Теория гибрида

Я задавалась вопросом, что произойдет, если я просто решу навсегда остаться волком. Что, если я решу, что жизнь в реальном мире мне больше не подходит? Могу ли я просто убежать? Оставь все это позади и…

Я отогнала эту мысль. Я забегала вперед и позволяла волку взять верх. Я знала, что у меня есть обязанности, выходящие за рамки моих собственных потребностей. От меня зависели люди, и как бы сильно ни желала исчезнуть, чтобы меня никогда больше не нашли, я не могу. Я бы не стала. Но что я могу сделать, так это наслаждаться этой ночью и этой свободой.

Мы только что пересекли участок леса, где ручей замедлился до ручейка и сузился настолько, что через него можно было легко перепрыгнуть. Солнце начинало освещать небо вдалеке, просачиваясь сквозь кроны деревьев и отражаясь от парящих в воздухе пылинок и росы, прилипшей к листьям. Я была так занята разглядыванием ярких цветов, что не заметила удара твердого тела, пока с визгом не покатилась по земле.

Август появился из ниоткуда, повалив меня на землю. Мы кувыркались, игриво покусывая друг друга. Я могла сказать, что он был легок со мной, никогда не перенося на меня весь свой вес. Его укусы были мягкими и ласкающими, и время от времени он облизывал мое лицо. Я никогда не видела эту сторону альфы. Сейчас он был таким игривым и открытым, а не властным, полным гнева и беспокойства. Мне вдруг захотелось убедиться, что я увижу больше этого Августа.

Он прижал меня к земле, разинув челюсть и стиснув мне шею. Мы оба тяжело дышали. Он не прижимался, просто парил там, пока я старалась держаться как можно тише. Его волк был намного крупнее моего, совсем как наши человеческие формы. Тем не менее, я знала, что у меня достаточно сил, чтобы легко сбросить его с себя. Даже после всей нашей беготни и прыжков в течение последнего часа я все еще была полна энергии.

Но я не шевелилась. Не отстранилась и даже не зарычала на него. Я просто ждала, желая увидеть, что он сделает дальше. Я сказала ему, что доверяю ему, и доверяла. Я верила, что он защитит меня. Его зубы на моем горле были единственным доказательством, в котором он нуждался.

Дрожь прокатилась по всему его телу, и он издал низкий стон. Я оставалась неподвижной, склонив голову набок, пытаясь сказать ему без слов, что все в порядке. После напряженного момента я почувствовала, как его челюсть сомкнулась, зубы погрузились в пространство между моей шеей и плечом. Мой белый мех быстро покрылся малиновым, когда жидкость потекла из уголков его рта. Там, где ожидала ослепляющую боль, я с удивлением обнаружила только удовольствие.

Мои глаза резко закрылись, когда покалывающее тепло потекло по мне. Внезапно все тревоги и страхи, которые постоянно таились в глубине моей головы, просто растворились, оставив только удовлетворение. Мое тело разогревалось, пульсируя силой. Я никогда не хотела, чтобы это чувство уходило.

Когда я открыла глаза, то в одно мгновение поняла несколько вещей. Во-первых, я больше не была в своей волчьей форме. Вместо этого я лежала голой задницей на лесной подстилке. Во-вторых, на мне лежал такой же обнаженный мужчина, его золотистые волосы занавесом ниспадали на широкие плечи. Глаза Августа все еще были яркими, светились желтым, говоря мне, что его волк все еще был близко к поверхности. Его борода была испачкана моей кровью, отчего я задрожала. Он выглядел опасным, как убийца или монстр. Это было то, о чем думали люди, когда представляли оборотней, этого дикого зверя, который практически истекал слюной, глядя на меня.

Но я не боялась. Я никогда не смогу бояться Августа. Я знала, что мне принадлежит каждая частичка этого мужчины. Он был моим, а я — его, и пришло время взять то, что я хотела.

Наши лица были в нескольких дюймах друг от друга. Я облизнула губы, чувствуя, как удлиняются мои когти, когда потянулась к нему. Он застонал, когда я схватила его за плечи и потянула вниз, пока его грудь не оказалась на одном уровне с моей. Мои соски были твердыми и чувствительными, прижатые к его горячей груди. Его руки запутались в моих волосах, оттягивая мою голову назад и обнажая шею. Я не могла не прижаться к нему бедрами, ища его твердость, нуждаясь почувствовать каждый гребаный дюйм моего альфы.

— Я ждал этого с той секунды, как наши взгляды встретились, — сказал он с низким рычанием у моего лица. — Я не думал ни о чем, кроме ощущения твоего теплого влагалища вокруг моего члена. Я собираюсь взять тебя прямо здесь. Пусть лес увидит, как моя пара извивается под своим альфой. Пусть они все знают, кому ты, блядь, принадлежишь.

Его пальцы сжались в моих волосах, и я заскулила, покачивая бедрами от потребности найти его. Рычание и первобытная властность в его голосе заставили мое тело гореть, в то время как волчица внутри меня скулила и умоляла, чтобы ее взяли жестко. Она хотела побегать по этой грязной лесной подстилке. Она хотела, чтобы ею владели всеми мыслимыми способами, и я не сопротивлялась этому.

Я почувствовала его член у себя на животе, твердый, длинный, теплый и пульсирующий. Он был таким большим, что я задавалась вопросом, как, черт возьми, он должен был поместиться внутри меня, но мое тело покалывало при мысли о попытке. Повернув голову, я сблизила наши губы и лизнула его нижнюю губу, скользя языком по складке его рта, пока он урчал напротив меня. Это было почти мурлыканье.

Прикусив губу, я заставила его открыться для меня. Он крепко поцеловал меня, все еще сжимая в кулаках мои волосы, прижимаясь к моему телу, как будто окаменел от страха, что меня оторвут от него. Он и не подозревал, что на земле нет силы, которая могла бы достичь этого прямо сейчас.

Я устала ждать. Мне нужен был мой альфа прямо сейчас, иначе я сойду с ума. С приливом сил я застала его врасплох, когда толкнула его в грудь, вцепившись своими длинными когтями. Я использовала весь свой вес, чтобы сбросить его с себя, отчего он растянулся на грязи, широко раскрыв глаза, когда я оседлала его. Я знала, что, вероятно, выгляжу ужасно, вся в грязи и крови, но мне было все равно.

Солнце уже выглядывало из-за деревьев, заливая мир оттенками розового и золотого. Оно отражалось в каждом изгибе его мускулистого тела. Он выглядел как бог среди смертных, и был в моей власти. Его руки сомкнулись по бокам от моих бедер, когда я приподнялась над ним. Времени на прелюдию не было. Мне нужно было взять его. Мне нужно было, чтобы он заполнил меня и заставил кричать.

Сжав его член, я медленно опустилась на него. Его глаза закатились, когда он откинул голову назад, низкий стон сорвался с его приоткрытых губ. Он растянул меня почти болезненно, и от ощущения полноты мои бедра затряслись. Как только полностью села, я положила руки на его твердую грудь. Он поднял на меня глаза, пробегая по моему обнаженному телу, впитывая меня, как будто я была какой-то богиней, обретшей плоть. Мне нравилось, когда он смотрел на меня вот так, как будто я была единственной женщиной в мире. Как будто я была воздухом, которым он должен был дышать, всем необходимым для жизни.

Я начала двигаться, нуждаясь в ощущении трения между нашими телами. Его руки, держащие мои бедра, напряглись, и я почувствовала, как его острые когти впиваются в мою кожу. Воздух наполнился запахом моей крови, и мои глаза начали краснеть. Я могла только представить, как выглядела с его точки зрения — черные гибридные глаза, когти, клыки, грязь и кровь. Как демон, пришедший, чтобы похитить его душу.

Двигаясь быстрее, я налетела на него, шлепки нашей скользкой от пота кожи эхом отражались от деревьев. Его бедра толкались в меня, встречая на полпути, и каждый раз, когда он достигал точки, что-то внутри меня пело. Наклонившись вперед, я без колебаний вонзила зубы в его грудь. Он ругался и стонал, когда я сосала, позволяя его теплой крови наполнить мой рот. Я проглотила ее, насыщая свое тело, наполняя себя силой.

Его кровь так отличалась от крови вампира. Она была дымчатой, древесной и с оттенком чего-то пряного. Когда я трахала его сильнее, удерживая своими когтями на его груди, переместила свои зубы на его руку, шею и горло. Он был весь в следах от укусов, кровь капала из каждой раны, пока я не облизала их, запечатывая.

Сев, я развернулась, оседлав его талию, жестко и быстро. Это продолжалось около десяти секунд, прежде чем я почувствовала, что он пошевелился. С резонирующим рычанием Август встал на колени, толкая меня вперед, пока мои локти не коснулись грязи. Моя задница была в воздухе, когда он снова погрузился в меня. Я застонала в сгиб локтя, когда он вошел в меня глубже, чем раньше. Мои бедра качнулись, отталкиваясь от него, умоляя его взять меня жестче. Я хотела этого быстро, грязно и больно. Нет, я не просто хотела этого, я нуждалась в этом.

Одна его ладонь лежала у меня на пояснице, удерживая на месте, в то время как другая рука обвилась вокруг моего бедра, крепко удерживая меня когтями. Он толкался сильно, снова и снова, ругаясь и постанывая так громко, что деревья вибрировали. Это было похоже на то, что лес замолчал из уважения к своему альфе.

Я была близка к тому, чтобы сорваться, и знала, что могу взорваться в любую секунду. Поэтому, когда он протянул руку и надавил на мой набухший клитор, за моими плотно закрытыми веками взорвался фейерверк. Я закричала, не в силах сдержать волну экстаза, которая прокатилась по мне волнами, которые не прекращались.

Он взревел, прежде чем наклонился вперед и вонзил зубы мне в плечо сзади. Я почувствовала, как его клыки вспарывают кожу и мышцы, кровь ручьями потекла по моей обнаженной спине. Я приветствовала боль и удовольствие. Приветствовала ощущение того, что что-то встало на место глубоко в моем сознании — осознание, которого раньше там не было.

Август кончил сильно, пульсируя внутри меня, его сперма стекала по моим бедрам, пока он продолжал вонзаться. Его зубы все еще были крепко сжаты, когда он достиг оргазма. В этот момент единственным, что удерживало меня, была его толстая рука, которая теперь была обернута вокруг моего торса. В противном случае я бы упала прямо на землю и, вероятно, потеряла сознание от истощения. Это подкралось ко мне в одно мгновение, заставив меня почувствовать, что я могу внезапно проспать несколько дней.

Когда я думала о том, чтобы проспать сутками, то не имела в виду буквально. Я проснулась оттого, что солнце било мне в лицо, согревая кожу, а легкий ветерок дул сквозь деревья.

Я села, осознав, что все еще нахожусь голой посреди леса. Глядя на солнце, я ожидала почувствовать, как оно обжигает и нагревает мою кожу, как это обычно бывает, но все, что почувствовала, было мягким теплом. Я не часто бывала на улице днем с тех пор, как вернулась из города, но предположила, что то, что я гибрид, как-то связано с этим новым развитием событий. Волки жили ночью, но у них не было отвращения к солнцу. Я была рада, что каким-то образом унаследовала эту черту.

Рядом со мной Август растянулся на густой луговой траве и мху. Его золотистая кожа тепло сияла, заставляя свет отражаться от серебристых шрамов, покрывающих его тело. Иногда я забывала о них — о шрамах, похожих на те, что были у меня на спине.

Все мы были отмечены маленькими пережитками прошлого, через которое нам пришлось пробираться, чтобы попасть сюда. Каждый порез на моей коже хранил память о времени и месте, где я была вынуждена становиться сильнее. Честно говоря, надеюсь, что мои шрамы никогда не заживут. Хотелось сохранить их как напоминание о том, через что я прошла. Интересно, чувствовал ли Август то же самое по отношению к ним.

На его торсе было несколько толстых порезов, которые выглядели глубже остальных. Ощущение было такое, словно куски его кожи были вырваны острым, как бритва, предметом. Я осторожно провела кончиком пальца по рельефным линиям, ощущая жесткую кожу с многовековой коркой. Мне стало интересно, через что именно прошел альфа, чтобы получить такие шрамы. С кем он сражался? Проиграл ли он? Если нет, то как выглядел тот парень?

В верхней части его груди было еще больше рубцов, змеящихся по плечам. Они были не такими рельефными, и многие из них имели форму когтей, как будто их провели прямо по его грудной мышце. Рядом с ними были какие-то новые отметины. Несколько свежих следов от укусов были разбросаны по его груди и шее, которые уже заживали после того, как я облизала их. Они все еще были немного розовыми, но больше не кровоточили.

Потребовалась минута, чтобы понять, что его дыхание изменилось. Я подняла голову и встретилась с его золотистыми глазами. В ярком утреннем свете все в нем было золотистым, от кожи до растрепанных волос. Он был похож на лениво загорающего льва, и он был весь мой. Меня охватило головокружительное чувство.

Он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, и приподнялся на локте, усаживая меня на изгиб своих бедер. Наклонившись, он провел носом по всей длине моей руки и глубоко вдохнул, издав нежный урчащий звук.

— Черт возьми, ты хорошо пахнешь.

Я рассмеялась.

— Лгун. От меня, наверное, пахнет грязью и кровью. — Я отказываюсь нюхать себя. В этот момент мне, вероятно, пришлось бы прыгнуть прямо в озеро.

— Хм, ты вкусно пахнешь… — Опрокинув меня на спину, он навис надо мной, обхватив руками по обе стороны от моей головы. Он покрывал нежными поцелуями мой подбородок и шею, шепча: —

Я не могу насытиться… Какого черта мы так долго ждали, чтобы сделать это?

Я чувствовала его боль. Даже после нашей первой встречи, когда он до чертиков разозлил меня, я получала удовольствие от одной мысли о нем. Запустив пальцы в его спутанные волосы, позволив веточкам выпасть из них, я сказала:

— Терпение делает это еще лучше, не так ли?

— Терпение может отсосать мне член, — пробормотал он, зарываясь лицом между моих грудей. — Мне следовало прижать тебя к стене в ту же секунду, как я понял, кем ты для меня была. Я бы трахнул тебя до бесчувствия на глазах у стаи и у твоих вампиров.

От этого мысленного образа по мне пробежало покалывание, а именно в верхней части бедер. Я представила, как на меня смотрят мои вампиры, когда Август прижимается ко мне… Черт, мысль об этом заставила меня быть готовой начать все сначала. Но я не могу. Во всяком случае, пока. Я была покрыта грязью, кровью и, вероятно, множеством других вещей. Это был не самый сексуальный образ.

Он отстранился, глядя мне в глаза. Его глаза были полны удовлетворения — альфа, который наконец-то заявил права на свою пару. Приложив ладонь к его щеке, я провела большим пальцем у него под глазом, затем провела пальцами вниз по подбородку, по шее, ключице, а затем к груди.

Его глаза проследили за моим прикосновением, когда я остановилась на одном из тех глубоких шрамов. Я почувствовала, как он слегка напрягся, когда я начала водить по нему подушечкой большого пальца.

— Что с тобой произошло?

Он на мгновение замолчал, глядя вниз, туда, где мой палец коснулся шрама, но я заметила, что его глаза слегка остекленели, как будто он погрузился в воспоминания. На мгновение мне показалось, что он даже не ответит мне.

Но затем он сказал:

— Я живу уже очень давно. Иногда даже теряю счет годам. Столетия назад оборотни были всего лишь легендой. Нас называли по-разному — оборотнями, демонами, перевертышами. Это менялось в зависимости от того, в какой части мира ты жил. — Он снова устроился сбоку от меня, балансируя на своей руке. Я снова провела пальцем по шраму. — Были группы людей, называемые охотниками. Они искали и убивали мой вид, но не только нас. Они убивали любое существо, которое выглядело человеком, но им не было.

Что-то тошнотворное скрутилось у меня в животе, когда я вспомнила историю, которую рассказал мне Фауст о той женщине — Роуз, и ее семье, которые использовали его как приманку, чтобы поймать вампира. Но я бы не стала упоминать об этом Августу, это была не моя история, и Фауст доверил ее мне.

— Я прожил достаточно долго, чтобы участвовать в нескольких войнах. Но чего человеческая история не говорит вам, так это того, что некоторые из этих войн не всегда велись мечами или пистолетами. Иногда в них использовались когти, зубы и магия. В политической жизни человечества происходили события, о которых мир забыл. Ты даже не поверишь мне, если я перечислю всех президентов, королей, королев, художников и исторических личностей, которые на самом деле были дарклингами.

— Ты серьезно? — Я спросила с благоговением. — Как им удалось не попасться? — Как люди могли быть настолько невежественны? Я предположила, что пытаюсь воздать им больше почестей, чем они заслужили.

— Люди печально известны тем, что игнорируют вещи, которых не понимают. Они не любят признавать свое невежество. Если ценному воину короля удавалось одолеть двадцать человек и остаться в живых, или если целителю удавалось вылечить неизлечимую болезнь, это считалось чудом, а не волшебством. Они предпочли поверить в волю Бога, чем признать, что у них, возможно, нет ответов на все вопросы. — Он закатил глаза. — Без обид, но люди немного глупы.

У меня вырвался удивленный смешок.

— Я не обижаюсь. Я не человек, помнишь? Но я не уверена, что глупый — это то слово, которое я бы использовала. — Я на секунду задумалась. — Наверное, это можно назвать ленью. Люди слишком ленивы, чтобы выполнять работу. Они списывают все трудности на божественное вмешательство или чудеса, потому что это соответствует их повествованию.

Август отстранился и ухмыльнулся.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что из тебя получится чертовски хороший политик?

Я пожала плечами.

— Я выросла с отцом-сенатором и командой пиарщиков, которые практически взрастили меня. Но продолжай, расскажи мне, откуда у тебя эти шрамы. — Я снова погладила его грудь, на этот раз положив всю свою ладонь на его теплую кожу.

Его взгляд снова устремился вдаль.

— Как я уже сказал, охотники выслеживали нас веками. Их было немного, поскольку путешествовать тогда без машин или самолетов было намного сложнее, но они путешествовали небольшими группами, выдавая себя за торговцев. Они так хорошо сливались воедино, что ты никогда не узнаешь, что оказался лицом к лицу со своей смертью, пока она не подкрадется к тебе сзади.

Я снова подумала о том, что сказал Фауст. Роуз притворилась, что любит его, и он так легко ей поверил. Несмотря на то, что он был человеком, это, казалось, совсем не повлияло на нее. Охотники использовали бы любую доступную им тактику, чтобы поймать свою добычу, даже за счет невинных. Мне было интересно, что случилось с Роуз и узнала ли она когда-нибудь, что ее план провалился и она только способствовала созданию новых существ, которых так сильно презирала.

— Я думаю, это было где-то в шестнадцатом веке, моя стая сражалась в том, что сейчас называется Ирландским восстанием. Я был ранен охотником, чья охотничья группа проникла в стычку. — Он провел ладонью по своему шраму, погрузившись в воспоминания. — Это я получил, когда один из них использовал клинок, смоченный в масле аконита (волчья ягода). Они были подготовлены, но мы понятия не имели, пока не стало слишком поздно.

Аконит … Я была знакома с этой травой. Было известно, что она является ядом для оборотней, но не совсем смертельным. Это раздражало их организм, и при использовании в больших количествах могло вывести их из строя на достаточно долгое время, чтобы нанести некоторый урон. Я вспомнила, как Стая Кровавой Луны использовала это в похоронных обрядах. Это была священная трава для оборотней.

— Нам удалось убить большую часть той охотничьей группы, но уверен, что были и другие, кому удалось спастись. Люди по большей части смешались друг с другом, так что было трудно сказать. После последней битвы мы решили уехать в Америку, надеясь, что сможем скрыться от охотников. Приехав сюда, мы жили на Восточном побережье и с годами медленно продвигались на запад. Потребовалось несколько столетий миграции, чтобы добраться туда, где мы сейчас находимся. — Он посмотрел на меня, и глаза его снова прояснились.

— Ты знала, что Стая Кровавой Луны была здесь до того, как Нок-Сити был объявлен убежищем?

Я покачала головой.

— Понятия не имела. — Наверное, мне следовало догадаться. Если бы я уделяла больше внимания на уроке истории, я бы знала.

— Моя стая и Стая Красного Дерева когда-то были одним целым. Но через несколько лет после основания города мы разделились на две части: люди Рено пошли в одну сторону, а мы остались здесь.

— Почему они ушли? — Я села, пытаясь отряхнуть грязь, прилипшую к коже.

— Потому что Рено родился альфой. Его отец был одним из бета моего отца, но когда Рено впервые перешел на другую работу, он был почти таким же доминирующим, как и я. В одной стае не может быть двух альфа-самцов, так что либо ему пришлось бы двигаться дальше и создать свою собственную стаю, либо у нас не было бы другого выбора, кроме как сражаться насмерть.

Желудок сжался, я попыталась не представлять это. Рено был массивным оборотнем, и он выглядел безжалостным и способным. Мне была ненавистна мысль о том, что Август будет драться с ним, хотя почти уверена, что Август мог бы вытереть им пол.

— Он не хотел драться с тобой? — Спросила я.

Это заставило его улыбнуться, когда он поднял одну бровь, глядя на меня.

— Ты бы хотела сразиться со мной?

— В любое время и в любом месте, самоуверенный ублюдок. — Я толкнула его в плечо, и он позволил себе упасть навзничь, потянув меня на себя.

— Он не хотел бросать мне вызов. Я думаю, мы все знали, чем закончится этот бой, и я не горел желанием прикончить своего самого старого друга. Мы решили разойтись, и некоторые последовали за ним, вероятно, надеясь найти там что-то новое. Когда я сменил своего отца, то пытался сохранить союз с волками Красного дерева, но он были натянутыми. Я думаю, Рено чувствует, что ему есть что доказывать после того, как он отказался от вызова.

— Ну, я думаю, он осел, — сказала я через несколько минут. — Дай мне один раз добраться до него, и я позабочусь о твоей проблеме.

Август снова рассмеялся, и этот звук отразился от деревьев, заставив нескольких птиц взлететь со своих насестов на ветвях над головой. Обхватив мою щеку, Август притянул мое лицо к себе, пока его губы не коснулись моих. Я почувствовала его улыбку на своих губах и растаяла в его поцелуе.

— Знаешь, я действительно думаю, что ты это серьезно, — пробормотал он.

— Правда. — Поцеловав его еще раз, я положила руки ему на грудь и села. — Ладно, нам нужно возвращаться, пока нас здесь кто-нибудь не обнаружил.

— На многие мили вокруг никого нет, — недоверчиво произнес он.

— Да, ну, я бы не стала отрицать, что другие отправили поисковую группу, так что вставай. — Я шлепнула его по твердой груди, прежде чем попытаться подняться на ноги.

Он стоял рядом со мной, и я усмехнулась, когда всевозможные палочки и листья посыпались с его длинных волос. Он выглядел таким же потрепанным, как и я сейчас.

Он уставился на меня, ухмыляясь, и сказал:

— Ты выглядишь как следует оттраханной.

Мои щеки вспыхнули, и это было не из-за палящего солнца.

— Говори за себя, — пробормотала я, проходя мимо него, надеясь, что двигаюсь в правильном направлении.

Я не успела сделать и десяти шагов, как он поднял меня на руки и прижал к своей груди, пока шел. Я закатила глаза от его властных манер альфа-волка. Когда-нибудь я привыкну к этому, но сейчас это было забавно. Так было до тех пор, пока он не наклонился и снова не обнюхал меня, сказав:

— Знаешь что, может быть, нам стоит пойти искупаться в озере.

Задохнувшись от шока, я ударила его по затылку.

— Ты осел.

Он улыбнулся мне сверху вниз.

— Да, но тебе это нравится.

Он был прав — мне действительно это нравилось.

Глава 14

Сиренити

Следующие несколько дней я провела, разбираясь с последствиями того, что случилось с Виктором. Мы все были в значительной степени согласны с тем, что Саванна ответственна за его смерть. Август отправил нескольких своих бета прочесывать лес в поисках нее, но, насколько я могу судить, она уже давно ушла.

Я несколько раз пыталась навестить Шона, но он спал дольше обычного, а когда просыпался, становился злым. Кристоф сказал мне, что это побочный эффект ломки. Они с Бастианом работали над способом очистить его организм от препарата, который вводили ему в тех лабораториях, но на это потребуется время. Он все еще был диким и непостоянным, когда бодрствовал, но странным было то, что он не перекидывался. Он все это время оставался в человеческой форме.

Бастиан сказал мне, что были моменты внезапной ясности, когда Шон начинал говорить или когда его глаза прояснялись. Это была лучшая новость, которую мы получили до сих пор, теперь, когда вернулись к началу поисков остальных похищенных дарклингов.

И все же у меня было неприятное чувство, что, возможно, Виктор действительно что-то знал. Из того, что Август рассказал мне об одноглазом волке, он не всегда был членом Стаи Красного дерева. Он был беженцем из стаи, которая давно исчезла, и в результате у него не было звания. Так почему же он был в лесу в тот день? Почему он преследовал Фауста и меня, когда мы были так далеко от обеих стай? И не только это, но и почему Саванна почувствовала необходимость убить его?

Все это не имело никакого смысла. Если Саванна сейчас бежала со стаей Красного дерева, почему она убила Виктора, а не освободила его? Это не складывалось, и вопрос за вопросом начал накапливаться, пока не стало только вопросом времени, когда я буду раздавлена под их тяжестью.

Последние две ночи я тренировалась с Фаустом и Мерриком на том поле, куда он меня привез. Это было достаточно далеко от стаи, так что, если бы я превратилась в волка и одичала, то не представляла бы опасности ни для одного из щенков, которые могли бы бегать вокруг. Мне была ненавистна мысль о том, что я могу быть ответственна за еще одну смерть, даже если совершенно уверена, что начинаю осваивать превращение. Тем не менее, ребята каждый раз внимательно наблюдали за мной, как будто не были уверены, когда именно я наконец сорвусь.

Сегодня нас снова было только трое, потому что Атлас, Август и Бастиан уехали в город. Они пытались найти информацию о моем дяде и его жене, вероятно, роясь в архивах двух оставшихся посольств в поисках ответов. Их не было больше сорока восьми часов, и я волновалась, постоянно ожидая телефонного звонка в конце рабочего дня, когда они свяжутся с нами. До сих пор они не нашли ничего такого, что, казалось бы, необычным.

Я никогда не была близка со своими дядей и тетей. Они никогда по-настоящему не хотели иметь ничего общего с нашей семьей или политикой. Что я точно помнила, так это то, что они были чопорными, богатыми и любили посплетничать. Они были из той богатой семьи, которая устраивала ланчи и жертвовала на благотворительность, чтобы похвастаться этим перед другими богатыми друзьями. Трикс всегда ненавидела жить с ними, это было одной из причин, по которой она так отчаянно хотела уехать.

Однако у них с Райаном была одна общая черта — они ненавидели дарклингов. В этом я была уверена. В свое время, очевидно, мой дядя был близким другом Райана. Именно так он и познакомился с моей матерью в первую очередь, так что я предположила, что во многом это была его вина, если говорить технически. Они вместе учились в колледже и оставались близки на протяжении всего периода брака Райана с моей мамой, но все изменилось, когда Райан баллотировался в президенты.

По словам Шона, который родился незадолго до того, как Райан ушел в политику, наша мама ненадолго заболела. Настолько сильно, что ей потребовалась госпитализация, и она была прикована к постели почти на год. Тогда это имело большое значение и принесло Райану серьезные симпатии, когда предстояли выборы. Через полгода после того, как ей стало лучше и ее выписали, она узнала, что беременна мной, что принесло Райану еще больше очков. Он создавал маленькую всеамериканскую семью.

Но мои тетя и дядя решили, что не хотят ни в чем этом участвовать. Они так и не пришли ни на один из моих дней рождения и даже не признали факт моего существования. Я видела их только в тех редких случаях, когда Райан приглашал их в дом, как будто они были ему чем-то обязаны. Они приводили с собой Трикс, и между нами установилась связь. С годами эта связь становилась все крепче и окрепла, когда она сбежала из родительского дома в колледж.

Так что не имело никакого смысла, как моей маме удавалось скрывать свою истинную природу. Если она даже пыталась. Зачем Райану жениться на ком-то, кого он, по сути, презирал? И если бы мой дядя тоже был оборотнем, это означало бы, что Райан добровольно завязал дружбу с дарклингом, что звучало невероятно, даже когда я так думала. Просто не было никакого способа. Отвращение, которое Райан испытывал к дарклингам, было глубже, чем просто неприязнь. Оно было бурлящим до такой степени, что граничило с психозом. По крайней мере, для меня это было так. Кроме того, если мой дядя был оборотнем, как и моя мама, почему, черт возьми, он так сильно ненавидел дарклингов? Ничего не имело смысла, и мой мозг пульсировал при одной мысли об этом.

И затем был вопрос, которого я избегала долгое время. Вопрос, ответ на который мог либо взбодрить меня и придать сил, либо сломить и разрушить мою жизнь еще больше. Вопрос, который я задавала себе каждый день в течение полутора лет, но у меня так и не хватило смелости задать его маме.

Кто был моим отцом? Если не Райан, то кто? Кем был вампир, о котором она заботилась настолько, что рискнула всем ради него? Кто был тот мужчина, который убедил ее предать такого могущественного человека? Этот вопрос разрывал меня изнутри, потому что теперь, когда ее не стало, был хороший шанс, что я никогда этого не узнаю.

Это был второй день, когда я снова и снова обдумывала эти вопросы, пока тренировалась с ребятами. В данный момент мы стояли в центре туманной поляны под полной луной. Фауст выкрикивал мне приказы с противоположной стороны, а Меррик стоял в стороне с ухмылкой на лице.

Мы уже несколько часов проводили тренировки, чтобы проверить мой контроль. Фауст заставлял меня бежать так быстро, как только могла, с одной стороны поляны на другую, смещаясь на полпути перед прыжком и перемещаясь в воздухе перед приземлением. Затем он заставлял меня делать это наоборот. Снова и снова я переходила из человеческого облика в облик волка.

Да, я была голой здесь, в поле, и изо всех сил старалась вести себя так, будто в этом ничего особенного. Оба этих мужчины уже видели мои пикантные места раньше. Мне нечего было от них скрывать, и, по словам Августа, теперь, когда я была оборотнем, мне нужно было привыкнуть к тому, что люди видят меня обнаженной. Для оборотней нагота не имела большого значения. Это было естественно, так что мне пришлось преодолеть свое смущение.

Но меня зацепила даже не сама нагота. Я могла выносить, когда мужчины пялились на мою грудь, поскольку в этом не было ничего нового после многих лет пребывания в центре внимания. С чем мне действительно пришлось смириться, так это с тем фактом, что все в стае рано или поздно увидят мои шрамы. Я ни в малейшей степени не стыдилась их, но вся эта открытость людям была для меня в новинку, и это казалось странным.

— Ты похожа на теленка, который впервые пытается ходить, — сказал Фауст с другого конца поляны. — Мы занимаемся этим два дня, и я все еще чувствую, что ты не воспринимаешь тренировку всерьез. Тебе нужно переместиться вправо во время прыжка, а затем перед приземлением — желательно на ноги.

Его брови опустились над невыразительными глазами. Он был особенно придурковат со мной после ночи, проведенной вместе, о которой мы оба отказались говорить. Я могла сказать, что Меррику нравилось шоу, которое мы устраивали, потому что он пытался скрыть свою ухмылку за ладонью, но я видела, как она пляшет в его зеленых глазах даже издалека, когда я посмотрела на него, чтобы он поддержал меня. Мне следовало бы догадаться.

— Да, я повидал немало телят, которые были проворнее тебя, lass. — Он пожал плечами. — Сделай это снова. — Он сделал жест рукой, как будто мне нужно было его разрешение.

Я усмехнулась им двоим. Я была измотана, и мне ужасно нужна была кровь. Сегодня я потратила больше энергии, чем когда-либо прежде, и это сказывалось на моем организме. Этой новой силе, пульсирующей в моих венах, требовалось топливо, иначе она сгорела бы дотла, и я была бы бесполезна. Никогда не хотела снова чувствовать себя бесполезной.

Я побежала к Фаусту так быстро, как только могла, подпрыгнув в воздухе, когда преодолела половину дистанции. Я обратилась, чувствуя, как мои кости хрустят и перестраиваются. Кожа рвалась, мышцы растягивались, но чем чаще двигалась, тем меньше было боли. Теперь я тоже двигалась быстрее. В мгновение ока превратилась в белого волка, парящего в воздухе.

Мои глаза встретились с Фаустом, который оставался неподвижным, скрестив руки на груди и глупо нахмурившись. Я заставила себя измениться. Земля приближалась, когда я описала дугу. Я толкала и тянула свою волчицу, заставляя ее отступать, пока снова не почувствовала знакомый щелчок и рывок. Я была человеком до того, как упала на землю, но приземлилась не изящно.

Я сильно ударилась с проклятием и ворчанием, несколько раз кувыркаясь, прежде чем остановиться прямо у ног Фауста. Прежде чем я успела пошевелиться, почувствовала укол в шею и, моргнув, чтобы прояснить глаза, увидела руку у своего горла с острыми ногтями, готовыми разорвать кожу. Фауст опустился на колени рядом со мной, глядя на меня сверху вниз с чем-то похожим на жалость в выражении лица.

— И еще раз, я держу тебя за горло. — Он провел кончиком ногтя по моей коже. Ее покалывало и жгло, прежде чем она немедленно зажила. — Ты исключительно не скоординирована, ты знаешь об этом? Мы делали это дюжину раз, и ты все еще не понимаешь.

Я оттолкнула его руку от своего лица и поднялась на ноги.

— Попробуй менять форму в воздухе. Это не так

просто как кажется. — Я вытянула руки, поводя плечами. — Я чувствую себя так, словно меня вытащили и, блядь, четвертовали. — Мне было так больно, что я чувствовала жжение, распространяющееся по моим мышцам. Мои суставы казались разболтанными, как будто они могли развязаться в любой момент.

— Звучит так, будто ты оправдываешься, — сказал Фауст без малейшего раскаяния. — Сделай это снова, и на этот раз приземлись на ноги. У меня больше нет времени нянчиться с тобой, Сиренити. Тебе нужно полностью контролировать свое превращение.

— Ну, это займет больше, чем несколько ночей, когда ты будешь выкрикивать мне приказы, — огрызнулась я. — Ты еще не научил меня ничему полезному. Я начинаю думать, что тебе просто нравится видеть, как я страдаю. — Он лукаво улыбнулся, и от этого у меня внутри все сжалось.

Ублюдочный садист.

— Вы двое говорите как пожилая супружеская пара, — со вздохом сказал Меррик, подходя к нам. Теперь мы оба уставились на него. — Фауст, почему бы тебе не прогуляться и не остыть. Я закончу здесь.

— У нас все еще есть чем заняться, — натянуто сказал Фауст. — Аллистер будет здесь раньше, чем мы успеем оглянуться, а она нужна нам в форме.

Как я могу забыть? Бастиан сказал нам перед отъездом, что получил сообщение от патриарха чернокнижников Сол-Сити, что они будут здесь в течение нескольких дней. Они шли встречать меня — знаменитого гибридного фрика. Я не горела желанием снова оказаться на показе, но также знала, почему это было необходимо. Я была новым видом, и это означало, что представляла потенциальную угрозу. Понимаю, как работает политика, но мне нужно было доказать Аллистеру, что не представляю угрозы для дарклингов. Во всяком случае, мое существование только что доказало, что мы можем быть сильнее, чем когда-либо.

— Они не собираются просить ее покружиться и станцевать для них. — Меррик закатил глаза. — Перестань вести себя как задница и дай мне закончить. Ты можешь поразмышлять в другом месте.

Фауст свирепо посмотрел на Меррика, но затем провел ладонью по лицу, глубоко вздохнув.

— Прекрасно, обращайся с ней как с принцессой. Ты пожалеешь об этом, когда это дерьмо попадет в поле зрения.

— Сказанное дерьмо давным-давно поразило его, — сказала я. — С той ночи, когда ты стащил меня с того моста, шел дерьмовый дождь.

Мы уставились друг на друга, и воцарилась тишина. Иногда я задавалась вопросом, что было бы, если бы я прыгнула до того, как они смогли добраться до меня. Я задавалась вопросом, убило бы меня то падение или нет. Я все еще была слабой и хрупкой, поэтому шансы выжить были невелики. Но что стало бы с городом? С пропавшими женщинам?

— Я рад, что мы наконец можем хоть в чем-то договориться, — выдавил он сквозь зубы. Затем он развернулся на каблуках и отошел к линии деревьев.

Я сердито посмотрела ему вслед, борясь с желанием повалить его на землю и заставить проглотить эти слова. С тех пор как мы сдались и выебали друг другу мозги, ситуация стала еще более напряженной, чем была раньше. Это было похоже на зияющую пропасть, расстилавшуюся между нами, и по какой-то причине нам не хотелось пересекать ее.

Иногда я замечала, что он как-то странно смотрит на меня, на его лице было что-то вроде замешательства и разочарования. Мне было интересно, сожалеет ли он о том, что произошло между нами. Я уверена, что нет. Он мог быть одним из самых больших придурков, которых я когда-либо встречала, но мне было не по себе. Интересно, что это говорит обо мне? Я казалась магнитом для мрачных, задумчивых мужчин с чувством юмора за плечами.

— Давай попробуем еще раз, — сказал Меррик, выводя меня из задумчивости. Я развернулась и недоверчиво посмотрела на него. — Просто постарайся для меня, ладно, любимая? Может, он и задница, но иногда он прав — и никогда не говори ему, что я это сказал. Ты нужна нам готовая, потому что никто не знает, что у людей припрятано в рукавах в следующий раз. Твоя и наша жизнь вполне могут зависеть от твоей способности контролировать себя.

— Способ оказать давление, — пробормотала я.

Он подошел ближе, приподняв мою голову пальцем за подбородок. Его зеленые глаза были яркими, но в то же время настороженными, и под ними были темные круги.

— Ты должна чувствовать это давление, lass, но ты не одинока в этом. Я здесь, и не покину тебя, пока все не закончится.

От его слов у меня скрутило живот, а лицо нахмурилось.

— Значит, таков твой план? Ты уйдешь, когда все закончится? — Не то чтобы я думала, что все это так просто закончится. Эти гражданские беспорядки, вероятно, растянутся на годы. Но все же, с продлением моей жизни.

Он всмотрелся в мое лицо.

— Ты этого хочешь? Ты больше не пленница, Сиренити. Ты не обязана…

— Я не хочу думать о том, что ты уходишь, — быстро сказала я, прежде чем смогла отговорить себя от этого. — От одной мысли об этом меня тошнит, и я действительно не понимаю, почему.

Я лгала — я поняла почему. Я уже давно знала, что мои чувства к нему были сильнее, чем я позволяла себе показывать.

Его губы нежно коснулись моих, застав меня врасплох. Я позволила ему провести ими по моим, нежно ощупывая меня, в то время как его руки запутались в моих волосах и обхватили мой затылок, когда поцелуй стал глубже. Прикосновение его бороды к моим щекам вызвало у меня трепет. Всегда было таким чудом, что прикосновения Меррика оставались такими мягкими и нежными, несмотря на силу, пульсирующую в его венах. Покрытый татуировками, с длинными волосами и бородой, он выглядел грубоватым и опасным снаружи, но внутри был большим мягкотелым человеком.

Он отстранился, и у меня возникло искушение броситься вперед, чтобы получить еще. Усмехнувшись, он сказал:

— Я останусь столько, сколько ты захочешь. Я не буду принуждать тебя. Слишком долго у тебя было слишком много мужчин, которые заставляли тебя принимать решения, которые на самом деле были не твоими, и я не буду добавлять себя к этому списку.

Я с сомнением посмотрела на него.

— Разве не ты был тем человеком в маске, который привязал меня к стене? — Не то чтобы воспоминание не взволновало меня. — И разве не ты изнасиловал меня, когда я все еще была прикована наручниками к полу той камеры, в которой ты держал меня?

Он пожал плечами, совершенно не извиняясь.

— Все в прошлом. Сейчас все по-другому, и ты мне больше не враг.

— Я никогда не была твоим врагом.

— Теперь я это знаю.

— Так ты останешься? Даже если у меня будет пара? Даже если я влюблена в… — Я не смогла закончить это предложение, подавившись словами.

— Ты не обязана этого говорить, — сказал он, откидывая мои волосы назад. На его лице была дразнящая улыбка. — Но тебе также не нужно этого бояться. Я живу здесь достаточно долго, чтобы кое-что узнать о любви. Когда ты проживешь столько, сколько я, ты поймешь, что не существует такого понятия, как родственная душа или что-то в этом роде. Август может быть твоей парой, и я не утверждаю, что понимаю это, но такая женщина, как ты, никогда не сможет удовлетвориться только одним. Любовь — это не прямая линия, в ней есть изгибы, кочки и утесы, и если ты не нырнешь, то никогда не сможешь постичь ее. Некоторые женщины настолько сильны в любви, что одного мужчины никогда не может быть достаточно, и это нормально.

— Это глубоко, — сказала я, делая шаг назад. Я села на мох и траву. Меррик снял куртку и накинул ее мне на плечи. Я туго натянула его на себя, в очередной раз забыв, насколько я голая. — Я все еще пытаюсь осознать это. Всю свою жизнь я была только с одним мужчиной, и Карсон убил бы любого мужчину за то, что он прикоснулся ко мне.

Ну, может быть, он бы сделал это давным-давно. Я содрогнулась, вспомнив тот последний день, когда он выставил меня напоказ, чтобы все мужчины глазели на меня.

Меррик сидел рядом со мной, ворча при упоминании моего бывшего.

— Если я когда-нибудь приближусь к этому ублюдку, я вырву ему позвоночник и поиграю с ним, как со скакалкой.

У меня вырвался смешок, когда я представила это.

— Я бы заплатила кругленькую сумму денег, чтобы увидеть это.

Прогоняя этот образ, я попыталась представить, как избавляюсь от него раз и навсегда. Даже тень от него исчезла навсегда.

— Я была для него куклой, — сказала я с укором. — Он наряжал меня и выставлял напоказ, но не думаю, что он когда-либо видел во мне человека. Еще до того, как мы узнали, кто я. Потом, после аварии, это было похоже на щелчок выключателя. Он был почти таким же плохим, как Райан. — Я в гневе сжала руки в кулаки. — Я чувствую себя грязной, когда вспоминаю, как позволила ему трахнуть себя. Он причинял мне боль множеством способов, а потом трахал и называл своей. Он доводил меня до слез, а потом кончал в течение нескольких минут, и не знаю, что это говорит обо мне. Я чувствую себя жалкой.

Воспоминание об ощущении его рук на моем теле вызвало у меня тошноту. Я почувствовала себя грязной и использованной. Никчемной. В глазах Карсона был тусклый, безжизненный блеск, когда он использовал мое тело для собственного удовольствия, все время называя меня монстром или, что еще хуже, мерзостью. Он знал, кто я такая, и ненавидел меня.

— Я думаю, часть меня ненавидела саму себя, — честно призналась я. Я смотрела вдаль, на деревья, глаза были расфокусированы. — Возможно, я наказывала себя вместе с ним, позволяя ему делать со мной такие вещи, потому что думала, что заслуживаю этого.

— Наказывала себя за что? — спросил он, нахмурившись. — За то, что существуешь?

— Наверное. — Я потеребила куртку, накинутую на меня. — Произносить это вслух звучит нелепо, но это именно так и было. Когда я узнала, что не человек, думаю, я позволила им убедить себя, что это означало, что я монстр. Не было ничего среднего. Никакого серого, только черное и белое. Я позволила Карсону обращаться со мной как с отбросом, потому что знала, что у меня нет выхода, если я…

Я не закончила свою мысль. Было так много мрачных воспоминаний, которые я пыталась запихнуть на задворки своего сознания, так много ночей я провела, рыдая в своей ванной с лезвием на запястье.

Мое почти признание было встречено молчанием, но я знала, что Меррик все это слышал. Тихий смешок сорвался с моих губ, когда я сказала:

— Знаешь, люди никогда по-настоящему не говорят о том, каково это на самом деле, когда у тебя нет другого выхода. У меня было так много шансов сделать это. Чтобы я была свободна от Карсона и Райана, свободна от них всех. Я могла сделать это так много раз, но всегда трусила в последнюю секунду. Это та часть, о которой никто никогда, блядь, не говорит. Дни, которые наступают после твоей самой низкой точки, безрадостные. Все приглушено, как будто это даже не реально. Ты просто должен продолжать жить и притворяться, что твоя жизнь не должна была заканчиваться, удивляясь, почему ты не был достаточно силен, чтобы сделать одну маленькую вещь для себя.

— Это не делает тебя слабой, — сказал Меррик. Он почти рассеянно повертел в пальцах старую монету, и она звякнула о многочисленные кольца на его пальцах. — Если уж на то пошло, это каждый раз делает тебя сильнее. Смотреть смерти в лицо и принимать решение повернуться к ней спиной — это требует силы. Не физической силы, а чего-то другого.

— В трусости нет силы, — тупо сказала я. Знакомая боль пронзила меня изнутри.

— И в выживании нет трусости, — сказал он, не сбиваясь с ритма. Он перестал подбрасывать монету, убирая ее в карман, затем слегка повернулся и посмотрел на меня. — Ты хочешь кое-что узнать?

Я кивнула. Переместившись, Меррик протянул руку и притянул меня к себе, и я позволила себе упасть в его объятия, когда он положил подбородок мне на голову. Находясь в лесу в одиночестве, мы чувствовали себя так, словно оказались в своем собственном маленьком мире.

— Я тоже пытался покончить с собой, — сказал он. Это было так буднично, что застало меня врасплох. Его руки обхватили меня, крепко прижимая. — Вообще-то, я планировал это. Когда мой младший сын лежал на смертном одре в старости, я навестил его в нашей деревне. Он умер в окружении своих детей и внуков, мирный старик, проживший полноценную жизнь. Я пообещал себе, что в тот день, когда он умрет, покончу с собой, потому что был уверен, что не смогу жить дальше в мире, где моей семьи больше не существует.

Мое сердце болело за него и за потерю, которую ему пришлось пережить. Я даже представить себе не могу, каково это было. Возможно, я и не знала, каково это — иметь семью, ради которой свернул горы, но я действительно знала, каково это — чувствовать себя потерянной, беспомощной и безнадежной.

— Что случилось? — Спросила я после некоторого молчания. — Очевидно, ты не прошел через это, так что же изменило твое мнение?

Я почувствовала, как он глубоко выдохнул мне в волосы.

— Как ни странно, случился Атлас. Когда моего сына не стало, я отправился через море в Америку. Я хотел хоть раз увидеть береговую линию, прежде чем покончу со всем этим. Я планировал позволить себе сгореть над палубой на рассвете в день нашего прибытия.

— Господи… — Я зашипела, представив это.

Он мрачно усмехнулся.

— Драматично, тебе не кажется?

— Это еще мягко сказано.

Он рассмеялся.

— Так уж случилось, что в ночь перед тем, что должно было стать моим последним утром, я в последний раз выпил с незнакомцем на палубе. Вампир, такой же, как я, который путешествовал с несколькими другими. Он путешествовал по миру несколько лет, разыскивая таких же, как мы, и… собирая их. Я уже вступал в несколько ковенов здесь и там, в Ирландии, но никогда не оставался с ними надолго. В те времена вампиры были непостоянными существами. Большую часть времени — кровожадными убийцами. Но Атлас был другим. Он был утонченным и искушенным, и те, с кем он путешествовал, были у него на побегушках. Он был их лидером, на что другим ковенам никогда не хватало сдержанности. Той ночью он попросил меня присоединиться к ним в новом мире. У него были грандиозные планы по созданию самого большого и сильного клана вампиров из всех существующих, и он соглашался только на лучшее. Сначала я рассмеялся ему в лицо. Я не был призом. Я был просто сломленным человеком, ищущим выход из ада. Но по мере того, как ночь продолжалась, Атлас и его чертов серебряный язычок сумели убедить меня дать ему шанс. Поэтому я дал ему месяц своего времени, решив отсрочить свою неизбежную смерть до тех пор, пока не выслушаю его. Месяц превратился в год, а год — в десятилетия и так далее.

Широко раскрыв глаза, я уставилась на линию деревьев, пытаясь переварить все, что только что узнала. Каковы были шансы Атласа оказаться именно на этом корабле в этот самый момент времени? Насколько близок был Меррик к тому, чтобы покончить со всем этим?

— Вот видишь, — протянул он, садясь. Он подтолкнул меня вперед, и я развернулась у него на коленях, плотнее запахивая его куртку. Его руки обвились вокруг моей спины, удерживая меня на месте. — Я тоже пытался найти свой собственный выход. Пытался взять под контроль свою судьбу, и в конечном итоге решение привело к этому. — Он указал на крошечное пространство между нами двумя. — Если бы я не попал на тот корабль, если бы не решил выпить напоследок, прежде чем покончить со всем этим, или если бы прошел через это, у меня никогда не было бы шанса стать свидетелем чуда.

Я озадаченно нахмурилась.

— О чем ты говоришь?

Его зеленые глаза сверкнули в темноте ночи, и в них я увидела свое отражение. Мои белые волосы сияли в свете луны, светившей сверху. Он ухмыльнулся, выражение его лица было таким милым и невероятно красивым, что у меня в животе запорхали бабочки.

— Ты, lass. Ты этого еще не видишь, но ты вот-вот все изменишь. Само твое существование поднимет волну по всему миру. Ты не понимаешь, насколько важна роль, которую ты играешь, для всех нас, потому что мы защищали тебя от худшего, но я вижу тебя. — Он погладил меня по щеке, его большой палец провел по моей скуле. — Когда я смотрю на тебя, то вижу чудо. Я вижу существо настолько могущественное и чертовски красивое, что это ставит меня на колени. Я почувствовал это в тот день на твоей кухне, когда наши взгляды впервые встретились. Возможно, я и не знал, что это было, но тогда почувствовал перемену в мире и понял, что ты вот-вот разнесешь мой мир на части.

Его слова отозвались во мне, мощные и теплые. Они наполнили меня чувством силы и решимости, которые подействовали сильно и быстро, потому что я знала, что он имел в виду именно их. Меррик был не из тех, кто произносит красивые речи просто так. Он не любил витиеватых слов, и он был слишком стар, чтобы играть со мной в игры. Я могла видеть всю правду в его глазах, сияющих в ответ на мой взгляд, и чувствовала его принятие меня, моего прошлого и того, что была вынуждена вынести, выбора, который мне пришлось сделать. Он был свидетелем этого выбора собственными глазами, и все же он сидел здесь, обнимая меня, глядя в мои глаза, как будто я была чем-то драгоценным.

— Я влюбляюсь в тебя, Сиренити, — прошептал он мне в губы. Я даже не поняла, что мы придвинулись ближе. Втянув воздух, мои глаза расширились от его признания. На его лице не было ничего, кроме открытой честности. — Думаю, я влюбляюсь с того дня, как мы потеряли тебя в развалинах дома нашего ковена. — Убрав мои волосы за ухо, он пробежался глазами по всему моему лицу. — И в тот день, когда ты вбежала в то рушащееся посольство.… Я никогда не испытывал такого страха. Мне нужно было добраться до тебя больше, чем мне нужен был мой следующий вдох, больше, чем мне нужна была моя следующая капля крови. Мне нужно было знать, что ты в безопасности, что я не потерял единственное хорошее, что нашел за столетия. Единственное, ради чего стоило рисковать всем этим.

Мое сердце билось невероятно быстро, и я знала, что он слышал это. Его большой палец продолжал гладить мою щеку, пока я собиралась с мыслями. Он любил меня… Меррик любил меня. Этот грубый, неотесанный, наводящий ужас вампир, этот древний человек, который потерял все, что когда-либо любил в своей жизни, и продолжал бороться, он любил меня. Я, сломленная женщина, женщина, которая никогда не знала настоящей любви, которая в значительной степени считала это чувство какой-то недостижимой фантазией.

Эти мужчины, которые украли меня у смерти и показали мне совершенно новую жизнь, начинали убеждать меня в обратном. Я чувствовала что-то сильнее, чем когда-либо прежде. Я стала видеть более ясно и впервые позволила себе надеяться, желать и чувствовать. Когда я снова посмотрела на Меррика, все начало становиться на свои места. Я начала точно понимать, что это были за чувства и почему они сводили меня с ума. Я так долго была в оцепенении.

— Мне кажется, я тоже влюбляюсь в тебя, — наконец прошептала я. Слова казались чужими на моем языке, но они не обжигали, срываясь с языка, как ожидала. Я почувствовала, как он напрягся, и его пальцы прекратили мягкую ласку в моих волосах, когда он выдержал мой взгляд. — На самом деле, я почти уверена, что уже влюбилась.

Его губы коснулись моих прежде, чем до меня дошла правда моих собственных слов. Я любила Меррика, правда любила. Я доверяла ему и заботилась о нем. Я чувствовала это глубоко в своих костях и знала, что если он когда-нибудь оставит меня, то буду искать его. Всю свою жизнь я была призраком в своем собственном теле, населяя его, но никогда по-настоящему не жила. Но после встречи с Мерриком, Атласом, Фаустом, Августом и Бастианом, впервые за свои двадцать четыре года жизни, я наконец почувствовала себя частью единого целого. Впервые я почувствовала, что я не одна. Я так долго была одна.

Когда я прыгнула с моста той ночью, вспомнила, как осознала, что если я действительно умру, не останется никого, кто будет скучать по мне. Может быть, Трикс. Какое-то время она оплакивала бы меня, но она была сильной. Моя мать была бы рада избавиться от бремени моего существования, и, возможно, Райан перестал бы мучить ее. У меня не было друзей, которые искали бы меня, не было любовника, который ждал бы моего возвращения домой. Это была всего лишь я, и я никогда не хотела чувствовать себя так снова.

Меррик крепко поцеловал меня, сбивая с толку мои мысли. Бережно прижимая к себе мою голову, как будто держал что-то драгоценное. В его ладонях чувствовалась легкая дрожь, как будто его, как и меня, переполняли эмоции. Мне было так хорошо здесь, в его сильных объятиях, и я знала, что имела в виду каждое слово, которое сказала ему.

Я позволила его куртке упасть с моих плеч, и он быстро убрал руки с моей головы, поглаживая ими мои плечи и талию, пока не оказался крепко сжимающим мои бедра. Я начала покачивать бедрами, прижимаясь к нему, чувствуя, как он твердеет в джинсах, и желая, чтобы они просто исчезли. Меррик прижался ко мне, притягивая еще крепче, и наши поцелуи стали неистовыми.

Оторвав свои губы от его губ, я задыхалась, шепча:

— Я хочу трахнуть тебя. — Я прикусила его губу, раз, другой, достаточно, чтобы его пальцы сдержанно впились в мои бедра. — Прямо здесь. Мне нужно трахнуть тебя прямо здесь. Мне нужно, чтобы ты был внутри меня, Меррик.

С шипением Меррик легко отодвинул меня назад и просунул руку между нами, расстегивая джинсы. Возбуждение и предвкушение пронзили меня, я зачарованно наблюдала, как он высвобождает член. Он был толстым, и я помнила, каким совершенным он чувствовался внутри меня той ночью в домике на дереве. Он был таким крупным мужчиной, что полностью затмевал меня, и мне это нравилось.

Приподняв меня за бедра, он положил меня поверх своего члена и погрузился. Воздух стремительно покинул мои легкие от полного ощущения, и Меррик выругался мне в плечо, когда я устроилась рядом с ним. Быть на такой связи казалось правильным — такой же правильной, которую я чувствовала с Августом несколько дней назад. У вампиров, возможно, и не бывает таких понятий, как предначертанные пары, но от энергии, текущей между нами, невозможно было отмахнуться.

Я начала двигаться, когда больше не могла этого выносить. Обвив руками его шею, я крепко прижалась и трахала его. Мои бедра двигались в устойчивом ритме, который заставлял его тяжело дышать между красочными словами. Я выгнула спину, давая ему доступ к моей обнаженной груди, и он, не колеблясь, пососал мой сосок губами, нежно перекатывая его языком. Я стонала его имя снова и снова, пока мы двигались вместе. Это было идеально, все в нем.

Я двигалась быстрее, яростно насаживаясь на его член, добиваясь от этого массивного мужчины каждого стона, на который была способна. Он держал меня так крепко, что было больно, но все, чего я хотела, — это утонуть в нем. Мой клитор касался его каждый раз, когда я двигалась, и вскоре почувствовала, что приближаюсь к краю, готовая кончить.

Я почувствовала, что это приближается, и Меррик, должно быть, тоже, потому что он напрягся внутри меня, когда я сжала его. Когда меня накрыла горячая волна удовольствия, я вонзила клыки в шею Меррика сбоку. Он застонал, пульсируя внутри меня, сильно кончая, и я испила крови. Его ногти прошлись по моей спине, и мы оба задрожали. Каждое ощущение обострилось, а прикосновение усилилось. Сила его крови и мой оргазм были почти ошеломляющими.

Я была уверена, что секс обычно таким не был. Не могло быть, чтобы это было то, что я упускала все это время. Но с этими невозможными мужчинами я могла желать только большего и не думала, что когда-нибудь получу достаточно.

Отстранившись, я схватила Меррика за щеки и заставила посмотреть мне в глаза, чтобы убедиться, что он понимает, что это значит для меня. Его лицо сияло от удовольствия, а глаза потемнели от удовлетворения, когда я сказала:

— Я люблю тебя.

Глава 15

Сиренити

Весь следующий день я провела в гостиной дома стаи за просмотром новостей, в то время как Меррик и Фауст слонялись туда-сюда, готовясь к приезду Аллистера Хоторна. Остальные все еще не вернулись из города, но Бастиан позвонил еще до восхода солнца.

Он сказал, что они нашли несколько интересных документов в архивах посольства Найтингейл и должны убедиться, что нашли все, прежде чем возвращаться сюда. Он также сообщил нам, что Аллистер будет здесь вечером. Август поручил нескольким членам стаи подготовить гостевую комнату для чернокнижника в точном соответствии с его требованиями. Я нервничала из-за встречи с ним. Из того, что я слышала, он был суровым человеком, который ни от кого не терпел дерьма. Он, вероятно, многого ожидал от меня, и я боялась, что в конечном итоге сильно разочарую его. Не то чтобы я была ему чем-то обязана, но все же это было большим давлением — быть единственной в своем роде, когда ставки были так высоки.

Новостные каналы были заполнены сообщениями о последствиях беспорядков. Обстановка начала понемногу успокаиваться, и улицы начали очищаться. Между районами наблюдалась заметная напряженность, и, по словам нескольких репортеров, дарклинги придерживались своих собственных районов и даже уходили с рабочих мест, из школ и других мест, которые часто посещали люди. Ковены закрывали свои двери и держались вместе, в то время как оборотни полностью покинули город. Там было напряженно, и это полностью было делом рук Райана Харкера.

Кстати, об этом придурке, его глупая улыбающаяся физиономия была размазана по всему этому чертову месту. Все остальные каналы показывали его жемчужно-белые волосы и зачесанную назад светлую прическу. Он все еще притворялся совершенным, лощеным и всеамериканским патриотом, все еще «был» голосом народа. Мне хотелось протянуть руку через ширму и обхватить пальцами его горло.

Около часа назад он давал пресс-конференцию на ступенях музея. Мои когти оставили царапины на подлокотниках дивана, когда я заметила знакомое лицо, стоящее позади него. На лице Карсона была счастливая, самодовольная ухмылка, когда он стоял, расправив плечи, в своем модном костюме и галстуке. Он выглядел точно таким, каким я его запомнила, то есть похожим на гигантского придурка.

Целых десять минут я проклинала телевизор, вместо того чтобы слушать ту чушь, которую Райан извергает изо рта, впиваясь взглядом в Карсона, в его дурацкую точеную челюсть и блестящие золотистые волосы, которые раньше казались мне такими привлекательными. Мой желудок скрутило, когда я вспомнила, как позволяла ему прикасаться к своему телу и что позволяла ему делать с собой.

Мерзость…

— Все еще тоскуешь по этому придурку? — раздался низкий голос с порога. Его шаги приближались, и я не потрудилась обернуться, чтобы посмотреть. Фауст стоял прямо за моим правым плечом и смотрел телевизор. — Должен сказать, становится трудно определить твой типаж.

Легкая улыбка скользнула по моим губам. Он не ошибся — я догадалась, что на самом деле у меня его нет.

— В моем вкусе, должно быть, задумчивые придурки, которые не знают, когда заткнуться.

К моему удивлению, он перепрыгнул через спинку дивана и приземлился слишком близко, подушки прогнулись под его весом. Я оглянулась, наблюдая, как Фауст перекинул татуированную руку через спинку дивана позади меня. Он все еще смотрел телевизор.

— Что ты вообще в нем нашла? — спросил он непринужденно. У меня сразу возникли подозрения.

Я проследила за его взглядом и снова посмотрела на Карсона, который улыбался толпе восхищенных людей, прихорашиваясь перед папарацци. Я поняла его замешательство. Трикс спрашивала меня об одном и том же более чем достаточно раз, часто сравнивая его с миской размокшей овсянки.

— Я ничего не чувствовала к этому мужчине много лет, — сказала я мрачно. — Мы выросли вместе, но он не всегда был таким. Раньше он был довольно милым. На самом деле, когда-то мы были друзьями, еще подростками. Он часто приходил к нам домой со своим отцом и занимал меня. Иногда вообще трудно вспомнить прежнего Карсона. Когда наши отцы начали договариваться о нашем будущем и продолжали настаивать на отношениях, я думаю, это взбесило Карсона. Он всегда хотел заниматься своим делом, спать со всеми девушками, с которыми хотел, и навсегда остаться плейбоем. Потом что-то случилось.… Я думаю, Райан заключил с ним сделку, но он никогда не говорил мне, какую именно. Однажды он просто заявил, что мы пара.

— А как насчет тебя? — спросил он с неодобрительным ворчанием. — Ты просто не возражала, соглашаясь с папиными планами?

— Перестань называть его так. Он никогда не был моим отцом, так что можешь прекратить нести чушь.

— Отвечай на вопрос, — просто сказал он, даже не потрудившись исправиться. — Ты хотела выйти замуж за Карсона Бэйджли? — Он произнес имя так, словно оно оставило неприятный привкус у него во рту.

Действительно? Это было то, о чем я спрашивала себя так много раз раньше. Предположу, что у меня никогда не было возможности сделать такой выбор, поэтому никогда не придавала этому особого значения. Это то, что я должна была сделать.

— Никогда не думала, что у меня есть возможность отказаться, — сказала я, пожимая плечами. — Вся моя жизнь была распланирована со дня моего рождения. Предполагалось, что я получу образование, буду хорошенькой, закрою рот и выйду замуж за одного из партнеров Райана. Предполагалось, что я создам для него связи, но это никогда не было тем, чего я хотела.

— Но ты была счастлива трахнуться с ним…

— Пошел ты, Фауст, — огрызнулась я, поворачиваясь к нему лицом. — Что, черт возьми, ты бы сделал на моем месте?

— Ну, во-первых, я бы не стал постоянно спать с мужчиной, который заставлял меня чувствовать себя отбросом.

Я горько рассмеялась, отстраняясь и оглядывая его с ног до головы.

— Значит, мне не следовало тогда спать с тобой, верно?

Он вздрогнул, но тут же скрыл это. Хотя я это видела. Проведя рукой по подбородку, он сказал:

— Я говорил тебе, что нехороший человек. Я предупреждал тебя, но ты не послушалась. Как обычно. По крайней мере, я никогда не притворялся тем, кем не являюсь. Я никогда не лгал. Никогда не сравнивай меня с этим человеком. Я бы никогда не поднял на тебя руку так, как это сделал Карсон.

— Я помню, как твои руки несколько раз сжимали мое горло, — возразила я. — Кажется, помню наручники и цепи. Или ты уже забыл? Как часто ты держишь женщин взаперти в камерах с обитыми войлоком стенами?

— Это было совсем другое дело.

— Какое?

— Ты была моей пленницей. Ты была дочерью моего врага, и мне кое-что было нужно от тебя. На карту было поставлено нечто большее, чем твои оскорбленные чувства. Мы похитили тебя не потому, что нам это понравилось.

— Ты уверен в этом?

Он прищурил свои темно-карие глаза, глядя на меня, но ничего не ответил.

— Так что изменилось? — Спросила я его после минуты напряженного молчания, когда мы оба смотрели телевизор, но на самом деле ничего не видели.

Его взгляд казался отсутствующим, как обычно, как будто он был где-то совсем в другом месте, глядя сквозь телевизор, сквозь стену, в пустоту. Затем он пробормотал:

— Все изменилось. С той секунды, как я встретил тебя, я знал, что ты создашь нам проблемы. Я планировал пытками вытянуть из тебя информацию. Мы были чертовски уверены, что ты в курсе всего, что делает Харкер, и были готовы зайти в этом так далеко, как нам было нужно, особенно с учётом Локсли. Но стало ясно, что ты наивна и невежествена, поэтому мы не видели смысла убивать тебя. Это казалось пустой тратой времени.

Глядя на его замкнутое лицо, я пыталась понять его. У меня было чувство, что он не говорит мне всей правды. Он отказывался встречаться со мной взглядом, и я была почти уверена, что знаю почему.

— Теперь ты не хочешь сказать мне настоящую причину, по которой ты меня не убил?

Его глаза встретились с моими.

— Я думал, что только что сказал.

Наклонив голову, я сказала:

— Может быть, кое-что из этого, но это еще не все, не так ли?

Он усмехнулся.

— Если ты пытаешься заставить меня признаться тебе в вечной любви, то тебе чертовски не повезло. Ты ничего для меня не значишь. Ты едва…

Мое сердце ушло в пятки, но он замолчал, крепко сжав рот. Мой желудок скрутило узлом. Я знала, что он собирался сказать. Теперь я почти ничего для него не значила…

— Знаешь, почему-то я в это верю, — сказала я торжественно, не потрудившись скрыть боль в своем голосе. Я надеялась, что нам удалось немного продвинуться в наших странных отношениях, если так вообще можно назвать то, что было между нами двумя. — Но я имела в виду, что теперь, когда знаю, что случилось с тобой и твоей семьей, возможно, какой-то части тебя не нравилось видеть меня закованной в цепи. Может быть, ты не смог бы этого сделать.

Я услышала, как диван сдвинулся за моей головой, когда его рука сжала ткань в кулак. Его челюсть была сжата, когда он отвел взгляд.

— Или, может быть, я просто заглядываю в это слишком глубоко, — поправила я. — Может быть, просто пытаюсь увидеть то, чего никогда не было с самого начала.

— Ты не найдешь во мне того, что ищешь, Сиренити. Я уже говорил тебе это. Что с женщинами, которые думают, что именно они смогут внезапно изменить мужчину? — Он горько усмехнулся, проведя рукой по подбородку. — Ты можешь думать все, что хочешь обо мне и моих причинах, но у меня нет для тебя ответов.

Я и не ожидала от него этого, но было приятно снять эту тяжесть с моей души. Даже если бы он отрицал это, я действительно чувствовала, что что-то накапàла. Фауст был не так глубок, как он думал. Он был просто поврежден, и я знала, каково это, лучше, чем кто-либо другой. Он так долго размышлял о том, как он дошел до этого момента в своей жизни, о том, что привело его сюда, что забыл, как это жить. Иногда я жалела его, даже если у меня никогда не хватало смелости сказать это ему в лицо.

— Не думаю, что я когда-либо хотела выходить замуж за Карсона, — сказала я после напряженного молчания, от которого становилось не по себе. Фауст напрягся и медленно посмотрел в мою сторону. — Я почти уверена, что если бы меня заставили пройти через это, я бы все равно бросилась с ближайшего моста. Было так много ночей, когда я пыталась покончить с этим. — Фауст издал сдавленный звук, и я услышала, что он не дышит. — Я была слабой, но сделала это, если бы это был мой единственный выход, точно так же, как я пыталась сделать, когда они…

— Я понимаю, — сказал он, когда я поперхнулась словами. Я боролась с резью в глазах, вспоминая то отчаяние.

Он наблюдал за мной из-под полуопущенных век, изучая мое лицо, и я чувствовала, что он чего-то недоговаривает. Иногда с Фаустом мне было трудно контролировать свой характер. У него не было никакого фильтра, когда дело касалось меня, и почти уверена, что ему это нравилось. Но иногда должна была признать, что было приятно иметь рядом кого-то, кто не боялся просто высказать свое мнение, не беспокоясь о том, что это повредит моим чувствительным эмоциям.

— Черт возьми, просто выкладывай уже. Я вижу, тебе просто не терпится сказать что-нибудь невероятно умное, — сказала я.

Его глаза сощурились, как будто он хотел улыбнуться, но не улыбнулся.

— Так почему ты позволила ему трахнуть себя?

Я моргнула, глядя на него. Он, блядь, серьезно? Я выложила ему все, и он хотел знать, почему я позволила своему бывшему парню трахнуть меня? Я знала, что у людей однонаправленный ум, но Христос… Я предположила, что у него была веская причина интересоваться, и Фауст был тем, кто, скорее всего, прямо спросит.

— Я даже не собираюсь пытаться лгать, — сказала я со вздохом. В этом не было смысла, и он видел меня насквозь. — Я переспала с Карсоном, потому что у меня были потребности, и он был самым удобным способом их удовлетворить. Моя жизнь не давала мне тонны свободы, и если я не буду осторожна, то пересплю не с тем парнем, и это может попасть во все новости. Если бы я публично опозорила Райана или если бы Карсон узнал, что я спала с другими мужчинами, это закончилось бы для меня очень плохо. Я даже не спала с ним, пока не стала взрослой, но, когда во мне проснулась вампирская сторона, желание усилилось, и сопротивляться было бессмысленно. Если бы я это сделала, могла бы сорваться и причинить кому-нибудь боль. Поверь мне, это произошло не из-за отсутствия вариантов.

Не то чтобы я не думала об этом. Были ночи, когда я фантазировала о мужчинах, которых видела в кампусе своего колледжа, или о людях, которых встречала на улицах. Не потому, что они меня особенно привлекали, а потому, что они не были Карсонами и олицетворяли свободу, которой, я знала, у меня никогда не будет. Оглядываясь назад, я понимаю, что, возможно, это было движущей силой той ночи в «Ру» с Атласом до того, как я узнала, кто он такой.

— Значит, Атлас был…

— Атласу в кои-то веки было на меня наплевать. В ту ночь я смирилась с этим. Я просто хотела одну ночь заниматься тем, чем, черт возьми, захочу, без того, чтобы кто-то дышал мне за плечо. Когда я увидела его в толпе…

Я вспомнила тот момент, и мои бедра запылали при одном воспоминании об этом. Его красные глаза, этот костюм и эти татуировки. Голод.

— Я нуждалась в нем, как в том, чтобы выцарапать когтями собственную кожу. Я планировала покончить с собой в ближайшее время, несмотря ни на что, поэтому решила, что это не повредит.

Как только это слетело с моих губ, я поняла, что именно это и планировала. Это никогда не было так спонтанно, как я заставляла себя верить. Возможно, у меня еще не было времени и места, но это всегда было неизбежно. По крайней мере, в моей голове так и было. В глубине души я знала, что никогда бы не позволила себе выйти замуж за Карсона, и если бы не была готова противостоять и ему, и Райану, у меня был только один выбор, и я была на грани срыва.

— Ты бы сделала это как-нибудь по-другому, если бы та ночь тогда прошла по-другому, — сказал он. Это был не вопрос. Это было больше похоже на то, что он отвечал на свой собственный безмолвный вопрос.

— Да, — ответила я без колебаний. — До того, как я полностью обратилась, было больше вариантов. Я бы нашла способ, несмотря ни на что.

— Но не сейчас?

— Почему ты спрашиваешь меня об этом? — Я вопросительно посмотрела на него. Почему он лезет не в свое дело? — Ты уже знаешь ответы, почему ты давишь на меня?

Его глаза не отрывались от моих, непоколебимые и темные, как ночное небо. Он молчал слишком много ударов сердца.

— Может быть, я просто пытаюсь понять, не следует ли нам приковать твою задницу цепью в том подвале на случай, если у тебя возникнет внезапное желание покончить с собой вместо того, чтобы смотреть правде в глаза.

Острие боли пронзило меня. Боль и замешательство, но в основном… гнев. Он снова набросился на меня, используя это как защиту, чтобы ему не пришлось признаваться самому себе, что он что-то чувствует ко мне. Я знала, что он ожидал, что я взорвусь, обругаю его или, может быть, даже влеплю ему пощечину. Я видела, как он мысленно готовился к этому. Это было то, чего он хотел, потому что это было проще, чем столкнуться с чем-то лицом к лицу самому.

Вместо того, чтобы отреагировать так, как он хотел, я просто смотрела на него еще несколько секунд, не говоря ни слова. Его брови были нахмурены, а челюсть сжата, и я могу сказать, что он боролся с инстинктом отвести наш пристальный взгляд. Но он этого не сделал. Он просто сидел неподвижно, как статуя, пока я медленно вставала.

Я хотела пройти мимо него, но остановилась, как раз перед тем местом, где он сидел на диване. Застав его врасплох, я оседлала его колени, его губы приоткрылись от шока, когда он откинулся на спинку дивана. Я не знала, было ли это инстинктом или рефлексом, но его бедра раздвинулись, а ладони легли на мои бедра, крепко сжимая пальцы.

Я поднесла свои губы к его губам, просто с призрачным прикосновением.

— Я знаю, тебе больно, — тихо прошептала я, позволяя ему почувствовать мои губы, когда я прикоснулась к его губам, позволяя моему прохладному дыханию омыть его. Я чувствовала, как он твердеет подо мной, как будто он ничего не мог с этим поделать. — И я знаю, что ты наказываешь меня, но больше не собираюсь этого терпеть, Фауст. Ни от тебя, ни от кого-либо еще, потому что знаешь что? — Я отстранилась, впиваясь ногтями в его короткие светлые волосы. — Наконец-то у меня есть причина продолжать дышать. У меня есть кое-что и ради кого стоит жить, и я чертовски надеюсь, что ты решишь вытащить голову из задницы и стать одним из этих «ради кого».

Глава 16

Сиренити

Я оставила Фауста на диване со стояком и, надеюсь, несколькими мудрыми словами, которые он примет близко к сердцу. Я даже не поцеловала его. Прямо сейчас он этого не заслуживал.

Бастиан вернулся первым, сказав нам, что Атлас и Август встречались с Аллистером на границе округа, чтобы сопроводить его на территорию Кровавой Луны. Несколько бета Августа отправились помогать им, пока остальные терпеливо ждали. Я была в своей спальне, когда раздался стук в дверь.

— Войдите! — Крикнула я, выходя из ванной с мокрыми волосами.

Я почувствовала его запах еще до того, как он вошел. Бастиан пах смесью можжевельника, специй и меда, и от этого у меня текли слюнки каждый раз, когда он оказывался на расстоянии вытянутой руки. Он закрыл за собой дверь, выглядя свежим в костюме темно-сливового цвета без рубашки под пиджаком, в одних серебряных ожерельях и массивных кольцах на пальцах. Его глаза снова были подведены черным, отчего их фиолетовая глубина казалась явно кошачьей. Черт, он был красив…

Упомянутые фиалковые глаза скользнули по моему телу, впитывая меня, когда лукавая улыбка растянула его губы.

— Ты выглядишь восхитительно этим вечером. — Его голос был хриплым и ритмичным, и от этого акцента у меня всегда подкашивались колени. Держа одну руку в кармане, он неторопливо подошел ближе.

Я разгладила ткань своего платья. Оно было темно-синего, почти черного цвета и доходило до середины бедра. В нем не было ничего особенного, но я чувствовала себя в нем сексуальной и сильной, именно так, как мне нужно было чувствовать, когда впервые встречусь с Аллистером.

— Я подумала, что было бы неплохо выглядеть для этого немного более человечно, — сказала я с улыбкой. Он подошел ко мне, положив свободную руку на изгиб моего бедра, сжимая пальцами тонкую ткань.

— Mon cher, ты никогда не смогла бы выглядеть человеком. — Он наклонился и мягко чмокнул меня в губы, прежде чем отстраниться, оставляя меня желать большего. — Это создание сияет в твоих глазах, и оно самое красивое существо, которое я когда-либо видел.

Мои бедра покалывало, как всегда, когда он говорил со мной подобным образом. Игриво я толкнула его в грудь.

— Сегодня твои учтивые слова не имеют надо мной власти, колдун, — солгала я сквозь зубы.

Я направилась обратно в ванную, чтобы расчесать все еще влажные волосы. Бастиан последовал за мной, прислонившись к дверному косяку.

— Жаль, я мог бы расслабить некоторые из тех мышц, которые ты так туго натянула. — В зеркале я наблюдала, как он пожирает меня сзади, и могла бы поклясться, что увидела, как его глаза загорелись чуть ярче. — Ты нервничаешь? — спросил он.

Я вздохнула, кладя кисточку на столешницу.

— А должна ли?

— Только не когда я здесь, — сказал он. Он прошел дальше в комнату, положил руки мне на плечи и нежно погладил их. — Никогда, когда я здесь.

— Аллистер выбрал крайне дерьмовый момент, чтобы приехать сюда в разгар всего этого.

Он рассмеялся, но кивнул.

— Он стар, и его мало волнует политика людей. Есть причина, по которой дарклинги Сол-Сити держатся особняком. Тот факт, что он вообще приедет, говорит мне о том, что ты всколыхнула ситуацию на другом конце страны.

— Это не утешает, — простонала я.

— Прости, cher, но я здесь не для того, чтобы обращаться с тобой как с ребенком, помнишь? — Его руки сжались на моих плечах. Я бросила на него острый взгляд, и он только усмехнулся в ответ. — Я просто хочу, чтобы ты была готова к тому, что произойдет. Я знаю его десятилетия. Алистеру нравится слушать себя, и с ним ты почувствуешь себя так, словно находишься в присутствии короля, но просто не забудь напомнить ему в ответ, с кем он имеет дело. — Развернув меня на месте, он заставил меня повернуться к нему лицом, зажав меня между своим большим телом и столешницей.

— Чудак от природы? — Спросила я, только наполовину шутя.

Переведя взгляд с моих глаз на мои губы, он возразил:

— Богиня.

Богиня…

Слова эхом отдавались в моей голове, и это звучало как волшебство, слетающее с его чувственных губ, но я никогда раньше не видела себя такой. Мне стало интересно, видели ли мы совершенно разных людей, когда смотрели в зеркало. Как могло случиться, что этот красивый, могущественный чернокнижник, который, вероятно, повидал удивительные вещи за свою долгую жизнь, думал обо мне как о богине?

— Ты покраснела, — сказал он с усмешкой. Его ладонь коснулась моей щеки, и я обнаружила, что наклоняюсь навстречу теплому прикосновению. Эти пальцы коснулись моей челюсти, затем шеи и ключицы. — Мне нравится, когда твоя молочно-белая кожа розовеет под моими прикосновениями. — Его голос стал ниже, наполненный темным желанием. — Заставляет меня хотеть…попробовать.

Мой желудок перевернулся, когда он спустил бретельку моего платья с руки и наклонился, покрывая легкими поцелуями мою шею. Я выгнулась для него, закрыв глаза. Его тепло, которое было таким уникально человеческим, распространилось по мне, и я почувствовала исходящий от него волнами запах вожделения. Его сердце бешено колотилось, вопреки плавной медлительности его рук.

Моя грудь была свободна, и через несколько секунд его рот был на ней, кружа горячим языком вокруг моего соска. Я застонала, откидывая голову назад и притягивая его к себе еще крепче. Мои бедра сжались, и я почувствовала, что придвигаюсь ближе к его твердому телу. Он был достаточно высок, и я почувствовала, как его член затвердел у моего живота, заставив меня снова застонать, желание просунуть руку ему за пояс, расстегнуть брюки и освободить его было почти невозможно игнорировать.

Прежде чем у меня появился шанс сделать именно это, Бастиан обхватил руками мои бедра и поднял на столешницу, сбив несколько предметов с пути движением пальцев и выпустив несколько искр фиолетового света. Он, не теряя времени, раздвинул мои бедра и провел ладонями вверх по ним, пока его большие пальцы не достигли вершины. Его глаза метнулись к моим, расширяясь от удивления из-за отсутствия ткани под его прикосновением.

Я ухмыльнулась.

— А ты ожидал чего-нибудь другого?

Что-то похожее на стон сорвалось с его губ, прежде чем они прижались к моим. Его язык прошелся по складке моего рта, заставляя меня открыться для него. Его поцелуй был мягким, медленным и чувственным.

Оторвавшись от его губ, я выдохнула:

— Мне нужно больше…

— Скажи мне, где я тебе нужен, — грубо сказал он голосом, полным секса и обещаний. — Mon cherie, скажи мне, что тебе нужно, и я дам тебе это.

Мой взгляд метнулся к двери, а затем обратно.

— У нас нет времени.

— Да, — возразил он. — Я почувствую, когда Аллистер пересечет эту территорию. У нас есть время. — Он притянул меня еще ближе. — А теперь скажи мне, что тебе нужно?

Теперь его фиалковые глаза светились почти неоновым светом, делая внешний черный ободок еще более ярким. Его кожа была темной, как свежевспаханная земля, и гладкой, как атлас, вызывая у меня желание облизать каждый дюйм его тела.

— Мне нужно, чтобы ты заставил меня кончить, — сказала я с хриплым стоном, когда он прижался ко мне своей твердостью. Царапанье ткани только усилило все ощущения. — Жёстко. Заставь меня кончить так сильно, что я не смогу дышать…

Звук, сорвавшийся с губ Бастиана, мог бы с легкостью исходить от оборотня. Он был диким, необузданным и глубоко резонировал в моей крови, когда его губы снова коснулись моих. Этот поцелуй не был похож на первый. Этот был неистовым и нуждающимся. Это был мужчина на грани, и мы были двумя людьми, которые жаждали друг друга.

Яростно оторвав свой рот от моего, Бастиан упал на колени, его ладони снова скользнули вверх по моим обнаженным бедрам, прижимая ткань моего платья к бедрам. Я инстинктивно раздвинула бедра, открывая ему идеальный обзор. Я уже была влажной для него, жар прокатывался по мне при мысли о том, что он прикасается ко мне повсюду. Мои мысли вернулись к той ночи в домике на дереве, когда он смотрел, как Меррик трахает меня, и наслаждался каждой секундой этого.

Потом я вспомнила, как сидела верхом на Бастиане, а Меррик насаживал меня на его толстую длину. Я все еще чувствовала легкость, с которой он наполнял меня, и острые волны экстаза, которые заставляли мои бедра дрожать вокруг его талии. Я часто вспоминала ту ночь и не говорила ни слова, но мне уже давно хотелось, чтобы она повторилась.

Он потянул меня вперед, закидывая мои ноги себе на плечи. Теперь его лицо было на одном уровне с моей киской, что давало ему идеальный угол для того, чтобы лизать меня, расплющивая язык и надавливая вниз с достаточным нажимом, чтобы у меня перед глазами замелькали звезды. Я застонала, издав гортанный звук, когда откинула голову назад, к зеркалу.

Он лизал меня быстро, жестко и небрежно, снова и снова. Мои бедра двигались напротив его лица, чувствуя нежное прикосновение волос на его лице, которые едва пробивались. Убрав руку со столешницы, я провела ладонью по его затылку, сильнее прижимая его к себе. Он застонал, когда я сделала это, и стал лизать меня быстрее. Наклонив голову, Бастиан сомкнул губы вокруг моего клитора и нежно втянул. Я застонала, чувствуя, как жар пробегает по позвоночнику.

Как только я собралась кончить, он встал. Я собиралась схватить его за горло и заставить снова встать на колени, но, прежде чем успела это сделать, он начал расстегивать ремень. Новый вид предвкушения наполнил меня, и мой взгляд приковался к его уверенным движениям, когда он вытаскивал свой член из брюк. Он был толстым и гладким, и мой рот жаждал его попробовать.

Я знала, что на данный момент это точно не входило в меню, потому что он снова схватил меня за бедра и выпрямился. Его ладонь гладила низ моего живота, большой палец снова и снова касался моего клитора, пока он медленно наполнял меня. Время, казалось, остановилось, когда он вошел глубже. Растяжка была почти болезненной, но это было так приятно, что в уголках моих глаз собрались слезы.

Когда я была человеком — или когда думала, что я человек, — секс никогда не был таким приятным. Конечно, я жаждала этого, может быть, даже больше, чем обычно жаждет среднестатистическая женщина, но это никогда не становилось таким интенсивным. Конечно, у меня был такой опыт только с Карсоном, и большую часть времени он просто лежал рядом и позволял мне делать с ним все, что я хотела, не прилагая ни малейших усилий со своей стороны.

Но это, это было по-другому. Теперь все мои чувства обострились. Я чувствовала, как каждое нервное окончание гудит от удовольствия. Слышала бешеный ритм его сердца и тихие проклятия, срывающиеся с его губ. Его глаза закрылись, когда он достиг точки G и на мгновение замер, наслаждаясь упругостью моей киски, которая сжала его, как тиски.

Нет, секс никогда не был таким у человека. Как это могло быть? Мне казалось, что я всю свою жизнь прожила под водой с завязанными глазами, и теперь, когда впервые увидела краски мира, никогда не смогу вернуться назад.

Он начал двигаться, толкаясь сильными, ровными движениями. Он крепко держал мои бедра, кольца приятно впивались в мою кожу. Каждый раз, когда он достигал точки, волна удовольствия прокатывалась по моему позвоночнику. Казалось, он точно знал, под каким углом ему нужно нанести удар. Не потребовалось много времени, чтобы его толчки ускорились, и тихую ванную наполнило соприкосновение наших тел.

Я стонала, держась за столешницу, пока он трахал меня все сильнее и сильнее с каждой секундой. Он подсунул свои мощные руки под мои бедра, меняя угол наклона, надвигаясь на меня и входя все глубже. Его глаза на несколько мгновений закрылись, а челюсти сжались, как будто он боролся с самим собой. Я чувствовала, как он уплотняется внутри меня, пульсируя от потребности кончить.

Мы оба стонали и тяжело дышали, когда он ускорился, его толчки становились все более беспорядочными. Затем я почувствовала покалывание на своих бедрах и, посмотрев вниз, увидела фиолетовые искры, мерцающие на кончиках его пальцев. Отпустив мои бедра, Бастиан придвинулся ближе, таща меня вперед, пока я едва не свисала с края столешницы. Теперь мы были грудь к груди, и его губы захватили мои в обжигающем поцелуе.

Я почувствовала эти искры, струящиеся с кончиков его пальцев, как крошечные вибрации, когда он провел ими вниз по моему животу. Когда его большой палец в очередной раз начал тереть мой клитор, я дернулась от прикосновения, когда вибрации его магии коснулись меня. Я почувствовала, как мои клыки удлиняются от желания вонзиться в его плоть, но боролась с этим изо всех сил. Застонав, я прижалась лицом к его обнаженной груди, сильно кончая вокруг него, бедра дрожали, когда магия пульсировала между нами. Никогда не задавалась вопросом, каково это — когда мою душу вырывают из тела и снова запихивают обратно, но почти уверена, что была чертовски близко к этому.

Бастиан тоже кончил, заполняя меня собой, снова и снова ругаясь по-французски. Его толчки замедлились, но он все еще пульсировал внутри меня, его сперма капала на пол ванной, создавая беспорядок. Мне было все равно. Каждое его прикосновение было таким чертовски приятным, что мне хотелось кричать.

Мы замедлились, и, в конце концов, он замер внутри меня. Его сердце колотилось о грудную клетку, пока мы оба пытались отдышаться. Я не могла не целовать его неистово, всю шею, грудь и лицо. Я хотела пробовать его на вкус вечно и чувствовать это тепло каждый божий день.

Наши лбы соприкоснулись, и наше дыхание смешалось, когда он сказал:

— Ты разрушила меня. Не думаю, что когда-нибудь смогу насытиться этим чувством. Твое прикосновение заставляет меня чувствовать то, что, как я думал, похоронил давным-давно, а я жадный человек.

— Тогда ты можешь взять от меня все, что хочешь, — выдохнула я, запечатлевая еще один поцелуй на его губах. — Я готова.

Я знала, что то, что предлагаю, было большой сделкой. Для меня это был огромный шаг, особенно после того, как только что приняла брачные узы с Августом. Но это казалось правильным, и я прислушиваюсь к своей интуиции. Я брала то, что хотела, без всяких извинений.

Он целовал меня снова и снова, пока мне не показалось, что мы растворились друг в друге. Я могла бы легко остаться в этой крошечной ванной на всю ночь, целуя его и смеясь вместе с ним или просто слушая, как он что-то шепчет мне. Но, увы, все хорошее в моей жизни неизбежно резко оборвалось, и это не было исключением.

Все тело Бастиана напряглось, и я сразу поняла, что это значит. Он поднял голову, снова встретившись со мной взглядом, на этот раз уже не наполненным ярким, волшебным фиолетовым, а скорее абсолютным принятием, когда сказал:

— Они прибыли.

Глава 17

Сиренити

Я почувствовала присутствие своей пары через несколько секунд после того, как Бастиан объявил об этом. Это было странно — теперь в глубине моего сознания возникло новое чувство. Это было похоже на то, что я могла ощущать Августа, как будто он был другой конечностью.

Они пересекли границу земель стаи, так что это означало, что они будут здесь примерно через двадцать минут. Я привела себя в порядок после того, как вытолкала Бастиана из ванной, затем высушила волосы и нанесла немного туши и бальзама для губ. Может, я и надела платье для этого ублюдочного чернокнижника, но не собиралась наряжаться и расхаживать перед ним.

Все мое тело все еще покалывало от того, что я только что сделала. Я все еще чувствовала, как магия Бастиана потрескивала на моей коже, отличаясь от того, что чувствовала, когда была привязана к своей кровати. Это волшебство было теплым и манящим, и я поняла, что хочу большего, и как можно скорее. Намазываясь лосьоном для тела с ароматом сирени, я задавалась вопросом, сможет ли Август понять, что только что произошло. Мысль о его ревности заставила меня ухмыльнуться.

Не буду мириться с тем, чтобы мне указывали, что и с кем могу делать, что бы там ни говорили брачные узы. И это была улица с двусторонним движением. Август был свободным человеком, который мог делать все, что ему заблагорассудится… Хотя я не могу обещать, что не выслежу эту сучку и не похороню ее в неизвестном месте после этого. Называйте меня лицемеркой, мне было все равно. Однако что-то подсказывало мне, что Август не захочет этого делать. Я просто чувствовала нутром, и это успокоило во мне. Кроме того, я не собиралась уходить и трахаться с любым мужчиной, который попадется мне на глаза. Только с этими пятью дарклингами, которые начинали значить для меня намного больше, чем я когда-либо планировала.

Через несколько минут в мою дверь снова постучали. Я смотрела в окно, наблюдая за линией деревьев и небольшой грунтовой дорожкой, по которой все въезжали и выезжали. Пока ничего.

— Открыто! — Крикнула я.

Кейт просунула голову.

— Хорошо, что ты проснулась.

— К сожалению, — проворчала я, присаживаясь на край кровати. — Что случилось?

Она вошла в комнату, закрыв за собой дверь, прежде чем опереться на нее. Ее глаза сегодня не были такими яркими, а кожа казалась бледнее обычного. Я нахмурилась, глядя на нее.

— Эй, что случилось? Ты дерьмово выглядишь. — Она не улыбнулась и не засмеялась, что вызвало серьезные подозрения. — Кейт, поговори со мной.

Закусив губу, она, наконец, поплелась вперед и села рядом со мной, теребя руки на коленях.

— Я должна тебе кое-что сказать, и ты, вероятно, разозлишься на меня.

Рассержусь на Кейт? Это было сомнительно, женщина была святой. Я так и сказала, и она грустно улыбнулась, покачав головой.

— В чем дело? Ты в порядке? — Я начала волноваться. Я нечасто видела ее в последние несколько дней, но списала это на то, что она была занята, помогая Кристофу с Шоном, поскольку Бастиан был в городе, а я избегала их.

Наконец она встретилась со мной взглядом.

— Саванна убила того оборотня, — тихо сказала она, как будто стены могли подслушивать. Мое сердце бешено заколотилось, хотя я уже предполагала это. Я собиралась сказать ей об этом, но она продолжила: — И я позволила этому случиться.

— Я вроде как догадалась, что это была она, но что значит ты позволила этому случиться? Я не понимаю…

— Я позволила ей, — подчеркнула Кейт, сверля меня взглядом, умоляя понять. — Я услышала шум в подвале, пока ты и остальные разговаривали с Рено, поэтому пошла проверить. Я нашла Саванну там, внизу… — Ее глаза потемнели, а голос сорвался до задыхающегося звука. Ее руки сжались в кулаки.

Я нежно обхватила пальцами ее запястье, ободряюще сжимая.

— Все в порядке, Кейт, просто расскажи мне, что случилось.

Когда она посмотрела на меня, в ее глазах стояли слезы.

— Помнишь, я рассказывала тебе, как оказалась здесь? — Я кивнула, мое сердце снова наполнилось болью из-за травмы, которую она испытала, потеряв всю свою стаю, даже если это привело ее к ее паре. — Тот человек в подвале…

— Виктор, — подсказала я. Она зашипела при звуке его имени, глаза на мгновение ярко вспыхнули, волчье выражение отразилось на ее лице. Я снова сжала ее руку. — Кейт, ты знала Виктора? Раньше?

Она кивнула.

— Он был из стаи, которая напала на мою. Те, кто убил мою семью и изнасиловали женщин. Виктор был бета. Я помню его, потому что видела, как одна из моих лучших подруг выцарапала ему глаз прямо перед тем, как он перегрыз ей горло у меня на глазах.

От ужаса у меня отвисла челюсть, и тошнота закрутилась в животе. Я знала, что в этом оборотне было что-то невероятно странное. Что-то почти злое. Я почувствовала это в тот момент, когда впервые увидела его в лесу в день моего побега. Я притянула Кейт к себе, обнимая ее за плечи, когда она уронила несколько слезинок, шмыгая носом в изгиб моего плеча.

— Саванна вцепилась когтями ему в горло, а я просто стояла и смотрела. Я могла бы что-нибудь сделать, но не хотела. Мне хотелось, чтобы он страдал так же, как страдала моя семья. — Отстранившись, она снова встретилась со мной взглядом. В ее глазах была ярость, несмотря на слезы. — Она перерезала ему горло. Все закончилось за секунды, а потом она убежала. Я просто отпустила ее. Черт возьми… Мне так жаль, я просто…

Я шикнула на нее, притягивая в еще одно объятие, гладя по темным вьющимся волосам.

— Никогда не извиняйся. Тебе не за что извиняться, поняла? Август и я уже поняли, что это Саванна, мы просто не могли понять почему. — Я отстранилась, держа ее за плечи на расстоянии вытянутой руки. — Мне так чертовски жаль, Кейт. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, и я хотела бы узнать, кем он был раньше. Я бы сделала его смерть намного медленнее.

Удивление отразилось на ее лице, когда она вытерла слезы.

— Я все испортила?

Я вздохнула, опустив плечи.

— Технически, нет. Не думаю, что мы могли бы многого добиться от него до того, как Рено пришел за ним. Что, кстати, я все еще не уверена на сто процентов, что он сам не имеет к этому никакого отношения.

— Ты думаешь, Рено организовал смерть Виктора? — Ее голос дрогнул при произнесении его имени.

Услышав это, я почувствовала, что это правда, хотя никак не могла это доказать. Я просто продолжала видеть в своей голове ту легкую ухмылку, которой он одаривал меня снова и снова. Это заставило меня чувствовать себя неловко, как будто я упустила что-то важное. Это грызло меня, и я просто не могу отпустить это. Добавьте это к тому факту, что Саванна в то время искала убежища у своей стаи…

— Понятия не имею, — сказала я удрученно. — Но у меня плохое предчувствие насчет этого альфы. Флюиды были повсюду, и он ушел слишком легко для того, чей член стаи предположительно был убит конкурирующей стаей. Это просто не сходится. — Слезы Кейт почти высохли, и она выглядела успокоенной. — Никто не будет держать на тебя зла за это, я обещаю. Любой из нас на твоем месте поступил бы так же. Черт возьми, если бы там, в том подвале, был Райан Харкер, я бы вцепилась когтями ему в горло прежде, чем кто-либо смог бы меня остановить.

На это она слабо улыбнулась.

— Было приятно смотреть, как он умирает. Я даже не знала его имени, но когда увидела его лицо, все как будто вернулось на круги своя. Это было…как будто с меня сняли тяжесть, пока наблюдала, как жизнь покидает его глаза.

— Хорошо. Я рада. Он заслужил это наказание и получил по заслугам. — Она все еще выглядела немного обеспокоенной, поэтому я снова слегка сжала ее запястье и сказала: — Я разберусь с Августом, хорошо? Я не хочу, чтобы тебе больше приходилось беспокоиться об этом. Никто больше не поднимет эту тему, по крайней мере, с тобой. Но ты должна пообещать мне, что у тебя больше никогда не будет от меня секретов, даже если ты думаешь, что я разозлюсь. Мне нужно знать эти вещи, если я собираюсь все исправить, и я не боюсь Августа и того, что он может подумать. Если у него с этим проблемы, то ему придется обсудить это со своей парой.

Я увидела, как опустились ее плечи, словно с них свалился огромный груз. Затем она улыбнулась, настоящей улыбкой, и обняла меня еще раз.

— Спасибо, что выслушала. Я никогда по-настоящему ни с кем, кроме Кристофа, не говорила о том, что произошло. Приятно, когда кто-то еще знает… кто-то, кто понимает, каково жить под контролем жестоких мужчин.

— Я понимаю, — сказала я с мягкой, успокаивающей улыбкой. — Я сохраню твою историю при себе. Однажды я стану Луной этой стаи, и даже если до сих пор не уверена, что, черт возьми, это вообще значит, я знаю, что ты должна быть в состоянии доверить мне свои секреты. Даже если это просто по-дружески, а ты и есть мой друг, Кейт. Так что, если ты все еще захочешь поговорить об этом позже, моя дверь всегда открыта, даже если тебе просто нужно выговориться.

Кивнув с улыбкой, она встала, стряхивая невидимую пыль со своих джинсов, прежде чем глубоко вздохнуть.

— Тебе лучше пойти туда. Бастиан меряет шагами гостиную, и я почти уверена, что Фауст вот-вот воспламенится.

Фыркнув, я встала и последовала за ней через дверь в коридор, не утруждая себя обувью. У меня было чувство, что Аллистер собирается попросить меня сменить её, так что не было смысла возиться с ними. Сегодня я была выставочным пони.

Я почувствовала это, когда они подъехали к дому стаи на одном большом внедорожнике. У меня скрутило живот, но решила не показывать этого. Расправив плечи, я вышла из дома стаи на лунный свет, чтобы поприветствовать их.

Бастиан стоял рядом со мной, когда несколько мужчин и две женщины вышли из машины, двое из этих мужчин были Август и Атлас. Я почувствовала, как по моей руке пробежали мурашки, и поняла, что это был способ Бастиана сообщить мне, что он здесь, как и обещал.

Фауст прислонился к перилам крыльца, хмуро глядя на машину, ему, как обычно, было на все наплевать. Я заметила, что он избегал моего взгляда, заставляя меня задуматься, сколько именно из моих предыдущих действий он мог слышать через весь дом. Внутренне я ухмыльнулась при мысли о том, что заставлю его немного поежиться.

Атлас подошел ко мне первым, но остановился в нескольких футах от меня. Его темные глаза впились в меня, с головы до босых ног, и вспыхнули жаром. Он одарил меня ухмылкой, от которой у меня внутри все перевернулось. Сегодня вечером он выглядел чертовски хорошо, в одном из своих фирменных костюмов, блестящих часах, с ухоженной черной бородой и всеми этими сексуальными татуировками, покрывавшими его шею. Он выглядел восхитительно и опасно, и я знала, что он мог прочитать эти мысли в моих глазах. Он подмигнул, прежде чем отвести взгляд и изменить выражение лица.

Следующим ко мне подошел Август, обхватил меня руками и крепко обнял, затем зарылся лицом в мои волосы и вдохнул аромат. Я почувствовала, как заурчало все его тело. Я вздохнула, наслаждаясь тем, как его запах окутал меня тугими тисками, и могла чувствовать, как волчица под моей кожей прихорашивается от прикосновений своего партнера. Август отстранился и поцеловал меня в лоб.

Прежде чем отстраниться, он пробормотал:

— Похоже, мне придется найти способ заменить запах чернокнижника на твоей коже. — Его ноздри раздулись, и его золотистые глаза встретились с моими с обещанием. — И я с нетерпением жду этого. — Его ухмылка была дикой, и это вызвало у меня желание делать плохие вещи, черт бы побрал нашу аудиторию.

Бастиан кашлянул, прерывая наш напряженный взгляд, и, обернувшись, увидела, что он ухмыляется, проводя ладонью по нижней части лица. Я знала, что он услышал все, что обещал Август, и, вероятно, воспринял это как вызов, который была бы не прочь оценить.

Мы взбодрились, когда к нам подошли трое. Две женщины — высокие, гибкие и проницательные на вид. У одной были длинные светло-каштановые волосы и изумрудные глаза. На вид ей было лет двадцать с небольшим, одета она была в длинную струящуюся юбку, сандалии, а на шее у нее висело несколько ожерелий. Другая женщина была одета чуть более строго — в льняные брюки и майку, руки украшали красивые, закрученные татуировки. У нее был пирсинг на лице и светлые волосы, которые были зачесаны близко к голове. Ее глаза были светлыми, ярко-голубыми.

Мужчина между ними был высоким, мускулистым, с квадратной челюстью, которой, вероятно, можно было резать стекло. На вид ему было за сорок, и у него были яркие глаза оранжевого цвета, которые контрастировали с чернотой его волос, гладко зачесанных на макушке. Он напомнил мне персонажа из одного из тех старых фильмов много лет назад — армейского генерала или что-то в этом роде. Кого-то, кто выкрикивал приказы и не обращал внимания на дерьмо. Он был пугающим, но все же, был всего лишь колдуном, а я гибридом. Даже Август был значительно крупнее этого человека. Он не пугал меня.

Я также заметила, что мы были окружены примерно дюжиной оборотней в их волчьих обличьях, которые стояли вокруг свободным кругом, почти сливаясь с ночными тенями. Это были бета, которых Август отправил в качестве сопровождения на земли стаи. К своему удивлению, я даже увидела там Гарета. Я давно его не видела. Они настороженно наблюдали за Аллистером и двумя его спутницами, защищая своего альфу. Я предположила, что и меня тоже. Их будущую Луну.

— Ты гибрид, — сказал Аллистер. Его грубый голос был низким и по существу, с резким восточноамериканским акцентом.

— У этого гибрида есть имя, — сказала я в ответ, сохраняя нейтральное выражение лица, когда первой протянула руку. Он мгновение разглядывал ее, прежде чем схватить мою ладонь. Его рукопожатие было крепким, поэтому я постаралась ответить ему с такой же силой.

— Сиренити Харкер, я знаю, кто ты. — Его яркие глаза пробежались по всему моему телу, и это показалось мне немного не уместно, но я не уловила от него особенно плохих вибраций. Просто раздражение, так что я оставляю все как есть.

— На самом деле я не Харкер, — сказала я с натянутой улыбкой. Я никогда не хотела, чтобы меня снова ассоциировали с этим именем. Я ненавидела даже сам звук этого.

Его взгляд перескочил с меня на Августа.

— Тогда Кровавая Луна?

Я думала об этом и, честно говоря, не была уверена. Была ли я Кровавой Луной или Ноктюрн? Была ли я и тем, и другим или ни тем, ни другим? Рано или поздно мне придется это выяснить, потому что что-то подсказывало мне, что именно этот разговор вот-вот станет нормой для моего будущего.

— Просто Сиренити, — вежливо ответила я. — Приятно познакомиться с тобой во плоти, Аллистер. Я слышала много хорошего о тебе и твоем городе. Я также несколько раз бывала там сама.

Я вспомнила свой первый приезд в Сол-Сити, когда мою маму и Райана пригласили на благотворительное мероприятие. Мы нарядились, чтобы произвести впечатление, и я ненавидела каждую секунду этого. Это был первый раз, когда я столкнулась с дарклингами, первый раз, когда он позволил мне пожать руку одному-двум чернокнижникам, хотя знала, что ему это не понравилось. Сам город был великолепен, намного светлее и свободнее, чем Нок-Сити. Нок-Сити был известен своими беспорядками между округами, но человеческий квартал в Соле был намного меньше и доставлял не так уж и много хлопот.

— Вообще-то, мы уже встречались раньше, — сказал Аллистер, и мои глаза расширились, когда я отдернула руку. — Вообще-то, несколько раз, хотя ты была слишком молода, чтобы помнить такого сварливого старого колдуна, как я. — В уголках его глаз появились морщинки, изображая юмор. Он вовсе не выглядел старым, только мудрым.

Я одарила его слабой улыбкой, которую сама не почувствовала.

— Что ж, тогда приятно видеть тебя снова, Аллистер.

— Взаимно. — Он посмотрел на женщин рядом с ним. — Позвольте представить моих коллег, Джемму и Маргаретт Хоторн. Они останутся со мной на все время моего пребывания здесь. Не стесняйтесь говорить с ними так, как говорили бы со мной.

Хоторн… Совершенно верно. Клан ведьм и чернокнижников Хоторн — родственный клан Найтингейл.

Я благодарно кивнула, как будто мне нужно было разрешение, чтобы с кем-то поговорить. Еще одна игра власти, я уже чувствовала это. Он мог быть дарклингом, но в глубине души все могущественные мужчины одинаковы — им нравилось выставлять это напоказ и заставлять тебя чувствовать себя ничтожеством и менее важным, чем ты есть. Но я была воспитана таким образом мышления, так что это повлияло на меня не так, как он надеялся, и я думала, что он мог видеть это в моих глазах.

— Пойдем, Аллистер, — сказал Бастиан, делая шаг вперед и кладя руку мужчине на плечо. Аллистер не дрогнул, сказав мне, что знаком с моим чернокнижником. Моим колдуном.

— Давайте мы устроим вас, а потом сможете присоединиться к нам за ужином. — Он широко улыбнулся, сверкнув жемчужно-белыми зубами. Его фиалковые глаза светились добродушием, что заставило Аллистера улыбнуться и кивнуть.

Кейт вышла из дома со свежевымытым лицом после приступа слез. Она поприветствовала Аллистера рукопожатием, а затем предложила показать ему и его спутникам гостевые комнаты. Я нахмурилась, задаваясь вопросом, почему Кейт всегда играла здесь роль горничной и получала ли надлежащую компенсацию за все, что она делала для всех.

Аллистер и две женщины зашаркали следом за Кейт, а Август отправил двух бета-оборотней за их сумками. Я посмотрела на тяжелый багаж и закатила глаза. Предполагалось, что они пробудут здесь несколько дней, а не недель. По крайней мере, я надеялась, что мне не придется ходить по яичной скорлупе дольше, чем это было необходимо.

Атлас подошел ко мне, поцеловал в щеку, обхватил ладонями мое лицо.

— Я скучал по тебе, — сказал он. — Как прошла твоя тренировка? Надеюсь, Фауст не слишком утомил тебя. — Он взглянул на Фауста и усмехнулся, но в его темных глазах было тепло. Тепло и обещания. Я знала, что им двоим не нравится надолго разлучаться.

— Когда вы, ребята, сказали мне, что он будет учить меня контролю и сдержанности, я понятия не имела, что вы имели в виду сдержанность, чтобы не выбить ему зубы. — Я усмехнулась Фаусту, который нахмурился в ответ, но могла бы поклясться, что увидела, как дернулись его губы.

— Действительно, сдержанность, — сказал Атлас с мрачным смешком. Затем он пробежал глазами по моему лицу. — Ты выглядишь бледной.

— Я вампир, чего ты ожидал? — Он позволил своей ладони погладить мою шею сбоку и сказал:

— Я имею в виду, бледнее, чем обычно. Когда ты в последний раз ела?

Я подумала об этом, и он был прав — вероятно, я действительно выглядела немного бледной. Меня мучила жажда после тренировки с Фаустом и Мерриком, но я была слишком отвлечена, чтобы думать о достаточном количестве еды. Я была так поглощена Мерриком, что забыла, что мне нужно достаточно крови, чтобы продержаться дольше. Теперь я уже начала жалеть об этом, когда почувствовала, как мои клыки пульсируют болью.

— Я так и думал, — сказал он. — Пошли, давай тебя покормим, прежде чем нам придется выступать еще. — Он кивнул в сторону дома.

Я оглянулась и увидела, что Август увлеченно разговаривает с несколькими своими бета. Наши взгляды встретились, и он быстро кивнул мне, когда я почувствовала его согласие через нашу невидимую связь. Он придет проведать меня через некоторое время, но сначала ему нужно было позаботиться о стае, и я это понимала.

Тем не менее, я жаждала ощутить эти сильные руки вокруг себя, ненавидя тот факт, что мне пришлось прожить еще хотя бы секунду без прикосновения кожи моей пары к моей. Я видела, что он чувствует то же самое и борется с желанием подхватить меня на руки и убежать со мной за деревья.

Когда я повернулась, Бастиан наклонился, быстро поцеловал меня, не стесняясь, что все могли видеть, и сказал:

— Я собираюсь пойти проверить наших гостей и убедиться, что у них под подушками свежая мята. — Он подмигнул, а я только фыркнула от смеха.

Глава 18

Сиренити

Атлас повел меня к дому, пройдя мимо Фауста, который наблюдал за нами с абсолютным непониманием на лице. Не могу не задаться вопросом, в который раз, что, черт возьми, происходит в его мозгу.

Затем я заметила, что Меррик стоит, прислонившись к противоположной стороне лестницы, и снова вертит в пальцах старую монету. Я начала задаваться вопросом, осознавал ли он вообще, что делает, и означало ли это, что ему было скучно или он нервничал. Судя по пылкому взгляду, который он бросил в мою сторону, насколько я знала, это означало, что он просто возбужден.

Вернувшись в мою спальню, Атлас, Фауст и Меррик устроились поудобнее: Меррик развалился на моей кровати, Фауст уставился в окно, а Атлас подвел меня к кровати. Я собрала свои ставшие короче волосы в неряшливый пучок и переоделась в футболку, которую была не прочь помять, аккуратно разложив платье на туалетном столике, чтобы снова надеть его перед ужином.

Атлас опустился передо мной на колени, расстегивая рубашку. Его пиджак лежал на стуле у туалетного столика, и я просто смотрела на прекрасную фреску с татуировками, украшавшую его кожу.

— Поглазеешь позже, а сейчас выпей, — сказал он с улыбкой в голосе. Я уловила легкое колебание в нем, как будто предвкушение пульсировало в его венах так же сильно, как и в моих.

Я облизнула губы и оглянулась, когда почувствовала на себе еще больше взглядов. Меррик наблюдал за нами, расслабленно заложив руки за голову, но когда я отвела взгляд, то отчетливо увидела выпуклость у него на штанах. Я знала, что он просто возбужден. Он ухмыльнулся мне, дьявольски подмигнув.

Атлас склонил голову набок, обнажив шею и ключицу. Я, не теряя времени, ухватилась за его тыльную сторону, приникла губами к его венам и позволила своим клыкам увеличиться, затем погрузилась в его плоть, как в мягкое масло. Его кровь залила мой рот, и я не потрудилась сдержать стон. Это было так вкусно, так землисто, дымно и сладко. Я сглатывала слюну, чувствуя, как она согревает все мое тело.