Сыни?.. Всё ещё хочешь с ним увидеться?..

Мо Жань молча продолжал смотреть перед собой, его взгляд упирался прямо в лицо Цзю. Он старался ничем не выдать внутренний ужас от запоздалого понимания, что Чу Ваньнин, вероятно, никогда бы не оставил его по своей воле. Балетмейстер бы боролся с противником до последнего… Как всё-таки глуп он был, что даже этот ублюдочный Цзю смог его так легко одурачить!..

В словах о том, что Чу Ваньнин предал его, не было правды — это теперь было очевидно.

Именно Чу увёз Мо Жаня в метель, и они оба пытались скрыться от преследователей, рискуя жизнью; Чу Ваньнин отказался заявлять на Мо Жаня в полицию, когда попал в больницу…

Мог ли Чу Ваньнин отступиться, если Жун Цзю действительно сохранил компромат на Мо Жаня?

Было ли причиной отступления то, что Чу разочаровался в нём — или, всё-таки, страх, что Жун Цзю сделает прошлое Мо Жаня достоянием общественности?..

Мо Жань замер.

Вот оно. Если Чу Ваньнин отступился, это — попытка защитить, а не бегство или предательство.

Но что, если Чу Ваньнин не отступил?

— Думаешь, он захочет видеть тебя? Сына человека, который превратил его жизнь в ад? — Цзю поморщился. — Ты смешон, Вэйюй. Никто не захочет тебя, и никому ты не нужен.

Он развернулся, чтобы уйти, но затем в последний момент обернулся:

— Чу Ваньнин был здесь всё это время. Он слышал каждое твоё слово, и не торопился прийти тебе на помощь.

Комментарий к Часть 54 Спасибо за ожидание! ❤️

====== Часть 55 ======

Чу Ваньнин понимал, что Мо Жань не сможет избавиться от демонов прошлого, пока не осознает, что его вины в происшествии с Жун Цзю нет. Увы, он не мог даже догадываться о том, в какое змеиное гнездо им обоим предстоит попасть, пытаясь добраться до правды.

Ехать к Жун Цзю домой было ошибкой. Даже Ши Минцзин говорил об этом, но балетмейстер Чу не послушал.

Напрасно.

Разумеется, он подозревал о ловушке — но ему всё ещё казалось, что всё дело именно в юноше-проституте и его личной мести Мо Жаню. Ошибочно он посчитал их общего врага одиночкой, решившим отыграться на репутации Вэйюя и тем самым отомстить за постыдное прошлое в Жуфэн.

Чу Ваньнину удалось навести справки: много лет назад Жун Цзю действительно был одним из мальчишек, которых продавал картель извращённым клиентам. Ши Мэй помог балетмейстеру собрать всю необходимую информацию, сомнений не оставалось: тот имел личные счёты с Жуфэн и Наньгун Янем.

Он действительно мог быть тем, кто всё это время оставался в тени, искусно дёргая за нужные ниточки и регулярно создавая Вэйюю существенные проблемы. Не был причастен к поджогу в далёком прошлом — однако именно с его подачи в прессу впервые просочились слухи о том, что у Мо Вэйюя, восходящей звезды в мире каскадёров, за плечами полгода в исправительной колонии.

Кто ещё, если не Жун Цзю, чуть позже мог инсценировать нападение на себя, обставив всё так, что именно Мо Жаня во всём обвинили?.. Он тщательно подготовился, а потому смог быстро исчезнуть со всех радаров, когда его хватились люди Жуфэн после его показаний.

Провалы в памяти Мо Жаня вследствие аффекта лишь играли на руку его врагам, продолжавшим всё это время вить вокруг него крепкую паутину.

Мо Жань переставал понимать, что реально, что — нет, веря в худшее о себе.

Он всё глубже увязал в самообмане, считая, что действительно может утратить контроль.

И он его утратил.

Чу Ваньнин, сам того не зная, сам едва не стал частью ловкой игры — малейший скандал в соединении с именем Вэйюя давал почву для его врагов, которые лишь ждали, когда Мо Вэйюй, словно бомба замедленного действия, наконец рванёт.

Они знали, что ему всё равно, так или иначе, снесёт крышу.

Просчитали буквально всё.

Не учли только, что в этот момент рядом с ним окажется Чу Ваньнин — человек, который сумеет его сдержать — и поверит Мо Жаню, когда тот будет готов сожрать себя заживо…

Ещё тогда балетмейстеру следовало спросить себя, способен ли Жун Цзю продумать и провернуть такую схему в одиночку.

Ши Минцзин предупреждал Чу Ваньнина, что никто не смог бы скрываться от Жуфэн так долго, не будь у него сообщников.

Он злился, что Ваньнин и Мо Жань собираются ловить противника “на живца”, без посторонней помощи, тогда как Наньгун Яню ничего не стоит их прикрыть.

Но Мо Жань и Ваньнин заехали слишком далеко, в незнакомый город.

Пока к ним доберётся помощь, Жун Цзю и след простынет…к тому же, балетмейстер Чу давно подозревал, что помимо Наньгун Яня в Жуфэн могут быть ренегаты: люди, преследовавшие их на заснеженной трассе, могли оказаться как союзниками, направленными Наньгун Янем, так и врагами, знавшими, куда они направляются и кого разыскивают, благодаря утечке информации.

Ши Минцзину наверняка приходилось задавать много вопросов разным людям, наводя справки о событиях не первой давности и личности Жун Цзю — он мог, сам о том не подозревая, привлечь ненужное внимание.

…Все предположения Чу Ваньнина в итоге разбились об уродливую реальность: дело было не в одном Жун Цзю, и даже не в подковёрных играх Жуфэн.

Войдя в дом госпожи Ванфэй, он понял это, едва наткнулся на единственное сохранившееся фото от прежних жильцов — вероятно, действительно приёмной семьи, в которой рос Жун Цзю.

На снимке помимо миловидного юноши был человек, которого Чу Ваньнин никогда не смог бы забыть — одного взгляда хватило, чтобы узнать это лицо.

Сальная ухмылка, тёмный разлёт бровей, хмурый бульдожий взгляд…

Син Чан.

Он был вместе с Чу Ваньнином в Жуфэн. Его звали “старшим братом”, на деле же — парень работал надзирателем, следил за дисциплиной…

Это он топил Ся Сыни в кипятке, ласково называя его “котёнком” и гладя по спине.

Против него мало кто мог выступить — все знали, что он получал удовольствие, издеваясь над слабыми.

Иногда ему не нужно было даже повода, чтобы кого-нибудь избить — притом бил он так, что следов особо не оставалось…

…Чу Ваньнин никогда не интересовался, что стало с этим человеком после того, как картель раскрыли — в тот момент он был не в одном из подпольных борделей. От него в конце концов решили избавиться, продав клиенту насовсем.

Выходило, что Син Чан всё это время был на свободе — к тому же, жил под одной крышей с Жун Цзю?

Как этот факт мог ускользнуть от Ши Минцзина?!..

То, что в деле замешан Син Чан, говорило о многом: этот человек был садистом.

О какой вообще мести могла идти речь, если в Жуфэн он процветал?!..

Но что тогда им всем было нужно от Мо Жаня?..

Чу Ваньнин не знал, сможет ли им ответить госпожа Ванфэй, которая, очевидно, выполняла роль подсадной утки.

Он жалел о том, что не послушал Ши Мэя, и понимал, что, сам того не ведая, привёл Мо Жаня прямо в распахнутую ловушку.

Подвёл его.

Всё, что он теперь мог — надеяться, что они как-нибудь выберутся.

Ни в коем случае им теперь нельзя было разделяться — он собирался отправиться вместе с Жун Цзю и Син Чаном, куда бы те не решили увезти его ученика.

Сделать это оказалось удивительно просто: когда Мо Жаня оглушили, никто не стал трогать балетмейстера. Жун Цзю сам предложил Ваньнину “насладиться отмщением” — похоже, в его планах было обставить всё так, словно именно Чу Ваньнин мстил Мо Жаню, а самому выйти сухим из воды.

Чу Ваньнин решил, что это его шанс.

Люди Син Чана и Жун Цзю считали, что он ненавидит своего бывшего ученика, и что тот держал его против воли в отеле, творя с ним невесть что — а он не торопился их разубеждать.

Они даже не позаботились о том, чтобы проверить его карманы на наличие телефона с включённым GPS…

…Небольшой серебристый фургон направлялся к смутно знакомым портовым докам. Пять часов пути без остановок — этого времени хватило бы, чтобы оторваться от Жуфэн, будь они на подходе… вот только Чу Ваньнин знал, что никто за ним с Мо Жанем не приедет в ближайшее время.

Он совершил чудовищный просчёт.

В пути, впрочем, ему удалось разговорить Жун Цзю и выяснить, что тот действительно хранил немало компромата на Мо Жаня.

Парень был только рад продемонстрировать балетмейстеру Чу особенно “сочные” видео, от которых Ваньнина всерьёз в какой-то момент начало мутить.

На одном из них его ученик в совершенно неадекватном состоянии приставал к некоему юноше в маске лиса, притом неизменно называл его учителем.

На другом — приставаниями дело не ограничивалось…

Чу Ваньнин хорошо знал Мо Жаня, он мог сказать наверняка, что тот был под веществами. Затуманенный расфокусированный взгляд, казалось, проходил сквозь парня в маске, как если бы Вэйюй не вполне осознавал, реально ли происходящее.

Балетмейстер Чу заставил себя досмотреть видео до конца.

Затем поднял глаза на Жун Цзю и холодно поинтересовался:

— Как давно это было?

— Пару лет назад.

Чу Ваньнин вздохнул.

— Я понятия не имел, как сильно он всё это время меня ненавидел.

Он говорил правду.

Невыносимо было видеть, как Мо Жань вымещает злобу на безымянном юноше в маске. В наркотическом опьянении он более себя не контролировал, в нём осталась лишь слепая жестокость, замешанная на отчаянии от понимания, что на самом деле перед ним вовсе не Чу Ваньнин.

Мо Жань знал, что всё это лишь иллюзия, и оттого вёл себя ещё уродливей, словно пытался отыграться по максимуму в своей фантазии, и в то же время был зол, что это всё не реально.

“Он представлял на этом месте меня,” — подумалось с болью.

Он действительно так сильно обидел Мо Жаня, что тот вплотную подошёл к грани безумия. Ненавидел так же страстно, как и любил.

Потому что любил.

Ваньнин перевёл взгляд на плотно связанного бесчувственного Мо Жаня на полу минивэна.

Если бы балетмейстер не прогнал его тогда, у Жун Цзю и его людей, возможно, никогда бы и не появилось этого видео. К сожалению, в этом мире не существовало сослагательного наклонения.

Сделанного не воротить…

Он знал, что в тот момент не поступил бы иначе, и причина крылась в его прошлом, но всё равно не мог до конца избавиться от странной горечи, которая продолжала его преследовать уже много лет подряд.

В сложившейся ситуации он не был уверен, как быстро Ши Мэй сможет прийти с людьми из Жуфэн на помощь — знал только, что на этот раз он ни в коем случае не должен подвести Мо Жаня.

В конце концов, это была его вина с самого начала, это с его подачи ловушка захлопнулась — вот только в ней он Мо Вэйюя ни за что не оставит одного…

…Место, куда их доставил Жун Цзю, было Чу Ваньнину знакомо: портовые доки с контейнерами, которые прежде использовал картель, чтобы содержать мальчиков на продажу. Когда-то он считал, что скорее наложит на себя руки, чем снова попадёт сюда, но теперь всё изменилось.

Всё больше его беспокоило, что Мо Жань так и не пришёл в сознание — его, словно мёртвый груз, вытащили из минивэна и понесли к одному из закрытых металлических боксов.

— Что с ним будет? — не удержался он от вопроса, обращаясь к Жун Цзю. Попытался говорить как можно безразличней.

— А что бы ты хотел с ним сделать? — Жун Цзю приподнял брови. И, не дождавшись ответа Ваньнина, продолжил. — Он получит по заслугам, Ся Сыни. Око за око. Не переживай, ты тоже сможешь… хм, поучаствовать.

Чу Ваньнин нахмурился.

Он понимал, что за происходящим наверняка стоит не только месть. В деле был замешан Син Чан, от которого можно было ожидать чего угодно, и Мо Вэйюй — не случайная жертва. Происходящее было результатом длительной подготовки, но что было их конечной целью?..

— Ся Сыни, — оборвал его размышления внезапно подступивший Син Чан. — Я знал, что мы однажды встретимся.

Чу Ваньнин не стал делать вид, будто не узнал, кто перед ним — вместо этого он остановил на мужчине долгий внимательный взгляд, а затем прохладно поинтересовался:

— Почему именно теперь?

Ему было действительно сложно понять, зачем все эти люди ждали столько лет, чтобы отомстить сыну Наньгун Яня — который, к тому же, не то, чтобы жаловал отца.

Вместо ответа Син Чан пожал плечами, неприятно усмехаясь:

— Кто знает…

Это был, разумеется, никакой не ответ. Чу Ваньнин теперь точно знал, что всё дело в скрытой игре, затеянной Син Чаном. Очевидно, манипулируя желанием отомстить, он заручился поддержкой тех, кто пострадал от Жуфэн, втягивая их в нечто противозаконное.

Далеко не все знали, кем на самом деле был Син Чан в Жуфэн… но Чу Ваньнин помнил это слишком хорошо. Он опасался, что в искренность его желания примкнуть к рядам мстителей не поверят.

И всё же к балетмейстеру Чу отнеслись не как к пленнику.

Его даже позвали в бокс, где проходил допрос, когда Мо Вэйюй начал приходить в себя.

Чу Ваньнин видел, что людей вокруг достаточно, многие вооружены.

Что мог он им сейчас противопоставить: один, не совсем понимающий, что происходит?

Всё, что ему оставалось: затеряться в тени и наблюдать…

Мо Жань приходил в себя долго и болезненно, сознание его до конца не прояснялось ещё некоторое время: его чем-то накачали в дороге, когда он был в первоначальной отключке. Когда всё-таки очнулся, казалось, он даже не сразу понял, кто перед ним.

Долгая дезориентация в пространстве и времени сказывалась тем, что он не осознавал, что связан, а на голове его плотная тёмная ткань.

Сквозь заклеенные губы Вэйюй всё пытался кого-то позвать…

Сердце Чу Ваньнина оборвалось.

Мо Жань пытался позвать его…

Ваньнин мог утверждать это с полной уверенностью, хотя сквозь сжатые губы Вэйюя не просачивалось ни единого раздельного звука.

Балетмейстер Чу поспешно опустил взгляд, понимая, что может не вынести происходящего. К горлу подкатывала дурнота.

Жун Цзю же, напротив, был рад смятению своего пленника. Он напоминал грифа, выгибающего змеиную шею и всё примеряющегося, куда следует нанести первый удар…

Чу Ваньнин сжал кулаки. Ему следовало взять себя в руки — иначе он сойдёт с ума и окажется не в состоянии чем-либо помочь, когда представится такая возможность.

Жаль, он не мог заткнуть уши, чтобы не слышать, как Мо Вэйюй снова и снова повторял единственный вопрос, выводя Жун Цзю из себя.

“Где Чу Ваньнин..”

“Что с ним…”

Ваньнин сознательно старался отстраниться от происходящего, убеждая себя, что всё это не имеет значения, но он уже догадывался, к чему всё идёт.

Жун Цзю собирался морально уничтожить Мо Жаня — но сделать он это мог, лишь убив его веру в Ваньнина.

Мо Вэйюй позволял избить себя, он, казалось, был рад любой боли — всё, что имело для него значение, сводилось к благополучию балетмейстера Чу. Ему было плевать на себя и собственную жизнь…

Понимать это было совершенно невыносимо.

Мо Жань смеялся в лицо Жун Цзю, когда тот пытался пошатнуть его веру в единственного важного ему человека. Продолжал улыбаться сквозь боль кровоточащими дёснами, задыхаясь.

“Так… где он?”

Жун Цзю не выдержал. Захлёбываясь ядом, он прошипел Вэйюю в лицо:

— Думаешь, он захочет видеть тебя? Сына человека, который превратил его жизнь в ад?.. Ты смешон, Вэйюй. Никто не захочет тебя, и никому ты не нужен.

Он развернулся, чтобы уйти, но затем в последний момент обернулся:

— Чу Ваньнин был здесь всё это время. Он слышал каждое твоё слово, и не торопился прийти на помощь…

Балетмейстер Чу не боялся этой обличительной речи — к тому моменту он уже понял, что ему позволили здесь находиться с неким умыслом.

Никто не знал, что Мо Жань на самом деле испытывает к нему не ненависть — однако его наверняка собирались использовать.

Именно он должен был стать их инструментом возмездия — вот только он до сих пор не понимал, каким образом.

Медленно он вышел из тени под свет единственной лампы, представая перед Вэйюем. Ноги, казалось, с каждой секундой наливались свинцом. В висках гудело.

Мо Жань сощурился, словно не вполне различал, кто перед ним, лицо его после побоев медленно наливалось краснотой, обещавшей со временем перейти в синюшность.

— Учитель…

Чу Ваньнин продолжал стоять на месте. Он понимал, что не сможет ничего толком сказать Мо Вэйюю на глазах у всех, а потому после затяжного молчания тихо ответил:

— Твой учитель здесь.

В свете брошенных до этого издевательских слов Жун Цзю могло показаться, будто он издевается над Вэйюем, на деле же — он пытался этой фразой дать Мо Жаню понять, что он никуда не ушёл.

Он будет с ним до конца, что бы это ни значило: гибель для них обоих — или призрачную возможность спасти ученика, который давно стал для него больше, чем просто глупым привязчивым парнем.

Мо Вэйюй приподнял разбитые уголки губ в подобии улыбки, в которой было слишком много света — сейчас, как никогда, он напоминал того беззаботного мальчишку в первый день их встречи.

Словно не было между ними долгих лет недопонимания, страха и ненависти.

Вот только в глазах его застыла больная грусть, от которой сердце Ваньнина, казалось, вот-вот остановится.

Возможно, было слишком поздно, но…

Он всё равно заставил себя смотреть на Мо Жаня прямо, не пытаясь укрыться.

— Я знаю, кто ты, и каков ты, — в голосе балетмейстера Чу не было горечи.

Он хотел дать Мо Жаню понять, что никакие видео Жун Цзю не заставят его изменить мнение.

Его чувства к Мо Жаню — прежние.

В этом забытом богами месте, где даже воздух многие годы вбирал в себя запах скверной крови и безнадёжности, он хотел стать для него если не надеждой, то хотя бы утешением.

Надеялся, что Вэйюй прочтёт его чувства правильно хотя бы сейчас — потому что ни на что большее сейчас у него не было сил.

— Да, вот именно! Он теперь всё знает!.. — снова напустился Жун Цзю, который стал свидетелем этой сцены, однако продолжал трактовать её превратно, — Ты сын своего отца, Мо Вэйюй, такой же прогнивший. Ты и Наньгун Янь — подонки. Думаешь, вы оба не ответите за всё, что сотворили? Ошибаешься! Я заставлю тебя прочувствовать всё, через что прошли все мы! Тебе воздастся сполна…

Мо Жань опустил голову.

Чу Ваньнин видел, как стекают по его лицу крупные капли пота, как подрагивают его разбитые губы, словно он силится что-то сказать, но затем заставляет себя молчать.

До того, как узнал о его присутствии, Мо Жань не скупился в выражениях, но теперь, казалось, растерял прежний запал и больше не желал никому противостоять.

— Мо Вэйюй, — окликнул его балетмейстер Чу.

Парень поднял на Чу Ваньнина глаза, останавливаясь на лице мужчины. Во взгляде его читался вопрос.

— Я хотел бы ему отомстить, — продолжил Ваньнин, теперь уже поворачиваясь лицом к Жун Цзю. Понимая, что это может быть их с Мо Жанем единственный шанс, а большего он сам не вынесет. — Он заставил меня пережить весь ужас Жуфэн заново, и я хотел бы отплатить ему той же монетой…

Он склонился к Вэйюю, бесстрастно глядя тому в лицо, надеясь, что Мо Жань осознаёт, зачем он всё это говорит.

Мо Жань молчал. Казалось, он даже перестал дышать.

Позади Чу Ваньнина раздался сальный смех Син Чана, подхваченный Жун Цзю и ещё несколькими присутствующими.

— Это будет прекрасно! — Син Чан осклабился. — Давай, Ся Сыни! Покажи, на что ты способен!..

Чу Ваньнин даже не поморщился. Внезапно он ударил Вэйюя в челюсть с такой силой, что у того голова запрокинулась назад, а на время остановившееся носовое кровотечение возобновилось.

Смешки перешли в дикий хохот.

— Мне нужен пистолет, — холодно процедил балетмейстер, разворачиваясь к Син Чану, и, когда тот непонимающе уставился на мужчину, повторил. — Пистолет. Хочу, чтобы он ощутил себя беспомощным. Чтобы понял, каково это, когда твоя жизнь на волоске… никто не пострадает.

В нём было достаточно ледяной решимости, чтобы остановить всеобщее веселье.

— Дайте ему пистолет, кто-нибудь! — крикнул Син Чан. Очевидно, желание увидеть чужие страдания перевесило здравый смысл. В его глазах читалось предвкушение садиста.

Кто-то из присутствующих неохотно протянул Чу Ваньнину свой заряженный форт.

— Благодарю, — Ваньнин усмехнулся, снимая оружие с предохранителя, а затем без всяких церемоний выстрелил Син Чану в голову и, пока всеобщий шок оглушал Жун Цзю и других присутствующих, дёрнул Мо Жаня на себя и приставил дуло уже к его виску.

— Какого хр*на?! — Жун Цзю хотел, было, броситься вперёд, но затем замер, словно послушная кукла.

— Вам он нужен живым, так? Это связано с Наньгун Янем и Жуфэн. Если я убью его, все эти годы ваших стараний подмочить Мо Жаню репутацию пойдут прахом. Мёртвый Мо Жань — всё ещё недостаточно осквернённый в глазах общества. Он покажется жертвой, а не монстром.

Балетмейстер Чу действовал вслепую, однако, похоже, он сумел сделать правильные выводы. По крайней мере, никто не пытался больше к нему приблизиться.

— Что ты задумал, Ся Сыни?

— Всего лишь собираюсь уединиться здесь с Вэйюем на время, — он приподнял брови, когда реакции не последовало. — Мне повторить?.. Выметайтесь отсюда! Все, кто попробует сюда войти, последуют за Син Чаном!

— Ты… действительно его так ненавидишь, — Жун Цзю всё ещё пытался договориться, хотя остальные пятились к выходу. — Я ведь разделяю твою ненависть. Я такой же, как ты, Ся Сыни! Позволь мне…

Вместо ответа Чу Ваньнин выстрелил.

Жун Цзю упал в трёх шагах от Син Чана.

Мёртвый.

Ваньнин и Мо Вэйюй остались наконец одни в стенах металлического контейнера.

Чу Ваньнин какое-то время всё ещё держался, но затем, когда подошёл к герметичным дверям и закрыл их на засов, наконец позволил себе чувствовать.

Его по-настоящему трясло, руки ходили ходуном, а пальцы, казалось, вросли в рукоятку пистолета.

Он не смог бы разжать их, даже если бы от этого зависела его жизнь.

В свете промышленной лампы лежали два бездыханных тела. Выглядели они так, словно в любой момент могут очнуться — вот только пулевое отверстие словно извращённая бинди зияло на лбах обоих.

Чу Ваньнин их застрелил.

— Ваньнин… он был прав, — вдруг подал голос Мо Жань. — Я превратил твою жизнь в ад. Затянул тебя в грязь… я ничтожество. Ублюдок и психопат.

Балетмейстер Чу содрогнулся. Подняв прохладный взгляд на Мо Жаня, поинтересовался:

— И каким же образом ты это сделал?

Мо Вэйюй потупился, и мужчине пришлось продолжить:

— Я убил четырёх человек. Первого — в рамках самозащиты много лет назад. Он был клиентом Жуфэн, купил меня, и я бы не пережил того, что он планировал со мной сделать. Второго — на лесах над сценой, когда спасал тебя. Сейчас… — Ваньнин сглотнул, пытаясь подавить нервозность, — …сейчас я защищал нас обоих, но они тоже мертвы. И убил их я. Подумай… об этом.

Он наконец опустил оружие и устало сел прямо на землю.

Мо Жань всё ещё молчал, а потому он продолжил:

— Когда ты снова посчитаешь, что происшествие в твоём раннем детстве с пожаром сделало из тебя психопата, подумай, кем меня делает всё то, что совершил я.

— У тебя не было выбора, — Мо Жань вскинулся. — Ты ведь сам это знаешь!.. Даже сейчас мы всё ещё в опасности: снаружи наверняка есть ещё люди. И заправлял здесь всем наверняка не Син Чан…

— …мы можем дождаться людей Жуфэн. Продержимся часов пять здесь — этого хватит.

— Кто-нибудь знает, где мы?..

— Ши Минцзин, — Чу Ваньнин заметил странное выражение лица Мо Жаня, а потому поспешно добавил, — и он всё ещё работает на твоего отца. Ты не должен на него злиться, Мо Жань — он всё это время был рядом с тобой по распоряжению Наньгун Яня, но он старался тебя защитить. Ши Мэй…

— Развяжи меня, — перебил его Мо Вэйюй, морщась. Очевидно, хотел сменить тему.

— Ты… что? — поразился Ваньнин. Казалось, он даже перестал моргать, только удивлённо глядел на Вэйюя.

Тот фыркнул:

— У меня кровь из носа льёт как из ведра с твоей подачи, Ваньнин, и мы с тобой сидим в осаде, отделённые от вооружённых ребят несколькими листами гофрированного железа. Я даже не знаю, смогу ли двигаться ближайший час, потому что не чувствую рук и ног, а люди из Жуфэн, которые к нам едут на выручку, могут и не успеть. Грёбаный Ши Мэй — последний, о ком я хотел бы сейчас думать...

— Вот и правильно.

Чу Ваньнин не мог поверить, что Мо Жань действительно ревновал.

Ши Минцзин так долго был его другом — пусть изначально на то и были некоторые причины, он ведь всё равно столько лет оставался рядом с Мо Жанем, приглядывая за ним.

В отличие от балетмейстера Чу, Ши Минцзин ведь так и не покинул Жуфэн.

Дорогостоящий уход за прикованной к постели матерью, отсутствие каких-либо крупных перспектив в карьере танцовщика, жизнь от постановки к постановке — всё это лишило его права выбирать.

Для юноши, который был слишком мягок, чтобы противостоять обстоятельствам, и не в пример Ваньнину боялся даже косвенно свидетельствовать против картеля, казалось единственным выходом плыть по течению.

Да, возможно, Мо Вэйюй был ему поначалу никем — однако затем всё изменилось.

Что с того, что Наньгун Янь платил ему за слежку за собственным взбалмошным сыном?..

Он прошёл через многое — его возможно было понять. Особенно после случая, когда на него напали в его же квартире.

— Так ты развяжешь меня? — снова напомнил Вэйюй о своём весьма плачевном состоянии. — В противном случае люди Наньгун Яня могут подумать, что ты и вправду взял меня в заложники, стремясь отыграться...

— Не думаю, что Син Чан и Жун Цзю хотели отыграться на тебе, — вздохнул Чу Ваньнин, наконец решив поделиться своими соображениями. — Они пытались внушить эту видимость другим жертвам Жуфэн, но на деле всё было иначе.

Затем он молча принялся развязывать Вэйюю руки и ноги.

Делиться соображеними по поводу того, что на деле человек, которого Мо Вэйюй и так не жаловал, мог намеренно стравить Жуфэн и Син Чана с его людьми, было бы явно лишним. А то, как настоятельно отговаривал Ши Мэй Ваньнина что-либо предпринимать, не дожидаясь подкрепления, определённо наводило на мысли…

Вот только Чу Ваньнин не был уверен, что чувствует по этому поводу.

Шок?..

Да, пожалуй, он всё ещё пребывал в шоковом состоянии после того, как в очередной раз убил.

Видимо, тогда, много лет назад, в нём что-то необратимо сломалось.

На его руках теперь всегда будет кровь — людей, которые были убийцами, насильниками и садистами — но… действительно ли это меняло хоть что-нибудь?

Он ведь и сам стал убийцей в Жуфэн — так имел ли он право судить других?..

…Неожиданно Мо Жань провёл всё ещё отчасти непослушными пальцами по его щеке.

— Ваньнин?.. — позвал он.

Чу Ваньнин открыл глаза и вопросительно взглянул на Вэйюя.

Тот молча заключил балетмейстера Чу в объятия.

Балетмейстер Чу вдруг понял, что всё это время дрожал — и лишь теперь, ощущая тепло, просачивающееся сквозь одежду, немного расслабился.

Словно невыносимая тяжесть, всё это время давившая на грудь, рассеялась.

— Я люблю тебя, Чу Ваньнин. Ты слышишь?.. Ты ни в чём не виноват. Никогда не был…

Мо Жань гладил его по спине затёкшими руками, и Ваньнин наконец обнял его в ответ, прижимаясь теснее.

Он осознал, что внутри него вдруг всё становится предельно ясно: словно они с Мо Вэйюем наконец вышли из тени прошлого на свет.

Он не знал, успеет ли приехать к ним помощь, однако это больше не имело значения: в этом узком островке искусственного света, окружённые смертью и тяжёлым запахом крови, искалеченные и больные, они любили друг друга.

Любили больше жизни.

Комментарий к Часть 55 Всем, кто дождался ❤️

====== Часть 56 ======

…Подмога прибыла спустя несколько часов, но ни Чу Ваньнин, ни Мо Жань не были готовы к тому, что после затихших криков и стрельбы снаружи человеком, аккуратно стучащим в герметичные двери, окажется именно Ши Минцзин.

По правде, он был последним, кого ожидал увидеть Чу Ваньнин, несмотря на то, что именно он и должен был вызвать подмогу.

Ши Мэю пришлось потратить почти год на восстановление: множественные дроблёные переломы требовали операций, а месяцы в гипсе привели к тому, что мышцы попросту начали атрофироваться.

Казалось, ему стоит забыть навсегда о карьере танцовщика — однако после мучительных реабилитаций он снова репетировал на большой сцене. И преуспевал.

Неужели он не боялся попасть в переделку и вновь оказаться прикованным к койке?..

— Вы здесь… — Ши Минцзин замер, вглядываясь в мрачное лицо Чу Ваньина, а затем перевёл взгляд на Вэйюя, который всё ещё сидел на земляном полу, меряя парня ничего не говорящим взглядом.

От Ши Мэя также не укрылось, что Син Чан и Жун Цзю были мертвы — Ваньнин и не пытался это скрывать, да и сложно было не заметить два распростёртых тела с пулевыми.

— Хорошо, что всё обошлось… — он опустил голову. — Мо Жань, Ся Сыни… простите меня. Я должен был рассказать о Син Чане, однако…

— …Не сделал этого, потому что думал, что я отступлю, — продолжил за него Чу Ваньнин, в его голосе звенел холод. — Да, было бы не лишним понимать, во что оказался замешан Жун Цзю, и кто его сообщник, перед тем как отправляться на поиски.

— Мне жаль, — Ши Минцзин, казалось, не знает, что ещё добавить. Помолчав, он вдруг спросил. — Ты ведь всё уже знаешь?

— Догадываюсь, — балетмейстер Чу прикрыл глаза. — Вероятно, не обо всём, но…

— Син Чан после того, как с частью Жуфэн было покончено, имел представление, как войти в этот бизнес, — решил расставить все точки Ши Минцзин. — У него был неоспоримый авторитет, и… среди нас всегда ведь были те, кто понятия не имел, как жить дальше — ты ведь помнишь, что было со всеми нами, когда всё закончилось?.. Многие хотели покончить с собой из-за травли, потому что за их спинами продолжали шептаться. На всех нас лилась грязь несмотря на то, что мы были детьми. Мало что от нас зависело… Син Чан сыграл на чувствах других жертв. Вскоре он занял место, которое прежде принадлежало Жуфэн — и Наньгун Янь ничего с этим не мог поделать. Его дело нашумело так сильно, что он больше не мог безнаказанно заниматься торговлей несовершеннолетними…

— Однако те, кто пошёл за Син Чаном, считали, что его цель — мстить Жуфэн, — вмешался Мо Жань. — Разве это не странно: Син Чан заново открыл бордель, но внушил всем, кто к нему примкнул, что собирается мстить их прежним обидчикам... Ничего ведь не изменилось для них — разве нет? По сути он стал вторым Наньгун Янем, просто местного разлива.

— Многим было некуда идти. Те, кого пристроили в приёмные семьи, часто сбегали, не в силах вынести то, что для других казалось нормой. Они не знали иной реальности, кроме как продавать себя, — вмешался Чу Ваньнин. — Меня растил Хуайцзуй. Я занимался балетом всё свободное время, обретая в нём новый смысл… некоторым из нас так не повезло. Я мог оказаться на месте Жун Цзю. Ты мог быть тоже… да кто угодно…

— Это правда, — кивнул Ши Мэй, однако распространяться о том, как и зачем снова примкнул к Жуфэн, не стал.

Впрочем, балетмейстер Чу и сам знал, что у Ши Минцзина больная мать, которую он содержал.

Почему он не примкнул к Син Чану, как это сделали другие? Зачем предпочёл оставаться столько лет в одной лодке с прежним врагом?..

Не хотел обманываться?

Ему претило, что Син Чан прикрывался справедливостью, но на деле делал всё то же, что и картель?..

— Ся Сыни, — Ши Мэй покачал головой, выглядел он при этом усталым, — не пытайся их оправдывать. Син Чан и Жун Цзю были подонками. Они собирались использовать компромат на Мо Жаня, чтобы влиять на Наньгун Яня и отбирать у него новые сферы влияния. При этом не хотели допускать прежних ошибок, а потому надумали вовлечь тебя. Тогда, пару лет назад, Жун Цзю пришлось исчезнуть, потому что Наньгун Янь всё ещё мог до него добраться. Теперь они хотели, чтобы весь огонь на себя навлёк ты. Не оправдывай их — им нет оправдания, и никогда не было. В том, чем они занимались, не имело отношения к восстановлению справедливости…

— Как насчёт оправдания тебе? — Мо Вэйюй осклабился, перебивая. — Ты находишься здесь, и я отлично понимаю, что всё это значит. Как давно ты работаешь на моего отца?..

— Мо Жань… — Ваньнин покачал головой. — Не время.

— Хр*на с два не время, Ваньнин, — Вэйюй скрипнул зубами. — Он из Жуфэн. Всегда был их продажной шавкой…

— Это всего лишь моя работа. Такая же, как и другие, — отозвался ровно Ши Минцзин, тон его был ледяным. — Я не стесняюсь факта, что достаточно ответственен, чтобы заботиться о своей матери и близком мне человеке… собираешься пристыдить меня этим?

— Твоего близкого человека собирались использовать, — не отступал Мо Жань. — Много лет он получал угрозы, и дошёл до того, что боялся даже начинать общение с кем-то посторонним. Твой близкий человек пострадал от Жуфэн. Мог погибнуть от рук Син Чана… мог пострадать от моей руки, когда эти сволочи пытались сыграть на моей ненависти и спровоцировать Ваньнина!.. Этого мало?

Казалось, с каждой секундой он становится всё злее.

— Мо Жань!.. — снова попытался остановить его Чу Ваньнин, но Вэйюй уже поднялся на ноги и стал напротив Ши Минцзина, зло сверкая глазами.

— Мне плевать на то, что ты был мне д*рьмовым другом. Но ты предал его, — продолжил он. — Ты говоришь, что Ся Сыни тебе близок — разве близких людей используют как приманку, чтобы решить очередную проблему Наньгун Яня?

— Ты ничего обо мне не знаешь, — Ши Мэй прохладно но вежливо улыбнулся. — Думай, что тебе угодно.

Он перевёл взгляд на Чу Ваньнина:

— Я приехал, как только смог, и никогда не оставил бы тебя здесь одного. Ся Сыни... ты не должен был столкнуться с Син Чаном. Ситуация никогда не должна была дойти до… такого.

— Я знаю, — Чу Ваньнин кивнул. — Ты предупреждал меня. Это было моим решением.

— Ты мог лишиться жизни, — Ши Минцзин сощурился.

— Я мог лишиться его, — парировал Ваньнин. Не оставалось сомнений, о ком он говорил.

Ши Мэй наконец отступил.

Вздохнув, он приложил ладонь ко лбу, словно пытался понять, что делать дальше. Молчание затягивалось.

— Как вышло, что ты знал о планах Син Чана, но ничего не рассказал Ваньнину? — снова въедливо начал допытываться Мо Вэйюй.

— Я знал не так уж много, — Ши Минцзин пожал плечами. — Мне действительно жаль.

— Жаль?.. — Мо Жань едва не подавился этим словом. — Всё это время ты знал, что Жун Цзю подставлял меня, и позволял мне верить, что я способен впасть в беспамятство и навредить близким людям! Ты… зачем ты так поступил?

— Мо Жань, — Ши Мэй вздохнул, — что ты хочешь от меня услышать? Тебя задело, что всё это время я находился рядом с тобой, просто чтобы присматривать? Но ведь это ты подпустил к себе Жун Цзю, позволив ему создать ситуацию, в которой тебя изваляли в грязи. Ты совал в него свой чл*н, а потом удивлялся, почему твоё имя втоптано в грязь. Ты ненавидел учителя Чу — и Жун Цзю сыграл на твоей ненависти. Почему оправдываться должен именно я? — он горько усмехнулся. — Всё, что я делал, сводилось к единственному желанию избавить этот мир от таких, как Син Чан. Пока все считали, что в Жуфэн с торговлей детьми покончено, их дело продолжалось. Мне пришлось здорово поработать, чтобы выйти на них — и Наньгун Янь к этому не имеет никакого отношения. За кого ты меня принимаешь?..

— Ши Мэй… — Ваньнин сам не знал, что ответить на это внезапное признание, но почему-то его сердце сжалось от тоски.

Ши Минцзин никогда не был горячен, он казался слабым и мягким, даже хрупким — однако сколько же в нём было воли, чтобы пройти через весь этот ад и всё равно остаться в Жуфэн? Что он чувствовал, работая на Наньгун Яня? Всё это время ища способ раз и навсегда стереть из этого мира несправедливость и жестокость, какими бы благородными целями она не пыталась прикрыть своё существование?..

Ши Мэй молча хранил свои тайны, и ни на секунду не усомнился в том, во что верил.

Всё это время он был рядом с Чу Ваньнином, прекрасно зная, кем является Мо Жань. Вынужден был приглядывать за ним по поручению Наньгун Яня… притворяясь его другом.

Какие чувства он испытывал к Мо Жаню на самом деле?..

Но с Чу Ваньнином он никогда не притворялся — ему не было в том необходимости. Разве нет?

Он действительно относился к балетмейстеру Чу хорошо… и всё же молчал.

Тихо заботился о своей матери и Чу Ваньнине — как умел. Пытался предупредить мужчину о связи Мо Жаня и Жуфэн. Изо всех сил старался поддержать Чу Ваньнина, даже когда тот прогнал его.

Он ведь вернулся к Чу Ваньнину, и не скрывал своего имени или прошлого. Ему хватило смелости просить прощения — и верить, что его Ся Сыни его поймёт.

Почему же скрыл свои планы?

Думал, что Ваньнин не сможет быть полезен? Боялся испугать, или не хотел втягивать?..

Но ведь было поздно утаивать происходящее, когда Мо Жань тоже оказался втянут. Ши Мэй знал о ненависти Вэйюя к Чу Ваньнину — и о Жун Цзю.

Он единственный понимал, что происходит, но при этом позволил Ваньнину и Вэйюю оставаться в неведении до последнего.

Почему он предпочёл бороться в одиночку?..

Разве не понимал, что Чу Ваньнин стал бы ему помогать в любом случае?

— Не нужно, — Ши Минцзин прищурился, его обыкновенно нежный взгляд теперь напоминал золотые глаза змеи. — Ты мало что обо мне знаешь, Ся Сыни. Мо Жань прав — я ничего тебе не рассказал, хотя мог бы. Но я действительно точно не знал, что задумали Жун Цзю и Син Чан. Помнишь, что я сказал тебе тогда в больнице?..

— О том, что к нападению на тебя причастен картель?..

— Нет, — Ши Минцзин приподнял уголки губ в печальной улыбке. — Ты слишком веришь в людей, Ся Сыни. Даже сейчас… почему? Я ведь тебе даже не нравлюсь. Ты всегда любил его — я знал это. Чувствовал. И всё же… ты продолжаешь доверять мне. Это абсурдно.

— Ты лучше, чем о себе думаешь, — Чу Ваньнин неожиданно ощутил, как Мо Жань сжимает его руку, словно предостерегая, но всё равно продолжил. — Я тоже не бывал с тобой до конца откровенен: скрывал свои приступы, и то, как меня шантажировали. Открываться кому-либо сложно: ты словно делишься своей болью, но… разве кому-то становилось лучше или легче оттого, что с ним разделяли боль?.. Я ведь понимаю. Всегда понимал, и не отвернулся от тебя, когда узнал о твоей роли в Жуфэн…

— Нет, — Ши Мэй покачал головой, усмехаясь. Затем бросил взгляд на часы и сменил тему. — Вам двоим нужно отсюда уезжать как можно скорее. Скоро прибудет группа зачистки. О том, что вы здесь были, никто не узнает, но лучше быть начеку.

Мо Жань кивнул, оттягивая руку Ваньнина, словно пытаясь заставить мужчину скорее идти, но тот упрямо не двигался с места:

— А ты?.. В прошлый раз, когда Мо Жань попал в неприятности, тебя избили…

— Со мной всё будет в порядке.

Чу Ваньнин не поверил. Он действительно не хотел уходить — продолжал вглядываться в красивое, но бесстрастное лицо Ши Минцзина, пытаясь понять, чего тот добивается.

Он хотел бы ему помочь — но даже не представлял, чем.

— Пожалуйста, уходи, — тихо повторил Ши Мэй и, развернувшись к балетмейстеру Чу спиной, вышел на улицу первым.

Ваньнин и Мо Жань остались одни — однако по крайней мере оба были теперь в относительной безопасности.

— Нам действительно нужно идти, — напомнил Вэйюй, потому что балетмейстер Чу продолжал смотреть вслед уже давно скрывшемуся Ши Минцзину со сложным лицом. — Ваньнин?..

Казалось, ещё немного — и он отправится за ним.

Только со второго оклика мужчина наконец опомнился.

— Это его выбор, — напомнил Вэйюй вполголоса. — Он знает, что делает.

— Приехать за тобой сюда тоже было моим выбором, — напомнил балетмейстер Чу, хмурясь.

Мо Жань мог презирать Ши Мэя за скрытность и попытки манипулировать, однако Чу Ваньнин понимал: Ши Минцзин собирался в очередной раз подставиться под удар.

Во многом они были действительно похожи.

— С ним будет всё в порядке, — снова попытался убедить балетмейстера Мо Жань. — Думаю, он хорошо подготовился к любым вопросам Жуфэн и прекрасно знал, что делает, сталкивая картель и людей Син Чана. Позволь ему заниматься тем, что он умеет лучше всего — мы с тобой сейчас только мешаем… пойдём.

Вероятно, так оно и было: присутствие Мо Вэйюя могло всё усугубить.

Чу Ваньнину оставалось только смириться — и поверить, что Ши Мэй действительно осознавал все риски и мог постоять за себя…

…Вскоре Чу Ваньнин с Мо Жанем уже были на расчищенной от снега трассе — возвращались обратно в отель.

В машине негромко играла тема из “Баядерки”, лишая необходимости говорить друг с другом. Практически разряженный в ноль мобильный телефон больше не мог похвастаться интересной новостной лентой, так что балетмейстер, в основном, развлекал себя пейзажами смеркающегося неба над проносящимися мимо верхушками заснеженных деревьев.

Мо Жань всё ещё выглядел побитым, однако после того, как умылся на ближайшей заправке, и балетмейстер Чу обработал ему рассечения, уже перестал напоминать восставшего из мёртвых. Впрочем, смотреть на него всё равно было немного неловко.

Что же до самого Чу Ваньнина, то он ни на что не жаловался — разве что на лёгкую боль в пояснице из-за долгого пути.

Очень не хватало привычных нагрузок у станка, всегда помогавших сбрасывать напряжение — что могло быть лучше, чем танцевать до онемения в руках и свинцовой тяжести, пока чувство физической усталости не зазвучит в теле громче всех прочих проблем и переживаний?..

Усталого после изнурительных репетиций Ваньнина обычно мало занимало, насколько правильные вещи он говорит, или насколько некомфортно окружающим с ним, если он молчит уже несколько часов кряду.

Сейчас же его мысли, словно слетев с орбиты, бесконечно вертелись вокруг единственной темы.

“Что дальше?”

Он вдруг подумал, что, возможно, настало время вернуться к репетициям — но всё ещё не знал, что об этом думает Мо Жань.

К слову, о Вэйюе — тот вёл себя всё это время подозрительно тихо, так что балетмейстеру Чу иногда начинало казаться, что всё, что они оба пережили, ему приснилось.

Признания сквозь боль и отчаяние.

Весь ужас осознания, что они оба могут проститься с жизнью, так и не сказав друг другу главного.

Так и не открыв чувства в полной мере…

— Снова начинается снегопад, — внезапно ворвался в вереницу его размышлений Вэйюй. — Остановимся в отеле?

— Хорошо.

По навигатору им следовало проехать ещё минут двадцать до ближайшего городка — не так и много.

Заночуют ли они в одном номере на двоих?..

Возможно, этого делать не следовало — ведь оба так устали.

Ваньнин бросил на Мо Жаня ещё один быстрый внимательный взгляд — один из немногих, которые себе позволил на обратном пути. Снова мельком прошёлся по заклеенной пластырем-бабочкой переносице и рассечённому виску, разбитой губе и первым свидетельствам проступающих сквозь оливково-смуглую кожу синяков. Опустился к просматривающимся из-под узкого ворота водолазки следам от верёвки на шее — он знал, такие же отметины были ещё на запястьях и ногах парня.

— Ваньнин?.. — Мо Жань неловко улыбнулся, заметив на себе задержавшийся чуть дольше положенного взгляд. — Выгляжу д*рьмово, да?.. Это… заживёт. Пустяки.

Чу Ваньнин на это лишь промолчал. Ему было нечего ответить, потому что, по его мнению, Мо Вэйюй был последним человеком, кому следовало стыдиться внешности. Даже сейчас, с багровыми отметинами после верёвок и разбитым носом, парня хотелось не то окружить заботой, не то… целовать прямо в растрескавшиеся болезненные губы, и ласкать — бесконечно долго, пока не сойдут следы от пережитого кошмара. Спускаться губами по ключицам и груди, исследовать поцелуями плоский живот, который — Чу Ваньнин знал — всегда напрягался от легчайшего прикосновения. Расстегнуть молнию, а затем…

“О чём ты вообще думаешь?! Пару часов назад ему угрожали изнасилованием…”

Балетмейстер Чу закрыл глаза, отворачиваясь к окну.

Он слишком хорошо помнил свои полгода в Жуфэн — до сих пор ему было иногда трудно воспринимать даже самые невинные прикосновения, если он морально не был готов. Его обычной реакцией был яростный отпор при любом физическом контакте, и лишь со временем он привык, что Мо Вэйюю это нравится.

Он больше не испытывал панических атак, и спокойно мог выполнять поддержки на сцене — хотя Мо Жаню всё ещё иногда доставалось, если он заставал Ваньнина врасплох своими внезапными объятиями со спины.

Чу Ваньнин не знал, что сейчас творилось в голове у Мо Вэйюя — однако понимал, что тот может больше не захотеть никакой физической близости.

Что, если балетмейстер Чу забудется, и Мо Жань оттолкнёт его, или испугается его внимания?..

Нет, вероятно, им не стоило ночевать в одном номере.

— …Приехали, — Мо Жань остановился на крытой парковке. — Пойдём?

Чу Ваньнин кивнул.

Очередной придорожный отель оказался двухэтажным зданием под островерхой заснеженной крышей, укрытой зелёной черепицей. Внутри было намного теплее и уютней, чем в салоне поспешно взятого напрокат видавшего виды авто, в котором не работала толком печка и всё пропахло сигаретами.

Приветливый парень-администратор, казалось, не был смущён даже откровенно побитой физиономией Мо Жаня. Улыбнувшись, он поинтересовался:

— Мо Вэйюй?..

Мо Жань усмехнулся. Похоже, пытаться сохранять анонимность было глупой затеей — в последнее время его узнавали всё чаще. В год, когда он вернулся в балет, его и без того милионная аудитория на ютуб канале выросла в полтора раза: отчасти, потому что он начал выкладывать не только трюки, но и видео с репетиций, но… в основном — из-за скандала вокруг роли Императора Бессмертных.

— Он самый, — усмехнулся парень растресканными губами. — Был на съемке. Пришлось делать кое-какие опасные трюки…

Парень-администратор закивал, сверкая глазами.

— Обалдеть!.. То есть, спасибо, что выбрали наш отель! — он прокашлялся. — Как здорово, что у нас как раз есть один свободный номер премиум-класса!

— Но нам нужно два стандарта… — попытался вклиниться Чу Ваньнин, пока не стало совсем поздно.

Мо Жань неожиданно бросил на него странный взгляд, и Ваньнин замолчал.

— По цене стандарта! — на одном дыхании продолжал паренёк, который ничего не расслышал. — А… можно с вами сфотографироваться? Это… это же… — он перевёл взгляд на Чу Ваньнина.

— Мой мужчина, — Мо Жань снова улыбнулся, а затем покачал головой. — Боюсь, для фотографий я не в том виде, а вот автограф дать могу…

Чу Ваньнин, которого только что представили не как друга или коллегу, растерялся окончательно. Ждал, пока Вэйюй напишет в книге пожеланий отеля несколько строк, маясь — и лишь когда за его спиной закрылась дверь номера, позволил себе наконец выдохнуть.

Мо Жань, защёлкнув замок, развернулся к нему и приподнял брови — правда, тут же поморщился, потому что из-за гримасы потревожил ссадину у брови.

— Всё закончилось, — Чу Ваньнин медленно выдохнул, позволяя себе пройти в спальную и бросить вещи на пол.

Разумеется, кровать в номере была одна. Общая. Кинг-сайз.

Он развернулся, и тут же натолкнулся взглядом на Вэйюя, который остановился в дверях, привалившись к косяку плечом. Парень молчал, не сводя с Чу Ваньнина глаз… было непонятно, что всё это значит.

— Я могу спать на диване в гостиной, — Ваньнин пожал плечами. — Просто отнёс вещи…

Мо Жань не двинулся с места. В тёмных глазах его на секунду вспыхнуло какое-то чувство, определения которому Ваньнин не мог дать. Не злость, и даже не раздражение… что же это было?

— Мо Жань?.. — позвал он.

— Ты собираешься спать отдельно? — балетмейстер наконец понял, что это было за чувство. Разочарование… которое Вэйюй зачем-то старался скрыть. — Я… не против, на самом деле, но…

— Ерунда, — оборвал его Ваньнин, шагая к Вэйюю ближе, и, когда тот продолжил смотреть на него с тем самым смешанным беспомощным выражением, продолжил. — Ты против.

— …… — Мо Жань, казалось, даже не знал, что на это ответить.

— Ты против, и потому сегодня мы спим вместе, — заключил Чу Ваньнин тихо.

Мо Жань наконец улыбнулся. Крошечная ямочка заиграла на левой щеке.

— Я поддержу любое решение моего Ваньнина.

Единственная фраза.

Полное принятие любого исхода их отношений.

Будут ли они вместе спать, будут ли заниматься любовью — и как именно.

Будут ли вместе, или порознь.

Будут ли вместе вообще?..

— А чего хотел бы ты, Мо Жань? — балетмейстер Чу продолжал смотреть на Вэйюя, и, кажется, даже забыл, как дышать.

Он боялся этого ответа — и в то же время желал для них обоих некую определённость.

После всего, что им довелось пережить, кем они стали друг для друга теперь?..

Вэйюй назвал Ваньнина “своим мужчиной” — но Чу Ваньнин понятия не имел, что именно тот имел в виду.

Что их ждёт дальше?..

— Я… хотел бы… — Мо Вэйюй, казалось, не отвечал целую вечность. Он начинал говорить, но затем умолкал, словно горло его забивалось острыми иглами. Избегал смотреть Чу Ваньнину в глаза.

Вдруг он поморщился и выдохнул:

— …ничего. Забудь.

— Мо Жань?.. — Ваньнин внезапно понял, что дыхание Мо Жаня стало прерывистым. Он словно пытался сдержать слёзы.

Неужели… он закрыл глаза, чтобы скрыть от Ваньнина ответ?..

Внутри всё похолодело.

— Что бы ты ни сказал, я пойму, — балетмейстер Чу попытался взять себя в руки.

Бессознательно впился пальцами в рукава свитера, натягивая их чуть ли не до треска.

Вэйюй вздрогнул, и наконец посмотрел на мужчину прямо.

Проступающие синяки выглядели ещё более тёмными на фоне отхлынувшей от лица крови.

— Я просто… просто хотел предложить… Ваньнин… — он впился зубами в и без того израненную губу. — Я… ты… давай оформим взаимную опеку?

— Что?.. — Чу Ваньнин едва не подавился воздухом.

— Я говорю… забудь, — Мо Жань скривился. — Это глупость. Я не это имел в виду…

— Да, — остановил его поток самобичеваний Чу Ваньнин, у которого наконец разложило уши. Он не был уверен, началось ли внезапное землетрясение — или это его трясёт.

— Да?.. — Мо Жань распахнул глаза. Выглядел он ошарашенно. — После всего… ты согласен?

— Я думаю, это вполне логично, — Ваньнин попытался нервно улыбнуться, однако вышло лишь изобразить ехидную мину. — Мо Жань, я думал, мы уже выяснили, что ты никакой не психопат, и Жун Цзю всего лишь использовал тебя, чтобы заполучить материал для шантажа твоего отца. Я… я люблю тебя. И это разумно. Когда ты попал в больницу впервые, я всё ещё был тебе никем…

— Ты выйдешь за меня, — вдруг продолжил Мо Жань уже более уверенно, и это был не вопросительный тон. Он улыбался так, что, казалось, ещё немного — и начнёт светиться, словно лампочка Эдисона.

— Я этого не говорил… — Чу Ваньнин прищурился.

— Мы отправимся на следующие гастроли и зарегистрируем брак, — тараторил радостно Вэйюй, словно ничего не слышал. — В Аргентину… или в Канаду!

Чу Ваньнин закашлялся. Ему вдруг перестало хватать воздуха.

— Ваньнин?.. — Мо Жань посерьёзнел. — Тебе нужен ингалятор?..

— Мне нужно понять, каким образом, давая согласие на взаимную опеку, я вдруг превратился в жениха… — балетмейстер Чу неожиданно для самого себя улыбнулся, в одну секунду лишаясь привычного строгого выражения. — Не то, чтобы я был против, конечно…