Тот, кто снится

6

На часах было без пятнадцати шесть, когда Лиза оказалась около памятника Есенину.

«Как глупо получилось, — думала она, переступая с ноги на ногу, — боялась опоздать, а пришла даже раньше».

Она тревожно оглядывалась по сторонам, но никого из прохожих не был даже отдаленно похож на Михаила. Было уже начало седьмого, и Лиза вдруг испугалась, что он не придет Она представила, как горько ей будет ехать домой в одиночестве, и чуть не заплакала.

«Только бы он пришел, — думала она, до боли сжимая руки. — Только бы он пришел…»

— Лиза, — Михаил Юрьевич появился из-за памятника, — ты давно ждешь?

— Нет, — пролепетала она, не сводя с него восхищенных глаз. — Я только что пришла…

Лиза соврала и тут же пожалела об этом, потому что невооруженным глазом было видно, что она уже давно стоит на месте: у нее покраснел кончик носа и почти не гнулись колени.

— Извини, задержали срочные дела, — сказал Михаил, стараясь не смотреть ей в глаза.

— Это ничего, я понимаю, — сказала Лиза. Ей было приятно, что он оправдывается перед ней так, как будто их связывают какие-то отношения.

Михаил молчал, разглядывая памятник, как будто пришел на свидание к Есенину, а Лиза не знала, с чего начать. Теперь она жалела, что заранее не придумала несколько фраз, чтобы начать разговор. А сейчас у нее в голове не было даже отдельных слов.

— Я получил твою записку, — сказал Михаил. — Ты бы лучше сама ко мне подошла, а то я ее случайно выронил из кармана, когда доставал перчатки… Получилось бы не очень-то хорошо, если бы ее увидел кто-нибудь посторонний.

— Это точно, — сказала Лиза и улыбнулась.

Она представила, как Тусину записку прочитала бы Людмила Сергеевна и закричала бы: «Это безнравственное отношение к процессу обучения!» Лиза представила, как от возмущения у Кошки очки бы скакали на переносице, и засмеялась.

— Чему ты смеешься? — удивился Михаил и сам невольно заулыбался. — Я сказал что-то смешное?

— Нет! — замотала головой Лиза. — Просто я смешное подумала.

Они опять немного помолчали.

— Ты о чем-то хотела со мной поговорить? — спросил Михаил, когда молчание уже становилось — тягостным.

— Да, наверное, — неуверенно сказала Лиза и после паузы спросила:…— А я что, написала об этом в записке?

Михаил непонимающе посмотрел на Лизу и протянул ей сложенный вчетверо тетрадный листок.

— Ты не помнишь, о чем писала сегодня днем? — осторожно спросил он. — Держи, прочитай.

Лиза развернула листок и увидела несколько фраз, написанных ровными, печатными буквами:

Она сложила записку, не смея поднять на него глаз.

«Ай да Туся, — думала она, — и о чем же мне с ним говорить?»

Ей казалось, что ее загнали в угол и у нее нет другого выхода, кроме как рассказать Михаилу о своих чувствах.

— Лиза, — окликнул он ее. — Что с тобой?

— Ничего, — сказала Лиза, поднимая на него глаза, полные слез. — То есть — все. Только то, что я влюбилась… Влюбилась в своего учителя…

Большие соленые слезы покатились из ее глаз. Ей было стыдно, что она призналась ему в любви, было стыдно своих ярко накрашенных губ и короткой юбки.

Михаил почему-то не спешил ее утешать. Он стоял неподвижно и молча смотрел в сторону, как будто ему и дела не было до того, что кто-то так по нему убивается.

— Лиза, — наконец сказал он. — Не надо этого говорить. Не надо даже так думать.

— Только, пожалуйста, не говорите, что у меня вся жизнь впереди и что скоро я полюблю Какого-нибудь мальчика, — всхлипнула Лиза. — И не говорите, что это все мне только кажется…

— Ты просто читаешь мои мысли, — улыбнулся Михаил и осторожно коснулся ее плеча. — Тебе это действительно только кажется. Ты придумала и меня, и свое чувство ко мне. Вот увидишь…

Она не дала ему договорить.

— У меня не такая богатая фантазия, чтобы я могла такое придумать! — Эти слова она сказала так громко, что люди, проходящие мимо, начали оборачиваться на них. — Ничего я не придумала!

— Ну, хорошо, хорошо, — он говорил так, как говорят с неизлечимо больным, — только успокойся…

Внезапно Лизу озарила страшная догадка. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и посмотрела Михаилу прямо в глаза.

— Ага, — с непонятным торжеством сказала она, — значит, это правда!

— Что — правда? — заинтересовался Михаил.

— Значит, ты… то есть вы… Короче, у вас роман с Маргаритой?

Он рассмеялся так громко, добродушно и искренне, что прохожие опять стали оборачиваться на них.

— Ну, во-первых, кому Маргарита, а кому и Маргарита Николаевна, — с притворной строгостью сказал он. — А во-вторых, ты это сама придумала или подсказал кто?

— Сама, — смутилась Лиза. Ей вдруг показалось, что она сказала несусветную глупость. — А разве это не так?

— Конечно, не так, — улыбка все еще не сходила с его лица. — Но то, что ты так думаешь, только подтверждает, что ты еще очень маленькая и очень глупая.

— Я не маленькая, — упрямо сказала Лиза. И глупая только с вами.

Почему-то ей было приятно, что он назвал ее маленькой и глупой. В этом было что-то настоящее и близкое, как будто он погладил ее по голове или крепко обнял.

— А я… Я вам совсем-совсем не нравлюсь? — спросила она, внутренне удивляясь, что задает этот вопрос.

— Ну почему же, очень даже нравишься, — сказал Михаил Юрьевич без улыбки. — Но правила игры таковы, что ты — моя ученица, а я — твой учитель. Понимаешь?

Лиза кивнула, хотя на самом деле ей было непонятно, какое отношение это имеет к тому, что она жить без него не может.

— Вот видишь, как хорошо, — как будто успокоился Михаил. — Я знал, что ты все правильно поймешь и не обидишься…

«Не обидишься»— эти слова эхом отозвались в ней. Совсем недавно она обидела Борю и сказала ему: «Не обижайся», а сейчас обидели ее.

«Как странно все связано в жизни, — подумала она. — Наверное, нужно попрощаться?»

— Все в порядке, — сказала она. — Я пойду?

Ей хотелось, чтобы он попросил ее остаться, чтобы успокоил, сказал, что скоро все изменится…

Но он только кивнул ей в ответ.

Она шла, повесив голову на грудь, и ей было неважно, что он смотрит ей вслед и видит ее уныние. Ей было наплевать, как она выглядит, потому что, когда вся жизнь идет кувырком, совсем не до этого. Она вдруг увидела себя со стороны, и ей стало стыдно. Лиза достала из кармана носовой платок, вытерла слезы, а заодно стерла помаду. «Вот так-то лучше», — подумала она. Ей хотелось закрыть глаза и очутиться дома, в своей постели, под одеялом. Когда ей было плохо, она всегда закрывалась одеялом с головой и ей казалось что так можно спрятаться от горестей и боли.

Едва она переступила порог своей квартиры, как раздался телефонный звонок.

— Да, — устало сказала Лиза. — Я слушаю.

— Лизка, ну как? — от любопытства Туся захлебывалась словами. — Уже вернулась? Видела его?

Лизе хотелось поскорее забыть о своем позоре, но она понимала, что от Туси не так-то просто отделаться.

— Видела, — нехотя ответила она.

— Ну, и как? Он был рад? Что сказал? — вопросы так и сыпались из Туси.

— Удивился. — Лиза отвечала односложно. — Сказал, что он — учитель, а я — ученица, что таковы правила игры…

— А куда ходили? — не унималась Туся.

— Никуда. — Слезы зазвенели в Лизином голосе. Никуда мы не ходили. Так и стояли рядом с Есениным, как два памятника. А я еще, дура, напялила короткую юбку, и все коленки отморозила, пока он мне объяснял, почему его не надо любить.

— Да-а. — По Тусиному голосу чувствовалось, как она разочарована. — Бывают же странные люди…

— Это я странный человек! Я! — крикнула Лиза. — Не надо было мне тебя слушаться! И что я себе возомнила, думала, могу быть современной, смелой, решительной… Вот что из этого получилось!

Лиза была очень зла, и не столько на Тусю, сколько на себя.

— Пожалуйста, — со слезами сказала она, — в следующий раз не назначай свиданий от моего имени. Договорились?

— Договорились, — со вздохом сказала Туся. Ей было жаль, что все так закончилось. — Больше не буду. — Пока, — буркнула Лиза и, не дожидаясь ответа, бросила трубку.

Она пошла на кухню, открыла холодильник и отпила молока прямо из пакета. Мама всегда сердилась, когда Лиза так делала, но теперь ничто не имело значения. Потом она взяла глазированный сырок и откусила сразу половину.

За окном было темно, как ночью, шел мокрый и крупный снег. Лиза смотрела на зажженные окна соседних домов, и ей казалось, что все люди на земле счастливее, чем она.

«Не пойду завтра в школу, — решила она— И послезавтра тоже не пойду. Вообще туда не буду ходить, пока у них практика».

Но в глубине души она знала, что не сдержит своего обещания.