Теория гибрида

— Я не могу выбросить эти звуки из головы, — проворчал он. — Он не терял ни секунды, не так ли? — В его голосе звучала горечь, и я на самом деле не винил его, но также

не мог винить Августа.

Я не был волком, но прожил достаточно долго, чтобы кое-что узнать о том, насколько сильны брачные узы. После того, что случилось с Сиренити на прошлой неделе, и последовавшей за ней недели ада, я был удивлен, что он еще не взобрался на нее.

— Так вот почему ты прятался в душе последний час?

Наши комнаты соединяла общая ванная, и я сидел там, слушая отдаленные стоны и льющуюся воду, пока не смог больше этого выносить. Его унылая задница начинала сводить меня с ума.

— Как ты это выносишь? — спросил он. Смахнув воду с лица, он принял прежнюю позу, но вместо нее пролилось еще больше воды. — Черт… — простонал он, крепко зажмурившись. — Мой член отвалится, если она продолжит в том же духе, а мне эта сучка даже не нравится.

Лживый ублюдок…

— Давно не виделись? — Спросил я с ноткой сарказма в голосе. — Я думал, ты собираешься найти какую-нибудь вампиршу в посольстве, чтобы трахнуться с ней, выплеснуть всю эту тоску из своего организма, чтобы ты мог перестать вести себя все время как придурок.

— Отвали, — сказал он, горько рассмеявшись. Он знал, что я просто прикалываюсь над ним. Вроде того. Он был просто придурком по натуре, и я привык к этому. — Таков был план до того, как… — Он сделал паузу. Я внимательно наблюдал, как напряглись его мышцы, и почувствовал исходящий от него запах неуверенности.

— Пока ты не прикоснулся к ней, — закончил я за него. Нам следовало бы поговорить об этом несколько дней назад, но я полагал, что сейчас не время для этого.

Резко обернувшись, Фауст уставился на меня.

— Откуда, черт возьми, ты вообще это знаешь? Она тебе что-то сказала? — Его карие глаза казались темными на загорелом лице, а пирсинг в виде штанги блестел в тусклом свете. Вода прилипла к его светлым волосам, прилипшим ко лбу и нахмуренным бровям. — У нее слишком длинный язык для такой маленькой ебаной штучки.

— Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты не часто представляешь, как трахаешь ее рот?

Потому что я так и делал. Все это чертово время.

Он фыркнул и, что удивительно, выдавил легкую улыбку. Фауст улыбался редко.

— Надо как-то заставить ее замолчать.

Внезапное видение именно такого сценария промелькнуло в моей голове. Мгновенно мой член стал тверже, чем до того, как вошел. Я представил Сиренити на коленях перед Фаустом, покачивающую головой, когда вода стекает по ее обнаженной спине. Я представил, какие звуки она издает, когда он засовывает свой член ей в горло, и выражение плотского блаженства на его лице, когда она высосет его досуха.

— О чем, черт возьми, ты думаешь? — спросил он. Кривая ухмылка все еще была на месте, и его темные глаза опустились туда, где я сжимал свой член. Я даже не осознавал, что делаю это. — Черт, она тебя достала. Никогда не думал, что доживу до того дня, когда падет могущественный лидер ковена. И всё из-за хорошенькой киски.

Он повернулся ко мне лицом, всего в нескольких дюймах друг от друга. Я почувствовал тепло воды, стекающей по его татуированной груди, и смотрел, как ручейки воды стекают по его проколотым соскам. Черт… Я понятия не имел, что такого было в Фаусте, что меня так заводило и беспокоило. Так было с первого дня. Напряжение между нами было сильным и ощутимым. Это заставило меня пожелать, чтобы между нами была Сиренити.

Хотя он был прав, так что я не мог спорить. Я никогда раньше не позволял женщине владеть мной. Мы часто делились ими, и ни разу они не оставили неизгладимого впечатления. Я думал, это как-то связано с тем, что Сиренити чувствовала себя родственной душой. Она так сильно страдала за свою короткую жизнь, и все же была сильнее всех, кого я когда-либо встречал. Может быть, не физически, пока нет, но эмоционально и ментально эта женщина была силой природы. Когда-нибудь, когда она полностью раскроет свой потенциал, мир будет к этому не готов.

Фауст заметил, как несколько эмоций промелькнули на моем лице, и его широкие губы дрогнули, а темные глаза заискрились весельем. Он мог поносить меня за это сколько угодно, но я знал, что это только вопрос времени, когда он тоже сломается.

Я больше не мог этого выносить. Мне нужна была разрядка. Я нуждался в нем. Прижавшись губами к его губам, я разжал их, переплетая свой язык с его языком, когда он крепко сжал мое лицо. Поцелуй был почти болезненным, но это было то, в чем мы оба нуждались прямо сейчас. Его спина ударилась о стенку душа. Я крепко сжал его член, но двигался в медленном, устойчивом ритме, заставляя его толкаться в мой кулак с тяжелыми стонами мне в рот.

Его проколотый язык пробежался по моим резцам, и я почувствовал, как они прокалывают его, выпуская кровь, которую начал высасывать прямо у него изо рта. Она стекала по уголкам моих губ и вниз по нашей груди. Его член утолщался и пульсировал в моей ладони, но я отпустил его, крепче прижимая к себе, и потерся о него своим.

Фауст издал гортанный стон в ту секунду, когда наши члены соприкоснулись и встретил мой толчок за толчком, скрежеща, пульсируя и потирая. Мои губы оторвались от его губ, когда он наклонил шею в сторону, достаточно для того, чтобы я вцепился в его плоть и вонзил в него зубы. Он выругался, пока я сосал, наполняя рот горячей кровью, густой, как шоколад. Дымный аромат почти довел меня до оргазма, но я заставил себя сдержаться. Я еще не был готов. Не был готов к тому, что это блаженство закончится.

Заметив, как я замедлился, Фауст отстранился, схватив меня за горло, и развернул нас так, что я ударился спиной о стену. Опустившись на колени под струями воды, он засунул мой член в рот и сильно пососал его. Застонав, я откинул голову назад, пока она не уперлась в стену. Мои глаза крепко зажмурились, когда я схватил его за короткие волосы и вошел в его рот. Ощущение металлического стержня на его языке заставило мои яйца напрячься.

Теперь мои бедра неистово двигались короткими, не глубокими толчками. Я был почти почти у цели. Я чувствовал, как его клыки угрожают поцарапать мой член, но я почти приветствовал боль. Отстранившись, я заставил его подняться на ноги, что было нелегко. Он был такого же роста, как и я, а я был немного стройнее. Фауст был мощным мускулистым человеком, но он не сопротивлялся. Опустившись на колени, я втянул его в себя, проводя языком по чувствительной головке так, как знал, ему это нравилось.

— Черт… — Вонзаясь мне в горло, он двигался быстро и беспорядочно, говоря мне, что он тоже был близок. — Черт! — прошипел он сквозь зубы.

Когда я почувствовал, что он пульсирует, я встал, и в мгновение ока он снова прижал меня к стене, его губы слились с моими. Бедра выровнялись, он неистово толкался в меня, когда мы оба перевалились через край вместе. Горячая сперма брызнула на наши животы, стекая между нами, но мы не прекращали толкаться. Фауст впился зубами в мое плечо, кончая сильнее и поглощая меня, его руки царапали стену сбоку от моей головы, пока мне не показалось, что плитка вот-вот раскрошится.

Постепенно кайф момента начал угасать, и у нас обоих перехватило дыхание. Его зубы оставили мое плечо, и я почувствовал, как он зализывает открывшуюся рану. Секунду он стоял, не двигаясь, просто позволяя уже остывающей воде омывать нас. Мое сердце бешено колотилось, и его кровь текла по мне, как наркотик, заставляя каждое мое нервное окончание петь от удовольствия. Такого прилива крови хватило бы всего на несколько часов, но я знал, что это как раз то, что мне нужно после сегодняшнего.

Отстранившись, Фауст встретился со мной взглядом, и в них было что-то мягкое, что я не очень часто видел. Затем он наклонился, нежно целуя мои губы, позволяя своему языку неторопливо скользить по моему. Я почувствовал на нем вкус собственной крови и прижался глубже в поцелуе.

— Мне это было нужно, — прошептал я ему в губы. Затем, откинув голову назад, я позволил воде стекать по моему лицу. — Черт возьми, мне это было очень нужно.

— Я живу, чтобы служить, лидер Ковена, — лениво протянул он.

— Отвали, — сказал я с тихим смешком, отталкивая его от себя. Фауст только ухмыльнулся.

Мудак.

Мы ополоснулись в горячей воде, и я не торопясь провел ладонями по его рукам и груди, убедившись, что смыл всю кровь. Несколько минут мы молчали, и за шумом воды я слышал только тишину в доме стаи.

— Так зачем ты прикасался к ней? — Нерешительно спросил я.

Его руки замерли, когда он втирал мыло в покрытую татуировками кожу, и он поднял голову, изогнув бровь. Удивительно, но он не выглядел взбешенным. Может быть, мне просто нужно было доставать его каждый раз, когда я хотел получить от него ответы.

— Черт, я не знаю, — сказал он и продолжил мытье. — Она просто…

— Соблазнительная? — подсказал я ему.

— Это нельзя описать одним словом. — Он несколько мгновений смотрел в пространство, но я мог сказать, что он что-то обдумывал, поэтому заткнулся, пока он еще говорил. — Она не такая, какой я ее себе представлял, — наконец сказал он. — Когда мы брались за эту работу, я думал, что мы будем нянчиться с легкомысленной принцессой. Я думал, мы схватим ее и продержим несколько дней, пока не сможем заставить Харкера выложить расположение своих тюрем, но она все испортила.

— Вряд ли это ее вина, — сказал я. На самом деле это было не так. Она была пешкой во всем этом, но ничто из того, что произошло, не было прямым результатом того, что она сделала.

— Разве это имеет значение? — Горько спросил он. — С тех пор как эта женщина открыла свой гребаный рот, мне всё время хочется что-нибудь разбить.

— Кто-то мог бы назвать это влюбленностью.

— Пошел ты нахуй, чувак, — сказал он со смехом, пихая меня. — Ты последний ублюдок, которому здесь следует говорить о влюбленности. Она засунула тебя так глубоко в свою задницу, что ты, наверное, видишь ее горло.

— Ты сумасшедший.

Но был ли это он?

— Правда? — Он повернулся ко мне, откладывая мыло в сторону и позволяя остывающей воде смыть его. — Я вижу, как вы все увиваетесь за ней. Ты, Меррик и Бастиан. У вас у всех даже нет оправдания в виде брачных уз, чтобы спихнуть на них, как этот большой болван. Вы как кучка маленьких щенят, которые у нее на побегушках.

— Ты полон дерьма, — сказал я раздраженно. — Может быть, я просто не вижу смысла подвергать ее еще одной ненужной травме. Может быть, мне надоело видеть, как обижают дарклингов. И так ли уж плохо, что она мне нравится? Она чертовски сногсшибательна, если твои глаза подводили тебя последние полтора месяца. Может быть, в кои-то веки я получаю удовольствие, ты когда-нибудь думал об этом?

— Или, может быть, ты влюблен и даже не осознаешь, что это такое. Когда-нибудь задумывался об этом? — Его челюсть была крепко сжата, когда он уставился в кафельную стену, на этот раз не встречаясь со мной взглядом.

Его слова тяжело отдались у меня внутри. Влюблен… Я никогда раньше не был влюблен. Ну, по крайней мере, пока я был вампиром. Я не мог вспомнить ничего из своей человеческой жизни, так что, насколько я знал, возможно, у меня были жена и дети или даже муж. Кто знал? Откуда мне было знать, влюблен я в Сиренити или нет? Сама мысль об этом была безумием. Я, лидер крупнейшего ковена в Соединенных Штатах, влюблен…

— Твое молчание говорит больше, чем когда-либо могли бы сказать твои слова, — сказал Фауст, выключая воду. Он повернулся ко мне и застал врасплох, когда его грубая рука скользнула по моему плечу, вверх по шее и грубо обхватила щеку. Его карие глаза были глубокими и серьезными. Он нежно поцеловал меня в губы, прежде чем отстраниться. — Я бы не винил тебя, если бы это было так, Атлас. Я бы не винил никого из вас.

Глава 5

Сиренити

На этот раз я проснулась медленно, ощущая луну на своем лице. В моей спальне было темно, ночной воздух был свежим, а на краю моей кровати сидели двое мужчин. Бастиан примостился справа от меня, а Меррик слева.

— Доброе утро. — Меррик ухмыльнулся мне. — Или мне следует пожелать спокойной ночи?

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Бастиан, прежде чем я успела что-либо сказать. Его фиолетовые глаза оглядели меня с головы до ног.

Моргнув, прогоняя сон с глаз, я села в кровати и приложила ладонь ко лбу, ощутив прохладную кожу, на этот раз без пота. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, почему это было так странно — волшебные наручники исчезли. После того, как я тяжело вздохнула, вытягивая шею из стороны в сторону, я поняла, что на самом деле чувствую себя довольно хорошо. На удивление, ничего не болело, но я заметила, как пересохло у меня во рту.

— Я хочу пить, — сказала я, причмокивая губами. — Действительно чертовски хочу пить.

Меррик усмехнулся.

— Как ты думаешь, что я здесь делаю?

— Естественно, для того чтобы вести себя мило и следить за тем, чтобы я не сорвалась и не разнесла спальню в клочья.

Я хотела пошутить, но в ту же секунду, как это прозвучало, поняла, что, вероятно, в этом была доля правды. Я даже не могу представить себя превращающейся в волка, не говоря уже о том, чтобы одичать и терроризировать кого-либо. Пока я не увижу это своими глазами и не сохраню в воспоминаниях, это все еще кажется нереальным.

— Естественно, — эхом отозвался он, подмигнув.

— Где Август? — Подушка рядом со мной была прохладной, что говорило о том, что его не было какое-то время.

— Давайте просто скажем, что у него были кое-какие… неотложные дела, — сказал Меррик, посмеиваясь. Бастиан ткнул его локтем в бок, но я поняла, что он тоже ухмыляется.

Я нахмурилась, не сразу до меня дошло, но потом память, казалось, взяла верх. Мои щеки вспыхнули от воспоминаний что именно мы с Августом делали всего несколько часов назад. Я также поняла, что не смогла… удовлетворить его потребности. У меня на секунду скрутило живот. Ворвались навязчивые мысли, и внезапно в моем сознании всплыло хорошенькое личико Саванны и звуки ее стонов, доносящиеся из комнаты Августа.

Но я тут же прогнала этот ход мыслей. Я вела себя как идиотка. Он изгнал эту сучку, и, кроме того, он даже не был тем, кто с ней спал. Я просто вела себя как идиотка. Вся эта история с брачными узами действительно сводила на нет мою логику. Но это означало, что Август где-то в этом доме дрочит. От этой мысли меня пробрал трепет. Я надеялась, что именно мысль обо мне подвела его к краю пропасти.

Черт. Прямо сейчас мне это было не нужно. Тряхнув головой, я вернула себя в настоящее. Бастиан и Меррик разговаривали, но я не слышала ни слова из того, что они сказали. Поэтому я просто неопределенно кивнула. Бастиан, казалось, понял. Он покачал головой.

— Как ты думаешь, ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы навестить своего брата? — спросил он. — Ты провела без перевоплощений больше двенадцати часов. Я почти уверен, что тебе удалось стабилизироваться, так что все должно быть в порядке.

— Я в порядке, — поспешно сказала я, подползая к краю кровати. Оба мужчины вздрогнули, потянувшись ко мне, как будто я собиралась перевалиться через борт, как малыш.

— Эй, притормози, милая. — Бастиан встал рядом со мной, и хотя поначалу мои ноги слегка подкашивались, я легко пришла в себя. — Не спеши, он никуда не денется.

Направляясь к двери, я была готова выбежать в коридор и вон из дома, но, прежде чем успела это сделать, чьи-то руки сжали меня в тисках, сбивая с ног.

— Куда это ты собралась? — Меррик рассмеялся. — Ты только что вернула своего брата, ты же не хочешь напугать, воняя как дерьмо, не так ли?

Я перестала сопротивляться, и он поставил меня на ноги. Я повернулась, запрокинув голову и свирепо посмотрела на него.

— Я не пахну дерьмом. — Я понюхала себя для пущей убедительности. От меня пахло…Августом. Как сосна, дождь и мята с небольшим привкусом костра.

— Нет, но это заставило тебя остановиться, не так ли? — Положив руки мне на плечи, он повел меня в ванную. — Давай, присаживайся сюда. — Решительно направляя, Меррик усадил меня на туалетный столик. — Как я уже сказал, я здесь не просто так, а чтобы накормить тебя, прежде чем ты упадешь в обморок. Затем ты сможешь принять столь необходимый душ и одеться. Мы можем разыскать твоего приятеля, я знаю, что он хотел бы быть там с тобой.

Я посмотрела на Меррика.

— Это… предусмотрительно с твоей стороны.

— Да, да, я не полная задница. До тех пор, пока ты не забудешь, кто из нас самый милый. А теперь заткни свои прелестные губки и пей. — Он грубо ткнул меня запястьем в лицо, и я инстинктивно поймала его за руку.

— Э-э… — Я моргнула, увидев вену, которая пульсировала у него под кожей.

— Только не говори мне, что ты стесняешься, lass (ирл. девочка). Я думал, у нас теперь все в порядке.

Я сухо посмотрела на него и в зеркале туалетного столика увидела, как Бастиан качает головой, присаживаясь на край моей кровати.

— Сколько мне следует принять? — Нерешительно спросила я.

— Столько, сколько тебе нужно. Я большой мальчик, справлюсь.

Он действительно был большим мальчиком. Иногда я забывала, какой он большой. Меррик, возможно, и был самым милым из всей компании, но, глядя на него, так не подумаешь. С его длинными волнистыми бронзовыми волосами и бородой, черными татуировками и сильным акцентом он мог быть пугающим. Он действительно казался пришельцем из совершенно другого времени — времени, когда мужчины были более жесткими.

Я вонзила клыки в его запястье, позволяя его густой крови наполнить мой рот. Он застонал, пока я питалась, позволив своим зеленым глазам закрыться, и откинула голову назад. И снова я проклинала эту жажду крови. Даже после того, что я делала прошлой ночью с Августом, я снова заводилась, жаждая ощутить сильного мужчину между своих бедер. Все, что я могла представить, выпивая его, — это то, что я была зажата между ним и чернокнижником на моей кровати.

Однако под похотью я также чувствовала силу. Мои мышцы ожили, а разум стал острее. Как и в прошлый раз с Августом, я почувствовала чье-то присутствие на задворках моего сознания. Это было самое странное ощущение, и оно было похоже на… хождение взад-вперед.

Я не могла солгать и сказать, что насытилась, но в конце концов мне удалось отстраниться, отпустив его запястье. Я зализала раны от укусов, чтобы залечить их, прежде чем вернуть Меррику руку. Он улыбнулся в блаженном удовлетворении, потирая запястье.

— Так лучше? — спросил Бастиан после паузы, пока я вытирала рот тыльной стороной ладони.

Я встретилась с его фиолетовым взглядом в зеркале.

— Намного.

Он облизнул губы, когда мы посмотрели друг другу в глаза. Он был таким спокойным, но под этой внешностью скрывалась дикая сторона. Я видела это той ночью в домике на дереве, когда позволила им трахнуть меня вместе. Я знала, что ему нравилось смотреть, и мне нравилось, когда он смотрел.

— Ладно, красотка, пора идти, — сказал Меррик. Он поднял меня со стула и подтолкнул в сторону ванной. — У тебя есть десять минут, не заставляй меня идти туда с тобой.

Игриво оттолкнув его, я повернулась спиной к двум мужчинам и закрылась в ванной. На столешнице уже была куча одежды. Что-то внутри меня немного потеплело, когда я задалась вопросом, кто из них был таким заботливым. Вероятно, Бастиан. Я приняла душ и оделась так быстро, как только могла, быстро выполняя все движения с одной-единственной целью — наконец-то увидеть Шона во плоти.

Мое предвкушение было странной смесью возбуждения и страха. Внутри меня боролось так много противоречивых эмоций. Прежде всего, я была в приподнятом настроении. Вне себя от восторга. Каждую ночь после попытки покушения я представляла, каково это — увидеть, как Шон еще раз войдет в дверь.

Было интересно, как изменится ваша точка зрения после потери человека, который был неотъемлемой частью вашей жизни. Когда внезапно осознаешь, что этот человек просто оказался не там, где должен был быть, мозг все еще не совсем понимает это. Это казалось нереальным. Сразу начинаешь понимать, насколько драгоценными были дни, часы, минуты и секунды. Какими мимолетными они были, и как невозможно было за них ухватиться. Как бессмысленно было мечтать о том, чтобы повернуть время вспять, потому что ты ничего не смог сделать, кроме как идти вперед.

Вот что я чувствовала по поводу того, что случилось с Шоном. Я прокручивала дни, часы, минуты и секунды, как зловещую карусель. Воспоминания о нашей слишком короткой совместной жизни и о тех временах, когда мы были единственными, кто помогал друг другу. О тех временах, когда я смотрела на него из-за трибуны Райана, чувствуя себя беспомощной и одинокой. Шон был бы прямо там, закатывая глаза в спину своего отца или сжимая мои пальцы, чтобы дать мне понять, что мы были в этом заодно.

Мысль о том, что я могла также себя вести, казалась сном, от которого я, вероятно, проснусь в любой момент. Или кошмаром, что больше похоже на это. Но это был кошмар, в котором я бы с радостью томилась столько, сколько смогу продержаться, потому что если бы это был Ад, то я, возможно, предпочла бы сгореть.

В доме стаи было тихо, когда я спустилась вниз. Было странно свободно разгуливать по дому после того, как столько времени провела в магических наручниках. Конечно, я была в сознании всего около двенадцати часов, но все же. Ребята оставили меня искать свой собственный путь вниз, и, честно говоря, этим они дали немного пространства, чтобы собраться с мыслями.

Я понятия не имею, какой была в своем диком состоянии. И снова, я едва могла уложить в голове мысль о превращении в какого-то гибридного монстра-вампира-оборотня. В своей голове я представила пускающее слюни существо, стоящее на двух задних лапах. Представила серый пятнистый мех и горящие глаза в темноте, как в одном из старых фильмов ужасов, снятых в начале двадцать первого века, еще до того, как миру были явлены дарклинги. Думаю, их называют оборотнями.

Боже, я надеялась, что выглядела не так. Я и так уже была уродом — человеческой девушкой, которой почти промыли мозги, которая только что обнаружила, что она наполовину вампир, увезенная жить со стаей оборотней и тремя вампирами-телохранителями. Моя жизнь была не совсем хрестоматийной. Чертовски уверена, что мне не нужно было добавлять первую в мире гибридную причуду природы в свой список качеств.

Я услышала голоса на другом конце дома, как только спустилась с лестничной площадки на нижний этаж. Телевизор был включен, и я пошла на звук голоса репортера новостей. На стене гостиной висел большой телевизор. Там был удобный кожаный диван и камин из серого камня, а на полу были разбросаны игрушки, с которыми я видела щенков, игравших в мой первый день здесь.

На экране была симпатичная блондинка с микрофоном, стоящая перед полностью разрушенным зданием посольства. Теперь от него остались одни обломки. Но не это заставило мои кулаки сжаться по бокам, а желчь подступить к горлу. Нет. Эта честь досталась мужчине, стоящему рядом с ней со слезами на глазах. Эти уложенные светлые волосы было трудно не заметить, а то, как его глаза сузились, как будто у него был секрет, вызывало у меня отвращение. Внешне Райан Харкер выглядел милым человеком с очаровательной улыбкой, но я видела, как может выглядеть эта улыбка, глядя на окровавленный пол его офиса, когда он подвергал меня своим пыткам.

Женщина задавала ему серию вопросов, неоднократно указывая на беспорядок позади них. Я все еще могла видеть дым, поднимающийся из разных мест на обломках, и, насколько могла видеть камера, там была сигнальная лента. Несколько баррикад сдерживали других репортеров, требовавших сделать хороший снимок последствий. Даже неделю спустя это, должно быть, была самая крупная история, которую когда-либо видел Нок-Сити. Посольства должны были быть святилищами — местами, где дарклинги и люди вели дела без угрозы конфликта между ними. Но Райан еще раз доказал, что считал себя выше закона и что правила, которыми так гордился этот город, для него абсолютно ничего не значили.

— Как мы уже говорили ранее, сенатор, наши сердца прикованы к вам в это время невероятного горя, когда смерть вашей жены наступила всего через год после трагической потери вашего старшего ребенка, Шона Харкера.

Мое сердце сжалось в груди при упоминании моей матери. И снова острая боль от ее смерти осела в моем животе, как яд. Мы не были близки уже очень долгое время. Я едва ли могла сказать, что знаю эту женщину, но, опять же, она была моей мамой. Она была моей крови. Она была единственной частью моего прошлого, за которую я могла держаться, единственной, у кого были ответы.

— Ваши добрые слова значат для меня больше, чем я могу выразить, — торжественно сказал Райан, делая вид, что промокает глаза дорогим носовым платком, который достал из нагрудного кармана. — В эти дни в моем доме тихо, и я могу только надеяться, что мы найдем мою дочь и спасем ее из рук монстров, которые сделали это с нашей семьей и со столькими другими.

Гребаный ублюдок…

— Кстати, о вашей дочери, мисс Сиренити Харкер, — настаивала женщина. — Источники утверждают, что ее видели в посольстве и поблизости от него во время взрыва. Ходят слухи, что она связалась с

дарклингами, ответственными за эту отвратительную катастрофу. Есть ли в этом хоть доля правды, сенатор?

Его плечи расправились, и он помолчал немного, словно для того, чтобы осмыслить вопрос. Можно было увидеть, как крутятся колесики в его голове, когда он мастерски пытается снова стать жертвой. Должна отдать должное этому придурку — он был чертовски хорошим актером.

— Не мою Сиренити, — строго сказал Райан. Я усмехнулась, скрестив руки на груди, поскольку закипала внутри. — Я твердо верю, что мою дочь заставляют следовать приказам. У Сиренити всегда было доброе, прекрасное сердце, и эти язычники украли ее прямо у нас из-под носа, убив при этом ее мать. — Затем он повернулся к камере, встретившись с ней взглядом в упор. На мгновение, я могла бы поклясться, что уловила легкую ухмылку в изгибе его губ, как будто он смотрел прямо на меня. — Я только прошу вас вернуть мою дочь туда, где ей место. Не впутывайте ее в это. Это не ее борьба. Атлас Ноктюрн, я призываю тебя и твой Ковен исправить это, прежде чем все зайдет дальше. Сейчас самое время призвать к перемирию и решить этот вопрос дипломатическим путем.

Я фыркнула от его крайней, постыдной наглости.

— Дипломатично, черт возьми…

— Ты же знаешь, что никто не купится на то дерьмо, которое извергает его рот, верно? — Фауст прислонился к арке, ведущей в комнату, скрестив руки на груди. Его взгляд был прикован к телевизору.

Я тяжело вздохнула.

— Может быть, не все, но многие из них относятся к каждому его слову как к Евангелию.

— Верно, — сказал он, пожимая плечами. — Но это ненадолго. Такие люди, как он, мимолетны. Я видел, как десятки из них приходили и уходили, всегда думая, что они — начало и конец всему. Они как муравьи, которые добывают объедки, пока еще могут.

— Ну, он сильный муравей, — проворчала я, потянувшись за пультом дистанционного управления. — Достаточно мощный, чтобы нанести некоторый урон. — Я выключила телевизор, чувствуя тошноту при мысли о том, что придется смотреть на глупое лицо Райана дольше, чем необходимо. Я повернулась к Фаусту. — Могу я сейчас увидеть Шона?

— Как и обещал, — сказал Фауст. Он махнул рукой, пропуская меня. — После тебя.

Глубоко вздохнув, я направилась к выходу из комнаты, но рука Фауста на моей руке заставила остановиться, прежде чем я прошла мимо него. Я подняла голову, встретившись с его глазами, которые не были такими… обеспокоенными, как обычно.

— Просто будь осторожна, — сказал он почти неохотно.

Я рассмеялась.

— Ну, Фауст, это прозвучало почти так, как будто тебе было не все равно.

Он просто снова подтолкнул меня вперед.

— Знаешь что, не обращай внимания. Делай, что хочешь, в любом случае, это похоже на твои настройки по умолчанию.

Я издала звук пш, отмахиваясь от него.

— Тебе было бы скучно, если бы это было не так.

Я прошла через дом, Фауст следовал за мной по пятам. Я могла бы поклясться, что слышала, как он пробормотал несколько красочных слов за моей спиной, одно из них рифмовалось с twitch. Боже, он расстраивал. Я никогда не смогу хорошенько разобраться в нем. Кроме того, я все еще не забыла о нашей небольшой стычке в посольстве. Если он думал, что я просто забуду о том, что он мне наговорил, то он ошибался.

Скорее всего у него было дерьмовое начало истории. Я все еще не знала её полностью и не думаю, что узнаю когда-нибудь, но всё же прошли столетия, чтобы смириться со всем. Хотелось бы услышать рассказ из первых уст, но такое чувство, что он не из тех, кто раскрывается и изливает душу. По крайней мере, не без значительного количества алкоголя. Я снова вздрогнула, вспомнив нашу встречу, вызванную выпивкой. Я назвала это встречей, потому что у меня не было другого слова для того, что произошло между нами.

Я подумала, не связано ли его небольшое изменение отношения ко мне прямо сейчас с тем фактом, что технически больше не была получеловеком. Все те разы, когда он выплевывал слово «человек» мне в лицо, как будто в этом было что-то постыдное, как он смотрел на меня свысока за то, что я родилась такой, какая есть. Я не была человеческой женщиной, за которую все меня принимали. Я даже не была дампиром. Ну, в любом случае, не собираюсь указывать на это.

Мы прошли к передней части дома стаи и спустились по ступенькам крыльца, где остальные ребята стояли вокруг и ждали. Они повернулись, когда за нами захлопнулась дверь, и мои глаза тут же встретились с глазами Августа. Он без колебаний подошел ко мне, наклонился и запечатлел на моих губах очень публичный поцелуй. Я не сопротивлялась и не отворачивалась. Только не после прошлой ночи.

Отстранившись и выпрямившись, он пробежал глазами по моему лицу и, протянув руку, пригладил пальцами мои волосы.

— Ты выглядишь отдохнувшей.

— Меррик заставил меня принять душ.

— Я уверен, ради всех нас, — отрезал Фауст, проходя мимо. Я прищурилась, глядя в его удаляющуюся спину.

Атлас встал рядом с Августом, небрежно засунув руки в карманы.

— Ты готова к этому? — спросил он.

Он был одет в темные джинсы и повседневную серо-стальную рубашку, на запястье все еще были эти чертовски дорогие часы. Казалось, он не брился почти неделю, потому что его борода была густой и неряшливой. Но ему шло то, что на этот раз он не был таким лощеным. Когда его татуировки были выставлены на всеобщее обозрение, я не могла не воспользоваться моментом, чтобы оценить их по достоинству.

— Неважно, готова или нет. Я должна увидеть его. Спустя год я поняла, что больше не могу ждать. Я должна увидеть его, чтобы поверить, что он жив.

Атлас шагнул вперед, наклонившись, чтобы запечатлеть на моих губах нежный поцелуй, который застал меня врасплох. Он вел себя невероятно дерзко перед Августом, но моя пара даже не дрогнула. Я улыбнулась, когда Атлас отстранился с темным, голодным блеском в глазах, но когда я вдохнула, то почувствовала исходящий от него запах — мускусный, восхитительный аромат, который заставил меня глубоко вдохнуть. Мой взгляд переместился на Фауста. Атлас пах им.

Прежде чем я успела сказать об этом, Август положил руку мне на поясницу и мягко подтолкнул вперед. Я последовала его примеру, пока мы всей группой пробирались через небольшое скопление домиков. Несмотря на то, что была поздняя ночь, на улице все еще были люди. Мужчина и женщина, по-видимому, вышедшие на прогулку, остановились у нас на пути, а затем с кивком отошли в сторону, отводя глаза. Я нахмурилась, когда мы проходили мимо, но потом улыбнулась, когда наши взгляды наконец встретились, стараясь не выглядеть ненормальной.

— Они проявляют к тебе уважение, — прошептал Август мне на ухо.

— Почему? — Я ничего не сделала, чтобы заслужить это. На самом деле, я была почти уверена, что у этих оборотней были все причины ненавидеть меня.

— Ну, во-первых, ты пара их альфы, а это значит, что однажды ты станешь их луной. — Мое сердце заколотилось, и я немного пошатнулась, но оправилась. — А, во-вторых, все они знают, что ты гибрид — первый в своем роде. Это большое дело, так что я бы просто привык к поклонам.

— Ты всем рассказал? — Спросила я, неуверенная что чувствую по этому поводу.

— Я их альфа, — сказал он, расправляя плечи. — У меня нет секретов от своей стаи. Они думают, что Селена благословила нас сильной луной, и они благодарны. Это хорошо, хочешь верь, хочешь нет.

Я предположила, что это имело смысл, даже если при мысли об этом у меня кружилась голова. Я не хотела, чтобы все эти оборотни относились ко мне как к какой-то аномалии. Потому что, если разобраться, именно такой я и была. Эта информация в конечном итоге распространится по всему миру. Вы не могли просто открыть ранее неизвестный вид, не вызвав волнений. Вскоре мне предстоит иметь дело с людьми, задающими вопросы, на которые ответить я никоим образом не смогу.

Но я не держала зла на Августа за то, что он рассказал своей стае. Прежняя Сиренити, возможно, и злилась, но я не могла злиться. Он был прав — у него был долг перед Стаей Кровавой Луны, и это имело приоритет над моими чувствами по этому поводу. За это его можно только уважать как лидера. Качая головой, я задавалась вопросом, когда мой мозг только что решил, что все это стало моей новой нормой.

Мы добрались до домика в центре маленькой деревушки. У него было симпатичное круглое крыльцо, совсем как в доме стаи, и несколько цветочных горшков перед входом с небольшими качелями на крыльце. Могу представить Кейт, живущую здесь. Это выглядело как счастливое, уютное место. Август поднялся по лестнице и, не потрудившись постучать, вошел внутрь. Я внимательно следила за ним, чувствуя себя неловко из-за того, что просто ворвалась в чужой дом.

Почувствовав тепло и легкое покалывание, я оглянулась через плечо и встретилась с яркими глазами Бастиана. Он мягко улыбнулся. Его рука ласкала мою поясницу, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что происходит. Знакомое магическое покалывание распространилось по моему телу, заставляя меня чувствовать приятный жар. Я нахмурилась, глядя на колдуна, и отстранилась, хотя это было приятно.

— Тебе не обязательно давать мне успокоительное, — коротко сказала я. — Я не планирую срываться.

— Я не пытался дать тебе успокоительное, mon cher. Я просто снял часть этого напряжения. Ты практически вибрируешь от него.

— Ну, я собираюсь увидеть своего брата, который весь прошлый год считался мертвым. — Я отряхнула вспотевшие ладони и вытерла их о джинсы. — Черт, может, мне просто нужно выпить чего-нибудь покрепче.

Он усмехнулся, и то же самое сделал Меррик, который стоял рядом с нами. Я почувствовала, как что-то холодное легло мне в руку, и, опустив глаза, увидела блестящую оловянную фляжку в руке Меррика. Я взяла подношение, даже не потрудившись спросить, что это. Я опрокинула его, и немедленное тепло и декаданс виски с примесью крови коснулись моего языка.

Я вздохнула и почувствовала, как один из парней забрал фляжку обратно, прежде чем решила

допить остаток.

— Спасибо, — сухо сказала я. Затем кое-что пришло мне в голову. — Что, если я не готова к этому? — Мое сердце забилось быстрее, а на лбу выступили капельки пота. — А что, если он не…

— Успокойся, — мягко сказал Меррик, делая шаг вперед и кладя свою большую руку мне на плечо. Его большой палец погладил меня сбоку по шее. — Могу я тебе кое-что сказать?

Я кивнула. Что угодно, лишь бы не думать о себе. Он наклонился и оказался на уровне моих глаз.

— Если бы у меня был хоть малейший шанс снова увидеть моих мальчиков, хотя бы на секунду, я бы ничему не позволил остановить себя. Если бы я мог обнять их еще раз… Даже если бы я знал, что они исчезнут навсегда или возненавидят меня за то, что я их так бросил, я бы крепко держал их до самой последней секунды.

Его травянисто-зеленые глаза искрились эмоциями, и в них я могла видеть глубину его потери, силу его горя. Мое сердце болело за него. Я нежно провела пальцами по его густой бороде, и он закрыл глаза и прислонился к моей ладони.

— Они бы не возненавидели тебя за то, что ты защищаешь их, Мер, — мягко сказала я. Его глаза приоткрылись и посмотрели в мои, губы слегка приоткрылись. Небольшое сокращение его имени просто вырвалось у меня. — Они бы поняли, скольким ты пожертвовал ради них, и поблагодарили бы тебя за это. Благодаря тебе они смогли жить полноценной, счастливой жизнью.

Он тяжело сглотнул, кивая в мою ладонь. Бастиан наблюдал за нами обоими, и я чувствовала, что взгляды троих других тоже устремлены на нас. Они давали нам пространство.

Меррик откашлялся, целомудренно поцеловав внутреннюю сторону моей ладони, прежде чем с улыбкой взять ее.

— Тащи свою задницу туда и посмотри сама. Твой брат жив, и это больше, чем большинство из нас могло бы пожелать.

В тот момент я все еще чувствовала себя самой большой тупицей в мире. И вот я здесь, всего в нескольких футах от комнаты, где находится мой брат. Брат, которого я оплакивала целый год, в то время как эти люди вокруг меня, вероятно, испытали свою долю потерь и душевной боли. История Меррика разбила мне сердце даже сейчас. Он был прав — мне нужно было пойти туда и встретиться с Шоном лицом к лицу. Мне нужно было снова услышать его голос, почувствовать, увидеть и услышать, что он действительно вернулся, что он жив.

— Сиренити! — Кейт влетела в комнату, ее темные волосы были собраны в узел, а на щеках горел румянец, как будто она долго бегала. — Черт возьми, девочка, приятно видеть, что ты встала и гуляешь. — Она заключила меня в крепкие объятия, и, к своему удивлению, я обняла ее в ответ, крепко зажмурившись от ее успокаивающего запаха.

Затем она отстранилась от меня на расстояние вытянутой руки.

— Ты выглядишь так, будто тебе нужно поесть.

Я рассмеялась, качая головой в адрес вечной домохозяйки.

— Ты же знаешь, что кормить меня — не твоя работа, верно?

Она отмахнулась от меня.

— Я знаю, но мне это нравится. Заставляет меня чувствовать себя полезной. — Ее глаза пытливо пробежались по мне. — Как ты держишься?

Я протрезвела, по какой-то неведомой причине бросив взгляд на Фауста. Он наблюдал за мной со странным выражением лица, которое я не могла прочесть, но быстро отвела взгляд.

— Не на сто процентов, но я чувствую себя сильнее, — сказала я, уставившись на свои поднятые ладони. Затем я сжала их и опустила руки по бокам. — Я все еще пытаюсь осмыслить все это.

— Это случится, — сказала она с мягкой улыбкой. Ее глаза сияли искренностью и надеждой, отчего мне стало легче, чем когда-либо с тех пор, как я проснулась. Кейт окружала материнская аура, которая просто заставляла чувствовать себя в безопасности, несмотря на то, что мы были довольно близки по возрасту.

— Он там? — Я кивнула на закрытую дверь в конце узкого коридора за ее плечом.

Ее улыбка погасла, а глаза наполнились беспокойством.

— Да. Он превращался то в оборотня, то в человека с тех пор,

как мы его туда запихнули. Я не могу обещать, что он будет… общительный.

Сделав глубокий вдох, я расправила плечи. Чья-то рука легла мне на спину, я оглянулась через плечо и увидела там Бастиана. На этот раз никакой магии, только его улыбка и комфорт от его теплых прикосновений.

— Мы прямо за тобой, любимая.

Фауст и Атлас отошли с дороги, когда я проходила мимо, не говоря ни слова. В коридоре было почти темно, только свет пробивался из-под двери слева. Сделав глубокий вдох, я остановилась, когда до меня донесся знакомый запах — знакомый и все же изменившийся. Это, несомненно, был Шон, я знала без всяких сомнений. От него пахло свежескошенной травой и мятой, но под этим ароматом было что-то такое, чего я никогда раньше не чувствовала от своего брата. Что-то дикое. Это был запах замшелого озера и гниющей коры. Это был запах костра, снега и опавших листьев.

От него пахло оборотнем.

Распахнув дверь, я решила, что больше не могу ждать. Я позволила ей распахнуться, открывая взору затемненную комнату, освещенную лунным светом и маленькой прикроватной лампой на единственной тумбочке, которая отбрасывала золотистый свет на дубовые стены. В центре комнаты лежал полноразмерный матрас без каркаса, а поверх него — мужчина. Он свернулся в позу эмбриона, обхватив руками колени.

Его белокурые волосы отросли до плеч, длиннее, чем он когда-либо носил их раньше, и выглядел он так, словно похудел по меньшей мере на двадцать фунтов. Я оглянулась и увидела, что все смотрят на меня.

— Он выглядит таким хрупким, — сказала я.

В тишине комнаты раздалось рычание, и я вздрогнула. Должно быть, я напугала его, заговорив, потому что он больше не был в позе эмбриона. Он стоял на матрасе. Или, на самом деле, присел на корточки. Я уставилась в его глаза, которые когда-то были кристально чистыми голубыми, но теперь стали ярко-желтыми. Его рот был перекошен и полон, как будто его зубы были слишком большими, чтобы поместиться внутри. И его ногти…они превратились в острые когти, разрывая матрас, прежде чем он бросился вперед.

Прежде чем я успела пошевелиться, Шона отбросило назад на матрас, и появилась стена потрескивающего фиолетового света. Она окружала его, как цилиндр, запирая внутри и удерживая на кровати. Я узнала в нем ту же магию, которая удерживала меня в моей собственной постели. Это объясняло, почему они не держали его в цепях, и я была благодарна за это.

Когда я вошла в комнату, кто-то дернул меня за футболку. Я резко развернулась, столкнувшись с грудью Фауста. Его глаза были прикованы к Шону, но его слова предназначались мне.

— Может, тебе стоит сдержаться. — Я почувствовала, как его ладонь скользнула по моему бедру, крепко сжимая пальцы. Я нахмурилась, задаваясь вопросом, кто, черт возьми, дал ему право прикасаться ко мне, когда ему вдруг захочется.

Я оторвала его руку от своего бедра.

— Помнишь наш маленький разговор в посольстве?

Его глаза опустились. Они были такими темными, что казались почти черными, когда он усмехнулся мне.

— Как я мог забыть?

— Тогда примени это знание в следующий раз, когда почувствуешь желание сказать мне, что делать.

— Это не игра, Сиренити. Он опасен.

Я отступила назад, фыркнув.

— Я тоже, Фауст. Я тоже. — Я почувствовала, как мои глаза заблестели, став черными для пущей выразительности. Глаза Фауста расширились, и он быстро отступил на шаг. Я нахмурилась.

Что за черт?

Он прочистил горло, словно спохватившись, и снова расправил плечи. И тут до меня дошло. Мои глаза… Мне стало интересно, выглядят ли они по-другому теперь, когда я гибрид. Я съежилась, просто подумав об этом имени в своей голове. Но что, если бы я выглядела по-другому? Страшнее? У меня не было возможности увидеть себя волчицей в зеркале, поэтому я понятия не имела, какой образ у других сложился обо мне в их представлении. Хотя не стану лгать, я действительно почувствовала некоторое удовлетворение от того факта, что мне удалось вывести Фауста из себя.

— Со мной все будет в порядке. Он не причинит мне вреда. — Обернувшись, я посмотрела на Шона.

— Ты буквально только предполагаешь, — раздраженно сказал Фауст. — Он не знает, кто и где он сейчас. Он руководствуется страхом и инстинктом «оторвать тебе голову».

Я бросила взгляд на Фауста через плечо.

— Может быть, он набросится и заберет меня, тогда тебе больше не придется нянчиться со мной.

Он нахмурился, но сказать на это было нечего. Атлас прислонился к дверному косяку, и я увидела, как он протянул руку и схватил Фауста за бицепс, прежде чем тот успел сказать или сделать что-либо еще.

— Давай, ты справишься, — сказал он.

Шон сгорбился, растрепанные волосы обрамляли его лицо и плечи. Я подошла на несколько шагов ближе, ощущая исходящий от него волнами запах страха и адреналина. И снова я почувствовала запах, что это был мой брат, но также было что-то другое, и это заставляло меня действовать осторожно.

— Шон… — Я протянула руку. — Это я.

Низкое рычание вырвалось из его груди и продолжалось, как у собаки, загнанной в угол, из которого нет выхода. Когда я приблизилась к магическому барьеру, смогла вблизи разглядеть его желтые волчьи глаза, и они, казалось, быстро вибрировали. Очевидно, он был неустойчив.

— Это Рен, — тихо сказала я, пытаясь скрыть любые следы страха или угрозы в моем тоне. — Ты…

Рычание вырвалось из его горла, когда он снова сделал выпад, врезавшись в барьер, который затрещал в воздухе между нами. Я не дрогнула, хотя парни позади меня двинулись вперед как единое целое, просто подняла руку, останавливая их от приближения. Удивительно, но они послушались.

— Шон, — повторила я. Теперь я была прямо у барьера, и когда вытянула ладонь вперед, она зазвенела от покалывания магии, заставляя ее пульсировать наружу, отталкивая назад, чтобы я не могла пройти сквозь нее. Бастиан проделал хорошую работу над этим.

Шон вытянул руки по бокам, грудь вздымалась. Его лицо, такое знакомое и в то же время такое чужое, было желтоватым. Под глазами у него были синяки, а щеки ввалились. Его кожа была серовато-бледной, что говорило о том, что его морили голодом в той ужасной тюремной камере.

Я почувствовала, как несколько слезинок защипали мне глаза. Вместо того, чтобы вытереть их, я просто позволила им упасть. Они окрасили мои щеки в кровь, но мне было все равно. Это было Шон… во плоти и живой.… Все остальное было просто деталями.

— Мы тебя вылечим, — прошептала я, снова прикасаясь к барьеру. Я шмыгнула носом, когда полились новые слезы. Я ненавидела плакать на глазах у всех остальных, но, по крайней мере, они не могли видеть моего лица. — Клянусь, мы тебя вылечим и вытащим отсюда. Мне так жаль, что я не знала…

Он склонил голову набок. Это было такое звериное движение. Но затем он сделал шаг вперед, а затем еще один, и еще. Я чувствовала, как напряжение исходит от парней позади меня, и я без сомнения знала, что они разорвут Шона на части, если он подойдет слишком близко. Ну, по крайней мере, Август и Меррик. Фауст мог бы принести попкорн и насладиться кровавым шоу.

Теперь Шон был прямо напротив магии, так что мы были в нескольких дюймах друг от друга. Он был по крайней мере на голову выше меня, именно таким, каким я его запомнила. С такого близкого расстояния я все еще могла различить каждую маленькую веснушку на его лице, точно такую же, как у меня. Наши черты были настолько похожи, что некоторые люди решили, что мы близнецы. Никто бы никогда не догадался, что у нас даже не один отец.

Кстати, о его отце…

— Зачем ему делать это с тобой? — Спросила я, в замешательстве качая головой. — Это не имеет смысла. Я мерзость. Я — внебрачный ребенок, а не ты. Ты золотой ребенок…

Грохот в его груди прекратился, осталась только тишина. Его плечи вздымались не так сильно, а голова все еще была наклонена.

Я шмыгнула носом, вытирая слезы рукавом рубашки.

— Я облажалась, Шон. Я должна была догадаться, что что-то не так, когда они не позволили мне увидеть твое тело на похоронах. Боже, я такая гребаная дура. — Снова подняв ладонь, я приложила ее к магии. — Я надеюсь, ты сможешь простить меня, когда все это закончится. И это закончится, я чертовски уверена. Обещаю, что верну Трикс, и Локсли, и всех тех девушек, которых они похитили. Клянусь, я разоблачу этого ублюдка. Я умру, пытаясь, если до этого дойдет.

Снова воцарилось молчание, пока он смотрел на меня. Я надеялась, что он сможет понять. Я надеялась, что в нем осталась маленькая частичка того же брата, который играл и смеялся со мной. Тот самый человек, который защитил меня в тот ужасный день и заслонил от пули собственным телом. Он должен был быть где-то там. Я просто надеялась, что он понимает, что мы не держим его в очередной клетке.

У меня перехватило дыхание, когда Шон приложил свою ладонь к барьеру и отразил мою. Магия покалывала между нашими руками, когда я смотрела на них, отмечая длинные, острые когти на кончиках его пальцев. Фиолетовые искры вырвались из того места, где мы прижались. Я, как и все остальные в комнате и коридоре, затаила дыхание, пока мы стояли там.

А затем, словно щелкнул выключатель, я увидела, как расширились его зрачки, и рычание сорвалось с его губ. Шон зарычал, со всей силы бросаясь на барьер. Я отшатнулась, чуть не споткнувшись о собственные ноги, но пара сильных рук подхватила меня прежде, чем я упала. Шон несколько раз бросался на барьер, но только для того, чтобы упасть навзничь на матрас с сердитым рычанием. Его длинные зубы впились в десны, а с подбородка капала слюна.

Я не могла смотреть. Я могу быть сильным и каким-то гибридным уродом, но недостаточно сильной, чтобы смотреть это. Шон был моим пределом. Повернувшись в руках, которые держали меня, я уткнулась лицом в теплую грудь и крепко зажмурилась. Я чувствовала, как остальные заходят в комнату, проходя мимо меня в спешке, чтобы добраться до барьера. Я услышала голос Бастиана, который тихо произносил слова, которых не понимала. Это звучало как какая-то латынь, но с его французским акцентом это было невероятно странно.

Руки ласкали мои волосы, приглаживая их снова и снова, и я почувствовала, как холодное дыхание коснулось моей макушки. Я оторвала взгляд от рубашки, которую сжимала в руках, и встретилась с темно-карими глазами Фауста.

— Давай, — прошептал он. Его челюсть была плотно сжата, когда он на мгновение отвел взгляд и кивнул кому-то поверх моей головы. Затем он снова встретился со мной взглядом. — Ты мне доверяешь?

Я задумалась. Могу ли я доверять Фаусту? Если бы это был кто-то другой, я бы сказала, что абсолютно, без сомнения, доверяю им. Они более чем доказали, что прикрывают меня, но Фауст — это совсем другая история. Он активно ненавидел меня. Он боролся со мной на каждом шагу, и иногда мне казалось, что он просто действует от имени Атласа.

Но были времена, когда он мог быть мягким. Моменты, подобные тому, что я наблюдала в посольстве той ночью в баре, когда нас было только двое, и он рассказал о травме, которую подавлял веками. Внутри него было что-то еще, что боролось с разъяренным придурком, которого я так хорошо знала. Что-то верное. Что-то непримиримое.

Поэтому я кивнула. В его глазах на мгновение промелькнуло удивление, прежде чем он отстранился от меня, затем я почувствовала, как он взял меня за руку, потянув к двери. Мы прошли мимо Кейт, и она легонько коснулась моего плеча, одними губами сказав, что все будет хорошо и у нее все под контролем. У меня было время только на быстрый кивок. Затем мои глаза встретились с глазами Августа, и он одарил меня грустной, но понимающей улыбкой, прежде чем тоже войти в комнату моего брата.

Глава 6

Сиренити

Я обнаружила, что сижу на пассажирском сиденье незнакомого мне грузовика, но там пахло Августом, поэтому предположила, что он принадлежит ему. Фауст был за рулем и еще не сказал ни слова.

Мы въехали в лес, не утруждая себя поиском дороги. Там была только узкая грунтовая тропинка, которая становилась ухабистой и извилистой по мере того, как мы забирались дальше. Фауст держал одной рукой руль, а другой потирал подбородок. Его взгляд был устремлен прямо перед собой, когда я села рядом с ним, даже не пытаясь скрыть тот факт, что смотрела на него сверху вниз.

— Ты везешь меня в такую глушь, чтобы убить и избавиться от тела? — Спросила я после долгих двадцати минут молчания.

Его глаза метнулись в сторону, и он испустил тяжелый, раздраженный вздох.

— Не дразни меня так.

Я фыркнула, откидываясь на спинку сиденья.

— Серьезно, куда ты меня везешь?

— Просто посиди спокойно еще пять минут. Ты ведь можешь так долго молчать, правда?

Я не дала ему ответа. Мы направились еще дальше в лес, прочь от Нок-Сити, который был во многих милях позади нас. Узел в моей груди начал ослабевать, когда я поняла, что мы увеличиваем дистанцию между мной и Райаном Харкером. Это было жалко, но этот человек все еще пугал меня до чертиков.

Я начинала понимать, что люблю ночной лес. Он был ярче, чем я помнила. Все было свежим и залито слоем белого лунного света. С тех пор как превратилась в дампира, я

стала видеть вещи яснее, обонять острее и чувствовать глубже. Но теперь, когда я стала гибридом, что-то внутри меня проснулось, и существо под моей кожей впервые почувствовало мир. Должна признать, что это взволновало меня.

У меня возникло внезапное желание открыть дверь и выпрыгнуть из движущегося грузовика. Представила, как прыгаю в деревья и бегу все быстрее и быстрее с ветром в волосах. Представила, как маленькие животные отпрыгивают с моего пути, когда я гонюсь за ними. Желание было таким сильным, что побелели костяшки пальцев на дверце машины.

Еще через пять минут, как и сказал Фауст, мы прорвались через линию деревьев и выехали на другую небольшую поляну. Это было значительно меньше того, куда ребята водили меня в прошлый раз. Это был просто круглый участок травы и мха, окруженный густыми деревьями с небольшим просветом в конце узкой грунтовой тропинки. Фауст припарковал грузовик. Я ждала, что он что-нибудь скажет или, может быть, объяснит мне, какого черта мы делаем так далеко, но он просто сидел молча, уставившись на поляну.

— О, смотрите, это дерево, — саркастически сказала я. — О, смотрите, вот еще одно. Я так рада, что ты привел меня сюда.

Фауст уставился прямо перед собой. Очевидно, он не считал меня и вполовину такой забавной. Боже, иногда он был таким придурком. В этот момент это было почти мило, но я скорее умру, чем скажу ему об этом. Я задавалась вопросом, привел ли он меня сюда для дополнительных тренировок. Я действительно надеялась, что нет, по крайней мере, не сегодня. Не думаю, что мое тело или психика

справятся с этим прямо сейчас.

Физически я чувствовала себя прекрасно. На самом деле, чувствовала себя лучше, чем в порядке, если честно, но не хотела рисковать. Если я сдамся, а Фауст не сможет подчинить меня самостоятельно, никто не знает, какой хаос воцарится.

— Когда я был человеком, то жил ровно в семидесяти трех милях к востоку от этого места, — внезапно сказал он. — Тогда это была просто группа маленьких городков, почти ничего по сравнению с тем, что есть сегодня. Моя семья была религиозной — церковь и все такое дерьмо.

Его карие глаза были расфокусированы, как будто он видел другое место, другое время.

— Я тоже, какое-то время. Я верил в Бога, молился и верил, что однажды попаду на небеса праведником. — Он горько рассмеялся про себя. — Пока меня больше не стало.

Глядя на него, полностью покрытого татуировками, со всеми его мускулами, пирсингом на лице и вечно хмурым выражением лица, было невероятно трудно представить его сидящим в какой бы то ни было церкви. Но я предположила, что не смотрела на общую картину. Я не знала, сколько ему лет, но знала, что с ним произошло что-то, что изменило его.

— Что случилось? — Осмелилась спросить я. Я старалась говорить легким тоном, не желая спугнуть его. В воздухе между нами повисло напряжение, и если я не буду осторожна, оно может лопнуть, и тогда я ничего от него не добьюсь.

— Я доверился не той женщине, — сказал он, стиснув зубы. — Я влюбился в человека, который только что переехал в город и присоединился к церкви. Она была красивой, милой и умной. Умнее, чем девочки, с которыми я вырос. — Он постукивал пальцами по рулю, вспоминая. — Она была искушенной, и в те времена было почти неслыханно, чтобы женщина так путешествовала. Я был так ослеплен этим болезненным увлечением, что не понимал, кто она такая, пока не стало слишком поздно.

— Она была вампиром? — Спросила я.

Он помолчал секунду, затем покачал головой.

— Нет. Она не была вампиром. — Когда он наконец посмотрел на меня, в его глазах была пустота, от которой у меня сжался желудок. — Она

охотилась на вампиров. Она и вся ее семья. Это было причиной, по которой они переехали в город. Они шли по следу человека, который, по слухам, путешествовал по окрестностям, оставляя за собой жертвы. Они охотились за ним.

— Кажется, я читала о таких людях еще в колледже, — сказала я, вспомнив свои курсы всемирной истории и истории дарклингов. — Охотники на вампиров практически исчезли после подписания Доктрины Сосуществования, верно?

— Так говорят, — пробормотал он. — Но тогда они были повсюду. Не то чтобы я знал об этом в то время. Вампиры были мифом — страшилкой, чтобы держать детей подальше от незнакомцев, а молодых женщин — от обаяния незнакомых мужчин. Но этот миф оказался реальностью.

— Так что же произошло? — спросила я.

— Однажды ночью я направлялся к реке, чтобы встретиться с Роуз, — сказал он. Роуз… Красивое имя для охотницы, подумала я. Очень непритязательное. — Она сказала мне встретиться с ней, когда луна будет в зените, и я согласился. Я попал в засаду еще до того, как понял, что нужно бежать. Моя шея была перерезана, и все, что я мог чувствовать, это жгучее удовольствие в моих венах, подобного которому никогда раньше не испытывал. Я помню, как упал на колени, когда передо мной на колени опустился мужчина. Его глаза были черными, а изо рта капала моя кровь. Затем он заставил меня выпить из него. Он был слишком силен, чтобы я мог отбиться.

— Срань господня, — пробормотала я.

Он невесело рассмеялся.

— Да, черт возьми. — Проведя рукой по своему усталому лицу, он сказал: —

После этого охотники прогнали его. Они прорывались сквозь деревья. Я так и не узнал, что с ним случилось, но знал, что Роуз использовала меня в качестве приманки. Я был так чертовски наивен, что действительно поверил ей, когда она сказала, что любит меня. Но все, чего она хотела, это использовать меня. Мне потребовалось три дня, чтобы превратиться в вампира. Они повесили меня в темной комнате на территории моей семьи и после этого пытали в течение двух лет.

Я втянула воздух, желудок сильно сжался. Я вспомнила, что еще в посольстве он сказал мне то же самое, не вдаваясь в подробности. Его пытали люди, которым он доверял больше всего на свете.

— Они также делали это не ради удовольствия. Они делали это во имя науки. Роуз иногда навещала меня в перерывах между сеансами пыток и экспериментами. Она сказала мне, что в этом нет ничего личного и что они просто пытаются понять, как все это работает. Они годами обращались со мной как с лабораторной крысой, а моя семья хранила их тайну, полагая, что я одержим дьяволом.

— Гребаные религиозные психи… — Пробормотала я.

Он снова рассмеялся.

— Раньше я был одним из таких психов.

— Почему ты делишься этим со мной? — Я не понимала. Что изменилось? Почему ему вдруг стало не по себе?

Он повернулся на своем сиденье, пока не оказался лицом ко мне. В темноте кабины казалось, что между нами медленно сокращается пропасть.

— Потому что, когда я увидел эти клетки

… — Он прочистил горло, и его глаза потемнели еще больше. — Когда я увидел твоего брата в той комнате, это все изменило.

— Как именно изменило? — Я внутренне содрогнулась, вспомнив тот момент, когда открыла дверь и увидела Шона, лежащего в том темном, пустом месте, одинокого и сломленного. Меня от этого затошнило.

— Это вернуло меня к началу, ко всем тем воспоминаниям, которые я так усердно пытался подавить. Они все еще разъедают меня, и я, блядь, не могу этого вынести, Сиренити. Когда я увидел твою маму в той клетке и мы узнали правду… Это было ужасно. Это заставило меня почувствовать себя тем же наивным гребаным ребенком, каким я был, когда влюбился не в ту девушку. Я не думал, что в этом мире осталось что-то, что могло бы меня удивить, но я ошибался.

— Черт… — Я откинулась назад, глядя в лобовое стекло. — Я понятия не имела.

— Хорошо, — быстро сказал он. — Это значит, что ребята на этот раз держали рты на замке.

Я бросила на него косой взгляд.

— Хоть ты и огромный придурок, я все равно сожалею о том, что с тобой случилось. Никто не должен проходить через что-то подобное, а твоя собственная семья…

— Я привел тебя сюда не для того, чтобы выслушивать, как ты сожалеешь, — сказал он. — Я просто хотел, чтобы ты поняла, что да, иногда я бываю придурком. Я признаю это. Я не ненавижу тебя, Сиренити. Я ненавижу людей. Всех людей, вне зависимости от того, кто они.

— Как ты можешь такое говорить? Ты лично знаком с каждым человеком на Земле? Ты начинаешь говорить как Райан Харкер.

— На самом деле мне насрать, что ты об этом думаешь. Я просто рассказываю тебе, чтобы ты знала. Я провел годы, подвергаясь издевательствам со стороны людей, которые ходили

в церковь по воскресеньям. Я смотрел в глаза своей матери, когда она видела, как они сливают мою кровь в ведро. Я слышал голос моего младшего брата из соседней комнаты, спрашивающий, может ли он быть тем, кто прикончит меня. Ты еще так молода. Ты не видела, какой хаос и зло может учинить человечество.

Постучав себя по груди, он сказал:

— Но я видел. Я видел войны и лагеря рабов. Я видел женщин, сожженных на крестах, и города, стертые с лица Земли. Вначале, когда мир узнал о дарклингах, это была кровавая баня, охота. Я видел, как мало человечество заботится о своих, насколько они слабы перед лицом неизвестности. Я не хочу в этом участвовать.

— Значит, ты ненавидел мою человеческую половину. — Он не мог солгать об этом. Я слишком много раз видела ненависть в его глазах.

— У тебя нет человеческой половины.

Я сидела молча, пока до меня доходили его слова. У тебя нет человеческой половины.… Он был абсолютно прав — я не была человеком, и также не была дампиром. Я была чем-то другим. Я была большим дарклингом, чем, возможно, любой из этих людей. У меня закружилась голова, когда до меня начало по-настоящему доходить. Целая половина моей личности внезапно просто исчезла.

— Но ты права, — сказал он после нескольких минут моего молчания. — Я действительно ненавидел твою человеческую половину. Ненавидел то, что в твоих жилах течет человеческая кровь. Ненавидел то, что ты могла гулять на солнце, в то время как я не мог, что ты могла притворяться человеком, и мир просто падал к твоим ногам. Я ненавидел то, что ты всю свою жизнь стояла за спиной этого монстра и была слишком глупа, чтобы понять, что ты другая.

Я отшатнулась от резкости слов, которые он выплюнул в мой адрес. Но, прежде чем я успела что-либо сказать в ответ, он продолжил, как будто меня здесь вообще не было.

— Это единственный раз, когда ты слышишь от меня такие слова, но я сожалею об этом.

Я моргнула, глядя на него с другого конца темного салона, неуверенная, что правильно его расслышала.

— Прости? — Я задохнулась. Он не мог говорить серьезно прямо сейчас.

Теперь была его очередь закатывать глаза.

— Не бери в голову. Но да, мне чертовски жаль. Я относился к тебе как к человеку, но ты никогда не была одной из них. Ты была одной из нас все это время, и я просто хотел бы, чтобы мы это знали. Мы бы пришли за тобой гораздо раньше.

— Итак, позволь мне прояснить, — сказала я, садясь и расправляя плечи. Я подалась вперед, мне нужно было ясно видеть его глаза. — Ты сожалеешь, потому что теперь знаешь, что я никогда не была человеком, но если бы я все еще была просто дампиром, тебя бы полностью устраивало то, как ты обращался со мной? Ты ведь понимаешь, насколько чертовски безумно это звучит, верно?

— Как я уже сказал, мне на самом деле все равно. После того, как ты проживешь столько, сколько я, и увидишь то, что видел я, ты сможешь вернуться ко мне и поэтично рассказать о преимуществах человечества. А до тех пор можешь принять мои извинения такими, какие они есть. Прости. Я говорю это в последний раз.

— Вау. — Я горько рассмеялась. — Ты настоящий мастер извинений.

— Да, но ты тоже не совсем персик.

Я вздохнула, раздраженно запустив пальцы в волосы.

— И к чему это нас привело? — Я оглядела темный лес. — Мы посреди леса для чего? Чтобы ты мог извиниться? Похоже, это большая работа.

— Это еще одна вещь, о которой я хотел с тобой поговорить. — Он посмотрел вперед, на поляну. — Мы с тобой собираемся еще немного потренироваться. — Он кивнул вперед. — Сюда.

— Почему? — прищурившись спросил

а я. — Почему бы не вернуться в то место, где мы тренировались в последний раз? Зачем ехать в такие ебеня, чтобы потренироваться?

— Потому что мы не можем допустить, чтобы ты перевоплотилась так близко к стае. Вокруг бегает слишком много щенков, и мы не можем рисковать, пока не убедимся, что ты в стабильном состоянии.

Это заставило мой рот захлопнуться. Он был прав. Черт возьми, я знала, что это так. Я была опасна, прямо как Шон. Чувство ужаса охватило меня, когда я представила, что превращаюсь в злобного, неуправляемого монстра.

— Какой я была? — Тихо спросила я, избегая его взгляда, но боковым зрением заметила, как он повернул голову в мою сторону. Какое-то время он сидел тихо, в то время как мое сердце колотилось достаточно громко, чтобы он мог это слышать.

— Ты была прекрасна, — сказал он.

Я вздрогнула, застигнутая врасплох. Посмотрела на Фауста, который глядел прямо в ответ, без единого намека на обман на его лице. Его карие глаза были серьезны, а в развороте широких плеч чувствовалось напряжение.

— Что? — прошептала я.

— Ты была прекрасна, — повторил он. — Бледная, как снег, и глаза, как кристаллы. Я никогда раньше не видел такой, как ты. Никогда.

Мой желудок внезапно сжался по другой причине. То, как он смотрел на меня прямо сейчас, заставило меня задуматься, говорим ли мы все еще о существе внутри меня. Не уверена в этом. Энергия в машине изменилась прямо тогда, и я ощутила это изменение, как дуновение ветра. Было странно, как легко я могу уловить подобные едва заметные изменения в наши дни. Что-то подсказывало мне, что я никогда не привыкну к этим обостренным чувствам.

— Фауст… — Начала я, но замолчала, сомневаясь в себе. Я как раз собиралась открыть банку с червями, но не уверена, что готова к этому.

— Скажи то, что должна сказать, Сиренити. Нас здесь только двое, так что можешь выкладывать.

Вот он снова был со своим гребаным обаянием.

Вздохнув, я не выдержала и спросила:

— Зачем ты меня поцеловал?

Я думала об этом с тех пор, как это случилось. Ну, в свободные моменты, когда я была в сознании, а не в недельной коме. Но каждый раз, когда смотрела на него, видела это в глубине своего сознания. Я чувствовала вкус его губ на своих, чувствовала холод пирсинга на его языке, вспоминая, как он скользил по моему собственному. Просто в Фаусте было что-то такое, что сводило меня с ума. Я ненавидела то, что он заставлял меня чувствовать такие вещи.

— Потому что ты, вполне возможно, самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, — сказал он как ни в чем не бывало. Я моргнула в шоке. Его тон не оставлял места для возражений. — И я не говорю это легкомысленно. Сначала я возненавидел тебя за это. Возненавидел то, что в ту секунду, когда увидел тебя во плоти, мне захотелось сорвать твою одежду, погрузиться в тебя и заставить выкрикивать мое имя так громко, чтобы твой гребаный парень-человек мог это услышать. Ненавижу то, что с тех пор каждый божий день это чувство ни на йоту не угасало.

Я подавила смешок от абсолютной абсурдности того, что он только что признал.

— Я

… — я запнулась, чувствуя себя неуклюжей, краснеющей идиоткой. Черт возьми, мне нужно было покончить с этим дерьмом. Я была гребаным гибридом, мне нужно вести себя соответственно.

— Знаешь что? Отсоси мой настоящий член, Фауст. Отвези меня обратно в дом стаи, прямо сейчас! — Плюхнувшись обратно на сиденье, я сильно сжала челюсти. — Я так устала от этого дерьма с тобой. Только что я была проклятием твоего существования, а в следующую секунду ты…

Он оказался на мне в мгновение ока. Крепко схватив меня за горло, Фауст потащил меня вниз по сиденью, пока я не оказалась под ним. Он сделал это так быстро, что я даже не успела моргнуть. Я боролась с ним, но весь его вес тела навалился на меня, и я почувствовала, что он использует больше силы, чем раньше. Думаю, мы оба знали, что, если бы я действительно захотела, то могла бы вышвырнуть его с крыши прямо сейчас. Я чувствовала, как сила нарастает в моих мышцах.

Но я не сбросила его с себя. Я смотрела в его потемневшие глаза и изучала, как вздулись вены на его шее.

— Ты думаешь, это гребаная шутка? — Его лицо было в нескольких дюймах от моего, так близко, что я чувствовала его холодное дыхание. Оно было таким, каким я его запомнила. Он толкнулся сильнее, и я не смогла сдержать стон. Я пыталась подавить это, но у меня ничего не получалось.

Горькая улыбка тронула его губы, и в темноте это придавало ему зловещий вид. У Фауста был такой вид — татуировки покрывали его шею и руки, в брови поблескивала сталь, а челюсть могла бы резать бриллианты. Он был таким опасным и соблазнительным, что мне захотелось вонзить в него зубы.

— Чего ты хочешь от меня? — Спросила я в его губы. Я чувствовала, как его член становится все тверже у моего живота, когда он вдавливал меня в сиденье. — Ты хочешь драться со мной или трахнуть меня?

Он зарычал сквозь зубы, проводя большим пальцем по моей щеке слишком сильно, чтобы это можно было назвать лаской. Я чувствовала напряжение в его мышцах, когда он держал себя в руках, но могла сказать, что это ненадолго.

— А если и то, и другое? — процедил он сквозь зубы. Другой рукой он сжал в кулак мои длинные волосы и дернул мою голову назад, обнажая шею. — Я не мягкий человек, Сиренити. Когда я трахаюсь, то трахаюсь жестко, быстро и грязно. Я не уверен, что ты смогла бы справиться со мной.

Я тихо рассмеялась.

— Так вот почему я чувствую запах Атласа от тебя прямо сейчас? — Его запах был на его одежде и коже — это дымчато-кожаное совершенство. Он был повсюду. Фауст замер. — Он трахает тебя так сильно, как ты этого жаждешь, Фауст?

— Может быть, я тот кто трахает. — Подавшись вперед, его бедра прижались к моим, и я откинулась назад. — Ты от этого становишься влажной? Мысль о том, что мы будем трахаться?

Я почувствовала момент, когда мои глаза окрасились в цвет, и увидела, как это произошло в отражении черных глаз Фауста. Мои были черными насквозь, с крошечным колечком ярко-золотого цвета в самом центре. Гибридные глаза.

Образ Фауста и Атласа, трахающихся друг с другом, заполнил мой разум. Мускулы на мускулах, сплошные татуировки, зубы, твердые члены и сперма. Мои бедра двигались рядом с его, ища твердости. Я почувствовала, как у меня застучали зубы и заболели десны, когда вонзила ногти в напряженные мышцы рук Фауста.

— Может, и так, — прошептала я, склонив голову набок. Я наклонилась, прикусив его нижнюю губу. Он не двигался, позволяя мне сделать это. Я лизнула его, наслаждаясь тем, как это заставляло его дрожать и стонать. Напряжение между нами готово было лопнуть. — Черт возьми, Фауст, почему ты заставляешь меня чувствовать себя так? Ты мне даже не нравишься.

— Существо внутри тебя знает. — Он злобно улыбнулся, и его клык блеснул в лунном свете. — Ты жаждешь меня, потому что знаешь, что я могу заставить тебя почувствовать. Ты знаешь, что я мог бы трахнуть эту прелестную киску до беспамятства, и ты очень этого хочешь. Не трать силы на отрицание. Твое лицо было у меня в голове неделями. Каждый раз, когда я сжимаю свой член ночью, я вижу его. Каждый раз, когда кончаю, у меня на губах звучит твое гребаное имя, так что не лги мне, Сиренити, я не поверю ни единому твоему слову.

— А что бы сказал Атлас? — Спросила я, перепробовав все, что могла придумать, пока он проводил рукой по моим лицу, шее и груди. Здесь я хваталась за соломинку, в нескольких секундах от того, чтобы сорваться. Я могла слышать биение его пульса так близко от моего лица, заставляя мои клыки пульсировать, пока они не ужалили.

— Он, вероятно, прижал бы тебя к себе, чтобы я мог взять тебя сильнее, — сказал он с мрачным смешком. — Тогда он нырнул бы прямо рядом со мной, и мы бы трахнули тебя вместе.

— Черт… — Подавшись бедрами вперед, я начала двигаться, нуждаясь в трении. Покалывающий жар разгорелся между моих бедер, и я поняла, что мне нужно что-то с этим сделать, прежде чем мы даже подумаем о возвращении в дом стаи. — Ты действительно за этим притащил меня сюда? — Спросила я с подозрением в голосе.

— Вообще-то нет, но теперь, когда мы здесь… — Его рука скользнула под мою футболку и лифчик, и он, не теряя времени, провел подушечкой большого пальца по моему соску. Я застонала, дрожа всем телом. Он задрал мою рубашку до шеи и опустился ниже, взяв губами мой сосок и нежно посасывая. Он застонал, когда сделал это, подавшись бедрами вперед.

— Скажи мне, что ты хочешь этого, — прорычал он, снова глядя мне в глаза. — Скажи мне трахнуть тебя прямо здесь, и я трахну. Мы покончим с этим, потому что обещаю тебе, рано или поздно это произойдет.

— Какой способ очаровать девушку, — протянула я, закатив глаза, чего на самом деле не чувствовала.

— Сиренити… — предупредил он, еще раз покачав бедрами. — Я вижу, тебе тоже нужна кровь.

— Ты предлагаешь? — При этой мысли меня охватил трепет, и я уставилась на его пульсирующую вену. Облизывая губы, я практически ощущала их вкус.

— Только один раз, — сказал он. Я не поверила ему ни на секунду. Я видела, что питье крови может сделать как с дающим, так и с получающим, и это было не то, что можно сделать только один раз. — Я же сказал тебе, мы выкинем эту штуку из нашей системы и покончим с этим.

— А потом больше никогда, — сказала я, неуверенная, что чувствовала по этому поводу.

— Больше никогда.

Я знала, что это плохая идея. Все кричало о ловушке. Мои инстинкты говорили мне бежать куда глаза глядят, прежде чем я позволю этому мужчине вонзить в меня свои когти еще глубже, но моему телу было наплевать.

— Знаешь, первое, что я сказала Атласу, было то, что я не хочу его знать. Мне не нужны были ни его имя, ни номер телефона, ничего от него. Я попросила его трахнуть меня той ночью, пока вы с Мерриком искали меня. Я сказала ему, что это было на один раз.

Его взгляд постоянно перемещался между моими губами и глазами.

— И как это обернулось для тебя?

— Удивлена, что ты до сих пор не пригласил его. — Я улыбнулась, почувствовав, как его губы коснулись моих. Наше дыхание смешалось, и его рука скользнула выше, пока он снова не запустил пальцы в мои спутанные волосы.

— Кто сказал? — спросил он. Высунув язык, Фауст лизнул мою нижнюю губу. — Кто сказал, что он не трахал меня поздно ночью, описывая твою тугую киску и то, как она ощущалась обернутой вокруг него? — Я застонала, выгибаясь ему навстречу. — Кто сказал, что я не знаю каждую деталь об этом теле?

Я больше не могла этого выносить. Я была в огне. Выгнув шею, я прижалась губами к его губам, и он встретил мои со свирепостью. Мы были едины зубами и языками, когда он теребил мои волосы до боли. Его бедра прижимались к моим, его твердость терлась о мою киску, но между нами было слишком много ткани. Кабина грузовика была слишком тесной для того, что я хотела с ним сделать.

Эта знакомая потребность росла во мне, с которой я боролась уже год. Потребность трахаться. Потребность рвать, терзать и пить. Потребность брать. Только это было сильнее, чем когда-либо, потому что под этой жаждой крови и пульсацией в моей киске я чувствовала и другое желание. Она была животной и дикой. Потребность охотиться и доминировать. Потребность бежать, рычать и рвать. Это чувство хотело вырваться из моей кожи.

Теперь Фауст кряхтел при каждом сильном толчке, от которого сотрясался весь грузовик. Мои ноги обвились вокруг его бедер, и я притянула его ближе, вцепившись в ворот его рубашки, нуждаясь в большем. С шипением оторвав свои губы от моих, он переместился к моей шее и сильно прикусил. Мои глаза расширились, а спина выгнулась. Я почувствовала, как моя кровь приливает к его рту. Его толчки становились все более неистовыми, и я чувствовала, как он пульсирует от потребности кончить.

Кровь попала мне на футболку, пропитав ее, но мне было все равно. Схватив его за голову, я оторвала его от своей шеи, пульсацию в зубах стало невозможно игнорировать. Он зашипел, отстраняясь, глаза его были черны, как ночное небо. Его зубы были окрашены в алый цвет, который стекал по татуированной шее. Он выглядел безумным и диким. Он выглядел расстроенным. Я знала, что кровь дампира была наркотиком для чистокровных вампиров, поэтому это заставило меня задуматься, была ли гибридная кровь еще лучше.

Я не теряла времени даром. Двигаясь так быстро, что мы превратились в размытое пятно, я почувствовала внезапный прилив сил и прижала Фауста к двери со стороны водителя. Я оседлала его талию и разорвала рубашку посередине. Он наблюдал за мной с диким удовлетворением, все еще слизывая мою кровь со своих губ и посасывая пальцы. Это было самое эротичное гребаное зрелище, которое я когда-либо видела, и оно пробудило во мне голод.

Удлинив клыки, я наклонилась вперед, вонзая зубы в его грудную мышцу. С низким, рокочущим стоном Фауст выгнулся назад, голова упала на стекло, пока я питалась. Когда первая капля его теплой крови попала мне на язык, мои глаза закатились, самый сильный оргазм за все время охватил меня. Моя киска сжалась, и я прильнула к его члену, заставляя его толкнуться вверх, вцепившись руками в мои бедра.

Я только начала водить когтями по его обнаженной груди, намереваясь расстегнуть его штаны и оседлать его член навстречу закату, когда тишину леса разорвал вой.

Мы оба замерли и замолчали, не шевеля ни единым мускулом. По крайней мере, еще пять завываний разорвали ночь, и я отстранилась, села и, прищурившись, посмотрела в окна грузовика. Я слезла с колен Фауста, когда он сделал то же самое.

— За нами следили? — прошептала я, пытаясь разглядеть что-нибудь за деревьями.

— Нет, — просто ответил он.

Я мало что могла разглядеть, кроме мелких тварей, бегающих тут и там, но вокруг грузовика царило напряжение, и эти вопли раздавались один за другим с разных сторон. Казалось, они приближались.

— Открой окна, — сказала я ему. Я хотела почувствовать, что надвигается. Удивительно, но Фауст послушался без возражений, повернув ключи и чуть опустив стекла.

Я принюхалась, и он сделал то же самое, ощутив вкус сосны, грязи, животного мускуса, и… Вот оно. Под обычными запахами леса было что-то знакомое. С моими обостренными чувствами мне потребовалось меньше удара сердца, чтобы определить это. Я выскочила из грузовика прежде, чем Фауст успел сказать хоть слово. Я только что услышала, как он выругался, прежде чем выйти вслед за мной.

— Какого черта ты делаешь?! — прошипел он.

Я проигнорировала его, направляясь к поляне, где лунный свет сиял, как прожектор. Запах становился сильнее, а вой был таким громким, что я почти различала отдельные голоса за ним. Я остановилась посреди поляны, Фауст повторил мой шаг. Могу сказать, что он был раздражен, но это было последнее, о чем я думала в данный момент. Кроме того, раздражение, казалось, было его настройкой по умолчанию.

Деревья зашуршали, и звук глухих шагов лап по утрамбованной земле донесся до нас, пока вскоре из-за деревьев не вышли несколько темных фигур. Я уставилась прямо на них, выпрямившись и расправив плечи. Я знала, что у меня черные глаза, и предположила, что маленькое желтое колечко, которое видела, ярко светилось. Мои зубы во рту казались еще длиннее, чем раньше, а ногти превратились в когти. Это был подсознательный сдвиг, предупреждающий меня о близости опасности.

К нам направлялись три волка. Они были массивными животными, как и все оборотни, почти такими же большими, как лошадь, и мускулистыми. Двое из них были красновато-коричневого цвета с ярко-золотистыми глазами, но тот, что посередине, отличался. Я знала этого волка. Этот одноглазый, покрытый шрамами волк с пятнистой шерстью и хитрым выражением собачьей морды.

Я вспомнила день, когда сбежала из дома Ковена Ноктюрн после того, как его взорвали. Я бежала, спасая свою жизнь, по подземным туннелям, за городские стены и прямо на территорию оборотней. Я вспомнила этого волка и то, как он зарычал на меня. То, как он и его приятели окружали меня, как добычу. Если бы Август и его стая не появились точно в назначенное время, я не сомневалась, что к этому времени была бы либо мертва, либо снова в плену.

Впрочем, я только предполагала. Честно говоря, я ничего не знала об этих оборотнях. Знала, что на территориях вокруг стен города было несколько стай. Оборотней было невозможно содержать в пределах города, и они процветали на широких открытых пространствах, где они могли бродить, охотиться и жить стаей. Стая Кровавой Луны граничила со Стаей Красного Леса, а чуть южнее была Стая Ручья, но они были в основном отшельниками, и никто никогда о них не слышал.

Я не знала, к какой стае принадлежали эти оборотни, но их энергия казалась враждебной. В такие моменты я была благодарна своим обостренным чувствам, за то, что могу

ощущать энергию в воздухе и сохранять память об ароматах. Я была рада, что наконец-то получила преимущество после многих лет пребывания на самом дне пищевой цепочки.

Два красновато-коричневых волка окружили серого и, обойдя нас по бокам, остановились. Они просто присели на задние лапы и не сводили с нас глаз. Серый перевоплотился прямо у нас на глазах. Все, что я услышала, был быстрый треск костей, и внезапно перед нами предстал мужчина.

Он был… интересным, выражаясь вежливо. Не совсем уродливым, но и красавцем определенно не был. Его грязно-каштановые волосы торчали во все стороны, а лицо было измазано грязью. У него был только один глаз, а глазница другого, похоже, была зашита. Я сдержала дрожь при виде этого ужасного зрелища.

Мне хотелось взглянуть на Фауста, но инстинктивно я знала, что мне нужно поддерживать зрительный контакт с этим волком. Внезапно мне стало необходимо установить свое господство. И я знала, что из нас двоих, я была более доминирующим волком, даже если у меня не было возможности превратиться. Так или иначе, это было неизбежно. Это было то, к чему мне предстояло привыкнуть. Я бодрствовала всего один день, а уже чувствовала то, чего никогда раньше не было. Это похоже на то, как проснулась моя вторая натура, и у меня была совершенно отдельная часть, которая работала на задворках моего мозга, выкрикивая мне разные вещи. Меня затошнило от того, что все это время она хранила молчание.

Мы смотрели друг на друга почти минуту, затем он отвел глаза. Ну… его глаз. Удовлетворение поселилось во мне от его подчинения, и я не могла не почувствовать самодовольства. Также был тот факт, что он был совершенно голым после превращения, но это, казалось, не беспокоило его. Тем не менее, я могу сказать, что выше его по рангу. Возможно, в конце концов, быть парой альфы дает некоторые преимущества.

— Кто вы? — Спросила я, нарушая повисшую тишину.

Бурые волки посмотрели на одноглазого оборотня. Он просто улыбнулся, но мне не понравились вибрации, которые он излучал при этом.

— У нас есть кое-какие новости, которые, я думаю, вам было бы очень интересно услышать, мисс Харкер.

Я зашипела, и Фауст тоже. Он сделал один шаг вперед, и это хватило. Достаточно, чтобы оба бурых волка выпрямились, ощетинив шерсть. Никто не сдвинулся с места после этого небольшого проявления враждебности.

— Думаю, ты, я и все остальные в сообществе дарклингов знают, что моя фамилия не Харкер, — просто сказала я, стараясь не слишком выдавать свое раздражение. Если бы я проявила слишком много эмоций, то бы раскрыла свои карты. — Ты можешь называть меня Сиренити, и это все. Так что, думаю, я спрошу тебя еще раз. Кто ты такой?

Краем глаза заметила, как Фауст незаметно развернулся так, чтобы при необходимости легко оказаться передо мной. Господи, он вел себя странно. Надеюсь, что то, что произошло в грузовике несколько минут назад, не сделало отношения неловкими.

Кого я обманывала? Это уже было странно.

— Виктор, — сказал он наконец. — Стая Красного леса.

Я оглядела его с ног до головы.

— Что ты делаешь так далеко от своей стаи?

— Я свободный человек. Я могу делать все, что мне заблагорассудится. Так работают стаи, не так ли? Или тебе пришлось просить разрешения у своего альфы уйти сегодня?

— Ты следил за нами, — сказала я, не потрудившись вступить в его маленькую игру. — Почему?

— Как я уже говорил, у меня есть информация, которую, думаю, вам было бы очень интересно узнать.

— Тогда выкладывай, — рявкнула я. Скоро взойдет солнце, и мне хотелось вернуться на территорию Кровавой Луны как можно скорее.

— Из достоверных источников известно, что через три дня одного заключенного переведут в новое учреждение. Некая заключенная по имени… — Он повернулся и посмотрел на своих друзей, театрально делая вид, что задумался. Затем щелкнул пальцами, как будто только что вспомнил. — О да, ее зовут Локсли Ноктюрн.

Фауст бросился к оборотню. Он был размытым пятном, когда двигался, прыгнув на него и обхватив сильной рукой за шею. Мужчина даже не попытался пошевелиться. На его лице все еще была та странная ухмылка, от которой мне становилось не по себе. Фауст держал его за голову, пока коричневые волки пригибались, рыча и пуская слюни. Мужчина просто отмахнулся от них, как будто это не было затруднительным положением, в которое он сам попал.

Я медленно двинулась вперед, пытаясь понять, в чем заключалась его игра.

— И откуда, черт возьми, ты вообще это знаешь? — Насколько мы все знали, расположение оставшихся объектов было в значительной степени секретом. Фауст как-то сказал мне, что они нашли останки одного из них. А еще был тот, что под посольством, но сейчас он разрушен. — Я думаю, ты лжешь, — процедила я сквозь зубы.

— Можешь думать, что хочешь, — выдавил он из крепкой хватки Фауста. — Но ты совершишь большую ошибку. Ходят слухи, что всех женщин переводят в одно учреждение. Немного странно, тебе не кажется? Подобную операцию было бы трудно скрыть.

— И снова, откуда ты это знаешь? Кто предоставляет тебе информацию и сообщил ли ты своему альфе?

Лицо Виктора начало слегка багроветь.

—

Ты думаешь, что ты единственная дарклинг на планете, которая пытается докопаться до сути операции Харкера? — Он покачал головой и прищелкнул языком. — Как наивно с твоей стороны. Это гораздо серьезнее, чем ты, девочка. Возможно, тебе захочется немного поболтать со своими так называемыми защитниками. Твой альфа держал тебя в неведении.

— Он гребаный лжец, — выплюнул Фауст, отдергивая руку. Ноги Виктора оторвались от земли, и он даже не сопротивлялся, что было огромным тревожным сигналом. — Он пытается вывести тебя из себя. Не позволяй ему. Этот кусок дерьма воняет, как самый низкий на тотемном столбе.

— И кем бы это делает тебя, Фауст Ноктюрн? — Сказал Виктор с хриплым смехом. — Ты — всего лишь мускулы своего бесстрашного лидера, не так ли?

— Следи за словами, — выплюнула я. — Ты не совсем в том положении, чтобы разбрасываться оскорблениями или угрозами. Не думаю, что мне нужно объяснять тебе, почему затевать драку с кем-либо из нас — очень плохая идея. — Я подошла прямо к нему, расправив плечи и не выказывая ни намека на беспокойство. Мне надоело выглядеть слабой, и сила, проходящая через меня, только подпитывала мою ярость. Я посмотрела ему в глаза. — Твой альфа знает, что ты разговариваешь со мной?

— Как ты думаешь, кто меня послал? — Он улыбнулся своей сальной улыбкой.

— Почему бы не отправить тебя прямо в Стаю Кровавой Луны? Ты должен донести свою информацию до Августа. Таков протокол, верно? — На самом деле, я не знала, есть ли у них протокол, но эта небольшая стычка казалась мне слишком неофициальной, чтобы чувствовать себя комфортно.

— Приношу свои извинения, я подумал, ты захочешь услышать, что я хотел сказать, прежде чем у твоей пары появится шанс скрыть это. Он так хорош в этом… укрывает тебя от того, что нужно знать. Ты действительно думаешь, что твоя пара первой выложит новую информацию о твоей любимой кузине?

Мое сердце ушло в пятки. Этот кусок дерьма знал, где Трикс. Или, по крайней мере, хотел, чтобы я думала, что знал.

— Что ты знаешь о Беатрикс? — спросила я. Возможно, ничего, но в тот момент я была готова принять все, что угодно.

Виктор ухмыльнулся, как будто думал, что поймал меня именно там, где хотел. Но я не была глупой.

— Я много чего знаю.

Теперь была моя очередь ухмыляться. Почувствовав, как улыбка медленно расползается по моему лицу, я уже знала, что мои глаза были совершенно лишены эмоций. Я чувствовала, что Фауст наблюдает за мной, выжидая, держа Виктора в своих крепких объятиях, но не отводила взгляда от его единственного водянистого глаза. Другие волки переводили взгляд с нас троих, как будто хотели вмешаться. К этому моменту я была на сто процентов уверена, что они знают мой секрет. Они знали, кто я такая, и знали, что смертельно опасна, даже если я не совсем понимала, насколько именно. Улыбка Виктора погасла, и он нахмурился, одна бровь сильно нависла над его глазом. Внезапно я почувствовала странный запах, который не узнала. Пахло мускусом и опавшими листьями с легким привкусом плесени. Это исходило от Виктора, и голос в глубине моего сознания говорил мне… лжец.

Виктор нервничал. Это был запах, который я уловила. Поры на его коже открылись, и пот стекал с линии роста волос. Низкий стук его сердца участился, когда я приблизила свое лицо к его лицу, все еще ухмыляясь.

— Ты знаешь, Виктор, я новичок во всех этих делах с дарклингами. — Он моргнул, глядя на меня. — На самом деле, настолько новичок, что людям нравится недооценивать меня. Они видят это красивое лицо и предполагают, что я слабая. Они помнят только девушку, которая все эти годы стояла за спиной Харкера, как послушная куколка, пока могущественные люди дергали меня за ниточки. Но знаешь что?

Моя улыбка стала шире, пока я не почувствовала, как холодный воздух коснулся моих обнаженных клыков. Я знала, что это золотое кольцо ярко сияет, потому что видела его отражение в широко раскрытых глазах Виктора.

— Эта девушка покончила с собой давным-давно. Эта девушка прыгнула с самого высокого моста в Нок-Сити, и то, что вернулось… — Я несколько раз прищелкнула языком, когда наклонилась, приближая свои губы к его губам. — Та, что вернулась, наконец, пробудилась, и такие ублюдки, как ты, — не что иное, как мешки с кровью, готовые потечь по моему горлу и сделать меня сильнее. Твои угрозы ничего для меня не значат, Виктор. Я смотрела злу в лицо, и позволь мне заверить тебя, что ты им не являешься.

Я рванулась быстрее, чем он мог надеяться среагировать, схватившись руками за его лицо. Мои когти вонзились в его кожу. Его тело дернулось, но Фауст все еще крепко держал его. Он даже не пытался остановить меня. Один из волков, пришедших с Виктором, бросился на меня, так что я была вынуждена оторвать руки от лица ублюдка и отмахнуться от него. Моего удара оказалось достаточно, чтобы он со стоном отлетел назад и неподвижно лег в траву.

Другой выглядел так, словно тоже хотел прийти за мной, но передумал. Он заскулил, делая несколько шагов назад, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, словно борясь с необходимостью защитить Виктора и инстинктом убегать от хищника. Через мгновение инстинкты оборотня победили. Он побежал обратно к деревьям, бросив рычащего Виктора, как последний мусор, которым он и был.

Резко развернувшись, я схватила его рукой за горло, заставляя поднять голову, пока Фауст удерживал его.

— Знаешь, я помню тебя, — прошипела я. — С той ночи. Ты напал на меня в лесу, и твою уродливую рожу трудно забыть.

— Я пришел к тебе с информацией, сука! — Его слова были сдавленными, но полными ненависти и яда. — Я оказывал тебе гребаное одолжение.

Я просто сжала крепче, уткнувшись лицом в его лицо.

— Дело в том, что я только что перестала нуждаться в одолжениях. Если у тебя есть информация о Беатрикс, тогда тебе лучше выложить ее прямо сейчас. Если нет, что-то подсказывает мне, что твой альфа не слишком беспокоится о том, вернешься ты или нет.

— Он придет за тобой, если ты убьешь меня, — прорычал Виктор.

— Я в этом очень сомневаюсь. Но я никогда ничего не говорила о том, чтобы убить тебя. Я просто отправлю тебя обратно по частям. Если я вообще отправлю обратно. Что думаешь, Фауст? Его альфе не все равно, вернем ли мы его в том же состоянии, в каком он ушел?

Мои глаза встретились с его впервые с тех пор, как мы выбрались из грузовика. Они были черными, как смоль, и под кожей вокруг его глаз проступали паутинки черных вен. В лунном свете Фауст был похож на демона. Он улыбнулся мне, сверкнув клыками, и сказал:

— Может быть, мы окажем Стае Красного леса услугу. Действовать за спиной альфы — явное нарушение безопасности. Что-то подсказывает мне, что он просто разберется с тобой сам. — Он сжал руку, заставив Виктора фыркнуть. — Но что в этом было бы забавного?

— Тогда что, ты собираешься посадить меня в тюрьму? — Он горько рассмеялся. — С таким же успехом можешь перерезать мне горло, потому что я никогда не пойду добровольно. Я пришел к тебе с добрыми намерениями, но теперь мне ясно, что ты просто сопливая маленькая сучка, как и твоя кузина, которая никогда не делает того, что говорят. Но, в отличие от нее, ты будешь жить, чтобы пожалеть об этом.

Глава 7

Фауст

Сиренити моргнула, глядя на Виктора, когда до нее дошли его слова. Ее тело замерло, а дыхание остановилось. Я мог видеть волка внутри нее, пытающегося вырваться на свободу.

За последнюю неделю я сотни раз видел, как она переворачивается. Я сидел у ее кровати, наблюдая, как Бастиан укрепляет магические узы, которые создал, чтобы удерживать ее, что было нелегко. Она обладала силой вампиров и оборотней вместе взятых, и в сочетании с диким видом растерянного страха, она была просто смертоносной.

Обычно это происходило, когда оборотни превращались в первый раз в возрасте двадцати пяти лет. В течение первой недели, а иногда и дольше, ими управляли волки, после столь долгого пребывания в клетке. Сиренити ничем не отличалась. Я мог видеть зверя в ее глазах — глазах, которые были черными, с ярко-желтым ободком в центре. От этих глаз у меня мурашки бежали по коже каждый раз, когда они останавливались на мне. Это были глаза самого опасного хищника в мире, а она еще даже не осознавала этого.

Виктор дрожал в моих объятиях, острый запах его страха наполнял ночной воздух. Хорошо. Пусть он боится. Я сразу понял, что этот оборотень был не очень высоко в иерархии стаи. От него пахло ниже, чем от омеги. Я не доверял его информации. Я сразу понял, кем был этот оборотень, как только увидел его. Не знаю ни его имени, ни звания, но в этих лесах не могло быть слишком много одноглазых оборотней. Август сказал присматривать за ним — тем, кто напал на Сиренити в лесу несколько недель назад.

Зубы Сиренити удлинились, а ее когти превратились в острые, как иглы, кончики, которые могли легко отсечь ему голову от шеи. Я наблюдал, как она смотрит на него так пристально, что у меня на затылке волосы встали дыбом. Мой член все еще был твердым, и на самом деле, прямо сейчас я был тверже, чем тогда, в грузовике. В лунном свете, падавшем на ее серебристо-белые волосы, освещающем бледную кожу на фоне черных глаз, она была похожа на богиню, смертоносную силу природы, к которой мир не был готов.

Наверное, это что-то говорило обо мне, что такое существо, как она, могло заставить меня чувствовать подобные вещи. Она сводила меня с ума, как будто я не мог себя контролировать. Что-то в ней взывало к чему-то внутри меня и вызывало желание поклониться, но я боролся с этим. Я ужасно хотел Сиренити, больше, чем прожить еще одну ночь, но если я возьму ее, она просто добавит меня к своему растущему гарему, а я не был уверен, что хочу этого. Я мог делиться, это не было проблемой. Проблема была в том, что если бы я поддался этому притяжению и своему желанию обладать ею, я знаю, что никогда её не отпущу. Когда я чего-то хотел, то брал это и крепко держал. Когда это неизбежно оборачивалось против меня, в конце концов я бы сломался. Так же, как Роуз сломала меня. Так же, как моя семья сломала меня. Я мог бы овладеть ее телом, но ее сердце — это совсем другая история.

Она встретилась со мной взглядом и сказала:

— Этот ублюдок никуда не денется.

Виктор с рычанием дернулся в моих руках.

— Мой альфа этого не потерпит, сука!

— Твоему альфе следовало держать тебя на более коротком поводке, — огрызнулась она ему в лицо. — Что касается меня, я не верю ни единому твоему слову. Так что ты едешь со мной домой, где сможешь отчитываться перед моим альфой.

Ее альфа… Август был ее альфой. Теперь, когда ее волчица проснулась, она распознала это притяжение. Было неприятно слышать, что она внезапно изменила свое мнение, но я предположил, что это к лучшему. Это усложнило бы ей побег, если это все еще было тем, что она планировала, в чем я сильно сомневался после всего случившегося. Она вернула своего брата, и я знал, что она никогда не уедет без него.

— Мы должны убить его, — Я хотел этого. Желание оторвать ему голову было сильным.

— Нет, это слишком просто. — Она посмотрела на Виктора с беспощадной жалостью. — Я ему не верю, но он действительно что-то знает. Я не могу рисковать жизнью Трикс, и, уверена, что ты не поступишь так же с Локсли.

У меня сдавило грудь. Она была права — сводная сестра Атласа могла быть все еще жива, и, если это так, мы вернем ее.

Сиренити двинулась без предупреждения, затем раздался треск, когда ее кулак врезался Виктору в голову сбоку. Голова мотнулась вбок, оборотень в считанные секунды потерял сознание. Вспышка тепла разлилась у меня в животе. Я бы даже назвал это гордостью. Глядя на Сиренити сейчас, почти через два месяца после нашей первой встречи, я чувствовал, что она стала другим человеком. Эта напуганная молодая женщина, которую я так чертовски сильно жалел, превратилась в опасного хищника с проблемами размером с Нок-Сити.

Мы поехали обратно на территорию Кровавой Луны с вырубленным оборотнем в кузове грузовика. Я слышал ровное биение его сердца и знал, что он еще какое-то

время не проснется.

Ни Сиренити, ни я не произнесли ни слова на обратном пути. Нам нечего было сказать, кроме как повторить то, что произошло между нами в этом самом грузовике. Сказать, что поездка была напряженной, было бы преуменьшением. Я продолжал проигрывать ощущение ее зубов на моей коже и удовольствие от того, как ее киска терлась о мой член. Ее кожа была такой мягкой под моими ладонями, и я хотел брать ее жестко и быстро, пока не пойму, почему она сводила меня с ума.

Я все еще ощущал вкус ее крови у себя на языке и каждые несколько минут облизывал губы. Мой член все еще был твердым, и я был уверен, что так и останется, пока не смогу позже подрочить в душе. Черт возьми… Прошло чертовски много времени с тех пор, как я погружался во влажную киску. Раньше я тонул в этом, хотя бы для того, чтобы отогнать воспоминания и сосредоточиться на других вещах. Однако в последнее время единственным, к кому я мог спокойно прикасаться, был Атлас… и она.

Вернувшись в посольство, я планировал найти какую-нибудь сексуальную вампиршу из Ноктюрна, привести в свою комнату и выебать из нее все дерьмо. Я хотел выпустить всю сдерживаемую ярость, которую копил слишком долго. Я часами сидел в том баре, пока люди приходили и уходили. Несколько женщин даже пытались подойти ко мне, но я каждый раз отмахивался от них. Что-то удерживало меня, и женщины, которых я когда-то трахал до потери способности ходить, внезапно стали непривлекательными. Что-то внутри меня было сломано.

Объективно я мог понять притяжение, которое испытывали к ней другие. От Сиренити исходила какая-то тихая сила и ярость, и все мы почувствовали это с первого момента нашей встречи с ней. Я вспомнил тот первый день, когда Меррик подошел ко мне возле поместья Харкеров. Он зашел первым, чтобы познакомиться с девушкой и осмотреть дом. Я ждал у машины с ее водителем, когда Меррик вышел из парадной двери с потерянной, почти разочарованной ухмылкой на лице.

Мне не потребовалось много времени, чтобы сложить кусочки воедино. После нескольких минут наедине с ним я едва смог заставить его заткнуться из-за ее губ. За все годы, что я знал его, мне никогда так сильно не хотелось ударить своего друга. Когда она скользнула на заднее сиденье лимузина, мне показалось, что я попал под поезд. Сила этих темно-карих глаз сокрушила меня, и моя защита взлетела до небес. В этих глазах я увидел грусть, которая потрясла меня до глубины души, и те же самые призраки, которые, как я знал, витали в моих собственных. В тот день я отогнал это чувство, сказав себе, что, должно быть, ошибаюсь. В конце концов, сколько на самом деле может выстрадать избалованная дочь богатого папочки по сравнению с тем, с чем дарклинги мирятся каждый день?

— У тебя есть от меня секреты? — спросила она, когда мы остановились перед домом стаи. Входная дверь распахнулась, и оттуда вылетел Август, за ним по пятам следовал Меррик. Сиренити просто сидела там, не потрудившись выйти. Она посмотрела на меня. — Если вы, ребята, знаете что-то, чего не знаю я, вы должны сказать мне.

— Он гребаный лжец, — раздраженно процедил я. — Не позволяй Виктору залезть тебе в голову. Ты знаешь все, что известно нам. Какая, черт возьми, кому-то из нас выгода держать тебя в неведении?

Она смотрела на меня долгую минуту, даже когда Август распахнул дверь со стороны пассажирского сиденья, чуть не сорвав ее с петель. Я видел это по ее лицу — неуверенность. Она все еще не была уверена, может ли доверять мне. Иногда я тоже не был уверен. Я знал, что никогда намеренно не причинил бы ей боли, но все равно все сбивало с толку. Не уверен, как далеко мог позволить всему этому зайти, но я также не лгал ей. Виктор был полон дерьма, и он пытался как-то повлиять. Почему? Ни одной чертовой идеи.

Глава 8

Сиренити

— Не скажешь, почему в кузове моего грузовика валяется оборотень Красного леса? — Зарычал Август, вытаскивая меня из кабины.

Я не споткнулась, легко удержавшись на ногах, но как только мои ноги прочно закрепились на гравии, я вырвала руку из его тяжелой хватки и ткнула пальцем ему в лицо.

— Ты хочешь вернуться и попробовать это снова? — На секунду его глаза вызывающе вспыхнули желтым, но я не хотела этого дерьма. — Может, ты и моя пара, но ты не имеешь права так грубо обращаться со мной, иначе я тебя выпорю, понял?

Меррик фыркнул и даже не попытался скрыть это. Он провел рукой по загривку, ухмыляясь, как будто это было гребаное комедийное шоу. Глаза Августа были широко раскрыты, но он изо всех сил старался нахмуриться.

— У женщины теперь есть коготки, парень, — сказал Меррик.

— И клыки, — сказала я с усмешкой и подмигнула. Затем снова посмотрела на Августа. — И, отвечая на твой вопрос, он был тем, кто последовал за нами в лес. У Виктора было несколько довольно интересных историй, поэтому я подумала, что мы могли бы привести его сюда, чтобы он рассказал их вам. Таков протокол, верно?

Август проворчал, потирая шею сзади, пока шел к кузову грузовика, где Фауст уже склонился над Виктором, слушая его пульс. Он все еще был без сознания. Может быть, я ударила его слишком сильно, но не стану лгать и притворяться, что сожалею. Парень получил по заслугам после той засады в лесу в тот день.

— Давай занесем его внутрь, — сказал Август Фаусту, который кивнул и перекинул Виктора через плечо. Он спрыгнул с грузовика, легко приземлившись на ноги.

— Мы приведем его в дом? — Скептически спросила я. Я не была уверена, что мне это нравится.

— Не совсем, — сказал Август. — Пошли, — добавил он, кивком приглашая меня следовать.

Меррик подошел ко мне и положил руку на поясницу, когда мы входили в дом. Внутри Атлас разговаривал по телефону и, увидев меня, слегка улыбнулся. Бастиан стоял у высокого стола в гостиной и вполголоса разговаривал с Кристофом. На столе стояла металлическая коробка, открытая, в ней виднелись десятки флаконов — зелья дневного света, судя по голубоватому оттенку.

Мы обошли их и прошли через кухню, которая была темной и пустой, на этот раз без суетящейся Кейт. Полагаю, она присматривала за Шоном. Август провел нас по дому, пока мы не достигли двери, ведущей в подвал. Мы спустились по деревянной лестнице в темную комнату, где пахло пылью и влажной грязью.

Август потянул за свисающую цепочку в центре комнаты, осветив пространство темно-золотистым светом, когда лампочка раскачивалась взад-вперед. Я не знала, чего ожидала, но, полагаю, в этом не было ничего удивительного. Мой желудок слегка сжался, когда я пробежала глазами по цепям на стенах. С потолка свисали металлические и кожаные наручники и всевозможные веревки. Не могу решить, похоже ли это на камеру пыток или на темницу для секса. Не уверена, что это говорило обо мне.

— Так это и есть комната развлечений? — Пробормотала я, проводя пальцем по свисающей кожаной манжете. — Необычно…

— Поставьте его туда, — сказал Август, указывая на дальнюю стену.

Фауст не колебался, и Меррик помог пристегнуть руки Виктора, крепко защелкнув наручники. Его ноги все еще могли свободно стоять, но пока он не проснулся, он болтался.

— Ты, э-э-э,…часто это делаешь? — Спросила я Августа.

Я стояла и смотрела на Виктора, скрестив руки на груди, притворяясь, что не очень отчетливо помню свое пребывание в подземелье Ноктюрна. Я все еще чувствовала прикосновение кожи к своим запястьям и мягкость обитой войлоком камеры под ногами. В общем, я знала, что для меня могло быть намного хуже, особенно учитывая состояние металлических клеток, в которых люди держали других женщин-дарклингов. Оглядываясь назад, я довольно легко отделалась. Слишком буквально.… И все же было странно находиться по другую сторону событий, стоять плечом к плечу с двумя мужчинами, которые держали меня в заложниках.

— А что, у тебя есть идеи? — Злобно спросил Август. Я взглянула на него, чувствуя тепло и покалывание в груди. Фауст издал рвотный звук, который я проигнорировала. Если он не будет осторожен, я собираюсь всем рассказать, где именно был этот умник меньше часа назад.

— Я могу придумать для тебя более креативные способы обращаться со мной грубо. — Я подмигнула Августу.

— Ладно, я ухожу, — сказал Фауст. Он прошествовал мимо меня, качая головой. — Вы, люди, вызываете у меня тошноту.

— Это не то, что ты говорил раньше в грузовике. — Я уставилась на свои ногти, когда он резко остановился. Меррик издал изумленный смешок, а Август просто нахмурился, глядя на нас обоих в замешательстве. — Если я правильно помню, ты просил меня о большем.

Резко развернувшись, Фауст встал перед моим лицом, раздувая ноздри.

— Твой волк развязывает тебе язык, Сиренити. Следи за ним, пока кто-нибудь не решил укусить его.

Ухмыльнувшись, я шагнула ближе, пока наши губы едва не соприкоснулись.

— Я рассчитываю на это. — Его взгляд быстро переместился с моих глаз на губы, и я увидела, как черное постепенно переходит в шоколадно-коричневое.

Фауст развернулся на каблуках и стремительно взбежал по ступенькам подвала, его шаги продолжались, пока не стихли совсем. Я все еще ухмылялась, зная, что выиграла ту битву с большим преимуществом. Я устала позволять ему побеждать. Волчица внутри меня теперь рыскала, и, очевидно, она была из тех сук, которые не терпят дерьма.

— Если вы двое в ближайшее время не трахнитесь, я взорвусь, — внезапно заявил Меррик. — Я мог бы кончить в штанах, просто наблюдая за вами двумя. Это как прелюдия.

— Я поддерживаю это, — проворчал Август.

Я испуганно подняла глаза. Мой взгляд скользнул вниз, к двум мужчинам, которые смотрели на меня с жаром в глазах. Их штаны были заметно оттопырены, и это вызывало у меня желание совершать плохие поступки. Но сейчас было не время для этого. У нас в комнате был враг, и с ним нужно было разобраться, когда он решит поднять свою задницу.

Виктор не пришел в себя. К тому времени, как я вернулась в свою комнату, я была измотана, и мне нужно было принять душ. Я сказала ребятам, что сегодня вечером мне нужно привести в порядок голову, и они отпустили меня. У Августа были кое-какие дела со стаей, и Меррик должен был снова помочь Бастиану и Кристофу с Шоном.

Я стояла под струями душа, почти ничего не делая после того, как вымыла свое тело с головы до ног. Просто позволила воде окатить меня, когда глубоко вдохнула, вдыхая пар и позволяя ему наполнить мои легкие. Я провела большим пальцем по запястью, тупо уставившись на маленькие голубые вены, бегущие под моей бледной кожей снова и снова.

Я вспомнила все те ночи, когда точно так же стояла под душем — единственное уединение, которое иногда могла получить. Взяв бритву в одну руку и проводя ею по маленьким светлым волоскам на своей руке, задаваясь вопросом, каково это — вонзить ее поглубже и позволить всей боли выплеснуться наружу.

Эта боль все еще была там. В некотором смысле, думаю, что она всегда будет, даже если ее похоронить под слоями гнева и обиды до неузнаваемости. Та девушка, которая раньше фантазировала о смерти, все еще была во мне. Но теперь она была загнана куда-то глубоко, и я не была уверена, что когда-нибудь захочу позволить ей исчезнуть.

Слова Виктора крутились у меня в голове. Мог ли он говорить правду о Трикс? Ее не было несколько недель, и за это время с ней могло случиться все, что угодно. Особенно, если Райан был главным. Ему всегда было насрать на мою кузину. Он всегда называл ее занудой или белой вороной в семье за сочувствие к дарклингам.

Если я узнаю, что он причинил ей боль или что она умерла из-за меня, то разорву Райана на части голыми руками. Я бы сделала это медленно, чтобы слышать, как рвутся его кожа и мышцы, разрывала бы его на куски с улыбкой на лице, пока он не почувствует боль, которую заставлял меня чувствовать каждый божий день. Пока он не почувствовует то, что чувствовали все эти дарклинги. Черт возьми, я могу просто сделать это, несмотря ни на что, даже если бы мне удалось спасти Трикс и Локсли. Может быть, я бы сделала это просто ради удовольствия.

Выключив воду, я вытерлась и намазалась лосьоном с ароматом сирени, в кои-то веки не торопясь. Я расчесала свои длинные волосы и посмотрела в наполовину запотевшее зеркало. Я с трудом узнала женщину, которая смотрела на меня в ответ. У нас было одно и то же лицо, но внутри все было по-разному.

Я открыла ящик туалетного столика и достала ножницы, сделав несколько пробных надрезов. Затем поднесла их к волосам и подстригла. Я даже не колебалась. Длинные белые пряди дождем спадали к моим ногам мокрыми комками, и с каждым из них с моих плеч буквально падала тяжесть. Примерно через пять минут после этого мои волосы свисали прямыми прядями до самых плеч.