Тридцать ночей

Глава 10

Парадокс

Проснувшись в субботу утром, я почувствовала себя слегка утомлённой. Будильник сообщил, что было 8:30 утра. Я выдернула вилку будильника из розетки. Больше никакого расписания, больше никаких часов, больше никаких правил.

Еле волоча ноги, я шла по коридору в туалет, проходя мимо спальни Реаган. Всё также одетая в бордовое платье, она вырубилась прямо на кровати. Нейт, должно быть, оказался хорош в заколачивании свай, нежели гвоздей. Я накрыла её любимым шерстяным одеялом и прикрыла дверь. Если кто-то и заслуживает истинной любви, так это она. Я улыбнулась, вспомнив о её доске Pinterest¹⁴ со свадебными идеями.

Час спустя после того, как приготовила имбирный чай для Реаган, я отправилась в лабораторию, чтобы провести инструктаж Эрика Ли, который впоследствии заменит меня. А что потом, да кто его знает? Впервые в жизни у меня не было плана. По пути в лабораторию я упражнялась в попытке усовершенствовать свой американский акцент. Прошло четыре года, а я до сих пор не смогла освоить ротические¹⁵ переливы языком. Несмотря на это, у меня стал лучше получаться сленг.

Как только я вошла в двери лаборатории, повторяя "вите-а-мин", а не "вит-а-мин", я застыла на месте. Прямо внутри лаборатории, около вытяжного шкафа, я заметила легко узнаваемую голову с зачёсанными назад тёмными волосами, напряжённые, широкие плечи, обтянутые светло-серым свитером, и очень упругие ягодицы, облачённые в тёмные джинсы. Не веди себя, как безрассудная дурочка. И не пускай слюни.

— Ах, вот и она, — сказал Эрик, выглядя при этом немного напуганным. Дрожали даже очки и ручки в его карманном чехле.

Мистер Хейл повернулся и практически просветил меня насквозь взглядом, задержав свой пронзительный взгляд чересчур долго на моих ключицах, выглядывающих из-под свитера с вырезом "лодочка". Цвет его глаз едва уловимо сменился с сапфирового на бирюзовый. Почему его глаза так делают?

Не спеша он пошел в мою сторону. Я попыталась успокоить своё сердцебиение, чтобы никто из здесь присутствующих и вплоть до самого Лондона не услышали его.

— И снова здравствуйте, мисс Сноу, — его голос превратился из Арктической тундры в весну на Аляске. Гениально.

— Доброе утро, мистер Хейл. Какой сюрприз.

— Да, — ответил он уклончиво, как если бы говорил это скорее себе, нежели мне.

— У вас возникли какие-то дополнительные вопросы по моему проекту? — это единственная причина, по которой, как я думала, он был здесь.

— Не совсем, но я бы хотел несколько минут поговорить с вами. Я узнал от мистера Ли, что у вас гибкое расписание.

— Конечно. Позвольте мне только оставить записку профессору Дентону и показать Эрику таймер.

Он кивнул мне в ответ, и впервые я увидела настоящую улыбку на его лице. Невинная ямочка появилась на его скульптурной щеке, флиртуя со шрамом. Я почувствовала, как вспыхнули мои щёки, и тотчас рванула в офис Дентона, стараясь не споткнуться. Трясущимися руками я небрежно написала записку Дентону, потом показала Эрику таймер и вернулась обратно к мистеру Хейлу, стараясь при этом не выглядеть нетерпеливой.

Он открыл дверь лаборатории, и я вышла из помещения, ощущая его позади себя, подобно маяку. Он поинтересовался, куда бы я хотела сходить, и предложил места, на которые мы с Хавьером любовались лишь через окна, так как даже одна чашка кофе у них опустошит мой восьмидесяти-семи долларовый счет.

— Всё это звучит прекрасно, но мне надо будет вернуться в ближайшее время. Эрик всё ещё учится пользоваться биореактором. Что скажите насчёт кафе Рида "Парадокс"?

— Конечно. Хотя если вдруг реактор взорвется, то в кафе "TourEiffel" будет безопаснее, — он улыбнулся.

Я старалась успокоить свой нелепый пульс, который начал учащаться от осознания того, что у Хейла имеется чувство юмора. Я улыбнулась в ответ, ища в голове какое-нибудь остроумное высказывание. Но единственное, что приходило на ум — это дурацкие шутки учёных. Вирус и хромосома вошли в бар — нет, лучше я буду держать рот на замке.

Мы шли до "Парадокса" преимущественно молча. Поодаль, его телохранитель скрытно следовал за нами, несмотря на то, что кампус сейчас был практически пуст, поскольку занятия уже закончились. Мистер Хейл завёл небольшой разговор о моих выпускных экзаменах, но у меня складывалось ощущение, что этой беседой он лишь разогревается или, возможно, изучает мою реакцию. Как это делают с тестами на детекторе лжи, задают в первую очередь простые вопросы, а затем уже забрасывают гранатами.

Как только мы вошли в "Парадокс", мистер Хейл просканировал всё помещение, точно так же, как он делал это вчера. Видимо, он постоянно наталкивается на знакомых. За исключением повышенной боевой готовности, его состояние казалось слишком бдительным для человека, рассчитывающего познакомиться. Всё это больше походило на ожидание угрозы. Должно быть, женщины привязывали его к полу.

Мы сели в мягкие оранжевые вельветовые кресла за маленьким столиком в углу, на котором стояла шахматная доска с незаконченной партией. Только Айден мог выглядеть так хорошо на фоне оранжевого цвета. Остальные, небось, выглядели, как заключенные. Я посмотрела на шахматную доску, с целью отвлечь себя от его рта, который он поглаживал своим большим пальцем в данный момент.

— Вы играете? — спросил он.

— Играла. Хотя теперь и нет, — я полагалась на годы практики, желая скрыть печаль в своём голосе. Шахматами я занималась с отцом.

— Почему нет?

Я заметила настоящую заинтересованность в его глазах. Не важно, как обезоруживал этот интерес, я не могла потворствовать этому.

— Длинная история. Что вы хотели обсудить, мистер Хейл?

Я не торопила события с ним, но и не хотела, чтобы головокружение, которое я ощущала в его присутствии, постепенно увядало из-за моих воспоминаний.

— У меня есть время, — ответил он, изучая моё лицо.

Я умоляла его глазами не давить на меня, так же как делала и на презентации. Он кивнул, но его челюсть изогнулась, а взгляд стал ожесточённым. Ах да, ему же не нравится моя скрытность. Нас прервала официантка "Парадокса" — Меган, которая бесстыдно пожирала глазами моего мистера Хейла в течение секунд тридцати, прежде чем смогла совладать с собой и одуматься благодаря лишь тому, что он довольно грубо прочистил горло. Краснея и запинаясь — так же как и ваша покорная слуга — Меган вернулась на землю.

— Привет! Меня зовут Меган. Что могу предложить вам, друзья?

Мистер Хейл выглядел очень раздражённым. Было ли причиной этого то, что она во все глаза смотрела на него, или стала запинаться, или же дело было в том, что она обратилась к нему как "друзья", я понятия не имела. Внезапно меня осенило, что это должно быть довольно утомительно, когда все женщины постоянно рассматривают тебя, как экзотическое животное в зоопарке. Я не могла винить его. Но и не могла удержаться от того, чтобы тоже не обратить свой взор на него. С запозданием я поняла, что он ждет, пока я первой сделаю заказ.

— Горячий шоколад, пожалуйста.

Меган улыбнулась. Она знала о моей зависимости к шоколаду и с удовольствием потакала ей в течение последних четырёх лет.

— А вам, сэр?

— Двойной эспрессо и воду "Пеллегрино", безо льда, без лимона, — быстро отчеканил он.

Меган едва не сломала свою блестящую ручку, пока пыталась все это записать. Оступившись, она убежала прочь, по пути споткнувшись ещё раз. Спотыкание, как казалось, было вызвано опасным воздействием мощнейшей окружающей среды, когда находишься рядом с мистером Хейлом.

— Что забавного? — спросил он меня. Должно быть, это было написано у меня на лице.

— Я просто размышляла о том, что мне надо продать вам свою секретную формулу спрея с запахом скунса, чтобы вы могли отпугивать поклонниц.

Он усмехнулся, и ямочка сформировала морщинки на его выгравированной щеке. Такая простая мимика лица, но эффект на меня оказала несоизмеримый. Сродни мгновенной реакции, эта идея заставила его рассмеяться.

— И какова будет цена за это средство обороны? — спросил он.

— Один миллион долларов.

— Ну, конечно же, — он снова усмехнулся.

Этот гортанный звук был настолько красив, но, на удивление, это наполнило меня ощущением потери. Я отвела взгляд от его лица, не желая изучать свою реакцию слишком детально.

Затем появилась Меган с нашим заказом. Её руки немного тряслись, пока она ставила чашку с эспрессо перед мистером Хейлом, но на этот раз она ступала осторожно. Это было хорошей идеей.

— Итак, что вы хотите обсудить, мистер Хейл? — задала я вопрос, который гудел у меня в голове, чтобы ненароком не сказать ничего лишнего.

Его улыбка исчезла, и он сделал глоток эспрессо. Поставив чашку на стол, он испытующе посмотрел на меня.

— Это вы изображены на моих картинах?

Чёрт возьми! Вопрос появился передо мной, как приготовившийся к прыжку зверь. Кровь прилила к ногам, а желудок скрутило. Мой рот приоткрылся, и я втянула в себя немного воздуха. Я с ужасом заметила, что он наблюдал за моей реакцией, которая, судя по всему, стала достаточным подтверждением его предположения. Я должна взять себя в руки. Независимо от того, как далеко зашла моя фантазия, наша с Хавьером работа была незаконна. И хоть теперь я конченый человек, но Хавьера могут депортировать. Я должна помочь ему, даже если это уничтожит меня.

— Почему вы так считаете? — я постаралась сохранить голос спокойным, насколько это было возможно, но у меня не очень хорошо получилось.

— Я состоятельный человек, мисс Сноу.

— Что вообще это значит?

Чёрт возьми, неужели он уже знает о Хавьере?

— Это значит, что если я чего-то хочу, я не остановлюсь ни перед чем, дабы заполучить это. К тому же, к такому выводу придти было довольно не сложно. Я видел вас в галерее Фейна и то, как администратор приказала вам уйти, указывало на то, что вы, должно быть, работаете там. Я получил копию кадрового учета Фейна, и только две женщины работали на него, и обе они были блондинками. Вы единственная женщина с тёмными волосами, а на картине с изображением шеи у женщины тёмные волосы, — он закончил излагать свои доводы спокойно, как будто просто отдавал распоряжения.

— Но моделью не обязательно должна быть сотрудница. Она может быть кем угодно.

— Да, может. Но она — не кто угодно. Это вы.

— Если вы уже пришли к такому заключению, зачем спрашиваете меня об этом?

— Чтобы услышать ваше подтверждение, мисс Сноу.

— И почему же моё подтверждение имеет значение, коль вы так убеждены в этом?

— Потому что это будет капитуляция, а не завоевание, — его голос стал ещё мягче и ещё более гипнотическим, а его взгляд стал в разы более испытующим.

— Капитуляция? Поэтому вы здесь?

— Это одна из причин. И прежде чем вы попытаетесь использовать свою отвлекающую тактику вновь, позвольте мне заявить, что я не намерен оглашать другую причину своего визита, пока вы не ответите мне на этот вопрос, — он задумался. Потом его глаза запылали с новой силой: — Признайтесь в этом, — прошептал он.

Я представила, что точно так же, должно быть, говорил Змей, обращаясь к Еве. Но у Евы не было семьи, которую надо было защищать. У меня была.

— Похоже что, несмотря на все ваши невероятные дедуктивные способности, вы упустили из вида один вероятный сценарий, мистер Хейл.

— Неужели? — он склонил голову набок, создав впечатление абсолютной уверенности в том, что он ничего не упустил из вида.

— Да. Вполне возможно, на каждой из картин изображена разная женщина.

— Там изображена только одна женщина, мисс Сноу. И мы оба знаем кто она. Но если вы нуждаетесь в других доводах, я с радостью продемонстрирую вам это, — его голос был хриплым и тихим. И всё же, он отражался эхом у меня в ушах, даже после того, как он перестал говорить.

— Продемонстрировать мне? Как? — я занервничала из-за слова "продемонстрирую".

Он подался вперёд через маленький столик, вторгаясь в моё личное пространство. Я почувствовала аромат сандала, корицы и чего-то ещё, что не смогла определить. Моё сердце начало бешено колотиться о грудную клетку. Сделав несколько вздохов, я ухитрилась замедлить его пульсацию. Он протянул длинный указательный палец и начал вести им вдоль моего горла, не прикасаясь к нему.

— К примеру, это, — прошептал он. — Ваша линия шеи. Ваше горло. Ваша ключица.

Его палец следовал по траектории, которую он описывал, но, так и не прикасаясь ко мне. Несмотря на это, эффект был потрясающий. Моё тело сжималось и напрягалось, подобно боевому коню, внезапно остановившемуся на краю обрыва.

— У меня нет сомнений, мисс Сноу, что если вы снимете этот свитер и эти джинсы, я увижу тот самый изгиб талии, бедро и ногу, что и на моих картинах.

Я потеряла дар речи из-за страха и возбуждения, которые разрывали меня надвое.

— Я могу описать их, если пожелаете. У вас три тёмные родинки, расположенные в виде равностороннего треугольника справа над левым бедром. Они — единственные родинки на вашей коже. Я буду более чем счастлив, подтвердить все свои аргументы. Вы хотите, чтобы я сделал это, или капитулируете?

Я попыталась отыскать хоть какие-то слова, или хотя бы вдохнуть воздуха, но не смогла. Нечто гораздо более тёмное, гораздо более жуткое, чем страх быть пойманной, охватило меня. Моё поверхностное дыхание, стучавшая в ушах кровь, трепет внизу живота и непреднамеренное напряжение моих бёдер, реакция моего тела объясняла всё гораздо лучше любых слов. Возбуждение. Я не чувствовала этого в течение четырёх лет. И без единого касания он пробудил его.

Я упивалась ощущением пробуждения своего тела. Он прервал моё возрождение.

— Так что вы выбираете, мисс Сноу? — напомнил он.

Мне пришлось вспоминать какие варианты он мне предложил. Ах, да, доказать это или капитулировать. По правде говоря, я бы хотела, чтобы он доказал. Доказал это с искусной скрупулёзностью. Но я не могла признаться ему в этом. Выбора у меня не было.

— Я капитулирую, — я взглянула на него.

По крайней мере, я смогла сделать это с чувством собственного достоинства.

Он выглядел... практически победоносно, если бы не подавленное выражение его глаз.

— Безопасное решение.

Безопасное? От кого? Я сохраняла выражение лица сдержанным в то время, как его глаза прожигали мои.

— Остается лишь один вопрос, прежде чем мы перейдём к другой причине моего появления сегодня. Почему вы солгали об этом?

— Я не лгала, — сказала я, насторожившись.

— Неэтично подобранное слово, но вы не можете отрицать, что попытались скрыть правду. Так почему?

Хмм, может быть он и не знает о Хавьере. Хотя если подумать, то откуда ему знать? Информации о Хавьере нет в личных делах. Однако я не могу позволить ему копать глубже. Я должна всё это закончить на себе. Я распрямила плечи.

— Потому что я работаю незаконно, мистер Хейл. Моя студенческая виза не позволяет мне работать вне кампуса. Мои недолгие часы позирования дают небольшой, но очень необходимый мне доход, — я с удовлетворением отметила, что мой голос вновь стал нормальным и, более того, он принял дерзкую остроту.

Его глаза слегка распахнулись от удивления.

— Понимаю. Это объясняет, почему о вас так мало информации, — теперь его голос был печальным и тёплым. В нём не было ни вероломства, ни льда, ни секретов. Более того, впервые я увидела нежность в его глазах.

— Вы наводили обо мне справки?

— Как я уже говорил, я состоятельный человек. Но я не смог найти много информации о вас, если не считать ваших впечатляющих достижений в учёбе.

Я задалась вопросом, не стоит ли мне начать волноваться о том, что он наводил обо мне справки, но лишь испытала волнительный трепет. Помимо того, разве ни я искала информацию о нём прошлой ночью в интернете?

— Да, это связано с CIS — Служба гражданства и иммиграции США. Они хранят записи об иностранных приезжих под грифом "строго секретно", — объяснила я.

Поэтому-то он и не знал, что вскоре мне придется уехать. Я испытывала такую же неразумную потребность утаить это от него.

— Должен отметить, что вы непредсказуемы, мисс Сноу. Я думал, что вы вольнонаёмный работник, а не подпольный. Но не переживайте, я не доложу на вас. Собственно, это подводит меня к следующему вопросу. Я хотел бы вас нанять.

— Нанять меня? — мой голос взвизгнул, словно от воздействия гелия. Ха!

— Да, именно. И да, я осознаю, что нарушаю закон. По всей видимости, меня это не заботит.

— Но для начала мне надо закончить работу над добавкой.

Он улыбнулся.

— Я говорю не о вашей добавке. Я говорю о картине. Я хотел бы нанять вас в качестве модели для картины, которая будет написана исключительно для моих глаз.

Чёрт возьми! Что скажет Фейн о том, что я самостоятельно заключаю сделки? С другой стороны, это означает, что Хавьер заработает больше денег. Я уклонилась от прямого ответа.

— Какого рода картина? Я не позирую обнажённой.

Он самодовольно ухмыльнулся.

— Что заставило вас подумать, что я хочу, чтобы вы позировали обнажённой?

Мои щёки горели огнём.

— Простите, я предположила, что это то, чего вы хотите, учитывая характер картин, которые вы уже приобрели. Моя оплошность, — я опустила взгляд на чашку горячего шоколада, желая полностью раствориться в ней.

Его улыбка была дьявольской.

— Ваше предположение было верно, но в тоже время и нет. Если бы я был художником, ваше нежелание обнажать тело, конечно, было бы огромной проблемой. Но так как я не художник, а вы будете позировать перед другим мужчиной, у меня нет намерения заказывать картину в стиле ню. Это рассеивает ваши сомнения?

Я старалась мыслить ясно, но всё, о чём я могла подумать — это о позировании обнажённой для него. Чёртова идиотка, возьми себя в руки.

— Почему вас волнует, что другой мужчина увидит меня обнажённой?

— Я и сам задумывался над этим вопросом. На данный момент давайте просто скажем, что мне нравится, когда мои произведения искусства... единственные в своём роде. Более того, я собираюсь заплатить Фейну достаточно приличную сумму за то, что он никогда снова не будет вас рисовать.

Я наблюдала за ним, потрясённо. Это и было то самое "необычное предложение", которое он хотел обсудить с Фейном?

— Я сожалею, что вы из-за этого потеряете работу, в которой так отчаянно нуждаетесь. Я компенсирую вам это по справедливой цене, включая долю прибыли, которую вы должны получать за свою работу.

— Это очень мило с вашей стороны, мистер Хейл, но вам нет необходимости платить мне. У меня всё ещё есть работа в лаборатории, да и срок действия моей студенческой визы истекает в ближайшее время.

Я позволила этому повиснуть в воздухе, надеясь, что он посчитает, что это говорит о том, что ограничения в вопросе работы скоро будут так же сняты. По какой-то причине мне не понравилось, что он хотел мне заплатить. Это заставило меня почувствовать себя беспристрастной, сродни наёмному работнику. Если бы он попросил меня это сделать бесплатно, было бы гораздо лучше.

— Кажется, вы неправильно истолковали мои слова и считаете, что это переговоры, мисс Сноу, но это не так. Я хочу заплатить вам, поскольку стану причиной того, что вы никогда ни для кого не будете позировать снова. И здесь больше нечего обсуждать.

Его слова попали в цель. Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал настолько отстранённо, насколько это было возможно, таким был мой привычный способ справляться с гневом.

— Мистер Хейл, похоже, вы, как и Фейн, считаете, что иммигранты не имеют никаких прав в переговорах. К сожалению, вы правы, и вы загнали меня в угол, поскольку знаете мою тайну. Так что у меня нет иного выбора, кроме как согласиться. Но не обольщайтесь по этому поводу, так как вплоть до вашего ультиматума, я собиралась принять ваше предложение с удовольствием. Теперь, всё что вы получите — капитуляцию, как вы и хотели. Итак, давайте перейдём к делу?

Казалось, мистер Хейл покинул "Парадокс", и в его оранжевом кресле уже сидел дракон, с прорезями вместо глаз, из ноздрей которого вырывался огонь, из ушей валил дым, а вместо кожи была чешуя. Он выглядел так, будто пытался успокоить сам себя. Я не отвела взгляда от него в сторону. Я даже не моргнула. Наконец, он заговорил:

— Я не рассматриваю вас, как гражданина второго сорта, мисс Сноу. Но полагаю, что могу понять, почему моя подача могла быть оскорбительной для кого-то в вашей жизненной ситуации. У меня не было намерений заставить вас почувствовать себя использованной. Примите мои извинения.

Я сдержанно кивнула.

— Принято.

Он сделал глубокий вдох, и его голос стал теплее:

— Итак, приступим к условиям сделки. Я хочу, чтобы вы позировали в моём доме.

Ну, это никогда не сработает с Фейном, но зато удержит ярость дракона подальше от меня, поэтому я вполне могу согласиться на это.

— И я не хочу лишь намёк на ваше тело. Я хочу его полностью, включая лицо.

При других обстоятельствах это было бы условием, препятствующим заключению сделки. Но так как он сказал, что не будет наготы, я не возражала. Да и по правде говоря, я была польщена.

— Я не знаю почему, но ладно.

Его взгляд стал нежным.

— Вы не знаете почему?

— Нет, не совсем. Но всё хорошо. Вам не надо произносить передо мной речь о том, какая я на самом деле красивая и совершенно себя недооцениваю.

— Похоже вы хорошо знакомы с этой речью.

— Да, и, откровенно говоря, это никогда ни для кого не срабатывало. Было бы лучше, если бы наше время мы использовали продуктивно.

Он покачал головой и прищурил глаза, словно составлял иной план с целью убедить меня. Я ощутила, как тепло начало возвращаться к моей коже, поэтому стала лепетать:

— Что бы вы хотели видеть на мне?

Его глаза заискрились, а зубы слегка коснулись нижней губы лишь на мизерную долю.

— Мою рубашку.

Основной наряд после секса на утро следующего дня. Если так будет продолжаться, я буду краснеть до тринадцатого июня.

— А что ещё?

— Больше ничего. Только мою рубашку.

Мне придётся вести переговоры по этому вопросу, так как даже если в галерее будем только мы с Хавьером, мне потребуются трусики.

— Должна ли рубашка быть расстёгнута или застёгнута?

— Расстёгнута, — одними губами произнёс он.

Во рту у меня пересохло.

— Мм, похоже, это будет проблемой, учитывая правило "никакой-наготы". Я буду чувствовать себя более комфортно, если на мне будут трусики, — сгорая от стыда, я снова опустила взгляд на чашку с горячим шоколадом.

— Хорошо, трусики. Но выбирать их я буду сам, — мягко произнёс он.

Я кивнула.

— Спасибо.

— В принципе это всё. Если только вы не хотите поговорить о цене.

Я отрицательно покачала головой. Нет, это будет унизительно.

— Итак, я хочу тот же цвет и стиль, что на остальных картинах, но прежде чем я найму Фейна, я должен получить некую дополнительную информацию от вас.

— Какого рода информацию?

— Вы спите с Фейном? — его голос вновь стал монотонным и холодным.

Вот это да! Грубо и несколько оскорбительно. Но я полагаю, он имел право так считать, учитывая то, что уже знал.

— Нет, не сплю.

— Кстати, вы состоите с кем-то в отношениях?

— Нет.

Он откинулся назад на спинку кресла.

— Тогда я обсужу с Фейном расписание и свяжусь с вами.

Я была сбита с толку.

— Почему вы не стали бы нанимать Фейна, будь я с ним или кем-то другим в отношениях?

Он приподнял бровь.

— Я не хочу, чтобы вас что-то отвлекало, мисс Сноу. И я определенно не намерен вызывать раздражение у ревнивого дружка. Для него добром это не кончится.

— Полагаю в этом есть смысл, — ответила я, но по какой-то причине, у меня сложилось впечатление, что его слова несут в себе нечто ещё. Ох, ладно. Фейн в любом случае сорвёт эту работу, поэтому у меня нет повода для беспокойства.

Мистер Хейл сделал глоток эспрессо.

— Вы часто ездите в Англию? — внезапно спросил он.

— Нет.

Формально это было правдой.

— А что насчёт ваших родителей? Они в Англии?

Я знала, что рано или поздно этот вопрос будет задан. У меня был заготовлен шаблон ответа на такой вопрос. Сделав глубокий вдох, я изложила, как под копирку:

— Мои родители погибли, мистер Хейл.

Я не смотрела на него, потому что не хотела видеть то, что как уже я знала, увижу. Жалость. Мне не нравилось это видеть ни в ком, и, по-видимому, я поистине презирала то, что это будет исходить от него.

— Мне очень жаль, — его голос был ещё мягче, чем я слышала прежде. Краем глаза, я заметила, что он немного протянул руку в моём направлении, но затем остановился, словно передумал: — И мне жаль, что я задал этот вопрос. Я и понятия не имел.

— Нет надобности извиняться. Нет вины в добром намерение.

Я рискнула взглянуть на него. Выражение его лица было нежным, будто он увидел нечто болезненное. И не только болезненное, но, возможно, и знакомое.

— У вас есть родные братья и сестры? — спросил он таким же нежным тоном.

— Нет.

Я всегда хотела иметь сестру или брата, но мама не смогла иметь детей после моего рождения. Она всегда переживала из-за этого.

— Я сам единственный ребенок в семье. Сочувствую.

Это добровольное признание было похоже на протянутую оливковую ветвь, которую я приняла с улыбкой.

— Я прошла через стадию, когда рисовала брата и сестру. Мои родители были вынуждены терпеть нарисованного человечка за обеденным столом в течение нескольких месяцев.

— Надо было и мне такое попробовать. Возможно, это сделало бы меня менее эгоистичным, — отшутился он, но предвещающие бурю глаза выдали в нём некое сожаление. Отчего-то, мне захотелось подавить это чувство в нём.

— Я замечала, что большинство хороших людей думают о себе, как об эгоистах.

Он улыбнулся, но ямочка так и не появилась на его щеке.

— А что насчёт ваших родителей? — спросила я.

— Они отправились в Таиланд на отдых и проведут там весь следующий месяц. Мой отец, Роберт, архитектор; моя мама, Стэлла, редактор, — его голос стал сдержанным и отстранённым. — Почему вы уехали из Англии? — он снова перевёл всё внимание на меня.

— После гибели моих родителей в автокатастрофе, мне нужна была перезагрузка. Я всегда думала, что Штаты были более дружелюбны к иммигрантам, чем Европа. Поэтому-то, я здесь.

Я опустила историю о длинном, извилистом пути, который прошла за последние четыре года, о лапше быстрого приготовления "Топ Раменс", зависимости от других. Это испортило бы настроение.

— Должно быть, вам было очень трудно, — произнёс он мягко.

— У меня бывали такие времена. Хотя теперь гораздо лучше. Я скучаю по ним до сих пор, но сделала всё возможное, чтобы сохранить их дело живым. К примеру, пищевая добавка, которой мой папа был настолько увлечен. Большинство дней, я просто чувствую себя очень везучей в том, что была настолько безоговорочно любима, пусть даже и короткий период времени.

— Что ж, учитывая то, что я видел, они бы воистину вами гордились.

— Спасибо. Мне бы хотелось в это верить.

У меня было ощущение, что он пытался поймать мой взгляд, но я усиленно помешивала свой уже остывший горячий шоколад. Призрачная дыра опустошала мою грудную клетку. Не потому, что мне недоставало чего-то утраченного, а по той причине, что я лишилась того, чего у меня никогда уже не будет. Я беспокойно возилась со своими часами, или если быть точнее с часами моего папы "Сейко".

Мистер Хейл тоже посмотрел на них, и его взгляд смягчился. Неожиданно, я осознала, что он всё понял.

— Да, они принадлежали моему папе. Я знаю, что они мужские, но не могу представить на себе нечто иное, — рефлекторно я взглянула на часы мистера Хейла.

Это были часы "Одемар Пиге"¹⁶, которые, вероятно, стоили гораздо больше, чем год платного обучения в Риде. Он спрятал руку под стол, выглядя при этом чуть ли не смущённым.

— Нет необходимости прятать ваши часы Джеймса Бонда, мистер Хейл. Поверьте мне, сироты не любят заставлять других чувствовать себя некомфортно. Совсем наоборот, я рада за вас, — я вложила как можно больше честности в свой голос.

Очевидно, он утаивал нечто тёмное в себе, и вопреки этому, или возможно из-за этого, получалось это у него очень хорошо. Он должен гордиться, а не смущаться.

— Ваши родители тоже, должно быть, гордятся вами, — сказала я.

Его глаза распахнулись, и взгляд потерял фокус, словно если бы в глубинах его глаз сместились тектонические плиты. А затем его глаза стали спокойными.

— Если я когда-нибудь продам свою добавку, то пришлю вам фотографию своих часов "Одемар", — пошутила я, дабы вырвать его из раздумий, которые так сильно опустошали его глаза.

Это сработало. Он вернулся, на лице появилась меланхоличная улыбка.

— Или, может быть, вы узнаете, что выиграли в лотерею, мисс Сноу.

Неожиданно "мисс Сноу" стало резать слух.

— Вы можете называть меня Элиза, мистер Хейл. Или Иза.

— Элиза.

Он кивнул.

Моё тело загудело от того, как прозвучало моё имя на его устах. Он не предложил мне того же. И это было хорошо. По какой-то причине, произнести Айден было бы слишком для меня. Словно в тот же миг, как только я произнесу его имя вслух, я стану связанной с ним ощутимым образом. Но после того как я стала свидетелем противоречий ямочки-и-шрама, его ума, а теперь и его отзывчивости, у меня было ощущение, что если я позволю себе подойти чересчур близко к Айдену Хейлу, это будет пожизненным заключением. Неожиданно мне захотелось уйти.

— Я лучше пойду. Мне ещё нужно массу информации загрузить в бедного Эрика.

Он встал из-за столика вместе со мной.

— Я провожу тебя до лаборатории, Элиза.

Он оставил несколько банкнот на столе и отошёл в сторону, позволяя мне пойти первой. Я вышла в туманное утро, чувствуя себя вывернутой наизнанку. Включая даже своё собственное имя.