Тихоня для бабника (СИ)

Глава 19 Сергеев

В голове гуляло гулкое эхо, все мысли разом исчезли, оставляя после себя пустоту, а я никак не мог понять, что для меня значит такая простая, но меняющая все фраза: "Ром, я беременна"… И эхом: "Беременна… Беременна… Беременна!" На секунду показалось, что я слышу призрачный веселый смех Алексеевой. Ведьма, а не девчонка, честно слово. Вот как пошутила на мой день рождения, так все и изменилось.

Вспомнив подарок козы самарской, запрокинув голову, специально стукнулся затылком об стену.

Прикрыв глаза, даже смог вымученно улыбнуться, вспоминая, что корвалол из посылки Алексеевых я зачем-то выкинул. Зря. Вот сейчас бы он мне очень пригодился.

Уля что-то сказала и ушла в комнату. Точнее, то, куда она ушла, я понял, услышав щелчок замка. Даже голову повернуть не смог. Шевелиться сил не было. Да ничего не было. Стало вдруг на все пофиг. Медленно опустившись, сел на пол у дверей в туалет и закрыл глаза.

Неужели Глеб был прав? Пока я водил хороводы вокруг Ульяны, кто-то успел подсуетиться и хорошенько девочку "потанцевал"?

Первая связная мысль полыхнула молнией. Влад!

Ему же Улька понравилась. Точно понравилась! Еще когда он в окне ее увидел!

Картинка, как я с особым удовольствием сжимаю пальцы на его куриной шее… Ладно, шея у малого нормальная, но пальцы я все равно сжимаю!

Представив себе в красках, как я вершу расправу над другом, дошел в своем воображении до того момента, когда из глаз парня потекли слезы, и замер. Бред. Ну бред же!

До встречи у меня в квартире эти двое знакомы не были, сто процентов. Ни он, ни тем более она, не были настолько прекрасными актерами. Так что Влад пока может жить спокойно.

Как только я понял, что Влад не предавал, а Улька не обманывала меня, в голове что-то щелкнуло и я снова смог нормально думать. Четко, ясно, а главное, быстро.

Начнем с того, что вот уже почти два месяца Уля постоянно у меня на виду. С утра и до вечера, пока я ее не отвозил домой. Про последние три недели и говорить нечего, девчонка и вовсе живет со мной в одной квартире. Хлопочет по дому, кушать готовит и в любое время суток готова ответить на телефон. Телефон! Этот гаджет у нее с таким громким сигналом, что я каждый раз вздрагиваю, стоит тому начать пиликать. Звонков тех было раз да два и все от мамы. То есть, если отбросить свои переживания и нормально включить голову, картина получается примерно следующая: ребенок у Ульки в животе есть. Мужика в ее жизни нет. Точнее, как. Есть, конечно, целых два! Я и Зевс. Но мы-то детей точно не делали, а других мужиков нет! Выходит, что Уля или до знакомства со мной, или же в то время, когда ночевать ездила домой, с кем-то неплохо расслабилась и вот теперь мы имеем что имеем. Мама готовится к операции, а Улька ждет мелкого.

Факт того, что Романова не настолько трепетная ромашка, чтобы сохранить девственность к своим почти двадцати шести годам, меня на самом деле радовал. Ненормально это, настолько себя хоронить, чтобы даже не пытаться в отношения. Ладно я, во-первых, парень, во-вторых, кобель. Да, постоянство у меня не самая сильная сторона в отношениях с девушками, но даже в моей биографии случались эпизоды регулярных встреч по полгода, не моя вина, что ледям не терпелось в ЗАГС. Кто я такой, чтобы удерживать их на пути к светлому, счастливому замужеству?! Уходил я всегда с легким сердцем и без сожалений. А Улька… Она ушла, унося новую жизнь в себе. Или от нее ушли?

Хм. Интересный вопрос. А предполагаемый папаша-то вообще в курсе? И еще один вопрос… Твою дивизию, вопросов слишком много, но они все не те. Их может быть миллион с телегой, но на большую их часть может ответить только Ульяна, а мне нужно ответить только на один: как я к этому отношусь?

Закрыв глаза, стал прокручивать в голове воспоминания, связанные с Улей. Вот она, улыбаясь, сидит на диване и внимательно смотрит старый фильм. Играет на ковре с Зевсом. Тихо что-то мурлычет себе под нос, наливая чай. Или гремит кастрюлями на кухне. Улыбается. Задумчиво смотрит в окно. Спит на диване в гостиной. Бегает с Зевсом на прогулке. Снова улыбается. Испуганно смотрит на меня, когда я ее поцеловал утром в макушку. Радуется, что маму смогут прооперировать. Такая разная, но при этом все время она. Моя Ульяна. Улечка. Улька. Вспомнив ее заплаканное личико с отпечатком чужой ладони, резко распахнул глаза. Не может ли быть так, что Маргарита была права и Улька не та пострадавшая сторона, которую стоило жалеть? Может, отец ребенка это тот мужик, что каждый день видел ее играющей с его отпрысками. Имя не помню, блин!

Покрутив эту мысль, понял, что гадать можно до бесконечности, а я ни разу не гадалка. Нужно просто все узнать.

Одно сейчас мне предельно ясно — отпустить Ульку я не готов. Но прежде чем принимать решения, нам все же необходимо с ней поговорить. Откровенно поговорить!

Поднявшись на ноги, отправился к гостевой спальне, Зевс лежал у порога и, тяжело вздыхая, смотрел на щель под дверью.

— Что, малыш, не пустили тебя? — присев на корточки, потрепал лохматую холку. — И от меня закрылась, представляешь? Но, кажется, я против такого положения дел. Будем исправлять?

Пес тихо гавкнул свое категоричное согласие, ну, я так думаю, что это было его "да", и даже слабо вильнул жопой.

Глубоко вздохнув, решил не откладывать разговор. Встав, уверенно нажал на ручку двери и заглянул в комнату.

— Уль, далеко собралась?

Девушка сидела на краю кровати, сжимая в руках светлый свитер, и плакала. У ее ног стояла раскрытая сумка, из которой торчали неаккуратно сложенные вещи.

На вопрос мне ответили слишком уж неоднозначно. Сначала Улька кивнула и очень жалобно всхлипнула. А потом отрицательно замотала головой. И вот как ее понимать?

— Не очень далеко? — медленно подходя к расстроенной девушке, поймал себя на мысли, что вот сейчас мне глубоко плевать, беременна она или нет и от кого. Хотелось просто чтобы Улька перестала так горько, а главное, молча, плакать.

— До-домой, — шмыгнув носом, Ульяна подняла на меня заплаканные глаза, — сейчас такси вызову. Наверное.

— Обязательно, — кивнул для убедительности и, остановившись рядом с кроватью, потянулся за аккуратно сложенным покрывалом, — только сначала пойдем со мной.

— Куда?

— Хочу кое-что тебе показать.

Сжав в одной руке покрывало, вторую ладонь протянул к Романовой. Ну, давай, все девочки любопытны, даже если они очень расстроены.

К счастью, Улька оказалась не исключением. Еще пару раз шмыгнув покрасневшим носом и торопливо вытерев щеки, она крепко вцепилась в мою руку.

Расчет мой был прост. Показать окна квартиры, где она работала, и выяснить, не там ли живет отец ее ребенка. Если нет… Кажется, пришло время рассказать ей всю правду о нашем знакомстве!

— Смотри, — подведя Улю к своему бывшему наблюдательному пункту и закутав ее в покрывало, показал на те самые окна. — Узнаешь?

Время шло, Уля молча скользила взглядом по соседнему дому, кажется, не понимая, что я от нее хочу, пока наконец-то не заметила. Две детские фигурки на подоконнике во что-то играют, склонив друг к другу головы.

— Это же Кристя с Киром!

Улька так радостно улыбнулась мне, что сердце на мгновение споткнулось и тут же ускорило свой бег.

— Опять, хулиганы, на окно полезли! А Сергей ругаться будет. Куда только их мать смотрит.

— Не знаю, а что, Сергей их часто ругал? — Ах вот как его зовут. Черт.

— Только когда малышня совсем прекращает слушаться. Вот подоконник, хотя там окно на замке специальном, запретная для них территория. Но Киря с Кристинкой упорно на него лезут. Говорят, что это их особенное секретное место. Но отец-то по понятным причинам беспокоится!

— Ну да, — задумчиво кивнул, переводя взгляд на детей, — а вы хорошо с ним общались?

— С кем?

Уля посмотрела на меня через плечо, чуть приподняв голову.

— Ну… с ним.

Ткнул пальцем в другое окно квартиры, где как раз была видна мужская фигура.

— С Сергеем? Нет. Я была просто няней. Меня бы и на работу туда не взяли, если бы не отчаянное положение отца семейства и рекомендации их соседки. Я же рассказывала.

— Подруга которая?

— Угу… думала, что подруга.

Вопрос про старую знакомую явно был не очень приятным. Плечи под покрывалом поникли, а Уля, опустив голову, отвернулась от предыдущего места работы. Интересно-о.

— Что-то случилось?

— Да нет. Просто…

Кажется, кто-то снова шмыгнул носом. Кажется, я обнял этого кого-то. По-моему, оба действовали неосознанно.

— Расскажешь?

— Да что рассказывать? Каринка в то время так ярко ворвалась в мою жизнь. Случайная встреча привела к разговору кто как живет. Воспоминания детских игр и на какое-то время показалось, что все как раньше. Как будто папа жив. Наверное, вот это обманчивое чувство, что не все так плохо, не все изменилось, и заставило меня дать ей номер телефона. Она же позвонила мне ровно два раза. В первый раз, когда предложила вот эту подработку няней. И второй, когда позвала в клуб.

— Клуб?

— Угу, — Уля поудобнее устроила голову на моем плече и вздохнула, — говорила о том, что не стоит забывать про себя. Что иногда развлекаться тоже нужно. Что если не отдыхать в нашем возрасте, то когда еще? Ну и там должны были быть еще несколько общих знакомых. Все будут рады меня видеть. Знаешь, Ром, вот сейчас прошло уже почти два месяца и я понимаю, как это все глупо. А тогда…

— А тогда ты пошла в клуб? — слабый кивок в ответ. — Уль, ты просто устала. У тебя болеет мама, ты сколько, три или четыре года живешь в страхе, что может произойти непоправимое?

— Три с половиной.

— Это нормальное желание.

— Какое желание? — как котенок потерлась ухом об меня, но головы не подняла.

— Уйти от действительности. В любом случае не верю, что ты ускакала с радостью и не предупредила маму.

— Да лучше бы я маме не рассказывала о предложении Каринки!

Столько злости и боли прозвучало в голосе Ульяны, что я решил продолжить разговор в более удобном месте. Не выпуская ее из рук, пошел в сторону кресел. У Романовой не осталось выбора, кроме как двигаться вместе со мной.

— Почему? — спросил, пока мы медленно преодолевали жалкие метры.

— Потому что мама загорелась этой идеей больше меня. У нее так глаза сияли. Она улыбалась, щеки разрумянились, а эта проклятая синева над губой будто стала бледнее! Мама начала вспоминать их с отцом молодость и уговаривать меня сходить с Кариночкой. На все мои «нет» она начинала расстраиваться и я…

— И ты согласилась.

Усадив девушку в кресло, опустился на широкий подлокотник рядом с ней.

— Согласилась. Предупредила соседку, что меня не будет, маме телефон в руку вложила. Сама. Чтобы звонила в любой момент! И пошла. Дура, господи, какая же я дура.

— В клубе было так все плохо?

— Хорошо, — горькая усмешка исказила губы Ульяны, — так хорошо, что я потеряла голову. Каринка, Женька, Злата. Старые приятели, смех, музыка. А еще коктейль. Знаешь, такой, с кокосом.

— «Пина колада»?

— Не знаю, если честно, пила его в первый раз, поверила Жене, что он безалкогольный. Но…

— Женя твой мудак, — мне пришлось сцепить зубы, чтобы не высказаться резче.

— О, поверь, я знаю! Теперь точно знаю. Непонятно только, как у таких замечательных родителей такая гадость выросла. Самовлюбленный напыщенный индюк!

Судя по тому, с каким жаром Улька ругала этого Евгения, я знаю, чем закончился поход в клуб.

— Принести тебе чаю? — решил сделать перерыв в откровениях. Уле нужно успокоиться, да и мне хотелось чего-нибудь выпить. Пусть даже чай. Главное, занять руки.

— Тебе помочь?

— Нет, я справлюсь.

Уже через двадцать минут мы удобно устроились на лоджии с заварочным чайником, целым термопотом и парой тарелок с печеньями.

— Значит, поход в клуб был неудачный?

— Ну отчего же, очень удачный. Плодотворный, я бы даже сказала.

Уля так выразительно погладила свой плоский живот, что все сомнения отпали. Бывший работодатель не при чем.

— Знаешь, да ладно беременность, тут я сама виновата. Но мама… Именно в ту ночь ей стало плохо. Понимаешь, Ром. Пока я отдыхала, попивая коктейли, у мамы начался приступ и она даже не позвонила мне! Боялась помешать отдыхать! Утром, только утром я узнала, что ей плохо.

— Уль, не делай этого. Не вини себя.

— Да как?! Ну как я могу себя не винить?! Я там с этими… золотыми детишками с их дурацкими играми, а мамочка, она…

Очередной поток слез, и Улька оказалась у меня на коленях. Пока она всхлипывала, я начал говорить ей очевидные вещи:

— Уль, ты девочка. Еще маленькая и слабая, но тащишь на своих плечах неподъемный груз. Только те, кто никогда не ухаживал за больными родственниками, могу кричать, что дочерний долг превыше всего. А я видел, как взрослые мужики ломаются под такими обстоятельствами. Ломаются, срываются, злятся. И не потому, что они вот такие безжалостные сволочи и болеющий человек на их попечении это неудобно. А потому что смотреть, как кто-то из твоих близких медленно угасает, это морально тяжело. Психически люди не справляются. Взрослые, ответственные, сильные не только телом, но и духом. Уль. Рано или поздно ты бы сорвалась и это нормально. Тебе любой психолог скажет, что отвлекаться в таких ситуациях не просто можно, а нужно. Потому что иначе есть шанс самому хорошенько поехать кукушечкой. Понимаешь? Психика не выдерживает и люди ломаются. И ломаются не как ты, за три года сходив в клуб. А совсем по-другому. Улька, твоя жизнь с болезнью мамы не остановилась, понимаешь? И если бы ты чаще давала себе отдыхать, скорее всего, в клубе все было бы иначе. Как минимум, ты бы заметила, что коктейль тебе подсунули с алкоголем. Скажи, что твой секс был хотя бы не в самом клубе, а? Представить страшно…

— Фу, дурак, — Ульяна смешно хрюкнула и сама же над собой рассмеялась, — нет, Женька, заметив, что меня хорошенько повело, вызвался проводить домой. Только сказал, что на минутку заедем к нему, ему что-то взять нужно было. Каринка еще смеялась, чтобы он сделал все хорошо и так похабно мне подмигивала, а я, дура, и не поняла. Ну вот мы и заехали, на минутку…

— Он что, он…

— Нет, Ром, никто меня не насиловал, ты не думай. Я ж еще подростком его любила. Ты что, такой красавчик, все девчонки во дворе по нему с ума сходили. Но он же старше был. В мою сторону даже не смотрел. А тут сам вдруг целовать начал, говорил, какая я красивая выросла. Что еще тогда заметил меня, но несовершеннолетняя же была. Так что он ждал и вот дождался. Теперь все можно и…

— И вы обязательно будете вместе?

— И даже то, как он поможет мне устроиться на хорошую работу и попросит у родителей контакт хорошего врача. Много всего говорил, красиво и складно.

Да уж, могу себе представить. Ведь чтобы развести девочку на секс, много ума не нужно, тем более девчонку с проблемами выше крыши и когда-то влюбленную в тебя. Ох, доверчивая Ульяшка.

— Я так понимаю, что утром он песню изменил?

— Не знаю, я проснулась от звуков его телефона. Взяла трубку, чтобы время посмотреть, а там смс от Каринки. Она спрашивала, поимел ли он лохушку. Ждать пробуждения Евгения я по понятным причинам не стала. Знаешь, мне, с одной стороны, было так плохо, а с другой стороны, я шла домой и улыбалась. Люблю ясность. А в то утро все встало на свои места. Я доверчивая лохушка, а у них своя яркая и красивая жизнь. Только вот мамино состояние ухудшилось и я несколько дней пыталась дозвониться до Доронина, это Женя, хотела все же попытаться узнать контакты того врача. В том состоянии я в любое чудо готова была поверить. Даже в существование у Евгеши таких знакомых.

Мы замолчали, каждый погрузившись в свои мысли. Я вглядывался в ночной город и искал среди огней ответ на единственный важный для меня вопрос. Уля мелкими глотками пила чай и иногда улыбалась, рассматривая свои ладони. Отчего-то у меня сложилось впечатление, что сейчас поднять голову и посмотреть за стекло для нее непосильная задача.

— А когда ты узнала?

— В тот день, когда маму положили в больницу и мы с Зевсом туда помчались, — Улька не стала уточнять, что именно меня интересует, догадалась и так, — мне там стало плохо, я сознание немножко потеряла. Врач решил сделать анализ. Думали, глюкоза резко упала, а оказалось, мне и вовсе волноваться нельзя.

Она замолчала, а у меня в голове заработал калькулятор, высчитывая сроки и дни, и даты и… и не сходилось.

— Подожди, но как ты могла не знать, что беременна, на тот момент срок уже больше месяца был. Так ведь?

— Если ты про задержку, то нет, не знала. Из-за нервного напряжения у меня цикл непостоянный. Врачи советовали пить таблетки противозачаточные, чтобы регулировать этот вопрос, но так как мужчин в моей жизни нет, я не пила их. Как видишь, зря.

— И ты так спокойно мне это все рассказываешь?

Меня не смутил разговор про секс, но, черт возьми, пмс, циклы и задержки, таблетки. Вот к таким откровениям я был не готов. Обычно девушки стесняются все это так прямо обсуждать.

— Не вижу смысл краснеть и заикаться. Ром, ты признался, что я тебе нравлюсь, и поцеловал. А меня вырвало почти сразу после этого. Поверь, разговор про беременность последнее, что меня сейчас может смутить.

Под насмешливым взглядом, брошенным из-под ресниц, я смог расслабиться. Мы даже немного посмеялись, только веселья в том смехе почти не было.

— Хорошо, и что тебе сказали?

— В тот день ничего. Я потом только через пару дней решилась УЗИ сделать. Срок восемь недель, плод развивается хорошо, отклонений нет. Мне посоветовали быстрее решать, оставлю ли я ребенка или сделаю аборт. Прямым текстом намекнули, что в моей ситуации, с больной мамой на руках и без отца рожать будет, мягко скажем, глупо.

Кажется, у меня неприлично распахнулся рот. Только Улька не дала мне высказать все, что я думаю про таких докторов с их намеками. Она снова взяла чашку в руки и продолжила. Только в этот раз у нее глаза горели.

— Ты когда-нибудь слышал, как звучит сердце плода на УЗИ? Нет? Непередаваемое ощущение, слышать вот это частое тук-тук-тук-тук и понимать, что это сердечко маленького человечка. Твоего ребенка. Я еще сама не осознала толком, понимаешь, не почувствовала, только успела услышать тук-тук-тук, а мне уже намекают на аборт. Неделю ходила сама не своя, ты же видел. Маме плохо, а я в положении. Мне было страшно, очень-очень страшно. А потом, когда я уже решилась, даже поплакала ночью, но приняла это жуткое решение прерывать беременность… Ром, мне всю ночь звуки сердцебиения снились, я и проснулась в слезах. Хотела уже звонить записываться, но позвонили из больницы и сказали, что маму прооперируют. Ром, представляешь? Как знак свыше: все будет хорошо. Тот человек, он даже не знает, он не только маме шанс подарил, он ребенка моего спас. Разве я могла после этого идти на аборт? Нет, конечно. Мне двадцать шесть через три недели. Впереди реабилитация у мамы. Поиски работы, жизнь. Наша целая жизнь. И я не хочу лишать шанса на эту жизнь малыша. Пусть папка у него козлом оказался. Но семью Дорониных я неплохо знаю, поверь, я даже про наследственность генов подумать успела.

Улька смогла довериться мне. Рассказала все, без утайки и обмана. Дала пищу для размышлений и снова удивила своей стойкостью, а еще верой в чудеса. Вот так запросто разложила по полочкам все свои мысли, эмоции, решения. Не скрываясь и не юля. Интересно, смогу ли я быть столь же откровенным?