Тринадцатый день

Глава 14. День седьмой. Янина.

Сегодня, после двухчасового урока по верховой езде, она еле слезла с лошади, но осталась довольна усвоенными навыками. Могла спокойно держаться в седле и управлять ею. Правда, та должна ходить медленно и спокойно. Готовилась, после обеда выехать с герцогом на небольшую прогулку, так сказать на проверку ее успехов. А еще он просил показать ему наброски любовного письма к Оливии.

Но начнем все по порядку.

Еще вчера вечером, после ужина, герцог пригласил девушку в гостиную и попросил прочесть ему некоторые стихотворные произведения о любви по памяти. На свой выбор. Она вспомнила свего любимого Роберта Бернса.

Позволь слезу твою смахнуть

Моей возлюбленною будь,

И все прошедшее забудь.

Плевать на остальное!

Житье на свете – скрипачу,

Иду-бреду куда хочу,

Так, не живется богачу.

Плевать на остальное!

Потом прочла еще несколько любовных и даже веселые. Герцог был в восторге и попросил вспомнить и написать такое, какое могло бы понравиться его Оливии. На законный вопрос, а ничего, если она ее совсем не знает и даже не видела никогда, он закатил глаза и с блаженной улыбкой расписывал все ее прелести минут тридцать.

- А как долго, мой герцог, вы ухаживаете за ней, если не секрет? – Поинтересовалась она.

- О! – Замялся Орсино. - Уже давно она мне нравится и только недавно я понял, что влюблен. Пытался объясниться и не раз, но она вначале просто смеялась, а потом, после смерти ее любимого брата, закрылась у себя в замке и никого не хочет видеть.

- Так она вообще ни с кем не общается? – Удивилась Янина.

- Не знаю, право, - Промямлил герцог нехотя. - Может быть и ни с кем. Как мне известно только с дядей и своими слугами.

-А-а! - Протянула она, все еще не понимая, как можно самой себя заставить сидеть взаперти. Это в ее-то годы. Так можно вообще остаться старой девой. Даже в их мире двадцать три считается уже на грани замужества. А они одногодки.

- Хотя, - пожала она плечами, - это ее желание.

- А что же делать мне, в таком случае? А? Ян? – Покачал герцог в руке бокал с вином, - Я-то влюблен и страдаю. Сколько уже посланий ей отправил, сколько подарков! Все вернула.

- А может быть она не любит вас, ваша светлость? – Несмело предположила она.

- Как? – Вскочил разгневанный мужчина и с силой запустил бокал в камин.

Тот, ударившись о камни, рассыпался на мелкие осколки и пламя от спиртного вспыхнуло. Янина вздрогнула, съежилась и закрыла от ужаса глаза.

- Что она сказала? Вот балда! Разве можно так напрямую? – Думала она в этот момент, ожидая грубого окрика или даже удара.

Но было тихо. Она открыла глаза и увидела расстроенного мужчину, охватившего ладонями лицо. Он стоял и, покачиваясь, шептал.

- Она меня не любит…она меня не любит…что делать?

У Янины сердце захолонуло от жалости. Она почти вскочила, чтобы ринуться к нему, обнять, погладить по плечу, но вовремя остановила себя и только подала ему новый бокал с вином.

- Не горюйте, ваша светлость, мы что-нибудь придумаем. Я обещаю.

И вот сегодня он будет читать после обеда послание его любимой женщине. Когда она писала его, ее сердце плакало от жалости к себе самой. Ведь не на нее смотрели с такой тоской эти серые глаза, не ей почувствовать поцелуй этих мягких губ и объятия этих сильных рук. А той, другой, которая совсем его не любила, но которую любил он, ее герой.

В полях под снегом и дождем

Мой милый друг, мой бедный друг,

Тебя укрыл бы я плащом от зимних вьюг.

И если мука суждена тебе судьбой,

Готов я скорбь твою до дна делить с тобой.

Пускай сойду я в мрачный дол,

Где ночь кругом, где тьма кругом,

Во тьме я солнце бы нашел с тобой вдвоем.

И если б дали мне в удел весь шар земной,

С каким бы счастьем я владел с тобой одной.

Они выехали вскоре после обеда, и Янина чувствовала себя довольно сковано, первый раз управляя самостоятельно, без учителя. И хотя рядом был герцог, она тушевалась и дрожала от страха. Почти с деревянной спиной, она доехала до небольшой лужайки, где герцог спешился и помог слезть и девушке. Ее руки затекли от сильного сдавливания удила лошади, но она старалась улыбаться. Герцог пошел вперед, а она за ним, придерживая и свою лошадь и его, после того, как тот небрежно кинул их ей в руки. Присев на траву, он зажмурился, вскинув лицо к небу, будто прислушивался к чему-то. И так он был хорош в этой расслабленной позе, в расстегнутом камзоле и белой рубашке, что Янина аж всхлипнула от отчаяния, что не может ему раскрыться.

- Ах, если бы он смог бы мне поверить и не посчитать шпионом в его окружении. А это могло и быть таковым, как рассказывал не раз Цезарио, когда речь заходила о его дружбе с королем. Тот был помешан на убийствах, к которым частенько прибегали, чтобы освободить трон королевства. И только герцог пользовался полным доверием царственной особы. А если она как-то себя выдаст, то смерть ей обеспечена и ничего не поможет, особенно ее странное прошлое.

Она громко вздохнула и повела коней привязывать к дереву, стоящему поодаль. Сев недалеко от мужчины, достала свиток и подала его герцогу.

- Вот, ваша светлость, прочтите. Это тоже стихи. Думаю, что они могут понравиться такой просвещенной и романтической девушке, как вы ее описали.

Герцог с нетерпением, почти вырвал бумагу и впился в нее глазами. Он читал и губы его шевелились. Потом он замер и вновь прочитал. Свернул свиток.

- Ты отлично слагаешь стихи, мой юный друг. - Вздохнул герцог. - Хотелось бы, получить на них ответ.

- Это тоже стихи того поэта, что и те, которые я вам читал, мой герцог. - Сказала покраснев Янина.

Она не хотела присваивать себе лавры Роберта Бернса, английского поэта ее мира. Вот так и здесь они нравились слушателям в лице самого герцога Орсино.

Через два часа послание покинуло замок, и было отправлено к графине Оливии.

Ответа не было.