Тень Казановы

В ДЖАЗЕ ТОЛЬКО ДЕВУШКИ

Жизнь стала превращаться в кошмар. Из всех щелей полезла нечисть. Ночные звонки и зловещее молчание в трубку. Иногда в дверь позвонят часа в три ночи, убегут, а я уснуть потом не могу. То машину свою во дворе открытой найду. И не взяли ничего вроде, а так — попугали. Не то чтобы боялась, по нервничала. Кому такое понравится?

Плохо, что не показывается мне враг в открытую, исподтишка пакостит. Уже почти полгода прошло, как Сергей уехал. А браткам все покою нет — вдруг не все отдал им, может, еще чего скрывает, что отмести можно. Да и злятся на него здорово: фирму у него отобрали, а в ней, оказалось, чтоб деньги капали, работать надо. Без этого — не качает. Безуглов работать с ними отказался. А тем более — на них. Плюнул и ушел. И команда его за ним ушла. Не к тому телу присосались, в общем. Так дело и похерили. Сами работать не любят, только и выглядывают из кустов где бы чего хапнуть, шакалы. Везде лезут, лапы свои грязные суют. Все-то у них схвачено, опутано, везде глаза и уши есть, людишки прикормленные.

Безуглов, когда совсем отчаялся, заявление в УБОП попытался написать. Угрожают, мол, деньги вымогают, работать не дают. Заявление долго волокитили, а потом молодой прыщавый следователь уединился с ним в кабинете и советы дружеские давать взялся. Мол, подружись ты, Безуглов, с ребятами этими. Неплохие они. Он, следователь, некоторых из них знает. Толковые. И в дело взять их надо. Тяжело одному-то небось? Так что не горячитесь, Сергей Викторович, подумайте, мы вам плохого не посоветуем.

Безуглов подумал-подумал, потом заявление свое на аккуратные кусочки порвал и прыщавому на стол стопочкой сложил, удивляюсь, что в ухо не заехал.

Он все в здравый смысл до последнего верил, в справедливость, по-честному хотел. Не получилось по-честному.

Раздели его, в общем. До трусов, как говорится. И потом не угомонились — травлю устроили. Вот и вынужден он теперь в ссылке отсиживаться.

А мне плохо без него. Очень плохо. Днем запять себя пытаюсь — благо на работе скучать не приходится, вечером — дом, дети. А по ночам тоска берет. Сна нет, лежу одна, в потолок смотрю и думаю, думаю о нем.

Горько ему там сейчас, обидно. Даже не знаю, где он. Сказал, в надежное место еду. Но не сказал куда. На всякий… И дело даже не в том, что состояние потерял. В конце концов, с его мозгами и хваткой он еще десять раз успеха добьется. Обидно, что шайка шакалов, неумных, по сути ничего не умеющих, кроме как разводить кого-нибудь, уверенных в безнаказанности, наметили его своей жертвой и планомерно сделали. Да все никак не угомонятся, еще чего-нибудь выжать норовят. На баб охоту устроили. Меня пока невидимка пугает, а за Аллу, бывшую жену Сергея, пытались посерьезней взяться. Она две недели назад ко мне приезжала. Парень с ней чернявый, симпатичный даже. Я неожиданному визиту сразу удивилась: мы знакомы, конечно, с Аллой, но не настолько, чтобы вот так запросто в гости друг к другу ходить. Оно и понятно. Чтобы женщины одного мужчины, бывшая и настоящая, подружились между собой — такого в природе не бывает, наверное. Так что, увидев ее на пороге, да еще и со спутником, я насторожилась.

Впервые мы с ней на концерте каком-то друг друга увидели, в антракте. Она с новым мужем была, я — с Сережей. Сергей издалека их заметил, рукой замахал, а мне говорит: «Я тебя сейчас с женой своей бывшей познакомлю, она тебе поправится». Только он так может — все друзья, все хорошие. Я едва успела выражение невозмутимого покоя на физиономию нацепить, а он уже к ним меня подтащил. Гришка-то часто у нас бывал или ездил куда-нибудь с нами, а вот Аллу я ни разу не видела.

Я не ожидала, что его бывшая — такая красавица. Причем не современной красотой, а какой-то рокотовской, как с картины восемнадцатого века — немного полновата, по это ей очень идет, кожа, как мрамор, — гладкая, матовая. Волосы роскошные, темные, блестят как шелк. Брови и ресницы тоже темные, а глаза в них — светлые, лучистые. Кисти рук маленькие, с изящными тонкими пальцами. Эпоха Ренессанса!

Она, видно, тоже не готова была к нашей встрече: говорила чуть громче и чуть быстрее, чем стоило. Мне улыбнулась, когда Безуглов нас представлял, но после смотреть на меня избегала. А вот муж ее, наоборот, как и Серега, совершенно естественно себя вел. С Безугловым поручковался крепко, мне руку поцеловал. Черт их разберет, эту безугловскую «родню». Не знаешь, как и поступить. Но у меня правило: если растерялась — будь спокойной, ничего не пытайся изображать, вежливо улыбайся, гляди доброжелательно собеседнику в лицо.

Не знаю, насколько моя тактика была верной, но в целом знакомство прошло нормально, мы даже пригласили их на выходные съездить вместе за город, шашлыков пожарить. Правда, так и не съездили. Но потом еще несколько раз встречались. Тоже случайно. Я поняла, что характер Аллы не соответствует ее внешности — она очень современная, независимая и, похоже, жесткая женщина. И с Безугловым они хорошие друзья, чего между бывшими супругами нечасто встретишь. Безуглов сам особенный, и люди вокруг него тоже неординарные. Или это он своими инвольтациями всех, кто рядом с ним, делает такими — значительными и колоритными?

Так вот, когда Алла ко мне с чернявеньким этим приехала, ясно стало — с ней неприятность случилась. Я это довольно быстро в глазах ее прочитала. А потом она мне совершенно нелепый вопрос про документы на бывшую Сережину квартиру задала, которые он на нее же и оформил перед отъездом, и все стало совсем понятно.

Парнишечка из шакальей стаи оказался. Пришлось соображать на ходу и подыгрывать ей. Она улучила минуту и скороговоркой попросила, чтоб я срочно заявила ее машину в угон. Когда они ушли, я позвонила в милицию, назвалась Аллой Шевелевой, заявила, что у меня угнали машину. Потом с Олегом связалась, он в пресс-службе ГИБДД работает, объяснила ситуацию. «Ну, девки! — Олег пришел практически в восторг. — Придумали же! Сами себя угнали!»

Алла позвонила к вечеру, мы с ней часа два случившееся со всех сторон обсуждали. Она о Сергее и об их общем сыне Грише переживает. А мне так надо, чтобы о Сереже тоже кто-то душой болел, в одиночку я извелась вся. На этом мы с ней и сдружились. Может, кому и смешным покажется, что две жены — бывшая и будущая (надеюсь) — об одном муже пекутся. Но уж что сложилось!

В то утро я спала до семи. За ночь никаких звонков. Похоже, моим невидимым преследователям самим надоело играть.

Хорошо, что я Васю с Юлькой в санаторий отправила. Далековато, конечно, в Спасск. Зато лето там сухое, настоящее, не то что во Владивостоке — сырость да туман. Как они там? Скучают по мне, конечно. И мы с кошкой Нюсей тоже скучаем. Нюся все понимает. Когда дети уехали, она ходила по квартире, на меня голову вскидывала, мявкала: дескать, где наши-то? Но сейчас и не надо, чтоб они здесь были, их бы эти звонки пугали.

Сон какой-то дурацкий приснился. Будто Юлька еще совсем маленькая, лет трех.

Мы идем с ней по улице мимо большого магазина, она вдруг ручонку вырывает и шмыг в него. Я захожу за ней следом, а в магазине огромная очередь за водкой. И мой ребенок впереди всех, уже от продавца бутылку принимает. Я продавщице говорю: «Вы что ж это, и детям водку продаете?» А она мне с достоинством так отвечает: «А этот ребенок у нас регулярно отоваривается». Я дочку — за руку и волоком из магазина. Домой притащила, ругаю: «Не смей никогда водку покупать! Поняла?» А она глазенки на меня таращит, головкой кудрявой кивает. Потом в сумочку детскую лезет и со вздохом достает бутылку вина.

Сон яркий, со смыслом. Девочка — к удивлению, вино — виновата буду. Похоже, неприятности грядут.

Я быстро собралась на работу. Сегодня много дел — надо бы пораньше прийти. Открыла дверь, шагнула за порог. И тут кто-то резко втолкнул меня назад в квартиру. Я попыталась закричать, а из горла — только сип.

— Не ори, поговорим только!

Передо мной стояли два молодых человека. В одном я узнала бывшего Аллиного спутника, Диму кажется. Это с ним она ко мне приезжала. А второй мне знаком не был. Физиономия как яйцо, без выдающихся частей. И глаза, как у гриппозного, мокрые, блестящие.

Дима меня за локоть взял, в комнату увлек. Там затянул знакомую песню: где Безуглов, он нам должен. Потом стал убеждать, что коль нет Безуглова, то по его долгам мифическим я платить буду.

Эта чушь мне надоела очень быстро. Что более всего в этой ситуации досадно — приходится обмениваться фразами, отвечать на вопросы таких существ, которых не воспринимаешь себе равными. Я физически ощущаю, как каждая моя клеточка пропитана брезгливостью к ним, как из глаз струится презрение. Губы с трудом размыкаются, чтоб слово им сказать.

И они, как ни странно, это поняли. И обиделись. И озлобились.

Дима желваками заходил, голос повысил. Потом с кресла встал, ко мне вплотную подошел. Видно, психологическая атака еще не закончилась.

— Так вы озаботьтесь услышанным, Виктория Андреевна, проникнитесь серьезностью момента!

— От меня чего надо-то? Никак не припомню, чтобы я у вас в долг брала.

— Это как посмотреть. Муж ваш нас кинул.

— Ну, начнем с того, что он мне не муж. Но это не важно. Если бы он вас действительно кинул, то я бы им только гордилась. Однако вы сами знаете, что несете полную чушь. Попробуйте, Дима, не баб гонять, а хоть немного мозгами пошевелить, или на работу куда-нибудь еще можно пристроиться. Может, тогда и сложится ваша жизнь.

Диму просто перекосило, он завизжал мне в ответ какие-то оскорбления. Да, психушка о нем не просто плачет — рыдает в голос. Однако храбрилась я напрасно.

В это время яйцелицый, прежде молчавший, по комнате прошелся, как бы разминаясь. Походочка пружинистая, как у дикого зверя. К дивану, где Нюся лежала, подошел, погладил ее. Она вдруг уши прижала, зашипела. Никогда я в ней такой агрессивности не замечала. И тут он взял ее за шкирку, потом перехватил за задние лапы и вдруг с размаху ударил головой о косяк. Я в первую секунду даже не поверила, что такое может быть. Дикий сон! Задохнулась, вытаращив на него глаза. А он спокойно смотрел на свои серые тренировочные штаны, на которые Нюсина кровь брызнула, и продолжал держать за лапы безжизненное тельце. Потом швырнул его на пол, руку о степу вытер и в прихожую пошел. Все так же, молча.

А Дима кривенько так ухмыльнулся, но побледнел здорово — похоже, сам не ожидал такого жеста от компаньона, потом посмотрел мне в глаза и сказал, картавя сильнее прежнего:

— Ну, поехали мы дальше, еще увидимся. А вы, Виктория Андреевна, деткам своим, что в «Юном тимуровце» отдыхают, скажите, что кошечка споткнулась и головку о косячок расшибла. Успокойте. Дескать, бывает такое. И с кошечками, и с дяденьками. И с детками.

Они ушли, а я сползла по стене на пол. Звуки все пропали, сердце стало свинцовым. Через какое-то время оклемалась, поднялась. Взяла Нюсю. Смотреть на нее не могла. Маленький, безобидный зверек, доверчивый и ласковый!

Положила в коробку из-под обуви — в лес отвезу. Тряпкой кровь с косяка и с ковра долго терла. Соображала с трудом.

Потом позвонила Алле. Дома ее не было, по сотовому нашла. По голосу моему она поняла, что дело нешуточное, приехала быстро. Выслушала. Нахмурилась:

— Ваську с Юлькой тебе срочно забирать надо. Вряд ли они, конечно, сделают им что-нибудь, но напугать могут. Машину вести можешь? Чушь несу. В такую даль одна, да еще в твоем состоянии… Поехали на моей.

Я на работу позвонила, голос дрожит. Сказала секретарше Свете, что сегодня весь день в мэрии буду, чтоб не ждали.

Рванули сразу. Путь предстоял некороткий — туда двести сорок кэмэ и обратно столько же. В машине я немного пришла в себя. Алла водит в Сережином стиле — локоть в окно, руль одной рукой держит, скорость любит. Я гораздо осторожнее езжу. Но сейчас хорошо, что она за рулем, часа за три доберемся. А то и быстрее.

— Алла, спасибо тебе! — вырвалось у меня.

— Пока не за что.

Да, характерец у нее дай бог. Я раньше не очень-то верила, когда Сережа говорил, что это не он от нее ушел, а она от него. Думала, шутит. Но похоже, он и не думал шутить. Решимости Алле не занимать.

Мы выехали за город. Ночью прошел дождь, с утра дороги свободные, машин немного. Я откинулась на сиденье, приоткрыла окно. Аллин «эскудо» резво мчался мимо вереницы пригородных супермаркетов, бензозаправок, базарчиков и шашлычных. У меня в голове все перемешалось: Нюсина гибель, зловещие Димины намеки, жгучая обида, страх за моих детей.

Слева, с моей стороны, с нами поравнялся довольно потрепанный «краун». Стекло водителя опустилось, за рулем — улыбающийся Дима. «К деткам едем?» — прокричал. За ним на пассажирском сиденье — яйцелицый. Он головы не поворачивал, вперед смотрел, будто каменный. Я похолодела:

— Вот они.

— Вижу уже, — откликнулась Алла. — Дружок мой и его охранник. Мы с Тамарой вечно парой. Суки переодетые!

Резковато, конечно, сказано, но в точку.

Дима нас обогнал, впереди пристроился. Алла скорость сбросила — скоро КП. «Краун», придав газу, ушел вперед.

Когда мы подъехали к КП, Димин автомобиль стоял у обочины. Рядом — гаишник, документы смотрит.

Попался, Дима! Не везет тебе в этом сезоне с властями. Осторожнее надо быть!

Мы чинно проехали мимо, а потом Алла притопила педаль газа изо всех сил. Колокольчик, который о превышении скорости за сотню предупреждает, звонил не умолкая. «Эскудо» — маленький джип, но машина не скоростная. Для него сто двадцать кэмэ в час — спринтерская скорость. Но Алла ногу с газа не убирала. Хорошо водит машину!

Вскоре дорога подъемами-спусками пошла. Слева — сопки, справа — обрыв к морю. Страшновато, Алла от дороги глаз не отрывала. Только изредка в зеркало взгляд бросала.

— Вика, глянь назад, не сучонок ли за нами?

Сзади со скоростью торпеды нас нагонял белый автомобиль. Через некоторое время он попытался пойти на обгон. Поравнявшись, машина резко вильнула в нашу сторону. Я закричала, Алла сбросила скорость. «Краун» ушел вперед. Было видно, как Дима ржал за рулем. Впервые в жизни я совершенно ясно ощутила, что могу убить человека. Хладнокровно.

— Боюсь, они раньше в Спасске окажутся, — сказала Алла. — У них машинка побыстроходней будет.

— Господи, но дети-то им зачем? Это ж не Безуглова обирать, не баб пугать, это же страшное преступление — на ребенка покуситься!

— Да покушаться вряд ли будут, а напугать напугают. Они в принципе больше ничего и не умеют, но пугают хорошо. Связь с этим «Тимуровцем» есть?

— Есть, конечно!

— Ну и чего ты сидишь, как перепуганная?

— Так я и есть перепуганная!

— Не дрейфь, — развеселилась Алла. — Прорвемся!

Я схватила телефон, набрала, путаясь, номер санатория. Ответили. Я сбивчиво стала объяснять, что еду забирать своих детей, но раньше меня могут приехать два парня на белой машине. Они — опасные преступники. Поэтому прошу до моего приезда детей спрятать. Юный девичий голос довольно здраво ответил, что все понятно, Васю и Юльку отведут в директорскую и предупредят сторожа на въезде. Но мне надо поторопиться, поскольку охрана у них не солидная, а милиция из райцентра вряд ли на их вызов прибудет, нарушений ведь пока никаких нет. Можно подумать, я не торопилась! Колокольчик, ограничивающий скорость, уже охрипнет скоро.

А ребятки, видимо, в кошки-мышки с нами играть взялись. За одним из крутых поворотов мы чуть не налетели на их стоящую машину. Хорошо, на встречной полосе никого не оказалось, когда Алла успела туда вильнуть, объезжая возникший на пути «краун». А оба козла стояли у левого борта своего автомобиля и писали на дорогу длинными струями. Дима оскалился радостно и помахал нам ручкой.

Алла снова разогналась, но «краун» нагнал нас быстро. На спидометре «эскудо» — сто тридцать. Дорога — влажная и извилистая. Почти пустая. Господи, как страшно! Зря мы объездной дорогой поехали. Хотели пробки на основной трассе миновать, а получилось только хуже — машин почти нет, браткам раздолье. Я посмотрела на Аллу — ее красивое лицо напряжено, губы сжаты.

А Дима резвился: он то притирался к нам слева, то заходил вперед, потом опять пропускал и пристраивался сзади. Мои нервы были на пределе. Все походило на сцены из боевика, только происходило с нами. Алла уверенно избегала аварийных ситуаций, которые придумывал изобретательный Дима.

— Офицер сраный! — ругнулась она, резко притормаживая, когда «краун» в очередной раз притирался к нашему боку.

Дима улетел вперед, дорога как раз шла на спуск, а впереди предстоял крутой подъем.

По-видимому, он решил предпринять еще один устрашающий маневр — резко развернуться и пойти нам навстречу. Но при развороте на скользкой дороге «краун» понесло боком. Завизжали тормоза. Автомобиль зацепил дорожное ограждение и, как в замедленной съемке, стал переворачиваться на крышу, потом — снова на колеса, еще раз — на крышу, на колеса. От ударов его капот и багажник открылись. Машина, высекая искры, перелетела дорожное ограждение и повисла над обрывом. Алла резко сбросила скорость, и мы смотрели на происходящее как на экране кинотеатра.

Мы медленно подъехали и остановились рядом. Подошли к «крауну» с двух сторон. Стекол в машине не было, их осколки усыпали дорогу. Я первая заглянула внутрь. Яйцелицый с кровавой раной на голове припал к дверце, не шевелился. Дима упал всем телом на руль. Мы с Аллой обменялись взглядами.

— Надо помочь, — сказала я.

— Поможем, конечно, — согласилась она.

Не сговариваясь, мы подошли к открытому багажнику и навалились на машину. Поддалась она не сразу, но потихоньку пошла вперед, а потом рухнула вниз. Раздался взрыв. Вверх метнулся столб черного дыма и огня.

— Как в кино, — подивилась Алла.

Мы вернулись в «эскудо», осторожно объехали россыпь битого автомобильного стекла. На подъеме я обернулась. Дорога по-прежнему была пустой. Облако черного дыма, постепенно рассеиваясь, улетало в небо.

— Не гони, Алла, скользко. Мало ли чего.

— Ты, пожалуй, права…