Тонкая темная линия

ГЛАВА 23

Бар «Буду Лаундж» косвенным образом оказался причастным к чудовищному убийству, и этот факт притягивал к нему местных полицейских лучше любой рекламы. В девяносто третьем году бар сменил хозяина – спустя несколько месяцев после гибели Анник Делауссе-Жерар от рук Душителя из Байу. Тогда опустошенные горем родители Анник продали свой бизнес местному музыканту и бармену Леонсу Комо.

Полицейские появились здесь сразу после убийства дочери хозяев, в знак сочувствия и осознания общей вины за случившееся. Посещения, начавшиеся при таких трагических обстоятельствах, превратились в привычку, и эта привычка продолжала жить.

Стоянка оказалась заполненной на две трети. Здание стояло на берегу затона, поднимаясь над землей на прочных сваях на тот случай, если вода подойдет слишком близко. Громкая, как каменный обвал, музыка пробивалась даже сквозь стены. Она стала еще слышнее, когда дверь распахнулась и выпустила на ступени две смеющиеся пары.

Ник вошел внутрь. В баре гремела музыка, над стойкой и столами висел густой табачный дым, аромат жареной рыбы и гумбо пропитывал воздух, словно крепкие духи.

Стоукс сидел на своем обычном месте на углу стойки, что позволяло видеть весь бар и всех присутствующих женщин. Он увидел Ника и приветственно поднял стакан.

– Эй, братва, к нам пожаловал наш опозоренный товарищ! – провозгласил он, широкая улыбка засияла на его лице, прямо посреди козлиной бородки. – Ники! Ты решил выйти в свет или тебя привели сюда дела?

Ник пробрался среди постоянных клиентов, стерпел хлопки по спине от полицейских, имен которых он не вспомнил бы и под угрозой смерти, обошел официантку в тесной футболке, улыбавшуюся так призывно, будто она снималась для рекламного плаката.

Стоукс покачал головой, сожалея об упущенной возможности, чмокнул обесцвеченную блондинку, сидевшую рядом с ним на табурете, и ущипнул ее за задницу.

– Эй, сладкая почему бы тебе не пойти попудрить носик и не освободить место моему другу Ники? Он у нас легенда, разве ты не в курсе?

Блондинка соскользнула с табурета, коснувшись грудью руки Ника.

– Надеюсь, вы скоро снова начнете работать, детектив.

Стоукс подтолкнул его локтем, когда женщина ушла, унося свой задок, упакованный в слишком тесные, чтобы быть удобными, джинсы. Ее наряд был рассчитан только на то, чтобы соблазнять.

– Это Валери. Парень, эта девочка просто нечто, должен тебе сказать. У нее просто сказочная лохматка. Ты с ней развлекался?

– Я с ней даже незнаком, – с деланным спокойствием ответил Ник.

– Да это же секретарша Ноблие. Копам всегда дает. Господи, Ники, иногда мне кажется, что твои гормоны впали в спячку, – с отвращением констатировал Чез. – Ты же знаешь, что с тобой пошла бы любая курочка в этом заведении.

Не обращая внимания на свободный табурет, Ник прислонился к стойке, заказал пиво, потом закурил. Ему было плевать на замечание Чеза Стоукса о его сексуальном аппетите. Ник не считал секс всего лишь способом убить время, но он не собирался тратить силы и объяснять это Стоуксу.

Ансамбль объявил перерыв, и теперь в баре можно было разговаривать.

– Скучаешь без работы? – поинтересовался Стоукс. Он уже прилично выпил, потому что его взгляд был слегка затуманенным, а щеки неестественно разрумянились.

– Немного.

– Гас сказал, когда разрешит тебе вернуться?

– Все зависит от того, отправят меня в тюрьму или нет.

Стоукс покачал головой.

– А все эта Бруссар… Вот сучка! Эта телка не стоит таких неприятностей. Я все гадал, не лесбиянка ли она, но нет, как-то не похоже. Я думаю, ей просто надо вставить как следует, ну, ты меня понимаешь…

Ник взглянул прямо в глаза Чезу.

– Прекрати издеваться над Бруссар. Она просто выполнила свой долг. А на это требуется мужество.

Стоукс ошеломленно посмотрел на Фуркейда.

– Что с тобой такое, парень? Она прищемила тебе хвост…

– Я сам прищемил себе хвост. Бруссар всего лишь оказалась рядом.

Чез фыркнул.

– Что-то ты запел по-другому. И с чего бы это? – Он вдруг ухмыльнулся, подвинулся ближе, щекоча Ника бородкой – Может, ты решил оказать ей честь, а?

– Поговаривают, что жить без мозгов чертовски тяжело, – задумчиво произнес Ник, выпуская сигаретный дым из ноздрей. – Ты-то своими пользовался в последние дни или за тебя думает то, что висит у тебя между ног?

– Они работают по очереди. Господи, какая муха тебя сегодня укусила?

– Укусила она меня не сегодня, Чез, а несколько дней назад. И я до сих пор не слишком уверен, что это была за тварь. Может, ты мне поможешь разобраться?

– Возможно, если я только соображу, о чем идет речь.

Ник подвинулся чуть ближе.

– Пойдем-ка подышим вечерним воздухом, Чез. И поболтаем.

Стоукс попытался уклониться:

– Ники, послушай, у меня на сегодня другие планы, приятель. Я загляну к тебе завтра. И мы обо всем потолкуем. Но сегодня…

Фуркейд сделал шаг вперед, схватил Стоукса за яйца и как следует сжал.

– Вперед, Чез, – его голос напоминал львиный рык. – Ты начинаешь действовать мне на нервы.

Ник разжал пальцы, и Чез отшатнулся от него, побледневший от изумления, похожий на кота, которого окатили водой. Он судорожно глотнул воздух, озираясь в поисках свидетелей. Но в баре кипела своя жизнь, и этого маленького инцидента никто не заметил.

– Твою мать! – сквозь зубы выругался Стоукс. – Что с тобой, приятель? Как ты мог?

Ник отпил глоток пива и вытер рот тыльной стороной руки.

– Теперь» когда я привлек твое внимание, отправляемся подышать свежим воздухом.

Фуркейд двинулся к боковой двери, Стоукс неохотно поплелся за ним. Они вышли на недостроенную галерею, окружавшую здание бара. На участке галереи, выходящей на затон, пока еще не было перил. Земля лежала внизу на расстоянии двенадцати футов. Вполне достаточно для в меру выпившего человека, чтобы свалиться и сломать себе шею. Ник ступил на край площадки, уговаривая себя успокоиться и сконцентрироваться. Сила оказалась неожиданным оружием в разговоре со Стоуксом. Она могла выбить его из колеи, но пользоваться ею надо было с умом.

Все еще возмущенный Стоукс шагал взад-вперед по галерее.

– Нет, ты просто с ума сошел, взял и схватил меня за хобот. Что с тобой, Ник?

– Заткнись!

Ник закурил очередную сигарету и стал смотреть на воду. Луна освещала полдюжины плавучих домиков – место отдыха городских жителей и приезжих из Лафайетта. Этим вечером не светилось ни одно окно. На востоке небо прорезала зарница – где-то над Миссисипи бушевала далекая гроза, налетевшая с Мексиканского залива.

Ник подумал о Маркоте. Тоже своего рода далекая гроза.

– Так почему я ничего не слышу, приятель? – поинтересовался успокоившийся наконец Стоукс. Он прислонился к стене и сложил руки на груди. – Ведь это ты хотел поговорить.

– Я узнал, что было еще одно изнасилование.

– Да, ну и что?

– Ты им занимаешься?

– Да, я взял это дело. Судя по всему, орудовал тот же придурок, что изнасиловал Дженнифер Нолан. Ворвался около часа ночи, избил, привязал, изнасиловал, заставил потом принять душ. Умный сукин сын, должен признать. Не оставил нам практически ни одной зацепки.

– И спермы нет?

– Не-а. Он, вероятно, использует презерватив. Скорее всего лаборатория найдет в пробах следы латекса, но что это нам даст? Ни-че-го. Ну, узнаем, каким кондомам он отдает предпочтение, и только.

– Преступник был в маске?

– Да. Эта женщина насмерть перепугалась из-за этой маски. Сразу вспомнила Душителя из Байу и все такое.

– И Памелу Бишон.

– И Бишон тоже, – согласился Чез. – Это все путает, понимаешь? Маска – это был прикол Ренара. Так что, если этот насильник не Ренар, тогда возникает вопрос, не этот ли парень убил и Памелу Бишон.

– Кто стал жертвой?

– Кей Эйснер. После тридцати, одинокая, живет недалеко от Деверо, работает на рыбном заводе в Хендерсоне. А тебе-то какое до этого дело? – Стоукс шарил в нагрудном кармане в поисках сигареты. – На твоем месте, Ники, я бы получше распорядился свободным временем.

– Просто любопытно, – ответил Ник.

Он бросил окурок на настил и растер каблукам.

– Тени прошлого живут в настоящем, а настоящее отбрасывает тень в будущее.

Стоукс послушно кивнул, как это делает человек, случайно оказавшийся на церковной службе.

– Ники, приятель, я недостаточно пьян, чтобы удариться в философию.

– Мы все тащим за собой свое прошлое, – Ник словно не слышал его, – а иногда оно подкрадывается неслышно и набрасывается на нас.

Атмосфера на галерее изменилась совсем немного, но все-таки изменилась. Чуть напряглись мускулы, внимательнее стал взгляд. Ник следил за выражением глаз своего собеседника, как опытный игрок в покер.

– О чем это ты, Ники? – негромко поинтересовался Стоукс.

Фуркейд помолчал, повисла тишина.

– Я слышу, как щелкают зубы у меня за спиной, – он подошел поближе к Чезу. – Совершенно случайно всплыло одно имя, и оно возвращается снова и снова, как заколдованное пенни. Я оказался в полном дерьме, но это имя неотступно преследует меня. И мне кажется, это не простое совпадение.

– Что за имя?

– Дюваль Маркот.

Веки Стоукса даже не дрогнули.

От напряжения у Ника свело судорогой мышцы. Чего, собственно, он ожидал? Что Стоукс почувствует свою вину? Что еще один полицейский предал его? Фуркейду нужен был Маркот. После всех прошедших лет, после всей проделанной работы Ник хотел заполучить Маркота. Даже ценой чести другого человека.

– Он в этом замешан, а, Чез? – задал он свой вопрос. – Все выглядело таким простым, просто детская игра. Заводишь меня в бар «У Лаво», накачиваешь спиртным, накручиваешь, отправляешь в нужном направлении и смотришь, как я горю синим пламенем. Легкие денежки, а у Маркота их куры не клюют.

Выражение лица Стоукса смягчилось, и он рассмеялся. Оглядев затон, Чез уставился на зарницы, озарявшие небо среди темных туч.

– Господи, Ники, – прошептал он, качая головой. – Ты просто долбаный сдвинувшийся засранец. Кто такой, черт подери, этот твой Дюваль Маркот?

– Скажи правду, Стоукс, – пригрозил Ник, – или на этот раз я просто оторву тебе яйца.

– Никогда о таком не слышал, – пробормотал Стоукс. – Сдохнуть мне на этом месте, если вру.

Глаза у Анни закрывались, строчки рапорта патологоанатома то расплывались, то снова становились четкими. Она провела рукой по лицу, убрала непослушные пряди волос за уши и посмотрела на свои часики – первый час ночи. У Фуркейда в доме часов не оказалось. Он либо жил в ногу со временем, либо вообще не верил в его существование, или исповедовал бог его знает какую теорию по отношению к убегающим минутам.

Анни просидела за столом в кабинете Фуркейда больше четырех часов. Он доверил ей ключ от дома и велел изучить все, что он собрал по делу Памелы Бишон. Анни поинтересовалась, не шутит ли он. Ник ответил отрицательно.

Интересно, где он пропадает сейчас. Анни говорила себе, что рада его отсутствию. И все-таки ей почему-то не хватало его заданных в лоб вопросов, неожиданных откровений и странной мистической философии.

Она ощутила потребность в движении, заставила себя встать со стула, потянулась, прошлась по кабинету, оглядывая книжные полки, заглянула в скромный уголок, отведенный Фуркейдом для сна. На столике у кровати не оказалось никаких личных вещей, даже тех мелочей, которые обычно достают из карманов. Анни испытала искушение открыть ящик, но не поддалась ему. Она бы никогда не стала копаться в личной жизни человека без ордера на обйск. Да и потом она и так знала, что носки, футболки и все прочее окажутся аккуратно сложенными в стопки. При взгляде на кровать, застеленную без единой морщинки покрывалом, сразу вспоминалась казарма.

Анни попыталась представить себе, как Фуркейд выглядит, когда спит. Неужели он и ко сну относится с такой же яростной сосредоточенностью, как и ко всему остальному в жизни? Или сон смягчает острые углы?

– Размышляешь, не остаться ли на ночь, Туанетта?

Анни резко обернулась на звук его голоса. Фуркейд стоял перед ней, уперев руки в бедра. Она не услышала ни скрипа лестницы, ни единого шороха.

– Ты ничего лучше не придумал, чем подкрадываться к женщине, когда насильник разгуливает на свободе? – поинтересовалась Анни. – Я могла тебя пристрелить. – Это заявление Ник оставил без комментариев. – Я просто встала, чтобы размяться, – пояснила Анни, отходя от кровати, не желая давать Нику повод догадаться, что она думала о нем. – Где ты был? У Ренаров?

– С какой стати мне туда ехать? – бесстрастно спросил он.

– Зачем ты там вообще появился? Господи, о чем ты только думал? Тебя могли упечь обратно в тюрьму.

– Каким это образом? Ты же не на дежурстве.

Анни покачала головой:

– Не надо со мной так, я все равно не отступлю. Ты и так знаешь, что я ни в чем не раскаиваюсь, хотя после того, как я тебя арестовала, моя жизнь превратилась в ад. Вчера ты явился сюда прямо от Ренара и не сказал мне ни слова.

– Нечего было рассказывать. Я был в лодке. Просто оказался неподалеку. Я до него не дотрагивался, не угрожал ему. Если честно, то он сам подошел ко мне.

– И ты полагаешь, что это все неинтересно, партнер?

– Эта тема к делу не относится.

– Это имеет отношение к делу в том смысле, что ты со мной не поделился. – Анни прошла за Фуркейдом к длинному столу, за которым она работала. – Если мы партнеры, то партнеры во всем. Это предполагает доверие, а ты меня обманываешь.

Ответом ей стал тяжелый вздох.

– Ладно. Договорились. Я должен был тебе сказать. Мы можем двигаться дальше?

Все внимание Ника сосредоточилось на бумагах, лежащих на столе. Он выудил из кучи документов обертку от шоколадного батончика, нахмурился и выбросил ее в корзину для мусора.

– Что ты сегодня узнала, Туанетта?

– Что мне, вероятно, нужны очки для чтения, но я слишком тщеславна, чтобы пойти к окулисту, – сухо ответила Анни.

Фуркейд покосился на нее.

– Шутка, – пояснила она. – Неловкая попытка скрасить обстановку.

Ник снова взялся за отчеты лаборатории и показания свидетелей. Анни тяжело вздохнула и обеими руками потерла поясницу.

– Я узнала, что десять человек поклялись, что Донни был очень пьян в ночь убийства. Кто-то из них его друзья, кто-то нет. Но это не снимает с него подозрения. Я выяснила, что при вскрытии не обнаружили спермы. Тело было так изуродовано, что невозможно оказалось выяснить, была ли Памела изнасилована. Это заставляет меня нервничать.

– Почему это?

– Все из-за этого парня, который совершил последние два преступления. Я ответила на первый вызов, когда была изнасилована Дженнифер Нолан. Не было спермы, и насильник был в карнавальной маске. Как и в случае с Памелой Бишон – никакой спермы и оставленная на ней маскарадная маска.

– Имитатор, – сказал Фуркейд. – Об этой маске благодаря журналистам знали все.

– И он знал о том, что не следует кончать?

– Насильники часто страдают сексуальными расстройствами. Может быть, он не может кончить. Или просто воспользовался презервативом. Эти случаи никак между собой не связаны. Не давай незначительному внешнему сходству сбить тебя с пути.

– Незначительному? Ты называешь незначительным серийного насильника?

– Насколько я слышал, между этими делами намного больше различий, чем сходства. Один убийца, другой насильник. Жертв изнасилования преступник привязывал. А Памеле прибили гвоздями руки к полу. Слава богу, что нам удалось скрыть это от прессы. Жертвы изнасилования пострадали в собственных домах, а Памелу специально привезли в пустой дом. Памелу преследовали, делали ей гадости. С новыми жертвами ничего подобного не происходило. Все просто, Туанетта. Маркус Ренар убил Памелу Бишон, а кто-то другой изнасиловал этих женщин. Тебе лучше сосредоточиться на том, что ты ищешь.

– Я ищу правду, – ответила Анни. – Не мне делать выводы, да и не тебе тоже… детектив.

– Ты сегодня видела Ренара. – Ник снова никак не отреагировал на ее слова.

От досады Анни даже скрипнула зубами:

– Да. Он оставил мне сообщение на автоответчике накануне вечером и попросил встретиться.

– Где пленка?

Анна вынула кассетник из сумки, прибавила громкость и включила магнитофон, поставив его на стол. Фуркейд впился глазами в пластмассовый прямоугольник, словно мог увидеть перед собой Ренара. Казалось, он слушал затаив дыхание, не моргая. Когда пленка закончилась, Ник кивнул и повернулся к Анни:

– Твои впечатления?

– Архитектор убедил самого себя, что невиновен. Ре-нар к тому же внушил себе, что я его друг.

– Хорошо. Именно это нам и нужно.

– Это то, что нужно тебе, – пробормотала Анни ему в спину. – Если говорить обо всей семье, то они очень напоминают героев фильма «Сумеречная зона».

– Он ненавидит свою мать, презирает брата. Считает, что они оба повисли на нем тяжелым грузом. Голова этого парня с психологической точки зрения напоминает скороварку со змеями.

Анни не могла спорить с диагнозом Фуркейда, но ее беспокоила горячность Ника.

– А что касается этого грузовика, – напомнила она. – Вы это проверяли?

– Прогнали те данные, что он нам дал, через компьютер. Получили список из семидесяти двух темных грузовиков. Никто из шоферов в ту ночь не помогал водителю сломавшейся машины. – Взгляд Фуркейда не таил ничего приятного. – Ты что же думаешь, Туанетта, что я не выполняю свою работу?

Анни постаралась поаккуратнее подобрать слова:

– Я думаю, что ты хотел доказать вину Ренара, а не найти ему алиби.

– Я делаю свою работу, – напряженно сказал Ник. – Я не просто считаю Ренара виновным, он на самом деле виновен.

– А как насчет Нового Орлеана? – Слова сорвались у нее с языка раньше, чем Анни успела сообразить, насколько неразумно выводить Ника из себя.

– Ты это о чем?

– Тебе казалось, что ты знал, кто именно убил Кенди Пармантэл…

– Я знал.

– Обвинения против Аллана Зандера суд отклонил.

– Но это не значит, что он невиновен. – Ник подошел к аккуратной стопке папок, сложенных на углу стола, и вынул одну из них. – Держи, – он кинул ее Анни. – Список, который нам выдал компьютер. Позвони им сама, если сомневаешься в моих словах.

– Я никогда не сомневалась в твоем профессионализме, – промямлила Анни, заглядывая в папку. – Мне просто необходимо знать, что у тебя не было шор на глазах, вот и все.

– Ренар тебя переубедил? – Голос Ника был полон сарказма. – Может, в этом все дело, а? Он считает тебя хорошенькой. Думает, что ты умная. Надеется, что ты ему поможешь. Отлично. Я хотел, чтобы он именно так и думал. Только сама не поверь в это.

«Она на самом деле хорошенькая, – подумал Ник, позволяя этой простой истине укротить вспышку гнева. – Даже с этими спутанными волосами и в этом мешковатом пиджаке, просто поглотившем ее». В Анни было кое-что, что обязательно уничтожит ее работа. Не наивность, нет, скорее идеализм. Из-за идеализма хороший полицейский старается изо всех сил. И именно идеализм подталкивает хорошего полицейского к черте и заставляет перешагнуть через нее.

Фуркейд коснулся кончиками пальцев щеки Анни.

– Могу тебе сказать, что ты хорошенькая. Это правда. Я могу сказать, что нуждаюсь в тебе и даже хочу затащить в постель. Тогда ты станешь доверять мне больше, чем убийце? – поинтересовался он, наклоняясь ниже.

Край стола впился в бедра Анни. Колени Ника коснулись ее ног, большим пальцем он гладил ее губы, и все внутри Анни наполнилось желанием.

– Я не верю Ренару, – ее голос прозвучал неожиданно пискляво.

– Но и мне ты тоже не веришь. – Губы Ника были всего в нескольких дюймах от ее губ, его черные глаза жгли Анни огнем. Он провел пальцем по нежной шее, остановился на ямке, где часто-часто бился пульс.

– Ты сам говорил, что вера в ходе расследования не нужна.

Ник отошел на полшага, чтобы нарушить внезапно возникшую близость.

– Не помогай ему, Туанетта. – Фуркейд отбросил прядь волос у нее со лба. – Не позволяй ему использовать тебя. Помни о контроле. – Он убрал пальцы от ее щеки и сжал их в кулак. – Контроль – это главное.

Он взял сигарету из пачки на столе и отошел подальше, дым потянулся за ним следом. Правда состояла в том, что Анни никогда не ощущала, что контролирует ситуацию. Это дело подхватило ее и понесло, забрасывая в такие места, где она никак не ожидала оказаться. Например, в дом к этому мужчине.

– Мне пора ехать, – Анни обращалась к спине Фуркейда, стоявшего у одного из окон. – Уже поздно.

– Я тебя провожу до машины, – Ник повернулся, губы дрогнули в улыбке. – Проверь, не заползла ли в джип змея.

В холодном ночном воздухе стоял запах воды и земли. В темноте, куда не доходил свет фонаря Фуркейда, совы наслаждались волшебной гармонией ночи.

– Дядя Сэм всегда рассказывал детям истории про оборотней. – Анни смотрела в темноту. – О том, как они бродят по ночам и выискивают себе жертву. Мы пугались до мокрых трусов.

– Есть куда более страшные вещи, чем оборотни, дорогая.

– Да. И наша задача поймать их. Но почему-то думать об этом куда приятнее днем.

– Потому что ночь – это их время, – серьезно ответил Ник. – А мы с тобой должны ходить вдоль границы ночи и дня и вытаскивать этих нелюдей на свет, чтобы все увидели, каковы они на самом деле.

Анни села в джип и бросила папку со списком грузовиков на пассажирское сиденье.

– Будь осторожна, Туанетта. – Ник захлопнул дверцу. – Не позволяй оборотням наброситься на тебя.