Тайные страсти

Глава 12

— В самом деле, лорд Шербрук, вы в точности такой, каким вас описывают газеты… а, возможно, еще лучше.

Сделав это сдержанное замечание, Эдвина, леди Бейнбридж, опустила лорнет и склонилась к Гарету, окутав его удушающим облаком гелиотропа. Вот уже в третий раз после появления на приеме графа с молодой женой хозяйка дома настигала своего гостя. Гарет вполне смог убедиться, что деликатность была отнюдь несвойственна этой даме.

— Скажите, милорд, — продолжала леди Бейнбридж, перекрикивая звуки оркестра и дотрагиваясь затянутой в перчатку рукой до его предплечья. — Это правда, что на одной постыдной части вашего тела чернилами нарисован волк?

Гарет с трудом скрыл гримасу боли, потому что дама ненароком коснулась синяка, оставшегося на память о ночном происшествии, и произнес:

— Должен признаться, игла татуировщика действительно касалась моего тела, но, к сожалению, единственным местом, которое я предоставил ему для демонстрации его искусства, было мое предплечье.

— Ах, ну да, — мило надула губки леди Бейнбридж, потом соблазнительно улыбнулась. — Может быть, вы бы позволили мне самой взглянуть на результат этих усилий… наедине, конечно.

— Разумеется, — согласился Гарет, пряча равнодушие за развязным тоном.

Ему уже начинали порядком надоедать тонко завуалированные призывы к весьма двусмысленным занятиям. К тому же Гарет знал, что в другое время и в другом месте он вполне бы мог воспользоваться подобным предложением. Эдвине было уже далеко за сорок, однако она еще сохранила следы былой красоты, покорявшей сердцеедов много сезонов тому назад. Аура чувственности и искушенности окутывала эту женщину как любимое платье, и можно было предположить, что леди Бейнбридж не лишилась своей доли мужского внимания. Хозяйка дома не оставляла своих неуклюжих попыток подшутить над интересным гостем, однако Гарет отвечал ей скорее машинально. Его взгляд блуждал по комнате, полной оживленных гостей. Сегодняшний прием представлял собой поистине пышное сборище. Женщины — от самой юной дебютантки до вдовы, давно миновавшей свою первую весну, — заполняли зал ослепительными переливами шелка и атласа, в сочетании с ярдами лент и целой оранжереей цветов. Их кавалеры выглядели не менее блестяще в искусно сшитых сюртуках, облегающих бриджах и ярких жилетах, увенчанных затейливо завязанными галстуками.

В отличие от собравшихся Гарет был одет непривычно сдержанно. Квинн с ворчанием уступил его требованиям подобрать костюм удобного покроя, выдержанный в темных тонах. Именно такую одежду, — если бы только достойный камердинер знал об этом! — Гарет носил много лет, с тех самых пор, как начал с волчьей осторожностью пробираться по переулкам и лазить по крышам.

По контрасту с другими джентльменами, замотанными до ушей в полотняные галстуки, Гарет предпочел узкий галстук, всего лишь дважды охватывающий шею и завязанный самым простым узлом. Столь явным пренебрежением к общепринятому стилю он уже привлек к себе не один презрительный взгляд. Впрочем, в глубине души Гарет подозревал, что вызвал также и равную долю зависти со стороны щеголей, чьи тесные сюртуки едва позволяли им поднести к губам стакан.

Гарету пришлось напомнить себе, что его привело сюда не только желание дать щелчок по носу светскому обществу. Однако беглый опрос некоторых гостей не дал ему никаких сведений об убийце Роберта. С некоторым удивлением Гарет обнаружил, что это происшествие уже не являлось свежей новостью. Те, с кем он беседовал, проявляли больше интереса к стремительному восхождению Вольфа от бывшего преступника к титулу графа, чем к убийству двухнедельной давности. Марселла также оказалась в центре передаваемых шепотом догадок и домыслов.

Подумав о жене, Гарет посуровевшим взглядом окинул толпу. Многие гости уже просочились в соседний бальный зал, где начал играть оркестр.

Указав в том направлении, Гарет предложил руку хозяйке дома с той самой волчьей улыбкой, которая несчетное число раз обеспечивала ему благосклонность женщин такого типа, и произнес:

— Могу ли я просить оказать мне честь, миледи?

Как и следовало ожидать, леди Бейнбридж несмело кивнула в ответ и взяла его под локоть.

— Полагаю, мы с вами отлично поладим, милорд… в танцевальном зале и где угодно.

При этом столь откровенном намеке кончик розового языка дамы мелькнул между ярко накрашенных губ. Подобная уловка, несомненно, должна была выглядеть весьма соблазнительно. Однако женщина лишь напоминала Гарету рыжую кошку, которая облизывается, поймав особенно упитанную мышь. Впрочем, сегодня вечером он вовсе не собирался предстать в виде сексуальной добычи ее светлости.

С большей поспешностью, чем это позволяли приличия, Гарет провел леди Бейнбридж через толпу гостей в бальный зал, где лорды и леди, сыновья и дочки знатных семейств приседали и кружились на мраморном полу подобно стае пестрых птиц. Непринужденно удерживая настойчивую Эдвину на расстоянии вытянутой руки, Гарет сразу же уловил знакомый ритм, но все свое внимание сосредоточил на танцующих.

Лишь мгновение потребовалось его пытливому взору, чтобы выхватить из множества людей Марселлу, которая грациозно двигалась в паре со своим партнером, статным седоволосым джентльменом. Прежде чем танец вновь унес ее из поля зрения мужа, она успела быстро посмотреть на леди Бейнбридж. Гарет отметил и этот взгляд, и морщинку, прорезавшую гладкий лоб Марселлы. «Так мы ревнуем?!»

Мысль об этом на мгновение наполнила душу Гарета холодным удовлетворением, тем более, что он до сих пор не мог отделаться от смущения, вспоминая свое неожиданное возбуждение от ее прикосновения. Даже теперь Гарет ощущал в чреслах тлеющий огонь как явное следствие неудовлетворенного желания. Гарет еще не решил, доверяет он или нет этой негодяйке, но уже был уверен, что хочет обладать ею.

И что бы там ни говорил Кэлвин Чапел об осторожности, голос плоти целиком и полностью отбрасывал доводы сыщика. Гарет знал, что непременно получит Марселлу.

Ему пришлось приложить некоторое усилие, чтобы снова сосредоточить внимание на шутках леди Бейнбридж. Между тем танцующие прошли еще один круг, и Марселла опять оказалась в поле зрения Гарета. На этот раз он смог рассмотреть ее партнера, и испытанное им ранее удовлетворение вмиг улетучилось.

Лорд Бейнбридж был на двадцать лет старше своей жены и, по слухам, стал импотентом на много лет раньше, чем иссякли плотские аппетиты его супруги. Сплетничали также, что в отчаянии он начал искать все более молодых женщин, надеясь вновь обрести утраченную силу. Без сомнения, этот джентльмен готов был с радостью возложить на кого-то другого заботы об удовольствиях своей супруги, особенно если самому Бейнбриджу позволят сблизиться с женой этого человека.

Теперь и леди Бейнбридж заметила предмет интереса Гарета, и в ее голубых глазах блеснули хищные кошачьи огоньки.

— Ах да, вижу мой муж заарканил вашу графиню, — промурлыкала она. — У нее вполне невинный вид, не так ли? Трудно поверить слухам.

— Слухам? — повторил Гарет, насмешливо приподняв золотистую бровь. — Интересно, что же за россказни распространяют о моей жене?

Леди Бейнбридж звонко рассмеялась в ответ:

— О, милорд, вы и сами знаете, что писали газеты о ваших неприятностях, ведь это общеизвестно: она спала с вами.

— Многое является общеизвестным, леди Бейнбридж, — тихо произнес Гарет, с удовлетворением отмечая, как покрываются красными пятнами напудренные щеки Эдвины. — Однако это не всегда подтверждает правдивость слухов и не делает такие выдумки достойными передаче из уст в уста. А сейчас прошу меня извинить…

Музыка в этот момент, как будто специально, неожиданно замолкла. Не дожидаясь, пока отойдет его дама, Гарет отвесил ей небрежный поклон и отправился на поиски своей жены.

Прокладывая путь в толпе, Гарет ощущал обращенные в его сторону откровенно враждебные и любопытные взгляды, а также слышал слова, которые гости произносили у него за спиной. Некоторые из присутствующих проявляли самое обыкновенное любопытство, другие — явное недружелюбие. Тем не менее, все выказывали определенное почтение к титулу Гарета, что имело мало общего с их личным мнением о новоявленном графе и уж ни в коей мере не могло повлиять на его отношение к их взглядам о своей персоне.

«Большинство из этих людей — всего лишь гнусные лицемерные кровопийцы», — успокаивал себя Гарет, однако он не мог отделаться от ощущения, что здесь, среди равных ему — как предполагалось — людей, его считали забавной диковинкой, развлечением, укрощенным волком, выставленным на всеобщее обозрение для увеселения публики. Мысль об этом вызвала в душе Гарета праведный гнев, который разгорелся еще больше при виде Бейнбриджа, весьма интимно склонившегося к Марселле.

Не обращая внимания на неодобрительный шепот гостей, бесцеремонно расталкиваемых его локтями, Гарет неожиданно предстал перед парочкой.

— А теперь, если не возражаете, я хотел бы заявить о своих правах на мою жену, — заявил он без лишних предисловий, при этом холодный взгляд Гарета намеренно задержался на покрытой старческими пятнами руке джентльмена, непозволительно фамильярно касавшейся талии Марселлы.

Прежде чем Марселла освободилась от назойливых объятий лорда Бейнбриджа и с выжидательным выражением повернулась к мужу, Гарет успел уловить в ее взгляде явное облегчение. Хозяин дома, со своей стороны, пришел в замешательство и, не говоря ни слова, смущенно посмотрел на Гарета снизу вверх.

— Жену? — наконец выдавил он из себя.

Гарет коротко кивнул.

— Так значит вы — Шербрук, — недовольным тоном констатировал лорд Бейнбридж. — Кое-что слышал о вас… но представлял себе несколько иначе. Хорошенькую женушку вы добыли, однако. Этих молоденьких красоток нужно холить и лелеять.

— Убежден в вашей правоте. А сейчас прошу извинить, но полагаю, леди Шербрук нуждается в глотке свежего воздуха.

— Совершенно верно, милорд, — тихо вставила Марселла. — Я слышала, парк бывает особенно красив в лунном свете.

— В самом деле, — хихикнул Бейнбридж, бросив на молодую даму плотоядный стариковский взгляд. — Там есть всяческие темные углы и укромные местечки: как раз для разговоров наедине, этаких tete-a-tete. Спросите Эдвину, если хотите… уж она их все знает.

«Могу поклясться в этом», — язвительно подумал Гарет, сдержанно поклонившись лорду Бейнбриджу. Взяв Марселлу под руку, он повернулся на каблуках, собираясь направиться прямо к ведущим в парк открытым французским окнам-дверям.

— Я слышал, вы управляете игорным домом, — неожиданно бросил им вслед Бейнбридж.

В это время снова заиграл оркестр. Однако даже приглушенные музыкой его слова были услышаны окружающими и вызвали их нескрываемое любопытство. Собравшиеся вокруг гости с интересом ожидали дальнейшего развития событий. Однако Гарет, стиснув зубы, не оглядываясь, продолжал уводить жену из зала.

— Советую вам продать заведение, Шербрук, пока слишком многие не пронюхали об этом, — продолжал лорд Бейнбридж. — Такие злачные места хорошо посещать, но владеть ими… совсем другое дело. Это не подобает джентльмену.

«Джентльмену».

Эти слова ликующей злобой отозвались в голове Гарета, и их не смогли заглушить ни громкие звуки оркестра, ни шепот любопытства за его спиной. В направленных на молодую пару взглядах чувствовалось какое-то злорадное ожидание, будто все светское общество наблюдало, как же Гарет докажет свою непричастность к подобным обвинениям.

Если бы где-то здесь в толпе не находилась Джессика, которая так радовалась первому, за многие годы, выходу в свет, Гарет непременно показал бы всем им, кто чего стоит.

— Отвратительный человек, — пробормотала Марселла, когда они, отведя в сторону кружевную занавеску, вышли на террасу и вдохнули прохладный ночной воздух. Поймав удивленный взгляд мужа, она со сдержанным достоинством пояснила: — Разумеется, я имею в виду лорда Бейнбриджа. Вам бы, наверняка, не понравились те гнусные предложения, которые он мне делал.

— Разумеется, — коротко ответил Гарет. Все еще сжимая руку Марселлы, он провел ее по широким каменным ступеням террасы на погруженную во тьму лужайку, окаймленную живой изгородью. Несколько пар уже прогуливались здесь при свете луны, в то время как другие искали уединения в зарослях самшита.

Гарет торопливо прогнал возникшее в его воображении непрошеное видение: Марселла, без своего бального наряда, под этими кустами… и, отбросив непристойные мысли, спросил:

— Вы желаете, чтобы я вызвал на дуэль хозяина дома за нанесенное вам оскорбление?

— Конечно, нет, — быстро возразила Марселла, надевая на запястье сумочку и веер. — Просто я хотела бы, чтобы вас не коснулась его невоспитанность. Полагаю, его светлость вполне демократичен, возводя клевету на кого бы то ни было. В любом случае я против всяческих дуэлей.

— Рад слышать это, — кивнул Гарет, при этом им руководили отнюдь не соображения личной безопасности.

Гарет вырос на лондонских улицах и часто попадал в самые разные переделки. Разумеется, приходилось ему принимать участие и в потасовках. Правда, большей частью это были самые обыкновенные драки, но случались и более серьезные стычки: например, столкновение с вооруженным ножом бандитом, напавшим на Гарета в прошлом месяце в одном из переулков Флит-стрит, когда речь шла о жизни и смерти. Учитывая наглую сущность вызывающего поступка Бейнбриджа, Гарет охотно дрался бы с ним на дуэли, но ему не хотелось рисковать своей шкурой всего лишь из-за вопросов этикета.

Между тем молодые люди остановились на последней ступеньке террасы. От дома, в глубь парка, вела посыпанная белым гравием узкая дорожка, которая словно светилась в лунном свете. Вдоль нее на одинаковом расстоянии друг от друга возвышались каменные урны с тяжелыми спутанными клубками темно-зеленых вьющихся растений, шевелившихся на ветру как расплетенные косы лесных богинь.

Всмотревшись в темноту, Гарет сделал глубокий вдох. Приятное головокружение, казалось, поднимало его над землей, словно при легком опьянении, хотя он выпил-то всего один бокал шампанского. Но не вино вскружило ему голову, а сама ночь. Под усеянным звездами небом, которое так часто служило Гарету крышей над головой, он лучше осознавал себя, становился самим собой. Впрочем, Гарет уже в меньшей степени был тем Вольфом, которым привык себя чувствовать, каким-то образом превратившись за последние несколько дней во что-то непонятное: ни рыба, ни мясо, ни Вольф, ни граф, подумал он с мрачным юмором. Это ощущение было тем более неприятным, что Гарет теперь не знал, кем же он является на самом деле.

— Совершенно не обязательно держать меня под руку, — вывел его из задумчивости вежливый голос Марселлы. — Уверяю вас, я не убегу.

Гарет с опозданием заметил, что до сих пор прижимает к себе ее руку более крепко, чем того требовали правила вежливости. Отпустив жену, он отступил на шаг назад и окинул внимательным взглядом молодую женщину.

Марселла снова надела языческое ожерелье Нортрапов, хотя Гарет не понимал, зачем она это сделала, ибо уже выполнила свой супружеский долг. Впрочем, Марселла могла считать это украшение знаком своего нового положения, или оно просто-напросто нравилось ей.

Однако внимание Гарета привлекало не только ожерелье, но и фисташковое шелковое платье с длинными рукавами и вырезом, который мог бы бросить вызов даже откровенным одеяниям дам полусвета в «Золотом Волке». Гарет снова подумал о Бейнбридже, чьи руки блуждали по талии Марселлы, а похотливый взгляд не раз останавливался на ее упругой молодой груди, и в глубине его души шевельнулось доселе незнакомое ему чувство. После некоторого раздумья Гарет решил, что это ревность, а последующая вспышка озарения открыла вторую неприятную истину: он так и не воспользовался принадлежавшим ему по праву. Гарет понимал также, что Марселла не простила и не забыла его обращения с нею всего несколько часов тому назад. Марселла, в свою очередь, тоже наблюдала за мужем, отметив отражавшуюся на его лице бурю противоречивых чувств. Ощутив настоятельную потребность установить между собой и Гаретом какую-то дистанцию, она торопливо отошла к ближайшей каменной урне.

Среди нежных зеленых листочков, как первые предвестники весны, виднелись соцветия из бледно-розовых лепестков. Рукой в перчатке Марселла рассеянно дотронулась до хрупких цветков, однако мысли ее блуждали совсем в других сферах.

Размышляя о своем несчастливом браке, расстроенная Марселла готова была разразиться рыданиями. Ей с трудом удалось побороть эту слабость, отбросив ее как проявление трусости. Вместо того, чтобы проливать слезы, решила Марселла, нужно возобновить знакомство с друзьями брата и постараться побольше узнать о его судьбе.

Эти молодые щеголи, несомненно, находились среди гостей, но теперь скорее видели в ней не старшую сестру Кларри, а молодую графиню с опороченной репутацией, с которой можно завести необременительную интрижку. Они оставляли безо всякого внимания торопливые расспросы Марселлы о брате, предпочитая награждать молодую даму оскорбительными по своей сути комплиментами. К тому времени, как Гарет спас Марселлу из цепких когтей Бейнбриджа, она уже успела с негодованием отвергнуть с десяток столь откровенных предложений, которые не следовало выслушивать ни одной порядочной женщине независимо от того, замужем она или нет. Марселле так и не удалось узнать ничего стоящего о местонахождении Кларри, зато она получила более чем полное представление о развлечениях светских хлыщей, не ограничивавших себя лишь рамками брачных уз.

Впрочем, эти неприятности были небольшой платой за то, чтобы в этот вечер избежать общества Гарета. Даже в заполненном танцующими бальном зале Марселла постоянно ощущала присутствие мужа, словно сама стала лесным зверьком, чуявшим приближение знакомого хищника.

Подобную настороженность Марселла заметила и у других гостей. При приближении Гарета некоторые женщины буквально шарахались в сторону, в то время как другие — вроде леди Бейнбридж — проявляли к нему жгучий интерес, и это странным образом раздражало Марселлу. Что касается мужчин, то они выказывали Гарету или враждебность, или раболепие, но старались держаться от него подальше.

Впрочем, собственное положение Марселлы было еще более сложным. Разве могла она совершенно не обращать внимания на того, с кем уже не раз — как, например, сегодня утром, — оказывалась в интимной обстановке?

Марселла понимала, что тоже виновата в случившемся, потому что, почувствовав свое кратковременное преимущество, преднамеренно использовала это обстоятельство. Было нечто возбуждающее в осознании того, что она может вызвать столь мощный отклик в физическом состоянии мужа, зная, тем более, насколько проигрывает в прочих взаимоотношениях с ним. Лишь позднее, уединившись в своей комнате, Марселла, наконец, поняла, что гнев Гарета в значительной степени объяснялся его замешательством, вызванным потерей контроля над самим собой.

— Итак, милорд, — решила она нарушить затянувшееся молчание. — Понравилось ли вам первое знакомство со светским гостеприимством?

— Вовсе нет.

Услышав столь прямолинейное признание, Марселла удивленно взглянула на мужа. В каких бы странных отношениях они ни находились с Гаретом, однако она не могла не восхищаться его отказом следовать светским условностям и лгать. Это особенно впечатляло, учитывая ее собственное нежелание признаваться в своих сомнениях.

— Жаль, что вы не получили удовольствия от этого приема и бала, — сказала Марселла, отбросив неприятные мысли. — Очевидно, вы привыкли к другому обществу. Если бы я могла чем-то помочь…

— Да, вы могли бы помочь, — ответил Гарет, и в его голосе Марселла уловила так хорошо знакомые ей холодные стальные нотки. — Видите ли, боюсь, некоторые обстоятельства заставили меня передумать относительно того, о чем мы беседовали за завтраком.

— Вот как? — отозвалась Марселла и, чтобы скрыть замешательство, сорвала один из бледных цветков.

— Если припоминаете, я разрешил вам иметь любовников, разумеется, при условии соблюдения приличий. Однако теперь понял, что не смогу спокойно относиться к тому, что вы будете одаривать своими прелестями других мужчин.

— Это действительно так, милорд? — как можно спокойнее спросила Марселла, в то время как в ее душе смешались боль и обида.

Господи, она никогда и не стремилась раздаривать свои милости направо и налево, а получалось, будто Гарет просто-непросто уступил столь непристойному требованию. Как смел он так легко распоряжаться ее чувствами, словно она — всего лишь женщина легкого поведения, взятая им на одну ночь?!

Марселла продолжала бездумно мять стебелек цветка, пока острый шип не пронзил тонкую лайковую кожу. Вскрикнув, она стянула перчатку, посмотрела на пятнышко крови на ладони, потом обратила на мужа негодующий взор.

— Будьте уверены, кратковременный опыт в качестве вашей жены отнюдь не способствовал улучшению моего мнения о мужчинах в целом… и о вас, милорд, в частности. Я пришла к выводу, что лучше вообще не иметь дела с представителями сильного пола.

— В таком случае, мадам, я должен попытаться доказать ошибочность вашей теории, — ответил Гарет, сжимая в своих пальцах ее обнаженную руку.

По телу Марселлы волной пробежал трепет пробуждающейся страсти. Она уронила перчатку на землю и, даже не заметив этого, невольно шагнула ближе к Гарету.

Теперь их разделяли всего несколько дюймов, и Марселла чувствовала тепло его дыхания. Зеленые глаза Гарета в тени казались черными, а волосы в лунном свете приобрели странный серебристый оттенок. Да, в темноте парка граф Вольф, как настоящий волк, находился в своей стихии, став воплощением неукротимой мужской силы, обладать которой, наверняка, втайне мечтал даже самый робкий и мягкий из мужчин.

Вспыхнув, Марселла отвела глаза, не в силах отогнать воспоминания о терзавших воображение подробностях их утренней встречи и сцены в спальне Гарета. Неожиданно Гарет поднял руку Марселлы, которую все еще держал в своей, и прижал к губам, слегка коснувшись ее ладони.

«Проклятье», — слабо запротестовал внутренний голос Марселлы, в то время как она изо всех сил старалась сохранить внешне невозмутимый вид.

Но как можно было оставаться спокойной, ощущая влажную теплоту его языка, ласково коснувшегося крохотной ранки на ее нежной коже?! Это чувственное прикосновение вызвало вдруг у Марселлы горячую волну наслаждения, затопившую ее целиком и полностью, словно жадные губы Гарета в этот момент блуждали по всему телу.

Марселла закрыла глаза и едва не застонала, понимая, что нужно немедленно выдернуть руку и бежать в спасительное многолюдье ярко освещенного бального зала. Однако мысль отказывалась переходить в действие. К тому же ноги Марселлы дрожали и подкашивались, поэтому бегство было практически невозможным.

Только теперь Марселла осознала, что Гарет представляет для нее гораздо большую опасность, чем десятки мужчин, подобных лорду Бейнбриджу. Этот пожилой джентльмен хотел лишь заполучить ее добродетель, Гарет же непременно потребует и часть души.

Внезапно Марселлу охватило страстное желание отдаться мужу, заставив на миг забыть о последствиях этого безумного шага и о месте, которое она отвела себе в будущем.

«А как же Кларри? Ведь этот человек виноват в его исчезновении, и, возможно, в смерти?»

Эта мысль вывела Марселлу из приятного забытья, в которое она уже начала столь безрассудно погружаться.

Уловив, очевидно, неожиданную перемену в настроении жены, Гарет отпустил ее руку и отступил назад, затем непринужденным жестом провел большим пальцем по своей нижней губе, сняв с нее капельку ее, Марселлы, крови.

Марселла невольно почувствовала суеверный страх, от которого мурашки пробежали у нее по спине, однако с вызовом встретила циничный взгляд Гарета. Как он смел притворяться, будто это всего лишь прогулка при луне, а они — довольные жизнью новобрачные?!

— Мне кажется, я уже достаточно подышала свежим воздухом, — резко заявила Марселла. — Прошу прощения, но я обещала вашему Дяде следующий танец.

— Как вам будет угодно. Могу я проводить вас?

— Это совсем необязательно, милорд. Я в состоянии сделать несколько шагов и не потеряться.

В ответ на столь едкое замечание Гарет лишь равнодушно пожал плечами, что еще больше усилило раздражение Марселлы. Проглотив совершенно неподобающее леди высказывание, она наклонилась за своей перчаткой. Однако Гарет оказался проворнее, грациозным движением протянув ее жене. Марселла выхватила перчатку, едва скрывая досаду и прилагая особые усилия, чтобы не коснуться его пальцев. Подобные меры предосторожности не ускользнули от внимания Гарета, и Марселла уловила огонек удовлетворения, мелькнувший в его зеленых глазах.

Пренебрежительно фыркнув, она резко повернулась и направилась к дому, решив вернуться в зал, найти там Джессику и под предлогом головной боли пораньше покинуть бал. Что же касается графа Вольфа, он может или оставаться, или уезжать, в общем, поступать, как ему заблагорассудится. Главное, чтобы Гарет держался от нее подальше: чем больше расстояние между ними, тем лучше.

Гарет прислонился к каменной урне, с удовлетворением глядя вслед поспешно удалявшейся жене. Однако его интерес возбудило вовсе не зрелище великолепных форм ее фигуры, подчеркнутых дразнящими переливами ткани платья. Эти несколько мгновений подтвердили подозрения Гарета о том, что Марселла не настолько равнодушна к нему, как притворяется. Кроме того он сполна отплатил жене за смущение, испытанное им в ее руках. Лениво улыбаясь, Гарет выпрямился и направился к ступенькам, ведущим в сверкавший огнями зал. Время отказаться от добровольного изгнания из постели Марселлы еще не настало, но Гарет чувствовал, насколько приблизилась эта пора.

А пока охота за Марселлой приятно разнообразит его полную забот и тревог жизнь. Гарет также радовался и тому, что нет никакой необходимости ухаживать за Марселлой. Ведь оба они прекрасно понимали: она уже принадлежит ему.