Третье правило возврата

Глава 3. Исповедник

I've tried so hard to tell myself that you're gone

And though you're still with me i've been alone all along

Evanescense "My immortall"

(Я слишком долго пыталась убедить сердце в том, что ты ушел

И хотя ты все еще рядом, я одна, совершенно одна)

Мы с Дайной не спим до утра. Она рассказывает веселые случаи из жизни, работы, о своей дочери, о том, как они с мужем долго шли друг к другу. Я ловлю себя на мысли, что не против повстречаться с Рен, но по виду Дайны понимаю, что, скорее всего, ее дитя сейчас где-то совсем далеко. И мне все кажется, что досталась ей дочка через боль и кровь, оттого-то и сквозит гордость за подрастающее поколение в каждом слове сиделки. Любовь к черному цвету выясняется после того, как Дайна говорит о профессии Рен. Тут уж я не выдерживаю: женщина так натурально кривится, что улыбка невольно просится на губы. Я не могу этому желанию противостоять.

- Ты хорошая, Виола, - вздыхает Дайна. - Просто не забывай об этом. И мужчину своего красивого на заметку возьми. Уж больно горячие он на тебя кидает взгляды, когда ты не видишь.

Я отвечаю удивлением, ощущая себя подопытным кроликом под цепким наблюдением собственной сиделки. Неприятное чувство, особенно в свете того, что несколько часов назад привиделось мне в глазах Дайны.

- Тебя не убедило его отсутствие в моей жизни в течение последнего года? - мною снова овладевает спокойствие, появляющееся всякий раз, когда всплывают факты из прошлого. Именно к этому типу происходящих со мной событий и относится теперь Грион.

- Зачем тогда ему снова появляться? - вопросом на вопрос отвечает Дайна.

- Потому что остались воспоминания, - размышляю я, - из-за которых я не стану делать ему больно.

- Ты, главное, Исповеднику так не скажи, - усмехается моя спутница, - а то живенько вернут тебя в тюрьму, признав вменяемой.

- Не буду, - обещаю я, отмечая, что за окном поднимается солнце. - Пора?

Дайна прослеживает мой взгляд и кивает:

- Да...красивый мужчина скоро приедет.

- Почему ты не зовешь его по имени? - впервые интересуюсь я. - Я же говорила тебе о нем.

- Имя не имеет значения, - пожимает плечами Дайна. - Я смотрю в самую суть человека. Он красив и внешне, и изнутри. Ты тоже. Вам суждено было встретиться и полюбить. То, что вас разделило, сыграет в итоге консолидирующую роль.

- А ты точно моя сиделка? - недоумеваю я столь философскому повороту.

- Точно, - кивает Дайна. - Пойдем. У меня для тебя небольшой подарок.

Подарком оказывается странный черный комбинезон со змейкой-невидимкой спереди, увидев который, я в еще большем недоумении смотрю на Дайну. Она только закатывает глаза:

- Наши подумают, что прислали судьи. Судьи - на наших. Никто ничего не скажет, уверяю тебя. Это униформа Рен. Тебе понравится. И будешь чувствовать себя уверенной. Куртку только надень. На улице будет холодно.

Она черна так же, как и моя душа. Может быть, поэтому я влезаю в нее так, словно во вторую кожу, не знаю. Во всяком случае, застегивая змейку, ощущаю, как приятно льнет ткань с добавлением шерсти к телу. Интересная у Рен форма рабочей одежды...

- А Тео тоже некромант? - задумчиво разглядывая себя в зеркале, спрашиваю вдруг я.

- Да. Почему ты спрашиваешь? - с интересов смотрит на меня Дайна.

- Я бы тоже влюбилась, увидев женщину в такой форме.

Вместо ответа мне дарят короткий хмык, а дальше все идет по кругу: заплетание волос, капля духов из-под полы, и теперь я ощущаю, что Грион действительно скоро будет ждать меня. Не найдя отклика в душе, мысль теряется в ворохе остальных, связанных уже с Исповедником, и я, видя, как Дайна заканчивает приготовления, глубоко вздыхаю. Ну что ж, прощай, лечебница. Отпуск закончился...

Сиделка ведет меня на первый этаж, затем через пропускную и тамбур на улицу, где меня должен ждать мобиль. Не знаю, будет ли Грион один или с кем-то, честно говоря, мне бы хватило и вида одного мужа. За полгода я привыкла к тихому существованию в лечебнице. Я, наверное, стала ненавидеть людей...

Выйдя за дверь и ощущая, что с этого момента мое сопровождение заканчивается, я оглядываюсь на Дайну в последний раз. Мне почему-то остро необходима ее поддержка после того, как мы поделились своими мыслями друг с другом прошедшей ночью. И она понимает меня с полуслова, кивая с ее заметной улыбкой, так что, снова повернувшись и начав двигаться по неширокой дорожке, выложенной камнем посреди зеленого газонного поля, я делаю шаги навстречу мужу уже более уверенно.

Он выходит из мобиля, стоит мне только ускориться. Огибает со стороны водительской двери и спешит открыть передо мной калитку, ведущую из лечебницы. Один последний шаг - и я оступаюсь, словно сомневаюсь в том, что сегодня мне нужно уходить. Упасть не дают, осторожно принимая в свои объятия. Грион в повседневной форме. Вблизи я понимаю, что она не черного, как мне показалось изначально, а темно-серого цвета. Это оттенок судей...кем же теперь является Грион?

Бросив короткий взгляд на его предплечье, я замираю в почти священном ужасе: там красуется нашивка из трех тонких белых полосок. Трилистник - символ инквизиции...какую игру затеял муж на этот раз?!

Понимаю, что пауза затягивается, а потому отстраняюсь от Гриона, ощущая, с какой неохотой он это позволяет. Успеваю заметить становящийся нормальным зрачок. Опять? Что-то точно в этом мире пошло не так...

- Здравствуй, Грион.

- Здравствуй...Ви.

- И давно ты в инквизиторах? - я нарушаю красоту момента, не сильно заботясь о том, что на Гриона, рука которого в попытке удержать меня забралась под куртку и теперь удерживает лопатки, все еще действует излишняя близость. Это ж надо было так подставиться...

- Восемь месяцев, - спокойно отвечает он, и я не вижу во взгляде торжества. Это не тот факт, которым он хотел бы передо мной похвастаться. Значит, тут что-то другое. Связанное с непосредственными должностными обязанностями.

- Удобно работать на Верховного Судью, правда? - проницательно спрашиваю я, но муж не отвечает. Вместо этого он восстанавливает между нами дистанцию, задерживая руку на моей спине чуть дольше, чем того требуют сложившиеся обстоятельства, а затем невозмутимо спрашивает:

- Ты сядешь спереди или сзади?

О...похоже, игра крупнее и серьезнее, чем я могла предположить. Раз уж Грион уходит от ответа на вопрос, значит, действительно что-то задумал. Только вот что? Впрочем, какая разница, если меня сегодня признают абсолютно нормальной и проводят обратно в тюрьму. Интересно, камера, где меня держали, все еще пустует?

- Спереди.

- Тогда прошу, - передо мной открывают дверь и галантно помогают сесть в салон. Обогнув мобиль, Грион быстро залезает на водительское сиденье, захлопывает вертикальную дверь и сообщает мотору заклинание зажигания. Я вполоборота наблюдаю за ним из-под опущенных ресниц: ночной недосып наконец-то дает о себе знать, и меня потихоньку укачивает в ровно скользящем над поверхностью земли средстве передвижения. Однако остатки сна снимает как рукой, когда я бросаю взгляд на безымянный палец мужа. Там видится явный след от кольца. Такой, словно он снял украшение перед самой встречей. Догадка приходит на ум неожиданно, и я поднимаю глаза выше, обнаружив небрежно поправленный воротник рабочего кителя Гриона.

- Можно? - спрашиваю я, надеясь, что меня поймут без слов, и протягивая руку, чтобы поправить выбивающуюся из общей безупречной картины деталь.

- Пожалуйста, - кивает Грион, и я случайно дотрагиваюсь до кожи на его шее, когда приглаживаю ворот.

Под руками ощущается теплый металл - нагретая телом бывшего мужа цепочка. Я, как завороженная, тяну за нее, ощущая, как по шее Гриона в этом месте начинают распространяться мурашки. Сопротивления не оказывают, а значит, он не против, чтобы я увидела то, что он носит на длинной металлической нити со звеньями. Когда же в лучах восходящего солнца начинает блестеть знакомое обручальное кольцо, меня прошибает холодным потом. Все становится на свои места, по крайней мере, в этой части головоломки: Грион нарочно снял кольцо перед тем, как выйти ко мне, причем делал это в спешке. Все остальное время он продолжает носить его, иначе не было бы такого глубокого следа на пальце. Что, черт возьми, происходит?!

- Зачем на цепочку перевесил? - машинально интересуюсь я, держа тремя пальцами знакомую и дорогую сердцу вещицу. Дорогую - потому что отвоевала именно такой внешний вид с кровью, Грион не хотел заморачиваться на эксклюзивности. А я тогда сказала ему, что замуж не выйду, если у нас не будет одинакового растительного плетения на кольцах.

- Тебя действительно это интересует? - насмешливо отзывается муж, не отрывая взгляда от дороги, но я скорее чувствую, чем улавливаю внешние признаки, что ему нравится мое внимание к деталям. На меня накатывает осознание того, что сейчас я, возможно, не самым приличным образом распускаю руки в отношении чужого мужчины, пусть он это и разрешил, а потому я в спешке заправляю цепочку обратно под китель, по неосторожности дотрагиваясь до кожи Гриона в районе ключиц, и мобиль ощутимо трясет оттого, что водитель нервно выкручивает руль в сторону.

Я складываю руки на коленях и непонятно за что извиняюсь:

- Прости.

Мне дарят насмешливый взгляд с веселой полуулыбкой и не отвечают ни слова. Все же Грион для меня сейчас как одна большая загадка. Жаль, что нет времени разобраться в ее свойствах...наверное, меня уже ждет Исповедник. Наверное, Аврелию Гарду не терпится вытащить на поверхность всю грязь, в которой меня изваляли, чтобы придать поискам Ангела новый смысл. И все же я не могу винить его в столь сильной увлеченности убийцей собственной жены. Он не останавливается. Он хочет докопаться до истины. А я увидела Гриона лишь спустя год после того, что со мной сотворил Ангел...

Я хмурюсь, пытаясь отогнать внезапно принесшие боль мысли, и мной тут же интересуются:

- Все в порядке?

- Затрудняюсь ответить, - я выбрасываю из головы все лишние мысли, откидываю голову на спинку сиденья и из такого положения пытаюсь рассматривать дорогу. Надо же, год в неволе, а привычка сохранилась... - В свете предстоящего освидетельствования даже не знаю, что тебе сказать.

- Чтобы ты - и не знала, что сказать? - удивляется муж. - Это действительно странно. Особенно после вчерашней демонстрации независимости.

- Какая независимость, Грион, если ты тащишь меня к малолетке, который должен будет сказать, что я излечилась от недуга, а потом отдать обратно в твои руки, чтобы уже ты вернул меня обратно в тюрьму? - я устало тру переносицу руками, надеясь, что речь произведет на свежеиспеченного инквизитора впечатление. В том плане, что он заткнется и перестанет разводить меня на откровенности. Но для этого я слишком хорошо знаю Гриона.

- Ты зря волнуешься, - его голос спокоен и звучит размеренно. - Я никогда бы не стал причинять тебе зло.

"Да, в самый нужный момент тебя просто не оказалось рядом", - слова замирают на языке, но я подавляю желание высказать обвинение. Прошло то время, когда можно было обвинять Гриона. Инквизитору такие вещи говорить нельзя.

Рука, словно вспомнив давно забытый жест, тянется к безымянному пальцу. Мой след от кольца давно уже пропал. Это произошло еще в тюрьме, когда я стала усиленно тренироваться для того, чтобы больше не быть беззащитной, если вдруг произойдет что-то непоправимое. Последние слова Ангела не идут из головы, и я знаю, что поступила правильно, начав себя к новой встрече готовить. Вот только теперь она, похоже, на неопределенный срок откладывается, а жаль...

- Что? - Грион краем глаза замечает мое движение.

- Не представляю, где теперь мое кольцо... - задумчиво потерев палец, словно пытаясь воскресить воспоминания, отвечаю я.

- Его вместе с остальными вещами перевезли в лечебницу, когда тебя переводили, - тут же отвечает муж, и я бросаю на него подозрительный взгляд. Подозрительный - потому что все больше укореняюсь в мысли, что Грион что-то задумал. Что-то, в чем я должна буду принять непосредственное участие. Черт...не люблю быть пешкой в чужой игре.

- Куда мы едем? - меняя тему разговора, спрашиваю я, потому что мобиль явно едет не к корпусу Инквизиторов. Он находится на окраине города, а мы направляемся в самый центр. Туда, где бурлит жизнь.

- В здание Верховного Суда, - поясняет Грион. - Аврелий хотел бы лично поговорить с тобой после того, как состоится встреча с Исповедником.

- Жаль мальчика... - в третий раз повторяю я, однако теперь фраза звучит скорее заботливо, чем цинично.

- Ты ведь так не думаешь, Виола, - замечает Грион, и по его плотно сжатым губам и чересчур сильно обхватившим руль рукам я понимаю, что он не только словами хотел бы выразить свое несогласие. Да-да, я еще помню его извечный способ перевести разговор, незаметно сообщив мобилю автоматическое управление и сграбастав меня в объятия. Я не вырывалась и не пыталась отстоять свое мнение в притворной обиде - мне нравились напор и находчивость мужа. И собственные попытки подлить масла в огонь. Черт, Грион, я не хочу больше об этом вспоминать!

- Тебя волнует то, что я думаю? - флегматично интересуюсь я, точно зная, что не получу ответа: у мужа стоит какая-то блокировка на все, что, так или иначе, может касаться наших прошлых отношений. Возможно, он делает это специально, возможно, просто не хочет провоцировать конфликт раньше времени, однако сам, не подозревая того, конечно, дает мне в руки оружие, с помощью которого я теперь смогу пресекать все попытки откровенных разговоров на тему моего мировоззрения и вообще всего, что со мной связано. Виола научилась выпускать коготки...

Меня, однако, удостаивают хмурым взглядом в ответ, ничего, конечно, не произнеся. Но мы с Грионом уже давно научились понимать друг друга без слов. Не думаю, что прошедший го в этой стороне отношений сумел что-либо изменить: муж понял, что для конструктивного диалога его полубезумная жена требует откровенности. Почти полубезумная...до развенчания этого мифа осталось недолго.

- Скоро будем, - коротко бросает Грион, и мы действительно оказываемся в пункте назначения спустя несколько минут. Я смотрю на него в окно мобиля, в который раз поражаясь тому, насколько интересное воплощение может иногда получить человеческая мысль. Фасад многоэтажного здания - здесь собрана почти вся инфраструктура суда, включая и делопроизводство, и размещение работников судебной отрасли - сделан целиком и полностью из стекла, и его плавные границы в некоторых места создают ощущение, что откуда-то с крыши к стенам постоянно поступает вода, замутняя русло бегущего по нему потока, хотя на самом деле это просто весьма удачный зрительный эффект. Располагает к спокойствию - зачем же склоки и потасовки в здании Суда?

Муж выходит из мобиля, огибает его и открывает передо мной дверцу. Я не могу игнорировать предложенную руку, не настолько вжилась в сумасшедший образ, а потому ощущение его теплых пальцев, осторожно сжимающих мои, оказывается неожиданно приятным. Наверное, я скучала, Грион. Пусть и не хотела себе в этом признаваться. Когда все вокруг говорят, что ты не придешь, а сам ты при этом упорно не желаешь давать о себе ни одной весточки, сохраняется глупая призрачная надежда - такова уж она по природе. Только вот... Разве я заслужила такое отношение, Грион?

Он ведет меня по лестнице куда-то на один из верхних этажей, восьмой или девятый, кажется. Я слишком поздно понимаю, что простому инквизитору тут даже по поручению Гарда особо делать нечего: все-таки эти люди - исполнители особой судебной воли. Они отыскивают беглых нестабильных магов, чтобы затем предоставить их пред светлые очи правосудия, имея полномочия гораздо более расширенные, нежели те, кто работает в стражах. Те, скорее, созданы для поддержания стабильной обстановки в городе. Инквизиторы круче. Фактически сейчас мы с Грионом по разные стороны баррикад, и он обязан вынести в отношении меня справедливое решение. То самое, о котором забыли год назад. Здесь же, когда выносили обвинительный приговор...

- Подождешь здесь? - Грион останавливается у светлой металлической двери, от надписи на табличке которой меня бросает в дрожь. "Грион Траст, главный инквизитор" - гласит она, и я сглатываю нервный комок, подступивший к горлу. Ну, конечно, простого сюда бы не занесло даже попутным ветром. А главный подчиняется непосредственно Верховному Судье...хорошо же они с Гардом устроились! Наверное, и кабинеты находятся на одном этаже. - Исповедник скоро прибудет.

- А что, у меня есть выбор? - злость не получается скрыть за маской равнодушия, и Грион, сначала непонимающе, а потом, проследив направление моего взгляда, уже с неизменной озорной улыбкой, отвечает:

- Я потом все объясню...Ви, - ага, а это, кажется, кто-то снова замечает, что под курткой у меня достаточно обтягивающий черный комбинезон. Сколько ж у тебя не было женщины, что ты готов броситься на меня, даже зная, откуда совсем недавно забирал и что я об это месте рассказывала?

Грион толкает дверь, пропуская меня внутрь, но следом не заходит, однако и на ключ не закрывает, покидая меня. Не боится, что сбегу? Что ж, здесь охранок столько, что даже крыса незамеченной не останется. Так что со стороны Гриона это почти жест доброй воли. Уютный светлый и совсем небольшой кабинет, стол у окна, два посетительских стула, слева от двери - кожаный диван цвета слоновой кости, недостаточный для того, чтобы можно было на нем ночевать, но явно располагающий к приватной беседе. Любит разговаривать по душам? С уровнем силы главного инквизитора это не так важно...кстати! Это ведь не просто договорная должность, на которую можно устроиться по знакомству. Здесь должна быть соответствующая магическая составляющая. Но муж не дотягивал до Инквизитора, пусть и был достаточно сильным магом. Что же с тобой произошло?

Я огибаю стол с намерением рассмотреть город с большой высоты, когда замечаю небольшую деталь, отзывающуюся глухой болью в сердце: на столе, среди вороха разбросанных в творческом беспорядке бумаг, стоит наша фотография в металлической рамочке. Не свадебная. Та, где мы случайно попали в кадр на одной из новогодних вечеринок стражей, куда меня однажды затащил Грион. Никто из нас не смотрит в кадр. Я ласково целую мужа в щеку, раскрасневшаяся от обстановки, он, смущаясь, опускает глаза вниз и заразительно улыбается, обнимая меня одной рукой за плечи. Я помню, что произойдет дальше: сидя на мягком диване, Грион развернет меня лицом к себе и отчаянно поцелует. Так, что все заметившие это коллеги станут ему радостно улюлюкать, шутя, чтобы подождал хотя бы до конца вечера. А мы, словно застигнутые на горячем подростки, предпочтем отшутиться какой-то ерундой...Грион, прекрати! Прекрати наносить самые болезненные удары!

Я отворачиваюсь, понимая, что еще немного, и из глаз потекут слезы. Лучше панорама города, чем дурацкие воспоминания, не приносящие ничего, кроме боли. А вид и правда замечательный. Только вот, взглянув вниз, я тут же о нем забываю, потому что даже с такой высоты не могу не узнать неспешно приближающегося к зданию Суда Исповедника.

Нет, не знающий особенностей этой касты магов человек вполне может спутать его с подростком, принадлежащим к одному из видов субкультур: мальчик идет с накинутым на голову капюшоном, двигается достаточно забавно, но это все потому, что одет он в стандартную форму Исповедников. У них это длинный черный плащ, до пояса сшитый по фигуре, сопровождающийся застежкой на шесть пуговиц, а ниже расклешенный в достаточно просторную юбку. Таким образом, чем шире шаг Исповедника, тем больше развевается их "платье" и тем забавнее все это выглядит со стороны. А если учесть еще и традиционную постановку ладоней - они переплетают их в районе живота и в таком положении передвигаются - то и вовсе картина складывается такая, что поначалу не забудешь. То же ощущение остается после процедуры, за которую они отвечают - исповеди. Грион как-то рассказывал мне, в чем она заключается. На виски допрашиваемого просто кладутся подушечки указательного и среднего пальцев Исповедник, а этот удивительный человек уже знает и видит все происходящее твоими собственными глазами. Это не больно и не вызывает никаких неприятных ощущений, за исключением того, что нужное магу событие ты проживаешь заново от начала и до конца. И никуда не скрыться от его всезнающего ока: он неусыпно смотрит в твои глаза, получая нужную для дела информацию.

Еще у Исповедников есть одно необходимое условие работы: они не проводят своих процедур в том городе, где обитают. Взгляд на события нужен объективный. Живи мальчик вместе с нами, сейчас ненавидел бы меня так же, как и несколько тысяч остальных жителей, следивших за ходом процесса с несвойственной им внимательность. Меня здесь знают в лицо. Я покалечила сотню горожан...

Возраст Исповедника обычно не слишком велик: двадцать пять - максимум. Все дело в том, что детство и юность позволяют отразить максимально точно те эмоции, что маг способен почерпнуть из чужого сознания. И, конечно, передать их тому, кто призвал Исповедника. Мой должен будет сообщить обо всем Гриону. Или Аврелию, смотря кто являлся инициатором проверки.

За этими мыслями я не замечаю, что мальчик уже давно скрылся внутри здания Суда. В себя прихожу только тогда, когда дверь открывается с тихим скрипом. Грион привел его. Вот и пришел час моей расплаты за ложь...но не факт появления Исповедника приводит меня в странное состояние прострации, стоит Гриону закрыть дверь снова, предупреждая, что он будет ждать снаружи, а то, что происходит, когда мальчик скидывает свою капюшон небрежным действием, и на меня смотрят по-детски наивные глаза. Глаза абсолютно-серого цвета. Такие же, как и у меня. И волосы кудрявые, но оттенка локонов Гриона. И я чувствую себя так, словно стоящий напротив ребенок мог быть нашим общим. От этого к горлу подступает ком, а на глаза все-таки набегают слезы. Он так похож на маленькую Бо из моего видения...

- Мне кажется, для слез еще рановато, - ломающийся подростковый голос выводит из состояния оцепенения. Нет, конечно, это не Бо, просто очень похожий на нее типаж. Ну и бездна самоуверенности во взгляде, пусть и красивый серый цвет поначалу обманчиво к себе привлекает. Я успокаиваюсь, смотрю хмуро на мальчугана, думая, что ему с его нежной кожей и еще не прорезавшейся толком щетиной должно быть лет 13-14, не больше. Самый пик юношеского максимализма. Конечно...

- Позавидовала, что сама уже не буду такой молодой, - решила немного осадить парня я.

Дитя возмущенно надулось:

- Мне уже шестнадцать, между прочим!

- А по поведению больше десяти не дашь, малыш, - продолжаю подкалывать Исповедника я. Ну сущий младенец. Только вот наверняка талантливый, поскольку десять - это, скорее всего, как раз время пробуждения дара.

Он хмурится, но с трудом признает мою правоту:

- Это все из-за того, что я читаю других людей. Развитие собственного организма замедляется.

- Понимаю, - со вздохом киваю я. В какой-то степени я на него похожа. Я сама перестала развиваться год назад. Да и сейчас не знаю, как мне быть.

- Начнем? - он впервые меняет позу с традиционно-исповедной: широким жестом указывает на кожаный диван, и у меня создается впечатление, что Грион приобрел мебель именно для встречи Исповедника со мной. Затем мальчик, не дожидаясь меня, присаживается первым, и я замечаю, что на ногах у него одеты тяжелые ботинки на широкой платформе. Точно какой-то неформал...но мне нужно сообщить ему нечто важное перед тем, как мы начнем.

- Как тебя зовут?

- Исповедник, - брови взлетают вверх. - Ты же знаешь, у нас не бывает имен.

- Брось, - хмурюсь я. - До того, как надеть форму, ты ведь на какое-то откликался.

- А-а-а... - большой мальчишеский рот смешно открывается, и я в который раз понимаю, насколько юн сидящий сбоку от меня подросток. - Мама звала меня Руди.

- Послушай, Руди... - слова даются с трудом, но мне все равно нужно это произнести. - Не знаю, говорил ли тебе Грион, но я сильный маг. Я боюсь, что одного твоего родителя-элементаля будет недостаточно, чтобы совладать с моим даром. А ты еще такой юный...

- Значит, тебе известно про воздушника? - мальчишка обиженно поджимает губы. - Вообще эта информация не для чужих ушей. Ты с кем-то в родственных связях?

Я только пожимаю плечами:

- Грион - мой бывший муж.

Мальчуган понятливо хмыкает:

- Значит, не расскажешь.

- Не расскажу, - подтверждаю я. - Я своих не предаю.

- Своих? - и он совсем не по-детски смотрит на меня. - Своих бывших мужей или своих - элементалей?

Почти поймал. Не так прост мальчишка, как кажется на первый взгляд.

- Своих - и давай остановимся на этом, Руди.

- Договорились. Второй предок - элементаль огня - тебя устроит? - невозмутимо раскрывают передо мной карты. Надо же, насколько уникальный ребенок...почти по моему заказу.

- Вполне, - незаметно улыбаюсь я, после чего медленно огибаю стол снова, чтобы вскоре оказаться перед мальчиком, а затем сесть напротив на диване. - Теперь я буду уверена, что ты не сойдешь с ума. Начнем...

Он забавно трет кончики пальцев друг о друга, и я молча наблюдаю за подготовкой к ритуалу.

- Это чтобы было удобнее тебя читать, - зачем-то поясняет подросток, и я только киваю:

- Первый раз, малыш?

- Не называй меня малышом, - снова хмурится он. - Нет, не первый. Лет-то мне сколько, помнишь? А исповедаю я с двенадцати, - гордо добавляет пацан. - Просто есть одна догадка, от которой у меня предвкушение обостряется. И с каждой минутой она все больше крепнет.

- Какая же? - я с интересом смотрю на него, но парнишка моментально прикладывает пальцы к моим вискам, и, уже погружаясь в туман воспоминаний, я слышу осторожное:

- Что ты - чистый элементаль...

Я почти сразу ощущаю чужое присутствие в мозгу: этот мальчик ненавязчиво, но упорно пробирается к своей цели. Воскрешению воспоминаний, способных окончательно погубить меня. Вот почему я не боюсь теперь, что наврежу ему, вот почему нисколько не противлюсь тому, чтобы завершил начатое. Тандем огня и воздуха очень похож на мою стихию: одна его составляющая быстра и маневренна, вторая дает столько света и тепла, сколько в силах способен представить человек. Собранные воедино в одном существе, они способны противостоять давлению света, в моем случае перерожденному в поликинетическую энергию. Мальчик справится, я знаю это.

Воскрешенные искусственно воспоминания уже не приносят боли: не далее как ночью я все это пережила снова, поэтому сейчас не боюсь ни звериной тоски, ни одиночества, которые, скорее всего, вскоре овладеют тем, кто раньше носил имя Руди. Я послушно бреду вместе с ним за руку по недрам своего сознания, ощущая себя одновременно и в настоящем - сидящей напротив сосредоточенно разглядывающего меня Исповедника - и в далеком прошлом двенадцатимесячной давности. В какой-то момент вижу одиноко скатывающуюся из глаз кудрявого ангела слезу и понимаю, что он дошел до самой трепетной части. Да, малыш, не будь того судного дня в моей жизни, сейчас я была бы счастливой мамой пятимесячной дочурки с почти твоей внешностью. Понимаешь теперь, почему я так необычно на тебя отреагировала? Вижу, понимаешь.

Его начинает трясти. Я не переживаю - это не действие моего дара на чужое подсознание, это обычная сила эмоций, испытанных мной тогда. Что поделать, такова участь и судьба каждого Исповедника: они проживают необходимые моменты жизни вместе с нами. Не только видя, но и физически чувствуя то, что происходило в прошлом. Слезы мальчика текут, не переставая, но ему не стыдно, что я становлюсь свидетелем их появления. Какой стыд, если в тот момент меня почти убивали заживо? Я вижу по глазам - ты меня понимаешь, маленький взрослый. Прости, что пришлось показать тебе не самый приятный момент моей жизни.

Хватка на висках не ослабевает, но зарождающуюся муку в глазах напротив я не могу не заметить. И в тот самый миг, когда эмоции достигают пика, мальчик вскрикивает, но от меня, тем не менее, не отстраняется. И почти тут же я слышу, как дверь кабинета открывается. Сомнений быть не может - к нам пожаловал Грион. Я очень не хочу, чтобы он подумал, будто я взялась истязать мальчика. Мне хочется, чтобы в это минуту муж, как никогда раньше, верил в мою искренность и непричастность к чужим страданиям. Поэтому, продолжая смотреть в красные от слез глаза Исповедника, я протягиваю руку по направлению к двери, показывая новоиспеченному Главному Инквизитору раскрытую ладонь. Я не лгу. Мне нечего скрывать. Сможешь ли ты понять это?

Его руки обхватывают тыльную часть, когда я почти теряю веру в то, что Грион окажется рядом. Не нужно пытаться понять, что сейчас муж опустился на колени: я чувствую это, когда к ладони прижимаются его теплые губы. Это оказывается полнейшей неожиданностью - я никак не думала, что в чужом присутствии Грион решится на достаточно интимную нежность. Тем более сейчас, когда мы уже никто друг другу. Вздрагивать нельзя - это нарушит контакт с Руди, и тогда результат может быть непредсказуемым, поэтому я не нахожу ничего лучше, кроме как, подобно Исповеднику, позволить слезам спокойно стекать из глаз, позволяя потрясению выходить из организма привычным безболезненным путем. Зачем он делает это? Зачем напоминает о том, что когда-то между нами было? Если выбрал политику признания меня дееспособной, то сейчас совершает главную ошибку и сильно расшатывает психику! Однако вместе с поцелуем Гриона я ощущаю и то, как медленно меня начинают покидать силы. И это совсем не связано с действиями Исповедника. Это...Грион! Это он снимает напряжение, лишая меня части эмоций, уходящих вместе с зарядом бодрости. Неужели...какой-то новый дар? Из-за которого он и смог претендовать на место Главного Инквизитора? Что случилось с мужем?

Руди отпускает мои виски, не переставая плакать. Ему, похоже, требуется некоторое время, чтобы осознать и переварить увиденное. Ему еще отвечать на вопросы Гарда...я под влиянием момента протягиваю руку к лицу с застывшим на нем выражением страдания и стираю подушечкой большого пальца оставшуюся влагу:

- Не плачь...это уже позади.

- Бедная...девочка, - только и произносит Исповедник, смотря на меня глазами векового старца. Вот так, милый, теперь и ты знаешь, каково это - в одночасье потерять и надежду, и веру. Я грустно улыбаюсь- теперь истину знает еще и он. Скоро к нему присоединятся еще двое...

Исповедник встряхивается, нервно запускает руки в волосы, приглаживая темные кудри, затем убирает остатки слез с лица и переводит взгляд на Гриона. Тот отрывается от моей руки и деловито интересуется:

- Готов?

Мальчик кивает, и Грион поднимается с колен. Он свое дело выполнил. Он может уходить к начальнику... На мгновение становится грустно, но это недопустимое чувство исчезает вместе с закрывающейся дверью. Мы с Руди снова остаемся одни. Внезапно щеки касается его подрагивающая рука, и я, повернувшись, слышу надтреснутый голос парня:

- Почему ты...ему...не сказала?

О чем, милый? О не родившейся девочке? Ты знаешь, тайну унес вместе с собой в могилу Фред. Пусть все и считают, что его еще можно спасти...

- Когда бы я это сделала, малыш? - горько улыбаюсь я в ответ. Надо же, ко мне снова вернулась способность растягивать губы так, чтобы их уголки задирались кверху...а Руди не ершится на данное прозвище. В данный момент он почти отыскал себя после исповеди. - Я целый год ничего о нем не знала...

Парень кивает и уверенно встает с кожаного дивана, складывая руки в традиционном жесте магов его касты. Смешные ботинки скрываются под длинной юбкой. Лицо принимает взрослое суровое выражение.

- Надеюсь, ты понимаешь, что не все из того, что я увидел, сможет быть скрыто тайной исповеди?

- Конечно, понимаю, - соглашаюсь я. - Я готова вернуться в тюрьму, если потребуется. Ты же знаешь, что от своего я все равно не отступлюсь.

- Знаю, - поджав губы, кивает мальчик. - Понял и осознал. Надеюсь, они, - имея в виду вызвавших его магов, добавляет он, - это тоже со временем поймут.

Дверь открывается снова, впуская Гриона уже в третий раз, и мы с Руди синхронно поворачиваем на звук головы.

- Готовы? - вопрошает Главный Инквизитор - да, сейчас мужчина, которого я любила, как никогда выглядит соответственно своей должности. - Если вы не против, Аврелий хотел бы поговорить с вами сразу же, не откладывая в долгий ящик.

Исповедник пожимает плечами - он работу выполнил - после чего, не спрашивая, куда идти, направляется к выходу из кабинета. Я пытаюсь подняться с дивана, но голова после воздействия Гриона нещадно кружится, и меня шатает из стороны в сторону. Пошатнувшись и начав непроизвольно падать, оказываюсь в объятиях мужа, с беспокойством рассматривающего меня. Да, он же не знает, что я еще и половину ночи не спала...ему же хуже.

- Ты перестарался с откачкой силы, - ставлю я в вину его собственные действия.

- Прости. Не рассчитал, - сочувственно отвечает он, после чего прикладывает руку к моей щеке. Я вздрагиваю - рядом нет Исповедника, и бояться прервать необходимый контакт нет смысла - и Грион едва заметно хмурится:

- Сейчас тебе станет лучше.

Он оказывается прав: спустя несколько минут силы восстанавливаются даже с небольшим запасом, и я отстраняюсь от Гриона, думая, спросить или нет о новоприобретенном даре. О том, что произошло в присутствии Исповедника, вспоминать не хочется...

- Что это? - все-таки побеждает любопытство, и Грион понимает, о чем речь.

- Подарок... - задумчиво отзывается он, продолжая буравить меня взглядом. Становится нехорошо от столь пристального внимания.

- Я не знаю, где находится кабинет Аврелия, - желая сменить направленность мыслей мужа, говорю я, и Грион только кивает:

- Пойдем. Я провожу.