Территория нелюбви

Глава 11

Кирилл

Изящно и почти невидимо порхают нунчаки в руках мастера, а я невольно вспоминаю Айку. Или осознанно…

Она спрыгивает со стены и оступается… А я ловлю. Девчонка резко отшатывается от моих целомудренных объятий и ощетинивается. Выставляю вперёд ладони – спокойно, я просто подстраховал… Она прищуривается и разглядывает меня… Как-то странно разглядывает. «Я Вам нравлюсь, Кирилл Андреевич?» Конечно, она мне нравится – ловкая, отчаянно бесстрашная и нелюдимая девочка. Только, кажется, она о другом… Ну, нет, Айка, только не ты! «Ты отличная спортсменка, труженица…» Она ухмыляется чему-то понятному только ей. К черту! Пора завязывать с благотворительностью – первый звоночек уже есть. И неизвестно что ещё она втемяшит себе в голову. Ребёнок же совсем!.. Больше и близко не подойду!

Уже позднее, покидая скалодром и садясь в машину, заметил её удаляющуюся худенькую фигурку. Видел, как она продемонстрировала фак что-то крикнувшим ей вслед троим ушлепкам и рванул было спасать, когда они устремились к ней… И застыл на месте, глядя с неверием и восторгом, как порхают в маленьких ручках нунчаки, не позволяя приблизиться, предупреждая, что колючки этого ёжика очень больно жалят. Я так и не подошёл. Стоял за деревом и наблюдал, пока неудачливое трио не свалило прочь, матерясь и крутя пальцами у безмозглых голов. А потом провожал девчонку до остановки, держась на расстоянии. Если бы оглянулась – заметила бы. Но Айка не оглянулась ни разу. Бесстрашная и совершенно безбашенная. А я?.. По правде говоря, мне нравилось быть для такой серьёзной и самостоятельной девочки авторитетом и нравилось, когда она обращалась ко мне за помощью. Теперь я для неё трус… Неприятно, но всё лучше, чем отважный педофил.

– Кирюш, может, хватит уже смотреть эту гадость? – Алёна загораживает собой экран, и я ставлю фильм на паузу. – Ты же видишь, как я нервничаю!

– Почему? – теперь я разглядываю Алёну. Со спокойным и сытым удовлетворением.

– А ты не понимаешь, да? Вот это что? – она стучит ногтем по своему кольцу.

К слову, кроме этого огромного кольца, закрывающего всю фалангу её пальца, на Алёне больше ничего нет.

– А сколько у меня попыток для правильного ответа? – Я прекрасно понимаю, к чему она ведёт, и предпочитаю отшутиться.

– Издеваешься? О нашей помолвке знаем только мы с тобой. Словно это ничего не значит! Просто подарок…

– Но ведь это и есть подарок.

Но, конечно, не просто… Ведь ты выпрашивала его четыре месяца! Но мне действительно не жалко. Ведь наша… помолвка не ограничена сроками.

– Ты прекрасно понимаешь, о чём я! Для всех мы так и остались… сожителями, – последнее слово Алёна выплёвывает с яростью.

Она нервно передёргивает плечами, отчего её полная красивая грудь подпрыгивает – провокационно и призывно. Но я не призвался… уже третий раз за сегодняшнее утро. Не-не, я не импотент! Когда мы познакомились, меня сперва даже восхитила Алёнкина милая привычка ходить обнажённой дома. Тогда я даже отпуск взял и целую неделю волочился за ней по квартире, как хвост. Который сильно трубой. И был готов двадцать четыре на семь. Потом пять… потом на пять…

Я вообще очень мало понимаю в искусстве, но почему-то меня всегда восхищала картина Крамского «Незнакомка». Я мог часами пялиться на неё в музее. А повесил бы у себя дома, и вскоре перестал бы её замечать.

Наверное, дурацкая аналогия… Но у меня так. Мне нравится, когда у моей женщины случайно распахнулся халатик на груди… Или в разрезе юбки промелькнула кружевная резинка чулка… Я люблю разгадывать и каждый раз нетерпеливо разворачивать, как ценный подарок. Стискивать зубы, прикасаясь к обнажённой коже, захлебываться слюной, снимая бельё…

Сейчас же я спокоен и расслаблен. Мне кажется, что Алёнкино тело я знаю гораздо лучше, чем собственное отражение в зеркале.

– Я надеялась, что мы устроим праздник, позовём друзей…

– Алён, но это же не свадьба. И разве это не дело только нас двоих? Ну, если хочешь, я могу пацанам сегодня сказать… Думаю, они обрадуются!

На самом деле я так не думаю и Алёна тоже.

– Кир, ну о чём ты говоришь?! Твой раздолбай Женька первым же начнёт тебя отговаривать! Можешь ты хотя бы сегодня не встречаться с ними?

– А когда, Алён? – я начинаю злиться. – Завтра мы улетаем… Предлагаешь перенести встречу на год-два? Тебе, кстати, не холодно, может, оденешься? – и в качестве примера я сам начинаю одеваться. Правда, меня уже ждут.

Прямо сейчас наш мальчишник кажется мне просто замечательной идеей.

– Кирюш, мне кажется, что ты меня больше не любишь…

Иногда мне тоже так кажется…

Но в голосе Алёнки столько горечи, что я говорю совершенно другое:

– Тебе кажется, Алён. Это нервы…

– Ты правда так думаешь?

Моё «да» застревает на выходе, но я молча киваю, давая нам шанс ещё на одну попытку.

Два часа спустя…

– Ну, ты давай там, Кирюх, не посрами державу! – в прихожей отчим крепко пожимает мне руку на прощание и хлопает по плечу. – Про мать ток не забывай… Э, Валюх, ну ты чего расклеилась, не на войну же провожаем.

Мама быстро утирает слёзы и виновато мне улыбается.

– Прости, Кирюш, оно как-то само.

– Всё будет отлично, мам, не волнуйся, – я прижимаю её к себе, ощущая, как режет глаза. – Мы будем с тобой почти каждый день созваниваться. Вот увидишь, я ещё тебе надоем.

– Надоедай, любимый, обязательно надоедай, – мама бормочет мне в грудь, гладит по спине, целует через футболку. – Сынок, ты только… ты сейчас не спеши с женитьбой, ладно? Нет, ты не подумай, Алёна мне очень нравится, но… Ты в себе сперва разберись, Кирюш. Чтобы всё по-человечески и по-божески… чтобы потом не повторять отцовских подвигов. Ты слушай своё сердце, сыночек…

Сердце… Отец почему-то не послушал…

Сколько себя помню, отец в моей жизни был всегда. Мы проводили с ним почти каждые выходные, когда он был в стране, вместе летали к морю и в горы, путешествовали по разным странам. Подаркам, полученным от моего отца, завидовали все пацаны. Впервые я задался вопросом, почему же он не живёт с нами лишь годам к шести. Мама наверняка ждала и боялась моих расспросов, но не отмахнулась, не обманула – обняла меня крепко и сказала: «Иногда так бывает, Кирюш, что папа и мама не живут вместе… Но зато у тебя самый лучший папа! Ты ведь знаешь это?» На тот момент в моей голове всплыл самый памятный пример для сравнения – наши шумные соседи – регулярно и нещадно битые главой семейства. И я безоговорочно согласился с мамой – однозначно мой папа самый лучший!

Позднее, конечно, всплыли и другие примеры, и самый яркий – старший брат отца, Женькин батя. В детстве я даже завидовал Жеке, ведь в отличие от моего, его отец всегда был рядом со своей семьёй и уходить никуда не думал. Впрочем, мой – тоже не уходил. Он никогда и не приходил к нам. Просто, будучи женатым на другой женщине, встретил мою маму и, как водится, потерял голову. Позднее нашёл, конечно, и на место водрузил, и с холодным разумом вернулся в семью. Но осадочек остался. И прижился. И вот он я – продукт случайной встречи. Ненарочно зачатый в безумстве страстей.

Невыносимо было жаль маму. Как же я злился и мечтал бросить отцу в лицо, что он мне на хрен не нужен со своими подарками, со своим грёбаным альпинизмом, со своей скалолазкой женой – дурой набитой. И мечтал, чтобы она замёрзла где-нибудь в горах. И дочь их ненавидел. Долгожданный поздний ребёнок – маленькая отвратительная пиявка Маргоша!

Хорошо, что не успел всё это высказать – дурной был, мелкий ещё. Мама тогда меня быстро остудила и всё терпеливо объяснила, как взрослому. Я не сразу понял – доходил постепенно, продолжая злиться и ненавидеть жену отца. Пока не познакомился с ней. Отличная тётка – добрая, весёлая и очень мудрая. Она приняла меня с такой искренней добротой, что мне стало стыдно и за мою ненависть, и за мысли недостойные. И как-то сразу мозги на место встали – никто не виноват. И отец мой реально лучший!.. И мама самая замечательная!.. Просто так бывает.

Рёв Геныча из динамика едва не лишает меня слуха:

– Эй, укротитель дикобразов, ты где там потерялся?! Или Жека и с тобой лечебным бальзамом поделился?

– Каким бальзамом? – не понимаю я.

– О! Так ты не знаешь?! Хо-хо! Тогда советую поторопиться, чтобы почерпнуть информацию из первых честных уст, как говорится! А то нашему Максимке обидно, знаешь ли – он к нам спешил, как мог, а друзья в пассивном рассосе. Кстати, брат, мы в «Колокольчике».

– Еду уже.