Тот самый сантехник 2

Глава 6 — Карманьяки и астроолухи

Полетел баллон высоко и далеко, подтверждая чудеса массы на скорость в квадрате. Он не делал робкую дыру в стекле, но выдавил сразу всё лобовое своей массой. Боря успел зафиксировать только два момента в сознании, чётко охарактеризованных для сознания как команды «кудабля» и «ойнетудабля».

Как в один момент шелуху семечек сдувает сильный ветер, так не стало и защиты от летящих в лицо капель. Мгновенно стало заметно, что лобовуха перестала существовать. Как из танка прямой наводкой пальнули. Но если масса может быть преобразована в чистую энергию, то баллон не желал себе подобной участи, быстро теряя ускорение. Описав дугу по округе, он влетел синим снарядом в легковой автомобиль.

Произошла детонация!

«Ой бля-я-я», — добавил следом внутренний голос тоном, полным раскаянья.

Бензобак пробило при попадании в бочину как бронебойным. Тут же взрыв последовал. Физика сработала, напоминая, что аргон — взрывоопасный газ. И с транспортировочной оболочкой его стоит обращаться соответственно, а не по кустам разбрасывать и на колдобинах проверять стресс-тестом.

В момент взрыва произошло многое не только для Бориса, но и для всего его окружения. Так легковушка в пламя оделась. Разнесло её стёкла взрывом. Чёрное облако поднялось к небу.

Участь машины известна. Восстановлению не подлежит.

Но в этот же момент Шац с колен подскочил, ствол из руки мучителя подхватил и в лоб босса шайки средней руки рукояткой огрел.

Упал Князь в грязь как подкошенный, а двое только дёрнулись на помощь, как пальнул посредник дважды в небо, напоминая, что бывших морпехов не бывает.

Промелькнула перед Шацем служба на Чёрном море, припомнил, как снаряды крупнокалиберные летали, наползла на лицо улыбка блаженная. Снова дуло Макарова на обидчиков навёл. Рука крепка. Палец не дрогнет.

— Всё, отвоевались, соколики, — заявил им морпех громко и рассудительно, пистолетом водя от одного к другому. Попутно губы в крови вытирая рукавом. — Замерли!

А они и замерли. И стоят, дышать бояться. В чёрном зеве пистолета Макарова чего только не разглядишь с перепугу. Вечность на перемотке для одних, повышенная влажность в штанах для других.

Только что вроде были королями ситуации. Да взрыв всё переиграл.

Пока оба заглядывали в моменты особого единения с огнестрельным оружием в дуло как в зеркало жизни, каждый из вышибал точно видел в нём одно — карачун ему придёт, если дёрнется.

Стоять на своём, права качая — себе дороже. Кончился диалог. Слова хорошо босс подбирал, да тот лежит без памяти с шишкой на лбу. А позвонить некому. Телефоны в машине горят, один на зарядке, второй рядом, на очереди дожидался.

— Это оно как удачно вышло, — добавил Шац и снова улыбнулся, недобро.

Боря из-за куста что-то слышал в разговоре, даже местами о потере баллона сожалел, но больше о туалетной бумаге раздумывал. Ладно, что вскрыть замок теперь нечем. Мужики, конечно, расстроятся. Это прискорбно, но гораздо печальнее, что туалетку не прихватил. Трусы шуток не понимают. А на ветру долго с голой задницей не просидишь, отмёрзнет. Что вдвойне обидно.

Стараясь о том не думать, худел Глобальный как мог. Быстрее и эффективнее всякой диеты из себя лекарства выводил. Ветер даже поддувал, остужая напалм. Редкие капли булок касались, да всё без пользы. Нормального душа не получится. А на голове стоять не умеет, чтобы к тучам прямой запрос дулом сделать.

— Сраный фаст-фуд, — буркнул Боря и к пожухлым листьям присмотрелся.

Хорошо, не всё ещё природа скинула. Оставила запас для бедолаг придорожных.

А за кустом тем временем разговор шёл как шёл:

— Короче, слушаем внятно. Мыслим трезво. Князь очнётся, скажете долг в счёт ремонта лица внёс. Другого нету, — заявил Шац, к звукам из-за куста почти не прислушиваясь. — Есть ещё предъявы? Или миром разойдёмся?

— Как это разойдёмся? — не понял один из верзил, на машину горящую поглядывая. — Я кредит за неё ещё не выплатил. А теперь новый брать придётся. Не на автобусе же ездить!

— Нечего в кредит жить, — хмыкнул Шац. — Пешком ходи, целее будешь.

— А за гуманитарку что?

— Как что? Раздали нуждающимся. У тебя ебало как пельмень. На голодающего не тянешь. Значит, не нуждаешься, — ответил Шац и седину поскрёб на висках рукояткой. — Выбор простой, Бита. Либо жмём руки и расходимся, списывая потери на флибустьеров. Либо мы с мужиками разойдёмся, а вы разложитесь. В поле места всем хватит… Скажи ему, Лапоть? Ты меня знаешь.

Шац перевёл взгляд на другого. Взгляд пристальный, пронизывающий.

Лапоть вздохнул, и руками развёл, показывая насколько много мест для могил в округе, про которые никто не спросит. А самое печально, что да, мол, знает.

— А ты выразительный стал, Лапоть, — добавил Шац. — Сельхозугодия для того и розданы народу, чтобы копать, сажать и выкапывать в своё удовольствие. Вместо места в спорте профессиональном токмо локальная физкультура. На шести сотках, да по выходным. Бухать или спину гнуть — святое право выбора каждого. Но это всё сезонное, ребят. Так что даже если по головы закопаю, шансов, что выкопают не много. А скоро снег пойдёт. Уши обморозите.

— Ну-у… — протянул Лапоть, явно не горя желанием встречаться с сырой землёй раньше времени и без обёртки.

Сколько братвы сам закопал, схоронил, да чаще в гробах были. В кожаной куртке без «твёрдой оболочки» черви быстрее пожрут.

— Ладно, всё польза природе. На деревья пойдём. Да, Бита?

— Да не, нихера. Я пока все сочинения Ленина не прочитаю, на тот свет ни ногой, — заспорил напарник. — А читать ещё до ебёна матери. Вождь пролетариата был плодовит на творчество.

— В смысле Ленина читал? — не понял Лапоть. — Я вообще удивлён, что ты читать умеешь.

— Да как-то с первым томиком повстречался, когда с Князем за шаурму поспорил. Не было больше ничего под рукой. Да с тех пор как-то затянуло, — признался напарник. — Да теперь не важно уже, если не договоримся. Или договоримся мож, Лапоть? Князю то чего? Утром и не вспомнит.

Шац на босса у ног посмотрел, затем на Лаптя, добавил:

— Ну найдут собаки кости ваши по весне, и чего? — подхватил Шац. — Рады будете?

— Широка страна моя родная. Крики, не кричи, не услышат, — кивнул Лапоть с пониманием. — Слушай, ну ты на службе как-то попроще был что ли. А теперь столько лирики. Может к Князю в депутаты двинешь?

Шац поморщился. На слабо берут.

— На службе сослуживцы спину прикрывали, а не в лицо пинали. Не подманивай вареньем, Лапоть. Я тебе не Мальчиш-Плохиш. Завязывай с переговорами. Не твоя тема.

— Шац, ну ты чего, обиделся что ли? — вздохнул сослуживец. — Это ж не я, а босс моей рукой дрочит. Я же по самые гланды у него в работе, и всё не в своё удовольствие.

— А чего так? — хмыкнул Шац, но скорее для порядка. — На крючке сидишь?

— Трудотерапия, — снова вздохнул Лапоть. — Херня такая с тех пор, как от тюрьмы отмазал. Тебе Пахом бы что сказал, ты бы так же сделал. Не?

— Но не сказал же, — добавил Шац и добавил укоризненно. — И не сделал же. Эх, Лапоть, Лапоть, говна ты кусок. Ну что ты за человек-то? По лицу ботинком.

— Ну… да, — не стал отрицать сослуживец. — Сложный я.

Боря задумался, расслабившись. Но ноги затекать начали, напрягся. Тут же из-за куста до компании очередь донеслась. Бандиты головы пригнули, дёрнулись к земле. Но застыли. Оглянулись друг на друга, заржали. Поствоенный синдром. Стреляют — падай.

— Там чё сто двадцать вторым херачят? — прикинул на слух Бита, что в отличие от морпехов-сослуживцев служил в артиллерии. — Не, ну у меня после ряженки и не такое бывало. Может толчковки принести человеку? Ах да… не могу. Она в машине осталась. Шац, ну обидно мне за машину теперь.

— Обидчивых ебут, Бита.

— Я думал воду возят, — почесав массивный подбородок, заметил тот.

— Это в фильмах. По жизни сложнее. Решаем шустрее, — подогнал в выборе без выбора Шац и быстро обрисовал ситуацию. — Лопаты в фуре, палец на взводе. Нервы ни к чёрту. Напарник отравлен. Долго не продержится.

— Нет предъяв, — сказал Бита и даже руку поднял как с парты, имея сию привычку с третьего класса младшей школы и по службу включительно. Уж больно учительница строгая была.

— Ну чего ещё, Бита?

— Вопрос есть.

— Какой?

— Почему «Шац»? По фамилии?

Лапоть заржал, но тут же сам руку поднял.

— Ой, можно я расскажу? Можно?

— Валяй, — буркнул Шац.

— Это его армейское прозвище. Если схожий по звучанию кинематографический Кац предлагал сдаться своим, то Шац предлагал сдаться только врагам. Но тоже три раза. Бог любит Троицу, всё-такое.

— Так. Не богохульствуй, Лапоть, — обрубил смешки товарища Шац подзатыльником и перекрестился. — Все под смертью ходим.

— Ну, да, — протянул первый, достав крестик, поцеловал. И тут же в себя пришёл, стал серьёзным, как агнец перед закланьем.

— Это да, — добавил второй, перекрестившись и татуировку креста на запястье поцеловав. А чтобы вопросов не было, добавил. — Ну чего? Удобно. Всегда с собой. А золотые я всегда в проруби проябываю.

— Так это жертва Водяному, — хохотнул Лапоть. — Ты только пирсинг следом не делай. Щука отхватит.

— Бля, не подумал, — ответил Бита и следом заржал.

Шац вздохнул, достал из Макарова обойму, протянул. Чего взять с малахольных? Лапоть под его началом два года ходил. Да всё тот же распиздяй.

Лапоть убрал разряженное оружие в кобуру скрытого ношения под куртку и с тоской посмотрел на обойму.

— Не, комдив, ты чего? Ты хоть знаешь сколько патроны сейчас стоят?

— Тебе повезло, что зубы уцелели.

— Что я, зверь какой-то зубы выбивать? Я знаю сколько сейчас вставные стоят. Но и ты подумай, где я тебе новую обойму достану? Нам Князь только один раз выдал. При найме. Сразу после оргии в бане. Я потом всё удивлялся, откуда он его достал?

Бита заржал в голос. Последнее напряжение сошло на нет.

Шац сплюнул, разрядил патроны, протянул обойму в руку, а напарнику в ладонь насыпал патронов.

— Уёбывайте уже, долбаёбы со стажем. Работу нормальную найдите… Или в банк устройтесь.

Сказал без злобы, с отческой заботой в голосе. От чего оба синхронно кивнули и Князя подмышки подхватили.

— Да не, мы ж староверы.

— Щас, ты меня знаешь, я за классический подход.

А затем понесли, один за ноги, другой за руки. Со стороны казалось, что пытаются маршировать в ногу. Но лишь сыпали репликами:

— Ну и жопу отожрал.

— Не, ну он же говорил, что яйца стальные. Походу, титан.

— А чего тогда не звенят?

— Ты хочешь сказать, что он мудозвон?

— Это ты первый сказал.

— Оборотень ты, Бита. А ещё в коммунисты подался, — упрекнул напарник и тут же добавил. — Хотя знаешь… от капитализма я тоже не в восторге.

Снова смешки. Уходя с поля, с тоской глядя на догорающий автомобиль, Бита только спросил:

— А такси сюда можно вызвать? Босс за переноску не доплачивает. Тот ещё… мудозвон.

Шац молча показал интернациональный жест, понятный без перевода в более чем двухстах странах.

Тут из-за куста показался Боря, делая небольшие, нетвёрдые шаги. После продвижения ноги на десяток сантиметров, он замирал и прислушивался к ощущениям. Всё-таки листья тонкие, не надёжные.

— Боря… родной мой, ты как раз вовремя, — донеслось от Шаца. — Поговорим?

Боря молча показал «палец вверх», а вот рук жать бы не стал. Социальная дистанция и всё такое.

«Домой бы, а не это вот всё. Не для того Древний Рим унитазы цивилизации выдал, чтобы в поле по кустам сидеть», — добавил внутренний голос.

— Боря, ты в карму веришь? — начал издалека Шац, махая водителю крана, что уже всё и можно спускаться. Затем присел перед водителем фуры, похлопал по щекам.

— Ну… походу, — протянул Глобальный, больше раздумывая над тем, как домой без стекла поедет, чем над превратностями судьбы. Заболеет же, а завтра на работу.

— А в астрологию веришь? Ну, гороскопы всякие там, зодиаки, — сделал ещё один намёк Шац, но слишком далёкий, чтобы сразу всё стало ясно.

Боря головой покачал.

— Да не то, чтобы прям…

Шац кивнул и глядя в глаза спросил:

— Тогда как так сошлись звёзды, что ты появился на поле боя с единственным снарядом на полсотни километров в округе и покорил моих врагов одним выстрелом? Причём стрелял без пушки. Ну разве что шрапнель потом по кустам раздавал. Но это нервы. Бывает при первом бое. Кто скажет другое — плюнь в лицо.

— Так это… контейнеры же, — кивнул Боря в сторону груза.

Рядом с утрешним семьсот третьим синий краски теперь стоял красный триста седьмой. А всё это почти наискось дополнялось белым прицепом фуры сверху и чуть сбоку. Что даже на первый взгляд казалось весьма патриотичным.

— Короче, Борь. Жизнь ты мне спас, — перешёл к сути дела Шац, не привыкший к предварительным ласкам ни в жизни, ни в работе.

Обойдя пылающую колымагу, он подошёл к микроавтобусу, поцокал над валяющимся неподалёку лобовому стеклу.

— Должок за мной, короче. Я таких вещей не забываю. Мужик ты, Боря, что надо. Звони если что. Сразу выручу. Помяни моё слово.

— Так а это… это самое, — смутился Боря, но в сторону контейнеров кивнул. — А контейнеры что?

— А-а, ты про плату за перевозку? Забудь. Вопрос решён. Я с мужиками сам поговорю, — отмахнулся Шац и с шеи ключ снял. — Вот, держи ключ от прицепа. Дарю. Сам уже решишь, что с товаром делать. Хоть в поле его оставь, мне до пизды. Напиться мне надо, Борь. В баню под веники и в речку распаренным. Чтобы жизнь снова ощутить. Понимаешь?

Боря понимал призыв, но пить не хотел. Хотя с речкой рядом — хотелось домой и помыться.

— Я главное служил с ним два года, а он в лицо херак вместо «здрасти», — забурчал майор в отставке. — А нахера я его из-под обстрела выносил обоссавшегося, спрашивается?

Боря понимающе кивнул, внутренне солидарный, местами согласный.

— А он чего? — продолжил бормотать Шац. — Комдивом назвал, шутник. Про гуманитарку какую-то ещё нёс. Подумаешь, пуля в черепе. Но с ним я точно пить не буду… Да и жену его трахать не следовало.

Боря пожал плечами и невольно припомнил Яну. Она словно была женой Шрёдингера. Трахнутая и не трахнутая одновременно. Это как в гости на чай зайти и… чая попить. Что он за мужик при таком подходе? Человек же явно на близость намекал, чтобы совсем на путь разврата не уйти. Так, у перекрёстка постоять немного и обратно вернуться.

Шац вернулся к водителю фуры. Тот уже пришёл в себя и завёл мотор. Тогда предводитель мини-войска подошёл к водителю крана-погрузчика и показал на дымящийся остов легковушки.

— Саня, давай эту срань подбитую вывезем подальше.

— Зачем? Звякнуть сборщикам металла по весне — сами заберут.

— Какая тебе весна? Человек тут может огурцы хотел посадить по весне уже. Или того выше — редис! Не стоит окислять металлоломом грядки. Загружая, давай.

Саня вздохнул, достал из кабины огнетушитель и принялся тушить прощальные всполохи. Перевозить горящий факел в открытом виде он не собирался. У постовых будут вопросы, а он не олимпиец и даже не Прометей. С другой стороны, как потушит, так самому на пункт приёма металлолома отвести можно. О процентах за соучастие никто не заикнулся. Тоже копеечка.

Боря в третий раз хотел намекнуть Шацу, что не прочь поговорить про контейнеры и выложить на стол всю их подноготную и свои предположения касательно решения острой фазы кризиса. Да пусть хоть срок оплаты назначит под проценты. Вон автомобиль можно в первый взнос сдать. А с остальным разгребётся. С гаражом же порешалось… Но комдив с висками седыми ничего не спрашивал.

Более того, мужики собрались, погрузили остов машины и отчалили. Лишь Шац из кабины на прощание кулак показал. Но не кулак угрозы, а мужик мол, помню, держись.

Почесывая жопу украдкой, Боря прикинул, что карма не такая уж и плохая штука. Ну а вместо стекла лобового целый прицеп подарили. Только что с ним делать? Теперь грузовик в комплект брать надо, а под тот гараж строить. Дела одни, заботы. А ещё ведь и понятия не имеет, что покоится в красном контейнере. Интрига.

Боря снова зад поскрёб, предпочитая не заглядывать внутрь, пока живот не успокоится. Но тут зазвонил телефон. Дисплей подсветил «Пахом». Следом за принятым звонком выползла видеоконференция.

— Борь, ну ты чего там поник? Не звонишь.

— Да тут это… дела.

— Разрулили вопросик-то? — даже не стал слушать Пахом, пытаясь поскорее услышать о результатах.

Его слово важнее. Ему нужнее.

— Ну как бы это… в процессе.

— Ох, Боря, отслужить тебе надо, мямлишь всё.

— Так а я… это самое…

Пахом по ту сторону динамика смыл, показывая, что устал от разговора. И всё по обыкновению взял в свои руки:

— Короче, мы тут с дедом по коньяку вдарили. Мировой мужик, оказывается. Про конфликт в Буркина-Фасо рассказывает медсёстрам, но не кадрит. А те уже разгорячились и на меня вешаются. Я одной помог, второй помогу сейчас. Но здоровье уже не то, сам понимаешь. Пока брейк взял, не могу больше с ними пить в боксе. В туалете спрятался. И пока так, для себя интересуюсь… так что там с партией?

Боря посмотрел на груз под белым цветом, показал его в камеру. Даже ключ на шее пощупал, комдивом подаренный. Хорошо, мол, всё, не переживай. Но то лучше прямым видом показывать. Слова ненадёжны для бизнеса. Картинка нужна.

— О, открытая стоянка? — кивнул довольный Пахом, разглядывая заодно и небо. — Ну и отлично. Так даже лучше. Грибок не пристанет, по тёмным сырым помещениям чего-то цепляется как зараза. С другой сторону, плесень на просторе. Ну да ничего. До весны обождёт… Номер к карте прикреплён?

Боря кивнул, потом подумал. И кивнул снова. Аж хрустнуло в шее. Всё-таки в ДТП попал. Только оформлять — себе дороже. Не многие страховщики поймут, зачем в обнимку с баллоном катается. ОСАГО взвинтят потом такое, что пешком ходить по заказам будет, да на себе всё доставлять.

— Всё, братка, — остался доволен разговором Пахом. — Спасибо, выручил. Сейчас прилетят… Бывай.

Меньше чем через минуту смс-уведомление обозначило, что Боря стал богаче на полторы зарплаты. Той, которую теперь обещал Тимофей Вольфыч. Только в отличие от нового целенаправленного начальника, бизнесмен ещё и делал.

Вздохнув, Боря снова на контейнеры посмотрел. Что с теми делать?

«Да забором обнесём и снегом само прикопает», — посоветовал внутренний голос.

Тут машина на грунтовке показалась. Красненькая, с мужиком и парнем спереди. А он и забыл совсем про них.

Первым показался из леговушки-седана отец, которого пять лет почти не видел. Но один раз слышал. Вроде бы.

— Прости, Борь, задержались, Мужиков пришлось подвести. Тащили какого-то бухарика с шашлыков. Намаялись, бедолаги, на природе. Но в деньгах не обидели. Да, Ром?

— Ага. До трассы подкинули их, — добавил рыжий музыкант.

— Сам то мелкий пока не водит. Но вот на права пойдёт сдавать. Сам кататься будет.

Рома кивнул. Но смолчал. Он видел, как начинает закипать Боря. А ссориться с семьей вовсе не вариант. Текста лишат, и про клип забыть можно будет. А это урон по группе. С другой стороны, машину тоже отнять могут. А ведь только подарили.

Пока Рома об этом раздумывал, Боря обронил:

— Ммм… машину значит ему подарил?

— Да. Тебе гараж, ему машина. Всё поровну. Вы же у меня одни, — припомнил отец и тут же уточнил. — А, ну ещё дочь. Но она девочка, ей приданное нужно. Вот, квартира досталась.

Боря подлетел в один момент и отца за ворот рубахи прихватил, к машине прижал.

— Послушай, благодетель. Ты понимаешь, что я в гараже том жил два года?

— Понимаю… видел… красиво, — пробубнил родитель придушенно.

— А ты мне позвонить то хоть раз мог? Открыточку на Новый Год? А?

— Ну… я это… это самое, — протянул отец.

И Боря вдруг пальцы разжал в озарении. Говорит совсем, как он.

Боря посмотрел на отца как на себя через три десятка лет. Вид этот седого, сморщенного мужчины ему не нравился. Почему только он в него пошёл?

— А Наташку как теперь делить будем… папа? — добавил зло Боря.

Кулаки чесались. Но и применять — гнусно. Тем более стресс ушёл, в кустах остался. Даже мигрень как рукой сняло. Права всё-таки медицина. Всё плохое с лекарствами уходит.

— Ну так это… самое… — вновь смутился отец, явно ощущая себя не на своём месте, и пальцами лысинку начинающуюся потёр. Затем поскрёб, затем взвыл, не находя ответа.

— Ай, да не знаю я! Чего ты от меня хочешь? Раскаянья?

А из Бори попёрло. Глубинное, тёмное, возможно вонючее, кто знает? К этому никто не принюхивается, держит поглубже, старается не тревожить. Но ведь всколыхнули, за душу подёргали. И показалось.

— Отца хочу… хотел… не знаю уже. Где ты был, когда нужен был? Когда я реально захотел учиться и постигать всё? Где твой весь мужской опыт был? Самому всё пришлось. С нуля. Хрена ты меня в детстве не учил ничему?

— Ой ли? — улыбнулся отец. — Ты собаку дворнягу когда в дом притащил и она в первый день все телефонные кабеля погрызла, кто наладил?

— Я наладил.

— А научил кто?

— Ты что ли? — не понял Боря, не помня этого момента. Но тут вспомнил другое. — Я с тем полезным опытом потом полез дверной звонок делать, а там уже двести двадцать напряжения, а не двенадцать! Меня как трахнуло!

— Ну… недоучил может малость, — почесал лоб отец и улыбнулся вновь, уже виновато.

А Рома, глядя на обоих, ключи протянул и улыбнулся так искреннее, немного смущенно добавил:

— Забирай себе машину. Чего соритесь? У меня всё равно прав нет. А когда учиться? Репетировать надо. Забирай, брат. Не думай.

Боря на ключи посмотрел, как на кобру ядовитую перед броском. Рук к ним не тянул. Но глаза брата светлые, чистые. Не понимает же нихрена. Тоже, наверное, сам в розетки лез чинить. И первые шишки по жизни сам набил, без передачи полезного опыта от отца к сыну.

«Не при чём он, Борь», — прошептал внутренний голос: «Да и этот долбак лысеющий наворотил, конечно. Но отцом тебе быть не перестанет».

Боря отвернулся, чтобы глаза не показывать. А в тех впервые за четыре года с гаком слёзы встали.

— Да не машина мне нужна, Ром, была всё это время. Мне звонок нужен был. Хотя бы один… я же… я же один всё это время жил. Там, где с собаками только выть можно на луну. А этот свалил куда-то. А почему — не объяснил. Не сказал ничего. Я же думал, он там кончился весь.

Ромка подошёл, обнял крепко. Здоровый, детина. Сообщил весело, почти задорно:

— Братан, так я вообще на отца не рассчитывал. А тут — на тебе. Я сначала ему ребро сломал, конечно. Как про мамку узнал. Но потом подумал… а почему нет то? Вот же он. Бери… мудрость всю эту отцовскую. Дрочить правда уже не научит, опоздал. Но про перфораторы и прочие мутки технические рассказать может… Если пойму хоть слово.

— Ой да не пизди, сломал он, — буркнул отец, но ребро потёр и усмехнулся. А затем другой нервный смешок вырвался. — Так, погнул малость… Я же тоже сначала не поверил, что мой. А тот кружку уронил. Смотрю, мой, такой же растяпа.

— Это ты разбил! — тут же возмутился Рома. — Боря, не слушай его, пиздит, как дышит… Да там и так трещина была.

— Да иди ты сам козе в трещину! — хихикнул отец.

Боря невольно хохотнул, затем гоготнул. А после каждый заржал в голос, не сдерживаясь. Лавина обрушилась и уже не подвергалась контролю. Только троица откровенно веселилась на пустом месте. Но что для одних пустяк, то для других очень важное, внутрисемейное.

Мир вокруг вечерел. По поздней осени рано темнеть начинает, а трое, держась за животы и друг друга за плечи то толкая, то придерживая, ржали как кони и остановиться не могли. И смеялись, пока на капот не свалились. А после по дверям сползли.

Боря первым поднялся. Ключи Роману обронённые в руку вложил.

— Значит так, машину тебе подарили. Учись гонять, значит. Но работу ты свою на меня скинул. Это парит.

— Какую работу? — удивился отец.

Боря на брата посмотрел, но рассказывать ничего не стал. Дел много. Сам расскажет, если захочет.

— Я свою часть сделки выполню. По музыке, что тебе обещал, — продолжил Боря. — Но в ответ хочу, чтобы ты тоже поработал. Руками.

— Это как? — загорелся желанием рыжий и бицепсы показал. — Я готов если чё!

— А вот так, — ответил Боря и руки развёл. — Всё это мой участок. И до первого снега он должен быть забором огорожен. Чтобы вот те контейнеры не спиздили. Не будем облегчать ворам задачу. Короче, Рома, забор с тебя. И подстраховка, если что.

Брат на отца посмотрел, руками развёл:

— А чё делать то надо? Ну, копать там, пилить, все дела? Не, ну понятно, что забор. А…как?

— У-у-у, — протянул отец, и рукава закатал. — Чую настроишь ты тут без меня. Вот что, Боря. Раз Роман тебе должен. Да и я как бы… в должниках. Мы тебе такой забор захуярим, что танк не проедет. Идёт?

Боря улыбнулся.

— Идёт.

Он точно знал, что забор под первый снег получится один из худших в мире, да и мёрзлую землю копать замучаются, но главное, чтобы суету на участке наводили, и от контейнеров глаза лишние отгоняли. А снег выпадет — все косяки скроет.

Лишь бы снова за контейнером не пришли. Мало ли Лаптей вокруг. На всех бит не хватит.