Тупик (Фбр-триллер, №24)

1

ВАШИНГТОН, округ Колумбия

ИСПРАВИТЕЛЬНОЕ ЛЕЧЕБНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

3 ОКТЯБРЯ

Марсия Гей жила бы как королева, а не как запертое в камере животное, если бы не агент ФБР Дил Савич. Это он испортил её идеальный план, это он виноват в том, что она оказалась заперта в этом бездушном круге ада. Конечно, эта стерва Вероника тоже заплатит за своё предательство, в этом нет никаких сомнений, но именно он обрушил на неё эти страдания, ведь именно он был тем, кого она желала больше всего.

Савич был ходячим мертвецом, но не сейчас, не сейчас. Она хотела насладиться его падением. Он умрёт только после того, как она убьёт двух самых близких ему людей, чья смерть причинит ему наибольшую боль.

Она знала, что должна заинтересовать его чем-то уникальным, начать с косвенной угрозы, ничего чрезмерного, но чего-то достаточно загадочного и странного, чтобы Савич не смог устоять. И заманить его в свои сети. Она не станет его недооценивать, не в этот раз. Он доказал свой ум, но и она была не менее умна – нет, умнее, и собиралась это доказать. Она должна дать Савичу понять, что именно Марсия Гей запустила всё это в ход, что она отомстила в последний раз. Хэллоуин приближался. Самое время.

Она слышала, как ее мать, невнятно произнося слова, прошептала: « Даже в детстве, когда... Ты чего-то хотел, ты схватил это, не раздумывая. У тебя не получилось. на этот раз, да?

«На этот раз я не подведу!» Она не осознавала, что выкрикнула эти слова, пока охранник, здоровенный увалень по имени Макси, не появился у решетки и не уставился на нее.

Марсия хотела бы оторвать себе лицо. «Кошмар, извини».

Макси не стала говорить, что ещё не стемнело, слишком рано спать. Она лишь пожала плечами и ушла. Марсия подошла к узкому окну, выходившему на заброшенный прогулочный двор с его потрескавшимися, старыми деревянными столами и скамейками, жалким порванным баскетбольным кольцом, где она обычно выигрывала, играя в «Лошадь».

— сигареты, маленький кусок мыла из Holiday Inn, предложение тюремной татуировки, сделанной из сажи и шампуня или расплавленного пенопласта, нет, спасибо. Она увидела Анджелу, развалившуюся у стены, вероятно, отдающую приказы своим приспешникам. Какое сладкое имя для злой, как змея, мускулистой главари банды, ожидающей суда за убийство своего парня и его любовника. Соблазнить Анджелу в свою орбиту не составило труда. Манипулировать ею было еще легче, чем Вероникой. Анджела сразу же привязалась к Марсии, сказала ей, что позаботится о том, чтобы никто не причинил ей вреда, если Марсия будет с ней добра. Марсия вздрогнула, когда Анджела слегка коснулась ее руки, но, что ж, Марсия была добра. Анджела всегда оставалась на виду и заботилась обо всем, чего бы Марсия ни хотела. Она держала других хулиганов подальше от хорошенькой девушки-художницы, которая так красиво говорила и всегда была так вежлива, поэтому, конечно же, они инстинктивно ее ненавидели. Анджела никогда не уставала слушать о скульптурах Марсии, о том, как она работала с тем или иным металлом. Марсия, конечно, скучала по своим скульптурам, но теперь она с нетерпением ждала возвращения в свою студию после того, как суд признал её невиновной. И, конечно же, студия всё ещё будет ждать её. В конце концов, здание принадлежало ей.

Ветер усилился, взбивая пыль в клубы. Она увидела дюжину женщин, бродящих по двору, ничего не делая, и одну одинокую заключённую, которая, опустив голову, расхаживала взад-вперёд, отдельно от остальных. Это была Вероника. Она редко видела её здесь. Охранники следили за тем, чтобы их держали порознь, но вскоре это потеряет значение. Марсия знала Веронику достаточно хорошо, чтобы понимать, что та чувствовала вину, ужасную вину за то, что согласилась стать главным свидетелем обвинения против Марсии в обмен на обещанную ей безопасность. Прости, Вероника, Этого не произойдёт; тебя убьют . Без свидетелей, которые могли бы дать показания против Марсии, улики будут скорее косвенными, чем нет. Нет, их недостаточно, чтобы признать её виновной.

Вероника, я собираюсь поставить для тебя особый танец в честь твоего ухода. с планеты. Спасибо.

Позже, уже на грани сна, она услышала, как её мёртвая, пьяная мать говорит ей на ухо: « Я могу рассказать тебе то, о чём ты ещё не думала, червивые вещи, которые ты могла бы…» Я могу тебе помочь.

На этот раз она не закричала. Она лежала и шептала: «Хорошо, мама, поговори со мной».

2

ВАШИНГТОН, округ Колумбия

ДОМ ЗОЛТАНА

СРЕДА ВЕЧЕР

28 ОКТЯБРЯ

Последнее место, где Ребекка ожидала оказаться, был дом медиума. Золтан-медиум – так женщина представилась, когда позвонила Ребекке. Но как сказать «нет», когда медиум говорит, что твой дедушка, умерший всего месяц назад, хочет поговорить с тобой? Хочет, чтобы ты забыла, что он мёртв и звонит из загробной жизни? Ребекка чуть не повесила трубку, чуть не сказала: если он в загробной жизни, разве это не значит, что его жизнь здесь, на земле, окончена? То есть он мёртв? Но Золтан сказал, что её дедушка хочет поговорить со своей Тыквой, возможно, чтобы предупредить её о чём-то. Золтан не был уверен. Ребекка не хотела верить во всё это, но Тыква – его любимое прозвище, и откуда этот самопровозглашённый медиум мог это знать? Она почувствовала, как мурашки побежали по рукам. У неё не было выбора, по крайней мере, не было. Она знала, что должна выяснить, в чём дело, и вот она здесь, идёт следом за Золтаном, женщиной, ненамного старше её двадцати восьми лет, в гостиную. Ребекка ожидала увидеть стол, накрытый длинной красной скатертью, которая могла левитировать по команде, но стола, за которым все могли бы сидеть, не было, только небольшой кофейный столик. Она увидела длинную, узкую комнату с высоким потолком, освещённую лишь одной торшером в дальнем углу, и шторы, колышущиеся на ветру от тихо гудящего переносного вентилятора у большого окна.

Любопытно, что неподалеку от вентилятора в камине горел огонь, низкий и угрюмый.

Как бы странно это ни сочеталось, в комнате было приятно тепло.

Золтан не носила ни свободного кафтана, ни тюрбана, ни крупных блестящих серёг-колец. На ней была тёмно-синяя шёлковая блузка, чёрные брюки и чёрные туфли на низком каблуке. Тёмные волосы были собраны в гладкий шиньон.

Её глаза были настолько тёмно-голубыми, что казались почти чёрными. Она выглядела совершенно нормально, когда поздоровалась с Ребеккой. Она попросила её сесть на диван и предложила чашку чая.

Чай был превосходен: горячий, простой, без сахара, как раз такой, как она любила. Золтан улыбнулся ей и отпил свой чай. «Я знаю, вы не верите, что можно поговорить с Ушедшими, миссис Мэнверс. Честно говоря, я предпочитаю скептицизм слепому принятию. Я рад, что вы решили прийти. Я расскажу вам, что произошло. Как я уже говорил, когда звонил вам, ваш дедушка по материнской линии неожиданно пришёл ко мне, когда я пытался связаться с другим Ушедшим для его сына. Ваш дедушка очень хотел поговорить с вами. Он назвал вас Тыковкой, и вы это узнали. Хотите продолжить?»

Ребекка кивнула, выпила еще чаю и оставила любые язвительные замечания при себе.

Золтан кивнул. «Хорошо. Давайте начнём. Я хочу, чтобы вы расслабились, миссис Мэнверс…»

Могу ли я называть вас Ребекка?

Ребекка кивнула.

«И можешь звать меня Золтан. Я знаю, тебе это трудно, но мне нужно, чтобы ты постарался сохранить открытость ума и воздержаться от осуждения. Очисти свой разум, просто отпусти всё. Начните с расслабления шеи, плеч, вот именно.

Дышите медленно и глубоко. Хорошо.

Они молчали около минуты, прежде чем Золтан снова заговорила тихим, успокаивающим голосом: «Ребекка, когда твой дедушка, так сказать, ворвался ко мне на вечеринку, он лишь сказал, что ему нужно поговорить с тобой. Не знаю, почему он так встревожился, он не сказал. В свой третий визит, три дня назад, он наконец представился и назвал тебя по твоей фамилии после замужества, чтобы я могла с тобой связаться. Он всегда приходил, когда здесь были другие клиенты. Зачем? Не знаю. Может быть, ему было легче связаться со мной, когда путь уже был открыт. Его послание всегда было: «Ребекка, мне нужна Ребекка, мне нужна моя Тыковка. Я должен сказать ей…» Предупреждение? Вот что я…

Думал, но на самом деле не знаю. Я просил тебя принести с собой что-нибудь его личное.

Ребекка открыла сумочку и достала письмо и фотографию, на которой они с дедушкой стояли на ступенях Капитолия, а вокруг толпились люди. Он улыбался, горя желанием жить дальше, а рядом с ним Ребекка, которой только что исполнилось одиннадцать, сжимала его руку и выглядела такой же счастливой, как и он сам. Он понятия не имел, что с ним будет, но, конечно же, никто этого не знал. Фотография была сделана за год до серии инсультов, которые фактически оборвали его жизнь, оставив его в коме на шестнадцать лет.

Он умер в прошлом месяце и был похоронен на Арлингтонском национальном кладбище с должной помпой. Муж Ребекки стоял рядом с ней, обнимая её за плечи. Ребекка почувствовала, как на глаза навернулись слёзы, когда протянула Золтану фотографию и письмо.

Золтан взяла письмо, не читая, но, казалось, взвесила его в руке. Она взяла фотографию, взглянула на неё и положила её лицом вверх поверх письма перед Ребеккой.

«Ребекка, пожалуйста, положи левую руку на письмо и фотографию и дай мне правую руку».

Ребекка послушалась. Она больше не чувствовала себя так, будто провалилась в кроличью нору. Она начала чувствовать себя спокойнее, уравновешеннее, возможно, даже восприимчивее. Она позволила своей руке расслабиться в руке Золтана. «Почему моя правая рука? Почему не левая?»

Золтан сказал: «Я узнал, что правая рука несёт больше скрытой энергии, чем левая. Странно, но это так, по крайней мере, по моему опыту. Хорошо. Я хочу, чтобы вы вспомнили, что сказал вам дедушка в тот день, когда была сделана фотография, подумали о том, что вы чувствовали в тот момент. А теперь представьте себе человека на фотографии. Расскажите мне о нём».

«До инсультов и комы он работал в Конгрессе, постоянно был в движении, постоянно был занят политическими маневрами против действующего большинства. Помню, в тот день он был счастлив. Законопроект, который, кажется, он написал, был принят». Она помолчала. «Что касается письма, то оно последнее, которое он мне написал. Оно было болтливым, ничего серьёзного. Дедушка редко писал мне по электронной почте; он предпочитал писать письма от руки».

«Теперь слегка коснитесь фотографии пальцами левой руки. Пусть они лягут на лицо вашего дедушки. Отлично. Закройте глаза, мысленно представьте его лицо и просто говорите с ним, как будто он сидит рядом с вами на диване. Ничего страшного, если вы думаете, что это просто глупое упражнение, но, пожалуйста, будьте снисходительны».

Ребекка не сопротивлялась. Она чувствовала себя слишком расслабленной. Золтан налил ей еще чаю из графина на кофейном столике. Ребекка пила, наслаждалась насыщенным, мягким вкусом и сделала, как сказал Золтан. Как ни странно, она увидела лицо бабушки, холодное и отчужденное, а не дедушки. Джемма всю жизнь была наркоманкой спиритических сеансов, отчего мама Ребекки закатила глаза. Бабушка разговаривает с мертвецами? Нет, сказала ее мать, разговоры с мертвыми — безумие, предназначение для доверчивых. Ребекка задавалась вопросом, пыталась ли ее бабушка связаться с мужем после его смерти. Зачем? Чтобы позлорадствовать, что он мертв, а она нет?

Золтан снова сказал: «Ребекка? Пожалуйста, поговори со своим дедушкой. Представь его здесь, рядом с тобой. Говори то, что у тебя на сердце. Будь гостеприимной».

Ребекка сказала ясным голосом: «Дедушка, я помню тебя, когда ты был здоров и счастлив, до того, как впал в кому. Я так сильно тебя любила и знала, что ты меня любишь. Все называли меня твоим маленьким конданте, и это была правда. Ты доверял мне все истории, которые называл своими тайными приключениями, даже когда я была ребёнком.

Знаешь, я сдержала обещание никому не рассказывать эти истории, даже маме, и уж тем более бабушке? Они всегда были только между нами.

Ты заставил меня почувствовать себя совершенно особенной». Ее голос дрогнул. «Я скучаю по тебе, дедушка. Я думаю о тебе каждый день и молюсь, чтобы ты обрел покой». Она знала объективно, что когда он впал в кому, его жизнь закончилась, хотя его тело держалось. Она знала, что должна была почувствовать облегчение, когда его тело наконец отпустило, но реальность его настоящей смерти все еще сломила ее. Она смахнула слезу, сглотнула. «Золтан сказал, что ты хочешь поговорить со мной. Если ты меня слышишь, надеюсь, ты сможешь… прийти». Ее голос упал. Она почувствовала себя немного глупой, но, как ни странно, это не слишком беспокоило ее.

Шторы продолжали колыхаться на ветру, а дом оставался угрюмым. Свет лампы, однако, то тускнел, то становился ярче, то снова тускнел. Лицо Золтана теперь было в тени. Она произнесла всё тем же мягким голосом, каждое слово медленно и…

«Продолжай говорить с ним, Ребекка. Я чувствую чьё-то присутствие, и оно мне знакомо».

Ребекка не чувствовала ничего другого. Ну, кроме приглушенного света лампы. Правая рука Золтана держала Ребекку за руку, а её левая рука лежала ладонью вверх на коленях. Ребекка знала, что должна чувствовать себя идиоткой, но не чувствовала. Она расслабилась, ей было любопытно, что произойдёт. «Возможно, ты не настоящий дедушка, Золтан…»

Золтан внезапно поднял левую руку, и Ребекка замолчала. «Это вы, конгрессмен Кларксон? Вы здесь?»

Шторы замерли, хотя вентилятор продолжал перемешивать воздух. Внезапно вспыхнуло пламя, взметнувшееся оранжевым пламенем, затем горящие дрова рассыпались с тихим глухим звуком. Свет лампы стал ярче, затем замерцал и совсем погас.

Только умирающий вновь осветил комнату.

Все трюки, она нажимает какие-то волшебные кнопки ногой.

Она почувствовала, как рука Золтана чуть крепче сжала её руку. «Кто-то здесь, Ребекка», – спокойно произнесла Золтан своим мягким, ровным голосом. «Я не могу быть уверена, пока Ушедший не поговорит со мной, но ощущение его присутствия, как я уже сказала, мне знакомо. Знаешь ли ты прозвище, которым звали твоего деда? Или у тебя самой было для него особое имя, как у него для тебя?»

Она помнила лицо деда, ясно как день, видела, как он запрокинул голову и рассмеялся чему-то, что она сказала. Она прошептала: «Методист, это было его прозвище. Он сказал мне, что его соратники в Конгрессе тоже называли его методистом. Прозвище стало известно, и даже его собственные сотрудники стали называть его так: „Методист верит в это, методист сказал то“». Она снова сглотнула слёзы, ненавидя, что они так близко к поверхности. «Я помню, как слышала, как бабушка говорила, что он сам придумал это прозвище. Когда я спросила его, он признался, сказал, что не хочет, чтобы кто-то другой придумывал ему прозвище, особенно оппозиция, и методист практически сделал его мальчиком-символом Бога, полным честности и абсолютной скучной честности. Многие называли его так до его первого инсульта».

«Называйте его по прозвищу».

Ну что ж, подыграйте, почему бы и нет? В лучшем случае, это развлечение, но вы же здесь, так что... Почему бы не согласиться? Но разве это только развлечение? Бабушка бы поверила.

оно, может быть, и так, но не я.

Она почувствовала себя глупо, но откашлялась. «Дедушка… методист? Это Ревекка, твоя внучка. Если ты здесь, расскажи мне, что такого важного».

Из тлеющих углей поднимался клуб густого чёрного дыма, издавая странный чавкающий звук. Лампа то ярче, то снова погасла.

У Ребекки пересохло в горле, она отпила ещё чаю, а затем снова вложила правую руку в руку Золтана. Она знала, что лампа, огонь, развевающиеся шторы – всё это было просто реквизитом, но ей было всё равно, это было неважно. Она должна была знать, что хочет сказать ей дед или что эта женщина хочет, чтобы она поверила ему. Ребекка удивилась, насколько спокойной она себя чувствовала, её тело и разум расслаблены. И всё же, как всё это могло быть правдой?

Золтан сказал: «Я не уверен, что это твой дедушка. Твоя бабушка жива, Ребекка?»

«Да, она такая. Её зовут Джемма Кларксон. Ей под семьдесят. Она продолжает управлять всеми делами дедушки в Клэрмонте, штат Вирджиния, к западу от Ричмонда, где они с моим дедушкой прожили всю свою жизнь. Клэрмонт был в его округе».

Была ли у ваших дедушки и бабушки крепкая связь? Может быть, разговор о ней поможет ему пройти через Грань? Так я называю порог, через который духи должны переступить, чтобы вернуться в нашу реальность.

«Нет», — сказала Ребекка, ничего больше. Золтана это не касалось. Даже Ребекка не помнила, чтобы её бабушка и дедушка проявляли хоть какую-то привязанность друг к другу, а её воспоминания уходили очень далеко в прошлое. Она ни разу не видела бабушку в санатории «Мэйфилд» за те шестнадцать долгих лет, что её дед лежал там беспомощный, и единственным признаком его жизни был всё ещё…

бьющееся сердце. Однажды, ещё в детстве, она спросила бабушку, почему не навещает дедушку. Бабушка лишь сказала: «Возможно, навещу». Но Ребекка не верила, что она навещала.

«Думаю, моя бабушка была рада, когда он умер. Она пошла на его похороны, но ей пришлось, не так ли? Сомневаюсь, что она захотела бы быть здесь вместо меня, если бы думала, что её муж появится. Хотя она бы поверила».

«Значит, твоя бабушка верующая?»

«Да, но она всегда осторожна, потому что считает большинство медиумов мошенниками.

Именно это я и слышала от нее, когда она рассказывала моей матери.

Она хотела спросить Золтана, не мошенница ли она, но, взглянув в глаза Золтана, потемневшие в тусклом свете, и почувствовав ее напряженность, она отбросила эту мысль.

«Твоя бабушка совершенно права. Обманов много». Золтан начал тихо напевать, а затем она сказала почти шёпотом:

«Конгрессмен Кларксон? Методист? У вас возникли трудности с общением на этот раз? Если да, свяжитесь со мной, и я поговорю за вас с Ребеккой.

Приходи, я открыт для тебя. Я твой проводник. Ты уже связался со мной, ты знаешь, что можешь мне доверять. Твоя внучка здесь. Ты должен попробовать ещё раз.

Лампа вспыхнула ярким светом, достигшим самых дальних углов гостиной. Густой чёрный дым поднялся от тлеющих углей, и шторы снова заколыхались. Ребекка застыла совершенно неподвижно. Она услышала собственный шёпот: «Дедушка, это ты?»

Золтан произнёс тем же тихим голосом: «Войди через меня, конгрессмен. Позволь мне говорить за тебя. Дай мне твои слова, чтобы я мог рассказать Ребекке о том, что тебя так сильно волнует. Войди через меня».

Ничего не произошло. Ребекка сделала ещё глоток чая и поняла, что вполне готова ждать. Воздух был тёплым, и она чувствовала себя спокойной, открытой, полной ожидания. Она должна была понимать, что это глупо, но, похоже, это не имело значения.

Внезапно Золтан с шумом выдохнул и напрягся. Её глаза закрылись, и она снова сжала руку Ребекки, но затем расслабилась. Ребекка почувствовала лёгкое движение, лёгкое прикосновение к щеке, и вздрогнула. Что это было?

Волосы у неё на затылке встали дыбом, словно в воздухе пробежал электрический ток. Она прошептала: «Дедушка?»

В комнате снова потемнело, угли затихли. Губы Золтана зашевелились, и раздался тихий, низкий голос, не совсем похожий на голос самого Золтана, но более глубокий, звучавший как-то отстранённо и старче – словно голос её деда. «Моя дорогая Ребекка. Снова поговорить с тобой, пусть даже через эту женщину, – огромная радость. Ты посетила меня, когда я ещё дышала земным воздухом. Я всегда знала, что это ты, и понимала тебя, когда ты говорила со мной. Ты приходила почти каждый день, и я любила тебя за это. Ты держала меня за руку, разговаривала со мной, и я наслаждалась каждым твоим…

слова, твоё любящее присутствие. Все считали, что я умер, даже врачи считали, что я беспомощно заперт в своём мозгу, что от меня ничего не осталось, ничего не осталось, никакого осознания, никакого сознания, и отчасти это было правдой. Но даже несмотря на то, что я не мог говорить с тобой, не мог ответить тебе, я слышал, да, я слышал всё, слышал всех. Знаешь, я помню, как Джемма пришла, только один раз, в самом начале, и прошептала мне на ухо, что ей бы хотелось, чтобы я просто повесил трубку раз и навсегда и перестал тратить чьё-то время. Она ударила меня по руке; я это почувствовал. Но твои визиты были самыми яркими моментами моего дня, и ты приходила ко мне все эти долгие годы, что я лежал там, как мёртвый, которым, к счастью, я наконец-то и являюсь. Это было всего месяц назад, не так ли?

Золтан замерла, широко раскрыв глаза, и уставилась на Ребекку. Время застыло.

Затем Золтан снова заговорила, её голос был всё ещё низким, чужим, всё ещё невнятным, всё ещё далёким. «Посмотри на себя, такая красивая, как твоя мать. Я помню, как ты гордилась, когда рассказала мне, что получила степень магистра истории искусств в Университете Джорджа Вашингтона, что у тебя есть «глаз», как ты это называла, и ты решила стать экспертом по поддельному искусству. Тебе не терпелось начать консультироваться с музеями и коллекционерами. Ты уже начала искать партнёра, того, кто мог бы помочь тебе идентифицировать украденные оригиналы.

И ты сказал мне, что нашел идеального человека.

Да, да, мой новый партнер, Кит Джарретт, теперь мой лучший друг, идеальная пара, мой счастливый друг. день . Но погодите, узнать о Ките Джарретте было достаточно просто. Это не было секретом.

«Ваше волнение заставило меня улыбнуться, про себя, конечно, но вы этого не видели. А теперь вы замужем за другим конгрессменом. Мэнверс стажировался у меня очень давно. Я всегда считал его настоящим пробивным. Думаю, он от рождения знает, как играть в эту игру. Он играет хорошо. Помимо того, что Рич Мэнверс — прекрасный человек, но не староват ли он для вас, Тыковка?»

«Возможно, но главное, что он меня понимает и любит».

Ребекка облизнула губы, отпила еще чаю, чтобы выплюнуть слюну, и выдавила из себя: «Тыква — это прозвище ты мне дал, когда мне было шесть лет».

Немногие об этом знают».

Яркие тёмные глаза Золтана открылись и устремились на что-то за Ребеккой. Ребекка обернулась, но ничего не увидела. Губы Золтана шевельнулись, но…

Раздался звук. Лицо Золтана ничего не выражало, лишь гладкая пустота. И снова голос её деда: «Да, я помню, как на Хэллоуин ты вырезала тыкву, чтобы выглядеть как я. Ты чуть не спалила дом».

Ребекка услышала свой голос: «Да. У меня до сих пор хранится фотография тыквы, и ты стоишь позади меня, положив руки мне на плечи. У меня так много фотографий, где мы вместе за эти годы. Конечно, я приезжала к тебе в санаторий так часто, как только могла. Я любила тебя. Дедушка, я буду любить тебя до самой смерти. Знаю, это звучит странно, но ты сейчас здоров?»

Далекий глубокий голос словно смеялся. «Да, Тыковка, конечно, я в порядке.

Теперь у меня всё хорошо. Боли больше нет с тех пор, как я умерла, – вернее, почти не было даже до моей смерти. Я помню, ты была такой храброй девочкой, не отходила от меня в те долгие, последние часы на земле. Ты держала меня за руку, пока я не смогла расстаться со своей скучной жизнью.

Она слишком ясно помнила потрясение, боль и облегчение, когда он испустил последний вздох. Доктор Ласситер, добрый, внимательный человек, стоял рядом с ней, касаясь другой руки её деда. «Джон теперь обрёл покой», – сказал он, когда всё закончилось, и она наконец поняла, что на самом деле означала эта старая гнедая фраза.

Ребекка сказала: «Да, я помню. Что ты хочешь мне сказать, дедушка?»

3

Глубокая тишина царила в неподвижном воздухе. Внезапно Ребекка почувствовала лёгкое, словно перышко, прикосновение к коже. Она услышала голос Золтана, теперь тише, почти шёпот. «Помнишь, как я рассказывал тебе истории о моём лучшем друге Нейте, о наших мальчишеских приключениях, о трюках, которые мы выделывали, о том, как отцы всегда нас пинали?»

«Да, конечно, я помню. Я выросла на твоих историях. Они всегда меня волновали. Я повторяла их тебе снова и снова в больнице, надеясь, что они помогут тебе проснуться, но ты не мог. Я надеялась, что ты хотя бы услышишь их и поймёшь, что ты не один».

«Да, я услышал тебя, Тыковка, и благодарю тебя. Как ты знаешь, Нейт был умён, но, как я уже говорил, в конце он оказался не таким уж умным. Ах, как давно это было. Кажется, Нейта здесь нет, хотя я его и искал».

Она хотела спросить его, где он, но вместо этого сказала: «Нейт Элдерби — да, я помню, он был известным адвокатом. Я слышала, как бабушка рассказывала одной из своих подруг, что его вторая жена была секс-бомбой, которая вышла за него замуж из-за денег, что было очень кстати, ведь у секс-бомбы, Миранды, был IQ салата. Помню, она смеялась над ним и его женой, но ты так и не сказал ни слова. Но почему ты спрашиваешь меня о нём, дедушка?»

«Знаете ли вы, что Нейт никогда не называл меня методистом почти до самого конца, прямо перед тем, как пошёл рыбачить на Дог-Крик и утонул? Я помню, что он сказал в последний раз, когда я его видел: «Методист, это больше никуда не годится, ты же знаешь. Я должен уйти, иначе мне конец». Три дня спустя он был уже мёртв.

«Зачем ты мне это рассказываешь, дедушка?»

«Это важно, Тыковка. Он ошибся с клиентом и знал, что ему попытаются отомстить. Он хотел уехать из страны, хотел уехать богатым человеком, очень богатым. Он хотел получить свою долю».

Ревекка спросила: «Его доля чего?»

«Его доля сокровищ из той истории, которую я тебе рассказал, истории, которую мы называли Большой Долей».

Откуда Золтан узнал о «Большой добыче»? Ребекка ждала, но он промолчал. «Ты имеешь в виду ту приключенческую историю, которую ты мне всё время рассказывал о сокровище, которое вам с Нейтом удалось украсть из каравана злого шейха, потому что он собирался использовать его, чтобы воевать со своим народом? Я помню, ты каждый раз переиначивал её, приукрашивал, чтобы я не забыл. Ты говоришь, что это правда, дедушка? «Большая добыча» действительно случилась?»

Да, суть была правдой. Я знала тогда, что ты не поверила в реальность моих рассказов, в очередную историю, чтобы развлечь тебя. Но помнишь, как я взяла с тебя клятву хранить тайну? Конечно, поверила, ведь ты хранила все мои секреты с самого детства. Я подумала, не стоило ли мне рассказывать тебе, ты была такой маленькой. Это было моё наследие тебе, только тебе, и у меня было достаточно времени, думала я, чтобы ты узнала, что это правда. Ах, эти тщательно продуманные планы. Я помню, ты много раз рассказывала мне историю о «Большом выигрыше», когда навещала меня в санатории, и я знаю, что ты никак не могла узнать, что это правда. Ты шутила, что вместо сокровищ шейха это, возможно, бочка старинных испанских дублонов или, может быть, сундуки с нацистским золотом. Я не могла сказать тебе, что это было, что это было слишком реально, потому что я не могла двигаться, не могла говорить, могла только лежать. Ах, но я уже… сказал тебе, где это было».

«Ты имеешь в виду стихотворение из рассказа? Оно тоже было реальным?»

Долгая минута молчания, а затем: «А, да, стихотворение. Ты его помнишь?»

«Ты так часто заставлял меня повторять это, когда мы были одни. Это был один из наших особых секретов, известный только тебе и мне, но ты никогда не говорил мне, что это значит, дедушка.

Ты поэтому дал мне это стихотворение, заставил выучить его наизусть? Думал, когда-нибудь я пойму?

«Да, это мой подарок тебе, Ребекка. Пора тебе его получить. Прошло уже больше двадцати лет, достаточно времени, чтобы не было вопросов. А что это за сокровище, ты спрашиваешь? Нет, это не древность из далёкой страны,

Но поверь мне, ты не будешь разочарована. Когда ты его найдешь, ты поймешь, почему я держала его в секрете и как сильно я тебя люблю. Но тебе понадобится кто-то, кто поможет, кто-то, кому ты доверяешь, кто-то, кто поверит в реальность Большого Взноса. Ты правда помнишь стихотворение? Скажи мне, Ребекка.

Ребекка открыла рот, чтобы прочесть стихотворение, посмотрела в лицо Золтана. И остановилась. Ей хотелось верить, что дед обращается к ней, но она не могла. Она обещала деду никогда никому не рассказывать это стихотворение.

Зачем ему это теперь, когда он мёртв? Она медленно покачала головой.

«Нет, дедушка, не буду, не могу. Если это правда, ты мне стишок расскажи».

Воздух вдруг похолодел, и руки Ребекки покрылись мурашками.

Старый, далёкий голос произнёс: «Осторожно, Тыковка. Я чувствую волка в стаде, рядом с тобой. Осторожно».

Вентилятор затих. Осталась лишь тишина и тусклый свет лампы.

«Он ушёл», — сказала Золтан хриплым, но теперь уже её голосом. «Дай мне минутку». Она закрыла глаза. Её дыхание замедлилось.

«Ты в порядке?»

«Да, я так полагаю».

«Я сейчас вернусь», — сказал Золтан и встал. Ребекка услышала её тихие шаги, затем в комнате зажегся свет, озаривший комнату.

Золтан вернулся к дивану, наклонился и легонько коснулся кончиками пальцев щеки Ребекки. «Твой дедушка, Ребекка, на этот раз он проявил себя сильным. Он был здесь, и всё, что он сделал в жизни, проявилось. Почему он не мог поговорить с тобой напрямую? Не знаю. Удивительно, что ты уже знала об этом Большом Улове и помнишь стихотворение, которое выучила в детстве».

«Да, и, как вы слышали, он так и не рассказал мне, что такое «Большая сумма», и до сих пор не рассказал по какой-то причине. Я даже не знаю, правда ли это».

«Интересно. Увлекательно, правда». Золтан выпрямилась и оглядела гостиную с вопросом в глазах. Она сказала, повернувшись к Ребекке:

«Возможно, сегодня вечером был прорыв. Твой дедушка так ясно передал нам свои чувства. Полагаю, можно сказать, я чувствовал то же, что и он, чувствовал его заботу о тебе, его волнение от рассказа тебе о твоём наследии, от того, что оно всё-таки реально. Ты правда понятия не имеешь, где спрятан этот Большой Куш? Что это такое?»

Ребекка взглянула на сочувствующее лицо Золтана и вздохнула. «Он впервые рассказал мне историю о Большом Улове, когда я была маленькой. В ней не говорилось, где они с Нейтом спрятали сокровище». Ребекка пожала плечами. «Было так много других историй о его приключениях, которые я пересказывала ему в санатории, когда у меня закончились новости. Эта история была лишь одной из них». Она покачала головой и молча сидела, размышляя о том, что всё это должно означать, стоит ли верить хоть чему-то из того, что здесь произошло, чему-то, что ей рассказали.

Золтан снова взял её за руки и сжал. «Я верю, что Большой Улов, каким бы он ни был, реален. Видишь ли, большинству Ушедших очень трудно пройти через Грань.

Зачем приходить, если он собирался только солгать? В этом не было бы смысла. Думаю, он хочет, чтобы ты получил то, что он и Нейт Элдерби украли и спрятали много лет назад. И он написал тебе стихотворение, думая, что ты всё разгадаешь, когда вырастешь, или, может быть, он надеялся, что мы с тобой разгадаем вместе.

Ребекка пожала плечами. «Не могу представить, чтобы дедушка, которого я знала и любила, захотел сделать из меня преступника, даже если бы он и Нейт Элдерби были преступниками. Думаю, если бы он любил меня так сильно, как сейчас утверждает, он бы не хотел, чтобы я была запятнана тем, что он сделал, чтобы я стала соучастницей его преступления».

Она всмотрелась в лицо Золтана и снова пожала плечами. «Чего бы ты ни пытался добиться, Золтан, знай, я не хочу иметь с этим ничего общего. Пусть Большой Куш останется погребённым, если он настоящий. Пусть он останется забытым. Всё заканчивается здесь, в этой комнате. Меньше всего я хочу, чтобы мой дед вошёл в историю как вор, даже если я действительно слышала его голос, а не твой». С этими словами Ребекка поднялась. У неё на мгновение закружилась голова.

Золтан тоже встал и слегка коснулся руки Ребекки. «Мне жаль, что ты всё ещё не уверена, был ли твой дедушка здесь на самом деле, и всё ещё сомневаешься во мне».

Он был здесь, Ребекка. Интересно, однако, что он так и не рассказал тебе, в чём именно заключалась главная цель. Но, может быть, у него не было времени, может быть, ему пришлось уйти, прежде чем он успел всё тебе рассказать.

Но он сказал ей, что в стаде есть волк, и что это значило? Ребекке это показалось нелепым. Она посмотрела на руку Золтана. Золтан отдёрнул её руку, отступил на шаг, но её голос оставался спокойным. «Дело в том, что я пришла к убеждению, что существует ограничение по времени, в течение которого Ушедшие могут оставаться с…

нас, как только они пройдут через Грань. Возможно, им придётся подождать своей очереди, прежде чем снова подключиться к нам.

Ребекка посмотрела на огонь в камине, теперь только тлеющие угли. «Если честно, Золтан, я не знаю наверняка, благодарить ли тебя за то, что ты связался с моим дедушкой, или похвалить за качество расследования, которое ты, должно быть, проделал, чтобы убедить меня своим блестящим выступлением. Думаю, последнее вероятнее. Действительно ли мой дедушка был замешан в какой-то крупной краже со своим другом? Я не верю в это. Нет, «Большая добыча» была лишь одной из замечательных историй, которые он мне рассказал. Но, как я уже сказала, это не имеет значения». Она помолчала, наклонилась, чтобы взять чашку, и сделала последний глоток чая. «Представить, что ты действительно разговариваешь с мертвецом… ну, спасибо за неожиданный вечер и чай».

«Ребекка, у меня возникла идея. Возможно, нам удастся найти «Большую добычу» и вернуть её первоначальному владельцу. Что ты думаешь?»

Ребекка снова сказала: «Как я уже сказала, Золтан, всё кончено. Я больше не вернусь».

«Ты, конечно, вольна делать, что хочешь, Ребекка. Но если ты вернёшься, возможно, твой дедушка расскажет тебе больше о Большом Улове, объяснит свои мотивы, и ты сможешь его допросить. Можешь сказать ему, что не хочешь этого, потому что хочешь его защитить. Я знаю, он может вернуться, его присутствие было сильным сегодня вечером. Он отчаянно этого хочет, Ребекка. Дай ему ещё один шанс убедить тебя».

Ребекка покачала головой, но молчала, пока Золтан не проводил её до двери. «Надеюсь, ты передумаешь. Но что бы ты ни решила, Ребекка, ты и твой дедушка подарили мне интересный вечер. Может быть, ты придёшь ещё в пятницу вечером?»

Ребекка покачала головой. «Я приняла решение. Я не вернусь».

Когда Ребекка шла к машине, она вдруг осознала, что всё ещё чувствует себя непривычно спокойно, плавно, как течение тихой реки, и разве это не странно? Она осторожно выехала задним ходом с подъездной дорожки Золтана, её руки немного дрожали на руле, и она подумала, не думала ли она когда-нибудь, что разговаривает с дедушкой. Он Знал твоё прозвище, Тыковка. Он знал про историю с «Большим выигрышем». Золтан ведь не мог знать об этом, правда?

Как Золтан мог узнать прозвище Ребекки и всё остальное? В тот момент она поняла, что хотела бы ей верить. Она,

Ребекка Кларксон Мэнверс хотела верить, что произошедшее сегодня вечером было реальностью. Но, конечно же, это было не так. Всё было лишь дымом и зеркалами. Она не собиралась возвращаться в пятницу, чего бы ни хотел Золтан. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Был ли волк в стаде? Зачем Золтан – или её дед – дал ей это странное предупреждение? Нет, это было нелепо, её дед умер, его больше нет.

И все же, зачем предупреждение? Кому она не могла доверять? Ричу? Нет, это не мог быть Рич, ее муж, с которым она прожила шесть месяцев, конгрессмен с четырьмя сроками полномочий от округа Талбот, штат Мэриленд. Она вспомнила, как он сказал ей после смерти своей первой жены, что не думает, что когда-либо найдет другую женщину, которую полюбит. Но девять месяцев назад он случайно встретил ее в Линкольн-центре на фортепианном концерте Люсьена Бальфура. Впервые за много лет он влюбился в нее, и теперь говорил ей, что гордится ею каждый день. Они все еще открывали для себя, как много у них общего, и всегда наслаждались обществом друг друга. Он хорошо общался с Кит, ее деловым партнером и другом, и он одобрял ее.

Ребекка свернула на Хейзелтон-авеню, где было мало движения, всего в двадцати минутах езды от Калорама-Хайтс и дома. Она подумала о младшем сыне Рича, Беке.

Он был скорее позолоченным придурком, чем волком. Он был лоббистом в сфере медицинского страхования, работу ему, конечно же, устроил его могущественный отец, ее муж. Ему было тридцать три, он был на пять лет старше ее, и у него вошло в привычку выходить из спальни в одних боксерах, когда знал, что она где-то рядом, словно ждал ее. Он быстро дорос до того, чтобы выходить из ванной, только обмотав талию полотенцем. Бек вернулся в дом своего отца в Чеви-Чейз годом ранее, после неприятного расставания со своей тогдашней женой, дочерью инвестиционного банкира из Нью-Йорка. Мантрой Ребекки для себя было: Бек, найди скорее другую девушку и уходи ...

Может, Такер – волк? Старший сын Рича был с ней совершенно любезен, хотя по большей части игнорировал её, считая новой игрушкой отца, в лучшем случае временным развлечением. Её это вполне устраивало. Он казался вполне счастливым со своей женой Селестой и тремя сыновьями. Селесте не нравилась Ребекка, но ненавидела ли она её настолько, чтобы желать ей зла? Была ли она волком? Что ж, домыслы на эту тему вряд ли имели значение. Она лишь клюнула на приманку Золтана, на намёки и предупреждения, которые он ей оставил, чтобы заставить её вернуться за новым…

Шоу дедушки. Она цинично подумала, что, вероятно, ей придётся заплатить пятьсот долларов за это развлечение.

Ребекка почувствовала навалившуюся усталость и забарабанила пальцами по рулю. Она заставила себя сосредоточиться на встрече с мистером.

Клемент Эррио, богатый коллекционер импрессионистов. Увы, у неё для него были плохие новости. Берта Моризо, купленная им на аукционе семнадцать лет назад, оказалась подделкой. Он вряд ли обрадуется, хотя Ребекка знала, что он должен был что-то подозревать, иначе не связался бы с ней для подтверждения подлинности картины. Кит разыскала художника, который, вероятнее всего, воплотил столь прекрасную манеру Моризо, – Карлоса Бизе, который жил в Андалусии и которому сейчас было девяносто.

К счастью, он прекратил заниматься подделками десять лет назад, но это не помогло мистеру.

Хэрриот. Это, безусловно, привлечёт внимание его страховой компании, поскольку они, несомненно, наняли эксперта для подтверждения подлинности картины, прежде чем её застраховать.

«Никто другой не смог бы написать эту картину», — сказал Кит Ребекке. «А теперь Бизе так стар, что он тратит время, хвастаясь тем, что его работы висят в музеях по всему миру и, конечно же, в больших коллекциях, вроде коллекции мистера Хэрриота».

Ревекка подумала о расплате за нечестность, о том, что если бы должностное преступление оставалось незамеченным достаточно долго, то здесь, на земле, не было бы никакой платы.

Она давно решила, что карма — это всего лишь привлекательная конструкция, которую слабые люди используют, чтобы почувствовать себя лучше, не сделав чего-то, когда следовало бы.

Она планировала забыть о «Большом выигрыше», о стихотворении и о волке в своей овчарне. Если Золтан позвонит, Ребекка снова скажет ей, что она не вернётся.

4

ЧЕВИ-ЧЕЙЗ, МЭРИЛЕНД

ЧЕТВЕРГ, ПОЛДЕНЬ

29 ОКТЯБРЯ

Ребекка припарковала свой серебристый «БМВ» на боковой улице, перекинула ремешок сумочки через плечо и вышла на яркое октябрьское солнце. Она быстро похлопала по капоту. Она любила свой «БМВ», подарок мужа на двадцать восьмой день рождения. Она вздохнула. Ей нужно было торопиться, иначе она опоздает на шумный обед невестки, посвященный планированию. Селесте это совсем не понравилось бы. Но ее встреча с клиентом, мистером Хэрриотом, заняла больше времени, чем ожидалось. Новости, которые ей пришлось ему сообщить, совсем его не обрадовали. Она его не винила. Мистер Хэрриот даже слышал о Карлосе Бизе, и когда она указала на детали, которые были его фирменными знаками, он не мог с ней спорить.

Он даже неохотно поблагодарил её, успокоившись. Сообщать плохие новости никогда не было для неё развлечением. Она предпочла бы выпить за клиента шампанского. Что ж, теперь она взялась за лучшего из клиентов, миссис Венеру Расмуссен, почтенную икону вашингтонского общества, и всё ещё действующего генерального директора Rasmussen Industries. Она наняла Ребекку для проверки подлинности группы из шести картин, которые она хотела приобрести для недавно отремонтированной приёмной руководства в своей штаб-квартире. Лучше нанять Ребекку заранее, чем купить картины и обнаружить, что её обманули, сказала миссис Расмуссен Ребекке.

Ребекка заставила себя замедлиться, сделать глубокий вдох, перезагрузиться. Она не так уж и опоздала, и никого не волновало бы, если бы она пропустила суп.

Так почему бы не насладиться прекрасным осенним днем, почувствовать, как прохладный ветерок колышет опавшие листья?

В соседних дворах? Она решила насладиться прогулкой длиной в квартал до дома Селесты в этом тихом, элегантном районе Чеви-Чейз. Когда она проезжала мимо дома Такера и Селесты несколько минут назад, то увидела большую кольцевую подъездную дорожку, забитую машинами дружков Эла Селесты и бог знает кого ещё, и продолжила путь, припарковавшись у красивого затенённого бордюра в квартале от дома.

Она сказала Ричу, что Селеста пригласила её на этот планировочный обед только потому, что не видела выхода. Селесте меньше всего хотелось, чтобы Ребекка пожаловалась мужу. Ребекка знала, что Селеста с радостью увидит её на следующей транспортной площадке в Тимбукту, считая её лишь женой богатого человека, страдающего от кризиса среднего возраста. Ребекка не удивится, узнав, что Селеста высказывает своё мнение всем, кто готов её выслушать, и что большинство знакомых Селесты с радостью её выслушают.

Ее муж похлопал ее по щеке, сказал ей смириться, потому что Селеста была важна для него. Конечно, он имел в виду ее семью — с их огромными пожертвованиями, властью, которой они обладали, было важно сохранить его место в Конгрессе еще на один срок. «У нее также есть превосходный повар, так что ты будешь хорошо есть. Что касается всех остальных людей там, они будут любезны и, конечно, будут обсуждать тебя за твоей спиной, когда ты не слышишь. По крайней мере, это ради благого дела». Он постучал рукой по сердцу. Она все еще не хотела уходить, но обязательства были двигателем, который управлял жизнью почти каждого, особенно если ты была женой политика. Ты была великодушна, даже когда тебе хотелось ударить в рот, пытаясь манипулировать тобой.

Хотя Селеста и проводила планировочный обед у себя дома, она хотела, чтобы главное событие – грандиозное официальное благотворительное мероприятие – прошло в великолепном доме её свёкра в Калорама-Хайтс. Ребекка вслух поинтересовалась у Рича, почему Селеста не хочет проводить благотворительное мероприятие в своём собственном прекрасном старинном доме в георгианском стиле на Хемпстед-роуд.

«Потому что», — терпеливо ответил ей Рич, — «Селеста считает меня влиятельной фигурой в Конгрессе, а значит, привлекательной для тех, кто тратит большие деньги». И он закатил глаза и ухмыльнулся.

Одним из лучших качеств её мужа было то, что он никогда не относился к себе слишком серьёзно. Она сказала: «Интересно, каково Такеру, когда он понимает, что он недостаточно важен, а его дом недостаточно роскошен, чтобы устроить такую вечеринку?»

«Будь я моим сыном, я бы был в бешенстве», — пожал он плечами. «Это не моя проблема. Если Таку не нравится, он сам должен это прекратить».

Её мысли снова вернулись к событиям прошлой ночи, воспоминания о Золтане нахлынули на неё. В ярком солнечном свете этого свежего октябрьского дня произошедшее казалось нелепым, невероятным. Когда Рич встретил её у двери вчера вечером, он притянул к себе и крепко поцеловал. Она охотно прижалась к нему, вдохнув его соблазнительный аромат от Армани. Неужели он пользовался тем же ароматом для своей первой жены? Ей стало стыдно, и она обняла его крепче.

«Расскажи мне, красавица, об этом Золтане. Узнала ли ты, о чём твой дедушка хотел с тобой поговорить?»

Она не услышала насмешки в его голосе, никакой едва скрытой презрительной усмешки, хотя она знала, что он не верит в то, что у мертвых есть рабочий голос, как и она. Но он знал, что ее бабушка верит, и Ребекке было любопытно, поэтому он предложил ей пойти, если она хочет. Она подняла лицо. «Дедушка снова назвал меня Тыквой — через Золтана. Но, конечно, он не был в этом уверен, потому что он мертв, так откуда она знала? Она пригласила меня вернуться, но я не пойду. Все это было действительно абсурдно». Она на мгновение замолчала. «Она шарлатанка. Я даже не стала ждать, чтобы узнать, что она надеялась получить от всего этого». Она покачала головой. Она почувствовала начало головной боли.

«Значит, Джон, твой дедушка, не говорил с тобой, а говорил через неё? Ты узнал его голос?»

«Не совсем. Он хотел рассказать историю, которую рассказал мне в детстве».

«История? Конечно, ты рассказал мне несколько историй, которыми он развлекал тебя в детстве. Но одну конкретную историю?»

Она кивнула. «Вообще-то, та, которую я тебе никогда не рассказывала, тайная история, только между нами, только для меня». Голова у неё закружилась. Она глубоко вздохнула, обхватила его дорогое лицо обеими руками и улыбнулась ему. «Я не вернусь».

Господи, Рич, он лишь погладил её по лицу и повёл в свой кабинет. Он знал, что ей нравится эта большая комната, вся в тёмном дереве, с богатыми бордовыми кожаными диванами и креслами, а также встроенными книжными полками до самого потолка.

Муж сел рядом с ней на мягкий кожаный диван, легонько погладил её по щеке. «Скажи, Золтан был хоть сколько-нибудь убедителен?»

«Ну, она необыкновенно талантлива и у нее есть все необходимые примочки, например, приглушенный свет, внезапное появление новых огней и все такое», — вздохнула она.

«Рич, я действительно хочу забыть об этом».

Он взял её руки в свои и поцеловал пальцы. «Пусть это останется между тобой и Отступниками, хотя бы пока». Он ухмыльнулся, говоря это. И снова в его голосе не было ни осуждения, ни сарказма.

Ребекка поджала под себя ноги и прижалась к мужу. «Хватит о медиумах. Расскажи мне, как прошёл твой день».

«Я договорился с Жаклин о встрече завтра и знаю, что ей понадобится моя поддержка в её недавней перепалке с президентом из-за его предложения о снижении налогов. Поверьте, почти все боятся, что она может подорвать шансы партии на переизбрание, если переступит черту». Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и отпил бренди.

«Если она будет упорствовать, улыбнитесь ей и скажите, что последнее, чего она хочет, — это потерять свою должность спикера Палаты представителей».

Он рассмеялся и поцеловал ее в лоб, рядом с тем местом, где у нее все еще болела голова.

Сейчас это неважно. Убери это. Сосредоточься на Селесте и этом проклятом во время обеда, возможно, стоит попрактиковаться в искренней улыбке .

Ребекка посмотрела налево, затем направо. За исключением ее «БМВ», на Хемпстед-роуд в это время суток практически не было машин. Ну, на самом деле, здесь никогда не было пробок в любое время суток. Она уже собиралась сойти на обочину, когда услышала шум двигателя машины, приближающейся слева, быстро, ужасающе быстро. Она резко обернулась, когда белый внедорожник с визгом остановился рядом с ней. Крупный мужчина в черном, в маске и толстовке с капюшоном, натянутой на голову, выскочил из машины и схватил ее. Ребекка закричала и пнула его в пах, но он вовремя обернулся, и ее колено сильно ударило его в бедро. Он выругался, высоко поднял ее руку за спину и поднял шприц.

5

Ребекка отбивалась, пиная и ударяя его по всему, до чего могла дотянуться.

Она почувствовала, как он рвет рукав ее пиджака, выворачивая ей руку назад, но она была слишком переполнена адреналином, чтобы боль могла сокрушить ее. Он проклинал ее, говорил ей остановиться, иначе он сломает ей руку. Когда она поняла, что ее рука вот-вот сломается, его внезапно отдернули от нее, развернули, и кто-то ударил его по шее. Он тяжело упал, пытаясь дышать, его руки царапали его горло. Крупный мужчина в черной кожаной куртке упал рядом с ее нападавшим. Он все еще задыхался, бился о землю, пытаясь вырваться. Его толстовка сползла обратно под маску, и она увидела, что он лысый — неестественно, он обрил голову. Она увидела блеск темной щетины. Второй мужчина, также в маске и толстовке с капюшоном, выскочил из внедорожника с пистолетом в руке. Ее спаситель резко обернулся, но ему не хватило скорости. Второй мужчина ударил его по голове пистолетом. Он упал на колени, потеряв сознание. Второй мужчина поднял напарника на ноги и запихнул его в открытый багажник внедорожника. Он вскочил на водительское сиденье, и внедорожник с ревом рванул с места, визжа шинами. Её спаситель выхватил пистолет из обоймы на поясе, упал на живот и сделал шесть быстрых выстрелов. Она увидела, как лопнула левая задняя шина, но внедорожник продолжал движение.

Пожилая женщина выбежала из соседнего двора, сжимая в руке шланг, из которого всё ещё хлестала вода: «Я звонила 911! Полиция едет!»

Её спаситель начал подниматься, но затем остался на коленях. Он посмотрел на неё снизу вверх. «Я агент Дил, Савич, ФБР. Пожалуйста, не двигайтесь». Савич быстро достал телефон и набрал номер детектива Бена Рейвена. «Бен? У тебя проблема».

Савич рассказал ему, что именно произошло, как он прострелил заднее колесо внедорожника, и дал ему адрес в Хемпстеде и описание двух

мужчины. «Наверное, они быстро его бросят. Ford Expedition, белый, ему, наверное, год. Номерной знак заляпан. Да, мы ещё приедем. Спасибо, Бен».

«Агент Савич, вы в порядке? Он вас очень сильно ударил».

Савич кивнул. «Да. А ты?»

«Я жива, большего просить не могу. Женщина вон там, во дворе, сжимала шланг, словно это был её спасательный круг, и позвонила 911». Она издала безумный, полный адреналина смех.

Он коснулся пальцами затылка. «Дайте мне минутку, чтобы разобраться в своих мыслях. Мне следовало действовать быстрее».

«Ты просто потрясающий! То, как ты ударил того мужика по шее – я никогда не видел, чтобы кто-то так делал. И ты прострелил заднее колесо». Ребекка поняла, что сходит с ума, и глубоко вздохнула. Да, ей нужно было дышать и успокоиться. Она сказала: «Ладно, стой спокойно. Дай мне взглянуть на твою голову».

Савич почувствовал, как её пальцы слегка коснулись его левого виска. Он уловил запах её духов – лёгкий аромат розы, похожий на запах Шерлока. «Шишка и синяк, но кровотечения нет. Возможно, у вас сотрясение мозга. Нужно вызвать скорую».

«Нет, я в порядке».

Мужчины, разве они всегда хотят быть непобедимыми? Она помогла ему подняться и поморщилась, потому что использовала руку, которую лысый чуть не сломал. Но боль была не так важна, и её рука работала. Через мгновение он, казалось, твёрдо стоял на ногах. Ребекка поняла, что она дотягивается только до его носа, а она была высокой. Он был крепкого телосложения, в чёрной кожаной куртке поверх белой рубашки и чёрных шерстяных брюках.

Кит назвала бы его чертовски привлекательным. На самом деле, Ребекка с ней согласилась бы.

Он был тёмным, с густыми волосами и глазами, и выглядел крепким. Его взгляд был ясным, и это было облегчением. Ребекка протянула руку. «Меня зовут Ребекка Мэнверс, агент Савич. Спасибо, что спасли меня. Если бы не вы, у меня бы не было шанса».

«Пожалуйста. Жаль, что они не в моих руках, но, по крайней мере, ты не в том внедорожнике с ними».

Савич увидел, что она очень красива, но лицо у неё всё ещё слишком бледное. Она была немного моложе Шерлока, её волосы были красивого тёмно-красного цвета, как его стол дома. У неё были светло-серые глаза, такого оттенка он никогда раньше не видел. Волосы распустились и обрамляли лицо. Оба, наверное, выглядели так, будто…

Двенадцать раундов. Он улыбнулся ей. «Я рад, что оказался в нужном месте в нужное время». Он пожал ей руку. «Приятно познакомиться, мисс Мэнверс».

Савич всё ещё не мог поверить, что действительно столкнулся с похищением на улице. Каковы были шансы? Он ехал к послу Натали Блэк, расположенной в полумиле от дома, на обед, чтобы отпраздновать предстоящую свадьбу агента Дэвиса Салливана, одного из его агентов в CAU, и дочери Блэк, Перри.

Он был меньше чем в квартале от места происшествия, когда увидел, как внедорожник свернул на боковую улицу в сторону Хемпстеда.

«Как твоя рука?»

Ребекка вытянула правую руку, вытянула ладонь. «Всё ещё болит, но, кажется, ничего не сломано. Он оторвал мой рукав, чтобы вколоть мне шприц. Смотри, вот он. Он вылетел из его руки, когда ты его ударил».

Савич наклонился и поднял шприц. Он вытащил из кармана куртки небольшой пластиковый пакет и сунул его внутрь. «Мы выясним, что он собирался вам дать». Он почувствовал лёгкое головокружение, но оно прошло. Он не обращал внимания на пульсирующую боль в месте удара пистолетом по голове. Могло быть и хуже — он мог умереть. «Они были в масках, но было ли что-то знакомое вам, мисс Мэнверс?»

Она покачала головой, а затем улыбнулась ему. «Агент Савич, вы спасли мне жизнь. Пожалуйста, называйте меня Ребеккой. Позвольте повторить: вы были великолепны. Спасибо».

Савичу это понравилось. «Ты никогда не сдавался, продолжал бороться. Молодец».

Рядом с Савичем появился пожилой джентльмен с тростью в одной руке и длинным поводком, привязанным к бультерьеру, в другой. Бультерьер не лаял, лишь пристально смотрел на Савича, высунув язык.

«Зову Лютера Фрая. Я смотрел, как Монго пьёт у клёна, когда эти головорезы с ревом остановились, выскочили из внедорожника и схватили эту хорошенькую девчонку. Плохо, конечно, но то, что ты сделал, парень, было сделано хорошо. А у тебя, — сказал он Ребекке, ухмыляясь, показывая рот, полный блестящих вставных зубов, — у тебя, конечно, отличные лёгкие. Хорошие и громкие, прямо как у моей покойной жены».

Савич представился мистеру Фраю, который отпустил поводок Монго и пожал ему руку.

«Похоже, ты из полиции. Ты прострелил заднее колесо. Хочешь, чтобы я остался и поговорил с полицией? Я слышу, как они приближаются».

Савич остановился на номере телефона старика и вбил его в свой мобильный.

Мистер Фрай отдал ему честь и медленно пошел прочь, Монго бежал рядом с ним, неся поводок в зубах.

Ребекка поняла, что её трясёт. Она попыталась успокоиться, сглотнула, чтобы слюна попала ей в рот. «Я ничего не понимаю. Почему я? Кто они?»

«Мы разберёмся. Садись ко мне в машину, и мы оба придём в себя.

Я слышу, как сирены приближаются.

Его машиной был великолепный красный Porsche с новым двигателем.

С улицы раздался женский голос: «Ребекка, это ты?

После того, как мы все услышали выстрелы, Чарльз вышел посмотреть, что происходит, и сказал, что узнал вас. Что случилось?

Ребекка глубоко вздохнула и сказала Савичу: «Это моя невестка, Селеста. Поверь мне, она нам здесь не нужна. Я была у неё на обеде, совсем рядом». Она вздохнула: «Чарльз – её дворецкий и очень хороший человек». Она крикнула: «Селеста, со мной всё в порядке. Кто-то пытался меня похитить, но всё кончено, и я в порядке. Но сейчас я, пожалуй, не готова обедать с тобой. Я позвоню тебе позже, и ты войдешь. Пожалуйста, не беспокой Рича. Я сама с ним поговорю. А ты, Селеста, передай своим гостям мои извинения».

Селеста остановилась как вкопанная, всё ещё в полуквартале от меня. Она выглядела неуверенной. «Если ты уверена, дорогая. Но кто-то пытался тебя похитить? Это безумие. Кто мог сделать такое в нашем районе? Я не понимаю».

«Всё в порядке, Селеста. Пожалуйста, возвращайся к своему обеду».

На мгновение она задумалась, что же именно Селеста всем расскажет. Она смотрела, как невестка медленно разворачивается и идёт обратно, пока из дома ей навстречу выходит полдюжины человек. Она украдкой бросила на Ребекку последний взгляд. Она выглядела взволнованной. Ребекка не могла представить, что кому-то сейчас будет скучно за обедом, особенно с такими восхитительными новостями. Она сказала Савичу: «Извини, но о случившемся узнают по всему Вашингтону в течение часа».

Подъехала машина полиции метро, и двое офицеров, одного из которых знал Савич, задавали им вопросы, пока Бен не остановил свой новый серебристый «Шевроле Малибу» позади

«Порше» Савича. Детектив Бен Рэйвен проводил Савича и Ребекку к своей машине, и они ещё раз всё осмотрели.

Бен Рэйвен наконец сказал: «Мне кажется очевидным, что это связано с тем, что вы жена конгрессмена Мэнверса. Ваш муж тоже довольно богат, верно?»

Ребекка чувствовала последствия, осознавала, что это было именно так – уровень адреналина резко упал. Усталость накрыла её, словно цунами. Она также чувствовала страх, даже больший, чем во время нападения. Сейчас она думала об этом, а не только о своей реакции. Она знала, что мужчина в толстовке наверняка ввёл ей то, что было в шприце. Возможно, не для того, чтобы убить, но они бы её забрали.

Где? Что бы они с ней сделали? Взять её с выкупом? Она больше не хотела говорить, не хотела думать об этом. Было слишком страшно. Всё, чего ей хотелось, — это свернуться калачиком и держать агента Савича рядом.

Савич взял её за плечи и встряхнул. «Ты справилась, Ребекка. Теперь всё хорошо, ты в порядке. Отбрось все эти «а что, если?». Всё верно, дыши медленно и спокойно. Постарайся расслабиться».

Наконец Ребекка смогла выдавить из себя улыбку. Она протянула руку, взяла его за руку и крепко сжала. «Да, Рич богат, это не секрет. И всё же, почему я? Этот город полон богатства. Я ничего из этого не понимаю, и это правда».

Бен пытался надавить на нее, но Савич понимал, что она уже на пределе своих возможностей.

Он не предлагал ехать в больницу. Ей просто нужно было уехать отсюда, туда, где она чувствовала бы себя в безопасности. Ей нужны были муж и дом.

На телефоне Бена заиграла мелодия из старого сериала «Гавайи 5-0» . Когда он нажал кнопку «Выкл», он сказал: «Они нашли внедорожник, припаркованный на Хилл-Эр, примерно в десяти минутах отсюда. Эксперты займутся им. Теперь о шприце».

Савич сказал: «Позвольте мне отнести это в нашу лабораторию». Он увидел, что Бен собирается возразить, и добавил: «Эти двое мужчин напали на федерального служащего, и не забывайте о попытке похищения. Извини, Бен, это уже ФБР».

«Да, ладно. Почему бы тебе не отвезти миссис Мэнверс домой? Держи меня в курсе, Савич, хорошо?»

«Спасибо, Бен».

Бен сказал Ребекке: «Осер Хил последует за агентом Савичем на вашей машине, миссис».

Мэнверс. Надеюсь, мы ещё увидимся, но на всякий случай. Он протянул ей свою визитку.

и пошёл обратно в свой Малибу.

Савич сказал: «Миссис Мэнверс, пожалуйста, позвоните своему мужу. Он должен знать, что произошло, и я хотел бы с ним поговорить».

«Ты же согласилась называть меня Ребеккой», — она выдавила из себя улыбку. «На самом деле, можешь называть меня как угодно».

«Я останусь с Ребеккой. Позвони мужу прямо сейчас».

Когда она нажала кнопку «Выкл», она сказала: «Джой, его секретарь, сказала, что она позвонит ему прямо сейчас».

«Хорошо». Савич также позвонил послу Блэку и Дэвису, чтобы выразить свои сожаления. Он не спускал глаз с Ребекки, пока вез её домой в Калорама-Хайтс. Он сказал: «Кто знал, что вы встретитесь с невесткой у неё дома на обед?»

Ребекка повернула голову к нему. «Почти все приглашенные, наверное, и мой партнер, Кит Джарретт, не говоря уже о моем муже, его старшем помощнике, Дэниеле Дрейке, и большинстве членов его семьи. Знаю, это нехорошо. Кажется, все знали, где я буду». Она вздохнула, откинула голову назад и закрыла глаза. «Я не парковалась у дома Селесты. Я припарковалась в квартале от дома, потому что там было слишком много машин. Похоже, это решение оказалось не очень удачным».

«Вы правы, конечно. Эти двое мужчин следовали за вами. Ваша парковка на улице дала им шанс, и они им воспользовались».

К моему удивлению, она слегка улыбнулась. «Это, наверное, единственный раз в моей замужней жизни, когда я пожалела, что не припарковалась у дома невестки». А затем добавила: «Кажется, я знаю, кто вы. Вы внук Сары Элиотт. Я видела ваши потрясающие резные работы в галерее Raleigh в Джорджтауне. Картина вашей бабушки « Фландрийсский рынок» всегда была одной из моих любимых, сколько я себя помню».

«Спасибо. У меня над головой висит её любимая картина».

Поскольку страховая компания не хотела, чтобы он разглашал, что это была за картина, он не сказал больше ничего.

К тому времени, как Савич подъехал к дому Манверсов на Бельмонт-роуд (северо-запад), она рассказала ему, как ему показалось, несколько неохотно, о своём визите прошлой ночью к медиуму по имени Золтан, который пытался убедить её, что она разговаривала с покойным дедушкой. Она не сообщила ему никаких подробностей, сказав лишь, что…

Медиум, должно быть, был самозванцем, и она покачала головой. Он подумал, рассказала ли она мужу ещё что-нибудь. И почему не хотела ему? Возможно, визит медиума был совпадением, но он проверит это.

Он встретился с конгрессменом Мэнверсом, ещё раз обсудил произошедшее, пока Ребекка добавляла подробности, и выслушал шок конгрессмена, затем его возмущение и требования к ФБР сделать это дело своим главным приоритетом. Будучи политиком, Мэнверс, естественно, беспокоился о СМИ и о том, что произойдёт, если новость о попытке похищения Ребекки станет достоянием общественности, что, конечно же, произойдёт. Это, несомненно, стало главной темой разговора на обеде у Селесты Мэнверс. «Агент Савич, что вы предлагаете нам делать?»

«Я бы немедленно сделал заявление, сэр, объяснил бы, что произошло, и попросил бы всех, у кого есть какая-либо информация, позвонить на горячую линию ФБР».

Позже тем же днём Ребекка открыла дверь самому красивому мужчине, которого она когда-либо видела. За её спиной раздался свист Кита. «Мне всё равно, что вы продаёте, мне нужна дюжина. Может быть, две. Пожалуйста, входите».

Он одарил их очаровательной белозубой улыбкой. «Вообще-то, я сегодня ничего не продаю. Я специальный агент Грин Хаммерсмит. Агент Савич попросил меня присмотреть за вами, миссис Мэнверс. И он хочет знать, не придумали ли вы что-нибудь ещё, чтобы помочь нам найти виновного в том, что с вами случилось».

6

ВАШИНГТОН, округ Колумбия

Здание Гувера

Отдел по задержанию преступников (CAU)

ЧЕТВЕРГ, ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ

Денни Ропер из службы безопасности появился в кабинете Савича с большой коробкой в руках. «Добрый день, Савич. Эту коробку только что прислали из отдела логистики и оборудования, она уже прошла таможенную очистку и готова к доставке вам. Она выглядела весьма любопытно, ведь на ней большими чёрными буквами было написано «ЛИЧНО», поэтому я предложил отнести её вам лично. Никогда не знаешь, что тебе мог прислать какой-нибудь фруктовый пирог. Мне пришлось взять с собой тех двух ребят из службы безопасности. Они тоже хотят посмотреть, что внутри».

Четверо агентов CAU, работавших сегодня в офисе, были так же заинтересованы в том, что пришло в посылке, адресованной лично Савичу, и последовали за Савичем, Ропером и сотрудниками службы безопасности в конференц-зал. Шерлок и Рут должны были вернуться из Норфолка только к вечеру. Савич поставил простую коробку, завёрнутую в коричневую бумагу, на стол в конференц-зале, Денни подсел к нему. Он указал. «Как видите, её отправили сюда, в Вашингтон, три дня назад, перенаправили на наш склад в Чеверли для проверки, а затем доставили сюда».

Странный размер, примерно квадратный фут». Он повернулся к Оле Хэмишу, заместителю Савича. «Есть ставки на то, что внутри?»

«Может быть, это подарок для ребёнка, который ты мне заказал, Диллон», — сказала агент Люси Макнайт. «Монитор, чтобы петь колыбельные?»

Раздался смех, когда Савич взял нож, который ему протянул Денни, разрезал скотч и снял бумажную обёртку. Они уставились на кроваво-красную коробку внутри. Кроваво-красную? Если кто-то хотел сделать заявление, это был именно тот оттенок красного. И адресованный ему лично. Он подумал, что, возможно, специалисты в Чеверли пропустили что-то опасное, но, насколько ему было известно, им никогда ничего не удавалось. Он поднял крышку.

Внутри была завёрнута такая же красная оберточная бумага. Савич осторожно вытащил её и положил на стол. Коробка весила немного, а содержимое было прочным, но тонким, как картон. Ширли, секретарь подразделения,...

К ним присоединился эксперт по логистике Целеустремленный Данте и с интересом разглядывал красную упаковочную бумагу, аккуратно сложенную перед ними.

Агент Дэвис Салливан сказал: «Я надеялся увидеть отрезанный палец или коленную чашечку, замаскированную, чтобы обмануть рентгеновский снимок».

«Как замаскированы?» — спросила Ширли, изогнув бровь. «Ты имеешь в виду, как будто обмакнули во французскую горчицу?»

Снова раздался смех, но затем всеобщее внимание вернулось к красной обёртке. Денни потёр руки. Савич не думал, что на свете есть люди более любопытные — или любопытные, в зависимости от точки зрения, — чем полицейские: федеральные, государственные, местные — неважно, это было требованием работы.

Он развернул газету и увидел кусок плотного чистого картона размером восемь на одиннадцать, на котором были разбросаны детали пазла.

Савич начал собирать детали воедино. Благодаря множеству рук, готовых помочь, фрагменты пазла вскоре сложились в зачатки фотографии: вода, плещущаяся о сваи, длинный, старый деревянный пирс с тонкими деревянными опорами, торчащими из воды, чтобы удерживать помятые планки. Там был тротуар, довольно узкая улочка и намёк на здания: то деревянные, то каменные, то кирпичные.

Не было ни людей, ни знаков, ни животных, ничего, что могло бы указать на место, ни теней, указывающих на время суток. Савич переместил сгруппированные детали так, чтобы закрыть примерно нижнюю треть картона.

Люси Макнайт без труда протиснулась ближе. Она была на шестом месяце беременности, хотя на первый взгляд можно было подумать, что на третьем, так что никто ей не мешал. «Город на воде. Какой город? Что это за водоём?

Вода? Создаётся впечатление, что она старая, прочная. Посмотрите на этот шаткий пирс. Никому он не кажется знакомым? Она глубоко вздохнула и обвела взглядом собравшихся за столом агентов. «Сложно не заметить вереницу мёртвых чаек на пирсе, а разве это не человеческие кости на тротуаре?»

Дэвис Салливан сказал: «Возможно, это какое-то предупреждение или угроза. И письмо было адресовано непосредственно Савичу с пометкой «лично».

Денни сказал: «Мне это не нравится, Савич. Куча мёртвых птиц и костей.

Как вы думаете, что это значит?

За спиной Люси раздался глубокий голос мистера Мейтленда. «Что это вообще такое, Савич? Какой-то болван прислал тебе чёртову головоломку? И чтобы собрать её воедино, требуется целая комната мозгов?»

Савич кивнул мистеру Мейтленду, своему начальнику, который теперь стоял рядом с Люси, наклонившись, чтобы лучше разглядеть головоломку. Как и в случае с беременной Люси, никто не встал у него на пути. Даже когда он прорвался сквозь очередь за тако в кафетерии, сославшись на срочную встречу, и ему никто не поверил.

«Да, они помогли, и эта „чёртова головоломка“ показывает нижнюю треть города. И мёртвые птицы, и кости. Пока ничего очевидного. Никто не знает, что это за город».

Савич отряхнул красную обёрточную бумагу. Она выглядела новой, как и красная коробка.

На коробке больше ничего не было, никаких опознавательных знаков.

Мистер Мейтленд указал на него. «Держу пари, что люди сбрасывают с этого старого пирса больше времени, чем мы существуем на этой земле. Похоже, эти мёртвые чайки были аккуратно выстроены вдоль пирса, а человеческие кости точно так же разложены на тротуаре».

И никого вокруг. Это тоже странно.

Савич сказал группе: «Третья часть пазла, которая должна быть тизером. Скоро мы можем ожидать ещё одну красную коробку с новыми деталями пазла, которые нам предстоит собрать. Надеюсь, больше никаких человеческих останков…»

«Или целые тела», — сказала Люси.

«Сфотографируйте и покажите фотографии в нашей сети. Узнайте, знает ли кто-нибудь в здании этот прибрежный городок. Когда прибудет следующая коробка — а она прибудет скоро, —

Денни, пожалуйста, принеси его нам сам.

«Я буду следить», — сказал Денни.

Мистер Мейтленд отступил назад, чтобы позволить агентам сделать снимки на телефоны. Он сказал Савичу: «В вашем подразделении всегда происходит что-то интересное, но я здесь не поэтому. Пойдёмте со мной. Нам нужно кое-что обсудить».

Когда они с мистером Мейтлендом остались одни в его кабинете, Савич сказал: «Эта красная коробка… Я с самого начала ожидал чего-то ужасного, но в этом есть некая тонкость». Он помолчал. «Ну, пока, тонкость. Держу пари, когда Денни прибудет со второй красной коробкой, с ним будут агенты со всего здания».

«Ты бы выиграл это пари», — сказал Мейтленд. «Будем надеяться, что это просто безумие, а не реальная угроза для тебя».

Савич пожал плечами. «Кто бы это ни был, это пока его представление. Хочет покрасоваться, показать, какой он умный. Кости и дохлые птицы?»

Мистер Мейтленд сказал: «Проблема в том, что финалом его шоу может стать падение молотка вам на голову. Вы же это понимаете, да?»

Савич кивнул. Да, он знал, что это вполне возможно.

Мистер Мейтленд вытянул ноги и посмотрел в лицо Савича. «Кто бы это ни был, он приложил немало усилий. Если он пойдёт на обострение, вы скоро поймёте, почему находитесь у него на прицеле. Используйте все необходимые ресурсы, чтобы разобраться с этим. Мы не знаем, насколько серьёзны намерения этого психа».

Савич снова кивнул.

«Эй, Голди сказал мне, что память Шерлока снова на сто процентов в порядке.

Это огромное облегчение».

Савич улыбнулся и глубоко вздохнул. «Это ещё мягко сказано. Больше нет никаких пустот, никаких вопросов или неопределённостей. Её прекрасный мозг и все её воспоминания снова с нами». Он помолчал. «Понадобилось почти два месяца, чтобы все пустые карманы заполнились. Шон так и не понял, что мать его не помнит, и за это мы ей безмерно благодарны».

Мистер Мейтленд откинулся на спинку стула и скрестил руки на животе. Он сказал:

«Хэллоуин уже не за горами. Помню, несколько лет назад мои четверо сыновей нарядились Фредди Крюгером и перепугали почти всех соседей, когда те открыли двери. Мы с Джун старались не поддаваться смеху.

Четверо Фредди Крюгеров вернулись домой с кучей конфет, несомненно, благодаря вымогательству. Кем же Шон будет в этом году?

«Капитан Корбин. Астро будет его напарником, Оркетт». Увидев непонимающий взгляд мистера Мейтленда, Савич усмехнулся. «Детский сериал. Корбин охотится за воришками по всей галактике, а Оркетт, его пёс, ест овсяное печенье и вытаскивает его из передряг. Итак, сэр, полагаю, вы пришли сегодня обсудить попытку похищения миссис Мэнверс?»

«Полагаю, вы не видели конгрессмена Мэнверса по телевизору сегодня утром. Он рассказал о нападении на свою жену и запросил информацию. Я был впечатлён. Он действовал быстро, был прямолинеен и донес до людей чёткую информацию. Зрители посочувствуют ему, поскольку увидят, что он очень расстроен произошедшим». Мистер Мейтленд начал барабанить пальцами по подлокотнику кресла.

«Хорошо, сэр. Это ещё не всё. Расскажите».

7

Мистер Мейтленд подался вперёд, сжав руки между коленями. «Да, мне нужно вам кое-что рассказать. Оказывается, Арлан Бергер, новый руководитель аппарата президента Гилберта, был одним из лучших друзей конгрессмена Мэнверса ещё со времён Лойолы в восьмидесятых. Мэнверс случайно рассказал Бергеру о том, что его жена вчера вечером пошла на спиритический сеанс, чтобы поговорить с покойным дедушкой, и теперь Бергер знает и о попытке её похищения. Лаборатория и эксперты уже отчитались?»

Бен Рэйвен рассказал мне, что они нашли внедорожник с взорвавшимся задним колесом, припаркованный на боковой улице в Чеви-Чейз, недалеко от того места, где двое мужчин пытались её увезти. Пока наша криминалистическая группа ФБР не сообщила, что нашла что-то полезное во внедорожнике. Как мы и предполагали, его угнали. Лаборатория только что перезвонила мне по поводу шприца. Это был кетамин. Он бы почти сразу вырубил её.

Они не хотели её убивать, просто хотели забрать её быстро, без лишних хлопот. Я поручил Гри-н присматривать за миссис Мэнверс, пока мы не выясним мотив, а конгрессмен намерен держаться к ней поближе.

Мистер Мейтленд кивнул. «Это могло быть похищение богатой молодой жены с целью получения выкупа, но жена конгрессмена? О да, Бергер сказал мне, что у жены тоже солидный банковский счёт, доставшийся ей в наследство от деда, Джона Кларксона. Так что деньги есть у обеих сторон. Вы слишком молоды, чтобы помнить Джона Кларксона. Он тоже был конгрессменом, Кларксон из района Ричмонда. Он был довольно влиятельной личностью в своё время, носил прозвище «методист» и повесил его только на рубеже веков».

«Как он умер?»

«Всё, что я знаю наверняка, — это то, что он годами находился в коме, прежде чем его тело окончательно отказало всего месяц назад. На его похоронах было очень многолюдно».

Мейтленд подался вперёд. «Расскажите мне об этом средстве вчера вечером».

Савич сказал: «Как я уже говорил вам, миссис Мэнверс действительно рассказала мне, что ходила на спиритический сеанс, но промолчала, когда я захотел узнать об этом побольше, и я не могу вспомнить причину».

Г-н Мейтланд сказал: «Я знаю, что все эти разговоры с мертвецами — чушь, но все же мне хотелось бы присутствовать на том сеансе вчера вечером».

«На самом деле я бы тоже так сделал», — сказал Савич.

«Скажите, как конгрессмен Мэнверс отреагировал на известие о попытке похищения его жены?»

«Он выразил шок, недоверие и, наконец, благодарность», — ухмыльнулся Савич. «Он пообещал больше никогда не оскорблять ФБР».

Мистер Мейтленд рассмеялся. «Не думаю, что Мэнверс нанял похитителей, несмотря на его блестящие просьбы о помощи по телевизору. Вы видели что-нибудь общее между ними?»

Савич покачал головой. «Нет, только привязанность. Он держал её очень близко, пока пересказывал. Ну, он политик, искушённый в притворстве, но, похоже, он был вполне обоснованно расстроен произошедшим». Он пожал плечами. «Рано ещё.

Может, я ошибаюсь насчёт него. Посмотрим. Как я уже сказал, Грин следит за ней и, конечно же, допрашивает домочадцев. — Он потёр большим пальцем подбородок.

«Чувство подсказывает мне, что её попытка похищения связана с вчерашним спиритическим сеансом, возможно, даже напрямую. Я вот думаю, стоит ли мне снова поговорить с Ребеккой Мэнверс, убедить её рассказать мне всё, что Золтан сказал ей прошлой ночью, или сначала увидеть Золтана?»

«Я тебя знаю, ты первым увидишь среду».

«Да, ты прав».

Мистер Мейтленд широко улыбнулся Савичу. «Уверен, ты справишься и с тем, и с другим, парень. Шеф «Ста Бургер» рассчитывает на тебя». Савич знал, что он рад взять дело в свои руки и полностью доверить его себе.

Мистер Мейтленд встал. «Здесь много деталей, Савич, может, и не связанных между собой, кто знает? Держи меня в курсе».

Савич наблюдал, как его начальник обходит отделение, останавливаясь время от времени, чтобы пообщаться с агентами. Он видел, как мистер Мейтленд разговаривал с Шерлоком, который только что прибыл, скорее всего, о деле «Бич Киллер», которым она занималась.

Работая с Рут в Норфолке, штат Вирджиния, они работали над этим делом. «Пляжный убийца» — так СМИ прозвали мужчину, который убил нескольких молодых женщин и оставил их тела на пляже у линии прилива, засыпав их песком, оставив открытыми только лица. Шерлок помахал Савичу и начал говорить с Олли, несомненно, чтобы поделиться с ним новой информацией, полученной от полиции Норфолка. Скоро они расскажут ему о деле в Норфолке.

Савич включил MAX. Там были тысячи упоминаний о дедушке Ребекки, конгрессмене Джоне «Методисте» Кларксоне из Клэрмонта, штат Вирджиния. Савич быстро пролистал их, пока не наткнулся на странную новость, на которой остановился. Это был материал о близком друге Кларксона Нейте Элдерби, адвокате по уголовным делам, который утонул в 1995 году, рыбача в одиночестве на ручье Дог-Крик, местной рыбалке, где они часто проводили вместе ленивые вечера. Он прочитал слухи о том, как утонул Нейт…

предположения о распавшемся браке, плохих чувствах между хорошими друзьями.

Полиция провела расследование и пришла к выводу, что Нейт Элдерби выпил слишком много пива Buds, упал за борт и утонул. Местные жители говорили, что Кларксон обычно был с ним, но он утверждал, что в тот день его там не было. Он был влиятельным конгрессменом, поэтому, по словам полиции, он, конечно же, не мог быть причастен к этому, не говоря уже об убийстве своего лучшего друга.

Но, похоже, сплетни не утихли. Савич откинулся назад, и его живот закружился в танце. Мог ли этот давно умерший Нейт Элдерби иметь какое-то отношение к происходящему?

Был ли дедушка Ребекки на самом деле на рыбалке со своим лучшим другом в тот давний день? Ссорились ли они? Из-за чего? Кларксон ударил его по голове, вышвырнул из лодки и поплыл обратно к берегу?

Это было так много лет назад, но убийство всегда оставляет след, и выжившие могут захотеть отомстить или вернуть то, что им принадлежало. Может быть, поэтому Ребекка не хотела говорить? Знала ли она что-то об убийстве Элдерби и боялась, что он узнает?

8

Если Золтан был ключом, катализатором, возможно, зачинщиком, то с какой целью?

Савич хотел познакомиться с этим медиумом, Золтаном, именем одновременно загадочным и экзотическим. Он никогда по-настоящему не задумывался о медиумах, кроме того, что они зарабатывают на жизнь, питаясь чужим отчаянным горем. Савич годами общался с одарёнными людьми и думал, что видел всё, но нет, всегда было что-то большее, нечто большее.

Он повернулся к Максу и ввёл её имя в программу поиска информации о прошлом. Пока он ждал, он дал Максу ещё одно задание: поискать в интернете изображения прибрежных городов в радиусе ста миль от Вашингтона, округ Колумбия, которые соответствовали бы фрагменту картинки-пазла. Должно быть, городов было много, но, возможно, Макс сможет его найти. Пока Макс работал, Савич изучал фотографии красного ящика, которые ему переслала Люси. Почему красный ящик? Имеет ли он какое-то символическое значение? что означает для человека, который его отправил?

МАКС издал резкий звуковой сигнал, и Савич увидел на экране фотографию Золтана.

Её настоящее имя – Лорралинн Уэзерспун, родилась она тридцать восемь лет назад в Уилликотте, штат Мэриленд. Он удивлённо отпрянул. Уилликотт – город шефа полиции Тая Кристи, где находился особняк Гейтвуд, где он нашёл связанного агента Салу Порто, оставленного умирать в чулане наверху. Месяцем ранее он, Шерлок и Шон навещали Тай и Салу в Уилликотте на барбекю в коттедже Тая на озере. Салу недавно перевели в полевой офис в Балтиморе, и теперь ему стало гораздо меньше ездить туда-сюда, ведь он жил с Таем. И к чему это приведёт?

Жизнь никогда не переставала удивлять.

Уэзерспун шесть лет назад сменила своё имя на Золтан, венгерское мужское имя, которое она взяла в качестве мононима. Хороший выбор, он…

Он снова подумал: таинственный и мистический, привлекающий больше, чем Уэзерспун. Он просмотрел остальное, сделал заметки и оставил Макса заниматься вторым делом.

Он увидел, как Шерлок оторвался от Рут и Олли и, ухмыляясь, подошёл к нему. Ему хотелось обнять её, но он не стал этого делать, не здесь, в его кабинете в КАУ.

Она сказала: «Я умираю с голоду, не успела пообедать. А ты?»

Савич понял, что тоже ничего не ел. Они поднялись на седьмой этаж, чтобы поесть индийской еды — дал, чечевичный суп, был самым популярным блюдом дня. Ширли предупредила их остерегаться перца: его присоски могут обжечь миндалины.

Когда они нашли столик в тихом уголке и сели за него с далом и нааном, Шерлок сказал: «К сожалению, нам, вероятно, скоро придётся вернуться в Норфолк. Хотел бы я остаться здесь с вами после всего, что сегодня произошло. Расскажите мне подробнее. Я поем, вы говорите».

Савич рассказал о том, что произошло с Ребеккой Мэнверс, начиная с сеанса.

Она присвистнула, когда он закончил. «Это никогда не прекратится, правда?» Она махнула ему рукой, чтобы он вернулся к чечевичному супу. Он не обратил внимания и откусил перчик. Выпив два стакана воды, Шерлок всё ещё смеялся, и решил, что выживет. Он жевал кусочек тёплой лепёшки наан, чтобы смягчить горло, и рассказал ей, как начальник станции Арлан Бургер зовёт его мистером Мейтлендом.

Шерлок внимательно слушал, как она макала свою лепёшку наан в насыщенный густой суп и медленно жевала. Наконец она сказала: «Представь, этот медиум, Золтан, из Уилликотт. Хочешь, я позвоню Тай, выясню всё о ней и её семье? Попробуй познакомиться с этой женщиной, прежде чем мы пойдём к ней?»

«Хорошая идея. Да, посмотри на неё. Макс может рассказать нам факты о её жизни, но не о том, какой она была в детстве, и что люди думали о ней и её семье».

Она улыбнулась ему. «Сегодня столько всего произошло, столько нитей нужно проследить, не считая даже красного ящика и головоломки. Я не понимаю, почему Ребекка Мэнверс не рассказывает тебе всё, считает ли она это важным или нет. Это значит, что она что-то скрывает».

Она откинулась на спинку стула и похлопала себя по животу. «Но ты же не собираешься снова брать интервью у Ребекки Мэнверс и пытаться убедить её поговорить с тобой, правда? Сначала ты пойдёшь к этому медиуму, Золтану. Не вижу, как она может быть не причастна, Диллон».

Он отложил ложку и улыбнулся ей. Шерлок рассмеялся. «По крайней мере, этот Золтан наверняка будет интересным».

Он заметил ещё один острый перец и аккуратно положил его на тарелку с хлебом. «Я тоже не особо разбирался в Ребекке и конгрессмене Мэнверсе. Ты что-нибудь о ней знаешь?»

«Я знаю, что она намного моложе мужа, ему от тридцати до пятидесяти пяти. Общих детей нет, но они женаты недолго. Кажется, я слышала, что у него двое сыновей от первой жены, оба старше его новой жены». Она помолчала, изучая его лицо. «Наводит на мысль, не вражда ли между сыновьями и их новой мачехой».

«Возможно. У тебя есть сомнения, что Золтан — подделка?»

«Странный вопрос для человека с вашими способностями». Она подалась вперёд и взяла его за руку. «Всё, в чём я всегда была уверена, так это в том, что есть вещи, которых я не понимаю, которые никто не способен понять, по-настоящему. Если Золтан шарлатан, ты её разоблачишь. Может ли начальник штаба рассчитывать, что ты во всём разберёшься к концу рабочего дня сегодня?»

Она так верила в него! Он умудрился увернуться от ещё одного перца. «Посмотрим.

На этом этапе меня ничто не удивит».

«Ты собираешься увидеть Золтана сегодня вечером?»

«Хочешь пойти со мной? Держу пари, моя сестра и Саймон с удовольствием посидели бы с Шоном».

Шерлок покачала головой. «Я буду третьим пальцем». Она наклонилась через стол, взяла его руку и сжала её. «Послушай меня, Диллон. Будь осторожна. Мы понятия не имеем, чего ожидать».

Вернувшись в свой кабинет, Савич позвонил Золтану по личному номеру и поговорил с её секретаршей, Кэнди. Не было ли в её голосе нервозности, когда он представился? Что Кэнди знала обо всём этом? Она сказала ему, что последний клиент Золтана уйдёт к восьми часам вечера.

9

ДОМ ЗОЛТАНА

ЧЕТВЕРГ ВЕЧЕР

Савич поехал на своём Porsche в Кливленд-Парк, старый, обжитой район на северо-западе Вашингтона, по которому они с Шерлоком любили ездить, особенно в период осенних листьев. Там стояли красивые, ухоженные старые дома, окружённые взрослыми дубами и клёнами, и было тихо, ни одного детского велосипеда. Золтан жил в столетнем доме с крыльцом по всему периметру, окружённом ухоженным двором.

На крыльце горел свет, а также свет горел внизу и наверху.

Савич видел, что бледно-коричневая краска и яркая белая отделка были свежими. В корзинах, свисающих с балок крыльца, всё ещё цвели опавшие цветы, а кучи опавших листьев были сметены. Он на мгновение остановился перед темно-коричневой входной дверью. Район, дом, даже посаженные опавшие цветы казались такими обычными, такими привычными. Кто бы мог подумать, что медиум проводит спиритические сеансы в своей гостиной? Почему, снова подумал он, Ребекка не захотела поговорить о том, что произошло здесь прошлой ночью?

Он был твердо намерен это выяснить.

Он нажал кнопку у входной двери и услышал звон колоколов, исполняющих прекрасный глубокий григорианский хорал. Он услышал лёгкие шаги, и Золтан сама открыла входную дверь. На фотографии, которую показал ему Макс, с конференции в Нью-Йорке, она выглядела официально. Теперь же она выглядела совершенно нормально: в чёрных леггинсах, причудливых тапочках с лосиными головками на длинных узких ногах и бордовой толстовке «Редскинс». Её густые чёрные волосы были собраны наверх и…

Собранные в хвост волосы обнажали лицо с острыми скулами и волевой подбородок. Она выглядела как чернокожая ирландка с темными волосами, темно-синими глазами и очень белой кожей. На ней был минимум макияжа, а в ушах красовались маленькие бриллиантовые серьги-гвоздики.

Она не была похожа на человека, который разговаривает с мертвыми и называет себя Золтаном.

«Мисс Золтан? Я специальный агент Дил по Савичу». Он автоматически протянул свои кредиты, но она их не взяла. Вместо этого она посмотрела ему в лицо и замерла. Он поднял бровь, но ничего не сказал. Что, по её мнению, она увидела?

Золтан сказал глубоким, мягким голосом, как кофе с долькой Бейлиса,

«Просто Золтан. Признаюсь, я удивлён. Мне трудно поверить, что ты спецагент ФБР. Кэнди, моя секретарша, сказала мне, что у тебя тёмный и сексуальный голос, и ей хотелось бы вспомнить какой-нибудь дурной поступок, в котором она могла бы тебе признаться».

Савич молчал, продолжая протягивать ей свои кредитки. Наконец она взяла их, мельком взглянула и вернула, не отрывая взгляда от его лица.

Она отошла и жестом пригласила его войти. «Вам повезло, что я приняла своего последнего клиента час назад. Полагаю, вы хотите поговорить о вчерашнем разговоре Ребекки Мэнверс с дедушкой?»

"Да."

«Интересно, почему агент ФБР вообще заинтересовался перепиской молодой женщины с её покойным дедушкой. Надеюсь, её муж, конгрессмен, не подослал вас ко мне». Говоря это, она повернулась и провела его в прекрасную гостиную с высоким потолком, длинную и узкую, с окнами по обеим сторонам, занавешенными тёмно-синей парчой. В камине медленно горел огонь, изредка высекая искры. Было полумрак и уютно, в воздухе витал лёгкий аромат ночного жасмина. Здесь можно было почитать хорошую книгу или, может быть, поговорить с духом. Савич сказал: «Каррарский мрамор выглядит оригинальным».

— Так и есть. Когда я купила этот дом три года назад, это было связано с восемью перепланировками, полностью отделанными каррарским мрамором. К счастью, ночь прохладная, идеально для переезда. Присаживайтесь, агент Савич. — Она оглянулась на него через плечо.

«У Кэнди отличный слух — у тебя действительно чудесный голос. Увы, судя по твоему обручальному кольцу, мне придётся сказать Кэнди, что ты недоступен».

"Да, я."

«По крайней мере, на данный момент».

Савич лишь улыбнулся. Он снова оглядел гостиную. «Вы проводите свои сеансы в этой комнате?»

«Да. Еще одна причина, по которой я купила этот дом. Я обнаружила, что взывать к Ушедшим естественнее, когда дом старый, когда он прожил годы жизни, смерти и драмы, изысканной боли и пепла радости. Я вижу, что живой человеческий опыт пронизывает сами стены». Она склонила голову набок. «Если вам интересно, где мой парящий стол, боюсь, я им не пользуюсь. Я просто расставляю стулья по кругу, когда у меня небольшая компания, и да, все держатся за руки. Это не театр, хотя, конечно, мог бы быть. Нет, это для того, чтобы объединить энергию всех. Могу я предложить вам чай, хороший Эрл Грей, черный?»

Савич поднял бровь.

Золтан буднично сказал: «Эрл Грей — приятный и горячий. Без сахара, сливок и лимона, чистый чёрный чай». Она налила ему чашку из ярко-красного термоса на прикроватном столике, передала ему, затем налила себе, добавила молока и два пакетика искусственного сахара.

«Откуда вы знаете, что мне безразлично что-то в чае, госпожа Золтан? Откуда вы вообще знаете, что я предпочитаю чай? Вам об этом сказал какой-то дух?»

Она пожала плечами и отвернулась от него, глядя на улицу, и взгляд её стал рассеянным и отстранённым. Он отпил чаю и наслаждался представлением. Неужели она уже успела что-то о нём прочитать за те несколько часов, что прошли с момента его звонка?

Чай был восхитительным, с глубоким и насыщенным вкусом, даже лучше, чем у него самого, и это его удивило. В чае было что-то ещё, какой-то тёмный привкус.

Он отпустил эту мысль и посмотрел на Золтана. «Могу ли я спросить, почему вы выбрали венгерское имя?»

Она пожала плечами, и это движение было странно убедительным и грациозным. Она улыбнулась ему. «Вам нравится чай, агент Савич?»

Он кивнул. «Вы не ответили на мой вопрос».

«Удовлетворить твоё любопытство?» Она помолчала, а затем кивнула. «Золтан был человеком, с которым я познакомилась в Нью-Йорке, в деревне. Он играл в шахматы на Вашингтон-сквер, играл на скрипке в уличном кафе и занимался со мной любовью, словно я была скрипкой Страдивари».

Он научил меня многому, агент Савич, очень многому, прежде чем погиб от проклятия, которое, как он знал, должно было его настигнуть. Он пробудил во мне свои силы перед смертью,

Он рассказал мне о древнем ритуале. Его семья была родом из Эрдели, части Венгрии, которая до того, как её захватили и передали Румынии.

Её голос был низким и мелодичным, завораживающим. Савич поймал себя на том, что смотрит на тлеющий огонь, на редкие искры. Её слова, казалось, плавно вливались в его разум. Что-то было не так. Он оторвал взгляд от огня и снова посмотрел на её лицо. «Золтан умер от проклятия? Это история для твоих клиентов? А теперь и для меня? Чтобы придать тебе авторитет? Чтобы выдать себя за ученика чародея?»

10

«Ученик чародея? Как бы романтично это ни звучало, мне не пришлось придумывать Золтана. Он был живым человеком, моим наставником и возлюбленным, и он передал мне свои дары».

Савич понимал, что мыслит неясно, и это казалось странным. Он встал и подошёл к каминной полке, лицом к ней, скрестив руки на груди. Он произнёс очень чётко: «Передачи психической силы не существует. Удивительно, что это заявление может кого-то впечатлить, Золтан. Или, может, напомнить, что тебя зовут Уэзерспун, и ты вырос в Уилликотте, штат Мэриленд?»

«Уизерспун – фамилия моих родителей. Какая распространённая фамилия. Естественно, вы начали меня допрашивать, как только Ребекка рассказала вам о нашей встрече с её дедушкой. Если бы у меня были такие же ресурсы, как у вас, полагаю, я бы вас так же проверил. Что касается Уилликотт, то это печальный городок недалеко от озера Мэсси, где я помню, как слушал, как кричат друг на друга мои родители, и где я научился хранить свои тайны. Ах, старая история. Я уехал в Нью-Йорк в восемнадцать лет, поступил в Городской колледж и познакомился с Золтаном. Больше о моём прошлом рассказать особо нечего, агент Савич.

«Я сменила имя шесть лет назад, после смерти Золтана. Я взяла его имя в честь него, чтобы показать всю глубину моей любви к нему. И поблагодарить его за то, что он мне дал. Может, продолжим? Вы выглядите довольно усталой. У вас был долгий день. Ваше спасение Ребекки Мэнверс от похитителей – во всех новостях, и, конечно же, именно поэтому вы здесь. Вы считаете, что я могла быть как-то связана с попыткой её похищения, поскольку Ребекка была со мной прошлой ночью».

Савич решил рискнуть наугад. «Очевидно, что попытка её похищения была спровоцирована тем, что вы пригласили её сюда на спиритический сеанс, сказав ей, что...

Пришел дедушка и заставил его сказать ей то, чего она не хотела слышать». Он внимательно наблюдал за ней.

Золтан запрокинула голову и рассмеялась. «Лобовая атака – это хорошо. Будь я ответственной, ты бы меня запугал. Но, увы, я всего лишь медиум, моя единственная цель – соединять Ушедших с живыми, не больше и не меньше. Так вот, Ребекка рассказала тебе о том, что сказал ей дед. Я удивлена.

Она сказала мне, что хочет, чтобы это прекратилось, и чтобы мы больше никогда об этом не говорили».

«Очевидно, она передумала после того, как кто-то попытался её похитить. Она не упустила из виду, что это произошло всего через несколько часов после её встречи с вами. И это делает её разговор с дедушкой мотивом, не так ли?»

Золтан обмахивала её руками. «Агент Савич, я ни к чему не причастен. Я был лишь проводником для её деда. Это он рассказал ей о Большом Улове, который случился так давно».

Савич сохранял бесстрастное выражение лица. «Вы думаете, её дед убил своего предполагаемого лучшего друга, Нейта Элдерби, из-за Большого Взноса?»

«Ну, похоже, Ребекка рассказала тебе всё. Но не об убийстве, это никогда не обсуждалось», — она нахмурилась. «Хотя слова её деда о друге были несколько двусмысленными. Значит, ты веришь в ссору между ворами».

Савич сказал: «Я думаю, Ребекка была очень удивлена, она не хотела думать, что ее дедушка мог быть замешан в чем-то вроде Большого Взятия, не говоря уже об убийстве». Он сделал еще один глоток чая.

Золтан пожал плечами. «И кого это волнует? Ребекка, как ты знаешь, не хочет иметь ничего общего с «Большим Достатком», даже думать о его возвращении первоначальному владельцу. Она не хочет, чтобы наследие её деда было каким-либо образом запятнано.

«Я думаю, логичнее предположить, что тот, кто пытался похитить Ребекку сегодня, сделал это потому, что её муж очень богат, не говоря уже о том, что сама Ребекка, должно быть, унаследовала немало денег от деда», — вздохнула она. «Я всё ещё надеялась, что Ребекка согласится вернуться сюда завтра, чтобы снова поговорить с дедом, если он сможет пройти через Грань. Но теперь? Сомневаюсь, что она согласится».

Савич сказал: «Ты прав. Ребекка не вернётся. Она верит, как и я, что ты блестяще сыграл её дедушку вчера вечером, что ты каким-то образом узнал о «Большом выигрыше» и поэтому пригласил её сюда».

«Я не подделка, агент Савич».

«Расскажи мне тогда, Золтан, как ты вообще заставил Ревекку прийти к тебе?

Она не объяснила мне, почему вы ей позвонили.

«Это не секрет. Её дедушка трижды приходил ко мне во время спиритических сеансов с другими клиентами. Наконец он дал мне достаточно информации, чтобы опознать его и Ребекку, а также найти её. Он назвал мне прозвище, которое у него для неё было — Тыква.

Больше ничего. Он рассказал ей об этой Большой Куче и о том, что она знает, где она спрятана. Она не хотела знать, что они украли, не хотела обсуждать это, как, я уверена, она и тебе рассказала. Теперь я понимаю, что дедушка был прав, предупреждая её – он сказал ей, что в стаде есть волк, как он выразился. Возможно, этот волк пытался её похитить, и это означало бы, что волк – кто-то из её близких. Если бы только она могла вернуться, возможно, дедушка рассказал бы ей, кто этот волк. Она отпила чаю. «Меня всегда удивляет, что Ушедшие говорят живым, а живые Ушедшим. И чего они не хотят говорить».

Он смотрел, как она медленно поднимается на ноги, и снова подумал о том, как же она грациозна. На мгновение он согласился с ней: то, что Ушедшие скажут живым, может оказаться неожиданным. Но потом он резко остановился, осознав, что она натворила. «Что ты подсыпал мне в чай, Золтан? Психотроп? ЛСД?»

Она протянула ему свои белые руки. «Нет, нет, агент Савич. Это всего лишь моя собственная особая смесь трав, разработанная, чтобы помочь моим клиентам расслабиться и привести их в спокойное состояние».

«Разве вы не имеете в виду сделать их более восприимчивыми к тому, что вы говорите? Вы давали ту же смесь Ребекке Мэнверс вчера вечером?»

Она посмотрела на него. «Как любопытно. Никто никогда не замечал ничего особенного в моём особом чае, кроме тебя. Не о чём беспокоиться, но дело не в этом, правда?» Она подошла к стойке. Она повозилась со старинной подставкой для дров, поправила её и встала за кушеткой. «Конечно, ты думаешь, что мой особый чай — это какая-то дьявольская попытка заставить моих клиентов поверить в то, во что я хочу, чтобы они поверили. Это совсем не так. Как ты…

Можете себе представить, когда ко мне приходят люди, они расстроены, часто в отчаянии. Я даю им чай, потому что он помогает им успокоиться, успокаивает, делает их менее пугающими, если хотите. Разговаривать с мёртвыми — нелёгкая задача, агент Савич. Я обнаружил, что лучше всего подвести их к этому, когда они немного расслабятся и спокойнее. Общение с ними гораздо комфортнее для них, и, как я узнал, менее эмоционально.

«Дело в том, агент Савич, что я простая, но счастливая женщина, прекрасно знающая, какую пользу приносит другим мой особый дар. До встречи с Золтаном я и представить себе не могла, что такое возможно. Я не просила об этом даре и никогда не лгала о нём. Я помогаю убитым горем людям добраться до своих Ушедших и поговорить с ними. Ни больше, ни меньше». Она замолчала, выглядя восторженной. «Золтан дал мне ключи от своего королевства, агент Савич».

И что именно это значило? Савич хотел спросить её, но, хоть убей, не мог вспомнить, зачем. Он кивнул Золтану, взял термос и вышел. Тихо прикрыл за собой входную дверь.

11

Здание Гувера

Отделение задержания преступников

ПЯТНИЦА, ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ

30 ОКТЯБРЯ

Денни Ропер вошёл в CAU со второй посылкой почти одновременно с первой. На этот раз за ним следовало больше дюжины агентов. Ропер явно успел сообщить об этом, когда прибыла вторая посылка. Савич, понимая, что выбора нет, жестом пригласил всех в конференц-зал.

«То же самое, с пометкой «ЛИЧНО», адресовано тебе, Савич». Ропер излучал волнение.

Все столпились вокруг, когда Савич вскрыл коробку и вытащил ещё одну красную коробку. «Всего через день после того, как прибыла первая красная коробка, как и ожидалось». Савич осторожно развернул красную бумагу. «Либо удача, либо очень тонкое планирование».

Никто не удивился, увидев новые фрагменты пазла. Когда их собрали вместе и разместили над вчерашними, на них обнаружилось больше зданий, часть коммерческой зоны, но без печатных названий, по которым их можно было бы идентифицировать, и единственный дорожный знак — «Мэйн». Также был виден фрагмент древнего пирса, центральной точки. Город на Потомаке? Чесапикский?

Агент Дэвис Салливан сказал: «Похоже, этот псих просто добавил ещё несколько костей, и ничего больше. И как ему удалось найти момент, когда рядом никого не было, чтобы сделать фотографию?»

На этот вопрос никто не мог дать ответа.

Люси сказала: «Это должна быть фотография, сделанная кем-то, а не готовый пазл, который можно купить. Есть куча компаний, которые берут отправленные вами фотографии и делают из них пазлы, например, Shutter. Я поискала информацию. Есть Puzzleyou.com, и, боже мой, даже Walgreens делает то же самое, целые страницы, и это только здесь, в США».

Шерлок сказал: «Человек, который тебя красит, может даже иметь доступ к любому оборудованию, которое ему понадобится, и сам собрать головоломку».

Рут сказала: «И это сделало бы его практически невидимым. Мы не смогли бы его отследить».

Олли сказал: «Мне интересно, если в этом замешано больше одного человека, и это значит...»

Ширли закончил предложение: «…тем больше шансов, что мы их поймаем».

Савич оглядел группу агентов. «У нас теперь больше, но всё ещё недостаточно. Полагаю, никто не узнаёт это место?»

К всеобщему удивлению, женский голос выкрикнул: «Да, я знаю. Это мой родной город, Сент-Люмис, штат Мэриленд, на полуострове Делмарва, к югу от Мейо в округе Энн-Арандел, прямо на берегу Чесапикского залива». В ответ на недоумевающие взгляды она добавила:

«К югу от Аннаполиса. Да, конечно. В детстве мы с мамой ходили на тот пирс ловить полосатого окуня и красного горбыля». Она помолчала и добавила: «Но я не помню ни одной мёртвой чайки на пирсе или человеческих костей на тротуаре».

Все на конференции уставились на агента Пиппу Синель. Она была недавно назначена в CID, Отдел уголовных расследований, и она была одной из недавних звезд, окончивших Квантико. Почти все знали, кто она, даже если их не представляли. Высокая, с длинными светлыми волосами, заплетенными во французскую косу, зелеными глазами, красавица, в этом нет сомнений. И в данный момент она жевала бублик, на верхней губе у нее была капля сливочного сыра. Она отправила в рот последний кусочек бублика, промокнула верхнюю губу бумажной салфеткой, достала свой телефон и пролистала фотографии. «Вот, начнем, в моих архивах». Она протянула свой телефон Савичу. «Сент-Люмис — это место для тех, кто проводит выходные, в основном тех, кто знает окрестности. Здесь хорошие пляжи, хорошая рыбалка, и летом редко бывает слишком жарко. Это милый городок с несколькими туристическими магазинами.

По крайней мере, так было семь лет назад, когда я последний раз приезжала сюда». Она улыбнулась. «Моя семья переехала в Бостон, так что, нет, у меня не осталось родственников в городе. А сейчас? Я…

Держу пари, он, наверное, в три раза больше. — Она протянула руку. — Мы не знакомы, агент Савич. Я агент Пиппа Синель, отдел финансовых преступлений.

Савич пожал ей руку и широко улыбнулся. Поняла ли она, что сделала ему день?

Пиппа снова посмотрела на пазл. «Всё выглядит так же. Почти».

Человек, отправивший это, серьезно обеспокоен».

Агент Дэвис Салливан сказал: «Или сумасшедший, как лиса. Зачем этому чудаку понадобилось отправлять Савичу кусочки пазла, чтобы собрать ваш родной город, Синел-1? Да ещё и с костями и мёртвыми птицами? Там что-то ужасное произошло? Что-то, что могло быть связано с личным делом Савича? Неужели пазл предвещает какую-то странную расплату?»

Все об этом думали. Пиппа сказала: «Я не помню, чтобы слышала о чём-то действительно плохом, о чём-то жестоком, только то, что можно было бы ожидать…»

Домашнее насилие, кражи из местных магазинов, некоторое количество бродяжничества, но убийств не было.

Мы были соседями с шефом полиции, Барнабасом Косби». Она повернулась к Савичу. «Хочешь, я позвоню, узнаю, там ли он ещё? Узнаю, сможет ли он нам помочь?»

Савич медленно сказал: «Нет, подождите. Я думаю, человек, отправляющий красные коробки, не верит, что кто-то узнает это место, пока пазл не будет собран.

Это может дать нам преимущество». Он улыбнулся Шерлоку, которая рассказала ему о Синел-ай. Она сказала, что они пару раз вместе потели в спортзале в Квантико, занимаясь боевыми искусствами. Она сказала ему, что Синел-ай умная, целеустремлённая и такая же, как Шерлок, а может, даже и сильнее. Она, подумал Савич, была именно тем, что нужно.

«Позвольте мне позвонить вашему начальнику, узнать, смогу ли я вытащить вас из отдела финансовых преступлений на пару дней. Вас это интересует?»

«Да, сэр, мне очень интересно. Я закончил дело всего два дня назад, так что, возможно,

—» Она почти танцевала на месте, глаза ее сверкали.

Савич поднял руку. «Все, я уверен, мы снова встретимся здесь, когда прибудет третья красная коробка, вероятно, в понедельник. Агент Синел, пойдём со мной. Счастливого Хэллоуина завтра вечером всем».

Шерлок слегка помахал рукой, когда Пиппа последовала за Дилом в его кабинет со стеклянным фасадом. Савич указала Синел-1 на место, сама села за стол, позвонила Джесси Тенли, опытной ветеранше и начала переговоры о предоставлении Синел-1 в пользование CAU.

Сделка была заключена, и Савичу это ничего не стоило, но агент Грин Хаммерсмит вряд ли был бы рад об этом услышать. Савич усмехнулся.

Он скажет Гри-ну смириться и отправиться на вечеринку-сюрприз в честь дня рождения почти восемнадцатилетней дочери Джесси, Пейдж. Она видела Гри-ну и умоляла мать познакомить её. Что ж, Гри-н сможет справиться с влюблённой восемнадцатилетней девушкой, с целой комнатой восемнадцатилетних. Он станет гвоздём программы на дне рождения Пейдж в воскресенье днём. По крайней мере, Гри-н любит торт.

Савич обернулся, внимательно посмотрел на Синелью, затем протянул ей руку и пожал её. «Агент Синелью, теперь вы временный член CAU».

Группа Пиппы исполнила песню «Lo/Hi» группы Black Keys. «Это агент Тенли».

«Она звонит, чтобы подбодрить тебя. Поговори с ней, а я спрошу начальника полиции, там ли он ещё. Барнабас Косби, верно?» Он позвонил в полицейский участок в Сент-Люмисе. Когда он нажал на кнопку, Пиппа уже сунула свой телефон обратно в нагрудный карман белой рубашки.

Савич спросил: «Джесси произнесла перед тобой воодушевляющую речь?»

«Она сказала мне, что я представляю ее и ее подразделение, и посоветовала мне проявить себя во всей красе.

«Или иначе» было невысказанным, но понятым. Даже когда Джесси не произносит его вслух, она всё равно выражается очень ясно».

Он ухмыльнулся. «В Сент-Люмисе дела обстоят так. Шеф полиции Косби вышел на пенсию три года назад. Новый шеф — Мэтью Уайлд. Теперь агент Синел…»

«Пожалуйста, зовите меня Пиппа».

«Зовите меня Диллон или Савич».

Пиппа склонила голову набок, отчего её толстая французская коса качнулась через плечо. «Давай, если не возражаешь. Шерлок тебя так называет. Кстати, я никогда не слышала о местной семье по имени Эд Уайлд. Должно быть, он приезжий, недавно переехал в Сент-Люмис».

«Я не просил позвать его. Его диспетчер выглядел скучающим. Дай мне минутку». Савич ввёл данные Уайлда в MAX. Подняв глаза, он на мгновение замолчал. «Мэтью Карлтон Уайлд, тридцать три года. Он три года проработал детективом в полиции Филадельфии, ушёл в отставку три с половиной года назад после того, как один из его коллег и его лучший друг были застрелены, когда Уайлд был в Кливленде, когда вез заключённого обратно в Филадельфию. Личность убийцы до сих пор не установлена».

Пиппа содрогнулась. «Представь, что ты носишь это воспоминание с собой. Держу пари, он расследовал убийство своего товарища по команде, не смог раскрыть дело и в итоге ушёл. Интересно, как это работает – команды, а не партнёры? Неважно. Сколько он уже начальник полиции в Сент-Люмисе?»

Савич опустил глаза, прочитал: «Около трёх лет».

«Речь идет о больших переменах, затрагивающих не только его обязанности, но и атмосферу, людей, а также малые размеры Сент-Люмиса по сравнению с Филадельфией».

Она помолчала, а затем добавила: «Как я уже говорила, когда я уезжала, Сент-Люмис был тихим городком.

Кажется, половина людей там были туристами в летние месяцы, но проблем они не создавали. — Она покачала головой. — Думаю, ничего не изменилось.

Сент-Люмис отличается от Филадельфии примерно так же, как Париж от Бермудских островов.

Она была так возбуждена, что буквально дрожала. Савич буквально видел, как она на пределе. Он сказал: «Пиппа, я хочу, чтобы ты отправилась туда под видом гражданского лица на Хэллоуин, на короткий праздник. Можешь придумать себе легенду. Попробуй выяснить, почему именно этот город фигурирует в этом странном послании, адресованном мне». «Ты даже не хочешь, чтобы я представилась шефу Уайлду? Дать ему свои данные? Скажи ему, чтобы он не разглашал?»

Он постучал пальцами по столу. «Не сразу. Тебе нужно узнать его поближе, оценить его ценность для тебя, если попадёшь в беду, тогда, возможно, да».

Пиппа сказала: «Ладно, Диллон, я стану его новым лучшим другом. К счастью, я почти не пользовалась социальными сетями, ну, по крайней мере, со школы. Но люди могли бы меня найти, ведь я агент ФБР. Разве мне не стоит использовать псевдоним, если я хочу остаться незамеченной?»

Савич покачал головой. «Слишком велик риск, что тебя кто-нибудь узнает. Раз ты не афишировал, что учился в Квантико, какое-то время тебе должно быть хорошо.

Ты должна быть на месте до того, как тот, кто отправляет красные коробки, доберётся до сути этой головоломки. Присылай мне фотографии всех игроков и сообщай ежедневные новости по телефону. И, Пиппа, будь осторожна. Учитывая всю работу, которую этот человек проделывает по подготовке сцены, он может быть серьёзно обеспокоен. И опасен.

Он наблюдал, как Пиппа Синель-и вышла из его кабинета, подошла к посту Шерлока и легонько толкнула её в плечо. Он услышал смех Шерлока, увидел, как они несколько мгновений разговаривают. У него было предчувствие, что Синель-и — подходящий агент для этого дела.

Работа. Он подумывал взять напарника, но решил оставить Пиппу одну.

Судя по блеску в ее глазах, ей очень хотелось это сделать.

Он перезвонил Джесси Тенли, чтобы узнать её мнение о Пиппе. Тенли сказала: «Ещё рано, но у меня такое чувство, что у Пиппы нюх, Дил. Она юрист, закончила Нью-Йоркский университет по специальности «бухгалтерский учёт». Она может прочитать финансовый документ и сказать, что в четвёртом абзаце есть предложение, которое может указать на всю аферу. Она тоже разбирается в людях, хорошо приспосабливается к разным ролям, которые ей приходится играть. За то короткое время, что она в моём подразделении, я уже знаю, что она бульдог. Она вцепляется во что-то зубами и грызёт. Она знает, как себя вести. Хотелось бы, чтобы она больше обдумывала некоторые ситуации, прежде чем бросаться в бой, но она научится.

«Неделю, Дил, она у тебя на неделю. Вот и всё. Мне нужно её вернуть.

Дело Калипсо накаляется, банковское мошенничество, конечно же. Банкиры, замешанные в этом, перекачивают деньги со счетов на Каймановых островах. Надеюсь, Грин справится с влюблённой восемнадцатилетней девушкой на своём дне рождения, которая вполне может упасть у него в ногах. Или упасть в обморок. И со всеми своими восемнадцатилетними друзьями тоже. Джесси вздохнула. «А было ли мне когда-нибудь восемнадцать?»

«Не волнуйся, Джесси, Грин быстро встает на ноги».

«Тогда, возможно, у него появится шанс. Приятно иметь с тобой дело. Счастливого Хэллоуина, Диллон».

12

Сент-Люмис, Мэриленд

СУББОТА ДЕНЬ

ХЭЛЛОУИН

Пиппа Синель заехала на своём маленьком чёрно-белом «Мини Купере» на гравийную стоянку гостевого дома «Майор Трамбо» на Флаундер-Корт. Она совсем забыла, сколько улиц в Сент-Люмисе имеют названия. Было почти четыре часа дня, и дорога из Вашингтона оказалась длиннее, чем она ожидала, учитывая пробки выходного дня. До темноты оставалась всего пара часов.

Она взяла свою дорожную сумку и одну ручную кладь с узкого заднего сиденья и направилась по мощеной дорожке к большому викторианскому дому, когда-то принадлежавшему, как она помнила, семье Колдер, а теперь, очевидно, Трамбо. Он выглядел зажиточным и ухоженным, выкрашенным в белый цвет с синей, зеленой и желтой отделкой. На окне первого этажа висел большой скелет, а тротуар был украшен тыквенными фонарями. Она забронировала последний свободный номер – люкс для новобрачных на третьем этаже. Половину стоимости номера за ночь она оплачивала из своего кармана, но ей хотелось остановиться в самом центре города. Она была так взволнована, что чуть не лопнула от волнения. Речь шла не о том, чтобы вытаскивать мошенников с полей для гольфа, а о маньяке с пепельным преамбулой, явно гордившемся своей оригинальностью, гордившемся тревогой и страхом, которые вызовет его головоломка. Мертвые птицы?

Кости? Он выпендривался, соревнуясь в остроумии с Савичем, а теперь и с ней. Он запустил игру, пока никто не видел, никто не мог подглядеть. Ей предстояло выяснить, кто это и почему.