Тонкая темная линия

ГЛАВА 29

«Мутон» был таким местечком, куда редкий мужчина отважится зайти без пистолета или ножа. Стоящий на сваях на берегу Байу-Нуар, бар стал прибежищем для браконьеров, воров и прочих существ, обитающих на самом дне общества. Если человек искал неприятностей на свою голову, то он заглядывал в «Мутон», где можно было прикупить все, что угодно, по приемлемой цене, и никто никогда не задавал вопросов.

Именно последнее соображение и привело сюда Ника во вторник вечером. У него не было настроения появляться в «Буду Лаундж», где все стали бы хлопать его по спине, выражая сочувствие. Нику хотелось выпить виски, но он заказал пиво и стал ждать появления Стоукса.

Он сумел кое-как выбраться из кровати только к полудню, заставил себя выполнить упражнения тайци, стараясь изгнать из тела боль силой воли. Процесс оказался мучительным, но в голове у него прояснилось. И теперь он попивал свое пиво, прислонившись к стойке.

Парочка байкеров играла на бильярде наискосок от него. Вокруг них суетилась проститутка в сверхкороткой юбке и весьма откровенном топе. В задней комнате шла подпольная игра в карты, а по цветному телевизору над баром транслировали скачки. Бармен с подозрением разглядывал Ника.

Фуркейд сделал большой глоток и задумался. Что беспокоит бармена? Он узнал в нем полицейского или ждет от него неприятностей? Ник знал, что выглядит как человек, от которого только и жди беды, и никто не горит желанием видеть его на своем пороге – все лицо в синяках и ссадинах, полу куртки оттопыривает рукоятка «ругера». К тому же Фуркейд не снял свои зеркальные солнечные очки, несмотря на мрак, царивший в баре.

Заскрежетав ножками стула по полу, поднялся один из посетителей бара, демонстрируя присутствующим свою футболку с изображением неприличного жеста. Грязную красную кепку-бейсболку он глубоко надвинул на голову, так что ее сломанный козырек обрамлял своеобразной подковой пару слишком маленьких для костлявого лица глаз. Ник смотрел, как он приближается. Фуркейд лишь чуть сдвинулся вперед на своем табурете, готовый дать отпор. Если не считать всего прочего, кулаки подручных Ди Монти привели в чувство его инстинкт самосохранения.

– Мы тут с моим приятелем поспорили, – начал парень, чуть раскачиваюсь, – я говорю, что ты и есть тот самый коп, что вытряс дерьмо из этого убийцы Ренара.

Ник промолчал, глубоко затянулся, выдохнул дым через нос.

– Ведь это ты, верно? Я тебя видел по телику. Дай я пожму тебе руку. Ты, черт тебя побери, герой!

– Вы ошиблись, – охладил его пыл Ник.

– Не-а, ты и есть он. Да ладно тебе, парень, пожми мне руку. Я поставил десять баксов. – Траппер снова схватил Ника за плечо и продемонстрировал в улыбке скверные зубы.

Фуркейд встал и заломил мужчине руку так, что тот впечатался лицом в грубо оштукатуренную стену.

– Я не люблю, когда посторонние трогают меня руками, – негромко проговорил Ник. – Лично я не верю во внезапную дружбу между чужими людьми. А мы с тобой и есть посторонние друг другу люди. Я тебе не друг и уж точно не твой герой. Ты понял свою ошибку?

Парень попытался кивнуть, елозя по стене разбитой щекой.

– Эй, эй, полегче. Прошу прощения. Я не хотел тебя обидеть, – просвистел он одной стороной рта, с губы на подбородок потекла слюна.

Уголком глаза Ник видел, что бармен наблюдает за ними, одной рукой пытаясь что-то нашарить под стойкой. Громко хлопнула входная дверь, затянутая сеткой. Хлопок прозвучал словно выстрел.

– А теперь тебе придется спросить самого себя, – продолжал зловещим шепотом Ник, – хочешь ли ты использовать выигранные десять долларов на оплату счета у доктора или просто уйти отсюда, пусть и бедным, но поумневшим?

– Господи боже, Ники, – раздался голос Стоукса, и его башмаки громко застучали по деревянному полу. – Тебя нельзя оставить одного даже на десять минут. Если так будет продолжаться, тебе придется получить разрешение, чтобы появляться на публике.

Чез подошел к Фуркейду и покачал головой:

– Что он натворил? Прикоснулся к тебе? Ты его трогал руками? – Этот вопрос уже относился к мужчине в бейсболке. – Парень, о чем ты только думал? Последний, кто тронул его пальцем, теперь сосет свой ужин через соломинку. – Стоукс сдвинул шляпу на затылок и почесал голову. – Говорю тебе, Ники, врожденная тупость человеческой породы так велика, что я уже теряю надежду и в отношении всего мира в целом. Хочешь выпить? Мне это просто необходимо.

Ник отошел от парня, его гнев улегся, а его место заняло глубокое разочарование в себе самом.

– Прости, я немного погорячился. – Уголки его рта дернулись в улыбке. – Видишь? Извинения – это пустой звук.

Потирая скулу, парень вернулся к своему приятелю. Они сразу же пересели подальше от Ника и Чеза.

Стоукс повернул стул спинкой к столу и оседлал его.

– Где ты учился светским манерам? В исправительной школе?

Ник проигнорировал это замечание. Он вытряхнул сигарету из пачки, закурил. Ему необходимо было подвигаться, чтобы сжечь остатки энергии. Только что он полностью владел собой, и вдруг это ощущение испарилось, словно камень выскользнул из потной ладони.

– Догадываюсь, что надоел тебе своими вопросами, и все же спрошу. Что с твоим лицом? Ты наступил на хвост ревнивому мужу?

– Я прервал деловую встречу. Мистеру Ди Монти это не понравилось.

Брови Стоукса стремительно взлетели вверх.

– Вику Ди Монти по прозвищу Затычка?

– Ты его знаешь? – спросил Ник.

– Я знаю о нем. Господи, Ники, ты просто долбаный параноик. Сначала ты решил, что я тебя подставил. Теперь ты вбил себе в голову, что я заодно с мафией. А я твой лучший друг в этом болоте. У меня может развиться комплекс. – Чез грустно покачал головой. – Это ты, парень, жил в Новом Орлеане, а не я. Чем ты не угодил Ди Монти?

– Я приехал, чтобы встретиться с Дювалем Маркотом. Он занимается недвижимостью. Сам Ди Монти владеет строительной фирмой. А тут еще Донни Бишон вдруг ни с того ни с сего задумал продать свою долю в «Байу риэлти». Этому агентству принадлежит неплохой кусок частной собственности, якобы купленной у компании Бишона, чтобы спасти задницу Донни от банкротства. И вдруг я узнаю, что прошлой ночью напали на Линдсей Фолкнер из «Байу риэлти».

– Она была изнасилована. Возможно, тем же самым парнем, который изнасиловал еще двух женщин. – Стоукс махнул рукой, чтобы привлечь внимание бармена. – Это чертовски трудное дело, у этого подонка просто зудит в одном месте. Это не мафиозные разборки, господи ты боже мой. Тебе бы в ЦРУ работать, Ники. Им бы понравился образ твоего мышления.

– Я не считаю это мафиозной разборкой. Мне просто не нравится такое совпадение, вот и все. Ты говорил с Донни?

Чез кивнул, снова посмотрев в сторону бара.

– Иисусе, ты до смерти напугал бармена. Надеюсь, ты счастлив, – пробормотал Стоукс, покосившись на полупустую бутылку Ника. – Ты собираешься допивать? Я просто умираю от жажды, приятель.

– Что Донни смог сказать в свое оправдание?

– По его словам, он просидел в своем кабинете до одиннадцати, разбираясь с бумагами, потом заехал в «Буду Лаундж», чтобы пропустить пару стаканчиков, а затем отправился домой в одиночестве. – Стоукс допил пиво двумя большими глотками. – Я посоветовал ему обзавестись постоянной подружкой. У этого мужика никогда нет алиби. Ты понимаешь, о чем я? – Чез выудил сигарету из пачки Ника, не спрашивая разрешения. – А почему ты так на нем зациклился? Парень выкупил тебя из тюрьмы. Обычный человек был бы ему хоть немного благодарен. А ты пытаешься его привязать к какому-то зловещему сговору.

– Я всего лишь не люблю совпадений, вот и все.

– Ренар убил Памелу. Я знаю это, и ты это знаешь, мой друг.

– А все остальное – это просто неприятный побочный продукт. – Ник наконец сел на стул. – Как мне еще убить время?

– Отправляйся на рыбалку. Пройдись по девочкам. Поиграй в гольф. Снова пройдись по девочкам. Я бы в основном этим и занимался, если бы оказался на твоем месте. Тебе это необходимо, напарник. Ты слишком себя зажал, поэтому и на людей все время бросаешься.

Стоукс взглянул на часы и выпрямился. День клонился к вечеру, и народу в баре прибывало. Из задней комнаты появилась официантка – обесцвеченные перекисью кудряшки и кофточка в облипку. Стоукс просиял ей навстречу своей самой ослепительной улыбкой.

– Пару бутылочек пива, дорогуша, и кое-что еще из твоего репертуара.

Девица хитро улыбнулась, нагнулась пониже, чтобы забрать со стола пустую бутылку, предоставив Чезу возможность без помех обозревать пышные прелести в ее декольте. Он по-тигриному зарычал ей вслед.

– Она меня хочет. Разрази меня гром, если вру.

– Барышня хочет получить хорошие чаевые.

– Ты пессимист, Ники. Вот так всегда случается, когда ищешь скрытый смысл во всем. Ты прямой наводкой движешься к разочарованию. Понимаешь, о чем я? Смотри только на лицо. Жизнь становится намного легче, если не лезешь в глубину.

– Как с изнасилованием Фолкнер? – поинтересовался Ник. – Ты полагаешь, что это дело рук серийного насильника, потому что тебе так легче, Чез?

Стоукс ухмыльнулся:

– Я так думаю, потому что это факт.

– Во всех трех изнасилованиях просматривается одинаковый почерк?

– Сходство есть, но есть и разница. Возможно, потому, что Фолкнер слышала, как он вошел в дом. Но все остальное совпадает. Никаких следов, как и в первых двух случаях. Вполне вероятно, что у этого парня досье толщиной с энциклопедию. Я позвонил в управление штата, чтобы проверить, что мы можем получить оттуда.

– Почему она? Почему именно Фолкнер?

– А почему нет? Она красотка, живет одна. Возможно, преступник не знал, что Линдсей лесбиянка.

Ник изогнул бровь.

– Эта женщина тоже не захотела с тобой спать? Оказывается, в этом округе просто пруд пруди лесбиянок.

– Да ладно тебе. Я просто называю вещи своими именами.

Кто-то переключил телевизор на другую программу. Надпись на экране гласила, что ожидается прямая трансляция из Байу-Бро. Мясистая физиономия Ноблие заполнила экран. Он стоял на возвышении, окруженный лесом микрофонов, с таким несчастным видом, как будто ему предстояло взойти на эшафот. На этой пресс-конференции каждый из журналистов наверняка намеревался прищемить ему хвост.

Ник кивком указал на телеэкран:

– А ты почему не там? Я слышал, что именно ты возглавишь особую группу.

– Черт побери, я и есть эта пресловутая особая группа, – пробормотал Стоукс. – Я, Квинлэн и несколько патрульных – Маллен и. Комптон из дневной смены, Дега и Фортье из ночной. И больше никого. Квинлэн попытался заполучить детективов из городской полиции, да где там! Ноблие и шеф полиции теперь словно два тяжеловеса на ринге, и все из-за тебя. Официальная причина отказа – все изнасилования произошли за чертой города. Это наша территория, это наше дело. – Стоукс с горечью покачал головой и вытащил из пачки еще одну сигарету.

– Так как же это вышло, что ты не стоишь рядом с шефом и не успокаиваешь всех одиноких женщин, мистер Голливуд?

– Черт, я просто ненавижу все эти микрофоны! Кучка мерзавцев задает идиотские вопросы, и все с подковыркой. Нет, спасибо, меня увольте. Мне и без того головной боли предостаточно. Догадайся, кто вызвал патруль к Фолкнер? – На его лице появилось страдальческое выражение. – Бруссар! И как ты думаешь, что она там делала?

Ник пожал плечами, само воплощение равнодушия. Его внимание привлекли байкеры. Тот, кого звали Юниор, не сводил со Стоукса змеиных глазок.

– Бруссар заявила, что собиралась купить дом. Ну да, как же, так я и поверил, – Стоукс хмыкнул. – Это просто совпадение. Как и в тот вечер, когда она увидела тебя с Ренаром. – Он покачал головой и закурил следующую сигарету. – Поверь мне, парень, эта цыпочка всегда приносит плохие новости. Она всегда оказывается там, где ее быть не должно. Если ты подозреваешь заговор, проверь лучше ее. Знаешь, говорят, что Бруссар обо всем доносит помощнику окружного прокурора Дусе. Вот тебе и заговор.

Юниор оторвался от бильярдного стола, подошел к ним, перехватил по пути официантку и завладел одной из бутылок пива. Стоукс выругался сквозь зубы и встал:

– Эй, парень, оставь в покое мою выпивку.

Байкер надул губы:

– Хочешь пить, пойди сунь голову в толчок.

У Стоукса округлились глаза.

– Тебя не устраивает мое присутствие в этом баре, Юниор Хреноголовый? Может, тебе кажется что я слишком черен для этого заведения?

Юниор глотнул пива и рыгнул. Потом глянул через плечо на своего приятеля.

– Когда ниггеры путаются с белыми женщинами, всегда бывают неприятности.

Стоукс выставил плечо вперед и с разбегу опрокинул Юниора на бильярдный стол. Тот со всего размаха плюхнулся на спину, сильно стукнувшись головой о бортик. Шары покатились в стороны, сталкиваясь и разлетаясь. Второй байкер отступил в сторону, держа кий наперевес, как бейсбольную биту. Чез достал свой значок и сунул его под нос Юниору.

– Теперь моя кожа не кажется тебе чуть светлее, ты, задница? – проревел он. – А как насчет этого? – Он вытащил из кобуры девятимиллиметровый «глок» и сунул дуло прямо в ноздрю ошалевшего парня. – Ну, что ты теперь скажешь?

Стоукс со всего маха огрел байкера по щеке полицейским значком, бросил его на стол и взял парня за подбородок.

– И не смей называть меня ниггером! Я не ниггер, ты, недоношенный кусок дерьма! Только назови меня ниггером, и я вышибу тебе мозги, а потом скажу, что ты напал на офицера полиции!

Юниор сдавленно захрипел, его широкое лицо покраснело.

Ник заметил бешеную ярость в глазах Стоукса, понял, что тот вот-вот сорвется. И его это удивило. Он не ожидал увидеть свое отражение в другом человеке. Вполне возможно, что их объединяет нечто большее, чем просто работа.

Ник облокотился на бильярдный стол так, чтобы Юниор его видел.

– Вот видишь, что значит вести себя политически некорректно в наши дни, Юниор? Людей теперь не так просто обидеть, как раньше.

Стоукс оторвался от байкера, и тот перекатился на живот, сплевывая на зеленое сукно стола.

Чез с силой выдохнул воздух, попытался изобразить улыбку и передернул плечами, сбрасывая напряжение.

– Черт бы тебя побрал, Ники, весь кайф мне обломал.

Фуркейд покачал головой и направился к двери.

– А ты еще называл сумасшедшим меня.

Стоукс пожал плечами, словно освобождаясь от ответственности:

– А что ты хотел? Он пересек запретную черту.

Анни сидела на кухне, ковыряясь вилкой в картонке с курицей из китайского ресторанчика. Приглушенно звучал голос Жанны Арден. Странная лирика песни «Жизнь в тени июня» совпадала с ее собственным положением. Переживания одного человека просачиваются в жизнь другого, и так продолжается без конца.

Неужели она и вправду верила в то, что, ввязываясь в это расследование, сможет, словно мыльный пузырь, перелетать от одного к другому и оставаться невидимкой? Люди ведь общаются. Дело не закрыто до сих пор. Разумеется, Стоукс разговаривал с Линдсей Фолкнер. Линдсей говорила и с Анни. Почему бы ей не рассказать об этом Стоуксу? Для этого у нее не было причин.

– Если не считать того, что мне здорово не поздоровится, – пробормотала Анни.

Если Стоукс сообщит об этом шерифу… У Анни даже желудок свело при одной мысли о том, как отреагирует Ноблие. Они похоронят ее в этом проклятом собачьем костюме. Но Ноблие ничего не сказал ей, когда утром беседовал с ней о нападении на Линдсей Фолкнер. А это значило, что Стоукс не доложил ему… Пока.

– Хукер оказался прав, – гремел Гас Ноблие, пригвождая Анни к стулу гневным взглядом. – Создается впечатление, что если и найдется куча дерьма в округе, то ты всегда найдешь возможность в него так или иначе вляпаться. Каким образом ты попала в дом Линдсей Фолкнер, помощник шерифа Бруссар?

Анни отделалась той же ложью, которую скормила Стоуксу. И только потом спохватилась, что загнала сама себя в ловушку. В «Байу риэлти» не окажется никаких документов, подтверждающих то, что она собиралась приобрести дом. Что, если Стоукс отправится в агентство и потребует папку, которой не существовало в природе?

Анни решила, что с этим разберется в свой черед, пока еще не горит. Она отодвинула ужин в сторону. Ее больше мучил другой вопрос. Если Стоукс знал, что она крутится вокруг его дела, а ему это явно не нравилось, то почему он ни словом не обмолвился об этом шерифу?

Возможно, Фолкнер не упоминала в разговорах с ним о своих встречах с Анни. Этого никак не узнать, пока Стоукс не сделает следующий шаг или Линдсей Фолкнер не придет в сознание.

Внизу в магазине ночной продавец Стиви снова смотрел «Скорость», исходя от вожделения к Сандре Баллок. До Анни доносились взрывы и грохот, словно в магазинчике шли военные действия. Обычно Анни удавалось не обращать на это внимания, а в этот вечер ей вдруг отчаянно захотелось оказаться в тишине дома Фуркейда.

Анни попыталась представить себе, чем сейчас занимается Фуркейд. В полдень она позвонила ему из телефона-автомата и оставила на автоответчике сообщение о происшествии с Линдсей Фолкнер. Ник ей не перезвонил. На какое-то время Анни поддалась панической тревоге за него, представляя, как он лежит на полу мертвый. Но потом ей удалось прогнать эти мысли прочь. Ему не впервые попадать в такие передряги. Фуркейду лучше знать, насколько сильно ему досталось.

И потом целовал он ее совсем не как человек, находящийся на пороге смерти.

Нет, он тянулся к ней, как слепой тянется к свету, как человек, жаждущий слиться с другой душой и не знающий, как это сделать.

Анни отогнала прочь посторонние мысли и снова занялась документами, которые принесла от Ника накануне. Это были сведения о том, как преследовали Памелу перед убийством, копии донесений полицейского управления Байу-Бро о случаях хулиганства у нее в офисе.

Памела боялась за себя и за Джози. Но полицейским, принявшим вызов, ее страх показался чрезмерным. Разумеется, они не написали такого в рапорте, но это можно было прочитать между строк. Они полагали, что Памела Бишон слишком бурно на все реагирует, ведет себя неразумно и заставляет их напрасно тратить время. Почему это она вздумала бояться Маркуса Ренара? Он казался таким нормальным, таким безобидным. С чего Памела взяла, что это именно он звонил и дышал в трубку? Почему она думала, что это именно Ренар скрывался в тени деревьев рядом с ее домом на Квайл-Драйв? Почему ее так напугал шелковый шарф, полученный от неизвестного воздыхателя?

Анни стало не по себе. Она знала, что Ренар посылал Памеле несколько небольших подарков, но единственным подарком, описанным в рапорте во всех деталях, стала цепочка с кулоном в виде сердечка. Архитектор попытался подарить это Памеле на день рождения незадолго до ее смерти.

Анни принялась листать свои газетные вырезки. На память ей пришла статья из газеты «Дэйли адвертайзер», выходящей в Лафайетте. Заметка появилась вскоре после ареста Ренара, и в ней особое внимание было обращено на день рождения Памелы. Именно тогда женщина вошла в помещение фирмы «Боуэн и Бриггс» с картонной коробкой, полной подарков, присланных ей Ренаром в предыдущие месяцы. Сообщалось, что миссис Бишон буквально швырнула коробку Ренару, резко приказала ему оставить ее в покое, потому что она не желает иметь с ним ничего общего.

Памела Бишон вернула незадачливому ухажеру все его подарки и среди прочего шелковый шарф. Анни не смогла найти его подробного описания. Детективы искали эти подарки во время обыска в доме Ренара, но так их и не нашли.

От вдруг появившейся мысли Анни даже затошнило. Она протянула руку через стол, взяла шарф из коробки и пропустила его между пальцами. Ее мозг лихорадочно работал. Неужели Памела Бишон держала в руках вот этот самый шарф и у нее появилось то же самое чувство дискомфорта, мучившее сейчас Анни?

Раздался звонок телефона, и молодая женщина буквально подскочила в кресле. Она отбросила шарф в сторону и пошла в гостиную.

Автоответчик включился после четвертого звонка, и Анни стала слушать собственный голос, советовавший звонившему:

– Если вы тот, с кем я действительно хочу поговорить, оставьте сообщение после сигнала. Если вы журналист, коммивояжер, человек, желающий просто подышать в трубку, сумасшедший или тот, чье мнение о себе мне слышать неинтересно, не трудитесь. Я просто сотру запись.

Судя по всему, это обращение не остудило ничей пыл. Пленка всегда оказывалась записанной до конца к моменту ее возвращения домой. Слухи о ее причастности к делу Фолкнер просочились из офиса шерифа, как масло из худой канистры. Три репортера устроили засаду возле дома и подстерегали ее по возвращении с работы. Но на этот раз сигнала дожидался не журналист.

– Анни, это Маркус. – Голос звучал напряженно. – Не могли бы вы мне перезвонить? Пожалуйста. Кто-то стрелял в меня сегодня вечером.

Анни схватила трубку.

– Я слушаю. Что случилось?

– Именно то, о чем я сказал. Кто-то стрелял в меня через окно.

– Наберите девять-один-один. Зачем вы звоните мне?

– Мы туда звонили. Приехавшие помощники шерифа заявили, что сожалеют о случившемся – парень оказался слишком плохим стрелком. Они выковыряли пулю из стены и уехали. Мне бы хотелось, чтобы кто-то все-таки провел расследование, осмотрел здесь все.

– И вы хотите, чтобы этим занялась я?

– Вам одной не наплевать, Анни. В этом проклятом департаменте только вас волнует торжество справедливости. Остальные, дай им волю, давно бы скормили меня крокодилам. – Маркус помолчал минуту. Анни ждала, в желудке возникло неприятное ощущение от этого ожидания. – Прошу вас, Анни. Скажите, что вы приедете. Вы нужны мне.

Она ему нужна. Вероятно, Ренар убийца. Но Анни уже увязла в этом деле до самого подбородка. Она вздохнула… и влезла еще глубже.

– Я сейчас же приеду.