Тайны Пантеона

Глава 21. Беглецы снова

С Августом я столкнулась на тропе, ведущей от берега к монастырю. Закатанные рукава рубашки обнажали сильные руки парня и перевязанное запястье. С темных волос капала вода, похоже, он только что искупался. А под глазами залегли тени, видимо, прошедшие сутки дались ему нелегко.

Заметив меня, Август обернулся, его губ коснулась улыбка. И тут же пропала, когда он увидел мое лицо.

– Кассандра? Что случилось?

– Дамир нашел меня, – скороговоркой выпалила я. – С помощью переноса.

Стараясь не поддаваться эмоциям, я быстро пересказала историю с Янсоном.

Бледное лицо Августа стало застывшим и отстранённым, лишь глаза казались еще темнее.

– Что нам делать?

– Инквизитор сможет снова найти тебя? – Его голос казался слишком спокойным.

– Я не знаю. Перенос – очень сложный процесс. Даже перенос в подготовленного реципиента вредит обоим – и тому, кто принимает чужой Дух, и тому, кто пытается удержаться не в своем теле. Проделывать это слишком часто – опасно для жизни и здоровья. Что уж говорить о переносе в случайного прохожего! Думаю, в ближайшее время Дамир точно не сможет повторить.

– Надо уезжать из Морфира. Нельзя рисковать Бернаром и Мартой. К тому же о нас начали болтать. Даже в этой глуши мы привлекли слишком много внимания. Проклятие… – Август потер переносицу. – Не думал, что это случится настолько быстро.

Я кивнула, соглашаясь. Оглянулась на темные стены монастыря. Как бы я хотела остаться здесь! Есть по утрам малину, смеяться с Бернаром, смотреть, как Марта печет пироги. Вслушиваться в ночную тьму и шаги за дверью моей кельи. Мечтать о том, что могло бы случиться дальше…

Кто бы мог подумать, что я буду счастлива в таком неподходящем для счастья месте! И все же – я была.

– Куда поедем?

– Вниз по реке. Сейчас же. Надо придумать убедительную причину.

– Свадебное путешествие, – тихо сказала я. – Скажи Бернару, что хочешь показать мне Луш-Хан.

Август кивнул, глянул на монастырь. В его глазах бились сожаление и горечь. Но он спрятал их, когда посмотрел на меня.

– Инквизитор… не причинил тебе вред?

Я покачала головой, умолчав, что вред Дамир желает причинить как раз Августу…

– Собирайся, Кассандра. Часа тебе хватит?

– Да. У меня ведь почти нет вещей. И Август… как там… Нейл?

Август вытащил из кармана маленькую золотую статуэтку, повертел в пальцах. Я узнала ее – лисица Нао. Значит, Бернар все же передал ее подарок. А еще поведал о мракобесии местной жительницы и синем экрау.

– Нейл нашел свой покой, – тихо сказал Август. – Поторопись. И кстати… у тебя красивый наряд. Тебе очень идет. Это тот самый Моро?

– Ты запомнил? Нет, не он. Лучше, – против воли я улыбнулась. – Госпожа Урфур из Шанси. Она сказала, что ее наряды достойны самого императора и наследного принца. И однажды они оба приедут, чтобы примерить ее великолепные экрау. Только придется постоять в очереди, так она заявила.

Август фыркнул, и я тихо рассмеялась. Дышать стало легче, а надежда снова расправила в груди крылья.

Новость об отъезде огорчила и тут же обрадовала наших гостеприимных хозяев. Обладая веселыми и легкими нравами, Бернар и Марта не умели грустить слишком долго и во всех событиях предпочитали видеть светлые стороны.

А еще повод для праздничного обеда, который они тут же и организовали.

– О, Луш-Хан! – восторженно закатила глаза супруга настоятеля. – Прекрасное место! Обязательно посмотрите висячие сады, восхитительное зрелище! Семь ярусов растений и птиц, пруды и фонтаны! Когда-то я обожала гулять там. И между прочим, могла бы выйти за столичного ухажера, так нет же, повстречала этого старого пня!

– Ну тогда я еще не был пнем, – добродушно отозвался ее муж. – Тогда я был весьма хорош, признай это!

Мы с Августом слаженно хмыкнули и переглянулись. Я знала, что парню нелегко дается улыбка, мысли о будущем и близких изводили его, но Август выглядел спокойным и даже радостным, как и подобает молодому мужу, предвкушающему путешествие с юной женой.

Марта наклонилась ко мне, протягивая салат из овощей и бобов.

– Подарок-то не забудь! – шепотом напомнила она, подмигивая то одним глазом, то другим. – И ваше приключение станет незабываемым! Даже если вы не увидите эти многоярусные сады! Даже если вообще не выйдете из гостиничного номера!

Я понадеялась, что мои щеки не покраснели. Все же для жены служителя Духа Марта была удивительно… живой!

Повинуясь порыву, я внезапно сжала ее пухлую ладонь.

– Спасибо вам, Марта. Спасибо за все.

– О, пустое, милая. Мы ведь увидимся снова. До Луш-Хана не так уж и далеко. И даже если вы задержитесь в вашем путешествии… возможно, однажды вы захотите навестить стариков из Восточного Морфира. Просто знайте, что здесь вам всегда рады.

– Спасибо, – повторила я, ощущая, как защипало в носу.

– Ах, кстати, насчет твоего пузырька, – вспомнила женщина, и я быстро глянула на Августа – не слышит ли? Но он говорил с Бернаром и на меня не смотрел.

– Вы смогли определить состав?

– Да что там определять. Это обычное тонизирующее и общеукрепляющее средство.

– Что? – положила я вилку и уставилась на Марту. – Вы в этом уверены?

– Само собой. В свое время я продавала такие настойки литрами. Они обычно и разливаются в большие бутылки, не знаю, зачем этот капнули в крохотный пузырёк. Крапива, трутовик, золотой корень и женьшень. Витаминки еще всякие.... Горечь обычно отбивают маслом мяты, но сюда его почему-то не добавили.

– Может, вы распознали не все? Может, есть еще какой-то ингредиент?

– Я уверена, Эсси, это всего лишь укрепляющий настой. И кстати, устаревший, его активно применяли в моей молодости, а это было лет так пятьдесят назад. Сейчас продают более действенные и современные средства. Этот настой сильно горчит, даже мята не спасала, вот и сняли с продажи. Но состав я хорошо помню, много раз самолично его делала.

Я снова взяла вилку, опустила руку под стол. Сжала ручку, ощущая, как гнется в ладони метал.

Значит, еще один обман. В Кастеле не было никакого лекарства от разорванных линий, это была лишь иллюзия. Ложь, ставшая моим поводком! Каждый день я глотала обычное тонизирующее средство и верила, что это зелье меня лечит. Что без него дыра на моих линиях Силы разрастётся слишком быстро, и я превращусь в чудовище. Верила, что чертова архиепископ хочет помочь мне. А на самом деле она лишь хотела меня использовать и контролировать.

Вот же дрянь! Проклятая стерва!

Поманила меня сказкой об излечении, я и поверила!

Но я ведь видела малыша Лю! Видела, каким он был раньше. Обычный парень, ставший жутким лысым громилой!

Ему-то точно не давали никакой волшебный эликсир!

Никому не давали. Ни Люхараджану, ни его другу Далию Веридову, ни другим деструктам, которых в Кастеле наверняка было немало. Ни Нейлу, пострадавшему в яме скверне, ни мальчику Питеру, упавшему на коньках… Никому из деструктов не предложили спасения.

Но я верила, что особенная. И что архиепископ Вэйлинг все еще помнит, что когда-то она была моей матерью. Несмотря на все, я продолжала в это верить!

Идиотка.

Правда в том, что нет никакого спасения и нет волшебного эликсира, помогающего залатать линии Духа. Если бы он был, профессор Хакал наверняка о нем знал бы!

Меня просто обманули. Моя проклятая мать обвела меня вокруг пальца и засунула в Кастел, ожидая, когда я позову Августа. Впрочем, так я и сделала. Какая же я дура!

Моя ладонь зачесалась. Еще миг, и в кулаке окажется атмэ, которое испугает добрую Марту до сердечного приступа…

Даже эту мою способность в Кастеле лишь подавляли. И Норингтон наверняка обо всем знал. Приносил мне синие пузырьки, напоминал об их важности. Делал вид, что верит в мое исцеление. Уговаривал потерпеть.

Сволочь!

Я изо всех сил сжала вилку. Острые зубцы впились в кожу до кровавых капель. И теплая рука легла на мой кулак, разжимая его. Ничего не говоря, Август отобрал у меня вилку, поднес мою ладонь к губам и подул на раненую кожу.

Наши взгляды встретились. Август мягко прикоснулся губами к моей ладони. Как раз там, где проходила линия жизни…

Ярость утихла, и тьма отступила. И стало наплевать и на архиепископа со всеми ее интригами, и на Дамира. Я снова увидела солнце, пляшущее в окне, и смеющихся хозяев этого дома, которые обсуждали какую-то госпожу Рой и не заметили произошедшего.

Одним своим прикосновением Август вернул мне покой и надежду.

Я расправила плечи. Плевать. Мы вместе, и мы что-нибудь придумаем. Мы выберемся.

***

… жало кнута взлетает неожиданно. Первое время я не задавал вопросов, принимая кнут, охаживающий тело, как невыносимое, но необходимое наказание. Страж всегда нападал внезапно. И бил сильно. Иногда я терял сознание, отключался и лежал на грязном каменном полу, теряя счет времени. А когда открывал глаза, не понимал, сколько дней минуло. В моей темнице не было окон. И порой мне казалось, что за стенами прошла сотня лет. Все, кого я знал, все кого помнил, давно обратились в прах, а я угодил в безвременье, жуткое место вечного наказания, где обитают грешные души. Мне оставалось лишь терпеть и молиться, надеясь, что тысячи дней и слов пусть не искупят вину, но хотя бы избавят от невыносимой боли.

Долгое время я верил в это.

Потом приходил страж и кнут снова опускался на мою спину.

Раны заживали плохо, срезанная с руки нейропанель работала странно и неправильно. Я не помнил, кто и когда срезал ее. В голове набатом звучала музыка – незнакомая и жуткая, а еще слова об искуплении.

Я не помнил слишком многого.

Не помнил, как оказался в этой темнице. Не помнил первые дни в ней.

Не помнил пулю, пробившую мою грудь. Но на коже остался шрам – один среди многих. И судя по месту его расположения, я умер и действительно оказался в чистилище безвременья. Иного объяснения я не видел.

Когда страж уходил, оставив меня истекать кровью и зализывать раны, словно цепного пса, я думал о Нью-Касле. О Зое. Ирме. И еще о девушке с розовыми волосами. О ней я думал непозволительно много. Она тоже осталась пеплом среди развалин, и это тоже моя вина.

Пепел я видел часто.

Он усыпал пол моей темницы, укрывал стены, иногда падал с потолка. Он брался из ниоткуда, и иногда мне казалось, что однажды я не смогу сделать вздох, в каменном мешке не останется воздуха, один лишь пепел. Пепел стал моей кроватью, моим столом, моей ванной. Моей могилой. Мягкой и со вкусом тлена на языке.

Страж приходил снова.

Поначалу я боялся его приходов.

Боялся и ненавидел.

Потом стал их ждать.

Потом – предвкушать.

Когда вокруг один лишь пепел, одиночество и мучительные воспоминания, даже демон с кнутом начинает казаться приятным гостем.

Даже боль становится желанной.

Кнут все так же опускается на мою спину. Но теперь я рад этой боли. Я приветствую ее…

Она вносит разнообразие в мои засыпанные пеплом будни.

Ненависти больше нет. И страха больше нет. Ничего нет…

Не знаю, в какой момент я осознал, что страж – не демон.

Что он лишь человек, жестокий и злобный. Я не понимал этой злобы, ведь я никогда не видел этого мужчину и не знал, чем разозлил его. Но эта злоба заставляла его опускать кнут снова и снова. Я ощущал его злобу на языке – вкусом крови и агрессии, вкусом железа. Он бил с наслаждением.

Пока моя рука не взлетела и кончик кнута не задрожал в моих пальцах. Я дернул его, рукоять вывалилась из ладони того, кого я долгое время считал высшим существом. Он упал на колени. Вскочил дрожа и вывалился из клетки. Решетка лязгнула, закрываясь.

Кнут остался у моих ног.

В тот день мне не принесли еду и воду, но я едва ли это заметил. Внутри поднималось что-то новое, что-то иное. Болела и чесалась рука, и я не сразу сообразил, что дело в нейропанели. Она обуглилась и почернела, но определенно пыталась восстановиться. Вместе с ней разрасталось и что-то внутри меня.

Я думал об этом, пока страж не пришел снова. На этот раз в его руке была плеть-девятихвостка – с железными наконечниками и шипами на жалах. Но ни один из них не оставил на мне нового шрама. Что-то новое внутри решило отринуть смирение и сражаться. Пока без оружия, используя лишь силу своих мышц и тесное пространство клети. В тот день решетка лязгнула с особенной силой, а страж унес память обо мне – сломанный нос. Удовольствие не давало мне уснуть. Я ощущал пепел на языке и улыбался. В жуткой тишине моего заточения я понял, что сражение мне нравится больше принятия. Что чужая боль предпочтительнее моей.

Я стал ждать стража с новым нетерпением. И с каждым разом от него все сильнее несло страхом. Однажды я заглянул в его глаза и улыбнулся. И тогда он заорал – первый раз за все время.

Возможно, в тот момент он понял, что смотрит в лицо своей смерти.

***

Бернар довез нас до Шанси.

Когда мы уезжали, солнце золотило верхушки кедров вокруг монастыря, стоящий под холмом Восточный Морфир казался темным и неуютным.

Я смотрела на его серые стены и сглатывала ком в горле. Кто бы мог подумать, что я буду скучать по этому месту! Кто бы мог поверить, что обрету здесь дом, в который хочется вернуться.

Пока Бернар и Август выводили лодку на середину реки, я смотрела на монастырь. И думала о малине и ветке яблони за моим окном, о светлых досках пола и узкой кровати в келье, которую я стала считать своей, о запахе старых стен – чуть пыльном и терпком. О колючем одеяле, которым я укрывалась, и наволочке, заботливо отстиранной и пахнущей лавандой. А еще о шагах за дверью моей комнаты, к которым я так чутко прислушивалась. О разговорах по ночам. О гуле генератора и дрожании света в лампах.

О снах. Грешных, сладких, порочных и нежных, о которых я боялась думать.

И других – жутких, наполненных болью. Такой я увидела этой ночью. Сон снова был не моим, эмоции Августа я ощущала приглушенно, как сквозь вату, но даже от них было страшно.

Я посмотрела на бледный профиль парня, рассматривающего реку.

«А у тебя отличная реакция! Где научился?»

«Тренировался немного. Место неприятное, но учитель был отменный…»

Я вздрогнула, снова окунаясь в чужой сон. Не просто сон – воспоминание. Каменный мешок, взлетающее жало кнута… Пепел. Кровь. Как можно выжить в подобном месте и не сломаться? Не озлобиться? Не сойти с ума? Как можно сохранить в себе человечность и добро? Я не понимала. А ведь Август и правда лучший человек из всех, кого я встречала. И от того, что ему пришлось пройти, мне хотелось завыть. А еще приблизиться, обнять, сказать что-то важное. Но я продолжала сидеть на корме лодки и смотреть на удаляющиеся стены Морфира. Август не хотел делиться со мной этими воспоминаниями, это я тоже знала. В какой-то момент сон оборвался, словно разрушитель осознал его и отсек, запер на дне своей души.

А я еще долго лежала, глядя в потолок и думая, что теперь не так просто будет смотреть в Маску Рэя. Ведь я узнала лицо человека с кнутом.

Когда лодка отчалила от пристани, где-то за Морфиром завыл волк. Я была уверена, что это оставленный Хантер, но Август смотрел лишь на реку и головы не повернул.

Когда показался Шанси, солнце уже золотило реку Мун, а на пристани толкались рыбаки. Бернар на прощание обнял меня и Августа, выдал новую порцию наставлений и всучил корзину с едой, собранную Мартой.

– Обязательно ждем вас через две недели, к празднованию возвышения Святого Пантелея! И не задерживайтесь в этих столицах!

Мы вразнобой кивнули и слаженно отвели глаза.

Бернар неловкости не заметил, велел купить в Луш-Хане сливовицу и отбыл обратно в Морфир. Я махала ему, пока лодка не скрылась за поворотом. А потом повернулась к Августу.

– Куда дальше?

Было решено двигаться вниз по реке. За Шанси располагалось несколько мелких городков, их мы миновали, увидев лишь с борта общественной переправы. Массивный и неуклюжий с виду катер легко рассекал волны, перевозя пассажиров. Мы с Августом снова надели Маски, на борт взошли темноволосые и кареглазые парень с девушкой, ничем не отличающиеся от жителей восточных провинций. Я осталась в эркау, купленном в Шанси. Даже если Дамир успел его запомнить, в подобной одежде ходила большая часть местного населения. На моем спутнике были штаны, коричневая рыбацкая рубашка и соломенная шляпа, удачно прячущая лицо. Даже с Маской он не желал рисковать.

Помимо нас, под хлопающим на ветру навесом расположилось несколько строителей, нашедших работу в ближайшем городке, и женщины с корзинами, везущие на рынок свои товары. Одна из них – молодая и миловидная, со старательно завитыми кудрями, – раз за разом косилась на моего спутника, пока не подсела ближе.

– Хотите фруктов? – смущаясь, обратилась она к Августу. Тот покачал головой, но девушка не сдалась и, вытащив оранжевый плод, протянула ему. – Возьмите. Просто так. Мне просто хочется угостить вас… Не подумайте дурного…

– Я не люблю апельсины.

– Это особый сорт, – заметно дрожала рука девушки. – Мой отец получил нейропанель и стал садоводом. У нас лучшие фрукты во всей провинции! Наши апельсины особенные, они дарят радость… Просто попробуйте!

– Я не люблю апельсины, – не меняя интонации, повторил Август и отодвинулся.

Я схватила оранжевый шар и очаровательно улыбнулась обескураженной девице.

– У моего мужа непереносимость цитрусовых. И навязчивого внимания. А вот я не столь к привередлива и так уж и быть – отведаю этот фрукт.

– Ваш муж? – Губы девушки дрогнули. Казалось, еще немного, и она расплачется.

– Верно, – моя улыбка стала еще слаще. Я наклонилась ниже, понизила голос. – У нас свадебное путешествие. Супруг так любит меня, что хочет показать все три столицы. Здорово, правда?

– О… Очень… – Садовница заморгала. – Я… я просто думала… О, простите…

Покраснев и расстроившись, она уползла на другой край катера. Я же принялась чистить фрукт. Под яркой кожицей блестела сочная мякоть.

– И правда вкусный. – Сок брызнул с губ, когда я прикусила дольку. – И часто тебя угощают просто так, дорогой супруг?

– Чаще, чем хотелось бы, – глухо отозвался Август. Его голос стал едва слышим, хотя мы и так сидели в стороне ото всех, а гул мотора заглушал даже громко переговаривающихся строителей. – Это скверна, Кассандра. Она притягивает людей. Каждый желает заглянуть в бездну, не понимая, что бездна всегда сильнее и не отпускает увидевших ее.

Я слизала с губ капли сока и увидела взгляд Августа. Он тут же отвернулся.

– Думаешь, это влияет и на меня?

– Нет. – Он старательно смотрел на заросший осокой берег. – У тебя иммунитет.

Я удивленно подняла брови, а потом догадалась.

– Духовный лотос, часть твоей души. Ну конечно! Ты не можешь воздействовать сам на себя, а значит, и на меня тоже. – Сунула в рот еще одну сладкую дольку. – А я уже хотела поверить, что меня тянет к тебе из-за этого. Признаться, я почти хотела в это поверить.

– Тебя ко мне тянет?

Я прикусила дольку зубами, брызнул сок. Почему я вообще заговорила об этом? Я точно не собиралась обсуждать наши отношения! Да я даже не думала об этом!

Посмотрела на остатки апельсина. Что там сказала садовница? Ее отец обладатель нейропанели? И они выращивают особенные фрукты? Насколько особенные? Настолько, что пара долек кружат голову подобно бокалу вина? Уже хотела устроить скандал, но тут Август положил ладонь на мою щеку. Его глаза – бесконечно-темные – оказались близко-близко.

– Я хотел бы, чтобы все случилось иначе, Кассандра. Чтобы наша история получилась другой. Но ты должна знать. Я…

Сиплый гудок сожрал слова и оповестил о приближении к Сангаену, где мы решили переночевать. Пассажиры начали собираться, вытаскивать из-под лавок корзины, тюки и сумки. Лишь мы двое не двигались с места, глядя в глаза друг друга. Я не услышала слов Августа. Но я прочитала их по губам.

– Осторожно, осторожно, берегите головы! – складывался хлопающий навес, капитан кричал, спорили об оплате строители.

– Идем. – Август отодвинулся и поднял нашу сумку с вещами – одну на двоих.

Спускаясь по доске на причал, я локтем пихнула девицу с кудрями и быстро прошла мимо. За спиной раздался всплеск и крик.

– Кассандра! – возмутился мой святоша-муж, я закатила глаза.

– Ой, не нуди. У нее были невкусные апельсины.

А королевы не прощают покушения на то, что считают своим.