Тать на ваши головы

Глава 11

— У каждого свои недостатки. — Я флегматично пожала плечами, добавив мстительно: — Брат.

— Ты-ы-ы! Да я! Перед тобой! А ты?!

Рольц орал с полной самоотдачей, паузами проглатывая неприличные для женских ушей ругательства — поздно, я успела их всех выучить — и разве что ядом не плевался, время от времени косясь на злополучное ведро. Я тоже на него покосилась, вызвав исполненный негодования стон у парня.

Хм, какие мы нежные. И не скажешь, что рыцарь. Ведет себя точно девочка-подросток.

Я залюбовалась свекольным цветом лица — уши так и вовсе кумачом пылали. Положительно, они там в ордене недорабатывают с противоположным полом. Мне, конечно, тоже неловко, но не настолько, чтобы грызть угол собственной подушки.

— Не переживай, ты не первый мужчина, которого я видела... гм... в первозданном виде.

Ой, кажется, меня сейчас начнут убивать с особой жестокостью за нанесенное оскорбление. Решительно непонятно: за что?

— Так что забудь. Я не буду требовать, чтобы ты на мне женился.

И вот пошутить хотела, а только хуже сделала.

Парень нахохлился, сузил глаза, перестал терзать подушку, во взгляде читалось неприкрытое желание меня прибить, а еще там плескалось целое море обиды, точно я ему в душу плюнула. Хм, прямо неудобно стало. Словно пообещала малышу конфет, а вместо них горькой редьки принесла.

— Не будет она, — фыркнул Рольц и добавил внезапно едко: — А придется.

— Что?! — Моя выдержка дала сбой.

— Тать, пришли в себя? Нам пора.

От дальнейшего скандала меня спас высунувшийся из стены переводчик, так что я поспешила удрать от невменяемого белого, старательно делая вид, что не слышу несущихся в спину воплей:

— Все равно не уйдешь! Я тебя найду и заставлю ответить. За все!

Еще и остановить меня попытался, псих! Но я улизнула в камень, оставив за ним беснующегося рыцаря. Истеричка! Зачем так нервничать? Такое чувство, что женщин в жизни не видел. Придурок!

— Все в порядке? — Ожидающий меня в коридоре подземник смотрел с откровенным сочувствием.

Да какое в порядке, когда внутри все горит от досады?! Знала ведь, что белым доверять нельзя. Впрочем, и синим с зелеными тоже. Я себя прям ощущаю безумным художником, который пытается избежать созданного им мира цветных теней.

Желание попроситься жить к подземникам пришлось отбросить. Неплохой, конечно, вариант, но без солнца я жить не смогу. Да и у них не все спокойно, раз на женщин с детьми нападают.

— Временные трудности, — отказалась я от заботы подземника.

Тот неодобрительно покачал головой:

— Я бы посоветовал вам в будущем с этими трудностями не встречаться, Тать.

Знал бы он, что таких трудностей у меня три четверти Города.

— Идемте, Тать, нас ждут, — поторопил он меня, не дождавшись благодарности за совет.

По дороге выяснилось, что пациент жив и приходит в себя, а моего переводчика зовут Ашхац, и исполняет он роль торгового посредника между сородичами и Городом. Отсюда и отличное знание четырех языков пришельцев, а еще возможность, не вызывая подозрений, бывать в Городе и заниматься поиском детей.

Город подземных жителей вырастал постепенно. Не сразу я обратила внимание, что мы идем не просто по проходу, а по улице, за стенами которой упрятаны складские помещения. Потом стали встречаться и жилые. В стенах попадались солидные двери из досок, под которыми на каменном полу лежали веселые коврики, в оконных проемах радовали взгляд цветные занавески, а к светящемуся мху добавились всевозможные фонарики: от маленьких — гирляндой, до крупных, в половину моего роста. Мох здесь заменял цветы: синий, желтый, красный, серебряный и даже черный. Он покрывал стены домов, жил в горшочках на подоконниках, обитал в каменных вазах, сползал по фонарям и растекался по потолку. Тот, кстати, стремился все выше и выше, пока не вырвался в пустоту.

Я, задрав голову, обозревала темноту, в которой подсвеченными фонарями угадывались силуэты мостов. Город впечатлял. Здесь даже деревья были — каменные, очень реалистичные, покрытые разноцветным мхом. А еще тут вкусно пахло едой, дымом и чем-то цветочным. Где-то вдалеке уютно шумела вода.

— Прошу, Тать. — Меня вежливо взяли под руку и повели к выставленным на крошечной площади стульям и столикам. Сиденья были каменные, покрытые для удобства вязаными ковриками.

— Вам надо восстановить силы.

Передо мной поставили дымящуюся плошку с супом, положили солидных размеров лепешку, принесли кружку с каким-то отваром. Ашхац сел напротив, и перед ним женщина тоже поставила еду.

Я поблагодарила, набрала полную ложку супу, да так и замерла. По стене ползло. Мохнатое, с покачивающимися отростками, переливчато фиолетово-серое, длиной с человеческую ногу, толщиной с кота. Раздвоенный на конце хитиновый хвост. На складчатой морде с трудом угадывались нос и рот. Но добила меня розовая ленточка, повязанная где-то между первой и второй частью туловища.

Похоже, выражение лица у меня было впечатляющим, с отвисшей челюстью, так что Ашхац прекратил трапезу, проследил за моим взглядом, нахмурился, сказал что-то хозяйке, и та, охнув, выхватила полотенце, бросившись с ним на чудовище. Многоножка при раздавшихся воплях резко вильнула в сторону, ловко избежав шлепнувшего по стене полотенца, ускорилась и рванула на приличной скорости куда-то наверх. Хозяйка гневно погрозила ей вслед своим оружием.

— Прошу прощения, что вас напугали, — извинился Ашхац, — он не должен был сбежать.

— Питомец? — уточнила я.

Подземник кивнул.

Нет, чему я удивляюсь? Какие хозяева, такая и живность. Лично я против многоножки побоялась бы с полотенцем выступать.

Суп оказался вкусным, лепешка теплой и мягкой, отвар чуть горьким, но бодрящим, и после трапезы я чувствовала себя полноценным человеком. Даже многоножка, потенциально могущая свалиться передо мной на стол, не пугала.

— Я отведу вас в Город. — Ашхац перешел к делу. Достал из-под стола мои сапоги — на время лечения мне выдали сплетенные из лозы тапочки, к сапогам добавился сверток с земными вещами и плащ — чужой, не мой.

— Переоденьтесь, — посоветовал он, — в этой форме вам не стоит появляться.

Еще бы. Если я правильно помнила, женщин в лагере зеленых не было. Так что выдыхаем, забываем о походке лошади, размахивании руками и суровой морде лица. Я снова могу быть сама собой. А белый — эгоист. Даже не подумал о том, что скрываться мне было в разы сложнее.

Когда я одетой вышла из домика, на столе меня ждал рюкзак в виде кожаного мешка с лямками.

— Тут кое-что в дорогу, — скупо пояснил Ашхац, он вообще был не особо разговорчив, как и все подземники, — а вот это повесьте на шею и берегите особо.

И мне вручили небольшой, на кожаной тесемке кошелек. Я попробовала было отказаться, но мои возражения пресекли суровым:

— Горы не остаются ни перед кем в долгу.

И «долг» мне собственноручно повесили на шею, еще и под рубашку заправили.

— Идемте.

Мы поднялись по лестнице на второй ярус, перешли на другую сторону, как чуть были не сбиты с ног ватагой ребятни. Пять или шесть озорников промчались мимо нас, а один со всего размаха врезался мне в живот. Я охнула, поймала испуганный взгляд черных глазенок-пуговок, выслушала еле слышное извинение и осталась стоять, примерзнув к месту.

Ашхац с трудом меня дозвался.

— Кажется, я знаю, где ваша пропажа, — огорошила я подземника.

К Городу мы подошли после обеда. Ашхац, если бы мог, бежал, но нас тормозила его хромота. Так что мы доковыляли до нужной нам части пригорода, когда перевалило за полдень.

Путешествовать с подземником мне понравилось в разы больше, чем со стражами: незаметно, скромно, без аккомпанирующего обстрела и нервирующей погони. Провели меня подземными коридорами — я прям кротом себя почувствовала и долго потом моргала, вытирая слезы и привыкая к солнцу, когда мы вышли на подозрительно знакомый косогор — где-то тут я часовню обвалила, н-да.

Подземник прекрасно ориентировался в Городе, и фразы «Там усадьба недавно обрушилась, которая отступнику принадлежала» хватило в качестве указателя маршрута. Поплутать пришлось только в самом квартале, где не было больше значимых ориентиров.

Через час моих метаний: «Ой, кажется, сюда» Ашхац, плюнув на гордость, принял мою помощь в виде дружеской опоры на руку — хромал он все сильнее. Я же устала себя ругать за пространственный кретинизм — привыкла, что плющ всегда до дома доведет или дотащит. Внутри дрожью билось нетерпение, хотелось поскорее обнять Тыгдлар, познакомить детвору с сородичем и обрадовать, что их отец жив.

Наконец десятый опрошенный нами горожанин узнал имя моей хозяйки и ткнул пальцем в нужную сторону.

Я толкнула знакомую калитку, торопливо пересекла двор, распахнула дверь нашего домика.

Твою же...

Оперлась на косяк, потому как ноги обмякли, не держа. Сползла вниз, прямо на брошенный у порога порванный на куски плащ. Мой.

Что же это?!

Разгром внутри был тотальным. Даже доски из пола не поленились выковырять.

Меня затрясло. Взгляд слепо скользил по сорванным полкам, расколоченной посуде, разорванной одежде. Рядом топтался, вздыхая и сопя, подземник. Мы явно пришли к разбитому корыту, понять бы еще, кто постарался.

— Их два дня назад забрали.

Голос нашей хозяйки едва шелестел. Я обернулась, вскакивая. Старушка с трудом держалась на ногах, в лице — ни кровинки.

— Я им говорила: какое золото? У них и денег на еду не было — огород мне за ужин копали. Не поверили.

Господи... Мне захотелось завыть от отчаяния... Ведь как чувствовала, что ворованное до добра не доведет... Эх, бабуля, бабуля... Как же так?!

— Перерыли все, — продолжала делиться болью хозяйка, — и у меня тоже. Дед вон слег от расстройства. Может, поможешь? — Она с надеждой посмотрела на меня.

— Куда их забрали? — спросила я.

— Так известно куда, — пожевала губу старуха, глянула выжидательно, надеясь, что я все же соглашусь, но мне было не до того, — Тыгдлар в тюрьму, детей в работный дом.

И она тяжело вздохнула, качая головой:

— Таких маленьких...

Синие. Я стиснула кулаки. Достали, честное слово. Везде они. Чем им помешала бедная женщина с одним золотым или, скорее, серебряным? Тем, что из бывших? Тем, что могла поддерживать армию мертвецов? Не спорю, народ после битвы нервный, но какая из Тыгдлар заговорщица? У нее же двое детей на руках! Неужели она стала бы рисковать ими ради идеи возвращения Города бывшим хозяевам, тем более что сами хозяева большей частью уже мертвы.

Дурдом.

Кто-то хочет найти виновных в том, что прос... прозевали серьезное нападение на Город. Надо же кого-то обвинить, себя-то не хочется. Вот и нашли. Лидер повстанческого движения. Серый кардинал отступников. Хранитель казны бывших — аж десять золотых, ха!

Тряхнула головой, прогоняя бред.

Ашхац сочувственно вздыхал рядом, а мне жутко хотелось кого-нибудь прибить.

Хозяйка потопталась и, придавленная, ушла к себе.

— Вы сможете забрать детей из работного дома? — повернулась я к подземнику.

Тот кивнул:

— Не волнуйтесь, Тать, я все сделаю. Бывал там уже. — Ашхац едва заметно поморщился. Думается, работные дома ни в одном мире не являются приятным местом. Что касается изъятия... Добраться до детей тому, кто повелевает камнем, не слишком большая проблема. Проблема их оттуда увести.

— Скажете, что вы от меня. — Я подобрала кусочек бумаги и торопливо принялась рисовать морду кота. Надеюсь, они ее вспомнят. Должны. Мы много раз ее рисовали.

— Тать, вам нельзя идти в тюрьму одной, — решительно заявил подземник.

Я посмотрела удивленно. Как раз мне одной и можно. Нечего множить ряды «заговорщиков». Две женщины выглядят гораздо менее подозрительно. С подземником это уже международный уровень, если считать жителей подземного города отдельным государством.

— Вы вытаскиваете детей и забираете с собой. Потом, если получится, дайте мне знать, что с ними все в порядке. — Я говорила твердо, прекрасно понимая, какой поддержки лишаюсь. — Я пойду в тюрьму и попробую что-нибудь разузнать.

Буду хлопать глазками и канючить: «Дяденька...» Должны же у них быть нормальные мужики, отзывчивые на женские просьбы.

Ашхац неодобрительно поморщился. Я видела, что он готов настоять на своем участии и организовать побег бабули. Вообразила, как мы проходим сквозь каменные стены, как вваливаемся в кабинет начальства, потому как плана тюрьмы у нас нет... Уверена, у охраны найдется чем нас «удивить». А как мы будем выбираться из Города, когда у местных бдительность еще не ослабла после драки с отступниками... Не представляю.

— Отведете детей и вернетесь. Я к тому времени добуду какую-нибудь информацию. Там и решим, что делать.

Уф, кажется, мы достигли компромисса. Вот и ладненько. Разделяться, конечно, плохая идея, как и пытаться сделать все последовательно. Тут у нас задача с волком, капустой и козой. Детей в тюрьму не потащишь, а после побега бабули у нас не будет времени их вытаскивать.

— Тать, как ваше родовое имя? — спросил внезапно подземник.

Хм, имя рода...

— Тать-Ана Корбаль.

Подземник не стал спрашивать о том, где мой род и почему я одна, без мужской поддержки. Прошел в крохотный садик за дом, остановился около валуна, непонятно почему не убранного из-под забора. Видать, чтобы подпирал покосившуюся ограду.

Положил ладонь на камень. Что-то прошептал, и на камне засветился отпечаток ладони.

— Положите руку сюда, — сдвинулся он.

Я повиновалась. Кожу чуть зажгло, свечение погасло, и камень дрогнул, отползая в сторону.

Ашхац сходил за лопатой, углубил ямку.

— Оставьте рюкзак здесь и кошелек тоже.

Разумное решение.

— Здесь достаточно монет, чтобы заплатить за свидание. — Другой кошелек, потоньше, Ашхац протянул мне. — Камень откроется на прикосновение вашей ладони и имя рода.

Ух ты! Сейф местного пошиба, еще и с биометрией.

Я положила рюкзак в ямку, добавила к нему свой кошелек с шеи. Камень послушно заполз сверху. Еще и покрутился, словно устраивающийся на лежке зверь. Все. Ценности в сейфе, пора на дело. Без поддержки стражей будет непросто, но пора начинать действовать без оглядки на чужие силы.

Ашхац довел меня до тюрьмы и торопливо, не прощаясь, ушел в сторону. Время посещений заканчивалось и в работном доме. Надо было торопиться и мне.

Я стояла под стеной какой-то лавки, осматривая цель. Что сказать... Неплохо придумано. Часть высокого каменного здания унылого серого цвета была за городской чертой, переползая через стену и продолжаясь где-то в Городе. То есть один вход для белых господ, второй для черни, ибо закон нарушают и те и другие.

Внушительные ворота были гостеприимно распахнуты, народу вокруг практически не было, что навевало нехорошие мысли... Впрочем, скорее всего, навещать арестантов здесь предпочитали с утра.

Ладно. Рискнем. И я походкой на сто процентов уверенного в своих действиях человека двинулась к тюрьме.

— Простите, уважаемый...

Скучающий солдат в знакомой мне серой с красным форме — бегали мы от таких в серой зоне — оторвался от изучения каменной плиты у себя под ногами, посмотрел на меня выжидательно.

— ...мне надо узнать, здесь ли содержится госпожа Камнеруб.

Фамилию Тыгдлар я узнала случайно, когда мы в домик заселялись, но запомнила мгновенно — уж больно та ей подходила... С такими ручищами, да.

Солдат оживился, прищурился, и я прям спинным мозгом почувствовала — надо переходить к сути вопроса.

— Помогите мне с ней увидеться, и я в долгу не останусь.

И сладкая улыбка взяточницы со стажем, а у самой холодный пот по спине, потому как мзду в жизни не давала, дорогие подарки партнерам не в счет. Да и в тюрьме я впервые — Бог миловал. Но, как говорится, от тюрьмы и от сумы...

— Вам нужна Тыгдлар Камнеруб?

Пот из холодного стал ледяным, настолько мне не понравился голос, прозвучавший у меня за спиной.

Повернулась. Обозрела молодого мужчину со взглядом вышедшего на охоту волка... Нашивки на форме подразумевали, что передо мной какое-то начальство. Солдатик вон сразу поскучнел и бочком-бочком слинял.

Н-да. Не повезло.

Я вяло кивнула.

— Следуйте за мной, — скомандовал мужчина. Проследил за брошенным мною взглядом, усмехнулся, щелкнул пальцами, и ворота поползли закрываться, отрезая мне путь на свободу. Черт!

Наверное, кабинеты таких учреждений во всех мирах одинаковы: унылые темно-зеленые стены, жесткий стул, металлический шкаф, стол с папками, в каждой судьба какого-то бедолаги, и давящая атмосфера несвободы, чтобы с порога пресечь бунт.

Мне кивком указали на стул для посетителей, сам мужчина занял место за столом, бросил взгляд на узкое окно — поморщился. Я сорвала его планы уйти домой.

— Старший расследователь капитан Штарл Сицкий, — представился он, явно гордясь и своей работой, и должностью. Неспешно разложил на столе пару чистых листов бумаги, достал местный вариант ручки, что-то повернул, и та повисла в паре сантиметров над листом.

— Итак, ваше имя и имя рода.

— Тать-Ана Корбаль, — проговорила я, не отрывая взгляда от ручки, а та послушно задвигалась по бумаге. Вот это да! Самопишущее устройство. Уровень местной цивилизации ставил меня в тупик. Стрелы — это нормально, но подобная вещь выбивалась из общей картины.

— Почему вы хотели увидеть Тыгдлар Камнеруб?

— Так это...

Я прикидывала варианты ответов, когда шла в кабинет, но мозг резко взял отпуск. Идея «Она деньги у меня в долг взяла» пока лидировала, но тогда получается, что золото, которое нашли у Тыгдлар, мое. И вопросы будут уже ко мне... Черт.

— Вы жили вместе, так? — Капитану надоела моя пауза, и он решил помочь.

Я посмотрела удивленно.

— Вас хозяйка хорошо описала, — просветил он меня с выражением человека, который только что захлопнул ловушку перед мордой лисы.

— Жили, — осторожно подтвердила, понимая, что врать бесполезно.

— Тогда вы, наверное, знаете, чьи это монеты.

И на стол легла россыпь золотых. Весомо так легла. Доказательно.

Я застыла. Мы все застыли. Капитан с хищным предвкушением смотрел на меня, я не могла отвести взгляд от поблескивающего на столе золота — чтоб ему провалиться, ручка зависла над бумагой в ожидании ответа.

И что сказать?

Золото принадлежит отступникам, пытавшимся на днях отбить Город. Синие подозревают, что в Городе у них сообщники, а тут бабуля с золотом. Из бывших. Еще и тетка подозрительная с ней без документов.

Скажу, что меня в Городе не было, — еще подозрительнее будет. Потому как не было меня аккурат на момент битвы. Агент ушел выполнять задание партии, ага.

А если буду говорить, что ничего не знаю? И моя хата с краю?

Я прям апостолом Петром себя ощутила, три раза отрекшимся от Иисуса Христа.

Но если возьму вину на себя, бабулю это не спасет — сообщницей по делу пойдет.

Голова начала болеть от усиленно копошившихся в ней мыслей. Самое поганое — я не знала, что успела наврать бабуля. Мои слова против ее показаний...

Плохо-то как. Мой личный кошмар. Я точно пойманная в ловушку собственной лжи. И товарищ напротив, кажется, чувствовал мой страх. Ишь подобрался весь. Даже нос заострился.

— Так это, — сглотнула, внутри комком застрял страх, — долг мне отдали.

Бо-о-ольшой такой долг. За спасенную жизнь.

Я посмотрела на капитана преданным взглядом накормленного на улице котенка. Сморгнула слезу. Не знаю, сработает ли мой жалкий вид, но попытаться стоит.

— Лечу я. Немного. Совсем. Вот люди и платят.

Надеюсь, за лечение без лицензии тут головы не отрубают. Максимум штраф выпишут.

— Я честно-честно хотела купить лицензию, — во взгляде самое искреннее раскаяние, — копила на нее, но не успела.

А ведь придется легализоваться, налоги платить... Но это если повезет выйти из тюрьмы.

— И кого вы лечили? — Ядовитая усмешка плясала на губах мужчины, намекая, что мне не верят.

— Я не спрашивала их имена, — пожала плечами.

Вздернутые брови, полный подозрения взгляд... Упс-с, кажется, мне все-таки пришьют пособничество отступникам, ибо, по мнению капитана, лечила я именно их.

— Тыгдлар я платила за жилье и еду. Она мне не помогала и про мои дела ничего не знала.

Поздравляю, Тать. Ты только что вырыла себе глубокую могилу.

— Проверим, — заверил меня капитан, — и это, и ваши целительские способности.

Я растерянно почесала кончик носа. Интересно, как именно тут способности проверяют? Надеюсь, гуманным способом?

— Что это? — подался вперед капитан, и глаза его опасно сощурились. Меня словно в тиски заковали. Хотя почему «словно»? Плечи сдавило, ноги притиснуло друг к дружке, поднятую руку прижало к груди.

Что это? Я скосила глаза. Заморгала, пытаясь рассмотреть невидимые путы. Рассмотрела и обмерла от ужаса. Волосы поднялись дыбом, дыхание перехватило, сердце забилось где-то в горле, а холодный пот потек по спине.

Алые путы мерцали столь зловеще, точно я уже в ад попала. Сковородки не хватало.

— Что это? — просипела, пытаясь сжаться. Путы сжались следом за мной.

— Вот и я спрашиваю: что это? — гневно, точно я святое осквернила, вопросили над ухом.

Прижатую к груди мою руку капитан рванул к себе и вперил взгляд в мое запястье.

— Они! — выдохнул он через мгновение. — Я эту погань даже ночью узнаю.

Он отстранился, глянул на меня с таким отвращением, что мне стало плохо. Впрочем, куда уж хуже?

— Что у тебя делают стражи Шаркея?

Меня накрыла волна удушающей паники. Мозг заметался в поисках выхода, но он не видел иного варианта, кроме как принять судьбу...

— Они мертвы, — встретила прямо взгляд капитана и сама поразилась, насколько твердо зазвучал мой голос, — и больше не опасны.

Мне сложно назвать их друзьями, но и врагами их считать я тоже не могу...

— Откуда они у тебя? — настойчиво повторил вопрос капитан, но я уже прикрыла глаза, отказываясь отвечать. Хватит. Наболтала. Небось на смертную казнь хватит. Даже если расскажу про битву, кто поверит? Там же была не я, а бородатый мужик. Доказательств никаких, зато браслет с бывшими стражами короля мертвых — я догадалась, о ком говорил капитан, — прямо на моем запястье.

Похоже, подземнику придется доставать из тюрьмы двоих: меня и Тыгдлар.