Тридцать ночей

Глава 28

Долгая ночь

Мой день с Хавьером прошёл непринуждённо. И, в тоже время, труднее, чем предполагалось. Было легко потому, как я проработала почти пятнадцать часов подряд и разработала формулу нетоксичной краски. Так что теперь я наконец-то была истощена, а истощение это то, в чём я нуждалась, чтобы уснуть сегодня вечером.

Но в тоже время это было и труднее, так как несмотря ни на что, тихий голос, подобно испорченной виниловой пластинке, всё время нашёптывал одно-единственное имя в моей голове — Айден Хейл, Айден Хейл, Айден Хейл. Он позвонил Фейну и отменил заказ на картину — что окончательно поставило точку во всём — но он всё равно заплатил Фейну комиссионные в полном объёме, что делало ситуацию ещё хуже. Как я могу выкинуть мужчину из головы, который продолжает спасать меня всеми способами?

— Итак, подписание договора продажи состоится завтра? — констатировал Хавьер, когда припарковал машину перед зданием, в котором находились мои апартаменты, чтобы высадить меня.

— Полагаю, что так. Посмотрим, звонил ли он.

Мой живот начало скручивать в тугой узел. У меня возникла великолепная идея оставить свой телефон дома, дабы избежать разговора. И поэтому, конечно же, я нервничала в предвкушении того, какое же меня ждало дома сообщение, или хуже того, что сообщения вообще не было.

Хавьер стиснул моё плечо.

— Всё будет хорошо. Ты поступаешь правильно.

Я кивнула, завидуя его уверенности.

— Я буду держать тебя в курсе событий. Спасибо за сегодняшний день.

Я обняла его и вышла из машины. Калико нежился на своём местечке на тротуаре, в ожидании своего ежедневного почёсывания. Я помахала на прощание Хавьеру и сфотографировала его "Хонду Цивик", когда та, лязгая, проезжала мимо блестящего чёрного седана.

Дома, развалившись на диване, смотря комедийное телешоу "Болтун", меня ждала Реаган, на ней была надета "ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ, Я-БРИТАНКА" футболка. Она впитывала англицизм Алана Карра⁴⁶ вместо выпивки, хихикая и пытаясь подражать участникам шоу.

— Пьяная и разъярённая моська, — возвестила она, не отрываясь от телевизора, но когда увидела меня, она приглушила звук своих "фонетических уроков". — Привет, девчушка. Как прошёл день с Хавьером?

— Хорошо. Мы много работали. Надеюсь, что из-за качества моей покраски его не уволят.

Я зевнула. Да, физический труд дал свои результаты.

— Ты рассказала Дентону о своей сделке на миллион долларов?

— Да, я звонила ему с телефона Хавьера. Он был вне себя от радости. Он настоял пойти со мной на сделку.

— Здорово! — Реаган захлопала в ладоши. — У тебя будет защитный буфер от дракона. Кстати, говоря о нём, я принимала звонки от этого засранца весь полдень. Огромное спасибо, что оставила свой сотовый дома.

Я возненавидела то обоюдное чувство облегчения и, наряду с этим ужаса, которое ощутила от её слов.

— Прости, Рег. Что он сказал? — спросила я.

Реаган фыркнула.

— Ну, первый раз звонок раздался около двух, и он попросил, чтобы ты перезвонила ему. Я ответила "ладно, как хотите" и повесила трубку, — она прозвучала так, словно испытывала отвращение от того, что Айдену хватило смелости позвонить нам домой. — Второй раз был в середине обеденного периода, и когда я сказала, что тебя нет на месте, он потребовал сообщить, когда ты вернёшься. Я сказала ему, что не имею никакого представления, когда твоё свидание подойдёт к концу, — её зелёные глаза блестели так, что могли соперничать с глазами Калико.

Я вросла в диван, моя рука накрыла рот.

— Ты сказала ему, что я на свидании? — в ужасе прошептала я сквозь пальцы.

— Ага. И не надо на меня так смотреть. И если хочешь знать, ты заслуживаешь настоящего свидания после того какие штучки-дрючки выкинул вчера Айден Хейл.

Она выглядела так, словно готовилась выйти на боксёрский ринг. Единственное чего ей не хватало, так это боксёрских перчаток.

— Реаган, зачем ты сделала это? — простонала я, но мой голос был заглушен зазвонившим домашним телефоном. Я захныкала и вскочила с дивана.

— Боюсь об заклад, это снова он, — Реаган сжала губы так, будто ела лимон. — Хочешь, чтобы я взяла трубку и сказала, что ты не вернёшься ночевать домой?

— Нет. Я возьму, — выкрикнула я, пока бежала на кухню.

Она бежала следом за мной, при этом очень сильно смахивая на телохранителя. Я открыла ящик с рецептами и перерыла его вверх дном в поисках скрепки для бумаг. Я нашла две скрепки. Дзинь-дзинь-дзинь. Дзинь-дзинь-дзинь. Глубокий вдох. Кислород, 15.999.

— Алло? — ответила я.

Благодаря скрепке и грандиозному внутреннему усилию, мой голос прозвучал обыденно, несмотря на то, что была я в ещё большем беспорядке, чем иммиграционная система. Реаган одарила меня поднятым вверх большим пальцем.

— Элиза, — голос Айдена был тихим, тем не менее, каждая клеточка моего тела мгновенно отреагировала.

Я готова была побежать к нему, и в то же время, сломя голову, убегать от него прочь. Я грузно опустилась на кухонный стул.

— Здравствуйте, мистер Хейл, — формальное обращение к нему прожигало мой язык, но произнести Айден было бы гораздо болезненней.

Реаган послала мне ещё один подбадривающий палец вверх.

Наступила длинная пауза. Моя скрепка теперь приобрела вид неизогнутой проволоки.

— Как прошёл твой день? — спросил он несколько минут спустя ровным глубоким голосом.

— Хорошо, спасибо. Реаган сказала, что вы звонили, — мой голос был таким же ровным.

Мне должны вручить Оскара за это. Похвальная жестикуляция в виде вскинутых вверх рук Реаган подтверждала, что моё выступление было очень убедительным.

Он снова замолчал, и прочистил горло.

— Да, я подготовил договор со стандартными условиями, но мы сможем внести изменения, если ты пожелаешь. Завтрашний день всё ещё тебе подходит? — впервые за весь разговор его голос дрогнул, но это произошло настолько резко, что я не смогла с точностью наверняка сказать, случилось ли это из-за плохого качества связи, помех или чего-то ещё.

— Да, подходит. К слову сказать, профессор Дентон вне себя от восторга, и он попросил, или точнее сказать умолял, позволить ему завтра тоже прийти. Он был в этом проекте с самого начала, и я бы хотела предоставить ему такую возможность. Вы же не против?

Некоторое время он хранил молчание.

— Да, всё хорошо, — его голос скрипел. Дракон жив и здоров, и теперь нацелился на несчастного Дентона.

Чем дольше я оставалась на линии, тем больше тряслись мои колени. Это всего лишь вопрос времени, прежде чем мой голос начнёт дрожать. Я должна была закончить разговор, пока ещё была жива.

— Так в какое время завтра, мистер Хейл?

Реаган подала мне ручку с листочком для записей, как будто существовала вероятность, что я смогу забыть.

— Как насчёт десяти в моём офисе? Я могу послать Бенсона за тобой? — его тон смягчился.

— В десять нормально, но подвозить меня не надо. Профессор Дентон будет чувствовать себя очень оскорблённым, если я поеду с кем-то другим, а не с ним. Но в любом случае, спасибо вам за предложение, — я придерживалась английской учтивости, которая должна была стать стилем моего поведения завтра.

— Не за что, Элиза,— это прозвучало так, словно он хотел что-то ещё сказать. Он оставался на линии.

— Спасибо вам за то, что организовали всё так быстро ради моей выгоды. Я уверена, что у вас есть куда интересней дела, на которые стоит тратить ваше время.

Реаган бросилась в танец черлидерши, используя носовые платки вместо помпонов.

— Это было... катартически. Увидимся завтра, Элиза, — он повесил трубку.

Катартически? Этот мужчина вообще когда-нибудь говорит на незамысловатом, понятном английском? Я уставилась на телефонную трубку, крайне удивлённая тем, что она пережила такое потрясение. Реаган взяла её из моей руки и повесила обратно на стену.

— Ты была великолепна, — сказала она. — Настоящий профессионал. Если Айден думал, что ты будешь чахнуть по нему весь день напролёт, то он весьма разочарован. Ну, а теперь, серьёзный вопрос: что ты собираешься надеть?

Она рванула к своему шкафу, что-то бормоча себе под нос, пока я звонила Дентону. Когда я закончила разговор, у меня не было времени осмыслить произошедшее, так как Реаган начала забрасывать меня всевозможными нарядами. Она считала, что я должна выглядеть сексапильно, и предоставила мне четыре платья, которые больше подходили для посещения бара, нежели для зала заседаний совета директоров.

— Реаган, ни за что. Это слишком очевидно. Я не собираюсь идти туда, выглядя так, словно умоляю его заметить меня. Мне просто надо попытаться пережить завтрашний день максимально достойно, насколько это будет возможным, и разобраться со всем остальным самостоятельно.

Реаган надула губки.

— Ладно, я тебя поняла. Не то, чтобы я считаю, что ты должна соблазнять его. Просто полагаю, ты должна напомнить ему о том, что он теряет.

Напомнить Айдену? Айден не нуждается в напоминаниях. Он будет помнить каждую частичку меня — всевозможные недостатки, несовершенные стороны, которые не смогут гнаться за фантазией — вечно в его извечном разуме.

— Ты хочешь увидеть, что я собираюсь завтра надеть? — спросила я кротко.

Она улыбнулась и успокоилась.

— Да! Однако я считаю, что образ должен включать и шапочку. Или, как минимум, лёгкий шарфик.

Она последовала за мной в мою комнату, рассуждая о достоинствах шляпки-вуалетки. Я порылась в своём микроскопичном шкафу в поисках мешка для хранения одежды, который был запрятан глубоко внутри. Там находилось одно из моих самых драгоценных сокровищ. Мамино платье, которое она надевала на своё первое собеседование в музее Ашмола. Оно представляло собой одну из таких неустаревающих вещей, которые выглядели как нечто, что носила бы сама Джеки Онассис⁴⁷. Лиловое, рукав длиной в три четверти, строгого покроя. Мне никогда раньше не выпадало шанса надеть его. Когда я показала его Реаган, она присвистнула.

— Элиза Сесилия Сноу, это платье — поразительное! Да, забудь о чём-либо другом. Это именно то, что ты наденешь.

Она не прикоснулась к шелковистому материалу, но смотрела на него с благоговением.

— Но ты должна надеть мои счастливые Лубутены, — настаивала она, её глаза до сих пор неотрывно смотрели на платье.

— Счастливые? Насколько счастливые?

Я очень сильно нуждалась в удаче в эти дни.

— Ни один мужчина, вообще ни разу, не отверг меня, когда на мне они были надеты, — она пожала плечами.

— Реаган, это все, потому что ты — это ты. Это не имеет никакого отношения к твоим туфлям.

Она проигнорировала меня, выскочила из моей комнаты и вернулась назад, прежде чем я успела моргнуть, неся в руках телесного цвета "Счастливые Туфли" с их контрастной красной подошвой.

— Если я цокну каблуками три раза, вернут ли они меня домой?

— Только если твой дом тут, девчушка, — она обхватила меня рукой за плечи. — Ты серьёзно влюбилась в него, правда? Я никогда не видела, чтобы у кого-то подкашивались колени всего лишь от одного-единственного звука голоса, — с чувством высказалась она.

— Да, полагаю, что так. Но разве не так это происходит у каждой женщины после её первого раза?

Реаган уселась на мою кровать, качая головой.

— Не всегда, Иза. Я была влюблена по уши после своего первого раза, но мы встречались почти целый год. И я не дрожала от звука голоса Джейсона. Но у тебя это сильнее, чем было у меня, потому как Джейсон не продраконил меня утром. И он не выплачивал мне миллион долларов, чтобы вычеркнуть меня из своей жизни.

— Он, кроме того, спасает меня, Рег, — пробормотала я.

— Ага, из-за чувства вины.

Я теребила в руках одеяло, которое Мария связала на мой минувший день рождения.

— Так или иначе, это моя вина. Я знала, что это не закончится хорошо, и я до сих пор позволяю этому происходить.

Она схватила мою руку.

— Ты прислушаешься ко мне прямо сейчас, — сказала она, стискивая мои пальцы при каждом слове. — Это не твоя вина. Ты считала, тебе причинит боль то, что тебе придётся уехать. А не потому, что ты открылась мужчине, который поутру отнесся к тебе, как к проститутке.

Я вздохнула. Ощущение было незнакомым, пустым — словно ветер проносится сквозь бесхозный склеп.

— Ты должна немного отдохнуть, — сказала Реаган. — Завтра великий день, — она чмокнула меня в щёку и вышла из комнаты.

После того, как она закрыла дверь, я ещё немного посидела на кровати. Странно, но даже, несмотря на то, что она перечислила все причины, по которым стоило злиться на Айдена, злость покинула меня, подобно дыму в вытяжном шкафу.

Я сделала глубокий вдох и начала приводить в порядок свою амуницию на завтра. Условия сделки? Проверила. Наличие скрепок для бумаг? Проверила. Фотография папы, так он сможет пойти со мной? Проверила. Шоколадки "Бачи" на потом? Проверила. Неистовое сердцебиение? Перепроверила.

Подготовка заняла всего лишь двадцать минут. А вот остаток ночи — совсем другое дело. Я включила свою стереосистему возраста динозавра — находка на распродаже домашних вещей, проводимой в гараже — свернулась клубком в кровати и выключила свет. Лана тихонько проникновенно напевала о мужчине на миллион долларов с опасными изъянами.

"Я не могу быть с тобой... Ты должна начать жить собственной жизнью."

Его сиплый голос отражался эхом в моей голове. Я сделала музыку громче, чтобы заглушить его, боясь пережить ещё один ночной кошмар. Но моё сердце колотилось быстрее, чем его удары могли быть сосчитаны. Я декламировала периодическую таблицу вдобавок к звучащей музыке, в попытке успокоить своё сердце. Это не помогло, и я понимала почему. Потому что дело было вовсе не в нервах. Дело было в испытываемом ужасе. В ужасе от того, что он пробудил меня, и поэтому я теперь могу испытывать слишком сильные чувства. От того, что он спасает меня от призраков, лишь для того, чтобы преследовать меня. От того, что он даёт мне свободу, хотя я никогда ещё не чувствовала себя настолько сильно связанной.

От того, что всё это по-прежнему конец, а вовсе не начало.