Танец в ритме дождя

15

Ночь замерла, затаилась перед безраздельной властью рассвета. Силы ее иссякли, дождь угасал, и тьма понемногу начала отступать к горам, окутав имение легкими клочками тумана.

Берта приникла к окну – так стояла она не час и не два, но ничего не могла разглядеть сначала из-за стены дождя, а теперь вот из-за тумана, который плыл над прудами, точно прозрачный шарф Королевы Ночи, принесенный в жертву предрассветному утру…

Со стороны сарая не доносилось ни звука – точно все вымерло… Сердце ее разрывалось от боли – как там Вальтер? И этот ни в чем не повинный русский Алеша, попавший в немыслимую переделку – с корабля на бал…

Ольга спала на маленькой оттоманке в гостиной – Берта помогла ей перебраться туда и укрыла теплым клетчатым пледом. Девочки тоже спали. Чем встретит их наступавшее утро? Утешит или… Об этом «или» она предпочитала не думать. Пан или пропал! Иного выбора не было. Добралась ли Вера до города? Одна, ночью, в незнакомой стране… Берта надеялась, что добралась. И если прозрение Ольги окажется правдой, они выкарабкаются! Они остановят весь этот беспредел… Берта только в одном не хотела себе признаваться – больше всего ее страшил не Веренц, не его бумаги… Больше всего пугалась она подземелья… И той мистической, невнятной опасности, которую скрывало оно!

Внезапно Ольга проснулась, как от толчка. Взор ее был настолько осмысленным и ясным, точно она все это время совсем не спала…

Некоторое время она лежала, будто прислушиваясь к чему-то. Но Берта по-прежнему не улавливала ни звука. Потом Ольга вскочила на ноги, легкая и упругая, как всегда, – точно не теряла сознания, не лежала пластом без сил…

– Берта, скорее! Поднимай девочек!

– Что случилось, Оля?

– Не знаю! Нужно немедленно выбираться отсюда! Берта, повинуясь решительному приказу, взбежала наверх. Но Ольга уже спешила за ней.

– Быстрее, не теряй времени! Нам нужно как можно скорее покинуть дом! Одеваться нет времени – только накинь на них что-нибудь…

Заспанные испуганные девочки едва шевелились, но Берта, кинув быстрый взгляд на Ольгу и поняв, что она не шутит, что в глазах ее вновь загорелся неистовый провидческий огонь, не рассуждая, принялась подталкивать их к лестнице, хватая на ходу кофточки и сдернув с одной из кроватей теплый клетчатый плед.

Ольга подхватила сумочку и шире распахнула окно, за которым несколько часов назад исчезла Вера в потоках дождя. Ольга пропустила вперед Берту с дочерьми, а потом выбралась сама. И тотчас они очутились в зябких объятиях тумана – он был таким плотным, что дальше расстояния вытянутой руки ничего нельзя было разглядеть.

Этот влажный призрачный мир, колебавшийся у самого края ночи, показался пленницам пугающим и враждебным. Он был нем – ни птичьего щебета, ни шороха ветки, ни всплеска воды… Где-то здесь, посреди тумана, разверзлось чрево земли, поглотившее их любимых. Где-то здесь, в предутренней мгле клубящегося тумана, затаилось зло…

Берта крепко держала девочек за руки, а Ольга – она куда-то влекла их, на ощупь и наугад – в сырость и неизвестность, лишь бы подальше от дома. Вскоре они поняли, что добрели до того края пруда, который был ближе всего к сараю. Здесь у самой воды стояла скамеечка, на которой примостились все четверо и сидели, дрожа и прижавшись друг к другу. Все ждали чего-то… Нервы были натянуты до предела. Две белокурые головки девочек – как две белые мышки – выглядывали с испугом из-под материнских рук. Берта обхватила их обеими руками и крепко прижала к себе.

– Оля, может быть… – Берта наклонилась к самому уху Ольги, чтобы не слышали дочери, и зашептала: – Может, мне надо было оружие взять? Давай-ка я сбегаю – все-таки так нам будет спокойнее… Пистолет совсем недалеко спрятан – в печной заслонке на кухне…

– Тсс-с-с… – Ольга прижала палец к губам. – Поздно! Теперь пистолет не поможет. Тут не пистолет бы надо, а крест!

Берта отшатнулась в испуге, но Ольга снова приложила палец к губам предостерегающим жестом – затаись, молчи…

И тут до них донесся странный звук – где-то над прудом вжикнуло что-то, будто пронесся в воздухе громадный невидимый жук. Повисла напряженная пауза – это была такая мертвая тишь, точно весь живой мир природы утерял на миг способность дышать…

И эту гнетущую тишину разорвал вдруг резкий и гулкий звук, напоминающий выхлоп.

От неожиданности все вскочили на ноги.

– Что это? Где? – вскрикнула Берта, уже не пытаясь таиться и соблюдать тишину.

– Это… По-моему, где-то там… Возле сарая! – помертвелыми губами шепнула Ольга. – Но это не то, что ты думаешь… Это не выстрел! Может быть, это…

Но новый чудовищный звук заглушил ее слова. Этот звук можно было бы сравнить с тяжким стоном великана, если б людям когда-либо доводилось слышать их стоны… Что-то гигантское ахнуло, сдвинулось, подалось, и стоящих возле воды обдало волной пыли, смешанной с комьями вырванной с корнем травы и комьями грязи.

– Боже мой! Что это? – заметалась Берта. – Оля, что?!

– Дом! – глухо ответила та, удерживая Берту, готовую кинуться назад, к дому. – Берта, это… обрушился дом! – Ольга обхватила Берту, не давая ей вырваться. Девочки, плача, жались к матери, но та, казалось, ничего вокруг больше не замечала…

– Ва-а-аль-те-е-ер! – крикнула она не своим голосом. Это был крик подстреленной на лету птицы. – Ва-а-а-льте-е-ер!!!

– Стой, Берта, стой! Терпи, терпи, стой на месте, с нами девочки! – пыталась вразумить ее Ольга, но та ничего не слышала. Она точно обезумела, и Ольге казалось, что скоро у нее не хватит сил, чтобы удержать Берту…

И тут их взорам явилось такое, чего не увидишь и в самом кошмарном сне. Это было похоже на галлюцинацию… Со стороны сарая, неразличимого под покровом сплошного тумана, с диким воем под откос к пруду несся столб огня! И поняв, что это бежит горящий человек, женщины закричали так страшно, что у самих свет померк в глазах… Они поспешили обнять девочек, обхватив их головы. Ольга держала Урсулу, Берта – Фридерику. Они, как могли, прятали детей от этого страшного зрелища, но сами… сами как завороженные глядели, раскрыв широко глаза…

Вой бегущего становился все ближе, живой факел стремился к пруду, вот уже их достиг запах горелого мяса… Не добежав до воды, несчастный упал в траву, его крик замер, захлебнувшись булькающим хрипом… Человек скатился в воду и замер, шипя, как отброшенная головешка.

И тотчас же вслед за этим послышался звук полицейских сирен. Топот, крики, мерцание мигалок… Полицейские ворвались в имение. К заложникам страха подоспела помощь!

Но всего этого Берта не видела. Она как подкошенная упала в траву, потеряв сознание… Ольга, перекрестясь и шепча слова Иисусовой молитвы, старалась не смотреть в воду, где плавала обуглившаяся черная масса. Усадив девочек возле матери, она двинулась навстречу спасателям.

В мозгу ее солнечными протуберанцами вспыхивала только одна мысль: кто был тот человек, превращенный в обгорелое мясо?!! Кто он?.. Она боялась узнать ответ.

К ней навстречу бежали Вера с Никитой.

– Оля, как ты? – издалека крикнула Вера.

А Никита замер на полдороге, не находя в себе сил приблизиться к ней…

– Скорее туда, в подземелье! – Ольга стрелой мчалась к сараю. – Господи, нет! – зарыдала она, уже достигнув раскрытых дверей, за которыми виднелся темный провал и груда выломанных камней, сваленных неподалеку. Она заплакала в голос, больше не в силах сдерживаться. – Нет, я боюсь! Господи, пожалуйста… Пусть это будет не он!

Она не видела, как полицейские поднимали из воды обожженное тело, как двое других обступили Берту и девочек и повели их к машинам… Как начал рассеиваться туман, и в его оседающей дымке показался полуобрушенный угол дома, над которым еще клубилась пыль и превращенные в порошок остатки цемента и кирпича…

Через минуту к Ольге, застывшей над зиявшим жерлом провала, подоспела Вера. Никита – как тень – за ней. Он стоял чуть поодаль от Ольги, не прячась, но и не стараясь попадаться ей на глаза, готовый в любую секунду подхватить, если ее покинут силы…

– Вера, там… – Ольга дрожащей рукой указала во тьму дыры. – Я знаю, он там! Нет!!! – крикнула она, поняв, что совершила оплошность: Вера не раздумывая прыгнула в яму и исчезла во тьме.

– Кто-нибудь… – озиралась Ольга беспомощно, – остановите ее. Там опасно! – Только тут она увидала Никиту, не мигая глядевшего на нее. И пережитое потрясение вдруг раскрыло ей глаза. – Ты? Что ты здесь… Господи, Никитка! Мальчик мой милый! – Она упала ему на руки и, уткнувшись в плечо, вся сотрясалась от бурных и ничем уже не сдерживаемых слез. – Ты-то как тут… ока-зал-ся? – спотыкаясь от рыданий на каждом слоге, выдавила она. Ее зубы выбивали мелкую дробь.

– Я? – Он гладил ее по голове, словно маленькую девочку, обиженную несправедливостью взрослых. – Долго рассказывать, – улыбнулся он и почувствовал, как что-то жгучее и горячее закипает в уголках глаз. – Ну, не надо, маленькая моя, все хорошо! Я с тобой! Я ведь всегда был с тобой, ты это знаешь?

Она всхлипнула и подняла на него сиявшие болью и радостью загадочные глаза – окна ночи!

– Я это чувствовала… что ты обо мне помнишь. Но это ведь чудо какое-то… Так не бывает!

А он смеялся и плакал, обнимая ее и незаметно увлекая подальше от жуткого края земли, ведущего в подземелье. Вокруг лаза уже толпились полицейские, вооруженные мощными ручными фонариками. Они по двое стали спускаться в дыру.

А Вера? Не думая об осторожности, она продвигалась на ощупь вперед по узкому коридору, прорытому в незапамятные времена в толще земли. Нащупывая руками стены и свод, она поняла, что они выложены камнем, как и пол тоннеля. Вскоре он стал чуть-чуть расширяться, так что она могла выпрямиться. Со всех сторон ее окружала кромешная темень.

«Надо было фонарик взять! – мелькнуло в ее голове. – Что ты мелешь, дура! Какой фонарик – только б скорее найти…»

– Але-еша! – крикнула она, но низкие своды и спертый воздух приглушали все звуки. Ее крик был больше похож на сдавленный стон.

Ее нога наткнулась на что-то. Это была кирка – Вера нащупала рукой ее острый край и деревянную ручку.

– Где-то здесь! Уже близко… Ну, еще немного, только бы свод не обрушился… – Она начала разговаривать вслух – так ей легче было продвигаться вперед. Внезапно рука ее увязла в пустоте – больше стены коридора не было… Она попыталась вновь отыскать ее и поняла, что в этом месте коридор значительно расширился, образуя нечто вроде каменной комнаты.

И тут послышался стон! Слабый, протяжный и еле слышный. Вера кинулась на этот звук, но ноги от волнения подкосились, и она упала, больно ударившись о камень.

– Алешка! Алешенька, где ты? Это я! Я здесь! Ты слышишь меня? Алеша, где ты?

Стон повторился. Вера стала ползти вперед прямо на четвереньках… и скоро наткнулась на тело мужчины, лежавшего, прислонившись спиной к стене. Задыхаясь, спеша, она стала ощупывать пальцами лицо лежавшего и с воплем узнавания приникла к нему губами.

Он был жив! Она нашла его!

– Алешка, милый мой, это я, Вера! Очнись, ну пожалуйста! Господи, помоги мне! – горячо шептала она, осыпая его лицо поцелуями и обливая слезами.

Лежавший вновь застонал, и наконец Вера услышала слабый, до боли родной голос:

– Где я?..

– Ты со мной, миленький, все хорошо, ты со мной! – лепетала она, пытаясь хоть чуть-чуть приподнять его. – Лешенька, ты можешь двигаться? У тебя что-нибудь болит? А? Скажи мне где?!

– Ничего… Ничего не болит. Ве-ра… – Она почувствовала, как его пальцы медленно сжались вокруг ее запястья. – Ве-ра, – повторил он и шевельнулся, пробуя приподняться, – тут Вальтер. Он… Помоги ему.

– Хорошо, хорошо, сейчас, – хлопотала возле любимого Вера, не в силах от него оторваться.

Внезапно в тоннеле послышались голоса и по стенам заметались огни фонариков. Это шли полицейские. Через пару минут они обступили двоих русских – женщину и мужчину, перепачканные лица которых невозможно было узнать…

Вера, не понимавшая по-немецки ни слова, стала брыкаться, отталкивая услужливые руки, которые пытались помочь ей подняться. Ей казалось, что ее хотят оторвать от Алеши, что их хотят разлучить… Это была своего рода истерика… Но в конце концов, вслушиваясь в успокаивающие интонации полицейских, она уступила. Две пары сильных и ловких рук подняли Алешу и понесли к выходу.

– Тут должен быть еще один! – кричала Вера, цепляясь за Алешу. – Хенде хох! Тьфу, что я говорю… Хальт! Стоять! Тут еще один человек! Айн, цвай… Цвай манн! Два человека здесь… – Ей улыбались, кивали и неуклонно влекли к выходу – на свет божий…

Оказавшись на воле, она кинулась к Алеше на грудь и всю ее залила слезами. Слезы лились нескончаемым потоком, но глаза улыбались. Алексей слабеющими руками старался покрепче прижать ее к себе и шептал:

– Дорогая моя… Любимая!

Тут же подоспели врачи, которые осмотрели Алешу и, к своему изумлению, не нашли у него на теле ни царапинки – никаких повреждений… Откуда ни возьмись к Вере с криком радости кинулась Ольга. После бурных объятий обе несколько успокоились, и Ольга взяла на себя функции переводчика.

– Они говорят, у него ни царапинки! – смеялась она. – Просто он в шоке! Он пережил сильнейший стресс… Это шок, Вера… Они говорят, дня два полежит в полном покое, его на всякий случай еще обследуют – и будет как новенький!

Вслед за Алешей из провала вынесли Вальтера. Он был без сознания. Но и у него, по словам врачей, не нашлось никаких травм и повреждений. Только левая щека была довольно сильно обожжена…

Вера заметила, как мимо на носилках пронесли тело, запеленутое в специальный полиэтиленовый чехол. Ольга в ту сторону даже не глянула, а в ответ на вопросительный и испуганный взгляд подруги бросила коротко:

– Это Веренц…

Вальтер начал понемногу приходить в себя. Возле него хлопотала Берта. Девочек уже отвели в машину. Никита ни на шаг не отставал от Ольги, словно боясь, что снова ее потеряет. Алеша силился подняться с носилок, на которые его уложили, но врачи строго-настрого запретили ему вставать. И Вера им помогала:

– Полежи, отдохни! – ерошила она ему волосы. – Теперь спешить некуда. Смотри-ка, туман рассеивается… Наступило утро. С добрым утром, Алешка!

Вскоре вереница машин двинулась в сторону близлежащей больницы. И «фольксваген» Никиты от них не отставал.

Дом опечатали и на всякий случай оставили дежурить наряд полицейских. Впервые за долгие, долгие годы имение опустело. Снова над прудами ветер гнал золотящиеся облака. На грушевых и айвовых деревьях уже завязались крошечные плоды… Наступил июнь, и птицы дружным щебетом праздновали первый день лета… И только возле вскрытого подземного хода не было ни одной птички!