Теория гибрида

Автор: Пенн Кэссиди

Книга: Теория гибрида

Серия: Нок-Сити — 3

Теория о гибриде

Предупреждение о триггерах

Если вы зашли так далеко в серии, то мне, вероятно, не нужно вам этого говорить, но я все равно скажу. Эта книга не для слабонервных и затрагивает некоторые мрачные темы, которые могут заинтересовать некоторых читателей. Если вам не нравятся подлые и морально серые мужчины, а ваш секс не кровавый и немного опасный, то, возможно, эта книга не для вас. Но если вы увлекаетесь этим дерьмом, тогда запрыгивайте на борт, потому что это будет чертовски дикая поездка!

Данный перевод является любительским, не претендует на оригинальность, выполнен НЕ в коммерческих целях, пожалуйста, не распространяйте его по сети интернет. Просьба, после ознакомительного прочтения, удалить его с вашего устройства.

Перевод выполнен группой: DELICATE_ROSE_MUR

Над книгой работали: MIA ROSE JETT, ALEXIS, KARINA, EI7, KSENKA

Глава 1

Бастиан

Я провел свою жизнь близко и лично сталкиваясь с вещами, которые происходили во тьме. Обычно этим существом был я, но внезапно был вынужден смириться с осознанием того, что даже спустя пятьсот лет всё ещё могу увидеть что-то совершенно новое.

Мое сердце болезненно забилось, одновременно от страха и благоговения. Я был уверен, что каждый вампир и волк — и все, что было между ними — могли это услышать. Я пытался осмыслить то, что видел, сопоставить это с сотнями лет научных исследований и историей дарклингов, но все никак не укладывалось в голове. Это произошло за считанные секунды, и я не был готов. Снова и снова я мысленно проигрывал неверие Августа.

Гибрид…

Серебристая волчица была массивной, и ее шерсть была густой, блестящей и покрытой кровью — кровью, которая принадлежала примерно дюжине человеческих мужчин, разбросанных у наших ног. Они были хорошо вооружены, но, казалось, это не имело значения. Ее глаза не были яркими, как у оборотня, не совсем. Они были черными, без видимых белков, с сияющим золотым кольцом в самом центре. Они не были похожи ни на какие глаза, которые я когда-либо видел раньше, и я не мог отвести взгляд.

Атлас попытался приблизиться на дюйм, бесполезно выставив вперед ладони, только для того, чтобы отпрыгнуть в сторону, когда морда волчицы сморщилась, обнажив острые, как бритва, клыки. Она зарычала, переводя взгляд с нас пятерых, как будто мы были непосредственной угрозой. В данный момент она была скорее животным, чем женщиной.

— Полегче, — тихо сказал Август. Он не осмеливался подойти ближе. — Мы не собираемся причинять тебе боль. — Он разговаривал с ней так, словно она была ребенком или испуганным животным, каковым, я предположил, она и была. — Это мы, детка…

Даже ласковое обращение, казалось, не было услышано. Она начала рычать, звук был низким и глубоким в ее груди, а уши прижаты к голове. Для нас это было ясным предупреждением отступить, что мы и сделали, но всего на несколько шагов. Мы не могли рисковать, что она пройдет мимо нас и убежит.

Теперь Атлас смотрел на меня, желая, чтобы я все исправил. Я был единственным, у кого здесь была магия, и мне нужно было разобраться с этим быстро. Я не хотел причинять ей боль, но ситуация выходила из-под контроля. Я предположил, что ей просто придется возненавидеть меня сейчас и позволить мне просить прощения позже. И все же мне хотелось бы, чтобы был другой способ.

Август был массивным парнем, и я знал, что из нас пятерых он, вероятно, был единственным, кто, скорее всего, смог бы подчинить ее физически, если бы до этого дошло. Чего я не понимал, так это почему их брачная связь, казалось, совсем не успокаивала ее. Она отрицала связь с тех пор, как встретила альфу Кровавой Луны, и у меня было чувство, что она делает то же самое прямо сейчас, даже подсознательно. Я бы подумал, что обращение позволит всему встать на место, но опять же, Сиренити никогда ничего не делала в соответствии с правилами. Это была одна из тех вещей, которые мгновенно привлекли меня к ней, когда мы встретились.

Сиренити не была похожа ни на одну женщину, с которой я когда-либо сталкивался. Она скрывала свои эмоции так же, как и мысли, и не боялась высказать именно то, что думала. Сначала я обнаружил, что не нахожу слов, поскольку большинство дарклингов, которых знал, были склонны говорить загадками или играть в игры. Это делало особенной Сиренити, и оно заставляло меня хотеть быть рядом с ней еще больше. Я мог бы уйти и вернуться в город после того, как снабдил вампиров зельем дневного света. Я сделал то, что должен был, и все же она держала меня здесь и даже не знала об этом.

Под нарастающим рычанием Сиренити издала тихий скулеж. От этого звука у меня защемило в груди, и я поборол желание подойти к ней, возможно, погладить эту мягкую, светлую шерсть и сказать ей, что с нами она в безопасности. Ее голос звучал так чертовски испуганно, и она начала тяжело дышать, высунув язык, только для того, чтобы взять себя в руки и снова зарычать.

Я представил, что прямо сейчас она была невероятно сбита с толку, задаваясь вопросом, почему ее тело внезапно изменилось на таком фундаментальном уровне, но не в состоянии полностью переварить это. Это так, если у нее вообще была способность логически мыслить прямо сейчас. Насколько я знал, волчица была полностью за главного. Превращение в волчицу не совпадало с заклинанием очарования, которое я наложил на нее. Теперь все ее физическое и ментальное существо было изменено. Технически чернокнижники могли управлять чарами по своему желанию, если у них было достаточно практики, но всем остальным требовались зелья. Даже тогда чары просто придавали телу другую форму. Все это время внутри Сиренити жил волк, который только и ждал, чтобы вырваться на свободу.

За свою долгую жизнь я много раз испытывал страх, но этот был другим. Этот страх был внутренним, и моя магия реагировала на него. Мысль о том, что кто-то или что-то причинило этой женщине боль, заставила меня разозлиться. Я был готов убить каждого из этих людей голыми руками, но она добралась туда первой. Каким бы древним я ни был, мне нравилось думать, что я исключительно уравновешен перед лицом опасности или угроз. Я гордился своей каменной внешностью, а иногда и чувством юмора, позволяющим мне ориентироваться в суровых реалиях, с которыми нам, дарклингам, приходилось сталкиваться. Но должен признать, что последние недели выбили меня из колеи так, как я не чувствовал себя уже давно.

Здание содрогнулось в сотый раз, и сверху посыпались куски бетона. Я слышал, как скрипят прутья металлических клеток, которые прогибались под тяжестью вот-вот рухнувшего потолка. Нам повезло в первый раз, когда мы провалились сквозь пол на этот уровень, но я не рассчитывал на то, что удача улыбнется нам дважды. Технически я все еще был человеком, по крайней мере, в том, что касалось моего физического тела. В отличие от этих вампиров и оборотней, я вполне мог погибнуть под тяжестью падающего бетона, и это было не совсем то, что я планировал сделать.

— Это здание рухнет с минуты на минуту. Мы не можем больше ждать, — сказал я, глядя на участок потолка слева от меня, где труба над головой начала расходиться по швам, и вода сочилась из нее все быстрее и быстрее с каждой секундой.

Август зарычал и отскочил на шаг назад, напугав Сиренити, а остальные зашипели, когда куски бетона и металла начали сыпаться на нас сверху. Как только опорные балки исчезнут, весь этот пол будет выровнен.

— Бастиан, ты можешь подчинить ее? — Спросил Атлас.

Я мог бы, но это было бы неприятно. Я не хотел причинять ей боль, но нам нужно было убираться отсюда, пока она не напала на нас и не сделала ситуацию еще более ужасной, поэтому я кивнул.

— Я могу. Кто-то должен справиться с ее братом, а кто-то должен нести Сиренити. Я буду ослаблен к тому времени, как мы пройдем через это здание, и не смогу контролировать ее. Мои щиты отнимают слишком много энергии.

Я проклинал себя за то, что не подготовился должным образом, но я не ожидал такого поворота событий. Мы должны были навестить матрону моего клана, а не прокладывать себе путь через подземную тюрьму, пока она горит изнутри. Если бы я знал, то принял бы меры предосторожности. Были заклинания, которые можно использовать, чтобы защитить свое физическое тело, сохранив магию на тот случай, если она понадобится для выживания. Но я предполагал, что мне придется обойтись без этого.

— Я достану его, — сказал Август, спеша туда, где светловолосый мужчина лежал грудой кожи и костей. Даже в его изможденном и болезненном состоянии я мог разглядеть сходство с его сестрой в тонких чертах лица. Альфа легко подхватил его, как будто он ничего не весил.

Я пытался не смотреть, но безуспешно. Глаза Элоди Харкер были блаженно закрыты, когда она лежала на полу камеры. Если бы у нас было больше времени, я бы предложил взять ее тело с собой, но у нас его просто не было. Просто надеюсь, что Сиренити простит нас, когда придет в себя. Посмотрев как Август переступает через остывающую кровь Элоди, крепко прижимая Шона к груди, как будто он был чем-то драгоценным, я предположил, что так оно и было — он был семьей Августа.

— Так какой у нас план? Как, черт возьми, мы выберемся отсюда, если верхние уровни разрушены? — Здание, вероятно, было окружено машинами скорой помощи, и мы все еще понятия не имели, были ли там какие-либо другие взрывчатые вещества, которым еще предстояло сдетонировать.

Атлас внезапно сунул мобильник обратно в карман. Я даже не подозревал, что телефоны здесь работают.

— Машина уже в пути. У нас будет несколько секунд, как только мы выйдем из здания. Если мы пропустим…

— Мы не пропустим, — быстро сказал Фауст. Он все еще настороженно смотрел на Сиренити.

Август кивнул, бросив на свою пару последний долгий взгляд, прежде чем скрыться через огромную дыру, проделанную людьми, когда они взорвали стену. Вдалеке горели огни, и я почувствовал запах свежего воздуха, поэтому решил, что должен быть безопасный выход из подземного уровня здания. За все годы, что проработал в посольствах, я понял, что никогда не утруждал себя знакомством с их полной планировкой. Это была ошибка, которую я не мог повторить.

Когда он уходил, я наблюдал за Сиренити. Ее черно-золотые глаза следили за Августом. Она все еще рычала, но в ней проскальзывал и скулеж, как будто каким-то образом, даже несмотря на свое замешательство, она чувствовала, кем был для нее Август, и не знала, что чувствовала из-за того, что он бросил ее.

— Бастиан, — рявкнул Фауст. Я уставился на него, задаваясь вопросом, сколько раз он произносил мое имя. Он свирепо смотрел на меня, но в данный момент это было вполне нормально. У того вампира палка была так глубоко засунута в задницу, что она выходила у него изо рта. — У нас нет времени валять дурака, — процедил он сквозь зубы.

— Назад, — предупредил я их, разминая пальцы. Ни один мускул не дрогнул. — Я сказал, назад, черт возьми! — Я понятия не имею, как она отреагирует на эту магию. Они вели себя безрассудно. Я был удивлен Атласом и Мерриком, но мог сказать, что им было некомфортно из-за того, что должно было произойти. К сожалению, у нас не было другого выбора.

Они сделали, как я сказал, хотя и неохотно. Фауст теперь слегка пригнулся, словно готовый к прыжку, в то время как глаза Атласа потемнели, а Меррик стоял как вкопанный. Кончики моих пальцев покалывало, когда я заставил свою магию всплыть на поверхность, потянув за нее сильнее, чем обычно. Я мог сказать, что пройдет совсем немного времени, и я опустошу себя и, вероятно, потеряю сознание от полного истощения. Я просто надеялся, что мы будем далеко от Нок-Сити, когда это случится.

Фиолетовые искры слетали с моих пальцев, появляясь в воздухе подобно хлысту и яркие, как молния. Он потрескивал и ломался, но я постарался приглушить силу настолько, насколько мог, когда обернул его вокруг шеи Сиренити и потянул, туго затягивая. Сначала она билась, но потом споткнулась, чувствуя себя неловко на своих новых ногах, прежде чем издать пронзительный стон, от которого меня мгновенно затошнило.

— Что, черт возьми, ты делаешь?! — Фауст закричал, делая шаг ближе ко мне, его глаза были как у демона, а ногти готовы были разорвать меня на куски. Меррик вцепился в его руку и потянул назад. Фауст сопротивлялся. — Ты, блядь, делаешь ей больно! Ты должен вывести из строя, насколько это, блядь, сложно?!

Я направил столько энергии, сколько смог, в магическую сеть. Обычно я делал это не так, но это был самый быстрый способ. С воем, от которого у меня сдавило грудь, Сиренити рухнула на землю бесформенной кучей, ее глаза закатились, прежде чем закрыться. Она отключилась, пусть и ненадолго.

— Это ненадолго. Нам нужно вернуть ее на территорию Кровавой Луны, пока магия не иссякла и она не одичала. Ты должен нести ее. — Мое дыхание было неглубоким и неровным.

Фауст зашипел, но двигался как в тумане, поднимая Сиренити с пола и взваливая ее к себе на плечо, как будто она ничего не весила. Она была крупным волком — как и большинство оборотней, как правило, — почти такого же размера, как Фауст, но он двигался с невероятной вампирской скоростью, пока не оказался рядом с дырой от взрыва, ожидая нас.

Мы мчались по разбитым, осыпающимся туннелям подземного посольства. Атлас держался позади, рядом со мной. Даже с моей магией, толкающей меня вперед, я был не так быстр, как остальные. Меррик держался поближе к Фаусту, на случай, если с Сиренити что-то пойдет не так.

Я пытался держать Фауста в поле зрения, но было слишком много пыли и дыма. В конце концов, мы завернули за столько углов, что казалось, будто ходим кругами. Мы просто следовали за слабым светом впереди и ароматом свежего воздуха, который я не мог учуять, но они могли. Мне пришлось сосредоточить всю свою энергию на поддержании силового поля вокруг своего тела, чтобы меня не раздавило трубой или падающим цементом. Несколько кусков падающего мусора врезались в Атласа, но отскочили от него, как будто он тоже был сделан из камня.

Это выматывало, когда я пытался держаться. Я знал, что как только мы выберемся отсюда — если мы выберемся отсюда, я, вероятно, потеряю сознание. В голове стучало, а во рту пересохло. Я никогда раньше не тратил столько энергии за один раз. Проклиная себя за то, что позволил себе так расслабиться, я помчался за остальными. Я слишком долго занимался политикой.

Я давно отказался от активной жизни и интриг, после того как покинул Луизиану и приехал в Нок-Сити, когда была подписана Доктрина. Я видел мир таким, какой он есть, и хорошим, и уродливым, и я начинал уставать. Последние пару десятилетий работа на Эстель Найтингейл казалась мне гораздо более полезной, и я смог посвятить свое время черному рынку, который, как ни странно, поощрялся моей начальницей. Я был хорош в том, что делал, и мне это нравилось, но даже по прошествии стольких лет я все еще не потерял хватку полностью.

Наконец мы подошли к краю здания, где коридор поднимался под уклоном вверх. Вдоль коридора стояло еще больше тех железных клеток, в которых мы нашли брата Сиренити. Это заставило меня заколебаться, задаваясь вопросом, были ли другие, кого нужно было вытащить. Должно быть, я остановился слишком надолго, потому что Атлас толкнул меня в спину, посылая вперед с проклятием.

— Мы не можем останавливаться! — прокричал он, перекрывая рев ада над нами. — Мы можем потерять ее, если не доберемся до той машины!

Черт… Он был прав — у нас не было времени осмотреть каждую клетку, и во мне не было достаточно магии, чтобы подчинить их всех, если они были дикими. Никто не мог сказать, что мы найдем внутри каждой камеры или что с ними сделали. Я также не мог рисковать Сиренити. Я бы не стал. Она была моим приоритетом номер один прямо сейчас, даже если бы я знал, что это решение будет преследовать меня позже.

Мы завернули за очередной угол, и внутрь хлынул свет. Атлас зашипел, когда солнечные лучи коснулись его кожи, но запах горелой кожи еще не ощущался. Он пожал протянутую руку, но продолжал двигаться вперед.

— Я думаю, это был служебный вход. Мы должны выйти с обратной стороны посольства, если я прав… иначе нам крышка. Я надеюсь, у тебя будет побольше этого дневного дерьма, оно начинает выветриваться.

Черт возьми, у меня больше ничего не было. Остальные мои запасы остались в доме стаи с Кристофом. Я этого не ожидал. Обычно зелья дневного света хватало на несколько часов, но с учетом энергии, которую они потратили на то, чтобы проникнуть в посольство, она прожигала их насквозь.

— Вон они, — сказал он, кивая вперед.

Я проследил за его взглядом, щурясь сквозь пыль и мусор туда, где солнце светило через открытую дверь на колесиках на вершине склона. Дверной проем рушился под весом здания, и в любую минуту выход мог быть заблокирован. Мы двигались вперёд, Атлас отставал ради меня. Я собирался сказать ему, чтобы он просто бросил меня, но знал, что он так и сделает, если до этого дойдет. Мы не были близки, как Меррик и я, и здесь каждый был сам за себя. У Атласа были обязанности, которые не распространялись на спасение чернокнижников.

Впереди я увидел фигуры, движущиеся в ярком солнечном свете, и услышал вдалеке вой сирен. На улицах Нок-Сити все еще царил хаос, и я предполагал, что он не утихнет в течение нескольких дней. Как только мы миновали дверной проем и нас окутал ослепительный белый свет, я услышал визг шин по асфальту.

Очередной рывок Атласа заставил меня, пошатываясь, двинуться вперед как раз вовремя, чтобы увидеть черный внедорожник, приближающийся к нам, оставляя за собой запах горелой резины. Стекла были тонированы, и, насколько я мог судить, на них не было номерных знаков. Машина затормозила, и двери распахнулись.

Меррик высунул голову наружу, но выругался, когда солнце коснулось его кожи, и нырнул обратно.

— Залезайте, ублюдки! Дневной свет жгучий! — Откинувшись назад, чтобы освободить место, он махнул нам рукой, приглашая входить.

Я толкнул Атласа первым, используя щиты, чтобы защитить спину, когда на нас обрушилась волна жара. Дверной проем рушился, и вскоре за ним последует остальная часть здания. Я был действительно удивлен, что какая-то его часть все еще стояла. Я забрался внутрь вслед за Атласом, и едва дверь закрылась, как в нее вонзились пули.

— Putain de bordel de merde (фр. Ради всего святого), гони нахуй! — Я крикнул водителю, мужчине, которого не узнал. Он был вампиром Ноктюрна, вероятно, кем-то, кто работал на Атласа.

Еще несколько пуль ударили по внедорожнику, и водитель нажал на газ, вывозя нас вперед. Я понятия не имел, откуда доносились выстрелы, но предположил, что, вероятно, на крышах близлежащих зданий нас поджидали снайперы после того, как их люди не вернулись изнутри. Это должны были быть люди Харкера. Все, кого убила Сиренити, были людьми, и они точно знали, где мы были и когда будем там. С этим нам придется разобраться позже.

Я сидел в среднем ряду, втиснутый между Атласом и Мерриком по другую сторону от него. У Меррика в руке был Глок, о котором я даже не подозревал, что он носит его с собой, и он свирепо смотрел в окно, как будто хотел опустить его и сделать несколько ответных выстрелов. Август сидел на переднем пассажирском сиденье, держа в руках потерявшего сознание Шона, и они вдвоем едва умещались на сиденье. На заднем сиденье у Фауста на коленях сидела Сиренити, все еще взволнованная и покоренная моей магией. Я понятия не имел, как долго продлится этот эффект, прежде чем она проснется и посеет хаос среди всех нас.

Повсюду были люди, в основном люди. Они заполонили улицы, протискиваясь мимо репортеров, предупредительной ленты и полицейских заграждений. Это был чертов беспорядок. Даже хуже, чем до того, как мы вбежали в посольство. Толпились протестующие, что-то неразборчиво крича в камеры, которые все это проглотили. Полиция пыталась оттеснить толпу, применяя дымовые шашки и дубинки. Должно было стать намного хуже, прежде чем стало лучше.

Громкий взрыв позади нас потряс всю машину, когда яркий свет и облако дыма окутали улицу, заставив мирных жителей разбежаться. Взрыв был оглушительным. Я не оглядывался, просто смотрел вперед, пока водитель объезжал толпу людей, колотящих кулаками по капоту и дверям. Даже сквозь облако дыма их было не остановить, поскольку никто мало что мог поделать с толпой, когда она набирала обороты.

Я предположил, что остальная часть посольства обрушилась в результате какого-то остаточного взрыва, и все, о чем я мог внезапно думать, были камеры, которые я оставил невскрытыми, — заключенные, оставшиеся позади. Взглянув на лицо Атласа, я понял, что он думает о том же. Если я правильно помню, его сестра была среди тех полукровок, которые пропали без вести некоторое время назад. Я знал, что он ломал голову над вопросом, оставил ли он ее там умирать.

Она не была его кровной сестрой, я это знал. Локсли Ноктюрн была дампиром — дочерью вампира, который много веков назад произвел на свет Атласа, а затем бросил всех своих детей. Он приютил ее и защищал с самого начала. Ей было столько же лет, сколько и ему, но он относился к ней почти как к дочери. Я не мог понять, что он должен чувствовать прямо сейчас.

Мы пронеслись мимо людей и свернули на боковые улицы и переулки. Все было тихо, если не считать тяжелого дыхания Сиренити с заднего сиденья, пока ее тело боролось с моей парализующей магией.

— Как долго это продержится? — Спросил Фауст, нарушая тяжелое молчание. Он почти рассеянно проводил покрытыми сажей пальцами по ее белому меху. Я не был уверен, кого он пытался утешить — себя или ее.

Я вздохнул, проводя ладонью по лицу, чтобы стряхнуть пепел.

— Недостаточно долго. У меня не хватит сил снова усмирить ее, если она очнется до того, как мы доставим ее к Кристофу.

Лицо Фауста напряглось при этих словах. Я действительно не понял, почему он вдруг так забеспокоился о комфорте Сиренити. Раньше ему было насрать, так почему сейчас? Несмотря на все ужасные вещи, которые он ей наговорил, я подумал, что у него было бы гораздо больше шансов самому выбросить ее из окна и сбежать.

— Мы будем готовы, если до этого дойдет, — сказал Меррик. Его пальцы сжались на пистолете, и я недоверчиво выгнул бровь. Меррик закатил на меня свои зеленые глаза и фыркнул. — Не ради нее, ты, тупое дерьмо. Мы можем с ней справиться, а вот к городским воротам нужно быть готовым. Ни единого шанса, что нам удастся прорваться без перестрелки. Они знают, что она у нас, и я готов поспорить, что Харкер думал на три шага вперед, гребаный ублюдок.

— Уже нагоняют нас, — сказал Атлас. Он посмотрел на водителя в зеркало заднего вида, который коротко кивнул в ответ. Лицо лидера ковена было неподвижно, как камень, губы сжаты в ровную линию, взгляд жесткий и непреклонный.

Затем Август сказал:

— Стая будет на месте, не волнуйся. Эти человеческие ублюдки далеко не уйдут, если решат последовать за нами.

— Какого черта… — начал спрашивать, задаваясь вопросом, как Августу удалось так быстро мобилизовать своих оборотней, но затем покачал головой, чувствуя себя истощенным. — Знаешь что, мне насрать. Давай просто уберемся к чертовой матери из этого города.

Мне нужно было найти способ вернуться через несколько дней. Если мы переживем следующие несколько минут. С исчезновением нашей матроны должен был начаться хаос. Понятия не имею, была ли она тоже жертвой разрушения посольства людей. Она вполне могла быть заключенной в одной из тех камер, которые я не открывал. По моему телу разлилась тошнота, когда я подумал о последствиях такой перспективы.

Эстель была матроной Найтингейл задолго до того, как клан прибыл на этот континент — задолго до моего рождения. Она была хитрой, иногда даже жестокой женщиной, но она была сильной и справедливой. Без нее во главе клана было много других, кто присматривался к ее месту и ухватился бы за шанс занять его. Все должно быть намного, намного хуже.

Мы добрались до внешней окраины города и быстро поднялись на стену. Там было несколько входов и выходов, но нам нужен был выход поменьше, обычно предназначенный для высокопоставленных лиц или военных. Это был самый быстрый способ вернуться на территорию Кровавой Луны, не пользуясь тоннелями, которые к настоящему времени вполне могли быть забаррикадированы, если бы люди сумели продумать все настолько далеко вперед. Кроме того, чтобы добраться до туннелей, нам пришлось бы возвращаться через город, а мы не могли так рисковать.

Теперь я мог видеть ворота. Это был обычный въезд с деревянными заграждениями, чтобы машины не проезжали через контрольно-пропускные пункты без разрешения. Я столько раз проходил через эти ворота во время поездок в Сол-Сити, но обычно они охранялись элементарной охраной, чтобы не впускать сброд. Теперь можно увидеть шеренгу правительственных внедорожников, точно таких же, как тот, в котором мы находились, и нескольких людей, высунувшихся из окон с пистолетами в руках, направленными прямо на нас. Их сопровождали несколько полицейских машин, пытавшихся заставить нас остановиться.

— Черт возьми, у Харкера есть своя личная армия или что-то в этом роде? — Спросил Меррик, расправляя плечи, готовясь. — Я думал, он сенатор штата, а не чертов президент.

Он полностью повторил мои мысли. У сенатора Харкера не было рациональной причины обладать такими полномочиями, если только здесь не происходило чего-то большего. Все в этом кричало о заговоре. Харкер был не в своем уме, и люди быстро последовали его примеру, что никого не удивило.

— Эта машина пуленепробиваемая. Просто продолжай ехать, — проинструктировал Атлас. Его человек впереди снова кивнул, сохраняя молчание.

— У тебя еще есть сок? — спросил Меррик, глядя на меня.

— Едва ли, — сказал я. — А зачем?

Я проследил за его взглядом в сторону вереницы людей и машин. Наш водитель нажал на газ, все еще объезжая припаркованные машины на улице. Теперь мы ехали почти со скоростью девяносто миль в час, и я знал, что он ни для кого не остановится. Позади нас послышался вой сирен, затем в зеркале заднего вида вспыхнули красные и синие огни, когда из-за угла выехали еще несколько полицейских машин.

— Потому что мы собираемся устроить кровавую бойню из этих ублюдков. Я не из тех, кто убивает невинных, но если у тебя недостаточно энергии для щита, то пусть будет так. — Меррик пожал плечами, уставившись прямо перед собой, стиснув челюсти, а в глазах клубилась чернота от предвкушения, наполнявшего душный воздух машины.

— Невинных людей не бывает, — процедил Фауст сквозь зубы. — Не трать на них свою энергию.

Его слова были холодными и бессердечными, но на этот раз я был склонен согласиться с ним. Несмотря ни на что, у меня не было лишней магии, и я чертовски уверен, что не планировал тратить ее на недостойных людей, которые попадались на пути. Мне было бы все равно, если они разлетятся по всей дороге. Раздались еще выстрелы, и они попали в переднюю часть внедорожника, отскочив от пуленепробиваемого лобового стекла. Тем не менее, я увидел, как Август переместился на переднем сиденье, наклонившись так, чтобы большая часть его обхвата прикрывала Шона, как защитный щит. Тогда я понял, что альфа Кровавой Луны не может не понравиться этой женщине.

Она станет нашей погибелью. Эта мысль пришла ко мне, когда меньше всего этого ожидал, но даже несмотря на то, что я все еще работал над всем этим, я знал, что здесь есть что-то, что нельзя игнорировать. Я оглянулся на Сиренити, услышав ее скулеж и тяжелое дыхание. Она действительно была красивой волчицей. Я предположил, что это имело смысл, поскольку она была великолепна и в своей человеческой форме. Мне захотелось протянуть руку за спину и запустить пальцы в ее густой мех. Потребность сохранить ее в безопасности и защитить была сильной, и мне было больно сдерживать это. К счастью, Фауст обнял ее, крепко прижимая к себе. Даже если она ему не очень нравилась, я все равно знал, что он защитит ее.

Люди бросились врассыпную, когда мы помчались к ним, не собираясь останавливаться. Некоторые из них, однако, не сдвинулись с места и продолжали стрелять в нас. Как и ожидалось, мы врезались прямо в них, разбрасывая повсюду их машины и тела. Кровь забрызгала лобовое стекло, и я чуть не рассмеялся, когда наш водитель включил дворники. Во всей этой ситуации было что-то истерически болезненное, и все же я ничего не чувствовал, кроме адреналина и истощения, смешанных воедино.

Затем мы прорвались через деревянные баррикады, их осколки разлетелись в щепки по стеклянной будке взимания платы, внутри которой стоял снайпер, целящийся прямо в окно со стороны пассажира. Он сделал несколько выстрелов, и на этот раз стекло действительно треснуло, но до Августа ничего не долетело.

Миновав стену, мы разогнались почти до ста миль в час с сиренами и мигалками у нас на хвосте. За нами ехало по меньшей мере десять машин. Дорога была извилистой, а местность представляла собой просто холмы, горы и деревья, переходящие из окруженного стенами города в открытую дикую местность. Чтобы добраться до территории Кровавой Луны, потребуется около двадцати минут.

Нас догоняло несколько полицейских машин, и из окон высовывались люди, делая выстрелы каждые несколько секунд, но они должны были знать, что это не принесет им никакой пользы. Машина была разбита вдребезги, но, по крайней мере, мы выбрались оттуда живыми.

— Приготовьтесь! — Крикнул Август с переднего сиденья. Одной рукой он придерживал Шона, а другой взялся за ручку дверцы над ним. — Держитесь за что-нибудь, черт возьми!

Я не задавал вопросов, никто из нас не задавал. Я собрался с духом, до побеления костяшек вцепившись в сиденье передо мной и подняв тот маленький щит, который смог. Что бы это ни было, это будет плохо.

Время, казалось, замедлилось, в то время как несколько событий произошли одновременно. Пока я смотрел через окровавленное лобовое стекло, несколько десятков массивных темных фигур вышли на дорогу перед нами, оставив небольшой зазор в самой середине. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что это были волки — волки Кровавой Луны.

Наш водитель нажал на тормоза, заставив всех нас дернуться вперед. Я почувствовал, как Фауст ударился о сиденье позади меня, и он выругался, когда Серенити навалилась на него всем весом. Внедорожник занесло вбок, и он резко остановился, чего полицейские машины позади нас не успели предвидеть. Они отчаянно вильнули, пара из них перевернулась, когда шины зацепились за обочину.

После этого началась настоящая бойня.

Когда люди потеряли контроль, волки в неистовстве бросились на защиту своего альфы. Мы стояли в ступоре, наблюдая из окон, как оборотни всех размеров, цветов и рангов срывали двери машин прямо с петель и вытаскивали мужчин на улицы. Потекла кровь, кости треснули. Человеческие крики эхом разносились над верхушками деревьев. Я надеялся, что они могли слышать эти крики до самого Нок-Сити.

Стае потребовалось несколько минут, чтобы прикончить их, прежде чем они повернулись и побежали обратно в лес, завывая единым славным и смертоносным победным хором. У людей не было ни единого гребаного шанса, и мы были свободны.

Глава 2

Сиренити

Я не была новичком во тьме. В холодном, отчаянном замешательстве. Я знала одиночество, как если бы оно было моим близким другом, поэтому легко распознала его.

Я скорчилась на полу, повернув лицо, кожа на моей спине ныла от боли. Каждый раз, когда ремень натягивался, слышно было его щелчок и пряжка давила на мои открытые раны. Было трудно дышать, и у меня кружилась голова. Все, что я могла видеть, были его дорогие туфли, когда я царапала когтями пол, наблюдая, как мои кровавые слезы капают на ковер.

— Пожалуйста… — застонала я прерывающимся от боли голосом.

Слюна капала с моих приоткрытых губ, смешиваясь со слезами. Боль была такой острой и глубокой, что все остальные части моего тела онемели, за исключением спины. Я не знала ни света, ни удовольствия, ни смысла. Не знала ничего, кроме агонии.

Он так и не ответил мне, только бил снова, и снова, и снова. Удары продолжали сыпаться один за другим, и хуже всего было то, что он знал, что они меня не убьют. Он не пытался убить меня. Просто хотел причинить боль. Я чувствовала, что мое тело пытается исцелиться, но прошло три месяца с момента убийства, три месяца с тех пор, как я попробовала кровь, и мое тело умирало от голода.

У меня должна была быть сила двадцати мужчин, но вместо этого я была такой маленькой и слабой, что съежилась перед силой моего отца. Его человеческая сила, с которой, будь я более сильной женщиной, могла бы легко справиться. Но, как любил напоминать мне Райан, я не была сильной женщиной. На самом деле я была исключительно слаба, не только физически, но и морально. Я чувствовала, как мой разум отшатывается, погружаясь в себя каждый день, пытаясь защитить меня от всего, что могло бы причинить мне боль.

Справа от меня послышалось сопение, но я не потрудилась поднять голову. Я знала, что она будет прямо там смотреть, как он хлещет меня, но она и пальцем не пошевелила. Я попыталась напомнить себе, что позволяю это ради нее. Или, может быть, хотела убедить себя в этом. Может быть, я хотела страдать. Может быть, я была разочарована, что погиб Шон, а не я. Может быть, мне нужно было исправить эту ошибку.

Какова бы ни была причина моего нынешнего затруднительного положения, у меня была аудитория, которой нравилось притворяться, что ей не все равно. Это была маленькая игра, в которую мы любили играть — я съеживалась, как маленькая девочка, в то время как мужчина, которого я всегда считала своим отцом, избивал меня почти до смерти, а она устраивала себе вечеринку жалости где-нибудь поблизости, как будто это снимало с нее вину.

Примерно на двадцатом ударе, как я полагала — счет вылетел прямо в окно, примерно на седьмом — он остановился. Весь мой кремовый ковер был залит кровью, и даже брызги были на стене рядом с моим антикварным письменным столом. Предполагалось, что эта комната станет моим уединением, местом, куда Райану никогда не хотелось заходить. Когда он бил меня в эти дни, это обычно происходило после вызова в его крыло особняка, что давало мне время подготовиться. Но не сегодня.

На этот раз он даже не назвал мне причину. Я не сделала ничего плохого. Может быть, что-то вывело его из себя на работе, или, может быть, матрона Найтингейл Эстель выпустила очередную рекламную кампанию, в которой он выглядел таким монстром, каким и был. Она крутила рекламу по всему телевидению, понося его за то и это, выводя из себя. Так что, возможно, это было его желание сказать «пошли вы нахуй» всем.

Возможно, я слишком высоко оценила его. Почему-то не думала, что ему действительно нужна причина, чтобы избить меня. С того дня, как я потеряла своего брата, настоящего сына Райана, я должна была остерегаться. Его ненависть ко мне росла так быстро, что это было ошеломляюще.

Мой лоб коснулся пропитанного кровью ковра, когда я попыталась заставить себя дышать носом. Каждый вдох отдавался жгучей болью в легких, заканчиваясь влажным кашлем. С той скоростью, с какой я выздоравливала, я, вероятно, была бы прикована к постели на неделю, прежде чем мои ребра встали бы на место.

Я чувствовала, что он наблюдает за мной. Его глаза пронзали меня, как тысячи крошечных иголок. Мой желудок скрутило, и я боролась с тем, чтобы содержимое моего желудка не выплеснулось на его начищенные ботинки. Я слышала, как его дыхание начало замедляться. Его сердце бешено колотилось, и было слышно, как кровь пульсирует под кожей. Эта игра была отдушиной для него, для его ярости, для его отвращения.

— Райан, хватит, — сказала моя мать. Ее тон был неуверенным, и я слышала, как дрожат ее слова.

— Заткнись на хрен, — рявкнул Райан. Мне не нужно было поднимать взгляд, чтобы понять, что он пристально смотрит на нее, его голубые глаза, вероятно, не заполнены ничем, кроме пустоты там, где должна была быть душа. — Надеюсь, ты довольна тем, что заставила меня сделать, Элоди.

— Райан…

— Тебе нужно научиться держать рот на замке, жена, — усмехнулся он. — Или это была твоя проблема с самого начала? Скажи мне, вот как член этого грязного вампира оказался у тебя во рту? В твоей пизде? — Его слова были подобны кислоте. — Посмотри на свою дочь, Элоди. Посмотри на это существо, которое ты привела в мой дом.

Я также чувствовала на себе мамин взгляд, но отказывалась поднимать голову. Я все еще пыталась дышать. Кроме того, я не хотела видеть это ужасное сожаление, светящееся в ее глазах. Я не смогла бы с этим справиться, даже если бы это больше ничего не значило.

— Действия имеют последствия. Тебе повезло, что ты мне пока нужна, потому что поверь мне — в тот момент, когда ты перестанешь быть полезной, ты сделаешь меня самым почитаемым вдовцом страны.

— Ты, ублюдок… — Пробормотала я, сплевывая кровь между словами.

Мои слова были встречены тишиной, но я чувствовала его внимание ко мне. Я снова бросилась к его ногам, чтобы пощадить свою мать, хотя эта сука явно не заслуживала. Будь проклята моя чертова совесть, она могла бы сразу же отвалить.

— Я признаю, ты намного выносливее, чем я ожидал, — сказал он, цокая языком. — Жаль, что я не раскрыл твой маленький грязный секрет раньше. Подумай обо всем, чего мы могли бы достичь…

Я подняла глаза, вглядываясь в Райана из-под своих пропитанных кровью волос. Заставив свои губы растянуться в улыбке, я встретилась с его водянисто-голубыми глазами.

— Иди нахуй, — твердо сказала я. Затем сплюнула комок крови и слюны на его дорогой мокасин, готовясь к тому, что будет дальше.

Его нога врезалась мне в подбородок, отбросив меня назад, к стене.

Я проснулась от яркого света, бьющего мне в глаза, и сморгнув неприятное ощущение, попыталась сориентироваться. Мой разум был затуманен, и я сразу поняла, что у меня болит все тело. Я задавалась вопросом, продолжал ли Райан избивать меня еще долго после того, как я была без сознания…

Что, черт возьми, произошло?

Черт возьми, все болело. Я попыталась сесть, но мне удалось лишь приподнять голову на несколько дюймов, прежде чем рухнуть обратно. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что я не могу пошевелиться, затем паника захлестнула меня, когда все стало в фокусе. Я уставилась на знакомый потолок, отметив открытое окно слева от меня, впускающее легкий ветерок, пахнущий сосной и озерной водой. Я вернулась не в поместье моей семьи. Здесь не было ни мамы, ни Райана. Я была в безопасности.

Я была в своей комнате в доме стаи — гостевой комнате прямо по другую сторону стены от той, где жил Август. Мое сердце бешено колотилось, но начало успокаиваться, как только поняла, что Райан не сможет дотянуться до меня здесь, если не захочет сохранить все свои конечности. Но почему, черт возьми, я не могла пошевелиться?

Склонив голову набок, я осознала, что обе мои руки широко раскинуты. Вокруг моего запястья был яркий фиолетовый свет, похожий на полосу искр, которая образовывала толстую манжету. Я попыталась пошевелить рукой, но наручник удерживал меня на месте.

Магия. Черт.

Кто-то держал меня здесь, как пленницу, в моей комнате, на этой кровати, в доме, который не был моим. Посмотрев вниз, насколько могла выгнуть шею, я поняла, что на моих ногах тоже были наручники. Удивительно, но магия не причиняла боль. На самом деле это не было похоже ни на что, кроме сопротивления, которое удерживало меня на месте, словно невидимая сила, парящая прямо над моей кожей.

Мне не нравилось быть пойманной в ловушку, поэтому я начала паниковать. Несмотря на бледный свет в спальне, гуляющий по ней ветерок и знакомые ароматы вокруг меня, я начала дрожать. Отбиваясь от магии, используя всю вампирскую силу, на которую была способна, я попыталась вырваться, но это не сработало.

Знакомая темнота наползала на мое зрение, как туман. Ловушка.… Я была в ловушке, и выхода не было. Я раскачивалась на кровати, используя магию, но это только усиливало волны боли, пронзающие мои руки и ноги. Прошло совсем немного времени, прежде чем крик, который я сдерживала, вырвался наружу.

— Выпустите меня! — Я закричала так громко, как только могла. Мой голос сорвался и застрял в горле, но я продолжала кричать. — Меррик!

Я понятия не имела, почему именно его имя пришло мне на ум, но я звала его снова и снова, пока дверь спальни не распахнулась, ударившись о стену с такой силой, что комната содрогнулась. Я напряглась в оковах, когда в комнату ворвались две высокие фигуры.

— Держите ее! — крикнул один из них, и мне потребовалась секунда, слишком долгая, чтобы понять, что я узнала его голос. Фауст склонился надо мной, обхватив мои щеки ладонями, и заставил меня посмотреть на него. Одновременно я почувствовала, как кто-то схватил меня за лодыжки. — Сиренити, посмотри на меня, — приказал Фауст. Его пальцы впились в линию моих волос, пока я боролась с ним.

Руки разгладили мои ноги, все еще сильно надавливая, но вслед за ними я почувствовала легкое покалывание, которое быстро начало распространяться вверх по моим бедрам и остановилось на торсе. Ощущение стало теплым, и я почувствовала, как мое сердце начало замедляться, адреналин начал медленно покидать меня.

— Посмотри на меня, — повторил он, на этот раз мягче.

Я так и сделала. Тяжело дыша, я прекратила метаться и уставилась в темно-карие глаза, обрамленные темно-коричневыми ресницами. Челюсть Фауста была плотно сжата, но я не упустила очевидного беспокойства в его взгляде, когда он удерживал меня неподвижно.

— Тебе нужно дышать, — сказал он. — Успокойся, пока снова не потеряла контроль. Ты должна попытаться ради меня, поняла?

— Я… — грубо выдавила я. — Фауст? Что происходит?

Он повернулся и кивнул тому, кто держал меня за ноги и посылал это покалывающее тепло вверх по моим бедрам, прежде чем снова встретиться со мной взглядом.

— Ты была без сознания несколько дней, но ты в безопасности. Мы в доме стаи, в твоей спальне. Мне нужно, чтобы ты успокоилась и отдышалась. Ты можешь попытаться дышать со мной? — Он не был похож на того Фауста, которого я знала. Все было не так.

Мне хотелось кричать. Я хотела сбросить его с себя и метаться, пока не освобожусь от магии, которая удерживала меня на месте, но я знала, что это бесполезно. Я едва могла контролировать свои эмоции прямо сейчас, не говоря уже о своем теле. Но это был Фауст… Он не собирался причинять мне боль, верно? Я имею в виду, я знала, что не была его любимым человеком в мире, но он еще не убил меня. И если бы мы были в доме стаи…

Я поймала себя на том, что киваю, насколько могу, поскольку его руки все еще держали мое лицо. Я даже не могла посмотреть, кто был с ним. Мне нужно было успокоиться и дышать так, как он мне сказал. Фауст не причинил бы мне вреда. Никто из парней не причинил бы мне вреда.

Я сделала глубокий вдох, задерживая его в легких так долго, как только могла, в то время как Фауст вдохнул вместе со мной, а затем медленно выдохнул обратно. Ослабив хватку на моих щеках, он провел большим пальцем по коже у меня под глазами, размазывая влагу по скуле. Должно быть, я плакала и даже не осознавала этого.

— Вот и все, — прошептал он. Его мятное дыхание коснулось моих губ, а карие глаза изучали мои, хотя я не была точно уверена, что он искал. — Хорошая девочка…

— Почему я привязана к кровати? Что случилось? — Мой разум был затуманен, я частично застряла в том сне, когда была в своей спальне, а парадная туфля Райана била меня по лицу.

На мгновение мне показалось, что он изо всех сил пытается придумать, что сказать, возможно, хорошую ложь, чтобы я не сходила с ума. Но я не хотела лжи. Я не хотела, чтобы со мной нянчились только потому, что я была сбита с толку. Я знала, что происходит что-то безумное, и мне просто хотелось вспомнить.

— Я пока не могу отпустить тебя, — сказал он категорично, не отвечая на мой вопрос. Расстроенная, я открыла рот, чтобы спросить снова, но он остановил меня многозначительным взглядом. — Никаких возражений. Мы все объясним, но нам нужно дождаться возвращения Атласа и Августа на земли стаи.

Август… Где он был? Почему его здесь не было? И Атласа тоже. Я не понимала, что происходит. Почему он, черт возьми, просто не мог сказать мне?!

В моей голове проплывали мимолетные образы рушащегося бетона, криков и крови. Я вспомнила голоса, выкрикивающие мое имя, и пару светящихся желтых глаз, пристально смотревших на меня, прежде чем моя память расплылась по краям. У меня чертовски болела голова, и когда я начала приходить в себя, поняла, что у меня также болит челюсть. Мне было холодно и липко, в комнате становилось душно.

— Mon cher (с фр. Моя дорогая), — раздался глубокий голос, прервавший мои быстро вращающиеся мысли.

Фауст отодвинулся в сторону, отпуская мое лицо. Бастиан сел в изножье кровати, прижимая мои ноги к матрасу, хотя убрал большую часть давления. На самом деле в этом не было необходимости, поскольку магия удерживала меня на месте. Под его ладонями я почувствовала покалывающее тепло, которого мне внезапно захотелось больше.

— Что ты помнишь? — Его фиалковые глаза изучали мои. — Ты помнишь что-нибудь из того, что произошло в посольстве?

— Я… — Я напряженно думала, нахмурившись, пока мой разум пытался найти образы. Я пробиралась сквозь то, что было реальным, а что нет, пытаясь снова собрать кусочки воедино.

В посольстве никого не было. Бар с Фаустом… Я взглянула на него, вспоминая ощущение, когда его губы яростно впились в мои, и как я оттолкнула его, сказав, чтобы он никогда больше не прикасался ко мне. Его слова были язвительными, ранившими меня до глубины души, и все же он был здесь.

— Бомба, — прошептала я, когда на меня нахлынули воспоминания. Той ночью, когда мы с Атласом лежали на кровати в моей комнате в посольстве. Мы расслаблялись, пока я слушала его разговор. Я была так зла на Фауста, что нашла утешение в губах Атласа. Но потом…

— Шон! — Внезапно я снова попыталась сесть, потянув за магию, обвившую мои запястья. Я зашипела, отчаянно пытаясь освободиться. — Где мой брат?! — Потребовала я ответа.

Я вспомнила… Я вспомнила камеру, клетки, моего брата. Я вспомнила, как тащила его, такого хрупкого и сломленного, из той холодной цементной комнаты. Но он был жив. Он был жив, и я должна была добраться до него прямо сейчас.

— Хватай ее, — рявкнул Фауст. Он сделал выпад, прижимая мои плечи к матрасу, но я сопротивлялась. Бастиан снова схватил меня за ноги, и это теплое покалывающее ощущение переместилось к моим бедрам, медленно распространяясь по всему туловищу, продвигаясь к верхней части тела.

— Что ты со мной делаешь?! — Я зашипела. Мои клыки пульсировали от потребности отбиться от него и прокусить себе путь к освобождению. Мне нужно было вцепиться в него, разорвать на части и убраться из этой комнаты. Кожа вокруг моих глаз натянулась, мое существо просвечивало насквозь. — Мне нужно пойти к нему, ты, блядь, не понимаешь? Я должна увидеть своего брата!

— Calmez-vous, calmez-vous (с фр. успокойся, успокойся), — ворковал Бастиан, успокаивающе поглаживая мою икру, — пока ты не поранилась. — Его фиалковые глаза ярко сияли от беспокойства.

— Убирайся из моей головы, Бастиан, — выплюнула я. Я чувствовала, как он копается там, манипулируя моими эмоциями, чтобы подчинить монстра.

— Я не в твоей голове, mon cher, — спокойно сказал он. — Прямо сейчас, похоже, это не очень приятное место для пребывания.

На мгновение замерев, я уставилась на чернокнижника, который все еще не убрал от меня своих рук с магией. Что бы он ни делал, это, по-видимому, сработало, потому что мое сердцебиение начало замедляться, и паника начала спадать.

— Вот она, — сказал он, и кривая улыбка тронула его полные губы. — Вернись ко мне, красавица.

Фауст появился в поле моего зрения, полностью закрыв Бастиана. Он уперся своими толстыми, покрытыми татуировками руками по обе стороны от меня, приблизив свое лицо к моему. Я часто задавалась вопросом, удосужится ли кто-нибудь когда-нибудь научить этого человека, что такое личное пространство.

— Если мы позволим тебе встать с этой кровати прямо сейчас, никто не знает, что ты натворишь. Ты подвергнешь опасности каждого человека в этом доме, может быть, даже всю стаю. Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы Кейт была в опасности? Потому что она прямо внизу, следит, чтобы у тебя было что поесть, когда ты не психуешь до чертиков. Тебе нужно перестать вести себя как ребенок и подумать.

— Я едва ли достаточно сильна, чтобы сразиться с тобой, не говоря уже о том, чтобы причинить вред оборотню.

— Ты сейчас не совсем в себе, — сказал он.

— Что это значит? — Меня тошнило от его расплывчатых ответов. Я не представляла опасности для этой стаи и Кейт. Я бы никогда не причинила ей вреда.

— Мы должны дождаться…

— Нет! — Я зашипела. Фауста это нисколько не смутило. — Мне нужны ответы прямо сейчас. Что произошло, пока меня не было? Почему ты запер меня в этой комнате, как какого-то пленника? Я думала, мы покончили с этим, Фауст.

Он моргнул, глядя на меня, его глаза метались между моими с выражением растерянной сосредоточенности, как будто он пытался решить, стоит ли ему просто объясниться сейчас и избавить себя от множества проблем, которые я была готова ему доставить. Я думала, он снова откажется, но он удивил меня, когда глубоко вздохнул и отпустил меня. Он откинулся назад, и только сейчас я поняла, что он оседлал мою талию.

— Кое-что произошло, пока мы были под посольством. Есть вещи, о которых твоя мать решила тебе не говорить…

— Моя мама? — Спросила я, перебивая его, широко раскрыв глаза. — Она тоже здесь? Она с Шоном?

Мне было интересно, знала ли она, что Шон все еще жив. Она никак не могла знать об этих клетках и о том, что они с ним делали. Элоди, возможно, напивалась до бессердечного ступора, но она любила своего сына. Она также любила меня, по-своему, по-идиотски.

— Сосредоточься, — коротко сказал он. — Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась на том, что я говорю, потому что, когда Атлас и Август вернутся, нам всем нужно обсудить, что будет с тобой дальше. Я не валяю дурака. Ты должна знать, насколько это серьезно. То, что там произошло…

— Тогда выкладывай это, черт возьми! — В отчаянии откинув голову на подушку, я ждала. Он свирепо посмотрел на меня, но я уже привыкла к его презрению, и оно больше не производило того эффекта, на который он надеялся.

— Ты гибрид, — сказал он прямо. В комнате воцарилась тишина. Я ждала кульминации или ухмылки. Я ждала, что теперь, когда ему удалось привлечь мое внимание, он скажет мне правду. Но он просто смотрел прямо на меня, не мигая, с ровно бьющимся сердцем. Мои губы приоткрылись, но с них не сорвалось ни звука. Я была в растерянности. Поэтому он сказал: — Нет, я не вешаю тебе лапшу на уши. Ты гибрид — возможно, первый и единственный представитель своего вида. Нечто среднее между оборотнем и вампиром.

— Это невозможно… В этом не было никакого смысла. Такого просто не может быть.

— Неужели? — Протянув руку, он снова положил ладони на мои щеки, не сводя моих глаз с него. — Вспомни посольство, Сиренити. Что произошло после того, как ты нашла Шона?

Я не могла пошевелить головой, но мой взгляд метнулся через его плечо на Бастиана, хотя я знала, что здесь он на стороне Фауста. По какой-то причине колдун утешал меня, и не только физически. Он наказал меня эмоционально, и я неохотно поверила, что он не хотел причинить мне боль. Я уставилась в эти фиолетовые глаза и попыталась вспомнить.

Что я увидела?

Крепко зажмурив глаза, я попыталась сосредоточиться. Я порылась в своих воспоминаниях о той ночи, возвращаясь по своим следам. Все было как в тумане, когда я вспомнила, как вбежала в разрушенное здание. Я вспомнила, как парни из засады напали на меня сквозь пламя, а потом… а потом пол под нами рухнул. Потом я нашла Шона…

Бетон, стекло и стальные прутья. Была кровь и хруст костей.… Я помнила, как кричала. Гортанный крик, который исходил от боли, настолько невообразимой, что хотелось просто свернуться калачиком и притвориться, что тебя не существует. Но это были не мои крики, и не крики Шона тоже. В той опустошенной лаборатории были запахи. Человеческие запахи. Разлагающиеся мертвые тела. Порох, бензин и рвота.

Это нахлынуло волной. Мои руки дернулись, преодолевая ограничения, от необходимости поднести ладони к лицу. Я вспомнила, как смотрела, как мои собственные ногти превращаются в массивные черные когти, покрытые кровью и плотью. Было отчетливое ощущение, что я разрываю толстый кевлар насквозь, и звук, с которым рвется кожа мужчин, когда я разрываю их на части.

Мой желудок скрутило, и меня чуть не вырвало. Я, должно быть, убила дюжину человек, может, больше. Мужчины, которые были людьми, у которых не было шансов сразиться со мной. У меня внутри все сжалось. Я никогда никого не убивала до этого. Я никогда раньше не отнимала жизнь, и даже сейчас воспоминания о, возможно, самом значимом событии в моей жизни были расплывчатыми. Меня прошиб холодный пот, и я почувствовала, что меня снова начинает трясти.

— Я разорвала их на части… — Сказала я, уставившись невидящим взглядом в потолок. — Всех этих людей…

— Сиренити, — тихо сказал Бастиан. Я не смотрела на него, но новая волна мурашек пронзила меня. Его успокоительное, вероятно, было единственным, что удерживало меня в здравом уме прямо сейчас, пока я обдумывала то, что натворила. — Ты сделала то, что должна была сделать в той ситуации. Другого выхода не было, я клянусь.

Я склонила голову набок, чувствуя, как одинокая слеза скатывается по моей щеке. Я оцепенело, покачала головой. Что я натворила… Неужели?

— Я оторвала им головы зубами, — дрожащим голосом произнесла, чувствуя, как к горлу подступает желчь. — Я вырывала их органы прямо из их тел, как будто они были сделаны из глины. — Сжав руки в кулаки, я почувствовала, как мои удлиненные ногти впиваются в кожу ладоней. — И мне это понравилось.

Черт возьми, мне это понравилось. Даже слишком. Я наслаждалась этим. Мой живот был полон их крови, их жизненной силы, и я все еще ощущала ее вкус на своем языке. Я помнила, как ощущалась их кожа, когда она разрывалась, а сухожилия и мышцы рвались, как бумага. Их крики звенели у меня в ушах. Я все еще чувствовала запах их ужаса, как будто он витал в этой комнате вместе со мной. Такие человеческие, такие невероятно хрупкие.

Со мной было что-то не так. Я была сама не своя. Прямо под моей кожей бушевала энергия, которая не имела ничего общего с успокоительным Бастиана. Нет, это была моя уникальность. Если бы я как следует постаралась, то могла бы слышать и чувствовать все — вой ветра за окном, суету Кейт внизу, шаги, в спешке поднимающейся по лестнице. Я даже чувствовала запах разочарования, исходящий от Фауста, и гнев, кипящий внутри него. Это каким-то образом изменило его запах. Запах был неплохой, но уловить его эмоциональное состояние внезапно стало легче, чем дышать.

И под этим запахом было что-то удивительное — он волновался. Я сразу поняла, что не за себя. Я знала, что если повернусь и встречусь с ним взглядом, то обнаружу, что он наблюдает за мной с непоколебимой концентрацией, которая должна была бы меня встревожить.

Дверь спальни открылась, и вошли Меррик, Атлас и Август. Август закрыл за собой дверь и щелкнул замком, прежде чем встретиться со мной взглядом. Он тяжело дышал, был без рубашки и покрыт капельками пота. Его темно-золотистые волосы были собраны сзади в беспорядочный пучок, заставляя меня задуматься, не превратился ли он только что обратно в человека.

Атлас подошел к кровати с чашкой в руках, из которой торчала изогнутая соломинка. Я нахмурилась, когда он присел на край матраса, его темные глаза были полны беспокойства.

— Добро пожаловать обратно в страну живых.

— Образно говоря… — пробормотал Меррик. Август с ворчанием толкнул его локтем.

— Как ты себя чувствуешь? — Спросил Атлас. Его глаза блуждали по моему телу, как будто он проверял наличие ран. Я увидела, как он остановился на магических ограничителях. Он кивнул Бастиану, и секунду спустя я почувствовала, как его руки оторвались от моих ног. Магия осталась.

— Я хочу, чтобы ты снял с меня эти наручники. — Я снова дернула рукой, хотя бы для того, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. — Они не разрешают мне увидеться с Шоном.

— И на то есть веская причина, — сказал Фауст. — Мы пытались объяснить ей, что происходит, но, как обычно, умение слушать, похоже, не является ее сильной стороной.

Он усмехнулся мне, скрестив руки на груди. Боже, он был таким засранцем.

Август издал низкий рык. Он свирепо смотрел на Фауста.

— Осторожнее, — прорычал он. — Она и так достаточно натерпелась без твоих комментариев.

— И кто в этом виноват, Альфа? — Фауст сплюнул. Я наблюдала за ними обоими, покачивая головой взад-вперед, когда каждый из них, казалось, становился выше ростом, расправляя плечи. — Если бы она не сбежала таким образом, мы бы не были…

— Мы бы не нашли моего брата, и он сгорел бы заживо в той камере, — закончила я за него. В комнате воцарилась тишина. Я посмотрела на Фауста с отсутствующим выражением лица.

— Ты хочешь, чтобы я спряталась и притворилась, что люди не умирают? Как будто я не должна пытаться остановить это, если смогу? Давай же. Либо я избалованная маленькая принцесса, которая делает то, что ей велит папочка, либо я так же зла, как и ты, и готова умереть, чтобы остановить его. Выбирай сам, потому что это не может быть и то, и другое в зависимости от твоего настроения.

В комнате стояла тишина, пока ребята смотрели на меня широко раскрытыми глазами. Меррик ухмылялся, прикрыв рот ладонью. Клянусь, этот парень никогда ни к чему не относится серьезно. Но я сосредоточила свое внимание на Фаусте. Он был единственным, кто постоянно говорил мне, что я недостаточно хороша. Что мне нужно быть лучше. Он называл меня ребенком и принцессой. Он обвинял меня в том, что делал Райан Харкер, пока я стояла у него за спиной, обиженная девушка, которая думала, что прикована к монстру, из которого нет выхода. Но я не собиралась позволять ему обвинять меня в извинениях за то, что я побежала за своей…

Что-то холодное затопило меня. Холодное и пустое. Опустошенное. Моя мать…

Она была тем, о чем мой мозг так старательно пытался не вспоминать с момента пробуждения, но теперь воспоминания возвращались. Ее белые волосы были перепачканы кровью и разметались по полу камеры. Ее глаза были налиты кровью, кожа покрыта опухшими, гноящимися следами. Должно быть, они продержали ее там несколько дней, мучая точно так же, как, без сомнения, мучили Шона весь прошлый год.

И теперь она была мертва.

Элоди Харкер была мертва.

Рыдание подступило к моему горлу, и внезапная волна эмоций была настолько сильной, что я ничего не могла сделать, чтобы сдержать ее. Кровавые слезы потекли из моих глаз, когда я захлебнулась криком, заставив всех мужчин в комнате податься вперед. Атлас положил ладонь на мой торс, надавливая, когда я снова забилась. Мне нужно было выбраться из этой гребаной комнаты. Бастиан коснулся моих икр, снова посылая по мне волны того покалывающего тепла, но на этот раз это не сработало. Это было уже слишком.

— Сиренити. — Я смутно ощутила знакомый запах рядом со своей головой, когда над ней нависла тень. Август опустился на колени, пока его лицо не оказалось рядом с моим. Склонив голову набок, я встретилась с его золотистыми глазами, когда он сказал: —

Детка, тебе нужно успокоиться, прежде чем ты снова превратишься.

— Моя мама…

— Я знаю, — сказал он, его глаза потемнели от глубокого горя, которое отражало мое собственное. — Я знаю, милая. Мы бы попытались вызволить ее, если бы у нас было время, но посольство рушилось. — Он удрученно покачал головой. — Она все равно умерла до того, как мы уехали.

Я отвернулась, крепко зажмурив глаза. Я не была большой поклонницей своей матери. Большую часть времени она была пьяна, а остальное время — пуста, но, тем не менее, она была моей. Она не всегда была такой, но Райан изменил ее. Он взял то, чем она была, и уничтожил это, точно так же, как пытался уничтожить меня.

— Из-за нее я такая, — выдавила я, наконец-то признавая, что то, что уже знала, было правдой. Это все, что я могла вспомнить. — Почему я…гибрид. — Слово казалось забытым, как будто я говорила на другом языке. Это все еще звучало так невозможно. Я была существом, которого не должно было существовать. И снова я была чудовищем.

Август обхватил мое лицо своей массивной ладонью, нежно убирая с моего лица спутанные волосы и заправляя их за ухо. Тепло разлилось по мне от простого прикосновения моей пары.

Моя пара… Вот кем он был, не так ли? Я чувствовала это — нашу связь. Я чувствовала тепло и защищенность всякий раз, когда он был рядом со мной. Когда я смотрела в эти золотистые глаза, он чувствовался как… дом. Каким и должен быть дом.

Теперь мне все стало ясно. То, что внутри меня бодрствовало, вышагивая взад-вперед по задворкам моего сознания, знало это. Я знала, что он мой, а я его. Я чувствовала истину, как будто она всегда была рядом и ждала, когда я ее пойму. Больше не было никаких сомнений. Август из Кровавой Луны был моим.

— Из-за неё, — сказал он. — Я поручил кое-кому заняться этим. Они попытаются выяснить, из какой стаи она была. Возможно, потребовалась бы некоторая работа, если бы она держала это в секрете, даже несмотря на то, что пресса постоянно преследовала ее.

— У меня есть дядя, — сказала я, когда мои слезы утихли. Я посмотрела на Августа, как будто только что вспомнила, широко раскрыв глаза. — Отец Трикс. Он кровный брат моей матери. Если она была оборотнем, то и он, должно быть, тоже.

Август взглянул на Меррика.

— Ты знаком с этим дядей? — Он также спросил Фауста. — Вы двое проводили время в доме сенатора, у вас когда-нибудь была возможность понюхать его?

Я покачала головой, прежде чем они успели ответить, и сказала:

— Они бы не смогли. Он отдалился от меня с тех пор, как Райан занялся политикой и втянул в это дело мою мать. Они с моей тетей переехали в Сол-Сити после того, как от них ушла Трикс. Они не хотели иметь с нами ничего общего.

— Чего я не понимаю, так это почему мы никогда не чувствовали волчьего запаха на Элоди, — нахмурившись, сказал Меррик. — Я часто бывал рядом с ней. Я бы сразу же догадался об этом.

Что-то неприятное сжалось у меня в животе.

— Прежде чем все полетело к чертям собачьим, она мне кое-что сказала. — Я почувствовала, как Август мягко, ободряюще провел большим пальцем по моей щеке. — Она сказала, что Райан забрал ее волка. Я даже не знаю, что это вообще значит, но это напомнило мне о том, что вы, ребята, рассказали мне о той женщине, которая объявилась на границе после исчезновения. Ты сказал, что от нее пахло человеком?

Глаза Августа печально прикрылись при воспоминании, и он кивнул.

— Они ввели ей этот препарат. Эффект был постоянным, по крайней мере, так она сказала. Ее волчица исчезла, и если бы она была жива, то никогда бы снова не превратилась.

Я почувствовала, как меня охватывает ужас при мысли о силе, которой обладал этот наркотик. Уничтожить ДНК дарклингов или сделать ее бесполезной было ужасно. Если моя мама действительно была оборотнем, и мой дядя тоже, тогда должен был быть способ разыскать их биологических родителей. Моя мать и дядя были усыновлены в младенчестве богатой семьей, но они были людьми, и даже тогда я едва знала их. Но должен был быть способ выяснить, к какой стае они принадлежали и почему, черт возьми, оборотень добровольно отказался от двух щенков.

Но если мой дядя был оборотнем, то это означало, что и Трикс тоже. Ей было всего двадцать четыре, так что в глазах оборотней она все еще была на пороге зрелости. Она не сможет превращаться, пока ей не исполнится двадцать пять. Но все равно, мы должны были почувствовать это по ее запаху. Если только они не ввели ей тот же препарат, сделав ее волчицу бесполезной. При этой мысли мой желудок скрутило от тошноты.

Я начинала понимать, что быть дарклингом — это не просто обладать особыми навыками или прятать зверя внутри. Дело было не во всех тех поверхностных чертах, которые люди видели, которых так жаждали и которых так боялись. Быть дарклингом — это также история, наследие, семья и стая. Речь шла о страданиях, преследованиях и преодолении трудностей, несмотря на то, что они были против тебя.

Когда внезапно вырывают эту часть тебя, должно быть, это все равно что потерять конечность. Мысль о том, что Райан заставил мою мать пройти через что-то подобное, сделала меня убийцей. Никогда бы за миллион лет я не заподозрила ее в том, что она таит в себе волка, только не Элоди Харкер. Не чопорная и благопристойная жена сенатора, которая улыбалась в камеры и каждую ночь напивалась, чтобы уснуть.

— Кто я, черт возьми, такая? — прошептала я. Вопрос был адресован всем им — пятерым мужчинам, которые смотрели на меня сверху вниз, наполняя эту спальню силой и насыщенностью, которые были почти удушающими. Дрожь прокатилась по мне. — Я никогда раньше не слышала о гибридах.

— Это потому, что их не существует, — сказал Бастиан. Он тоже сел на матрас, вместо того чтобы опускать мои ноги. — Для дарклингов биологически невозможно размножаться друг с другом. Или, по крайней мере, так было.

— У Райана не было бы детей от оборотня, — сказала я, мои мысли вернулись к Шону. — Он изменил бы ее ДНК, прежде чем жениться на ней. К тому времени, когда она была беременна мной, она должна была стать человеком. Я должна была стать дампиром.

— Сдвиг гена, должно быть, был подавлен после того, как ей дали лекарство, но не исчез полностью, — размышлял Бастиан. — Нам нужно будет сделать несколько анализов крови. — Я напряглась, и он заметил, послав мне извиняющийся взгляд. — Когда будешь готова, mon cher. Мы попросим Кристофа помочь, но ты знаешь, что мы должны.

Он был прав. Я знала, что это так, но столкнуться с этим лицом к лицу — совсем другая история. Я не хотела превращаться в лабораторную крысу. Это было именно то, что сделал бы доктор Беллами, если бы Райан добился своего. Если бы я не сбежала из дома Карсона в тот день, я, вероятно, гнила бы в клетке, как и мой брат. Точно так же, как это сделала моя мама. Я, вероятно, тоже умерла бы там. Никто бы не узнал. Эта мысль действительно пробрала меня до костей.

— Мы пока не можем освободить тебя от этих оков, — сказал Бастиан. Его фиолетовые глаза скользнули по магии, удерживающей мои запястья, и было похоже, что он борется с гримасой. — Пока ты не сможешь прожить хотя бы день без превращения, мы не можем рисковать.

— Почему? — Спросила я, инстинктивно потянув за магию. И снова я не могла пошевелить конечностями.

Фауст шагнул вперед, и его вечный хмурый взгляд снова вернулся на место.

— Потому что ты становишься дикой, когда превращаешься. Твое тело к этому не привыкло, и твоя волчица берет верх. Нам нужно взять ее под контроль, прежде чем мы отпустим тебя.

Мой желудок сжался.

— Неужели я…

— Нет, — сказал Август, сжимая мою руку. Он бросил сердитый взгляд на Фауста. — Ты никому из наших не причинила вреда.

— Пока, — лаконично добавил Фауст. — Ты еще никому не причинила вреда, потому что была прикована к этой кровати целую неделю. Держу пари, ты даже не помнишь, как менялась.

Я попыталась вспомнить что-нибудь с того момента, как начала кромсать этих вооруженных людей, но все было просто расплывчатым пятном крови. Я не могла вспомнить, как мы выбрались из посольства или даже из города, если уж на то пошло, не говоря уже о том, как я оказалась привязанной к этой кровати. Все это было просто пустым местом.

— Как только ты перестанешь драматизировать, я начну тебя тренировать, — сказал Фауст.

Я замерла, сузив на него глаза.

— Ты? Кто сказал, что ты годишься на эту работу? Ты не оборотень.

Он закатил глаза.

— Разумеется, спасибо тебе за это проницательное наблюдение. Я собираюсь научить тебя контролировать себя, Сиренити. Да, тебе нужно научиться правильно менять форму, и я уверен, что твой приятель сможет помочь тебе в этом. — Он усмехнулся Августу, и враждебность между ними была ощутима. — Но я могу научить тебя контролю. Это не обсуждается. Я не позволю тебе подвергать опасности жизни моего ковена.

— Фауст, — предупредил Атлас. — Остановись.

Фауст фыркнул от отвращения, протягивая ко мне руку ладонью вверх.

— Я просто говорю ей правду. Не нужно приукрашивать ситуацию. Вы, придурки, нянчитесь с ней, как с чертовым малышом.

Бастиан усмехнулся, и мы все удивленно посмотрели на него. Его глаза ярко горели, пригвоздив Фауста к месту.

— Сиренити только что потеряла свою мать и узнала, что она представительница несуществующего вида. Может быть, тебе удастся научиться такту, пока ты учишь ее контролировать себя.

Это заставило Фауста замолчать. Он все еще свирепо смотрел, но мудро держал рот на замке. Бастиан не был склонен к конфронтации, как я поняла. Ему потребовалось немало усилий, чтобы потерять хладнокровие, но, похоже, Фауст был особенно искусен в том, чтобы нажимать на кнопки каждого. Я была отчасти рада, что это касалось не только меня.

— Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз превращалась? — спросила я.

Я попыталась оценить свое тело, обращая внимание на мышцы, кости и зубы. Чувствовала ли я какие-то изменения? Нет, но это еще ни о чем не говорило. Кроме того, я все еще чувствовала остатки парализующей магии Бастиана.

— Прошло девять часов с момента твоего последнего обращения, — сказал Атлас. — Если ты выдержишь еще три, тогда мы подумаем, не отпустить ли тебя, но ты не можешь выходить из дома до завтра, просто на всякий случай.

— Значит, я снова пленница.

— Ты не пленница, — сказал он со вздохом. — Мы просто проявляем осторожность.

— Ты можешь хотя бы сказать мне, как дела у Шона? — Потребность увидеть его была настолько сильной, что я хотела прорваться сквозь эту магию и побежать к своему брату. Даже произнесение его имени вызвало тупую пульсацию, вспыхнувшую в моей груди.

Я с замиранием сердца наблюдала, как все парни оглянулись друг на друга. Это был нервный взгляд, как будто никто из них не хотел быть тем, кто расскажет мне об этом. Но в очередной раз вмешался Бастиан.

— Физически он чувствует себя лучше, чем когда мы его нашли, — сказал он, тщательно подбирая слова. — Но морально… Я не буду тебе лгать, mon cher, ему понадобится помощь. На данный момент он остается с Кристофом и Кейт, чтобы за ним могли присмотреть с медицинской точки зрения.

— Какого рода помощь? — Спросила я, внутренне сжавшись. — Что с ним не так?

Бастиан успокаивающе сжал мою ногу, но это не помогло.

— Сейчас он больше волк, чем человек. Мы не уверены, как долго его держали в этой клетке, но анализы крови, которые Кристофу удалось провести на данный момент, показывают высокий уровень искусственного адреналина в его крови, наряду со следами этого наркотика, которого недостаточно, чтобы удалить его ДНК. Мы не уверены, почему.

— Наркотик, который они дают похищенным дарклингам? — Это не имело бы смысла. Если бы это было правдой, его волка давным-давно подавили бы.

— И да, и нет, — сказал он. — Это разновидность. Нам все еще нужно узнать больше, но у нас нет чистых образцов для изучения. До тех пор мы будем держать Шона отдельно. Похоже, они заставляли его переключаться с помощью адреналина и, возможно, использовали небольшие дозы наркотика, чтобы заставить его снова меняться, прежде чем его тело успеет привыкнуть к одному состоянию. Мы понятия не имеем, как это повлияло на его психическое состояние.

— Мне нужно его увидеть. — Я не могла представить, насколько напуган был мой брат. Насколько сбит с толку. Мне нужно было прикоснуться к нему, обнять и сказать, что я здесь.

— Хорошо, — сказал Август. — Как только мы убедимся, что ты можешь поддерживать эту форму, я сам отведу тебя к нему.

Тяжело вздохнув, я кивнула, позволяя себе расслабиться на матрасе. По крайней мере, они не пытались удержать его от меня.

— Я бы хотела побыть одна, — сказала я после нескольких минут молчания. — Мне нужно расслабиться, если я хочу снять эти гребаные наручники, так что я была бы признательна, если бы вы позволили мне это сделать. — Я не пыталась быть резкой, но у этих мужчин, в частности, казалось, был талант повышать мое кровяное давление.

Какая-то часть меня нервничала из-за того, что я останусь одна, задаваясь вопросом, не попросить ли мне Бастиана остаться со мной, хотя бы для того, чтобы держать меня в узде. Все остальные случаи, когда я, по-видимому, превращалась, я была либо без сознания, либо в диком состоянии, так что ничего этого не помнила. Я помнила, как сильно мне было больно, когда Бастиан дал мне то зелье очарования. То, как мои кости сдвинулись под кожей, а органы перестроились, было болью, которую я никогда не забуду. Я надеялась, что превращение в волка не было чем-то подобным. Зная мою удачу, вероятно, все было намного хуже.

Каждый из них кивнул, как будто ожидал, что я это скажу, и медленно направился к двери спальни. Август колебался, и когда он снова посмотрел на меня, я почувствовала, как что-то тянет между нами. Я знала, что он боролся с желанием прижаться ко мне. Вместо этого он покачал головой, расправив плечи, и быстро вышел из комнаты.

Фауст был следующим, кто ушел, даже не потрудившись оглянуться. Не знаю почему, но мое сердце дрогнуло. Я ненавидела, что он был так безразличен ко мне, и я ненавидела то, что ненавидела это. Один за другим остальные парни последовали за ним, пока, в конце концов, не осталась только я, снова наедине со своими мыслями.

Ура.

Глава 3

Сиренити

Я оставалась в своей комнате одна пару часов, немного задремав. Я начала чувствовать беспокойство, и у меня стучали зубы.

Я знала, что моему телу нужна кровь. Я решила спросить Атласа или Меррика, когда увижу их в следующий раз. Нам действительно нужно было поговорить о кровоснабжении, потому что я не могу продолжать пить из них. Я имею в виду…Я могу, но знаю, что не должна. Казалось, что каждый раз, когда я пробовала кровь вампира, мне хотелось трахаться, и обычно всё заканчивалось именно этим. Тому, кому пришла в голову идея, что кровь и секс должны идти рука об руку, нужно было дать подзатыльник.

Когда я достигла отметки в последний час перед тем, как кто-нибудь придет меня освобождать, я только начала задремывать, когда дверь спальни распахнулась. Я напряглась, но сразу почувствовала его запах. Тепло разлилось по мне, и я почувствовала, как мои губы растягиваются в невольной улыбке, которая меня разозлила. Август закрыл и запер за собой дверь.

— Я думаю, ты упускаешь смысл побыть наедине, — сказала я, приподняв бровь.

Он ухмыльнулся, подходя к кровати. Боже, он был таким массивным. В этой маленькой комнате Август казался гигантом почти восьми футов ростом. Сегодня вечером от него пахло костром, а его роскошные волосы были все еще немного влажными, что говорило о том, что он, вероятно, только что вышел из душа. Это, а также тот факт, что на нем снова не было рубашки. Не то чтобы я жаловалась.

— Я думал, ты уже спишь, — сказал он, присаживаясь на край матраса. Она застонала под его весом, но он был осторожен, чтобы не раздавить меня, поскольку в данный момент я все еще лежала распластавшись.

— И ты решил зайти и разбудить меня? Что, если я наброшусь на тебя с волчьей яростью?

— Я почти уверен, что справлюсь с тобой. — Его улыбка была озорной, и я ни на секунду не поверила ей.

— Думаю мы могли бы поговорить, пока все не стало совсем безумным.

— Детка, я думаю, мы проехали мимо безумства и несколько раз объехали квартал.

В глазах потемнело, когда слово детка выскользнуло. Я почувствовала, что мои щеки покраснели, но он не обратил на это внимание. Мне нужно было быть более осторожной рядом с ним. Вся эта история с парой ударила мне в голову. Мой разум был повсюду, как будто что-то в глубине его было беспокойным. Я испытала так много ощущений одновременно — голод, жажду, желание.… Все было настолько запутанным, что я даже не был уверена, чего мне хотелось больше — трахнуть кого-нибудь или выпить кого-то досуха.

Мне было интересно, мог ли Август испытывать все эти эмоции благодаря той связи, которая существовала между нами. Я понятия не имела, каковы ограничения супружеской связи, или было ли какое-то причудливое слияние мозгов, которое должно было произойти. Я чертовски надеялась, что нет. На земле не было ни одной души, которой я желала бы такого сумасшествия. Однако Август не подавал никаких признаков того, что он это чувствовал. Он просто внимательно оглядывал меня своими глазами цвета расплавленного золота.

— Ты чувствуешь меня, не так ли? — Это был не вопрос. Я могла сказать, что он уже знал ответ, но собирался заставить меня признать это.

— Я не уверена, что должна чувствовать по этому поводу. — Больше не было смысла отрицать это. Я чувствовала его, и знала, что он мог видеть это в моих глазах. Между нами двумя была связь, и она становилась крепче с каждым днем.

— Но ты это чувствуешь, — повторил он. — Связь будет продолжать расти. Тебе придется принять её полностью, прежде чем она укрепится, но она есть, даже если ты будешь сопротивляться.

— Можно ли отвергнуть брачные узы?

Вспышка боли промелькнула в его глазах, и я тут же пожалела о своем вопросе. Я не хотела, чтобы это прозвучало как надежда, только любопытство.

Я уже собиралась извиниться, когда он сказал:

— Это возможно. Узы не могут заставить двух людей соединиться против их собственной воли. Связь сохранится на всю жизнь, но если ты не любишь, то на земле нет силы, способной это изменить. Подумай об этом так.… Допустим, ты женщина, которая любит других женщин. Брачные узы никогда не соединят двух женщин вместе, потому что они никогда не смогут произвести потомство, но если одна из этих женщин найдет своего суженого, это не гарантия того, что они внезапно влюбятся или даже вообще почувствуют влечение к мужскому полу. Либо они просто решили бы стать близкими товарищами и друзьями, либо намеренно дистанцировались бы друг от друга, чтобы избежать жалкого существования.

Вау, я никогда раньше не задумывалась об этом. В колледже нас учили только самому минимуму об обществе оборотней, и еще меньше об их брачных ритуалах, но я всегда предполагала, что это явление без выбора. Мысль об этом никогда не приходила мне в голову.

Всю мою жизнь у меня отбирали право выбора. Либо моей матерью, которая учила меня, как себя вести, как одеваться и что говорить, либо Райаном, который говорил мне, за кого выходить замуж и кем я в конечном итоге стану. Моя жизнь никогда не принадлежала мне, но внутри меня всегда теплилась маленькая искорка надежды на то, что есть несколько вещей, которые мне никогда нельзя навязать. Любовь была одной из таких вещей. Я могла бы выйти замуж за Карсона Бэйджли, но я бы никогда не позволила ему заставить меня полюбить его.

— Но как насчет мужчины-оборотня? Попытались бы они навязать связь, даже если бы она этого не хотела?

Его глаза потемнели, когда он внимательно изучал мое лицо. Я знала, что он, вероятно, задавался вопросом, была ли причина, по которой я задавала эти вопросы. По правде говоря, я просто хотела узнать больше о том, как все это работает. У меня всегда был научный склад ума, и магия никогда не была тем, во что мне нравилось вкладывать много сил.

— Были времена, когда это плохо заканчивалось, — сказал он, отводя глаза вдаль, словно вспоминая. — Брачные узы — это сильное притяжение, и некоторые оборотни просто недостаточно сильны, чтобы противостоять им с ясной головой.

— Но ты же…

— Да. — Он коротко кивнул. — Однако я чувствую, что эта конкретная ситуация не станет проблемой ни для тебя, ни для меня. Я знаю тебя всего несколько недель, но отказываюсь отрицать то, что чувствую. Я знаю, ты хочешь меня, Сиренити. Я практически чувствую твою потребность…

Громко сглотнув, я даже не потрудилась это отрицать. Я не могла, потому что это было бы наглой ложью. Глаза Августа загорелись, и я не могла сказать, было ли это счастьем, теплом или смесью того и другого, но за этим золотистым взглядом таилось что-то такое, от чего мне стало жарко во всем теле.

После напряженного молчания он сказал:

— Ты же понимаешь, что я никогда не позволю тебе уйти от меня, верно? Теперь, когда ты знаешь, что ты моя, и теперь, когда я знаю, что ты чувствуешь то же самое…

— Я не твоя, Август. — Я застонала, но мои слова прозвучали в лучшем случае нерешительно. На самом деле я так не чувствовала, и это была не самая достойная позиция для ведения этого разговора. Здесь у него явно было преимущество.

— Позволю себе не согласиться. И если ты подумаешь об этом, то получишь лучшую часть сделки. Ты принадлежишь мне, так же как и я тебе, даже если позволяю тебе оставить себе и других. — На мгновение его глаза вспыхнули желтым, как будто он изо всех сил пытался выдавить из себя эти слова.

Я подавилась смехом.

— Позволишь мне? — У этого человека не было ничего, кроме гребаной наглости. — Никто мне ничего не позволяет делать. Может, ты и моя пара, но я тебе не принадлежу. Это не сработает, пока ты этого не поймешь. Точно так же, как ты сказал меньше минуты назад, брачные узы не заставляют тебя любить кого-то. Любовь — это то, что ты должен выбрать для себя сам.

— Я выбираю, — промурлыкал он.

— Что ж, поздравляю тебя. Мне все еще нужна чертова минута, чтобы обдумать варианты.

Рычание сорвалось с его губ, когда он прорычал:

— Варианты?

Я закатила глаза.

— Я не это имела в виду. Просто говорю, что мне нужно немного времени, чтобы подумать о том, чего я хочу от своего собственного проклятого будущего. У меня никогда не было такого выбора, и я не собираюсь позволять каким-то мистическим брачным узам стать моим новым хозяином.

Его глаза все еще блестели, но он больше не сердился. Он выглядел задумчивым, слегка опустив плечи. Я чувствовала, что он понимает, к чему я клоню, даже если ему это и не нравится. Это было то, что мне нравилось в Августе. Он был достаточно зрелым, сильным и уравновешенным, чтобы понять, что это гребаная демократия, а не диктатура, и я скорее прыгну с другого моста, чем позволю мужчине снова определять мою судьбу.

— Достаточно справедливо, — сказал он наконец, криво усмехнувшись. — Я не из тех мужчин, которые получают удовольствие, навязывая себя женщине. Но я надеюсь, ты понимаешь, что теперь все ставки отменены. Я иду за тобой и не собираюсь играть честно.

Его рука начала скользить вверх по моей ноге, и я нахмурилась, глядя на него сверху вниз. Именно тогда я поняла, во что я была одета — или во что не была одета. На мне была длинная футболка, неаккуратно задранная на бедрах, и черное кружевное нижнее белье. Это было все.

Меня поразило осознание того, что кто-то должен был переодевать меня и купать в какой-то момент. Я была просто рада, что вампир и мне редко приходится пользоваться ванной. Я содрогнулась, подумав о последствиях того, что один из парней подтер мне задницу. Я не была особо застенчивой, но были некоторые границы, которые даже я не могла переступить.

— Кейт переодела тебя, — сказал он, словно прочитав мои мысли. Я нахмурилась. Дурацкая супружеская связь. — Ты была вся в…

— Я знаю, чем была покрыта, — сказала я, снова чувствуя желчь в горле. Я была покрыта кровью и плотью других людей. Я вздрогнула, просто подумав об этом. Или, может быть, вздрогнула, потому что рука Августа поползла выше.

— И голая, — сказал он, улыбаясь, его острые клыки блеснули в мою сторону.

Я закатила глаза.

— Конечно.

Он невинно пожал плечами.

— Что? Ты обратилась, и, к сожалению, твоя одежда не выдержала.

— Я бы все равно её сожгла.

Он на мгновение замолчал, но продолжал скользить рукой по моей коже. Было похоже, что он делал это не задумываясь, потому что останавливался и менял направление, рассеянно проводя по другой стороне, прежде чем повторить это снова. Это было приятно, поэтому я не останавливала его. Кроме того, мне, вероятно, не помешало бы сейчас утешительное прикосновение.

— Знаешь, ты напугала меня до чертиков. — Хриплый, обеспокоенный тон его голоса застал меня врасплох. — Все произошло так быстро, и я не смог добраться до тебя, не уронив Шона.… Я думал, что вот-вот потеряю тебя. Я только что нашел тебя и подумал…

Мое сердце слегка ударилось о ребра, когда он запнулся. У меня возникло внезапное желание протянуть руку и сжать его ладонь, но эти чертовы оковы не позволяли мне. Вместо этого я тихо сказала:

— Спасибо, что не бросил моего брата. Я знаю, что это было нелегко для любого из вас.

Он никогда не узнает, как сильно я ценю то, что они сделали для Шона. В ту же секунду, как меня отвяжут от кровати, я направлюсь прямо к своему брату. Мне нужно увидеть его снова собственными глазами, хотя бы для того, чтобы убедить себя, что он настоящий.

— Конечно, — сказал Август, расправляя плечи. — Он член семьи.

У меня снова скрутило живот. Черт бы побрал этого человека-волка и его ласковые слова. Черт бы побрал его за то, что заставляет меня чувствовать себя кучей слизи. Я ненавижу это.

Несмотря ни на что… Я не знаю, что бы сделала, если бы нашла его живым, только для того, чтобы вот так снова потерять. Он и Трикс — это все, что у меня сейчас осталось.

— У тебя также есть я, — сказал он, нежно сжимая пальцами мое бедро. — И у тебя есть Кейт. Она заботится о тебе как сестра. И у тебя есть свой вампирский гарем…

Я фыркнула.

— Ты не мог этого сказать только что, боже мой!

Он непримиримо пожал плечами.

— Просто рассказываю все как есть. Хотя нам нужно остерегаться этого засранца Фауста. Я не доверяю его бегающим глазкам. — Я только раздраженно покачала головой. — Но я пытаюсь сказать, что у тебя действительно есть семья. Я всегда буду твоей семьей.

Мне показалось, что мое сердце вот-вот выскочит из груди, и у меня возникло смутное подозрение, что он точно знал, что делал со мной.

Он опустил взгляд на свою руку, прижатую к моей коже, по его лицу пробежало задумчивое выражение.

— Насколько ты сейчас расслаблена? — спросил он.

— Как на пляжном отдыхе с бокалом Маргариты в руке. Как ты думаешь, насколько я расслаблена? — Расслаблена? Это было смешно.

Злобно ухмыльнувшись, Август поднялся со своего места на краю кровати, и на секунду мне показалось, что он собирается уйти. Я была удивлена, осознав, насколько сильно этого не хотела. Я знала, что говорила им, что хочу побыть одна, но правда была в том, что я просто чувствовала себя подавленной. Мне еще так много предстояло обдумать, что не знаю с чего начать.

Вместо того, чтобы уйти, он подошел к краю кровати, выглядя как какой-то бог, сияющий в золотистом свете позднего вечера. Осколки солнечного света падали на его кожу, подчеркивая золотистый загар и заставляя блестеть все еще влажные пряди волос. Я ничего не могла поделать, только лежала, пока его глаза оглядывали меня с головы до ног.

Его сердцебиение участилось. Я отчетливо слышала его удары в тихой комнате. Я сразу узнала выражение его глаз — это был жар, желание.

— Тогда я собираюсь заставить тебя расслабиться, — сказал он, подходя ближе. Упершись коленом в матрас, он согнулся, собираясь с силами, и пополз вверх по моему телу, его длинные волосы коснулись моих обнаженных бедер. — Мы долго танцевали вокруг этого, и я думаю, пришло время мне показать свои силы.

— Что ты делаешь? — спросила я. Мой голос дрожал и вышел немного надломленным, поэтому откашлявшись снова спросила: —

Август, что ты делаешь?

— Помогаю тебе расслабиться, — промурлыкал он.

Он держался подальше от меня, но заполз прямо на кровать, нависая надо мной, пока наши лица не оказались в нескольких дюймах друг от друга. Я чувствовала его дыхание на своих губах, и, если бы слегка наклонила шею, наши губы встретились бы. Я все еще помнила его вкус в тот день, в этой самой комнате. Боже, мне казалось, что только вчера он прижимал меня к этой кровати.

— Сейчас? — Спросила я, сбитая с толку. — Я не думаю…

— Всё верно, — сказал он, прерывая меня, прежде чем я смогла попытаться отговорить его от того, что он планировал. — Не думай сейчас. Я хочу, чтобы ты расслабилась под моими прикосновениями. Я хочу, чтобы ты забыла, что, черт возьми, происходит за пределами этой комнаты, и сосредоточилась на мне.

— Как это должно заставить меня расслабиться? — Мне стало интересно, чувствует ли он учащенное биение моего сердца. Судя по смелому, раскованному выражению его лица, я предположила, что он мог.

— Я твоя пара, — сказал он с низким рычанием. Протянув правую руку, он провел ладонью по моим распущенным волосам, царапая ногтями кожу головы. Закрыв глаза от этого ощущения, я попыталась подавить стон. — Я должен принести тебе покой. — Его глаза вспыхнули ярче. — Но я могу принести тебе и нечто большее. Я могу принести тебе покой, удовольствие, блаженство…

Чем дольше он говорил, тем ниже становился его голос. Внутри меня возникло осознание того, что я чувствую себя другим человеком. Это было так, словно я могла чувствовать Августа вокруг себя — его присутствие, его энергию и даже его сознание, если бы попыталась. Это щекотало в глубине моего сознания, как зуд, который я не могу почесать.

Но это чувство не было плохим или таким, от которого я хотела бы избавиться. Правда заключалась в том, что я доверяла Августу. Да поможет мне Бог, но я доверяла. Он все еще пугал меня до полусмерти и приводил в бешенство, как никто другой — ну, может быть, не больше, чем Фауст. Это было в новинку для меня, но я не собиралась уклоняться от вещей, которые приносили мне хотя бы крупицу покоя.

— Ты можешь заставить меня забыть? — Спросила я.

— Нет, — ответил он, не сбившись с ритма. Мое сердце упало, но он быстро добавил: —

Но я могу сделать так, чтобы прямо сейчас было не так больно. Я не чудотворец, но я могу сделать все возможное с тем, что у меня есть. — Его ладонь легла мне на затылок, а пальцы вцепились в волосы, отчего кожу головы защипало.

— Тогда ладно, — прошептала я. Меня это устраивало.

Его ноздри раздулись, и он глубоко вдохнул. Я почувствовала, как его член набухает в штанах. Он затвердел у моего бедра, заставляя меня дрожать от предвкушения. Я знала, что он чувствует запах моего возбуждения. Даже я ощущала приторно-сладкий аромат своей собственной потребности. Сейчас было неподходящее время, но я была почти уверена, что приличия вылетели в окно в тот день, когда меня похитили. Факт был в том, что иногда этот мир был отстойным, и я знала, что собираюсь выжать из себя каждую частичку удовольствия, пока все еще могу дышать.

С моего разрешения он прижался своими губами к моим, раздвинув их своим горячим языком. Я немедленно открылась, приветствуя вторжение. Я прикусила его нижнюю губу, заставляя его застонать мне в рот. Его густая борода царапала мое лицо, и мне это нравилось. Мне нравилась его грубость. Затем его бедра опустились, оказывая давление, когда он прижался ко мне своей твердостью.

Единственное, что отделяло меня от его члена, были его штаны и мое нижнее белье, которое представляло собой всего лишь тонкий лоскуток кружева. Всего два лоскутка тонкой ткани, и это позволило мне почувствовать все. Наш поцелуй стал глубже, и его запах заполнил все мое существо. Пальцы зарылись в мои волосы, натягивая сильнее по мере того, как напряжение между нами росло.

Я почувствовала, как что-то внутри меня просыпается. Что-то знакомое и чужеродное одновременно. Что-то дикое. Мои клыки запульсировали, а кожа вокруг глаз натянулась, когда я почувствовала, что мои глаза стали черными. Повернув голову, я заставила наши губы разомкнуться, закрыв глаза, когда он прижался ко мне.

Пальцы сжали мой подбородок, и Август заставил меня снова посмотреть ему в лицо.

— Покажи мне, — прорычал он. Держа мое лицо в своих руках, он подождал, пока я снова открою глаза, и выдержал мой взгляд. — Я хочу увидеть, насколько яростной может быть моя пара. Выпусти ее из клетки, чтобы я мог показать ей, как сильно я, черт возьми, жажду ее.

Чувствуя, как мои зубы впиваются в губы, я сильно прикусила их, чтобы держать себя в руках. Иногда мне нужно было немного боли, чтобы привести голову в порядок. От его рычащих слов это присутствие глубоко внутри меня стало беспокойным, желая выйти и поиграть. Последовал укол боли, за которым последовала пульсация, когда я прикусила себе губу, и струйка крови потекла по моему подбородку.

Его глаза вспыхнули еще ярче, пока почти не засияли, и я почувствовала, что его когти сдвинулись, когда он держал мое лицо, что означало, что его волк был близко к поверхности. Я чувствовала запах этой первобытной мужской потребности повсюду вокруг себя, и мое тело реагировало на нее.

— Хорошо, что ты не можешь справиться с этой магией, — сказал он, проводя носом по моей шее и глубоко вдыхая. — Как бы сильно я ни хотел наблюдать, как ты теряешь контроль, все, что я хочу, чтобы ты сделала прямо сейчас, это почувствовала меня. Закрой эти прекрасные гребаные глаза.

С колотящимся сердцем я слушала альфу, закрыв глаза и пытаясь выровнять дыхание, пока он двигался вниз по моему телу. Его борода была грубой и колючей, но мне это нравилось. На мне была большая футболка, и это представляло собой препятствие. И все же я была рада, что они не привязали меня к кровати голой. Я вспомнила, как сидела на корточках на полу камеры Ковена Ноктюрн, одетая только в то черное облегающее платье, так что предположила, что это шаг вперед.

Его руки обхватили мои бедра по бокам и скользнули вверх, ощупывая изгиб моей талии, пока его пальцы с когтями не проникли под футболку. Они царапали мою грудную клетку, заставляя меня дрожать. Приподнимая футболку, Август двинулся вниз по моему телу. Он остановился, когда добрался до моей обнаженной груди. Втянув один сосок в рот, он перекатил затвердевшую вершинку между губами, покусывая меня, пока я не начала извиваться. Мне ничего не оставалось делать, кроме как принять его.

Он проделал то же самое с моим другим соском, пока я не почувствовала боль. Его руки снова скользнули вниз, по моему животу и бедрам, пока его когти не отодвинулись, начисто срывая с меня нижнее белье, затем он сбросил ткань с кровати. Поскольку я была привязана к кровати, мои бедра уже были раздвинуты. Август сел на пятки, пожирая глазами мою киску. Он выглядел голодным облизывая губы, словно готовился к пиршеству.

Мне нужно было, чтобы он прикоснулся ко мне. Я нуждалась в этом больше, чем в освобождении от этих оков. Я была почти уверена, что он мог чувствовать и ощущать запах этой потребности, потому что он выругался себе под нос и наклонился вперед, уткнувшись лицом в мой центр. Глаза Августа сияли оттого, что внутри него был волк, мышцы дрожали от сдержанности, ноздри раздулись, когда он опустил голову и провел языком прямо по моей влажной киске.

Стон сорвался с моих губ, когда я закатила глаза. Его язык был горячим, когда он снова и снова ласкал мой пульсирующий клитор, останавливаясь каждые несколько мгновений, чтобы обхватить его губами и пососать. Он перекатил чувствительный комочек между губами, прежде чем вытащить его обратно изо рта и расплющить языком, чтобы унять боль.

Теперь мои бедра двигались, нуждаясь в давлении. Я хотела бы, чтобы он не останавливался. Мои руки тянули к волшебным наручникам, но мне не терпелось зарыться в его длинные, растрепанные волосы.

Мои глаза были полностью черными, а зубы стучали, ничего так не желая, как погрузиться в горячую плоть и пить, пока не придет насыщение. Так бывало всегда, когда секс, казалось, заставлял дикую сторону во мне проявиться. Мне было интересно, какой на вкус была бы кровь Августа. Мне было интересно, есть ли разница между кровью оборотня и кровью вампира. Что-то подсказывало мне, что да, и что акт межвидового пьянства был табуирован.

От одной мысли об этом я задвигала бедрами, встречая толчок за толчком его языка. Удовольствие захлестнуло меня, когда мои бедра начали дрожать. Я хотела большего, нуждалась в чем-то, чего не могла понять. Под моей кожей нарастала энергия, которая гудела в моих костях и проникала в мышцы. Подобно дозе героина, это заставляло меня корчиться, пока он пожирал меня, как будто я была последней едой пищи в мире.

— Это не расслабляет меня, Август, а наоборот. О боже… — сказала я со стоном.

Я почувствовала, как он усмехнулся у меня внутри, поток горячего воздуха пробежал по мне, когда он вытащил мой клитор из своих губ.

— Просто подожди, — сказал он

— Не думаю, что смогу. — Я тяжело выдохнула. — Мне нужно…

— Я знаю, что, черт возьми тебе нужно. — Снова расплющив язык, он медленно лизнул меня. — Я чувствую этот запах повсюду в тебе. Сладкий, как нектар, но еще вкуснее.

— Черт, Август… — Я вжалась в его лицо еще сильнее, гоняясь за огнем, который бежал по моим венам.

Его опытный язык задвигался быстрее, яростно касаясь моего клитора крошечными движениями, от которых мои конечности напряглись, а руки сжались в кулаки. Мои ноги начали дрожать, пока я пыталась взять себя в руки, но в данный момент это было бесполезно. Он точно знал, что делал. Он знал, где целовать, где посасывать и лизать, а когда сделать паузу или увеличить темп. Он как будто мог идеально читать моё тело.

Когда настал мой оргазм, я закричала, не в силах сдержать гортанный стон, сорвавшийся с моих губ. Я не могла заглушить его подушкой или зарыться головой в матрас. Я могла только дрожать и хныкать. Волна накатила на меня и начала сужаться, превращаясь в толчки чего-то более мягкого, когда я почувствовала укол.

Вздрогнув, я тихонько взвизгнула, почувствовав, как острые зубы вонзились в кожу на внутренней стороне бедра. Сразу же я почувствовала, как кровь стекает по моей коже, пачкая простыни. Жар снова прокатился по мне, и покалывание пронеслось прямо к моему клитору, мгновенно заставляя меня кончить снова. У меня едва ли была секунда, чтобы прийти в себя, и я уже снова кончала. Зажмурившись, я закричала, тяжело дыша, когда его зубы погрузились глубже.

Я чувствовала вибрацию у своего бедра и слышала его низкое, хриплое рычание, разносящееся по комнате. Мои глаза резко открылись, и я вытянула голову вперед как раз в тот момент, когда Август оторвал свой рот от моего бедра, с губ и бороды капала моя кровь. Его зубы были длинными и заостренными, клыки больше моего пальца. Его глаза горели ярко-желтым, и в них было выражение дикой жестокости, которое должно было напугать меня. Это должно было заставить меня закричать или, может быть, позвать остальных.

Но я не боялась. Когда пульсирующие, дрожащие, как молнии, удары удовольствия подошли к концу, я осталась с теплом, кипящим внутри меня. Это было комфортное, приятное тепло, которое оставляло меня в покое и… безопасности.

Безопасность…

Я едва понимала значение этого слова. Сколько времени прошло с тех пор, как я чувствовала себя в безопасности? День предполагаемого убийства моего брата был последним днем, когда я чувствовала душевное спокойствие. С тех пор в моей жизни не было ничего, кроме одного провала за другим. Но прямо сейчас, когда я смотрела в глаза Августа, я чувствовала себя… спокойной. Я чувствовала себя неподвижной. Как будто мир вокруг нас перестал двигаться, оставив только нас двоих позади.

В глубине души я понимала, что это просто бальзам. Это был пластырь, который рано или поздно пришлось бы сорвать, но я возьму всё, что смогу. Понятно, когда этот маленький пузырь, который он создал вокруг нас, наконец лопнет, мне снова придется столкнуться с тем, что было снаружи, и мне придется делать это в одиночку.

Ну, может быть, не такая одинокая, как раньше. Но я отказываюсь полностью полагаться на то, что эти мужчины позаботятся обо мне. Мне нужно было укрепить свою роль во всем этом и, наконец, взять на себя ответственность. Я не была беспомощной маленькой девочкой. Я была сильнее, чем думала, и мне нужно было начать соответствовать этому. Когда я смотрела на свою пару — да, он был моей парой, я приняла этот факт, — я знала, что мне больше никогда не придется быть по-настоящему одной.

Я не могла перестать закрывать глаза, порыв просачивался из моего тела непрерывным потоком. Мое дыхание выровнялось, когда мир снова начал исчезать, все становилось туманным и похожим на сон. Я ожидала, что Август встанет, скатится с кровати и ускользнет из комнаты теперь, когда он сделал то, зачем пришел сюда, но вместо этого он пошел в мою ванную и вернулся с полотенцем.

Он вытер меня этим полотенцем, нежно поглаживая мою кожу его теплом. Мое сердце сжалось от нежности, с которой он заботился обо мне. Он вытер кровь с моего бедра и отбросил полотенце в сторону, прежде чем снова удивить меня. Вместо того, чтобы уйти, он снова забрался на кровать и лег рядом со мной.

Когда я была распростерта вот так, места было немного, но ему удалось прижать свое большое бедро к моему торсу, обхватив меня рукой, когда он повернулся ко мне боком. Он был почти гигантской горой, но я рассмеялась, когда он уютно устроил голову на сгибе моего плеча, его длинные волосы щекотали мою шею, а борода царапала чувствительную кожу.

Он не мог видеть моего лица, а это означало, что он также не мог видеть слез, которые я изо всех сил старалась сдержать внутри. Этот простой жест — объятия, когда никто его к этому не принуждал, — значил для меня больше, чем он предполагал. Он и не подозревал, что меня никогда так не обнимали. Никогда. Никто. Осознание этого грозило сломать меня снова. Одиночество было слишком хорошо знакомым мне чувством.

Мир вокруг нас потемнел. Теперь я позволила своим глазам полностью закрыться, слушая, как Август вздыхает от полного удовлетворения, и ощущая его мягкое мурлыканье у себя на груди. Но как раз перед тем, как меня снова сморил сон, мне показалось, что я услышала, как он прошептал: — Черт возьми, мне кажется, я люблю тебя.

Глава 4

Атлас

Уставившись в потолок моей позаимствованной спальни, я не мог отвлечься от мыслей о том, что происходило дальше по коридору. Я был более чем в пяти спальнях от нее, но слышал каждый тихий стон и хныканье, слетавшие с губ Сиренити.

Я знал, что Август вернулся туда, но не винил этого большого парня. Мы все могли сказать, что его волк беспокоился за свою пару, поэтому были довольны тем, что дали ему это время с ней. Я просто надеялся, что он не зайдет слишком далеко и не поторопится. Прямо сейчас она была не в том состоянии, чтобы делать что-то подобное.

Секс между ними никогда не мог быть просто сексом. Это всегда означало что-то большее, а Сиренити еще не совсем была в здравом уме. Я просто надеюсь, что Август достаточно силен, чтобы устоять перед искушением.

Меррик и Бастиан были у Кристофа, пытаясь помочь ему с тестированием. Шон был беспокойным и диким, а это означало, что должно было быть по крайней мере двое мужчин, которые удерживали бы его, пока его проверяли. Они не пытались причинить ему вред, но для того, чтобы спасти его жизнь, им нужно было знать, что происходит у него внутри. Я был просто рад, что не был тем, кто застрял на этой работе. Кроме того, Бастиан был подходящей кандидатурой для этого.

Мало кто знал, но у него был довольно обширный опыт в генетике и медицине, хотя почти уверен, что срок действия большинства его докторских степеней к настоящему времени давно истек. Он проработал в правительстве более сорока лет и около двадцати возглавлял черный рынок — под надзором правительства.

Я вздохнул, закинув руки за голову, и откинулся на спинку кровати. Покидать ее спальню было тяжелее, чем должно было быть. Всю последнюю неделю мы впятером по очереди сидели с ней, следя за тем, чтобы она не ушиблась каждый раз, когда переворачивалась. Мне все еще было трудно осознать это.

Гребаный гибрид… Что, черт возьми, мы должны были делать с гребаным гибридом? За столетия, проведенные на этой планете, я никогда не слышал о таком существе. Даже слухов. Сама мысль об этом была смехотворна, поскольку наши гены просто не работали таким образом. Я надеялся, что Кристоф и Бастиан смогут пролить на это какой-то свет до того, как послы из Сол-Сити явятся, чтобы встретиться с ней во плоти.

Мне позвонили несколько часов назад, и Бастиан тоже получил весточку от своего клана. Слухи быстро распространялись посреди хаоса, и, очевидно, некоторые из наших собратьев-дарклингов не знали, как держать рот на замке. Я не знал, кто был стукачом, но кто-то выпустил кота из мешка.

Аллистер Хоторн, патриарх чернокнижников Сол-Сити, захотел лично увидеть этот новый гибрид. Я многого не знал об Аллистере, но, говорят, он был суровым человеком, который ни от кого не терпел дерьма. Он был милитаристским лидером, в свое время командующим несколькими армиями. Он продвигался по служебной лестнице в сообществе ведьм, пока в конце концов не перешел в политику, но, похоже, так и не избавился от этого менталитета.

Тем не менее, у него была репутация честного человека, точно так же, как действовала Эстель. Это была еще одна проблема, с которой мы столкнулись. Матрона Найтингейл пропала, и у Аллистера было много собственных подозрений на этот счет.

В посольствах сейчас был гребаный бардак, и в Ноктюрне, и в Найтингейл. После того, что случилось с посольством людей, все были на взводе. Многие ведьмы полностью переехали в другое здание, не желая попасть под следующий удар. Мои вампиры немного колебались перед отъездом, поскольку мы уже потеряли главный дом Ковена. Это было достаточно сложно и без потери нашего убежища.

Я отправил нескольких своих вампиров в Сол-Сити, чтобы они остались с другим ковеном, с которым мы были в союзе несколько столетий. Они принимали их без лишних вопросов — в основном тех, кто не был создан для драки, особенно дампиров. Было несправедливо ожидать, что они будут рисковать своими жизнями, когда они не были экипированы для противостояния этой неизвестной угрозе. На дампиров охотились, и я отказывался рисковать кем-либо из них еще.

С каких это пор у меня проснулась гребаная совесть, задумался я?

Честно говоря, это было, вероятно, примерно в то время, когда Локсли пропала. Даже спустя столько лет она все еще была мне как младшая сестра. Я практически вырастил ее. Моя грудь болезненно сжалась при мысли о том, что могло с ней случиться. А потом пришла тошнотворная мысль о том, что я оставил ее в посольстве умирать во время взрыва.

Я сделал выбор в те короткие мгновения, когда мы бежали по коридорам. Тогда я этого не осознавал, но теперь точно понял. Я выбрал Сиренити, а не Локсли, и не был уверен, что смогу когда-нибудь смириться с этим. Сожалел ли я об этом? Нет, честно говоря. Я без сомнения знал, что сжег бы дотла весь город и всех в нем ради этой женщины, но чувствовал ли себя виноватым? Черт возьми, да, так и было.

Но я не собирался сдаваться и бросать Локс на произвол судьбы. У меня просто было это чувство, ноющее, внутреннее, что она была где-то там, ожидая, что я найду ее, и я это сделаю.

Встав с кровати, я направился в ванную комнату, где из-под двери валил пар. Когда я вошел и закрыл за собой дверь, в душе уже текла вода, эффективно заглушая звуки, издаваемые Сиренити. Иногда я проклинал дары, которые давало то, что ты вампир, потому что больше ничего не было секретом. Прямо сейчас мой член был тверд, как гребаный стальной прут, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не промчаться по коридору и не ворваться в ее комнату. В этот момент меня даже не волновало, что Август был там. Черт, мне было все равно, делили ли мы ее.

Моя потребность в ней росла с каждым днем, и я понятия не имел, как унять её и хочу ли я этого вообще. Я никогда ни к кому раньше не испытывал ничего подобного, а жил чертовски долго. Я был с бесчисленным количеством женщин и экспериментировал со всеми сексуальными фантазиями под луной, но Сиренити была другой. Чувства, которые она вызывала во мне, были странными и чуждыми. Она привлекла все мое внимание и изменила его так, что каждый ход мыслей в конечном итоге возвращал к ней.

И это было без дополнительного очарования ее крови. Я стянул с себя рубашку, представляя густой, горячий вкус ее на своем языке. Я никогда в жизни не пробовал ничего подобного. Она вызывала привыкание. Я хотел осушить ее досуха и, черт возьми, искупаться в ее крови.

Именно это меня и беспокоило. Она стала жертвой такого сильного насилия за такое короткое время, и я знал, что это отвратительно — видеть, как эти фантазии разыгрываются в моей голове каждый раз, когда смотрю на нее. Я пытался держаться на расстоянии, но, черт возьми, каждый раз терпел неудачу. Та ночь перед взрывом была моментом крайней слабости, и добавьте это к тому факту, что я почувствовал запах Фауста на всем ее теле.… Если бы здание не сотряслось, я бы трахнул ее до беспамятства прямо здесь и сейчас.

Сквозь запотевшее стекло я наблюдал за Фаустом в душе. Его руки были прижаты к стене, а голова низко опущена. Мускулы призывно перекатывались на его спине и лопатках, так что я позволил себе войти к нему. Я знал, что он слышал, как я вошел, поэтому он не потрудился обернуться, когда я закрыл нас вместе в душе.

Эти моменты с Фаустом иногда были единственным, что помогало мне пережить день. Иногда мне просто нужна была разрядка, а иногда просто нужно было почувствовать близость с ним. Он был человеком, на которого я рассчитывал, который прикроет мою спину и успокоит боль в конце дня, даже если большую часть времени он был разъяренным придурком.

Я знал, что он тоже борется. Я чувствовал в нем постоянное напряжение, и за последний месяц оно становилось все хуже. Я не заговаривал о том, что почувствовал той ночью на Сиренити, потому что не хотел заводить его, но я знал. Его возбуждение было повсюду на ней, густое и восхитительное. Хотел бы я знать, что произошло между ними двумя и что послужило толчком к этому. Он что-то чувствовал к ней, но я все еще не мог понять, была ли это похоть или отвращение. Может быть, это было и то, и другое.

Я опустил голову под горячую воду, позволяя ей стекать по шее и плечам, расслабляя мышцы. Потребовалась чертова тонна стресса, чтобы измотать вампира, но, черт возьми, я был истощен, как морально, так и физически. Фауст не двигался. Он просто стоял, опершись руками о стену, и ровно дышал.