Теория гибрида

Моя киска пульсировала, но я проигнорировала это. Как бы сильно мое тело ни хотело взобраться на него, как на дерево, и трахать до беспамятства, я не могла. Не сейчас. Кроме того, я утолила свою похоть с Бастианом меньше часа назад, и не собиралась быть жадной сегодня, не сейчас, когда Аллистер бродит поблизости.

Но это не означало, что я этого не чувствовала. Я снова застонала, лаская его шею, и почувствовала его руки на своей талии, пальцы впились в мою плоть. Я не стала заморачиваться с нижним бельем, зная, что, скорее всего, просто устрою беспорядок. Его пальцы массировали мою кожу, и я почувствовала в них дрожь, как будто он тоже сдерживал свою потребность овладеть мной после стольких дней разлуки.

Я открыла глаза, клыки все еще были воткнуты в его шею, и встретила обжигающий темный взгляд, который прожег меня до костей. Лицо Фауста было диким, глаза почернели, под кожей проступили вены. Его зубы были удлиненными и выглядели так, словно им было трудно правильно вставляться в рот. Мои глаза опустились, пока он приводил себя в порядок. Самодовольство и удовлетворение прокатились по мне. То, что у меня была сила выбить его из игры, было совершенно захватывающим, этого было почти достаточно, чтобы я кончила прямо здесь, даже без прикосновения.

Я выдержала его взгляд и вцепилась в обнаженные плечи Атласа, проводя ногтями по его мускулистой спине. Глаза Фауста проследили за этим движением, и с другого конца комнаты я услышала, как громко забилось его сердце, вся кровь прилила к члену. Сердце Меррика тоже бешено колотилось, и я услышала, как с его губ сорвалось несколько ругательств вполголоса. Он говорил не по-английски, но на каком-то непонятном мне языке. От этого моему телу стало еще жарче.

Я отстранилась от Атласа, осторожно зализывая рану, которую нанесла. Я чувствовала, что мои глаза также были черными, такими же, как у него, но и не такими. Когда я посмотрела в его глаза, я увидела свое отражение, и в ответ на меня смотрело что-то… другое. Это маленькое кольцо из сияющего золота в центре было таким чужим, что по моему телу пробежала дрожь. Волк и вампир, все смешалось в одной женщине.

Лицо Атласа было бледнее, чем раньше, но его глаза были полны жара и желания. Я могла сказать, что он был в нескольких секундах от того, чтобы бросить меня на кровать и трахнуть. Однако у нас не было на это времени, и я все еще была голодна. Этого должно было быть достаточно, чтобы насытить меня, но голод поднялся в моем животе, а потребность забурлила в венах. Мои зубы все еще стучали. Встав, я почувствовала, как мои когти шевельнулись, и каждый мужчина в комнате напрягся. Тихое шипение сорвалось с моих губ, прежде чем я смогла сдержаться.

— Ей нужно больше, — мрачно сказал Атлас. Весь его торс был залит кровью, но теперь, когда я залечила рану, она не сочилась. Я все еще чувствовала этот запах, и он сводил меня с ума. — Меррик…

Меррик уже встал и двигался, встав передо мной, когда он просунул руки под мои бедра и приподнял меня. Я обхватила ногами его бедра, когда он наклонил шею вбок, давая мне доступ. И снова, не теряя времени, я вонзила зубы в его плоть.

— Черт! — прорычал он, притягивая меня еще крепче. Я чувствовала его твердый член у своей обнаженной киски даже через джинсы. Я не могла удержаться и прижалась к нему. — Черт, любимая, это так чертовски приятно. — Он прижался ко мне, его сильные руки напряглись, когда я пила

его кровь.

Меррик был таким же вкусным, как Атлас, только чуть острее. Вкусы были уникальными, и я убедилась, что нет двух совершенно одинаковых блюд. Я пробовала Меррика несколько раз, и когда его кровь влилась в меня, это вернуло меня к тому первому разу.

Оторвав рот от его шеи, я откинула голову назад, делая большой глоток. Часть его крови стекала по щекам, по шее и капала на рубашку. Затем Меррик зарычал мне в ухо, умоляя:

— Еще…

Я с радостью подчинилась. Я лизнула его шею, запечатывая рану, прежде чем перейти на другую сторону и глубоко вонзить зубы. Через его плечо я снова встретилась взглядом с Фаустом. Его лицо было маской желания. Он держался рукой за оконную раму, его пальцы впились в дерево, и оно крошилось, как глина, под его хваткой. Его тело, казалось, дрожало от сдержанности. Я снова прижалась бедрами к Меррику, и он издал грубый стон.

Должно быть, это был переломный момент для Фауста, потому что он резко направился к двери. Выскочив из комнаты, он сотряс стены с такой силой, с какой за ним захлопнулась дверь. Тем не менее, я продолжала пить, пока не насытилась полностью. Сделав еще несколько глотков, я отстранилась, закрывая рану на шее Меррика.

Мы оба тяжело дышали, когда он поставил меня на ноги. Вместо того, чтобы шататься, я была твердой и чувствовала себя сильнее, чем по пути сюда. Мое тело было теплым, и я была уверена, что к моему лицу снова вернулся румянец. Я чувствовала, как сила их крови течет по мне, исцеляя мою усталость и заставляя меня чувствовать, что могу покорить весь мир.

— Надеюсь, ты счастлива, lass, — сказал Меррик, запыхавшись, но все еще переполненный вожделением. Он поправил брюки. — Ты заставила меня кончить в джинсах, как маленького мальчика.

Все еще вытирая лицо подолом рубашки, я посмотрела вниз, и, конечно же, на его штанах расплылось мокрое пятно. Я удовлетворенно улыбнулась.

— И я бы сделала это снова, — поддразнила я, и он прищурился, глядя на меня. Затем он повернулся и поплелся в мою ванную. Мгновение спустя я услышала, как включился душ.

Бросившись на кровать рядом с Атласом, я уставилась в потолок.

— Я причинила тебе боль? — Спросила я.

Он издал звук удивления, затем усмехнулся.

— Ты не смогла бы причинить мне вреда, даже если бы попыталась.

Я бросила на него ошеломленный взгляд, который говорил: Хочешь поспорить? Вместо этого просто сказала:

— В этот раз все было по-другому… более дико. Более сумасшедше.

Он перевернулся на бок, подперев голову рукой.

— Теперь в тебе больше силы. Тебе нужно больше питаться, так что меньшего я и не ожидал. А это значит, что с этого момента тебе нужно быть осторожнее. Ты не можешь позволить себе испытывать такую жажду. Это слишком опасно.

— Ты думаешь, я могу причинить кому-нибудь вред? — От этой мысли меня затошнило.

— Не нарочно, но мы просто не можем так рисковать, особенно когда здесь Аллистер. Тебе нужно оставаться сытой. Если что-нибудь случится и он узнает об этом, на тебя могут навесить ярлык обузы.

— Они убьют меня? — Я посмотрела ему в глаза и увидела ответ еще до того, как он это произнес.

— Да. Они бы убили тебя, если бы подумали, что ты представляешь угрозу. Особенно правительство Сол-Сити. Там все мирно, и люди гораздо лучше сосуществуют с дарклингами, но, если разнесется слух о бешеном гибриде, этого может быть достаточно, чтобы склонить их к образу мыслей Райана. Люди могут быть такими непостоянными. Не говоря уже о ведьмовских кланах и стаях по всей стране. Если ты оступишься и причинишь вред дарклингу, на тебя могут даже начать охоту твои же соплеменники. Конечно, сначала им пришлось бы разделаться с нами пятью, что маловероятно.

Я вздохнула, снова глядя в потолок и раздраженно проводя рукой по лицу.

— Ты прав, поэтому я буду осторожна и буду питаться. Просто отвлеклась на тренировку и беспокоилась о вас, ребята. Кстати, расскажи мне, как все прошло в городе. Вы что-нибудь нашли?

Меррик вышел из ванной, как я и просила, с полотенцем, обернутым вокруг талии, и мокрыми длинными рыжими волосами, рассыпавшимися по плечам. От него шел пар. Атлас сел, и я тоже, прислонившись спиной к изголовью кровати. Липкость крови на моей рубашке начинала раздражать, поэтому решила, что мне, вероятно, придется еще раз принять душ, прежде чем мы спустимся к ужину.

— Мы нашли кое-какие старые записи в посольстве Найтингейл, — сказал Атлас, хмуро приглаживая волосы на лице. — Кое-что о Райане до того, как он баллотировался в президенты. Предположу, что раньше он работал в области медицины консультантом, работая с Эстель Найтингейл и даже Аллистером над несколькими проектами тут и там. Ничего гнусного, насколько мы можем судить, просто работа консультантом. Твой дядя тоже работал с ним после колледжа.

— Как, черт возьми, я раньше об этом не слышала? — Спросила я почти про себя. — Я вроде как полагала, что Райан всегда был в политике. Какого черта он консультировал?

— Понятия не имею, — сказал Атлас. — Но мы также нашли несколько других записей. Я не смог найти медицинскую информацию о Райане, но нашел несколько старых записей об вакцинации твоего дяди. Его зовут Сет, верно? — Я кивнула. — Его группа крови указана как человеческая, что не имеет никакого смысла, если твоя мать была оборотнем.

Человек… Отлично, просто еще одна часть головоломки, которая не сходилась. Я была уверена, что мы узнаем, что он тоже оборотень, и, возможно, именно поэтому они с Райаном перестали разговаривать. За пару лет они превратились из лучших друзей в колледже в практически незнакомцев. Что могло произойти, чтобы вызвать этот разрыв, если он всего лишь человек?

— Но на этом все не заканчивается, — сказал Атлас почти серьезно. Я в замешательстве встретилась с ним взглядом. Схватив меня за руку, он сжал мои пальцы. — Я нашел кое-что еще… Кое-что о твоей кузине, Беатрикс. — Я втянула воздух, желудок свело, но кивнула, чтобы он продолжал. — Она оборотень. Я не знаю как, но это так. Ее записи были похоронены вместе с записями ее отца, но они были прямо там. Она оборотень.

Мое сердце билось так сильно, что причиняло боль. Я пробормотала:

— Но это же бессмыслица! Она никогда…

— Ей ведь всего двадцать четыре, верно? — спросил Меррик.

Я посмотрела на него и кивнула.

— В следующем месяце ей исполнится двадцать пять.

Его зеленые глаза светились беспокойством.

— Значит, ей еще предстоит обратиться. Вероятно, она даже не знает, кто она такая. До своего двадцать пятого года есть большая вероятность, что она прожила всю свою жизнь, выглядя и чувствуя себя как человек.

— Это не имеет смысла, — возразила я. — Ты бы учуял ее, если бы она была оборотнем. Вы с Фаустом ехали в одной машине с нами, так что вы никак не могли этого не заметить.

— Если только ее не накачали наркотиками. Мы до сих пор понятия не имеем, как это лекарство вообще действует. Зная вашу семью и то, что случилось с твоей матерью, есть вполне реальный шанс, что они подавляли и натуру Беатрикс. Возможно, ухаживали за ней. Она когда-нибудь хотя бы намекала тебе, что что-то подозревает? — Спросил Меррик.

— Нет, никогда. Я имею в виду, она всегда была ярой защитницей дарклингов, но знаю, что рассказала мне, если бы подумала, что что-то не так. Она не такая, как я, она не держит все в себе, это просто не в ее стиле.

Он кивнул.

— Тогда она, вероятно, была в таком же неведении, как и ты. Вероятно, поэтому она была увлечена другими женщинами-дарклингами.

— Черт! — Я сжала волосы в кулак, крепко зажмурив глаза. — Черт возьми! Каждый раз, когда я думаю, что мы к чему-то приближаемся, всплывает что-то еще, отбрасывая нас на шаг назад. — Я подняла голову, когда кое-что пришло мне в голову. — Ты думаешь, это та информация, которой располагал Виктор? Как ты думаешь, он знал, кто такая Трикс?

Атлас и Меррик переглянулись, прежде чем пожать плечами. Атлас сказал:

— Возможно, но сейчас нет способа узнать наверняка. Тот, кто убил Виктора, пытался удержать его от разглашения секретов.

Я замерла, и они оба это заметили. Я знала, что скрывать от них эту информацию бесполезно. В конце концов, меня бесило, что они что-то скрывали от меня, но не предам Кейт. Не могу рассказать им всего, но они должны были знать.

— Саванна действительно убила его. Кейт видела, как это произошло. — Они оба выругались. — Я не могу сказать вам больше прямо сейчас, потому что у Кейт есть веская причина не вмешиваться, но это была она. Саванна перерезала ему горло и убежала. Я не понимаю почему.

— Я знал, что от этой сучки одни неприятности, — проворчал Меррик.

Я фыркнула от смеха.

— Без шуток. Не то чтобы меня заботило жалкое существование Виктора.

Несколько минут мы сидели в задумчивом молчании, все были в полной растерянности. Я была права, когда сказала, что нас постоянно отбрасывают на шаг назад. Каждый раз, когда я чувствовала, что мы в чем-то разобрались, на нашем пути возникала какая-то другая тайна или препятствие.

— Вам, наверное, стоит пойти переодеться, — сказала я наконец, глядя на Атласа, покрытого засыхающей кровью, и Меррика, завернутого в полотенце. — Как бы мне ни нравился этот вид, мне нужно смыть запах вашей крови, прежде чем встретиться с Аллистером за ужином. Клянусь, я принимаю душ по пять раз в день в вашем окружении.

Ребята усмехнулись, но сделали, как сказала, и встали с кровати. Атлас взял со стола свою рубашку и пиджак, а Меррик просто направился к двери с довольной улыбкой на лице.

Я приподнялась на цыпочки и подарила им обоим медленный, чувственный поцелуй, прежде чем отступить. Они, казалось, не решались уходить сейчас, но я все равно вытолкала их. Однако, прежде чем они ушли, Меррик повернулся ко мне и протянул:

— Надень снова это голубое платье, твоя задница в нем выглядела феноменально. — Затем, дерзко подмигнув, они вдвоем неторопливо пошли по коридору.

Я снова приняла душ, смывая липкую кровь с кожи. Затем снова намазалась лосьоном и надела платье, прежде чем распустить волосы из пучка. Они рассыпались свободными волнами по плечам. Повторно нанеся бальзам для губ, я решила, что готова встретиться лицом к лицу с музыкой и выдержать вечер наводящих вопросов.

Выглянув в окно, я поняла, что солнце вот-вот взойдет в течение часа. Мое тело все еще привыкало к этому ночному режиму, но не чувствовала ни малейшей усталости, особенно после того, сколько крови выпила. Я полностью проснулась и пульсировала энергией. Мне казалось, что смогу пробежать круги по всему этому участку, а потом, возможно, сразиться с Фаустом, и это о чем-то говорило.

Мой разум все еще не пришел в себя от новой информации, которую узнала. Моя кузина была оборотнем. Оборотень… Идея была невозможной. Ну, может быть, не совсем невозможной, но все же, что на самом деле, черт возьми, происходило с моей семьей? Совершенно новый виток беспокойства охватил меня, задаваясь вопросом, что происходит с Трикс, где бы ее ни держали. Что они с ней делали? Я представила свою маму, лежащую в этой сломанной клетке, и боролась с резью в глазах.

Я уже собиралась отвернуться от окна и спуститься вниз, когда что-то движущееся среди деревьев привлекло мое внимание. На улице все еще было темно, и землю покрывал толстый слой тумана. Прищурившись, я посмотрела мимо хижин на линию деревьев и увидела черную фигуру, пронесшуюся сквозь них и врезавшуюся в кустарник.

Я распахнула окно, впуская ночной воздух, и глубоко вдохнула. Волосы у меня на руках встали дыбом, и тихое рычание сорвалось с моих губ прежде, чем я осознала, что делаю это. Сквозь лучи убывающего лунного света в темноте появились два ярких глаза, которые, моргая, смотрели на меня в ответ. Глаза, мех и морда, изогнутая в оскале, демонстрируя ряд острых белых клыков. Я знала этот запах.

— Саванна… — Мой голос был низким рычанием, и, прежде чем я смогла остановить себя, запрыгнула на подоконник и позволила себе упасть с третьего этажа на землю.

Я плавно приземлилась на босые ноги и полетела в направлении сучки-оборотня. Она развернулась, когда увидела, что я приближаюсь к ней, и исчезла в темноте. Но теперь, почувствовав ее запах, я не собираюсь позволить ей снова уйти. Она знала кое-что, ценную информацию, которая, возможно, могла связать все это дерьмо воедино, и ей нужно было ответить за убийство Виктора, каким бы подонком он ни был.

Пробираясь сквозь деревья, я двигалась так быстро, что была просто размытым пятном в темноте. Маленькие животные шарахались с моего пути, когда я скользила с каждым шагом, позволяя веткам хлестать меня по лицу, но ничего этого не чувствуя. Ее запах был в равной степени пропитан страхом и возбуждением, и это вызвало во мне болезненный трепет — трепет охоты.

Ее мех был сероватого цвета с легким красноватым оттенком, и могу сказать, что она была меньше ростом для оборотня, даже для женщины. Она двигалась с проворной грацией, лавируя между деревьями, пытаясь сбросить меня. Но мои глаза были прикованы к моей цели с полной самоотдачей. В конце концов, мы добрались до реки, и она с размаху перепрыгнула через бурлящую воду. Я не стала останавливаться и последовала за ней.

Это была моя первая ошибка.

Моей второй ошибкой было то, что не завыла так громко, как только могу, в тот момент, когда она остановилась как вкопанная и повернулась ко мне лицом. Она рычала, ее глаза блестели и были наполнены диким восторгом и возбуждением. Я уставилась на нее, мои когти наполовину сдвинулись, а клыки пульсировали от желания вцепиться ей в горло. Я была в нескольких секундах от того, чтобы позволить себе измениться, зная, что нахожусь достаточно далеко от стаи, чтобы не представлять опасности для тех, кто мне дорог.

Я уже собиралась броситься к ней, когда почувствовала укол в затылок. Мое тело обмякло, и я тут же упала на колени, чувствуя, как под кожей расползаются мурашки. Это произошло так быстро, что я ничего не могла поделать. Саванна перестала рычать, сидя прямо и спокойно, как хорошо воспитанная собака, просто наблюдая, как мое дыхание внезапно стало затрудненным.

Затем я почувствовала еще один укол, на этот раз в предплечье. Посмотрев вниз, я увидел маленький металлический дротик, торчащий из моей кожи, стеклянная часть стержня имела форму трубки с прозрачной жидкостью внутри. Эта жидкость быстро исчезала в моем кровотоке.

Я попыталась открыть рот, но мое лицо никогда не было таким тяжелым, а мышцы такими бесполезными. Я попыталась пошевелиться, но у меня ничего не вышло. Волчица внутри меня уже была подавлена и затихала где-то в глубине души, но внутренне я кричала — звала свою пару, умоляла кого-нибудь помочь мне, когда мое тело обмякло. Я рухнула вперед, ткнувшись лицом в грязь, так как потеряла всякий контроль над своими конечностями.

Я собрала всю свою силу воли до последней капли в мысленный крик, надеясь, что Август каким-то образом почувствует меня. Прошло несколько секунд, прежде чем сознание покинуло меня, и для пущей убедительности еще один дротик попал мне в шею.

Глава 19

Меррик

Мне не понравилось, что здесь был глава Хоторн. Не то чтобы я не доверял Аллистеру, действительно доверял, но они были обузой. Было слишком опасно держать кого-то настолько важного так близко к Нок-Сити, где дарклингов убивали направо и налево, не говоря уже о пленении.

Бастиан помогал им устроиться, так что я решил сходить к Кристофу и Кейт, чтобы проведать Шона. Сиренити избегала своего брата последние несколько дней. Она была недовольна этим, и я понимал причины. Я знал, что ей было тяжело видеть его таким — диким и не в своем уме. Это было похоже на то, что он воскрес из мертвых, но едва-едва.

Кристоф жестом пригласил меня войти, поскольку входная дверь его дома, как обычно, была уже открыта. Он стоял у обеденного стола, заставленного всевозможными медицинскими принадлежностями. У него была спальня в задней части дома, которая была превращена в кабинет врача и операционную с дверью, ведущей на задний двор на случай крайней необходимости. Это была далеко не больница, но оборотни редко нуждались в таких вещах.

Он наполнял флаконы и маленькие прозрачные пакетики голубой прозрачной жидкостью, затем аккуратно наклеивал на них этикетки и укладывал в коробки. Я оглядел стол, рассматривая различные тюбики и иглы, но ничего из этого не понял. Наука никогда не входила в мою компетенцию, но Кристоф и Бастиан усердно работали последние две недели, пытаясь очистить организм Шона от того вещества, которым накачали его в той лаборатории.

Я прошел мимо Кристофа и направился прямо по коридору, заходя в комнату Шона. Окно было открыто, и внутри дул легкий ветерок. Шон сидел на матрасе у дальней стены, подтянув колени к груди. Его глаза были закрыты, а сердце сегодня билось ровно. Я слышал каждый удар и знал, что, вероятно, это будет хороший день для него. Моменты просветления становились все более частыми по мере того, как наркотики покидали его организм. Я чувствовал это — инородное вещество внутри него. Оно затмевало его запах оборотня, заставляя пахнуть алкоголем и лекарствами.

Шон открыл глаза, когда я закрыл за собой дверь и сел в кресло, которое Кейт принесла и поставила в угол. Сиренити понятия не имела, но каждый из нас по очереди оставался с Шоном на ночь. Не просто охранять его, но составить ему компанию и поговорить с ним. Бастиан подумал, что немного цивилизованного общения в небольших дозах пойдет ему на пользу. Однако мы не сказали Сиренити, не желая обнадеживать ее. У нее и так было достаточно забот.

— Значит, ты сегодня дежуришь в карауле, — сказал Шон скрипучим, надломленным голосом. — Что, ты вытянул короткую соломинку? — Его растрепанные волосы остро нуждались в стрижке и теперь спускались далеко за плечи белыми волнами, как у его сестры.

Я одарил парня смущенной улыбкой, откидываясь на спинку стула.

— Кто-то должен присмотреть за твоей жалкой задницей, с таким же успехом это могу быть и я. — Я выудил монету из кармана. Она была так сильно потерта, что поверхность почти отполирована. Я крутил его в пальцах, и единственным звуком в комнате, сопровождавшим биение наших сердец, было позвякивание его на моих кольцах. — Как ты себя чувствуешь сегодня?

Шон прислонил голову к стене, его взгляд скользнул по открытому окну с чем-то похожим на тоску в нем.

— Я год не видел солнца. Я бы хотел, чтобы Кейт время от времени отдергивала занавеску и позволяла мне чувствовать его на своем лице.

Я нахмурился, уставившись на упомянутое окно. Занавески развевались, но они были плотно задернуты, едва пропуская лунный свет. Солнце взойдет примерно через час. Я сочувствовал ему, правда сочувствовал. Я понятия не имею, сколько времени своего заключения он находился в сознании, но точно знал, что в той камере было темно и сыро. Увидев, в каком состоянии люди держали его, даже подумал, что смерть, возможно, была бы предпочтительнее. С каждым днем мы становились все более и более уверенными, что он полностью утратил способность к превращению.

— Как только мы приведем тебя в норму, то сможем вывести на прогулку, — предложил я.

Шон ошеломленно уставился на меня.

— Точно? Ты подаришь мне блестящий ошейник и тоже поиграешь со мной в «принеси»? — Его тон был резким и полным раздражения, но на самом деле это было не для меня. Я знал это.

— Если ты хочешь вести себя как щенок, тогда я могу обращаться с тобой как со щенком, — сказал я, пожав плечами. Я не собираюсь с ним нянчиться. Это не то, что ему было нужно, и Кейт сделала достаточно для нас всех. Он покачал головой и помолчал еще несколько минут.

Я уставился на монету, которую вертел между пальцами, загипнотизированный тихим звоном. Я носил эту монету с собой с моего последнего дня в качестве человека. Это были последние мои деньги, когда я бежал из Ирландии в Америку. Это было последнее из моих мирских достояний, поскольку остальное оставил позади. Я не собирался уходить с этого корабля, но все равно мне так и не удалось потратить монету. В наши дни та старая жизнь была так далека, что иногда было трудно вызвать в воображении лица людей, которых я оставил позади. Мои сыновья и моя жена.… Я с трудом мог вспомнить звук ее голоса. Но когда я держал в руках эту монету, чувствовал себя немного ближе к дому.

— Как она? — Спросил Шон. Я моргнул, выныривая из своих туманных воспоминаний, и обнаружил, что он наблюдает за мной. Его лицо было напряженным, плечи ссутулились, часть его гнева угасла. Вот так все пришло и ушло, его гнев то вспыхивал, то остывал в считанные секунды.

— Нормально, я полагаю. — Я снова пожал плечами. — Она намного жестче, чем сама о себе думает. — Усмехнувшись про себя, я подумал об огне в глазах этой приводящей в бешенство женщины и о том, как это наполнило мою грудь гордостью.

Шон кивнул, легкая улыбка угрожающе тронула его губы. Однако она погасла, прежде чем он позволил себе это показать.

— Я должен был быть рядом с ней. — Его руки были плотно прижаты к бокам. — Я должен был быть там и остановить своего отца.

— Боюсь, это вышло из-под твоего контроля, — сказал я. Убрав монету в карман, сел, наклонившись вперед. — Она справилась с этим самостоятельно, к чему ей придется привыкнуть. Ты еще не знаешь, каким существом она стала. Она жестокая и полна гнева. Когда-нибудь эта женщина разорвет мир на части.

— Тогда какова твоя роль во всем этом? — Спросил Шон. — Почему ты и остальные так одержимы тем, чтобы вернуть меня? — Он изучал меня, нахмурившись, как будто не мог понять.

Я встретил его взгляд без малейшего колебания.

— Потому что я влюблен в твою сестру. — Слова прозвучали резко, уверенно и твердо. Я чувствовал правду о них глубоко в своих костях, и мне не было стыдно показать это. Глаза Шона на секунду расширились, прежде чем он сменил выражение лица. — Я бы сделал что угодно для этой женщины. Убить человека — убить любого, кто причинит ей боль. Я бы сделал это с улыбкой на своем чертовом лице.

— А остальные? — скептически спросил он.

— У них свои причины. Хотя я уверен, что ты скоро обнаружишь, что твоя сестра имеет определенное… влияние на нас, которое даже не буду пытаться тебе объяснять. Просто смирись с тем фактом, что каждый из нас с радостью умрет за неё.

Он мрачно рассмеялся.

— Может, не тот белобрысый ублюдок с татуировками. Слышал бы ты, что он несет о Сиренити, когда думает, что я не в себе. Вечно жалуется на ее отношение, ворчит по поводу беспорядка, который она устроила… Мне не нравится этот ублюдок. Когда ты говоришь мы, ты не можешь иметь в виду его.

— Может быть, особенно он, — возразил я с веселым смешком. Шон бросил на меня сомнительный взгляд, поэтому я сказал: — Фауст — задница, но его бы здесь не было, если бы ему было все равно. Поверь мне.

Я не мог винить Шона. Любой, кто впервые встретил Фауста, предположил бы то же самое. Там был список длиной примерно в милю тех, кто с радостью заплатил бы за то, чтобы набить ему морду. Иногда я даже попадал в этот список, но с Фаустом было сложно. Его прошлое было тяжелым, и хотя это не оправдывало его поведения, я все равно понимал его. Его ненависть к людям была чем-то, что гноилось в нем долгое время, и требовалось нечто большее, чем просто хорошенькое личико, чтобы изменить это.

— Тебе лучше быть с ней поласковее, — сказал Шон низким и надтреснутым голосом, как будто у него болело горло, когда он говорил. — Моя сестра заслуживает всего гребаного мира, и тебе лучше преподнести это ей на гребаном блюдечке с голубой каемочкой.

— С удовольствием, — сказал я с усмешкой. — Я…

Я так и не успел закончить то, что собирался сказать, потому что глубокое рокочущее рычание эхом прокатилось по деревьям, заставив волосы у меня на руке встать дыбом. Шон тоже был на ногах, мышцы напряжены, сердце бешено колотится.

— Что, черт возьми, это было? — прошипел он.

Я уже направился к двери, оставив Шона позади. Кристоф выскочил из входной двери, и я последовал за ним в ночь, направляясь к дому стаи. Двери каждой хижины распахнулись, и оборотни высыпали десятками. Некоторые меняли облик на бегу, а другие носили маски беспокойства и ужаса, когда очередной рык потряс деревья. Несколько волков начали выть.

Я едва добрался до передней части дома, когда огромный черный волк вломился в парадную дверь дома стаи — прямо сквозь дерево, как будто оно было сделано из глины. Его глаза были ярко-желтыми, а зубы оскалены, когда он снова зарычал. Несколько оборотней попытались приблизиться к нему, но он вцепился им в глотки, врезался в них и повалил на землю. Это был Август, и он совсем одичал.

Я крикнул Августу, чтобы тот успокоился, но он вышел из-под контроля. Несколько его бета набросились на меня, когда я попытался до него дотянуться. Атлас и Фауст выбежали из дома, а Бастиан бежал к нам из нескольких домиков дальше вместе с Аллистером и двумя ведьмами, которых он привел с собой.

— Что все это значит?! — Аллистер закричал. У ведьм рядом с ним магия потрескивала на кончиках пальцев, глаза были прикованы к Августу, когда он прорывался сквозь строй членов своей стаи.

Мы наблюдали, как Август швырнул скулящего бету на землю и умчался, воя в ночь, затем он оставил нас всех позади, побежав к темной линии деревьев. Бета вскочил на ноги, тяжело дыша, кровь стекала по его покрытому грязью меху. В мгновение ока он обратился. Это был Гарет, его лицо напряглось, а глаза наполнились яростью, когда он сказал:

— Это Сиренити — она ранена!

Потребовалось мгновение, чтобы его слова прозвучали, но когда они прозвучали, что-то внутри меня оборвалось.

— Что случилось?! — Мой голос превратился в шипение, и я почувствовал, как мои глаза потемнели, а зубы удлинились. Страх и ярость наполнили меня в равной мере, пока пытался уловить ее запах в воздухе, но не нашел ничего, кроме крови оборотня.

Фауст двигался как в тумане, хватая Гарета за горло. Его глаза были черными, вены извивались под кожей, как змеи, а острые ногти впивались в кожу Гарета.

— Скажи мне, где она! — крикнул он прямо в лицо оборотню. — Скажи мне, прежде чем я разорву твою гребаную глотку! — Все тело Фауста сильно тряслось, а грудь вздымалась, как будто он пытался дышать. — Где?! — он взревел.

Я никогда не видел Фауста таким разъяренным — таким расстроенным. Если Гарет не заговорит сейчас, не сомневаюсь, что он перегрызет оборотню глотку и перейдет к следующему. Но, к счастью, Гарет был умнее этого. Он выдавил:

— В лесу. Август почувствовал это через брачные узы.

Это было все, что нужно было Фаусту. Он швырнул Гарета на землю и помчался за Августом, в то время как Атлас, Бастиан и я последовали за ним, не раздумывая. Мы вбежали в темные деревья, следуя за запахом Августа и его завываниями. Фиолетовая магия Бастиана, которую он использовал, чтобы двигаться быстрее, осветила деревья вокруг нас. Я почувствовал здесь намек на Сиренити, как будто она коснулась этих самых ветвей. Чем дольше я слушал завывания Августа, тем сильнее билось мое сердце. Ужас скрутил мои внутренности, и ледяные тиски страха сдавили мне горло.

Если с ней что-нибудь случится…

Шипение сорвалось с моих губ при этой мысли, воспоминания о том, как я наблюдал, как посольство рушится вокруг нас, и о том, как потерял ее среди обломков, вспыхнули в моей голове. Если я думал, что знал страх тогда, это было ничто по сравнению с тем, что чувствовал сейчас. Если боль Сиренити была настолько острой, что Август почувствовал, что этого достаточно, чтобы сойти с ума, тогда…

Я не мог тратить время на то, чтобы представлять себе все возможные сценарии или что могло заставить ее отправиться в этот лес одну, особенно после всего, что случилось с Виктором. Не то чтобы она не сможет позаботиться о себе, но она все еще была относительно наивна в этих вещах. Она не понимала охоту и отлов или игры, в которые умели играть дарклинги. Она еще не была настроена на мир тьмы, как мы.

Ночь расколол рев, подобного которому я не слышал столетиями. Это был не просто гнев. Это была не просто ярость. Это был ужас, чистый и незамысловатый. Желчь подступила к моему горлу, когда мы приблизились к стремительному ручью, где внезапно запах Сиренити резко оборвался. Вот что я имел в виду, говоря о ее наивности — она не понимала, что, перепрыгнув через текущую воду, можно сбить ее запах.

Когда мы достигли берега реки, я увидел черного волка на другом берегу, рычащего и практически с пеной у рта. Он обнюхивал землю, отчаянно скребя ее лапами. Фауст добрался первым и упал на колени. Я снова почувствовал ее запах, но не только её — я почувствовал запах ее крови и чего-то еще. Что-то незнакомое. Оно было острым и мыльным, горьким и холодным. Никогда раньше не ощущал этого запаха, но сразу определил, что это химическая смесь. Это затмило ее запах, и я не почувствовал никаких следов поблизости. Она как будто исчезла с этого места.

— Что это, черт возьми, такое? — Фауст зарычал. Он поднял с земли небольшой предмет и поднял его в лунном свете. Это был металлический дротик. Дротик с пустой стеклянной трубочкой вместо основания, и резкий запах химикатов стал сильнее, когда я выхватил его у него из рук.

— Август, тебе нужно отойти, — сказал Атлас волку, который повернулся и зарычал, оскалив зубы. Атлас не дрогнул. — Твоя пара в опасности, и нам нужно, чтобы ты взял себя в руки. Каждая потраченная впустую секунда — это еще одна секунда, которой у нее нет. — Его слова были осторожными, но их было достаточно, чтобы Август остановился.

Он тяжело дышал, его массивная, покрытая мехом спина и плечи вздымались при каждом вдохе. Я все еще слышал исходящее от него низкое рычание, как будто он не мог его контролировать. Он покачал головой, щелкнув массивными челюстями, а затем я услышал, как хрустнула кость, когда он обратился. Август мгновенно снова стал человеком, покрытым грязью, шрамами и кровью. Его глаза все еще были ярко-желтыми и полными ярости.

— Это успокоительное, — сказал я наконец, протянув дротик Бастиану, который взял его и кивнул.

— Меррик прав — этого достаточно, чтобы свалить слона. — Он был экспертом, поэтому я знал, что это плохо.

— Черт… — Атлас зашипел. Он наклонился и подобрал еще один дротик, на этот раз тоже пустой. — И сколькими из них они в нее попали?

У меня скрутило живот. Даже один из этих дротиков может оставить человека без сознания на неделю, не говоря уже о двух дротиках.

— Она не могла уйти чертовски далеко, — кипел Фауст. — Нам нужно рассредоточиться. — Он расхаживал взад-вперед, запустив руки в волосы. Его глаза по-прежнему были темно-черными, ногти превратились в длинные заостренные кончики, руки снова сильно дрожали. Он быстро обернулся. — Мы должны найти ее, черт возьми! Мы должны двигаться, мы должны…

Атлас остановил его, твердо положив руки ему на плечи, но Фауст не хотел встречаться взглядом с нашим лидером. Он просто впился взглядом в деревья, как будто мог видеть прямо сквозь них, плечи вздымались с каждым его прерывистым вдохом. Я видел, как Август тоже впивался взглядом в Атласа. Они с Фаустом быстро теряли самообладание. Атлас положил ладони на щеки Фауста, пытаясь взять его под контроль.

— Я чувствую запах Саванны, — прорычал Август. Его голос был таким низким, что едва походил на человеческий. Его зубы были слишком большими, чтобы как следует закрыть рот, как будто он застрял в неполной смене, не в силах контролировать это. — Ее запах повсюду.

— Должно быть, она каким-то образом заманила Сиренити сюда, — сказал Бастиан, складывая кусочки воедино.

— Во что эта сука ввязалась? — спросил я.

— Может быть, она работает на людей? — Я ни у кого конкретно не спрашивал. — Саванна не была преданна Стае Кровавой Луны, возможно, ей предложили что-то послаще?

— Ты думаешь, она предала бы весь свой вид? — Спросил Атлас. Не с недоверием, а скорее задумчиво.

— Саванна всегда была непостоянной маленькой шлюхой, — огрызнулся Август. — Она заботится о себе, вот и все. Если бы она хотела, чтобы Сиренити исчезла со сцены, она бы заключила любую возможную сделку, независимо от того, с кем она была заключена. Люди отдали бы ей все, чтобы заполучить в свои руки единственный в мире гибрид.

— Она не могла быть здесь одна, — сказал Атлас. Убрав руки с лица Фауста, он обошел окрестности, обращая внимание на следы в грязи и запахи, доносящиеся ветром. — Я больше ничего не чувствую, только Сиренити, Саванну и это успокоительное. Но она должна была действовать достаточно быстро, чтобы увести ее отсюда до того, как Август почувствует ее страдания.

— Нам нужно вернуться в стаю, — сказал я наконец. — Мы и так слишком долго ждали. На нашей стороне должны быть силы. — Я посмотрел на Августа. — Собери своих здоровых оборотней, и мы созовем наш Ковен. Отправь их в лес с ее запахом.

Август кивнул, поводя плечами, готовясь перекинутся. Затем он сказал:

— Я свяжусь с Рено. Пошлю своих волков на каждую территорию отсюда до Сол-Сити, так что ему лучше присоединиться к нам или приготовиться к моему гребаному гневу.

Затем он перекинулся, прежде чем кто-либо успел ответить, и убежал в лес, перепрыгнув обратно через ручей. Я услышал, как он снова завыл, на этот раз громче, чем раньше, и через несколько секунд это было встречено ответным воем стаи, которая ждала дома.

— Здесь повсюду написано «Райан Харкер», — прорычал я. Я просто каким-то образом это понял. Знал, что это был он. Каким-то образом он смог использовать одинокую волчицу против стаи, которая выгнала ее, используя ее против того, кто несет за это ответственность. Но как? Откуда он узнал? Если только она не пошла к нему вместо этого.

Фауст зашипел, разворачиваясь и обрушивая кулак прямо на ближайшее дерево. Кора раскрошилась под ударом, как мягкая глина. Фауст продолжал бить по нему, снова и снова, пока массивное туловище не начало клониться. Атлас попытался оттащить его, но Фауст зашипел, замахиваясь на него, его когти были в нескольких дюймах от лица нашего лидера. Выражение обиды на мгновение промелькнуло на лице Атласа, но через несколько секунд его лицо посуровело.

Я посмотрел на Бастиана и кивнул, не сказала ни слова, но в его фиолетовых глазах светилось понимание. Он выпустил волну фиолетовой магии, и она окутала Фауста. Вампир перестал бушевать, оставаясь совершенно неподвижным, за исключением медленного поворота, в результате которого он оказался лицом к нам, оскалив зубы.

— Не смей, черт возьми, использовать на мне свою магию, колдун! — выплюнул он.

Бастиан не сдавался. Щит вокруг Фауста был непроницаемым, как тот, что удерживал Шона.

— Когда ты успокоишься, я отпущу тебя. Как бы то ни было, ты — обуза.

— Пошел ты!

— Он прав, — сказал я, пресекая все оскорбления, которые он собирался изрыгнуть в адрес Бастиана. Шагнув вперед, я смерил своего друга, моего брата, острым взглядом. — Возьми себя в руки. Мы не можем допустить этого, пока на кону жизнь Сиренити.

Затем Атлас сказал:

— Мы нужны ей прямо сейчас. Ты нужен ей.

— Ты думаешь, я, блядь, не знаю этого?! — Фауст закричал, ударяя кулаком по щиту, но магия заструилась вокруг его кулака и отбросила его на шаг назад. — Пока мы тут теряем время, засунув большие пальцы в задницы, они, возможно, убивают ее! Выпусти меня, Бастиан, пока я не перегрыз тебе глотку.

— Твои угрозы надоели, lèche-cul (с фр. жополиз), — спокойно сказал Бастиан. — Я здесь не враг. — В его ровном голосе слышалась резкость, которая появлялась только тогда, когда он волновался или просто был на грани ярости.

Они уставились друг на друга: Фауст кипел, а Бастиан терпеливо ждал. Вой наполнил лес, когда собрались волки, и вскоре у нас будет большой охотничий отряд, который отправится на ее поиски. Я был уверен, что нет места, где они могли бы спрятать ее от нас.

Затем, к моему удивлению, Фауст заметно успокоился. Его плечи опустились, а кулаки расслабились, но выглядело это так, будто он заставлял себя это делать. Он знал, что Бастиан не отпустит его, пока не подчинится, и я не винил Бастиана. Мы должны были относиться к этому трезво. Панику Августа я мог понять, потому что он физически ощущал Сиренити через брачные узы, но Фауст…он едва терпел ее. Судя по безумной решимости и панике, вспыхивающей в его черных глазах прямо сейчас, я, возможно, буду вынужден пересмотреть эту оценку.

— Ты в порядке? — Наконец спросил Бастиан.

Фиолетовая магия все еще ярко светилась, с треском срываясь с кончиков его пальцев, как искры, молнии и волны одновременно. Это было прекрасно и пугало. Я знал Бастиана много лет, мы всегда были хорошими друзьями с тех пор, как встретил его в Луизиане, но для него было редкостью вот так использовать свою магию, и всегда забывал, насколько он силен. Его первоначальный ковен был родом с Гаити, переехав в Луизиану сотни лет назад, и они были грозными, могущественными и внушали страх. Физически он, возможно, был так же слаб, как человек, но мне бы не хотелось драться с ним.

Фауст кивнул, его глаза снова стали темно-карими. Сердцебиение не замедлилось, но внешне он был под контролем. Бастиан мгновенно отбросил магию, позволив ей сойти на нет. Фауст шагнул вперед, первым встретившись взглядом с Атласом. Что-то произошло между ними двумя, что-то личное. Они часто так делали, и я никогда не мог надеяться понять, что за отношения были у них двоих, но они были крепкими и обязывающими.

Затем Фауст сказал:

— Я найду эту девушку, даже если это убьет меня и всех остальных. — Его карие глаза были смертельно серьезны и полны обещаний, которые он намеревался сдержать любой ценой. Неважно, даже если ценой этого была его собственная, казалось бы, бесконечная жизнь. — Я верну ее и прикончу любого ублюдка, который встанет у меня на пути.

Сила его слов поразила меня, как удар, и в этот момент я понял, что моему старому другу конец. Он влюбился в нашу девушку так же сильно, как и все мы, и после этого больше не было смысла отрицать это, потому что никто из нас не купился бы на его бред. Факты были таковы, что каждый из нас любил ее. Она принадлежала всем нам и никому другому, и отрицать это было просто невозможно.

Я встретился с его темными глазами, резко кивнул и дал собственное обещание.

— Если с ней что-нибудь случится, я принесу спички, ты принесешь бензин, и вместе мы сожжем город Райана Харкера дотла.

Глава 20

Две недели спустя

Сиренити

Абсолютная темнота сильно отличалась от той ночи, которую я так любила. В этой крошечной комнате мои глаза не могли привыкнуть, потому что видеть было нечего. Четыре цементные стены сомкнулись вокруг меня, в них не было ни щели, если не считать толстой стальной двери. Ни окон, ни кровати, ни подушки, ни даже еды.

Я пробыла в комнате бог знает сколько времени, и единственный раз, когда увидела свет, был сквозь волокна тонкой повязки на глазах, когда они таскали меня в другую крошечную комнату и обратно. Те, кто грубо обращался со мной, были сильными — сильнее обычного человека, что не имело никакого смысла. Человек не смог бы удержать меня, когда успокоительное покинуло мою кровь. К сожалению, оно еще не полностью покинуло мою кровь. Они держали меня послушной, чтобы я не могла сопротивляться.

Две недели без еды, воды и крови заставили меня свернуться калачиком в углу темной комнаты, желудок рвал сам себя. Мои зубы стучали, а из глаз перестали литься кроваво-красные слезы. Я знала, что не умру от голода или жажды, как умер бы человек. Человеческая еда была роскошью, а не необходимостью для жизни. Но без крови я была слаба и непостоянна, не имея возможности впадать в ярость.

Первые несколько дней после пробуждения я провела, колотя в дверь этой темной тюрьмы, крича, умоляя, угрожая и вообще зря тратя свое время. Если кто-то и слышал меня, им было все равно. Мои мысли вернулись к той самодовольной улыбке на лице Саванны, когда дротик вонзился в мою кожу. Зная ее, она, вероятно, уже сбежала обратно к Августу. Меня охватило отвращение. Эта женщина была в моем гребаном списке, рядом с Райаном, Карсоном, доктором Беллами и всеми людьми, которые когда-либо были на стороне врага.

Мне было интересно, что сейчас делают остальные. Наверняка прошли недели с тех пор, как я пропала. Они искали меня? Они должны были искать, верно? Они не оставили бы меня запертой в этой камере на милость этих… людей? Были ли они людьми? Я понятия не имела. Мои чувства были не так сильны, как обычно. За последние недели они воткнули в меня столько игл, что кто знает, какие успокоительные текли по моим венам.

Прошло несколько дней с тех пор, как меня в последний раз забирали из палаты. Я то впадала, то выходила из химического сна без сновидений. Было дезориентирующе просыпаться от того, что за моими веками не было ничего, кроме черноты, а когда я открыла глаза, ее стало еще больше. Становилось все труднее сказать, проснулась ли я на самом деле. У меня было такое чувство, что им это нравилось, как будто для них это была какая-то игра.

Я скребла своими обгрызенными ногтями по цементной стене, глубоко врезаясь в нее снова и снова, когда услышала звон металла о металл. Я прекратила свои праздные движения, все мое тело напряглось. Едва дыша, я услышала, как дверь в мою камеру со скрежетом открылась. Это была тяжелая, толстая металлическая дверь с замками снаружи. В комнату просочился клин белого света, и я закрыла глаза, защищаясь от него, хотя и стояла спиной к нему.

Шаги. Мягкие, неторопливые шаги. Только один человек вошел в камеру, позволив двери закрыться за собой. На этот раз она не заперлась. Я не двигалась, не говорила, не оборачивалась и даже не дышала. Кто бы это ни был, он просто стоял позади меня в темноте, но потом зажегся свет.

Я вздрогнула от внезапной вспышки яркого света и уткнулась лицом в сгиб локтя. Они никогда раньше не включали свет в этой комнате, и хотя могу сказать, что он был тусклым, он все еще горел. Стук сердца другого человека был ровным, он говорил мне, что он совершенно спокоен и не боится меня.

— Посмотри на себя, — раздался глубокий, знакомый голос, от которого осколки льда пробежали по каждой жилке. Он цокнул языком, делая два маленьких шага ко мне. — Слабая, как всегда. Жалкая маленькая сучка.

Я не хотела оборачиваться. Не хотела видеть его лицо, эти глаза, эту самодовольную ухмылку. Не из страха, скорее из отвращения. Я давным-давно перестала его бояться.

— Я знаю, что ты не спишь и слышишь меня, Сиренити, так что прекрати играть. Ты зря тратишь мое и свое время.

Медленно приоткрыв глаза, я впустила внутрь слепящий свет, позволив ему обжечь сетчатку, но у меня не было слез, которые могли бы унять боль. Я смотрела на цементную стену, исцарапанную и облупившуюся от нескольких дней царапанья. Пол тоже был цементным, холодным и пах отбеливателем даже после стольких недель. Сев, я развернулась, прислонившись спиной к стене, и неторопливо откинулась назад, обхватив руками колени, которые небрежно подтянула поближе к груди.

Карсон Бэйджли все еще выглядел таким, каким я его помнила — ни единого торчащего волоска, золотистый, загорелый, красивый и самодовольный. Ничего так сильно мне не хотелось, как выбить ему все зубы до единого и заставить проглотить их. На нем был один из его знаменитых светло-серых костюмов, который выделял его, хотя никогда не понимала, почему он настаивал на том, чтобы одеваться как какой-нибудь скучный юрист средних лет.

Я растянула губы в натянутой, горькой улыбке, демонстративно переводя взгляд с его мокасин на волосы.

— О, но у меня есть все время в мире, детка, — сказала я с усмешкой, затем прищелкнула языком. — Давненько мы не виделись, Карсон. Говорят, разлука делает сердце более любящим, но начинаю сомневаться в мудрости.

Он просто улыбнулся.

— У тебя здорово получается шутить с тех пор, как ты уехала, не так ли? Я полагаю, что ты развлекалась с этими своими темными питомцами…

— Иди ты нахуй, — сказала я, обрывая его, но все еще горько улыбаясь. — Что ты получаешь от всего этого? Или ты просто выполняешь приказ Райана? Ты всегда был хорошим маленьким солдатиком.

— Райан Харкер — великий человек, — сказал он. Выпятив грудь, он демонстративно сунул руку в карман и подошел ближе. Я постаралась не вздрогнуть от его близости. — У него есть планы, и не могу дождаться, когда увижу, как они осуществятся. Ты могла бы быть рядом со мной все это время, если бы просто выполняла свою работу и держала свой хорошенький ротик на замке.

— Ты пытался продать меня, — сказала я, закатив глаза. — Ты никогда не заботился обо мне. Может быть, когда мы были детьми, в твоем мозгу размером с грецкий орех была крошечная искорка человечности, но ты такой же, как Райан. Бесхребетный, высокомерный и…

Он низко присел на корточки и обхватил пальцами мое горло, крепко сжимая. Водянисто-голубые глаза впились в мои, а его загорелая кожа покрылась красными пятнами.

— Продолжай открывать рот, и мне придется найти что-нибудь, чем его можно заткнуть. — Его дыхание обдало мое лицо, обжигая глаза острым запахом мяты. — Ты понятия не имеешь, сколько мне стоила. Ты гребаный позор. Я должен был давным-давно перерезать тебе горло и избавить себя от головной боли, но ты была нужна своему папочке живой. Жаль. Я бы хорошо провел время, трахая твой труп.

Отвращение и тошнота прокатились по мне, потому что я знала, что он не шутит. Я могла видеть это в глубине его бездушных глаз. Карсон был монстром, которого люди действительно должны бояться. Он и Райан были птицами одного полета.

— Так почему я здесь? — Спросила я, мой голос дрогнул из-за его хватки на моем горле. Было не так уж больно, но я была достаточно слаба, чтобы у меня немного перехватило дыхание. Предположу, что таков был план с самого начала — ослабить меня и поставить нас в равные условия. — Ты неделями тыкал в меня иголками. Если ты думаешь, что я закончу так же, как все остальные женщины, которых ты высосал досуха и оставил умирать, то можешь подумать еще раз. Меня не так-то легко убить.

Его тонкие губы растянулись в подобии улыбки.

— Насчет этого ты права. Ты как сорняк — всегда появляешься там, где тебя меньше всего ждут. Но, как и все сорняки, вас можно приструнить достаточным количеством яда. К счастью, у нас яда предостаточно.

Он разочарованно прищелкнул языком, ослабляя хватку и проводя кончиками пальцев вверх по моей шее к подбородку. Я старалась не шевелиться. Хорошо, что у меня ничего не было в желудке, потому что меняя бы стошнило на его модный костюм.

Его глаза опустились, слегка потемнев.

— Черт возьми… Я действительно скучаю по этому рту, обхватывающему мой член. У тебя всегда был талант доводить меня до оргазма, Сиренити. Признаю, что это была моя слабость. Было так много раз, когда мог выпотрошить тебя и избавить этот мир от еще одного монстра, но просто не мог насытиться твоей маленькой тугой киской. Ты всегда принимала член как послушная маленькая шлюха.

Взяв меня за щеку, он приблизил наши лица друг к другу, и я почувствовала ласку его губ на своих. Меня чуть не вырвало, но я сдержалась. Хорошо, что Карсон был человеком, потому что иначе он услышал бы, как бешено колотится мое сердце в груди.

— Думаю, я трахну тебя еще несколько раз, пока в тебе еще достаточно жидкости, — сказал он.

Наклонившись вперед, он прижался своими губами к моим, именно так, как я хотела. Я, не теряя времени, впилась зубами в его нижнюю губу. Я почувствовала, как лопнула кожа и хлынула кровь, затем она заполнила мой рот, густо потекла по горлу и впиталась в мои пересохшие вены. Я двигалась так быстро, что успела высосать из него много его сладкой, густой крови еще до того, как он осознал, что происходит.

С проклятием Карсон оттолкнулся от меня. Мои зубы были стиснуты так крепко, что потребовался удар его кулака по моему виску, чтобы сбить меня с него, но я улыбалась, даже когда моя голова отскочила от бетонной стены. Я быстро слизнула его кровь, стекавшую по моим губам и подбородку, пытаясь удержать каждую каплю.

Он схватился за рот и отшатнулся, кровь сочилась сквозь его пальцы. Карсон попятился к двери, в его глазах бушевала жажда убийства. Я изо всех сил старалась выглядеть ошеломленной и обиженной после этого слабого удара по заднице. Глупый человек не понимал точно, сколько крови вампир может поглотить всего за несколько секунд. Или меньше, чем за секунды. Прислонившись к стене, я позволила ему прийти в себя, выслушивая каждое ненавистное, мерзкое слово, которое он бросал в мой адрес.

— Тогда придется трахнуть твой труп, — выплюнул он. Буквально, он плюнул мне под ноги. — Когда они закончат с тобой, может даже не остаться достаточно.

Я изобразила стон, пытаясь казаться обиженной, притворяясь, что он причинил мне малейшую боль. Я пробормотала что-то бессвязное, позволив себе наклониться вбок, глаза расфокусировались.

Сплюнув еще больше крови на пол, он сказал:

— Я пришел сюда, чтобы сообщить тебе обо всех неприятностях, которые ты причинила. — Его улыбка была кровавой. — Твои питомцы показали всем, почему именно дарклинги будут уничтожены навсегда. Они только доказывают точку зрения Райана, благодаря тебе. — У меня внутри все сжалось. О чем, черт возьми, он говорил? Что я пропустила? — Половина города в хаосе. Ну, человеческая половина. Дом вашей семьи превратился в руины. Люди и дарклинги убивают друг друга на улицах, пока мы разговариваем, и все это благодаря тебе.

Мои глаза расширились, когда я прошипела:

— Нет…

— Да, — сказал он с усмешкой. — Это то, что делают монстры — они разрушают. Они забирают и забирают еще. Почему? Потому что они могут. Потому что их ничто не остановит. Но время дарклингов скоро закончится, и я с нетерпением жду этого дня.

Я не могла подобрать слов, которые, как знала, должна была сказать ему. Что-нибудь. Я должна была что-то сказать, но мой разум был затуманен видениями моей стаи, моего ковена, опустошающих Нок-Сити в ярости, чтобы найти меня. Конечно, они не могли зайти так далеко. Они не были быть настолько глупы, чтобы развязывать войну в городе. Они должны были знать, что таким образом они никогда не найдут меня, и что я никогда не буду этому потворствовать. Карсон, должно быть, лгал.

Он должен был быть…

Со злой улыбкой, обещавшей несчастье, Карсон вышел, не сказав больше ни слова, позволив тяжелой двери захлопнуться за ним. Я услышала, как защелкнулись замки, и снова погрузилась в темноту, затем его шаги растворились в тишине.

Прислонившись к бетонной стене, я облизала губы, убедившись, что убрала каждую унцию его крови, оставшуюся после. Мне удалось выпить ровно столько, чтобы мои мышцы проснулись. Сила вернулась на место, и я улыбнулась.

Прошло несколько часов, прежде чем они пришли за мной как по часам. День за днем меня вытаскивали из маленькой комнаты, завязывали глаза и приводили во второстепенную комнату, где пахло отбеливателем и химикатами. Не знаю, почему на этот раз они не пришли за мной через два дня, но была права, предположив, что моя отсрочка не продлится долго.

В отличие от тех разов, я могу чувствовать, обонять и слышать так же хорошо, как и всегда. Позволив схватить меня и завязать мне глаза тряпкой, выставив за дверь. Я была босиком и все еще в темно-синем платье, в котором они притащили меня сюда. Холод сегодня действовал не так сильно, как кровь Карсона, бурлившая в моих венах, успокаивая монстра, бушующего внутри меня. Однако я сдержала ухмылку, не желая давать этим людям понять, что могу сломать их тощие человеческие шеи за меньшее время, чем им потребуется, чтобы моргнуть в шоке. Приглушенные голоса, стоны и крики доносились из помещения, похожего на длинный узкий коридор. Я предположила, что вдоль стен располагались камеры, идентичные моей, вероятно, заполненные пропавшими женщинами-дарклингами. Вспомнив планировку разрушенной лаборатории под посольством, клетки и медицинское оборудование, а также хранилище, в котором держали Шона, решила, что есть два вида тюрем.

Мне было интересно, что дает право на получение цементной комнаты. Я могла бы сказать, что их приберегали для самых неустойчивых из дарклингов, но потом вспомнила, в каком состоянии содержался Шон, свернувшийся калачиком в углу той комнаты, чахнущий в никуда. Я задавалась вопросом, как Райан мог это вынести, зная, что его единственного настоящего ребенка пытают прямо у него под носом. Потребовался особый вид садизма, чтобы смириться с этим.

Мы прошли примерно половину расстояния до комнаты, в которую меня обычно приводили. Каждый день я насчитывала ровно сто семьдесят пять шагов, пока до меня не донесся запах чистящих средств. На этот раз мы прошли около пятидесяти шагов, когда я почувствовала ее запах.

Розы, яблоки и слабый привкус мяты. Я понятия не имела, откуда узнала, но просто узнала. Этот запах почему-то показался мне знакомым и вызвал у меня тоску по дому. Звук был слабым, но когда я втянула его в легкие, то остановилась как вкопанная, заставив двух людей, державших меня за руки, споткнуться и выругаться.

— Трикс… Трикс… — прошептала я с шипением. Повернув голову вправо, сделала выпад, легко вырывая руки из хватки человека. Я могла бы даже сломать пару пальцев от силы своего резкого движения.

Первое, что сделала, оказавшись на свободе, это сорвала повязку с глаз. Свет обжег мои глаза, как в аду, но я не обратила на это внимания. Мои кулаки ударились о металлическую дверь, встроенную в бетонную стену. В ней не было окон, но я почувствовала ее запах с другой стороны. Так много раз скучала по нему, пока мои чувства были притуплены. Я с трудом могла поверить, что все эти дни моя двоюродная сестра была прямо здесь, всего в нескольких камерах от моей собственной.

— Трикс! — Крикнула я, колотя в дверь. На мгновение воцарилась тишина, а затем хор всхлипываний и воплей разразился в зале вокруг меня, другие пленники откликнулись на мой голос. — Трикс, это я! Это Рен!

Мужчины пришли в себя, и один из них потянул меня за руку, но я оттолкнула его с такой силой, что он отлетел назад и ударился о противоположную стену.

— Это Джеймсон, запрашиваю подкрепление! — сказал другой мужчина. Затем треск рации ответил утвердительным. Я знала, что у меня есть секунды до прибытия подкрепления.

— Трикс! Я собираюсь вытащить тебя отсюда, слышишь меня?! Пожалуйста! — Я снова забарабанила в дверь, еще сильнее. — Пожалуйста, ответь мне!

В конце длинного коридора послышались громовые шаги, и вдалеке сработала сигнализация. Мужчины схватили меня, пока я отбивалась от них. Они дергали меня за платье, впивались пальцами в кожу и даже тянули за волосы. Один из них потянул достаточно сильно, чтобы у меня на глазах выступили слезы, удивив меня своей силой. Я развернулась и врезалась головой прямо в него. У него отвисла челюсть, когда он споткнулся.

— Ты хочешь дернуть меня за волосы, ты должен заслужить это, ублюдок! — Я пнула его так, что он остался лежать на земле, прежде чем повернуться обратно к двери камеры.

Я потянула за замки, пытаясь сломать их, но, хотя они застонали под моей силой, я была не совсем на пике своих возможностей. До меня донеслись шаги, и пятеро или шестеро мужчин оттащили меня от двери. Раздался щелкающий звук, а затем мой живот пронзила боль. Кто-то меня ударил. Я почувствовала, как по мне пробежал электрический разряд, угрожая поставить меня на колени.

Я отбивалась от дюжины рук, когда услышала это. Слабый голос, умоляющий и вопрошающий, как будто она не хотела в это верить.

— Сиренити?!

— Это я! Я здесь! — Крикнула я в ответ, когда мужчины оттащили меня назад. — Я не знаю, что они с тобой сделали, но я приду за тобой! Клянусь…

Один из них попытался зажать мне рот рукой, когда они повалили меня на пол. Я впилась зубами в его ладонь, заставляя его пронзительно закричать. Его кровь полилась мне в рот, и я выпила ее, зная, что мне понадобится все, что смогу достать.

— Убери от меня эту суку! — крикнул он. — Убери ее к чертовой матери от меня!

Я отпустила его руку, кровь стекала по моему подбородку и шее. Я выплюнула немного в лицо ближайшему человеку, заставив его попятиться.

— Я убью их всех, Трикс! Обещаю, я приду за тобой!

Еще больше ударов пробежало по моему боку, и на этот раз мое тело обмякло. Я позволила этому случиться, зная, что мне нужно сохранить как можно больше энергии. Было совершенно ясно, что я никуда не денусь от этих конкретных мужчин, и не хотела тратить на них свою позаимствованную силу. Но это также не означало, что я должна была облегчать себе задачу.

Я позволила себе обвиснуть, превратившись в мертвый груз, который они были вынуждены подхватить. Они кряхтели и ругались, подсунув свои руки под меня. Двое из них подошли к моим ногам и вцепились в лодыжки. Они потащили меня по коридору, и я слышала, как Трикс колотит в дверь своей камеры, даже сквозь какофонию криков и мольб других заключенных. Я хотела помочь им всем. Хотела найти способ распахнуть эти двери и отправить их обратно к их семьям.

Я бы спасла их. Должна. Я в долгу перед каждым дарклингом, который пострадал от кулака Райана. Ради них рискнула всем. Погибла бы под дождем из адского пламени, пепла и крови, если бы пришлось. Даже насладилась бы резней.

Глава 21

Сиренити

Потребовалось семь человек, чтобы привязать меня к холодному металлическому столу. Я боролась с ними всю дорогу, но не вкладывала в это слишком много энергии. Я устроила им хорошее шоу, но опять же, мне нужно было поберечь энергию на тот момент, когда пойму, как, черт возьми, мне из этого выпутаться. Возможно, это мой единственный шанс выяснить, что, черт возьми, происходит.

Я знала, что нахожусь в той же стерильно пахнущей комнате, куда меня обычно приводили, но на этот раз у меня больше не были завязаны глаза. Четыре белые стены окружали меня там, где я лежала, прямо в центре комнаты. Повсюду вокруг меня было медицинское оборудование, подобное тому, которое можно увидеть в обычном отделении неотложной помощи. Один из мужчин даже нашел время приклеить маленькие резиновые накладки мне на грудь, все время избегая моего проницательного взгляда.

Тихое пространство заполнили звуковые сигналы, сообщая мне, что теперь мое сердце бьется ровно. Жужжание кондиционера над головой действовало мне на нервы, и мне захотелось чихнуть. Я не привыкла ощущать запах отбеливателя и химикатов с обостренными чувствами, и от сенсорной перегрузки меня тошнило.

Крики Трикс продолжали отдаваться эхом в моей голове. У меня защипало глаза, и ярость угрожала поглотить меня целиком. Она была жива, и была здесь, так чертовски близко, но облегчение, охватившее меня, когда она позвала меня, было недолгим. Хотя я была вне себя от восторга из-за того, что Виктор лгал, как больной ублюдок, каким он и был, это также означало, что все это время моя кузина страдала, кто знает, что с ней сделали.

Я, должно быть, пролежала на столе больше тридцати минут, прежде чем дверь открылась и вошел мужчина. Он был одет в длинный белый докторский халат и держал в руках таблетку. Его волосы были стального цвета с проседью, в которую были вкраплены остатки черного, когда он был моложе, но лицо было красивым, подбородок покрыт густой бородой. В его серых глазах за очками в толстой оправе виднелись морщины.

— Мне показалось, я почуяла маленькую сучку, — сказала я с усмешкой, когда он проходил мимо стола, а затем взвизгнула, когда по мне пробежал электрический разряд. — Черт возьми!

Доктор Беллами искоса взглянул на меня, убирая в карман маленький электрошокер, которым только что огрел меня.

— Я вижу, все такая же болтунья, как всегда. Не беспокойтесь, мы исправим это в вас в кратчайшие сроки.

Он положил планшет на столешницу у дальней стены, затем закатал рукава и вымыл руки под краном. Все, что он делал, было методичным и расслабленным. Я уставилась ему в затылок, жалея, что хоть раз в жизни не родилась наполовину ведьмой, чтобы ударить его в ответ.

— Что ты получаешь от всего этого, Беллами? Не может быть, чтобы ты руководил всей этой операцией только потому, что тебя попросил Райан. Так в чем же дело?

Он повернулся, вытирая руки, и прислонился к столешнице, как будто это был обычный осмотр.

— Мои причины — это мои собственные.

— Это отвратительно. То, что ты делаешь, отвратительно и неестественно. Ты причиняешь боль стольким невинным людям, но я не обязана тебе этого говорить. Ты уже знаешь.

Он слабо улыбнулся, отбрасывая полотенце в сторону.

— Кто может говорить, что естественно, хм? Конечно, не ты или я. Естественно ли пить кровь живых? Или превращаться в зверя по своему желанию? — Беллами натянул пару резиновых перчаток со слышимым щелчком. — У меня такое чувство, что ты принимаешь мои намерения за намерения твоего отца, однако это не одно и то же.

— Ты завидуешь, что родился человеком, и злишься из-за того, что дарклинги могущественны. Это жалко. Если только это не что-то вроде силового захвата, но я никогда не принимала тебя за сумасшедшего ученого-злодея.

— Ты недальновидна, — спокойно сказал он. Подойдя к краю стола, доктор Беллами взял шприц, и мое тело напряглось. Беллами встретился со мной взглядом. — Не волнуйся, дорогая. В данный момент я просто беру немного крови, ничего агрессивного.

— Это то, что ты сделал с моей мамой? — Он сделал паузу, игла была почти у моей вены. — Ты помнишь Элоди, верно? Женщину, которую ты убил? Женщина, которую ты держал в гребаной клетке, как собаку? Это то, что ты с ней сделал?

Его серые глаза на мгновение сверкнули.

— Я признаю, то, что случилось с твоей матерью, было несчастным случаем.

Я искоса посмотрела на него.

— Да, она была настоящей помехой. Я никогда тебе не доверяла. Всегда знала, что под лабораторным халатом домашнего доктора Райана таится что-то мерзкое. Каково это — быть пешкой в его отвратительной игре? Ты начал то, что, вероятно, обернется следующей мировой войной, понимаешь? Или это именно то, чего вы двое, социопаты, хотели в первую очередь?

Он проигнорировал меня, вместо этого снова поднеся шприц к моей вене. Он наполнился моей кровью за считанные секунды до того, как он заменил один флакон на другой. Он повторил это шесть раз, прежде чем вытащил иглу. Моя кожа мгновенно зажила. Я наблюдала, как он собрал пробирки с кровью и положил их на маленькую металлическую подставку, которую затем перенес в стеклянный шкаф, который зашипел от пара, когда он открыл его.

— Знаешь… — сказал он, усаживаясь на вращающийся табурет, которого я раньше не заметила, и придвигаясь ближе к столу. — Если и есть что-то, о чем я сожалею после всего этого, так это смерть Элоди. Хочешь верь, хочешь нет, но я никогда особенно не соглашался с тем, как сенатор Харкер вел внешние дела. Его методы бесклассовые и варварские и часто могут затмить суть этой операции. Я знаю, тебе нравится думать о нас самое худшее, но тебе еще предстоит понять последствия моего исследования — ту пользу, которую оно окажет на сообщество дарклингов в целом.

— Ты настроил весь этот город против самого себя. Какая часть этого плана, по-твоему, помогает нам? Ты похищал женщин и лишал их ДНК, превращая их в людей, если они вообще выживали после этого. Ты надругался над их телами и разрушил их жизни, Беллами. Это отвратительно, и независимо от того, какие у тебя есть оправдания, невозможно обойти тот факт, что в городе, полном монстров, ты здесь настоящее зло.

— Я не собираюсь защищать свои собственные действия. Я не вижу в этом цели или выгоды. Ты молода и еще не представляешь картину в целом. Ты используешь свои эмоции для принятия решений, то есть борешься со злом и добром. Но что, если эти линии не такие четкие, как ты думаешь?

Я понятия не имела, о чем он болтает. Добро и зло? Я видела много зла в своей жизни и ни разу не думала, что способна бороться с ним, но теперь, теперь это была совсем другая история.

— Как насчет того, чтобы я посвятил тебя в свой маленький секрет. Есть кое-что, о чем я молчал довольно долгое время. Я думаю, это могло бы быть… полезно для тебя, учитывая твои нынешние обстоятельства. В конце концов, знание — это сила. — Он постучал себя по виску и подмигнул, отчего мне стало не по себе.

Я ни в малейшей степени не верила в его раскаяние в смерти моей матери и не верила, что он хоть сколько-нибудь заинтересован в улучшении общества дарклингов. Все это было просто игрой, и я ни на секунду не поверила, что он каким-то образом балансирует на грани добра и зла. Я знала этого человека с тех пор, как была маленькой девочкой. Знала холодное прикосновение его рук в перчатках и еще более ледяное ощущение этого клинического взгляда. Старый ублюдок был таким же бездушным, как и Райан.

— Полагаю, еще одна ложь, — сказала я с гримасой, когда он придвинулся ближе.

Я не хотела, чтобы он был где-то рядом со мной, но пока не могла вырваться из этих пут. Он думал, что я застряла в этом месте, и, вероятно, предполагал, что никогда больше не увижу дневного света. Я просто использовала это неверное предположение в своих интересах, пока его губы оставались развязанными.

Он несколько раз прищелкнул языком и покачал головой.

— Полагаю, в конце концов, тебе придется судить об этом.

Я стояла совершенно неподвижно, когда он приблизил губы к моему уху и прошептал, как будто вокруг нас были подслушивающие уши и любопытные глаза. Насколько я знала, могли быть. У меня не было времени оглядеться в поисках камер, но, зная Райана, их было предостаточно. Мне стало интересно, наблюдает ли он за нами прямо сейчас.

Его слова были ясными и лаконичными, прямыми и по существу, не смягчая ни единого слога. Я почувствовала, как у меня отяжелело в груди, а конечности начали дрожать. От ярости? От опустошения? Я не знала. Все, что знала, это то, что стены смыкались вокруг меня, и каждое произнесенное шепотом слово было подобно яду в моем ухе. Мне хотелось биться, кричать и называть его лживым ублюдком. Захотелось разорвать его лицо голыми руками.

Я не хотела верить ни единому слову. Только не этому. Не этой ужасной, уродливой правде. Но поняла, что это правда. У меня в голове не было никаких сомнений, и именно осознание этого заставило меня щелкнуть зубами ему в лицо. Беллами отстранился прежде, чем я успела вынуть кусок из его лба, немедленно встав и стянув перчатки. Его губы растянулись в довольной улыбке.

Я решила, что к черту лежание в засаде. К черту границы между добром и злом. В мгновение ока я разорвала путы, которыми мое запястье было привязано к столу, затем схватила длинный металлический инструмент, лежавший на столике поменьше рядом со мной, и поднесла его к своему горлу. Решение было принято мгновенно.

Острый кончик ножа вонзился в мою плоть, и кровь потекла по моей груди. Я почти не задумывалась о том, что делаю, но знала одно — я отказываюсь оставаться здесь и позволить этому сумасшедшему использовать меня, чтобы потенциально убить тысячи людей. Не позволю ему выйти сухим из воды, и не буду нести за это ответственность. Даже если бы мне придется исключить себя из уравнения, это было лучше, чем альтернатива.

Пока его признание звенело у меня в ушах, я вонзила металлический прут себе в горло, захлебываясь собственной кровью. Доктор Беллами развернулся и бросился на меня, широко раскрыв глаза и выругавшись себе под нос. Он схватился за инструмент, но его руки соскользнули с него из-за крови. Она стекала по моим рукам и пачкала платье, капая на пол, где Беллами поскользнулся на плитках в своих парадных туфлях.

Было так больно, что мне хотелось кричать, но мои дыхательные пути были перекрыты. Я чувствовала, как моя кожа и мышцы разрываются под острым краем, когда моя трахея была перерезана, но у меня не было выбора. Я была единственным шансом Беллами достичь того, что он считал величием. Я была единственным шансом Райана уничтожить биологический вид, который стоял между ним и господством. Я готова умереть раньше за меньшее дело, и готова сделать это сто раз ради этого. То, что запланировал Беллами, было намного хуже, чем я изначально думала.

Он удержал равновесие и бросился ко мне, пытаясь вытащить что-то из кармана пальто. Я как раз собиралась сломать другое удерживающее устройство, когда меня пронзил электрический разряд. Я уронила металлический инструмент и услышала, как он со стуком упал на стол, прежде чем приземлиться на пол. Прошло всего несколько секунд, а я уже начала заживать. Моя кровь почти сразу перестала течь, и я почувствовала, как моя кожа пытается снова срастись. Я бы дотянулась когтями и снова разорвала её на части, если бы не молния, пронзившая меня насквозь.

Содрогнувшись, я ударилась спиной о стол, услышав крик Беллами. Я едва слышала его из-за шума в ушах, когда у меня закружилась голова. Если бы я была человеком, такое количество электричества поджарило бы мой мозг. Он просто прижимал эти уколы к моему бедру, делая меня неподвижной, когда пот стекал по его волосам, а моя кровь была размазана по всему его лабораторному халату.

— Теперь ты знаешь настоящую правду, — прохрипел он, вонзая электрошокер в мою кожу глубже, пока из него тоже не пошла кровь. — Правда, которую знаем только ты и я.

— Почему?! — Я зашипела. Мой голос прозвучал хрипло, поскольку мое горло снова срослось. — Это что, какое-то безумное стремление стать гребаным богом? — Мои слова дрожали, я билась в конвульсиях, мои плечи неоднократно ударялись о металлический стол, но я не могла заставить свои конечности сотрудничать с моим мозгом. — Он вообще знает?! Я не понимаю…

Двери распахнулись, и внутрь ворвались шестеро мужчин, каждый из которых был одет в черную тактическую форму, в отличие от придурков из секретной службы, которые приходили за мной ранее. Эти парни выглядели… по-другому. Они были выше и мускулистее, и в их глазах было что-то такое, от чего мой желудок сжался от страха.

Доктор Беллами выдернул электрошокер из моей кожи, и я немедленно замерла, кожа все еще гудела, мои мышцы яростно расширялись и сокращались. Грубые руки схватили меня за конечности, сомкнувшись вокруг запястий и лодыжек, прежде чем стащить со стола, разорвав последние путы. Я дернулась, брыкаясь, моя нога задела подбородок одного из мужчин. Его рот наполнился кровью, которая стекала по подбородку, когда он выругался в мой адрес.

У меня не было времени почувствовать удовлетворение от этого. Беллами отступил, практически выпрыгнув из драки, как трус, которым он и был, и врезался в дальнюю стену, все еще сжимая электрошокер. Он даже нашел время поправить очки и одернуть халат, наблюдая, как мужчины тащат меня к двери. Я сопротивлялась, но мое тело было слабым и неуклюжим.

Наши взгляды встретились через комнату. Его серые и мои карие. Его мрачная апатия и моя безудержная ярость. Затем он улыбнулся такой улыбкой, от которой у меня по коже побежали мурашки, и спокойно сказал:

— Разница между мной и Богом, милая Сиренити, в том, что Богу небезразлично, будут ли жить или умрут его творения.

Когда они потащили меня в коридор, я закричала. Закричала так громко, что, клянусь, стены задрожали от силы этого. Моя волчица скулила, билась и корчилась под кожей, в то время как алые слезы катились по моим щекам. Не потому, что я была напугана. Нет, это не страх прокатился по мне. Это была ярость.

Мне нужно было убраться из этого места. Я должна была освободиться от этого гребаного монстра и от монстра, на которого он работал. Я начала все пересматривать. Кто на кого работал? Кто был пешкой, а кто игроком? Беллами? Райан? Я больше ничего не знала, но знала одно — я должна была выбраться. Ребята уже должны были найти меня, если только что-то не случилось. Если Карсон был прав, там, в городе, был адский вид, но не уверена, что вообще верю Карсону. Он, вероятно, сказал бы что угодно, лишь бы заставить меня страдать еще немного, просто чтобы сбить с толку и заставить попотеть.

Мы завернули за угол и прошли половину коридора, когда я почувствовала, что держусь твердо. Спокойствие разлилось по моим мышцам, и дрожь утихла. Меня никогда раньше не били электрошоком, поэтому понятия не имею, какой длительный эффект это окажет на гибрида, но уже начинала чувствовать себя лучше, даже когда они грубо волокли меня по холодному полу.

Еще через минуту до меня кое-что дошло — мы шли не в ту сторону. Это определенно было не то направление, с которого мы пришли, покинув мою камеру. Никто из мужчин не произнес ни слова, они просто схватили меня за запястья и лодыжки пальцами в перчатках, а один из них даже отвел мои спутанные волосы сзади. Я до боли стиснула зубы.

Это был мой шанс, возможно, последний, который я собиралась получить перед тем, как меня бросят в другую камеру, так что должна была рискнуть. То скудное количество крови, которое выпила, скоро иссякнет, и я, вероятно, снова буду голодной — голодной и беспомощной, как и раньше. Не могу позволить этому случиться, не после того, что рассказал мне Беллами. Я должна немедленно передать информацию ребятам. Они должны знать, с чем столкнутся.

Как только решение было принято в моей голове, ждать больше не было смысла. Движением настолько быстрым, что мир вокруг меня замедлился, я вырвалась из хватки одного из мужчин, сломав ему запястье со слышимым хрустом. Он взвыл, заставив других мужчин вздрогнуть. Я ударила ногой, выкручиваясь, когда подняла локоть и попала в рот другому мужчине. Я почувствовала хруст кости под моим быстрым ударом, когда он отшатнулся.

Я подумала о тренировках, которые Фауст и Меррик пытались вбить в меня снова и снова, прежде чем меня забрали. Фауст был самым дерьмовым учителем в мире, но кое в чем он был хорош. Он знал, что делает, и не зря прожил так долго в мире, который ненавидел то, кем он был. Я спарринговала с ним достаточно часто, чтобы знать основы. Однако мне не нужно было полагаться на чистое мастерство, особенно потому, что то, что у меня было, на самом деле нельзя было назвать мастерством. У меня было то, чего не было у этих мужчин. У меня была сила — чистая, необузданная сила.

Уложив двоих из них, я высвободила ноги и ударила ногой в горло мужчине. Он закашлялся и отплевался, ударившись о стену. Я даже услышала, как его вырвало, и это заставило меня немного садистски улыбнуться. Раньше я никогда не жаждала насилия, но теперь у меня внезапно потекли слюнки.

Я развернулась на каблуках, планируя напасть на следующего мужчину, но вместо того, чтобы столкнуться лицом к лицу с очередным подражателем GI Joe (Серия экшен-фигурок солдат производства компании Hasbro), я уставилась в глаза большому серому волку. Должно быть, я слишком долго пребывала в шоке, потому что чьи-то руки обхватили меня сзади. Зашипев, я попятилась назад и врезалась затылком в чье-то лицо, снова услышав хруст, когда он ударился спиной о стену.

Волк зарычал на меня, оскалив зубы, когда подкрался ближе. Моя спина выпрямилась, когда я автоматически подняла подбородок. Внутри я почувствовала волнение. Моя собственная волчица проснулась и рыскала у меня под кожей. Она ходила взад и вперед, рыча в ответ, и я чувствовала, как она выплескивает каждую каплю своего превосходства, которая у нее была, и направляет ее на оборотня. Вот кем он был, а не просто обычным волком или сторожевой собакой. Нет, этот человек был оборотнем из стаи Красного дерева и одним из бета Рено. Теперь, когда ко мне вернулись чувства, я чувствовала его запах, и от него исходил аромат Рено.

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной, — сказала я со стоном. — Ты идиот, если играешь за их команду, бета. — Я смотрела прямо в его сияющие голубые глаза, желая, чтобы он понял меня и выслушал. Я успокаивающе вытянула руки перед собой. — Что бы ни пообещали тебе люди, оно того не стоит. Они лгут тебе, поверь мне…

Он щелкнул челюстями, прижав уши и наклонившись вперед, как будто собирался прыгнуть. Очевидно, мое предупреждение осталось без внимания.

— Я не хочу причинять тебе боль, но сделаю это, если придется… Пожалуйста, не заставляй меня причинять тебе боль. — Я действительно не хотела причинять ему боль, слишком много дарклингов уже отдали свои жизни людям, но он не слушал. — Черт возьми, послушай меня!

Он этого не сделал. Вместо этого он сделал выпад. Мир, казалось, замедлился, пока я смотрела, как эти длинные белые клыки приближаются ко мне. Но каким-то образом я знала, что он не собирается меня убивать. Нет, его альфа — его хозяева, они нуждались во мне. Они все нуждались именно во мне, вот почему я была так готова перерезать себе горло. Я бы все равно перерезала, если бы до этого дошло, но прямо сейчас должна донести эту информацию до остальных. Они должны были знать, что планируют люди.

Я поймала серого волка, когда его тело врезалось в мое, отбрасывая нас обоих назад. Мы врезались в стену с такой силой, что она задрожала, и звук эхом разнесся по всему коридору. Я прижала его голову к своему туловищу, когда его челюсти щелкнули, а лапы замахнулись на меня. Теперь его рычание было отчаянным, и он даже заскулил.

— Остановись, остановись, остановись! — Я кричала снова и снова и не хотела этого делать.

Но сейчас он был уже за гранью логического мышления, поэтому сделала то, что должна была. Выпустив когти, я провела ими по горлу оборотня, повсюду брызнула кровь. Я почувствовала, как лопнула его кожа и трахея, а затем его рычание мгновенно оборвалось. Я уронила его, и он обмяк, уже мертвый, прежде чем упал на пол. У меня не было времени что-либо сделать или сказать, потому что остальные начали шевелиться, и скоро они вызовут подкрепление.

Я понятия не имела, в каком направлении мне нужно идти, поэтому просто выбрала одно и побежала. Коридор расходился во многих направлениях, но все выглядело одинаково — белые стены, белый кафельный пол и лампы дневного света, которые, казалось, простирались на многие мили. Я решила, что мы, вероятно, находимся глубоко под землей, как и последняя лаборатория, которую видела под посольством. Это был самый простой способ скрыть такое массивное сооружение. Мне просто нужно было придумать, как добраться до вершины, чтобы сбежать оттуда.

Но чего я никак не могу взять в толк, так это почему, черт возьми, оборотни работали на людей — оборотни Рено. Был ли Рено в сговоре с Райаном Харкером? В этом не было никакого смысла. Зачем стае оборотней хотеть иметь что-то общее с человеком, который лишал дарклингов их ДНК и превращал их в людей? Ребята рассказали мне все об оборотнях, которые объявились после нескольких месяцев отсутствия, едва цепляясь за жизнь и пахнущие как люди. Какого хрена Рено связался с этим?

Я побежала по коридорам, вдоль которых было еще больше дверей в камеры. Справа от меня была лестница, и я побежала по ней. Я поднялась примерно на три этажа по узкой лестнице, не утруждая себя остановками на каждой площадке, пока не оказалась в коридоре, который был намного темнее, чем несколько предыдущих. На этом полу пахло плесенью, запахом тела, пыли и грязи. Кроме того, здесь было намного теплее, чем всего несколько минут назад.

Удивительно что до сих пор ни с кем не столкнулась. Можно подумать, что в таком месте, как это, должно быть полно персонала, но холлы были городом-призраком. Здесь, наверху, мигал свет, и гудение флуоресцентных ламп казалось зловещим. Я уже собиралась развернуться и снова направиться к лестнице, когда услышала это — тихое поскуливание в дальнем конце коридора. Это был безошибочно женский голос, и звучал он так, словно она плакала.

Я направилась на голос, двигаясь намного быстрее, чем раньше. В этих коридорах не было стальных дверей. Это были просто пустые коридоры, а пол был из грубого бетона, а не из белой плитки. Что, черт возьми, это было за место? На чем мы остановились? До сих пор это выглядело как странная смесь больницы и заброшенной фабрики.

Завернув за угол, я резко остановилась, оказавшись лицом к лицу со слишком знакомым зрелищем. В комнате было темно, но я могла видеть весь путь до дальнего конца. Вдоль боковых стен располагалось около сорока камер с единственным проходом, ведущим прямо через середину. Эти камеры представляли собой клетки с металлическими прутьями, похожие на ту, в которой мы нашли мою маму, и они были заполнены женщинами.

Их запахи поразили меня, как волна — оборотни, вампиры, ведьмы. Большинство из них были дарклингами, полукровками, насколько я могла учуять. Там было больше, чем несколько дампиров, и, по крайней мере, четверо или пятеро людей. Я направилась к первой камере, где в углу скорчилась женщина-оборотень. Ее спутанные каштановые волосы были сальными, а некогда загорелая кожа выглядела желтоватой. Она просто смотрела на меня стеклянными голубыми глазами. Казалось, что за ее глазами ничего не было. Она была похожа на пустую оболочку женщины, и мне стало интересно, как долго она была заперта здесь. От нее не пахло оборотнем Кровавой Луны, но она также не была стаи Красного дерева.

— Как тебя зовут? — Прошептала я, вцепившись руками в решетку. Женщина едва обратила на меня внимание, только слабый блеск в ее глазах сказал мне, что она услышала меня. — Как долго ты здесь находишься?

Мои вопросы были скорее для того, чтобы завязать разговор и разговорить ее, пока я изучала камеру. На двери были массивные висячие замки с цепями, которые были обернуты вокруг нее для усиления. Я потянула за перекладины, проверяя их.

— Джули… — прохрипела женщина. Я сделала паузу, встретившись с ней взглядом. Ее голос был едва слышен, и это звучало так, как будто говорить было больно. — Меня зовут Джули… — Она закашлялась в свою тонкую, порванную ночную рубашку. — Моя сестра… — Она снова закашлялась, и он звучал мокрым. Когда она стянула с себя платье, оно было испачкано кровью.

— Твоя сестра тоже здесь? — Спросила я, изучая Джули. Ей не могло быть больше двадцати двух. Она пожала плечами, ее глаза снова остекленели, как будто ей вообще было трудно поддерживать разговор.

— Черт возьми… — Я выругалась, отступая от решетки.

Теперь еще несколько женщин стояли на коленях, обхватив руками прутья решетки, и смотрели на меня. Некоторые были в более ясном сознании, чем остальные, в то время как некоторые другие просто спали, или они были без сознания от всех лекарств, которые поступали в их организм, чтобы держать их послушными. Я задавалась вопросом, что же такого особенного было в этих женщинах и почему они находились в клетках, а не в тех тюремных блоках внизу.

— Она была здесь до меня, — произнес более низкий голос с другого конца комнаты. Я подняла глаза и встретилась взглядом с седовласой женщиной, сидевшей у решетки своей камеры, подтянув колени к груди. Ее вьющиеся волосы были в беспорядке, а на обнаженных руках виднелись следы от протекторов. Ее темная кожа, которая, вероятно, когда-то была богатой и красивой, стала пепельной и безжизненной. Я сразу почувствовала запах ведьмы, но он все еще был слабым. — Женщина, которая была в этой камере до меня, была заперта здесь почти на два года. Джули сказала, что это была первая. Кто знает, что случилось с другой маленькой девочкой.

— Ее сестра, — закончила я за нее. Женщина кивнула, склонив голову набок, как будто у нее кружилась голова, поэтому я спросила: — Что они с тобой сделали? Почему они вот так оставили тебя в живых? — Я не пыталась быть резкой. Это прозвучало грубо, но мне нужно было понять, что делать и как долго. Понимаю, что Беллани планировал сделать с женщинами в камерах, но это… в этом не было никакого смысла. Эти женщины были близки к смерти и бесполезны для него.

— Высасывает нас досуха, — сказала женщина с горьким смехом, откидывая голову на прутья решетки. — А потом наполняет снова… — Она лениво покрутила рукой в воздухе.

Ее слова были бессвязными, так что ее разум явно был не на месте. Предположу, что ее накачали таким количеством химикатов, что у нее поджарился мозг. Больше никто не сказал мне ни слова. Тут и там раздавалось какое-то хлюпанье, а потом пара всхлипываний, но в остальном стояла мертвая тишина. Жуткая тишина. Я должна была что-то сделать. Не мог же просто оставить этих женщин здесь взаперти.

Я побежала в другой конец комнаты и распахнула тяжелую дверь, сломав висячий замок, затем выглянула наружу. Дальше по еще одному коридору была лестница. Я сразу почувствовала запах свежего воздуха и заметила, что сверху проникает немного естественного света. Это был мой выход. Как только я выйду на улицу, решу, куда идти, но выбраться наружу было приоритетом номер один.

Снова прикрыв дверь, я оказалась лицом к лицу с комнатой, полной женщин. Я приняла решение и пришла в движение еще до того, как смогла осознанно решиться. Используя всю силу, которую я накопила, выпив кровь Карсона, я дернула за цепи, которыми были скованы двери ближайшей ко мне камеры. Затем, обхватив руками прутья, сильно потянула. Дверь застонала, но затем распахнулась и с грохотом упала на пол. Я съежилась от шума, который разнесся по комнате.

Я перешла к следующей камере, потом к следующей. Одну за другой срывала двери с петель. Только у двери номер двадцать почувствовала, что силы мои начинают покидать. Оглянувшись через плечо, увидела нескольких женщин, выползающих из своих камер. Нескольким из них удалось подняться на ноги, слегка пошатываясь и озираясь по сторонам широко раскрытыми глазами.

Я добралась до клетки Джули последней и с трудом оторвала дверцу. Мои конечности начали дрожать, и я знала, что если не выберусь отсюда в ближайшее время, то потеряю сознание. Хотелось бы, чтобы парни были здесь прямо сейчас. Они бы точно знали, что делать. Они были единственной причиной, по которой я выбралась из последнего места живой.

Потянув на себя дверь, я попыталась дотянуться до нее через брачные узы в поисках Августа. Понятия не имею, как вообще работает брачная связь и была ли между нами какая-то реальная связь, которую он мог чувствовать на расстоянии, но у меня заканчивались идеи, и я должна была попробовать. Я была так сосредоточена на том, чтобы протянуть руку, что не заметила девушку, подошедшую слева от меня, пока ее руки тоже не обхватили решетку.

Я встретилась с ней взглядом — тусклым и налитым кровью. Ее длинные темные волосы свисали засаленной простыней до середины спины, а руки были слишком худыми. Стиснув зубы, она тянула вместе со мной, пока мы не почувствовали, как прогибается металл. Дверь камеры Джули с грохотом упала на землю, и я, не теряя времени, протянула руку внутрь и вытащила ее. Мне было все равно, причиняю ли я ей боль.

— Убирайся отсюда! — Крикнула я, поднимая желтоватую женщину на ноги. Я подтолкнула ее к остальным, которые столпились в дальнем конце комнаты, и ей пришлось удерживать равновесие на прутьях, ведущих в другие камеры.

— Джули, тебе нужно идти сейчас же! Кто-нибудь услышал весь этот шум, это ваш единственный шанс! — Я обратилась к остальным, сказав: — Идите! За этой дверью лестница. Поднимайтесь и, черт возьми, бегите. Не останавливайтесь, просто продолжайте бежать!

— Их поймают, — сказала девушка, которая помогла мне открыть дверь. Вдохнув, я почувствовала запах того, что она была человеком… но также и нет. Я не была уверена, но что-то было не так с ее запахом. — На поверхности повсюду расставлены оборотни, их десятки. Они никогда не справятся с ними.

— Кто ты? И откуда ты вообще это знаешь? — Если бы она была заперта здесь так долго, как, черт возьми, она узнала бы, что происходит наверху?

— Меня зовут Локс, и я…

Мое сердце бешено заколотилось, и я в шоке уставилась на нее.

— Локс? Как Локсли Ноктюрн? Ни хрена себе… — Какие, блядь, были шансы?

Она нахмурилась, глядя на меня, и растерянно кивнула.

Прежде чем смогла остановить себя, я обняла ее и почувствовала, как напряглось все ее тело. Она оттолкнула меня, и я немедленно отступила.

— Прости, — выдохнула я, пытаясь не улыбнуться. Сейчас было не время для этого, и я, вероятно, просто выглядела сумасшедшей. Я изучала ее лицо, красивое и все еще молодое. Ну, по крайней мере, раньше такой была. Сейчас она выглядела болезненной и слишком худой. — Атлас повсюду искал тебя.

Ее лицо просветлело.

— Что ты знаешь о моем брате? Он здесь? — Она огляделась по сторонам, как будто Атлас сам собирался разразиться бурей.

— Не здесь, но я знаю, где он. Пока нам придется обойтись без него.

— У людей повсюду глаза, и у большинства из них есть пистолеты. У меня нет той скорости, к которой я привыкла, и никак не смогу убежать от долбаной пули. — Едва она произнесла эти слова, как странно прищурилась на меня. Затем она отстранилась, широко раскрыв глаза, и прошипела: — Ты… ты Сиренити Харкер! — Она попятилась, врезавшись плечами в решетку. — Это что, какая-то дурацкая шутка?

— Ее глаза внезапно наполнились недоверием.

Некоторые другие заключенные теперь смотрели на меня, перешептываясь с широко раскрытыми глазами. Я должна была догадаться, что в конце концов они узнают меня, даже такой разбитой, какой я, вероятно, выглядела сейчас.

— Посмотри на меня, Локсли. Посмотри на меня по-настоящему. — Я сделала шаг ближе и использовала немного своего превосходства, так что мой волчий облик вспыхнул в моих глазах. Что-то вроде благоговения и замешательства промелькнуло на ее лице, когда я сказала: — Я не такой человек, каким меня считал мир. Все изменилось с тех пор, как ты была заперта здесь, но обещаю, что я на твоей стороне. Я на стороне Атласа.

— Как это возможно? Ты дочь сенатора Харкера. Ты…

— Я не человек и никогда им не была. Не спрашивай меня, как это возможно, потому что я все еще пытаюсь разобраться во всем этом, — солгала я. Я знала, как это было возможно, но этот разговор должен был занять гораздо больше времени, чем тот, что у нас был прямо сейчас. — Но что я точно знаю, так это то, что если мы не уберемся отсюда прямо сейчас, то не выберемся вообще. Мы и так теряем слишком много времени. Атласа здесь нет, и он понятия не имеет, как меня найти, так что мы с тобой должны увезти отсюда этих женщин.

— Я уже говорила тебе, что через часовых не пробраться. У людей какая-то сделка с Рено. Стая Красного Дерева защищает весь этот объект. Насколько я знаю, нет никакого способа обойти их и вооруженных людей. Поверь мне, я пыталась.

— Черт… — Пробормотала я. Должен был быть какой-то способ.

Я как раз собиралась предложить нам разойтись в разные стороны, прежде чем прозвучит сигнал тревоги и люди будут предупреждены о нашем побеге, когда в комнату ворвались несколько вооруженных людей. Запах оборотня и человека смешивался с запахом кевлара и стали. Их было по меньшей мере десять.

Женщины позади нас с Локсли кричали и хныкали, прижимаясь ближе к дверям. Нескольким из них удалось выскользнуть и самим убежать. Мне пришлось соображать быстро. Мы медленно попятились, не сводя глаз с мужчин, которые приближались с оружием наготове. Как только они были на полпути к нам, некоторые из них расступились посередине, и вперед шагнули двое мужчин в костюмах.

Меня чуть не вырвало, когда голубые глаза Райана Харкера встретились с моими. На его лице играла ухмылка, когда он поправлял свой красный галстук, а его парадные туфли неторопливо постукивали по грязному цементу. Карсон был прямо за ним, но он не улыбался. Я заметила, что у него массивная повязка на нижней губе, и почувствовала, как сквозь мой страх пробежала искорка удовлетворения.

— Привет, милая, — насмешливо промурлыкал Райан, и от звука его знакомого голоса у меня по спине пробежали болезненные мурашки. Прошло так много времени с тех пор, как я была так близко к нему во плоти. — Что с тобой такое, что ты убегаешь, когда становится тяжело? На самом деле нет никакой необходимости в такой драматизации.

— Отойди, — рявкнула я. Мои глаза метались из стороны в сторону, ища что-нибудь, чем можно защититься. У этих парней были пистолеты, и нисколько не сомневаюсь, что у некоторых из них были дротики, начиненные транквилизаторами. Харкер не захотел бы моей смерти, только не после того, как прошел через все эти неприятности.

— Я думаю, нам с тобой пора поговорить, Сиренити. Это продолжается достаточно долго. Я думаю, ты поймешь, что если просто послушаешь…

Я горько рассмеялась, прерывая то дерьмо, которое он собирался извергнуть в мою сторону.

— Просто прекрати. Тебе нечего сказать, чтобы оправдать все то дерьмо, которое ты натворил. На твоих руках слишком много крови, чтобы вести переговоры со мной, не говоря уже о крови моей матери.

— К сожалению, Элоди сама вырыла себе могилу, — сказал он, опустив глаза на короткий фальшивый миг. Он не чувствовал этого, не испытывал печали из-за смерти своей жены. Все это было притворством, как обычно. — Я пытался спасти ее, ты знаешь. Пытался дать ей шанс искупить ошибки, которые она совершила, за то смущение, которое она мне причинила. Я действительно хотел, но Элоди, как и ее дочь, была слишком упрямой. Из-за этого упрямства она погибла, и я не возьму на себя вину за это.

— Ты вообще когда-нибудь заботился о моей матери?

Его глаза потемнели.

— Я любил ее достаточно, чтобы избавить от этого отвратительного существа внутри, не так ли? Я женился на этой стерве, несмотря на ее грязную кровь, и что я получил взамен? Жена-шлюха, которая решила трахнуться с вампиром и породила мерзость, которую я должен растить под своей крышей.

— Ты отвратителен, — прорычала я, оглядывая его с ног до головы и сморщив нос. — Никогда не пойму, что моя мать в тебе нашла. Ты погубил ее, а потом убил. Пришло время заплатить за то, что ты отнял у меня.

Я отпрянула назад, когда он приблизился на шаг. Локсли все еще не отходила от меня.

— Я пытался дать тебе шанс сотрудничать так, как твоя мать никогда этого не делала. Ты бы так легко повернулась спиной к человечеству?

— Беллами рассказал мне все. Я знаю, что он на самом деле задумал и почему нужна ему живой, и обещаю тебе, это не имеет ничего общего с улучшением человечества. Ты думаешь, что ты здесь главный…как чертовски забавно.

На секунду его глаза расширились, но он сдержал выражение лица. Это была еще одна маска. Очевидно, Беллами не рассказал ему о своих планах посвятить меня в свой маленький секрет. Это заставило меня задуматься, имел ли Райан хоть малейшее представление о том, для чего на самом деле использовалась моя кровь, каков был настоящий план. Я в этом очень сомневаюсь. У каждого были свои планы.

Я посмеялась над ним.

— Ты понятия не имеешь, не так ли?

Локсли протянула руку и сжала мою. Я отказывалась смотреть на нее, не сводя глаз с Райана и Карсона, которые просто смотрели на меня так, словно хотели, чтобы эти люди уже убрали меня. Предположу, что ему было немного горько из-за всей этой ситуации с укусами. Может быть, он чувствовал себя оскорбленным…что ж, добро пожаловать в гребаный клуб, приятель.

— Я думаю, это то, что ты получаешь, когда симпатичным политикам приходят в голову дикие идеи. Там нет гребаной мозговой оболочки, чтобы потереться друг о друга. — Я постучала себя по голове, как это делал Беллами. — Сколько раз история должна повториться, прежде чем ты осознаешь это, Райан? Ты не выйдешь здесь победителем. Злодеи всегда проигрывают, а ты уже теряешь свое высокое положение.

— Ты не совсем в том положении, чтобы угрожать, — надменно сказал он. — В этом лесу полно моих часовых. Ты никуда не

денешься, даже если тебе удастся выбраться из этой комнаты. Так что давай прекратим эту чушь и позволим этим людям вернуть тебя в камеру. Нам с тобой нужно многое обсудить. Есть вещи, которые я хочу тебе объяснить.

— Твоя сторона этой истории давным-давно перестала иметь для меня значение, Райан. Даже если ты в конечном итоге убьешь меня, тебе все равно придется сражаться со всей расой дарклингов. Твое оружие и маскарадные костюмы не смогут защитить тебя от заклинаний, когтей и клыков. Ты вляпался по уши и слишком самоуверен, чтобы понять это.

Пока я говорила, то слышала, как все больше женщин выходят за дверь позади меня. Я бы предоставила им столько времени, сколько смогу.

— Как давно ты знаешь? — Я спросила его. На самом деле мне было наплевать на его ответ, но знала, что Райану Харкеру нравится слушать самого себя. — Как долго, Райан? Ты знал, кем я была все это время?

— Знал ли я, что ты гибрид? — Спросил он, пробегая глазами по всему моему телу. — Порождение природы? — Его улыбка была порочной, не вязавшейся с яростью в его глазах

— яростью, с которой я была слишком хорошо знакома. — Я не люблю часто признаваться в неудаче, но, если честно, нет, я не знал. Я сказал Элоди, что мы сможем быть вместе, только если она отказажется от своего волка. Я не мог показаться с грязным оборотнем, не тогда, когда мне нужно было вести кампанию. И, как хорошая маленькая сучка, которой она была, она бросила все это. Когда я узнал о ее… неверности, я понял, что мне нужно сделать выбор. Я мог бы вышвырнуть вас обоих на улицу. Мог бы публично опозорить Элоди и сделать ее изгоем. Черт возьми, я даже пытался полностью исключить тебя из уравнения.

Все мое тело замерло, когда до меня дошли его слова. Во рту пересохло, сердце бешено колотилось, я моргнула, глядя на человека, которого когда-то называла своим отцом, и увидела его таким, каким он всегда был. Я давно знала, что он мерзкий. Холодный, бессердечный и, вполне возможно, социопат. Знала все эти вещи, и все же вот я здесь, снова застигнутая врасплох. Задаюсь вопросом, когда же я научусь перестать удивляться тому, что должна была знать в глубине души.

— Ты быстро схватываешь суть, — сказал он с язвительным смешком. Я могла сказать, что он увидел понимание в моих глазах. — Шон, получивший пулю от твоего имени, не входил в первоначальный план, но нам удалось обойти это. — Хотя он сказал это с усмешкой, я все еще могла видеть проблеск затаенной печали в его глазах, когда он произнес имя Шона. Это была самая человеческая эмоция, которую он когда-либо позволял себе проявлять.

— Ты чуть не убил собственного сына, — сказала я с презрительной усмешкой. — Ты причинил боль, убил и мучил так много людей, и ради чего, Райан? Что у тебя останется, когда все это закончится?

Глаза Райана похолодели.

— Шон умер из-за какой-то ошибочной любви к своей сестре-полукровке, которую из него еще не выбили. Он должен был знать, что его жизнь стоит десяти твоих. Если бы вместо этого он позволил пуле раскроить тебе череп, я бы…

Он замолчал, заметив потрясенное выражение, которое, должно быть, было написано на моем лице. Тогда я поняла, что было так много вещей, о которых Райан просто не знал. Еще больше секретов, которые наш дружелюбный соседский врач предпочел скрыть от него.

— Ты не знаешь, не так ли? — Спросила я. Затем, вопреки себе, рассмеялась. — Боже мой, ты даже не знаешь! Как это возможно, чтобы один человек был настолько чертовски слеп? Беллами использовал твое положение и твои деньги, и ты все еще думаешь, что ты главный? — Теперь я смеялась громче, на моих глазах выступили настоящие слезы. — Шон все еще жив, Райан.

Потребовалось мгновение, чтобы до меня дошло. Я наблюдала, как мои слова задели его, как в его глазах вспыхнуло осознание, а по лицу скользнули неприкрытые эмоции, прежде чем он смог их скрыть. Я наблюдала, как он мысленно прокручивал в памяти тот день — когда взорвались те бомбы и Шон прыгнул прямо под пулю, которая предназначалась мне. Я вспомнила опустошение на лице Райана в тот день, когда его единственный сын истекал кровью на сцене перед сотнями камер. Это было то опустошение, которое невозможно было подделать, и все же не сомневалась в этом, когда нашла Шона в той камере.

— Ты лжешь, — без особого энтузиазма процедил он, но мы оба знали, что я не лгу. С какой стати мне было лгать о чем-то подобном?

— Правда? Ты действительно доверяешь доктору Беллами? Ты не можешь быть настолько бредовым. Этот человек не испытывает к тебе никакой преданности. Ты всего лишь сенатор, Райан. Ты политик с манией величия, а не лидер. Ты не король, не альфа и даже не дарклинг. Ты просто человек. Он целый год держал твоего собственного сына запертым в камере прямо у тебя под носом, а ты понятия не имел. — Я покачала головой с чем-то похожим на жалость во взгляде. — Ты вообще знал, что Шон оборотень? Прямо как я. Прямо как мама…

— Еще одна гребаная ложь! — он сплюнул. Рука Райана потянулась к куртке, и он вытащил Глок, направив его прямо мне в лицо. — Мой сын был человеком. — Я смотрела в ствол, не дрогнув, хотя его рука дрожала, выдавая его медленно угасающий рассудок. — Мой сын был человеком! — повторил он про себя.

— Так же, как твоя жена была человеком? — С горечью спросила я. — А ты думал, что произойдет, когда у тебя родится ребенок от оборотня? Ты думал, сотни лет эволюции каким-то образом обойдут стороной из-за какого-то непроверенного препарата, которым ты накачал ее? Природа всегда находит выход. Шон жив, и он страдает из-за того, что ты с ним сделал. С таким же успехом ты мог бы сам нажать на курок в тот день.

— Где он? — Потребовал ответа Райан, окончательно теряя хладнокровие. Если бы я все еще заботилась о нем, это могло бы немного ранить мои чувства, наблюдая, как он терзается из-за Шона, когда он никогда не заботился обо мне. Где была та отцовская любовь все эти годы? — Где мой сын?! — повторил он, широко раскрыв глаза от ярости.

Я почувствовала, как кто-то дернул меня за руку, когда Локсли отодвинула нас на шаг назад.

— Он быстро сходит с ума.… Нам нужно уходить. — Я почти забыла, что она все еще здесь. Ей следовало бы уже убежать и оставить меня здесь. Ради Атласа мне нужно было убедиться, что она выбралась невредимой.

Я знала, что она тоже была права — Райан наконец-то сошел с ума, и потакание ему не принесло никому из нас ничего хорошего. Ничто из того, что он мог сказать, не могло изменить исход всего. Рано или поздно Райан погибнет, от моей руки или нет. Хотя предпочтительнее от моей руки.

— Ты больше никогда его не увидишь. Если это последнее, что сделаю на этой земле, я позабочусь о том, чтобы ты никогда не увидел его лица. Ты этого не заслуживаешь. Ты заслуживаешь гнить в камере, как он гнил целый год. Или, что еще лучше, заслуживаешь почувствовать каждую унцию боли, которую когда-либо причинил. Ты не заслуживаешь следующего вздоха, который сделаешь.

Мы уставились друг на друга в напряженной тишине. Я была удивлена, что он еще не нажал на курок, хотя это не причинило бы слишком большого вреда. Я могу исцелиться от огнестрельного ранения, хотя и знаю, что оно, вероятно, будет ужасно болеть, особенно в голову. По крайней мере, надеюсь, что смогу. Я снова слабела, и никто не мог сказать, как быстро смогу исцелиться в таком состоянии.

Но он не выстрелил. Глаза Райана устрашающе сверкнули. Как будто в его голове щелкнул какой-то переключатель, и ярость, кипевшая в его глазах, просто притупилась. Его рука перестала трястись, а плечи заметно расслабились. Красный оттенок, проступивший под его загорелой кожей, рассеялся. Он был психопатом, совершенно неуправляемым. Он сунул пистолет в карман, прежде чем поправить галстук. Даже некоторые оборотни по бокам комнаты хмуро смотрели на него, как будто не могли понять, что происходит. Они тоже смотрели друг на друга. Хорошо, им давно пора было понять, что они выбрали не ту сторону.

Затем он спокойно сказал:

— Просто пойдем со мной, и мы сможем во всем разобраться. Не нужно вести себя как монстры. Неужели ты не понимаешь, насколько лучше мог бы стать этот мир, если бы мы вернулись к тому, каким он был раньше? Когда люди были на вершине пищевой цепочки? — Он протянул мне руку. Ни единой дрожи. — Не обманывай себя, думая, что у тебя есть хоть какой-то шанс спастись. Я приказал часовым не убивать тебя, но ничего не говорил о нанесении увечий. Сделай правильный выбор, Сиренити. Ты можешь помочь или умереть.

Теперь мы были почти у двери, и, насколько могу судить, позади нас с Локсли осталось всего около пяти женщин. Остальные, должно быть, сбежали. Я была рада и надеялась, что кому-то из них удалось сбежать. Оставалось надеяться, что кто-нибудь позовет на помощь, потому что не была уверена, смогу ли загнать свое горе достаточно далеко, чтобы Август почувствовал.

— Если я умру, ты начнешь все с нуля. Теперь я знаю правду, даже если ты еще не понял этого, но когда ты поймешь, не могу дождаться, когда увижу, как все, что ты построил, рушится вокруг тебя.

На секунду, я могла бы поклясться, что заметила проблеск нерешительности в его глазах. Он проделал хорошую работу, пытаясь скрыть это, но я это увидела. Было ясно, что Райан начинал понимать, что, хотя он и держал бразды правления здесь, у него все еще не было всех фактов. То, что сказал мне Беллами…

Я переключила свое внимание с Райана на вооруженных людей, которые окружали его. Теперь, когда знала, на что обращать внимание, было ясно как день, что некоторые из них были оборотнями. Я встретилась с ними глазами по очереди и спросила:

— Почему вы защищаете этого человека? — Несколько оборотней моргнули, как будто удивленные, что я вообще к ним обращаюсь. — Скольких дарклингов вы собираетесь убить на его глазах? Как долго, прежде чем

вас запрут в этих клетках? Или ваши семьи…

— Ты зря тратишь время, — выплюнул Карсон. Райан бросил на него взгляд, и мой бывший просто вскипел, но снова закрыл рот, всегда оставаясь овцой, всегда рабом любого хозяина, который дергал его за ниточки. Он был жалок.

Я не отводила взгляда от оборотней стаи Красного дерева.

— Моя гибридная кровь обладает силой уничтожить каждого из вас и создать новую ведущую расу. Этот человек невежественен. Даже он не понимает, что, черт возьми, здесь происходит.

— Не слушайте ее, — рявкнул Райан на мужчин, которые неловко переминались с ноги на ногу. — Она скажет что угодно, лишь бы заставить вас отвернуться.

— Как вы можете стоять в стороне, когда этот человек похищает наших людей? Как можете

стоять там и защищать его? Вы этого хотите? Вы хотите быть людьми? — Пара из них в замешательстве переглянулись, но, похоже, не сдвинулись с места, поэтому продолжила: — Потому что это то, что произойдет, если вы не прекратите то, что делаете, и не вернетесь на нашу сторону. Они лишат вас своего волка и убьют все внутри, точно так же, как сделали со всеми этими женщинами. Затем они будут использовать мою кровь, чтобы создать гибридов, похожих на меня, только они будут верными рабами своего альфы. — Я прищурилась, глядя на Райана. — И поверь мне, этим альфой никогда не был ты.

— Хватит, — сказал Райан. — Пойдем со мной, и твои маленькие друзья-дарклинги смогут убежать в ночь. Заключенные выполнили свою задачу. Делай, как я…

По другую сторону двери послышалась суматоха, послышались крики, рычание и шарканье. Прозвучало несколько выстрелов, и я поняла, что наше время истекло. Я услышала лязг оружия, когда вооруженные люди направили его на меня, так что сделала свой выбор за считанные секунды. Мои когти удлинились, превратившись в острые иглы, и я поднесла их к своему горлу, впиваясь краями в кожу, позволяя крови свободно течь.

Райан поднял руку, останавливая мужчин, которые пытались схватить меня.

— Сейчас не время строить из себя мученицу, милая.

— Не называй меня так, — процедила я сквозь зубы. — Убирайся, или я сама себе глотку разорву, и у тебя ничего не останется. Я умру, и Беллами избавится от тебя и начнет все сначала с кем-нибудь более компетентным.