Тот самый сантехник

Глава 1 — Техно-школота

4 года назад.

Запах сварки в учебном кабинете не выветривался даже с открытой форточкой: впился в кожу, забился в ноздри. Весь мир вокруг состоял из пороха и оксида железа. А по помещению плавала дымка после каждой попытки преподавателя объяснить основы сварочного дела. И лишь лёгкая белая занавеска под потолком собирала пыль и дым, по сотни раз на дню пропитываясь этим запахом вместо полноценной системы воздуховода.

В этом процессе были свои нюансы. И как плюсы, так и минусы. Минус в том, что старое здание ещё советской постройки даже не думало раздавать вай-фай по кабинетам. А плюсы в том, что на шторы никто и не думал сдавать в такой атмосфере.

В любом случае умудрённые опытом профессионалы своего дела объясняли основы профессии старательно и со знанием дела. Как иначе? Именно таков колледж технических наук, ранее носивший звание ПТУ. Здание с видом на взрослую жизнь имени Артёмия Тапочкина.

Дуга потухла. Маска-хамелеон поднялась под движением мозолистых пальцев. Ещё не седой, но уже порядком потерявший волосы преподаватель повернулся к десятку ребят, демонстрируя ровный, образцовый шов на трубе.

— Видали? Сваркой можно хоть слово «жопа» написать. Лишь бы толк был.

Класс ожидаемо заржал, в разнарядку снимая очки сварщика, чтобы оценить результат. Мастер в ответ подёрнул верхней губой, опытным глазом отмечая тех, кто доучится до последнего курса и тех, кто бросит занятия через месяц-другой, потому что пошёл на учёбу, чтобы создать видимость, что хоть чем-то занят.

Несмотря на то, что люди рабочих профессий нужны всегда и везде, молодёжи нужно своё. Если не сантехническое дело в целом, то сварка юнцам при случае пригодится точно. Но кто об этом думает в шестнадцать лет? В колледж только и идут, что после девятого класса те, у кого в школе не всё гладко. После одиннадцатого больше тянет в институты поступать, высшее образование получать, а не на среднетехническое, специальное учиться.

«Головой хотят думать юнцы, не хотят работать руками», — подумал наставник теории и практики сварного дела и даже взгрустнул. В стране много умников, а кран починить некому.

Поведя пышными усами, Василий Степанович мечтал лишь о том, чтобы покурить. Объяснять простые истины тем, кто грезит лишь о девчонках, видеоиграх и прикидывает чем заняться на выходных — занятие тяжёлое и неблагодарное.

Но курить нельзя. Во-первых, пример плохой заразителен. А во-вторых, стоит закурить в кабинете даже под честное пионерское, что никто не донесёт, так куратор посетит их в самое неподходящее время.

Никак её не провести, не отшутиться. Некурящая баба. Курево за версту чует. А появляется всегда как чёртик из табакерки. Поэтому жди перемены, а то снова из зарплаты вычтут штрафом.

«Держись, Вася», — пробормотал себе мастер и снова посмотрел на молодых пацанов. Девчонок в колледже уже лет десять как не видели.

Отсутствие женского пола не отвлекало на глупости, но и энтузиазма не добавляло. Вздохнув как будто имел дело с обречёнными, Василий Степанович заявил всему классу прокуренным, местами пропитым голосом:

— Ну всё, поржали и хватит.

Голос достался ему опытным путём в тяжёлых боях с трубами, жизнью и женой, которая кран с водой каждый день использовала, а профессию его почему-то не ценила. А всё отголоски прошлого — мечтала выйти за олигарха. Но если лет двадцать назад ещё был шанс, когда миллионеры в пиджаках малиновых бегали и их за версту определить можно было, то ныне те почему-то не обращали внимания на женщин, у которых лицо к сорока годам больше похоже на куриную жопку, чем на перспективный лик матери его детей.

Вот она — современная действительность: одним хочется курить, другим жить в роскоши, а третьим поскорее дождаться звонка на перемену и умчаться пить пиво за зданием, на лавочках или в беседке.

«Ну или чем там сейчас молодёжь занимается?», — привычно прикинул преподаватель старой закалки.

Вспоминая светлый образ супруги, Василий Степанович готов был произносить слово «жопа» по сто раз на дню. Но чёртов куратор шуток не понимала и снова выписывала штрафные санкции за каждую шуточку продвинутого сексиста. Ну и за жопу вслух, конечно. То — моветон.

Жопа обходилась ему примерно в пятую часть зарплаты каждый месяц. Поэтому старался шутить Василий только в классе на аудиторию 16+, где понимали сколько нужно блондинок, чтобы вкрутить лампочку. В преподавательской он обходился общением на общие темы, от погоды до политики.

В классе же говорил преподаватель свободно, всем и только то, что думал, но смотрел при этом только на Бориса. Опытный взгляд наметил, что из всей этой кодлы доучится на потоке только один. Слушает внимательно, записывает старательно, глядишь чего и выйдет за три года обучения. К своим девятнадцати совсем другим человеком станет. Стране такие нужны. Счастливые ячейки общества плодить.

— Запомнил, Глобальный? Зажигаешь дугу и идёшь снизу-вверх или справа-налево. Так легче. Сверху вниз не варят, шлаком все засоряется и шва не будет качественного совсем. Главное, начать. Руки запомнят, потом вслепую делать будешь, пока в глазах круги плавают. А глаза ты всё равно не раз обожжёшь. Помяни моё слово.

— Гы-гы-гы, налево, — тут же подхватили парни, кто пялясь в окно, кто в телефон, а кто на дверь, но на сварочный шов — смотрел только один. Перспективный самый, который обязательно женится в раннем возрасте и всю ту перспективность под хвост коню пустит.

Василий прекрасно понимал, что в свои шестнадцать лет свернув после девятого класса в колледж, юноши меньше всего думали об учёбе. Прыщавые особи отчаянно боролись с пубертатом, заливались энергетиками после пар, а на лекциях делали лишь некоторые делали вялые пометки в конспектах рядом с подрисованными рожами. Или хотя бы подобия схем, чтобы получить его зачёт в теории, а потом повторить что-то похожее на образец сварки на практике. А дальше — конвейер. Передать другим специалистам в руки, пока за несколько лет учёбы не налепят на лоб звание «сантехник». И всё, новые лица, новое желание закурить.

Конечно, диплома не спросят, важны лишь умения. Но при каждом удобном случае он добавлял:

— Какая бы жопа, ребят, вас по жизни не накрыла, запомните. Слышите, бойцы труб и фитингов? Запоминайте, говорю. А иные пусть запишут, что вы не сантехники, а санитарные техники. Эта скверная привычка всё сокращать ведёт к моральному разложению нации. А нам оно надо? Мы вольны сами решать, когда давать ебу, а когда выдавать прогресс на радость обществу!

Тут обычно Василий Степанович обводил всех пристальным взглядом и давал пример из жизни. Режим «лайфстайл», как ему часто говорили эти умники, что бочок слива в унитазе сами не поменяют. Они ведь даже не догадываются, что первые прототипы унитазов появились ещё в Древнем Египте пару-тройку тысяч лет до нашей эры. И знать не знаю, что в Древнем Риме водопроводное дело на поток пошло. Хоть и вытирали зад ракушками и камешками, но древние города все как один или через один имели фонтаны, водостоки, виадуки и водоводы. А это уже основа для работы сантехника, как-никак.

Приободрённый этими ценными знаниями, что нужно передать молодёжи, Василий выдавал на весь класс:

— Отличный санитарный техник зимой трубы пробитые на раз сварит. Даже накануне Нового Года. А когда говны соседские на нижние этажи на двадцать третье февраля польются, к вам первыми прибегут среди ночи люди в пиджаках красивых, да в галстуках приспущенных. Встанут на колени или просто поклонятся. А затем, махая пятитысячными купюрами, обязательно попросят выполнить работу, которую почему-то никто другой делать не умеет. Ни депутат, ни продавец, ни начальник жилищно-управляющей компании, что вам же зарплату назначил. И дружить с вами будут по этой же причине, номер ваш записав до следующего случая. А всё почему? Да потому что хороший санитарных техник всем нужен так же, как стоматолог, водитель и юрист. Поэтому, запоминаем. Сантехник — это не просто квалифицированный рабочий, занимающийся монтажом или ремонтом водопроводного и канализационного оборудования. Это человек, от которого зависят домашний комфорт, отопление и нормальная работа предприятий. Раньше таких на заводах жаловали, а теперь в офисах с улыбкой встречают и чай секретарши предлагают.

Василий Степанович посмотрел на Бориса, одобряюще кивнул. Парень активно конспектировал каждое его слово, строча как печатный станок.

Стало приятно. Не всё в пустоту уходит.

Потерев усы, продолжил неспешно:

— Сантехнический техник, Глобальный, — это мастер коммунальных сетей, рабочий, который занимается ремонтом, эксплуатацией и монтажом разных санитарно-технических систем для промышленных и бытовых нужд. А значит, что? Значит, работы всегда до жопы, а то и по горло. Потому что до вас её делали либо косорукие субъекты без знания дела. Либо те, кому заплатили меньше обещанного, а значит — обиженные индивиды. Есть такая примета — заплатил мало, получи как следует. В таких случаях мастер сантехники делает работу на тяп-ляп и ждёт следующего звонка, чтобы при следующей поломке взять уже сумму заранее и сделать работу как положено. А как положено? Да хотя бы так, чтобы вас на этом же объекте не было около года. Понял, Борис? На совесть делай или не делай вовсе.

Борис вздрогнул и перестал писать. Поднял голову. Заинтересованный преподаватель теории и практики сварного дела, а среди прочего ещё и любитель баек, подошёл поближе, чтобы оценить последние слова, что должны быть записаны как под диктофон.

Как вдруг заметил, что корявым, мелким, но главное быстрым почерком в полузашифрованном стиле действительно расписана каждая страница.

Но написано в общих тетрадях совсем не то, что он говорил. Зато есть схема костюма сантехника с презервативом в переднем кармашке. А рисунок под номером двадцать три, например, изображал, как сантехник снимает одежду-комбинезон и предлагает прочистить трубы клиентке. А та в бигуди и халате словно потеряла пояс и на всё уже согласна, лишь бы комфорт вернулся.

Весь процесс починки, а главное прочистки труб и отображался в диалоге на рисунках ниже словами: «О, я! Я профессионал. Я, я! Моя починить ваши трубы!».

— Что это такое, Глобальный?! — мигом налился волной гнева Василий Степанович, треснув общей тетрадкой по столу.

Самодеятельность он, конечно, одобрял. Но лишь до той поры, пока в сварочное дело не вмешивали женский пол.

— Творческий порыв, — слабо проблеял Борис, прижимая тетрадку поближе к груди, чтобы не видел ни преподаватель, ни ребята из класса.

— А ну-ка пошёл вон отсюда! И чтобы мои глаза тебя больше здесь не видели!

Глобальный пулей вылетел в коридор, не став спорить.

Его интерес к профессии был прост. Не блистая умом в школе, свои пару пятёрок в аттестате о неполном образовании он всё же имел. Что и позволило легко поступить в колледж Тапочкина, где средний проходной балл составлял 3,5. А среди пятёрок была та, что по ИЗО. Откуда следовало, что Борис неплохо рисовал.

Вот и рисовал, как мог. Но вместо того, чтобы пойти в художественную школу или дотянуть до поступления на дизайнера, Глобальный предпочитал отдавать все душевные порывы как раз женскому полу, дорисовывая их образам халаты и мокрые волосы для сексапильности. Всё-таки на чистую девушку всегда приятно посмотреть. И что бы там не бурчал о женщинах преподаватель, сам Борис женщин ценил и даже любил их при случае нюхать, в автобусе, например. Или в лифте. От них всегда приятно пахло духами, свежестью, жвачками или даже потом, но другим, приятным.

Развивал Борис воображение ровно с той поры, когда впервые увидел сантехника в деле. Причём не склонившись над унитазом на коленках, а елозя разводной ключ в руке над головой блондинки, пока клиентка говорила ему куда-то в область паха как в микрофон о проблемах в семье, которые заставили её вызвать мастера «по трубам». Говорила с перерывами, как будто никак не могла подобрать слова.

Борис и сам слов не находил, чтобы описать возникшие чувства. Но вместе с картинкой образа как клеймо в голове юнца застыло, что сантехники — самые крутые ребята в мире. Хотя бы потому, что в любую семью могут войти не разуваясь, и по шкафам прятаться от мужей не надо.

Да и что за муж, что сам кран починить не может? От такого даже прятаться не надо. Рядом постоит, посмотрит, а потом ещё и заплатит. Потому что — профессионал в доме!

Современные люди обленились и привыкли к комфорту. Они не носят воду из колодца, а получают её, открыв кран на кухне или в ванной. Такая же ситуация и с водоотводом, да теплом в многоквартирных домах от централизованных котельных. Все это предполагает наличие целой сети коммуникаций, которые постоянно нужно поддерживать в рабочем состоянии. Значит, сантехник нужен миру всегда, прекрасно понимал даже Борис. Пока существует само понятия «цивилизация», что собственно обозначает «городской»… И это было последнее, что Глобальный запомнил по истории в школе, прежде чем покинуть её бессмысленные для него стены.

Но теперь выходило, что и стены колледжа придётся покинуть, что автоматически отодвигало мечту о профессии, если не разбивало её в пух и прах. В семье и так напряжённые отношения. Второй раз не заплатят.

— Чего же придумать? — бормотал Борис по дороге, возвращаясь в родной двор после прогулки в три остановки пешком. Без денег на проезд даже девушек понюхать не удалось.

«А что ту думать? В массажисты иди», — пробормотал внутренний голос.

Это был первый случай, когда он заговорил словно независимо от самого Бориса.

«Там тоже много мокрых девушек. Как до, так и после массажа. Сам намазывай кремом и нюхай сколько влезет».

Идея до того понравилась Глобальному, что вместо того, чтобы вернуться домой в расстроенных чувствах, он вернулся в приподнятом настроении. Только судьба-злодейка стояла на своём и испортила всё ещё в подъезде.

На пороге его встретил отец с сумками в руках. Лицо грозное, а глаза растерянные. Борис уже испугался, что позвонили с колледжа. За время пешей прогулки преподаватель вполне мог нажаловаться декану, а тот отчислить «за неподобающее поведение».

«Не забыв позвонить и сообщить, что денег они не вернут. Так как сын у вас пошляк, а такие долго не живут», — тут же добавил внутренний голос замогильным тоном, проиграв траурный марш.

Но всё оказалось ещё хуже. Отец уходил из дома. Отношения с матерью Бориса долгое время весели на волоске и теперь тот волосок порвался. А Борис оставался жить с матерью и неродной старшей сестрой, отец которой наверняка валялся где-то в канаве без опознавательной таблички. Что тоже не прибавляло любви к сводной сеструхе.

Выйдя на площадку с сумками наперевес навстречу Борису, отец только поставил сумки, вздохнул и сказал:

— Ну что сказать? Сам всё понимаешь. Не маленький. Квартира вам остаётся. Живите втроём. Воспитать тебя поздно, сам остальное по жизни получишь. А от меня… — тут отец порылся по карманам, достал бумажник и протянул пятитысячную купюру и ключи. — Вот, купишь себе какую-нибудь хрень на память. И гараж мой забирай. Там всякий хлам, вывезешь. Может когда и машина влезет.

— А ты куда?

— Я? — отец даже не знал, что толком сказать. Драма застала его без особого плана. — Да на север походу подамся. Ну или по вахтам помотаюсь. Электрики всегда в цене. Без работы не останусь. Ну… бывай, сын. Учись там, все дела. Лампочки меняй. К Новому Году напишу. А, это… С мужиками в гараже я поговорил, через пару лет на тебя оформят. Не ссы в трусы, в общем, пригодятся.

И отец взвихрил волосы, как будто сын всё ещё был младшеклассником. Затем подхватил сумки и, не прощаясь, спустился по лестнице.

Борис хотел добавить что-то ещё вслед, но не мог больше сказать ни слова. Сжимая в руке купюру и не чувствуя веса ключей в ладони, он ещё долго стоял и слушал окружающий жестокий мир.

Слушал слёзы матери за дверью и ругань сестры. Но больше всего надеялся услышать «Ну чего встал? А может со мной поедешь?» с нижней площадки… Но отец не вернулся.

«Ну всё, Боря, не хватит нам на массажиста отцовских дивидендов», — пробубнил внутренний голос: «Ты давай это… гараж навести. Может там чего завалялось? А то сдашь металл, подкопим и поступим».

Но настроение покорять мир пропало. В этот день Борис Глобальный потерял родного для себя человека рядом. Но словно компенсируя, приобрёл другого человека внутри самого себя на замену. И это другой, пытался найти выход из ситуации.

«Не, ну можно было ещё на психолога пойти… или сразу на психиатра», — добавил внутренний голос.