Тупик (Фбр-триллер, №24) (Кэтрин Коултер) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 4)

Савич попросил Фрида отмотать запись назад, чтобы ещё раз посмотреть на Марсию. Она была поразительной, не красавицей в общепринятом смысле, но в её лице было что-то притягательное, заставлявшее присмотреться. Её тёмные волосы были длиннее и собраны в хвост. Всё её внимание, казалось, было сосредоточено на охраннике, с которым она разговаривала, хотя Савич знал, что она в курсе всего происходящего в кафетерии. Он сказал: «Она не только дирижировала представлением, но и сама давала представление».

Патни сказал: «Как бы Гей ни умудрилась, у нас стена молчания. Держу пари, ни один из этих заключённых никогда не выдаст Занетти. Как я уже говорил, они слишком её боятся. Грейсон сыпала угрозами, как водой, но заключённые смотрели сквозь неё».

«Удивительно, что Лейк ещё жива. Я не думала, что она доберётся до больницы.

Крови было так много. По чистой случайности наш врач оказался здесь. Он быстро добрался до кафе и оказывал давление до приезда скорой. Мне сказали, что её пришлось дважды привозить обратно.

Патни встретился взглядом с Савичем. «Хотел бы я сказать, что Лейк выживет, но не думаю, после того, как увидел её. Прокурор очень расстроен — и мной, и охранниками, и, наверное, теми, кто раздавал спагетти».

Савич последовал за Патни в небольшую переговорную вдали от зоны для новых посетителей с удобными креслами и нецарапающимися стеклянными перегородками. Он хотел встретиться с Марсией Гей наедине. Он не сомневался, что Анджела Дзанетти помогла Марсии устроить грандиозный вечер Вероники. И он также не сомневался, что Марсия соблазнила её, как и Веронику. Предложила ли она ей что-то другое, кроме секса и вечной любви?

Он сидел на дальней стороне поцарапанного ламинатного стола. Когда Марсию Гей привели в комнату для допросов, за ней следовал охранник, на ней не было костюма-тройки, как у заключённой, а только завязки на запястьях. Оранжевый комбинезон шёл ей довольно хорошо, и оранжевый цвет ей шёл. Она выглядела так же, как на видео – может быть, чуть бледнее в жизни, но сдержаннее, с безмятежным, как у Мадонны, лицом. Она увидела его за столом и улыбнулась, обнажив прекрасные белые зубы. Её глаза сверкали. Она знала, что он придёт, и с нетерпением ждала этого.

Она подошла к столу, её улыбка была уместна. «Боже мой, какой чудесный перерыв в моей рутине этим холодным ноябрьским утром. Полагаю, вы пришли спросить меня об убийстве бедняжки Вероники».

«Сядь, Марсия».

Она грациозно села напротив него и широко улыбнулась. «Можно называть вас Диллон, раз уж мы, кажется, обращаемся друг к другу по имени?»

"Нет."

За ней, скрестив руки, стояла крупная женщина-охранница с красивыми тёмными глазами и плотно сжатыми губами. Казалось, она могла бы разнести кому угодно голову, но когда она взглянула на Марсию, её лицо расплылось в почти улыбке, словно она смотрела на подругу. Её реакция на Марсию напомнила Савичу, что Гей – психопатка, умеющая притягивать к себе людей, своего рода харизма, скрывающая её истинную сущность.

Марсия откинулась назад и скрестила руки, всё ещё улыбаясь. «Значит, чтобы вас пригласили, нужна смерть. Должен сказать, вы отлично выглядите, агент Савич, и весьма привлекательны. Я всегда считал, что вы затмеваете мужчин Расмуссенов. Как думаете, мне разрешат присутствовать на похоронах Вероники?»

«Если бы тебе разрешили пойти на её похороны, тебе пришлось бы надеть оранжевое. Жаль, что оно делает тебя довольно бледной, ведь ты будешь носить этот цвет до самой старости, когда тебя это уже не будет волновать».

Он увидел вспышку ярости, которая тут же угасла. Марсия рассмеялась и погрозила ему пальцем. «На самом деле, мне этот цвет не так уж и плох. Посмотрим, как долго я его буду носить, агент Савич».

Она резко выпрямилась, достаточно, чтобы охранник вздрогнул, но недостаточно, чтобы предостеречь её. «Я знаю, ты считаешь, что я причастна к убийству Вероники в кафетерии, но я ничего об этом не знала, пока мне не рассказал охранник. Я была в общей зоне и разговаривала с этим милым охранником. Его зовут Джуниор. Я не знаю его фамилии».

«О чем вы говорили?»

«В Вашингтоне говорят только об одном, если это не политика.

Футбол и статус «Редскинс».

Савич позволил её словам на мгновение обдуматься, затем откинулся назад, скрестив руки на груди. «Я бы лучше рассказал о том, как ты организовала убийство Вероники, словно балет, как спланировала всю постановку. Это было даже артистично, не правда ли? Всюду были твои отпечатки пальцев, безумно и неповторимо. Ну же, не стесняйся, Марсия.

Разве вам не понравилось бы присвоить себе заслуги?

«И вам бы понравилось приписать мне ее убийство, не так ли, агент Савич?

Извините, но, как я уже сказал, я не имел никакого отношения к тому, что случилось с бедной Вероникой. Я действительно очень любил её, пока она не предала меня, не впутала меня в свои попытки убить Венеру Расмуссен. Я понимал. Вероника была в отчаянии, не знала, что сказать, и, будучи не очень сообразительной, бросала на растерзание волкам всех подряд.

«Не скромничай, Марсия. Это совсем не похоже на тебя. Ты не была сообщницей Вероники; ты сама руководила всем заговором Расмуссена, как и убийством в кафе, — поручив это кому-то другому».

Она помахала ему руками. Савич увидел, что её ногти ухожены, но не отшлифованы. Она что, попросила охранника дать ей разрешение?

Марсия сказала: «Позволь мне рассказать тебе кое-что, чего ты, вероятно, не знаешь. И да, я сказала то же самое начальнику тюрьмы Патни. Можешь спросить кого угодно, на самом деле».

Вероника не нашла здесь друзей. Она не понимала, как сильно ей нужны друзья. Она вела себя так, будто была лучше других, а никому не нравится такое отношение, без уважения. Я слышал, она жаловалась на некоторых заключённых, втягивала их в неприятности. И что ей принесло это отвратительное отношение? Заточку в грудь. Да, немного перебор, но ей следовало бы знать, что в тюрьме не стоит наживать врагов.

Она склонила голову набок, не отрывая взгляда от его лица. Она снова улыбнулась. «Какая оплошность с моей стороны. Я забыла спросить. Как поживают твоя милая жена и твой сынишка? Его ведь зовут Шон, верно?»

Савич хотел перепрыгнуть через стол и задушить ее, но вместо этого он сказал без паузы, сохраняя спокойный голос: «Кто из вашей частной банды толкнул ее

Заточка в груди Вероники? Вы или Дзанетти выбрали заключённого, который это сделал?

В её глазах мелькнула ярость, и она покачала головой, словно разочарованная учительница. «Банда? У меня нет банды. Конечно, некоторые заключённые склонны держаться вместе, и есть прирождённые лидеры. Я держусь от них подальше, а когда не могу, всегда вежлива и внимательна. В конце концов, мне придётся оставаться здесь только до тех пор, пока меня не оправдают на суде через несколько месяцев. Если, конечно, меня вообще доведут до суда».

«Сколько времени тебе потребовалось, чтобы решить, что Анджела Дзанетти — та, кто не только защитит тебя, но и решит твою самую большую проблему? И ты соблазнил её, так же, как соблазнил Веронику».

«Я соблазнил её? Ты сегодня не очень умная. Вообще-то, Анджела… Энджи.

— очень мило, если вы проявите к ней уважение. Мы с Эл Энджи только и делаем, что разговариваем, играем в баскетбол, смотрим телевизор, так как больше тут особо делать нечего. Энджи очень нравится «Колесо Фортуны ». Иногда мы смотрим это шоу вместе.

«Итак, верит ли Анджела в твою вечную любовь, как верила Вероника? Ты не боишься её реакции, когда её обвинят в убийстве, и она узнает, что ты просто использовал её, как и Веронику?»

Савич увидел, как её напряжение полностью расслабилось, затем оно исчезло, и она успокоилась и тихонько рассмеялась. «Какую захватывающую историю вы создаёте».

«Мне интересно, как тебе удалось переспать с Анджелой? Вы не делите номер».

Она склонила набок голову и постучала пальцами по столу.

Савич сказал: «Все восемь женщин, окружавших Веронику, будут судимы за сговор, если не признаются. Все они были его участниками. Их стена молчания рано или поздно рухнет. Думаешь, Анджела согласится одна ответить за убийство Вероники? Или, как Вероника, она нападёт на тебя?»

Марсия тихо, хрипло сказала: «Как драматично с твоей стороны. Всё очень прямолинейно. Заключённые ненавидят стукачей почти так же сильно, как предательство. Всё дело в том, как много их здесь оказалось. Вероника, согласившись лгать обо мне, стала мишенью.

Это не имело ко мне никакого отношения. Спросите охранников. Было много разговоров. Она пожала плечами. «Я заметила, что заключённые не прощают. Ты согласен?»

Савич откинулся на спинку стула. «Ты бредишь, если думаешь, что смерть Вероники избавит тебя от суда».

«Вот ты опять выдаёшь желаемое за действительное. Мой адвокат говорит, что моё дело может даже не дойти до суда после смерти Вероники. У прокурора есть только косвенные улики, слухи и твои собственные домыслы, чтобы связать меня с чем-либо. В остальном я не имею никакого отношения к делу. Я знаю, что это ты убедил прокурора, что я был вдохновителем Вероники, что я манипулировал ею, даже спал с ней, чтобы купить её преданность. Признаю, ты отличный продавец. Если уж говорить о манипуляциях, ты в этом эксперт».

Он перебил её. «Ты действовала быстро, когда узнала, что Веронику сегодня перевезут. Но ты планировала её убийство, вероятно, с тех пор, как услышала о её разговоре с прокурором. На самом деле, держу пари, ты думала о том, как убить Веронику, с тех пор, как вас обоих арестовали. Поздравляю».

Вся постановка была впечатляющей». Он откинулся назад и медленно хлопнул в ладоши: один раз, другой, третий. «Почему ты провалишься, Марсия? Ты считаешь себя умнее всех остальных, но это не так. В первый раз тебе пришлось манипулировать только Вероникой, и посмотри, что вышло. Ты ничему не научилась на той ошибке. На этот раз ты задействовала восемь человек. Очень глупо».

Она вздрогнула и крикнула: «Я не дура! Посмотрим, кто дурак, прежде чем всё это закончится!» Она остановилась, когда охранник с обеспокоенным видом направился к ней, и откинулась на спинку сиденья. Она глубоко вздохнула. «Сегодня утром я видела в новостях, что прошлой ночью в вашем доме в Джорджтауне был пожар. Надеюсь, с агентом Шерлоком и вашим сыном всё в порядке. Жаль, что вас там не было».

Всё встало на свои места. «И тот пожар в моём доме случился в тот же день, когда ты зарезала Веронику. Трудно не заметить этого, Марсия. Тебе потребовалось достаточно времени, чтобы поднять этот вопрос, но ты не смогла сдержаться». Он наклонился вперёд. «Ты наконец-то присваиваешь себе заслуги за то, что сделала?»

Изогнутая тёмная бровь поползла вверх. «Да ладно, агент Савич, вы опять драматизируете. Никогда не знаешь, когда может начаться пожар. Неисправная проводка, невыключенная духовка, кто знает? Никогда нельзя быть уверенным. Любой может умереть в любой момент, не так ли? Даже в кафе, где собралась сотня человек».

Он приподнялся и наклонился к ней, его голос был твёрдым. «Это была твоя самая большая ошибка, Марсия. Ты пыталась убить мою семью, но потерпела неудачу. Я собираюсь найти

человек, которого вы наняли, и это преступление оставит вас в тюрьме на всю оставшуюся жизнь, на этот раз в тюрьме строгого режима».

Она клюнула на приманку. «Ты что собираешься? Найти несуществующего человека, которого я якобы наняла? Ты, бездарный полицейский? Посмотри на своё хамское подобие искусства».

— вырезать! Скоро вернусь в свою студию, чтобы лепить женскую фигуру так, как это может вообразить только настоящий художник. То, что ты делаешь, — смехотворно, жалко. — Она помолчала, взяла себя в руки и одарила его ехидной ухмылкой. — Честно говоря, жаль, что я не могу строгать, как ты, здесь много дерева, понимаешь?

«Тебе придётся грызть дерево, Марсия, ножей для заключённых нет. Сомневаюсь, что заточка справится».

Ярость и ненависть захлестнули её волнами. Савич откинулся назад, одарив её своей презрительной усмешкой. «Твои скульптуры — гротескные, беспорядочные куски металла, в которых невозможно распознать ничего значимого или вдохновляющего. Ты говорила, что восхищалась картинами моей бабушки. Работы Сары Эль-Йотт выставлены в музеях. А как ты называешь своё искусство, Марсия?

Ничто из того, что ты когда-либо делал, не принесёт тебе такого признания. Ты жалок. Ты проведёшь в тюрьме до конца своих дней, и тебе не придётся ничего делать, кроме как соблазнять других заключённых в обмен на всё меньше и меньше, пока ты не состаришься и они не отвернутся от тебя.

Она задыхалась, стуча связанными руками о столешницу. «Ты мерзавец!

Ты ничего не докажешь. Дело в том, Диллон , что Вероника Лейк была неудачницей при жизни, но после смерти она станет моим спасением. А ты? Посмотрим, правда?

Савич посмотрел на женщину, которая желала смерти не только ему, но и Шерлоку с Шоном. Но теперь он знал. Она дразнила его.

В его голосе слышалось пренебрежение. «Тюрьма медленно высасывает из тебя жизнь, Марсия, опустошает, пока ты не останешься ни с чем. Жизнь становится лишь способом вытерпеть, и ничего больше. Ты правда думаешь, что сможешь избежать наказания за убийство Вероники? Избежать наказания за поджог моего дома, за то, что он поставил под угрозу Шерлока и моего сына? Ты настолько глупа?»

Она закричала на него: «Только попробуй меня обмануть! Ты же об этом пожалеешь! Я всегда выигрываю!»

Савич сказал охраннику, который, казалось, застыл на месте: «Я с ней закончил.

Отведите ее обратно в камеру.

СВЯТОЙ ЛУМИС

Вторник, утро

Миссис Фили больше не была цыганкой. Она была настоящей бизнес-леди: чёрные брюки, свободный чёрный льняной жакет поверх белого свитера, нитка жемчуга на шее. Она объясняла родителям, почему не носит с собой пазлы с Винни-Пухом, одновременно следя за их четырьмя детьми, которые бродили по магазину, кричали, тыкали пальцами и молились, чтобы они не попытались разобрать ни один из пазлов.

Телефон Пиппы завибрировал от сообщения от Дилона. Она прочитала его и подняла глаза на шефа Уайлда. «Дилон говорит, что уверен, что за пожаром в его доме стоит Марсия Гей, и говорит, что вполне логично, что Чёрный Худи мог сбить меня, чтобы выманить его из дома, а потом поехать в Вашингтон и устроить пожар, пока его не было. Он хочет, чтобы мы выяснили, как Чёрный Худи связан с Марсией Гей здесь, в Сент-Люмисе».

«Марсия Гей? Кто она?»

«Я помню только, что ее арестовали за покушение на убийство несколько месяцев назад.

Я почитаю о ней на планшете, когда вернёмся к миссис Трамбо. Её арестовал Диллон. Она будет сидеть в тюрьме округа Колумбия в ожидании суда.

Уайльд сказал: «Но зачем его заманивать? Разве она не хотела бы, чтобы он был в доме?

Видеть его в огне, как майора Трамбо? Разве не в этом был смысл?»

«Я не знаю, но тот, кто устроил пожар, знал, что Шерлок и их маленький сын были там».

«Значит, речь идёт о мести, и она в первую очередь напала на семью. Гей могла бы общаться через посетителя, своего адвоката или, может быть, через…

Через другого заключённого. У меня был один заключённый в Филадельфии, который попросил священника отправить ему письмо. Савич рассказывал вам, как он связал это конкретно с Гэем?

Пиппа сказала: «Он нам всё расскажет, когда мы снова его увидим. Священник отправил письмо?»

«Ещё бы. Священник пожалел его, поверил, что его обвинили ложно, хотя это было не так. И да, теперь он сидит в тюрьме сроком от пятнадцати до пожизненного. Заключённый, а не священник».

Она полезла в карман, но там ничего не было. «Я всё время забываю, что Чёрный Худи забрал мой телефон. Найди фотографию пазла с красной коробкой, которую тебе прислал Дил.

Давайте сравним его с оригиналом». Она указала на пазл миссис Фили «Майор Трамбо» на полке рядом с ними. Уайльд перевёл взгляд с пазла на пазл Диллон. Он сказал:

«Помимо сожженного заживо майора Трамбо, мертвых птиц на пирсе и человеческих костей на тротуаре, главное отличие в том, что все это выглядит самодельным».

«Доброе утро, мисс Синель, шеф Уайлд. Сегодня утром немного прохладно, не правда ли?»

Пиппа подняла взгляд и улыбнулась. «Доброе утро, миссис Фили. Позвольте представиться. Я специальный агент Пиппа Синели, ФБР. Я не могу показать вам свои документы — их украли вчера, — поэтому шеф Уайлд должен за меня поручиться».

Мод уставилась на неё. «Что? Вы агент ФБР? Но… я не понимаю, мисс Синель». Она посмотрела на Уайлда, который кивнул. «Но вы же здесь в гостях, не так ли?»

Пиппа сказала: «Я была здесь, в Сент-Люмисе, под прикрытием, миссис Фили. Я не могла никому рассказать».

«Но вы сегодня не под прикрытием? Почему? Что происходит? Зачем вы пришли ко мне?»

«Люди, которых я здесь расследую, уже знают, что я здесь. Позвольте объяснить».

Пиппа рассказала ей, как её ударили по голове в заброшенном продуктовом магазине и оставили там без сознания, связанной, и как она сбежала. «Вчера вечером я побежала к шефу Уайлду. Мой начальник, агент Дил он Савич, приехал сюда из Вашингтона».

Мод моргнула и медленно кивнула. «Это ужасно, но я не понимаю. С тобой всё в порядке? Ты пострадала?»

«У меня немного болит голова, и запястья все еще ноют, но это не критично».

Миссис Фили покачала головой. «Я никогда о таком не слышала, во всяком случае, в Сент-Луисе».

Люмис. А как насчёт твоего босса, агента Синеля? Он ещё здесь?

«Нет, агенту Савичу пришлось вернуться в Вашингтон».

«Почему ты вообще со мной разговариваешь? Что это вообще такое?»

Пиппа указала на головоломку майора Трамбо. «Всё началось с этой головоломки, миссис».

Фил ы.”

«Эта глупая загадка майора Трамбо? Помню, ты очень интересовался этой загадкой, когда был здесь в воскресенье утром, задавал мне кучу вопросов, но какое это имеет отношение к ФБР? Почему тебя ударили по голове?»

«Мужчина, который меня ударил, забрал и мой мобильный, так что шеф Уайлд должен будет вам его показать». Уайлд протянул свой мобильный миссис Филли. Она вытащила очки из кармана куртки и наклонилась ближе.

«О боже, это что, копия моей головоломки? Но погодите…» Она сглотнула. «Майор Трамбо горит. А все эти птицы и кости разбросаны по пирсу и тротуару». Она сняла очки и перевела взгляд с Пиппы на шефа Уайлда.

«О чем все это?»

Пиппа рассказала ей о трёх красных коробках и о том, что третья прибыла только вчера, в тот же день, когда на Пиппу напали. «Агент Савич приехал сюда, когда я позвонила ему, чтобы рассказать о случившемся. Пока он был у шефа Уайлда, в Вашингтоне подожгли его собственный дом, а жена и сын спали внутри. Да, с ними всё в порядке, но агент Савич немедленно уехал обратно. Миссис Фили, нам нужно знать имена всех, кто купил этот пазл».

Миссис Фили перебирала свои жемчужины. «Ну, я продала, наверное, штук шесть, в основном местным, которые знали майора Трамбо и которым нравилось смотреть на пазл с изображением города, где он изображен. Помню, я продала один Джойс Слиман на день рождения её мужа. У мистера Слимана и майора Трамбо были, что называется, сложные отношения. Она думала, ему понравится видеть майора с пузатым брюшком и ухмыляющимся лицом в футболке Grateful Dead».

Пиппа спросила: «Кого-нибудь еще из местных ты помнишь?»

«Там был Харбер Фоссен, старый собутыльник майора. Помню, как мы шутили с ним по поводу футболки. И ещё был Джейми Фрост, который жил по соседству.

Когда мы поженились, он был у нас в гостях, но он оказался занудой, вечно чинил компьютеры, безобидный. Это единственные местные, кого я помню наизусть.

Пиппа спросила: «У тебя есть записи, которые ты мог бы проверить?»

«У меня есть записи о кредитных картах, но я сомневаюсь, что смогу вспомнить, кто что покупал. Многие люди в городе покупали мои пазлы за эти годы».

Уайльд спросил: «Бывало ли так, что клиент копировал головоломку, может быть, кто-то, кому вы давали инструкции?»

Она покачала головой. «Никогда. Почти все хотят повторить судьбу Индианы Джонса в яме со змеями или кракеном».

«Вы когда-нибудь видели, как кто-нибудь фотографировал эту головоломку?»

«Нет, никогда не собирал, но это не значит, что кто-то этого не делал. Конечно, когда я закончил, Лил нащелкала кучу снимков на свой iPad, хохоча во весь голос». Пиппа спросила: «Не могли бы вы рассказать нам, как можно собрать такую головоломку, миссис Фили?»

«Всё, что вам понадобится, — это рисунок или фотография для копирования и увеличения, нож X-Acto, клей без кислоты и картон. Вы находите любой понравившийся шаблон пазла в интернете, обводите детали на обратной стороне картона и вырезаете. Здесь я наношу акрил, чтобы закончить, ну, знаете, придать им профессиональный вид, но печать не нужна, если вы используете фотографию. Конечно, тот, кто сделал этот пазл на вашем телефоне, сначала изменил изображение в цифре, достаточно легко с помощью Photoshop. Агент, Шеф, меня поражает то, что он даже не потрудился сделать его красивым. Смотрите, формы деталей соответствуют оригиналу, но некоторые края неровные, некоторые согнуты. Сомневаюсь, что он использовал нож X-Acto, скорее всего, ножницы».

Пиппа сказала: «Важна не сама суть головоломки, а ее тема».

Уайльд сказал: «Я никогда не встречался с майором Трамбо, миссис Филли, но мне кажется, вы позволили себе некоторую художественную вольность. Большой живот? Жёлтая змея, целующая его в щёку? Не похоже, что у него большой рот».

«О, у майора Трамбо был язык, конечно, но он мог сжать его в тонкую линию, когда хотел тебя принизить. Он всё ещё мог презрительно усмехнуться, оскорбить тебя этой тонкой линией. Можно сказать, что эта головоломка была моей местью этому бабнику».

«Джентельмен?»

В глазах миссис Фили мелькнул жар, не сильный, но достаточный, чтобы Пиппа это заметила.

Так что немного злости всё же осталось. «Он постоянно куда-то уезжал, никогда не говорил мне, почему, говорил, что это не моё дело. Я знала, что он мне изменяет…

Помада на его одежде, бумажки с телефонами, именами, оставленные на комоде, – вы поняли. Думаю, он сделал это нарочно. Он гордился своей изменой. Однажды он сказал мне, что хочет развестись. Я спросила его, как её зовут. Он улыбнулся во весь рот и сказал, что её зовут Лилиан Помфри. У неё есть сын от предыдущего брака, и она управляла отелем в Балтиморе, где он с ней и познакомился.

Он сказал, что она понимает его, что сделает для него всё, на что я бы не решилась. Можете поверить, он действительно использовал это старое избитое клише? Я пожелала ему удачи с ней и дала знать, что она будет делать для него через полгода. Он меня не ударил, но я знала, что он этого хочет. Я сама подала на развод. Конечно, мне следовало сделать это гораздо раньше. Моим единственным требованием было выплатить ипотеку за мой магазин пазлов, что он и сделал. После пятнадцати лет общения с этим мажором, поверьте, я была рада, что ещё одна бедная женщина взяла его на работу. Я отпраздновала это бутылкой шампанского.

Она лучезарно улыбнулась им и рассмеялась.

Миссис Фили икнула и покачала головой. «Простите. Признаюсь, я была удивлена, когда пару лет спустя майор Трамбо и Лил вернулись в Сент-Луис».

Лумис уйдет на пенсию здесь».

Уайльд сказал: «Я знаю, что майор умер пять лет назад, верно? Как он умер?»

«Всё, что мне известно, это то, что они с Лил поехали навестить её сына в его загородном доме где-то в горах Поконо. Её сын — художник по текстилю, создаёт прекрасные картины нитками на своём ткацком станке. Когда Лил вернулась в Сент-Лумис через две недели, она несла прах майора в урне, сказав, что он упал от сердечного приступа и умер мгновенно».

Пиппа спросила: «И за эти годы вы с миссис Трамбо стали друзьями?»

«Всё верно. Много времени не заняло. Мы пили кофе и говорили о свадьбе с майором, о том, каким подлым и мерзким он мог быть. Нам оставалось только смеяться над ним и благодарить всех за то, что нам больше никогда не придётся с ним иметь дело. Теперь я думаю об этом: именно наличие его общего друга сделало нас друзьями. Я собрала пазл, чтобы напомнить нам, что мы свободны от этого старого развратника». Она улыбнулась.

Пиппа спросила: «Когда вы собрали эту головоломку, миссис Фили?»

«А, я сделала это вскоре после того, как он оказался в урне на каминной полке Лил, а не в подвале, где ему самое место. Думаю, она сделала это в шутку, хотя и сказала, что это место ему подходит. Она рассказала мне, что один из посетителей гостиницы спросил её об урне, и она рассказала замечательную историю о том, как майор Трамбо был охотником на крупную дичь в Африке, и его забодал носорог». Она широко улыбнулась, но улыбка тут же сошла с её лица. «О боже, она тебя заметила, шеф».

Пиппа подняла глаза, когда дверь магазина открылась и в комнату, словно выстрелив из пушки, ворвался Фредди Слиман. Она выглядела недовольной.

У Пиппы были ещё вопросы к миссис Филли, а тут ещё и это. Фредди Слиман – вот всё, что ей было нужно. Она выдавила улыбку. «Привет, мисс Слиман. Как вы этим морозным утром?»

Фредди проигнорировал её. «Уайльд! Какой сюрприз увидеть тебя именно здесь».

«Доброе утро, Фредди», — сказал Уайльд.

Фредди повернулся к Пиппе, вздернув подбородок. «Что ты здесь делаешь? Да ещё и с шефом Уайлдом? Я думал, ты уже уехала из города».

«Нет, мы все еще здесь и ищем пазлы».

«Покупка пазлов? Это просто смешно».

«Доброе утро, Фредди», — сказала миссис Фили. «Как твоя мама?»

«Мама? Она, как всегда, проводит больше времени с угнетёнными, чем со своей семьёй». Она повернулась к Пиппе. «Конечно, ты знаешь моё имя, все знают моё имя, но я не помню твоего».

Миссис Фили старалась, правда старалась. Пиппа оценила её старания. «А твой дорогой брат? Как он и его милая семья?»

«Мило? Как мило с нашей стороны. Итак, как тебя зовут? И почему ты здесь?»

«Я специальный агент Пиппа Синель, ФБР».

Фредди пристально посмотрел на неё. «Ты из ФБР? Агент? Ты шутишь?»

Уайлд сказал: «Нет, Фредди, она не такая. На самом деле, агент Синел, я вырос здесь, в Сент-Люмисе. Ты тоже здесь, чтобы смотреть на головоломки? Мы изучали головоломку майора Трамбо».

Фредди мельком взглянула на головоломку майора Трамбо и покачала головой. «Этот нелепый старик был просто отвратителен. Ненавижу, что у отца дома в кабинете хранится его головоломка».

Уайльд сказал: «Если ты не пришёл покупать головоломку, то зачем ты вообще пришёл, Фредди?»

Фредди схватил пазл со Святым Патриком, окружённым змеями. «У Анджолины на следующей неделе день рождения. Это подойдёт».

«Анджолина слишком мала для этой головоломки, Фредди. Ей будут сниться кошмары.

А разве у нее день рождения не в марте?

«Возраст Анджолины не имеет значения. Никакая головоломка в этом магазине её не напугает. Нет, у неё день рождения на следующей неделе. Упакуйте её в подарочную упаковку, миссис Фили».

Миссис Фили взяла пазл. «Агент Синел, позвольте мне проверить, сколько пазлов с Майором Трамбо осталось. Я вспомнила ещё пару человек и составлю небольшой список». Она резко повернулась и быстро выскочила за дверь в задней части магазина, словно убегая.

Уайльд спросил: «Фредди, ты видел в Сент-Люмисе кого-нибудь, кого ты не узнал?»

«Что это вообще такое?» — Она ткнула острым ногтем в Пиппу. «Если ты агент ФБР, то почему так увлечена шефом Уайлдом? Это непрофессионально. И нет, я не видела никаких странных мужчин. Какое это имеет отношение к загадке майора Трамбо?»

Эта молодая женщина, то ли рождённая занозой в заднице, то ли избалованная с колыбели, была последним, что было нужно Пиппе. Пиппа не думала, что её когда-либо считали угрозой. Если бы не критическая ситуация, она могла бы позабавиться. Но не сейчас.

Пиппа сказала: «Конечно, у вас много вопросов, мисс Слиман, но у меня сейчас нет времени на них отвечать. Скажите, пожалуйста, не могли бы вы развлечь шефа Уайлда, пока я поговорю с миссис Фили?» Пиппа повернулась и пошла в глубь магазина.

Фредди крикнул ей вслед: «Ты не получишь Уайльда, слышишь? Он от тебя быстро устанет, а ты даже некрасивая. Твоя французская коса выглядит неряшливо, наверное, потому, что ты спала с ним прошлой ночью у него в коттедже, да? Я знаю правду, так что не ври».

Пиппа замерла. Она медленно повернулась.

Уайлд поднял тёмную бровь. «А откуда вы знаете, агент Синел, что я был вчера вечером у себя в коттедже, Фредди?»

«Дэви мне рассказал».

Дэйви Хаук, его ночной заместитель, был совершенно нормальным человеком, но Уайлд слышал, что Дэйви очень нравился Фредди Слиман. Вероятно, он пытался произвести на неё впечатление, рассказывая, как рыскал по району, где жил шеф, высматривая подозрительного типа, который охотился за женщиной. Он сказал: «Вообще-то, мы переночевали у меня, а потом утром вернулись в гостевой дом майора Трамбо, чтобы хорошо позавтракать».

«Мой отец позаботится о том, чтобы ты как можно скорее ушла». И Фредди бросила на Уайлда не менее гневный взгляд, повернулась и вышла из магазина, хлопнув дверью.

Миссис Фили вышла из своего кабинета, держа в одной руке завёрнутый пазл со Святым Патриком, а в другой – листок бумаги. Она безучастно произнесла: «Извините, должна признаться, я ждала, пока она не уйдёт. Фредди может быть таким мучением. Вам следует жениться на ней, Шеф, избавить её от её – и наших – страданий. Но погодите, вы хороший мальчик, вы бы слишком много страдали. Вот список, совсем короткий, как видите. Интересно, стоит ли мне оставить пазл завёрнутым?»

«Тебе следует сделать из этого сюрприз-головоломку и взять за нее на доллар больше», — сказала Пиппа.

«Ещё один вопрос, миссис Фили, и мы оставим вас в покое. Вы не замечали в городе незнакомцев, которые остались после празднования Хэллоуина в гостинице «У Левеллера»?»

«Конечно, но их не так много. В основном это пожилые люди и пара семей, как та, которую ты видела, когда вошла». Она закатила глаза.

«А как насчёт мужчин, которые заходили в ваш магазин? Замечали ли вы кого-нибудь из незнакомцев, о ком вы задумывались?»

Миссис Фили задумалась на мгновение, а затем покачала головой. «Простите, агент Синели, но нет. Вы ведь думаете о человеке, который вас ударил, да?»

Когда Пиппа и Шеф Уайлд вышли из магазина, погода стала ещё холоднее. Пиппа натянула кожаную куртку и осторожно натянула кожаные перчатки на забинтованные руки. Она сказала: «Что ж, мы узнали кое-что интересное из истории».

Она ткнула его в руку. «И мисс Слиман, безусловно, оживила утро».

«Она всегда так делает», — Уайльд взглянул на часы. «Художник должен прибыть на станцию. Пойдём, посмотрим, что ты вспомнишь. Ах да, твоя французская коса вчера вечером выглядела неряшливо, сегодня — нет».

СИНАК, МЭРИЛЕНД

Вторник, день

Шерлок подняла взгляд от планшета, когда Савич свернула на съезде с Синака.

«Оказывается, Синак славится своим ранним американским антиквариатом и шестью белыми церковными шпилями». Она отложила планшет и повернулась к нему. «Хватит о Синаке. Диллон, я действительно переживаю за свой Steinway. Я позвонила Яну – ты помнишь мистера Фиппса – и он сегодня приедет проверить, насколько серьёзны повреждения от воды». Она вздохнула. «Нам так много нужно сделать. Мы даже не закончили разбирать всю нашу одежду, Диллон. Нам придётся перестраивать кухню, а как только это закончится, нам понадобится вся новая техника». Она простонала. «Каждый раз, когда я думаю о том, что нужно сделать, появляется что-то новое, и список становится длиннее. Благослови твою маму за то, что сегодня ей пришлось разбираться с уборщицей, но я не хочу, чтобы она делала слишком много».

Савич протянул руку и взял её за руку. «У меня для тебя сюрприз, Шерлок.

Это секретное оружие. Сенатор Монро звонил сегодня утром, когда ты был в душе. Он назвал мне имя женщины из Вашингтона, Джанет Микельсон.

Она эксперт по логистике. Она специализируется на последствиях пожара дома, от определения того, что нужно заменить, до работы с подрядчиками для необходимого ремонта, в нашем случае кухни. Я не знала о существовании такого человека. Роберт сказал, что и сам не знал, пока его дом не загорелся три года назад, и что эксперт по логистике отработала каждый цент, который ей заплатил. И да, Микельсон получит наше одобрение на каждом этапе. Она сделает столько, сколько мы захотим. Он широко улыбнулся ей. «А что лучше всего? Она работает напрямую со страховыми компаниями и…»

Она следит за тем, чтобы они не пытались уклониться от своих обязанностей. Она получает их одобрение по мере продвижения.

Шерлок покачала головой и улыбнулась. «Жаль, что ты не залезла под душ и не рассказала мне об этой фее-крёстной, пока мыла мне голову».

Джанет Микельсон звучит потрясающе. Дил, думаю, я испеку сенатору Монро яблочный пирог, когда верну свою кухню и новую технику. Знание того, что у нас будет свой личный ротвейлер, действительно меняет обстановку. Она одарила его широкой улыбкой. «Ладно, теперь поговорим о Миранде Стирлинг. Я думала, ты попросишь Грина взять у неё интервью».

Он помолчал немного, плавно проезжая мимо «Шевроле Сильверадо». «Ребекке нужна защита, а это значит, что Гриан должен держаться рядом. К тому же, Гриан и Ребекка едут к её бабушке в Клермонт».

«Да, да, всё верно, но знаешь, что я думаю? Ты зацепился. Из-за исчезновения Золтана и всей этой драмы многолетней давности. Ты хочешь оставаться в центре событий, не так ли?»

Он улыбнулся ей. «Миранда Стирлинг была в самом центре событий в 1995 году. Она и бабушка Ребекки — два человека, наиболее близкие к тому, что случилось с Нейтом Элдерби. Надеюсь, она расскажет нам, что она думала о том, что произошло на самом деле, тогда, и что она думает сейчас, спустя столько лет».

Они проехали по очаровательному колониальному центру Синака, свернули на Ист-Джейкобс-стрит. Савич осторожно обогнул старый бледно-голубой с белым «Кадиллак», серая голова которого едва виднелась над рулём.

Через три квартала они свернули на Элм-стрит, в старый обжитой район с большими домами и большими дворами в тени кленовых и дубовых деревьев.

Савич поймал себя на мысли, что этот район — отличное место, чтобы привести детей на Хэллоуин. Он остановился за белым «Лексусом». «Миссис Стерлинг, казалось, была в восторге от того, что мы едем к ней. Я не стал рассказывать ей, о чём речь, а она не спрашивала».

«Интересно, почему она не спросила. В смысле, тебе звонит ФБР, хочет приехать, а ты не спрашиваешь, в чём дело? Может, она уже догадалась».

У свежевыкрашенной темно-синей входной двери их встретила высокая, очень стройная женщина в большой рубашке цвета фуксии, черных леггинсах и черных балетках на ногах.

Длинные узкие ступни. Они просмотрели её фотографии и узнали, что ей сорок восемь, она красивая и стильная. Но в жизни Миранда Стерлинг была гораздо более, гораздо более.

Её высокие острые скулы и тёмно-карие глаза поражали воображение. Шерлок представлял, что она будет прекрасна и в девяносто лет. Её тёмно-каштановые волосы были уложены в каре, обрамляя лицо, без единого седого волоска. Но больше всего привлекали её почти чёрные глаза – загадочные и притягательные. Шерлок представлял, что в молодости она была просто сногсшибательна и, вероятно, добивалась всего, чего хотела.

«Миссис Стерлинг?»

Она кивнула. «Агент Савич?» Услышав его кивок, она посмотрела на Шерлока, моргнула, а затем широко улыбнулась. «Конечно, я знаю, кто вы, агент Шерлок. Для меня большая честь познакомиться с вами. Входите».

Они показали миссис Стирлинг свои документы и последовали за ней в просторный вестибюль. Его широкий дубовый пол был усеян старыми американскими коврами тёмных цветов и узоров, которые должны были бы приглушить свет, но этого не произошло. Выглядело это пространство роскошно.

Гостиная, как и прихожая, была словно из колониального периода: тёмный потолок с балками, кремовые стены, украшенные стилизованными картинами в колониальном стиле, и врезные книжные полки из тёмного красного дерева. Между двумя длинными узкими окнами располагалась кирпичная стена, обращенная к диванам и удобным креслам. Старый тёмный узорчатый ковёр покрывал большую часть пола гостиной. К стене даже прислонялась старинная метла.

Шерлок сказал: «У меня такое чувство, будто я перенесся назад во времени».

Миссис Стерлинг улыбнулась, очень довольная. «Я нашла репродукцию гостиной в колониальном стиле, которую хотела, и мой муж, Фрэнк, помог мне воплотить её в жизнь. У меня был интерес и связи, и, помимо того, что он очень заботится о зубах людей (он стоматолог), у него отличный глаз. Что касается путешествия в прошлое, то оно довольно милое, пока не станет слишком жарко или слишком холодно, как сегодня, и тогда я благодарна центральному отоплению. Присаживайтесь». Она указала на коричневый диван с откидными подлокотниками.

Миссис Стерлинг сидела напротив них в кресле с высокой спинкой, не отрывая взгляда от их лиц. Она без колебаний сказала: «Я была очень удивлена и рада услышать от вас. Должна сказать, давно пора. Вы здесь по поводу убийства Нейта или денег? Или и того, и другого?»

Савича было нелегко удивить, но Миранда справилась. Он планировал медленно перенести её в прошлое, помочь ей вспомнить и вспомнить детали. Он улыбнулся.

на неё. «Да, вы правы. Думаю, вы считаете, что пора. Ваши мысли о мистере Элдерби и о том, что с ним случилось, — это именно то, что нам хотелось бы знать. И, конечно же, всё, что вам известно о краже денег».

Она на мгновение замолчала. «Когда я узнала о смерти Джона в прошлом месяце, я подумала, не всплывёт ли то, что случилось в 1995 году. Я очень рада, что это произошло. И нет, я не пошла на похороны. Я не хотела снова видеть Джемму, вдову Джона. Честно говоря, я знаю, что она бы не хотела меня видеть». Миранда глубоко вздохнула и склонила голову набок. «С чего начать?»

Она наклонилась вперёд и посмотрела на них обоих. «Мне было всего двадцать три, когда я вышла замуж за Нейта, который был старше меня лет на двадцать пять. Я понимаю, как это звучит, но когда тебе двадцать три, ты не думаешь о том, что к сорока он будет получать социальное обеспечение. Всё, что ты видишь, — это мужчина в расцвете сил, известный, умный, успешный и важный? Он любил меня». Она закатила глаза. «Ах, какой оптимизм в двадцать три года. Как вы знаете, Нейт был выдающимся адвокатом по уголовным делам, очень талантливым в суде. Я знала некоторых его клиентов не понаслышке, поскольку видела его в суде дюжину раз. Так мы и познакомились. Мне поручили год работать в суде и отделе криминальной хроники вместе со старшим репортёром Richmond Tribune , поэтому я прекрасно знала, что он защищает ужасных людей. Как я уже сказала, он был местной знаменитостью, очень красивым мужчиной. Мы поженились три месяца спустя.

Мы были женаты, наверное, полгода, когда однажды ночью он сказал мне в постели, что мы уезжаем из страны через два дня. Он сказал, что деньги не будут проблемой, и мы будем жить, где мне понравится. Я сказала «Бали», думая, что он шутит, но, конечно же, он не шутил. Когда я поняла, что он совершенно серьёзен, я спросила, не угрожал ли ему кто-то из его клиентов-преступников, и он ответил «да». Я знала, что его беспокоит отец-преступник одного особенно жестокого клиента, человек по имени Шоуолтер. Нейт проиграл дело об убийстве сына. Сын зарезал жену, и улики были неопровержимыми. Я без труда поверила, что такой человек, как Шоуолтер, отец, мог убить его и меня в отместку. Я спросила Нейта, тот ли это Шоуолтер, но он хотел лишь рассказать о том, как идеально для нас сейчас время, о том, как у нас будет медовый месяц на всю жизнь. Он широко улыбнулся, поцеловал меня и взял с меня обещание, что на пляже Бали я буду носить только бикини.

Она замерла, вытянув перед собой руки. «Агенты, я была влюблена в мужа, но у меня всё ещё звёзды в глазах. Уехать из страны? Мне это казалось чистым романтическим приключением. У меня всё ещё была мама, но мы, безусловно, могли поддерживать тесную связь. Поэтому я с готовностью согласилась уехать из страны вместе с ним. Помню, перед тем как я заснула, Нейт сказал мне, что я должна взять с собой только самую необходимую одежду, а остальное оставить. Именно тогда он скинул мне денежную бомбу. Он сказал, что на следующий день получит много денег. Я спросила его, какие деньги, откуда они, но он больше ничего мне не рассказал. Я знала, что он очень обеспечен, никаких финансовых проблем, но то, как он говорил об этих деньгах, его волнение, смешанное со страхом, казалось ему чем-то очень важным. Я подумала, не украл ли он часть этих денег, но я не могла спросить его, просто не могла. Он был моим мужем, и дело было в том, что я бы не поверила, что он мошенник. Но Нейт так и не получил этих денег, и на следующий день он утонул. Они сказали, что он рыбачил один, что он делал редко. Джон Кларксон обычно гулял с Нейтом. Я так и не узнал, почему они не были вместе в тот день, но я помню, что Джон был дома, а не в Вашингтоне, в тот день, когда утонул Нейт.

Савич сказал: «Нейт и Джон Кларксон были друзьями с тех пор, как были детьми, не так ли, миссис Стерлинг?»

Миранда посмотрела в сторону, когда из-под сложенных поленьев вырвался мощный язычок пламени. Она вздохнула. «На самом деле, как только мы поженились, я вскоре поняла, что не знаю и половины. Мне не потребовалось много времени, чтобы почувствовать себя замужем за обоими. Они были неразлучны, когда Джон приезжал домой из Вашингтона. Он и Джемма всегда были с нами, всегда. Я была последним членом их четвёрки, совсем юной новенькой. Я начала задумываться, женился ли Нейт на мне из-за секса и потому, что я хорошо смотрелась в его компании. Но он продолжал говорить, что любит меня, и это было довольно легко сказать.

«Что касается Джона Кларксона, он мне нравился, и я ему нравилась. Он казался таким же ярким, как Нейт, таким же сексуальным, как Нейт, и влиятельным в Конгрессе, работая в важных комитетах, это было очень важно». Она покачала головой. «Проблема была в Джемме.

Она меня терпеть не могла. Я думал, это потому, что она была близка с Лорной, первой женой Нейта, но когда я упомянул об этом Нейту, он сказал, что Джемма тоже не особо любила Лорну, что Лорна никогда не обращала на неё внимания, и мне тоже не следовало бы. У них троих была такая долгая и насыщенная история отношений, что ему и в голову не приходило, что неприязнь Джеммы ко мне может всё изменить.

«Полагаю, Джемма считала меня золотоискательницей. Она годилась мне в матери, как и Джон с Нейтом. Когда моя мать познакомилась с Джеммой, она отвела меня в сторону и сказала, что ей, должно быть, тяжело, что ровесница её дочери выходит замуж за лучшего друга её мужа. Она велела мне быть терпеливой, но не сдаваться. После этого моя мать, благослови её Господь, больше не произнесла ни слова.

Конечно, Джемма и Нейт тоже были очень близки, много лет, и она очень оберегала его. Конечно, при Нейте и Джоне она вела себя вежливо, но как я ни старался, делал ей комплименты, спрашивал совета, ничего не помогало. Она всегда ставила меня на место, всегда обращалась со мной как с маленькой секс-бомбой с лохматыми волосами.

Савич сказал: «Когда мы приехали, вы сказали, что, по вашему мнению, Нейта убили.

Можете ли вы рассказать нам, почему вы так считаете?

«Позвольте мне сразу сказать, что я слышал все эти слухи о том, что Джон убил своего лучшего друга. В конце концов, разве они не всегда были вместе? Не знаю, кто пустил эти слухи, но мне интересно, не та ли это женщина, которая соперничала с Джоном в борьбе за место в Конгрессе. Однако позвольте мне прояснить: Джон не убивал Нейта. Это просто смешно. Они были ближе, чем братья; у них было практически всё общее.

Конечно, я был первым, на ком сосредоточилась полиция. Им было бы так легко, так удобно, если бы я был виновен – молодая жена, уставшая от своего пожилого мужа, жаждущая его денег. Но, увы, в тот день я был за городом, прощался с мамой. Как вы знаете, полиция пришла к выводу, что Нейт был пьян и упал за борт. У него в крови был алкоголь, и судмедэксперт решил, что этого достаточно, чтобы ослабить его, поэтому они вынесли решение о случайном утоплении. Да, Нейт любил выпить, но он хорошо переносил алкоголь. Мне никогда не удавалось понять, что он мог упасть вдрызг пьяным посреди дня в одиночестве. Добавлю, что местная полиция была многим обязана Джону – он помог им получить финансирование для их нового полицейского участка. Они хотели защитить его от этих глупых слухов на предстоящих выборах, и я думаю, именно поэтому они так быстро вынесли решение о смерти от утопления. Я сказал им, что Нейт сказал, что он… Нам угрожали, вероятно, преступником по имени Шоуолтер, и мы собирались уйти из-за этой угрозы. Они просмотрели список клиентов Нейта, особенно тех, кого ему не удалось отговорить в суде, но это ни к чему не привело.

Миранда помолчала, покачала головой. «Шесть месяцев с Нейтом, а потом я стала вдовой, мужа, вероятно, убили, и всё… просто закончилось. Теперь это кажется другой жизнью, и я уже точно не та молодая женщина».

Савич сказал: «Миссис Стерлинг, вы не знали, как умер Нейт, не поняли, что он сказал вам накануне утопления. Вы, должно быть,

поговорил об этом с Джоном, о деньгах, которые Нейт рассчитывал получить».

«Да. Джон сказал, что ничего об этом не знает, не понимает, о чём говорит Нейт. Потом он снова расплакался, прижал меня к себе и заплакал. Мы плакали вместе. Я больше не спрашивала его о деньгах. В любом случае, у меня не было бы на них никаких прав».

Савич подался вперёд. «Но вам кажется логичным, что на следующий день он встречался с кем-то по поводу денег, и именно он его убил?»

«Ах да, если был партнёр, то это должен был быть Джон, или, по крайней мере, он бы об этом знал. Могли ли украденные деньги каким-то образом поступить от правительства, как-то быть связаны с работой Джона в комитетах Конгресса? Не знаю. Мне пришлось с этим смириться, что я и сделал».

Савич спросил: «Миссис Стерлинг, вы знали Ребекку, внучку Джона и Джеммы?»

«Я очень хорошо её помню. Я видел в новостях, что на Ребекку напали в прошлый четверг, не так ли? Но конгрессмен Мэнверс сказал, что с ней всё в порядке, и полиция ведёт расследование. Надеюсь, так и есть. Не думаю, что вы скажете мне, замешана ли Ребекка во всём этом?»

«Мы думаем, что это так, миссис Стерлинг. Но то, что сказал её муж, правда. Она в порядке.

Что вы помните о ней?

«Я помню, что она была с Джоном, когда он мог себе это позволить. Её мать, Кейтлин, казалось, никогда не возражала. Честно говоря, я видела Кейтлин всего пару раз. Но Ребекка, да, такая хорошенькая девочка, жизнерадостная, умная, и у неё было доброе сердце, необычно, я думаю, для ребёнка такого возраста. Джон всегда говорил о том, какая она умная, как ей нравятся детские истории, которые он сочинял о нём и Нейте и их приключениях. Я помню, что не раз думала, что Джон любил её больше, чем Джемму, больше, чем свою собственную дочь Кейтлин. Я помню, что между Джеммой и её дочерью тоже не было особой любви. Не знаю почему, но мне это казалось странным, ведь я всегда была так близка с собственной матерью.

«Ребекка была очень похожа на Кейтлин и очень на Джона. А теперь Ребекка совсем выросла. Представьте себе, она даже вышла замуж за конгрессмена, похожего на её дедушку. Я был удивлён, что она вышла замуж за человека, который был намного старше её, как и я.

Да. Я подумал, не из-за дедушки ли ей было так комфортно с ним. Я видел её свадебную фотографию в « Post ». Она выглядела потрясающе.

Шерлок спросил: «Это фотография вашего мужа, миссис Стерлинг?» Она кивнула в сторону фотографии в рамке.

«Да, это Фрэнк. Я встретила своего принца на новогодней вечеринке в 2010 году. Рада сказать, что он поддерживает мои зубы в идеальном состоянии». Она широко улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. «Он младше меня на десять лет», — добавила она и улыбнулась ещё шире.

СВЯТОЙ ЛУМИС

Вторник, день

Пиппа и Шеф Уайлд ели гамбургеры в «Волне» — популярном туристическом заведении напротив старинного пирса в головоломке с красным квадратиком. К счастью, вокруг не было ни мёртвых птиц, ни человеческих костей, ни майора Трамбо, высунувшегося из окна отеля «Олворт».

Пиппа печально смотрела на последние два кусочка своего чизбургера. «Сочные и идеальные. Увы, места больше нет. А, осталась одна картошка фри». Она отправила её в рот, медленно прожевала, закрыв глаза. Уайлд рассмеялся. Она похлопала себя по губам и погрозила ему пальцем. «Ты ревнуешь, потому что я схватила её раньше тебя».

Он съел последний кусок своего гамбургера и откинулся на спинку стула. «Жаль, что вам с миссис Траут не повезло с наброском Чёрного Худи, но она же сразу сказала, что лучше рисует кактус, чем человека».

«Миссис Траут действительно хороша. Она старалась, и я надеялся. Но ты прав, то, что мы придумали, ничего полезного не дало. Было темно, и, похоже, я всё ещё не оправился от удара по голове. Всё, что я мог ей сказать, – это то, что он был худощавого телосложения и скорее моложе, чем старше. И я лишь составил себе представление о его профиле под этой толстовкой. Удачи тебе с этим».

«Ты закончил собирать картошку фри? Хорошо. Я хочу, чтобы мы пошли в тот старый заброшенный продуктовый магазин, где на тебя напал Чёрный Худи». Он поиграл тёмной бровью. «Если бы это была Филадельфия, у нас бы уже была там команда».

Они вышли на улицу, где стоял холодный полдень, под хмурым небом, предвещавшим дождь. Туристов не было видно, только местные жители, уткнувшись в пальто, терпеливо занимались своими делами. Они пошли тем же путём, что и Пиппа. Двадцать минут спустя они стояли перед заброшенным продуктовым магазином. В тусклом сером свете здание выглядело ещё более заброшенным, чем накануне.

Уайлд бросил через плечо, открывая скрипучую дверь: «Когда я впервые приехал в Сент-Люмис, я целую неделю исследовал город, даже заглянул в этот старый магазин. Когда я случайно упомянул об этом бельме на глазу мистеру Слиману, он рассказал мне, что пытался купить здание у Хьюберта Дункана, стоматолога на пенсии, чей дед когда-то управлял магазином, но безуспешно».

Очевидно, эти двое мужчин много лет не ладили. Слиман не рассказал мне, какие у него были планы, если бы он заполучил этот камень. Возможно, он построил бы каток, учитывая, что сегодня для этого достаточно холодно.

Они стояли в более тусклом свете, чем в понедельник, и вдыхали холодный, затхлый воздух. Уайльд огляделся. «С тех пор, как я был здесь три года назад, здесь совсем не изменилось». Он указал на отпечатки ног Пиппы, отчётливо видневшиеся в пыли. «Ладно, Синель, расскажи мне, что произошло».

«Я стоял здесь, когда услышал низкий, приглушённый голос, словно человек страдал от боли. „Я здесь. Вернись. Помогите мне“. Потому что я идиот, я не подумал, даже не остановился. Я вскочил на коня и помчался искать его».

Он похлопал её по плечу. «Не хочу слушать эту идиотскую чушь. Ты же коп, конечно, ты действовала. У него был акцент, который ты могла бы различить?»

Она покачала головой. «Ничего особенного не услышала, так что, я бы сказала, среднеатлантический». Она криво усмехнулась. «То есть, прямо здесь. Легко сказать, я знаю, ведь мы здесь, а не в Техасе». Она оглядела обветшалое пространство, вдыхая запах плесени. «Вот там он меня и сбил».

Уайлд достал телефон, включил свет, присел на корточки и огляделся. «Вот где он прятался, — сказала она, — за одним из стеллажей». Уайлд отчётливо видел следы Пиппы и другие, более крупные, но размазанные.

«Когда я пришла в себя, я услышала, как он разговаривает по телефону, и вот тогда я его мельком увидела. Он снова меня ударил. Видишь этот ясный путь сквозь…

Вся пыль? Это я. Когда я проснулся во второй раз, я медленно пробирался по полу на заднице, потому что руки у меня были связаны за спиной, а лодыжки туго обмотаны.

Уайльд поднялся, проследил за её движением в пыли и увидел длинный крюк, прикреплённый к деревянному шесту, с её кровью на острие. Он сказал: «Покажи мне свои руки».

Пиппа выгнула бровь, затем осторожно сняла перчатки, обнажив руки, всё ещё частично прикрытые марлевыми повязками. Он по очереди обхватывал их ладонью, но не видел следов крови. Он посмотрел на неё сверху вниз. На ней не было макияжа, а поверх длинной французской косы была надета красная лыжная шапочка. Он поднял руку, но тут же опустил её и покачал головой. «Должен сказать, Синель, ты ползала по полу на заднице, руки связаны за спиной, пилила этот крюк, это было очень тяжело. Ты молодец, очень молодец. Я бы всё равно хотел, чтобы врач осмотрел твои руки».

«Руки в порядке. Они не болят, особенно после трёх таблеток аспирина, которые я принял сегодня утром. Посмотрим, сможем ли мы найти следы Чёрного Худи».

«Он оставался снаружи, — сказал Уайлд, указывая, — а потом двинулся внутрь за стеллажи, остановился там, где мог спрятаться и ждать, пока ты войдешь». Пиппа коснулась кончиками пальцев затылка. «Знаешь, я чуть не упустила этот шанс. Он тоже не мог знать. Но он рискнул, и это ему не помогло. Полагаю, он попытался бы свалить меня куда-нибудь в другое место, если бы пришлось».

Уайлд сказал: «Возможно. Со всей этой грязью и пылью нетрудно увидеть, где он прятался. Вот, держи мой телефон и направь сюда фонарь». Уайлд поставил ботинок рядом с одним из отпечатков за стеллажом. «Я ношу двенадцатый. Этот отпечаток не больше девятого размера. Соответствует твоему описанию его худощавого телосложения. Он присел на корточки, услышав тебя. Держу пари, он наклонился вперед, вероятно, оперся рукой на эту стойку. Посмотрим, что мы увидим». Он вытащил из кармана небольшой черный пластиковый футляр. «Это, агент Синел I, мой личный портативный набор для снятия скрытых отпечатков пальцев, подаренный мне отцом, когда я стал детективом. Я всегда носил его с собой в Филадельфии». Он открыл его, показав стопку черных карточек два на три, банку с порошком для снятия скрытых отпечатков, рулон подъемной ленты и стеклянную кисточку для снятия отпечатков пальцев.

Пиппа сказала: «Аппарат для снятия отпечатков пальцев? Ух ты, я впечатлена, что ты догадался взять его с собой сегодня». Она отступила назад, уступая ему дорогу.

«Держи свет вот здесь», — Уайльд обмакнул кисть в застывший порошок.

«Без сомнения, миллион человек работали с этими стеллажами на протяжении десятилетий, но попробовать стоит». Она наблюдала, как он осторожно рассыпает порошок.

Она вытянула шею, чтобы заглянуть ему через плечо. «Ну, это неудивительно…

ничего, кроме пятен».

«Верьте, Cinel i». Затем Уайльд присвистнул. «Смотрите, чёткий отпечаток большого пальца, выше, чем я думал, значит, он вытянулся, чтобы лучше вас рассмотреть». Он слегка прижал толстую полоску скотча и снял отпечаток. «Я использую белый порошок, поэтому чёрные карточки, как вы уже знаете. Вот так. Скрестим цифры, Cinel i».

Она наблюдала, как он осторожно прижимает ленту к карточке. И вот он, отчётливый отпечаток большого пальца.

«Потрясающе. Но почему только отпечаток большого пальца? Я думал, он использует всю руку, чтобы удержать равновесие».

«Думаю, так и было. Он попросил тебя помочь ему, а потом ему пришлось резко оттолкнуться, чтобы ударить тебя, и это размазало его остальные отпечатки пальцев».

«Возможно, это все, что нам нужно», — сказала Пиппа и почувствовала прилив оптимизма.

«Если нам повезет и его отпечаток пальца будет в системе».

Пиппа поднялась, потерла руки о плечи и поморщилась. Она смотрела, как он упаковывает свои вещи и сует их в карман. Она оглянулась туда, где стояла, когда Чёрный Худи ударил её. Она смотрела на окровавленный крюк, всё ещё лежащий в углу, видела, как водит по нему запястьями, стиснув зубы от боли, и как кровь размазывает кончик. «Унизительно, как легко он меня свалил. Должно быть, он следил за мной по пятам вчера, с того самого момента, как я покинула гостевой дом майора Трамбо. И я ни разу его не видела, ни разу не чувствовала, что за мной кто-то наблюдает».

«Ты не ожидал, что за тобой будут следить. Ты был здесь всего полтора дня. Даже те немногие, кто тебя узнал, не могли знать, что ты из ФБР, работаешь здесь под прикрытием. Эй, я коп, и понятия не имел, кто ты».

«Да, успокой меня. Он, честно говоря, легко со мной справился. Это унизительно, очень унизительно».

«Хорошо, что он не хотел тебя убивать, а лишь вывести из строя.

Интересно, что бы он с тобой сделал, если бы ты не освободился. Отпустил бы? Может, оставил бы тебя здесь, пока кто-нибудь не найдёт? Он медленно поднялся, отряхнул руки о джинсы. «В любом случае, похоже, им крупно повезло, или Чёрный Худи и тот, от кого он получал инструкции, достаточно хорошо знали Савича, чтобы понимать: если он поверит, что ты в беде, он сразу же помчится в Сент-Люмис».

«Вполне логично, что они знали, что агент Савич — мой начальник. Но интересно, что бы они сделали, если бы он не пришёл».

«Возможно, что-то более очевидное, более жестокое. Как я уже сказал, им повезло, они получили именно тот результат, который хотели. Но теперь, когда у нас есть отпечаток пальца Чёрного Худи, удача может им улыбнуться. Нам нужно выяснить, как они так быстро узнали, что вы из ФБР».

«Начать можно только с одного. Нам нужно поговорить с миссис Трамбо».

КЛЭРМОНТ, ВИРДЖИНИЯ

Кларксон Юнайтед Индастриз

Вторник, день

Ребекка нажала кнопку «вверх» в лифтовом холле. Пока они ждали, она сказала Грину: «Когда дедушку избрали в Конгресс в начале восьмидесятых, ему пришлось отказаться от контроля над своими активами. Он передал Clarkson United в слепой траст, но сделал это так, чтобы моя бабушка могла продолжать управлять всем».

Дедушка никогда не интересовался бизнесом, для него это было скорее формальностью, хотя при нём дело процветало. У него был талант к этому делу. Он был харизматичным, и людям нравилось работать на него. Но его истинной любовью была политика.

Когда его избрали мэром Клэрмонта, он уже передал компанию моей бабушке. Это было за три года до его избрания в Конгресс». Она рассмеялась, покачав головой. «Политика и я — мы оба были его настоящей любовью». Она помолчала, улыбнувшись. «Помогло то, что действующий глава государства оказался в любовном треугольнике».

«Тебе не кажется необычным, как сильно он любил тебя теперь, когда ты уже взрослая?»

Она кивнула. «Необычно, конечно, но мне повезло. Меня очень любили, и я это знала».

Она помолчала немного, а затем сказала: «Ты думаешь, он любил меня слишком сильно? Почему?

Разве ты не считаешь, что я была достаточно мила?»

«Уверена, что да. Что сказала по этому поводу твоя мать?»

«Я думаю, она видела в нем человека, который займет мое место, поскольку у меня не было отца.

Знаешь, благодаря ему я никогда не скучала по отцу, у меня было

Дедушка».

«Что случилось с твоим отцом?»

Лифт пискнул, двери открылись. Внутри никого не было. Ребекка нажала кнопку восьмого, верхнего этажа. «Мне сказали, что он бросил маму… ну, я стала называть её Кейтлин, когда была подростком, по её выбору, – а меня – сразу после моего рождения. Не знаю почему. Это всё, что она мне сказала. Но для меня это не имело особого значения. Опять же, у меня был дедушка».

«А как ваша бабушка отреагировала на то, что ее муж обожает вас?»

«Она никогда не была частью моей жизни, лишь присутствием на заднем плане, ничего больше. Честно говоря, сомневаюсь, что это когда-нибудь изменится. Когда я выросла, я поняла, что она игнорировала меня, как только могла. Помню, когда она смотрела на меня, на её лице не было ни тени пустоты, никакого выражения. Оглядываясь назад, я думаю, что я ей просто не нравился, или, может быть, она обижалась на меня, потому что дедушка любил меня больше, чем её, и он давал это понять. Но, думаю, сегодня она будет со мной вежлива, такая уж она есть – правительница, управляющая всем, королева пчёл. Как вам такое отношение к неблагополучной семейной динамике?»

«Извините, это даже не входит в мою десятку».

Лифт снова загудел, и они вышли в приемную, обставленную мягкими, удобными американскими диванами и креслами в коричневых и золотых тонах, в непосредственной близости от большого кофейного столика со стеклянной столешницей, заваленного журналами и подставками для кофе. Стены были увешаны чередой фотографий: от черно-белой фотографии первой текстильной фабрики Кларксона, построенной в 1920-х годах, до нового офисного здания, построенного в начале восьмидесятых. Она сказала Грину: «Я вас честно предупредила, агент Хаммерсмит. Хотя я и говорила, что моя бабушка будет вежливой, я понятия не имею, как она отреагирует на меня, не говоря уже о вас, агенте ФБР».

Из офиса в конце коридора вышла невысокая, пухленькая женщина в чёрном костюме и практичных чёрных туфлях-лодочках, увидела их и улыбнулась. «Боже мой, это ты, Ребекка. Посмотри, как ты выросла и такая красивая. Ты была такой милой девочкой, но было легко заметить, что ты только становишься ещё милее. Я слышал, ты собираешься стать экспертом по мошенничеству с произведениями искусства. А вы, сэр? Ты не муж Ребекки, ты слишком молод».

Ребекка смеялась. «Миссис Фрейзер, удивительно, как вы всё это выпалили на одном дыхании. Помню, в один из моих визитов вы подарили мне мармеладных мишек и раскраску с Беатрикс Поттер».

Миссис Фрейзер похлопала её по плечу, а затем обняла. «Какая у тебя память. Я совсем забыла этих липких мармеладных мишек. Знаешь, они были любимыми лакомствами твоего дедушки. Я всегда хранила их на случай, если он заглянет повидаться с сотрудниками. Он был очень популярен. А теперь посмотри на себя, Ребекка, замужем за важным конгрессменом, как и твой дедушка. Я иногда вижу твоего красавца-мужа по телевизору. Помню, он был стажёром у твоего дедушки. Жаль, что я не смогла прийти на твою свадьбу, но я была в гостях у сестры. Так рада тебя видеть, но кто этот молодой человек с тобой? Он слишком красив, чтобы быть на свободе, так что, если хочешь, я могу оставить его здесь с собой, совсем одного». Она громко рассмеялась.

Грин сказал: «Спасибо за комплимент, миссис Фрейзер. Я специальный агент Грин Хаммерсмит, ФБР».

Миссис Фрейзер взглянула на его документы, а затем снова посмотрела ему в лицо. «Боже мой, Ребекка, ты же ничего плохого не сделала, правда?»

«Нет-нет, агент Хаммерсмит со мной по другой причине. О, привет, бабушка». Джемма Кларксон стояла в дверях своего кабинета, не произнося ни слова, просто наблюдая за ними без улыбки.

Миссис Фрейзер обернулась. «О, миссис Кларксон, какая прелесть Ребекка! Она так здорово выросла. Этот красивый молодой человек — агент ФБР. Можете себе представить?»

Джемма повернулась к миссис Фрейзер и кивнула. «Оливия, я жду мистера Нилли из бухгалтерии через двадцать минут. Уверена, к тому времени мы закончим. Дай мне знать, когда он приедет». Она посмотрела на Грина. «Не думаю, что ваше присутствие необходимо, агент. Пожалуйста, оставайтесь здесь». Она отошла в сторону, чтобы пропустить Ребекку в свой кабинет.

Грин сказал: «Извините, миссис Кларксон, но у меня тоже есть вопросы».

Ребекка улыбнулась Оливии Фрейзер и пожала ей руку. «Так рада снова тебя видеть».

Она повернулась вместе с Грином и последовала за бабушкой в большой прямоугольный кабинет с рядом широких окон за столом бабушки. Там было всё...

Оттенки серого – от стен до диванов, кресел и толстого ковра – нарушали цвет лишь около дюжины голландских картин на стенах. Она задумалась, как выглядел офис, когда её дед управлял «Кларксон Юнайтед».

Мать Ребекки рассказала ей, что в тот день, когда он выиграл свои первые выборы, он был счастливее всех на свете и чуть не выскочил из здания, пританцовывая. Он был рад оставить всё в надёжных руках Джеммы.

Грин сказал Джемме: «С тех пор, как в прошлый четверг в Вашингтоне кто-то пытался похитить Ребекку, я был назначен её телохранителем». Он снова достал свои кредитные карты и протянул их ей. Джемма отмахнулась от них.

Джемма сказала: «Да, да, я всё знаю. Я видела телевизор твоего мужа.

Внешность. Как я сказал агенту Савичу, который позвонил мне в понедельник, мне пришло в голову, что это мог быть трюк, устроенный вашим мужем, Ребеккой, поскольку он баллотируется на переизбрание. Реклама всегда полезна, особенно если она связана с предполагаемой опасностью для близкого человека. Он же сказал, что с вами всё в порядке. Почему бы вам не рассказать мне, что произошло?

Грин сказал: «Это был не трюк. Попытка похищения была вполне реальной. Ты бы это понял, если бы позвонил Ребекке».

«Или если бы Ребекка позвонила мне», — сказала Джемма.

Ребекка просто сказала: «Я не думала, что тебе это будет интересно, бабушка».

Джемма коснулась бриллиантовых сережек-гвоздиков в ушах. «Конечно, мне было бы интересно. А какое это имеет отношение к тому, почему вы сегодня здесь, с телохранителем из ФБР?»

Ребекка подалась вперёд. «У меня проблемы, бабушка. Надеюсь, ты поможешь».

Темная бровь поползла вверх. «Помочь тебе? Чем я могу тебе помочь, Ребекка?» — невысказанное, но ясно уловимое Ребеккой, презрение в голосе бабушки. Ребекка не видела Джемму с похорон дедушки, а до этого — на своей свадьбе полгода назад. Бабушка приехала на свадьбу Ребекки на своей машине с водителем и уехала вскоре после церемонии. Джемма выглядела потрясающе в стильном костюме от Армани, настолько темно-фиолетовом, что он казался почти черным, и белой шелковой блузке. Одна из подружек невесты сказала ей, что Рич был очень внимателен к Джемме перед службой, приводил других политиков и бизнесменов, чтобы познакомиться с ней. Что ж, она была важной персоной, богатой и

Влиятельная. Она сидела рядом с дочерью на церемонии, потому что этого от неё ожидали.

Сегодня Джемма снова была в платье от Armani, на этот раз чёрном, с белой блузкой и чёрными туфлями на маленьких ножках. В её коротких чёрных волосах не было ни единой седины, и она выглядела на пятнадцать лет моложе своих почти семидесяти семи. Ребекка вспомнила, как мать сказала на похоронах дедушки, глядя на Джемму холодным, как камень, но, как ни странно, смиренным голосом: «Я вижу, как Феникс стряхнул остатки своего пепла и восстал».

Джемма подошла к своему столу и села. Она сложила кончики пальцев домиком и сказала: «Садитесь, Ребекка, агент Хаммерсмит, и расскажите, чем я могу вам помочь».

Ребекка сказала: «Как вам сказал агент Хаммерсмит, попытка моего похищения была реальной. Рич ничего не инсценировал. На самом деле меня спас другой агент ФБР».

Бровь снова поползла вверх. «Тебе всегда невероятно везло», — сказала она и улыбнулась.

Ребекка вспомнила о звонке агента Савича, выпрямилась в светло-сером кожаном кресле и без предисловий сказала: «Знаете ли вы, что Миранда Элдерби, теперь Миранда Стирлинг, убеждена, что Нейта убили? Мне бы хотелось узнать ваше мнение».

Джемма слегка постучала кончиками пальцев по изысканному серому кожаному коврику для стола и покачала головой. «Меня поражает, что Миранда всё ещё выбрасывает этот старый каштан.

Нейта убили? Что за абсурд, конечно, но Миранда никогда не отличалась особым умом, всегда была дерзкой, даже с моим мужем. Я никогда не понимала, как ей в голову пришла эта чушь про убийство. — Она помолчала. — Но это привлекло её внимание и вызвало огромное сочувствие к двадцатитрёхлетней вдове.

Грин сказал своим мягким голосом, как у фэбээровца: «Я думаю, вас расстроило, миссис Кларксон, когда Миранда флиртовала с вашим мужем».

«Признаюсь, несколько раз мне хотелось её выпотрошить». Джемма замерла, уставившись на Грина. «Это было сделано хорошо, агент Хаммерсмит. Но это правда, и мне не стыдно это говорить. Думаю, я чувствовала то же, что и любая другая женщина, если бы другая женщина пошла за её мужем».

Грин продолжила: «Вы что-нибудь говорили об этом своему мужу?»

Джемма успокоилась; они ясно это видели. «Конечно, видела. Джонни рассмеялся, сказал, что Миранда — милый ребёнок, и, возможно, Нейт тоже так к ней отнесётся. Другими словами, он видел её насквозь и верил, что Нейт сделает то же самое, когда преодолеет кризис среднего возраста».

Ребекка сказала: «Но Нейт никогда не понимал её насквозь, правда, бабушка? Он любил её».

Джемма пожала плечами. «Значит, он умер до того, как она ему наскучила, но он бы умер, я уверена. Но всё это — всего лишь древняя история, не так ли?

Почему мы вообще об этом говорим?»

Грин улыбнулся ей. «Вы правы, миссис Кларксон. Нам, конечно, нужно обсудить другие, гораздо более важные вещи. Например, я знаю, что вы посещали

Вы проводите большую часть своей взрослой жизни на спиритических сеансах. Вы когда-нибудь работали с медиумом по имени Золтан?

«Золтан? Я, конечно, слышал это имя. У неё превосходная репутация, но нет, мне не доводилось с ней работать».

Это была ложь, он видел это, но она сказала это так гладко. Неужели ему показалось? «Ты знала, что она попросила Ребекку встретиться с ней, чтобы поговорить с дедушкой?»

Джемма застыла, её лицо ничего не выражало. Она перевела взгляд с Грина на Ребекку и медленно произнесла: «Что всё это значит? Я думала, ты хочешь поговорить о Нейте и его смерти, о его случайной смерти».

«Мы считаем, что Золтан и попытка похищения Ребекки связаны, г-жа.

Кларксон, что они оба были связаны с большой суммой денег, которую ваш муж намеревался отдать Ребекке, деньгами, которые он называл своей Большой Долей.

«Большая сумма? Похоже на одну из его глупых историй. Имущество Джона было тщательно учтено после его смерти, включая долю Ребекки. У него не было никаких скрытых богатств. А если бы и были, зачем ему отдавать всё Ребекке?

И зачем Золтану звонить ей?

Грин не собирался позволять ей затягивать его. Возможно, она и так всё знала, но это не имело значения. Он непринуждённо ответил: «Хороший вопрос, мэм, и мы ещё до него дойдём. Но сначала для ясности: вы считаете, что смерть Нейта была несчастным случаем?»

Она пожала плечами. «Это случилось много лет назад, и, к счастью, эти воспоминания сейчас размыты. Но одно я знаю точно. Нейта не убили. Он был пьян, один, упал, ударился головой и утонул. Помню, Миранда так радовалась быть в центре внимания и до конца разыгрывала из себя скорбящую вдову, королеву драмы. Она упивалась этим, пока все не поняли, что никаких доказательств убийства нет, и наконец отвергла её абсурдные обвинения. К счастью, она заткнулась и уехала из Клермонта с карманами, полными денег за страховку Нейта».

«Что подумал дедушка?»

Джемма сидела совершенно неподвижно. Она склонила голову набок, глядя на Ребекку, и перестала постукивать ногтями. «Позвольте напомнить вам, что ваш дедушка недавно умер?

Эти раны так и не зажили. Зачем ты хочешь, чтобы я снова переживал столь болезненные времена?

«Пожалуйста, бабушка, это важно».

«Очень хорошо. Ваш дед, конечно, считал, что Нейт был пьян, считал, что его смерть была несчастным случаем. Он был погребён под тяжестью вины, потому что считал, что должен был быть с Нейтом».

«Что ты имеешь в виду, говоря, что эти раны никогда не заживают, бабушка?» В ответ на молчание бабушки голос Ребекки стал жестче, и из неё вырвались слова, которые годами гноились. «Ты не можешь говорить о дедушке и о том, что с ним случилось. Его раны тебя не коснулись. Персонал санатория сказал мне, что ты сама редко его навещала, хотя и присылала несколько сиделок. Я знаю, что никогда тебя там не видела, а ведь я регулярно навещала его все эти долгие шестнадцать лет».

Джемма рассмеялась: «Ты действительно ничего не понимаешь, Ребекка.

Да, мне сказали, что его драгоценный малыш всегда был рядом, сидел на корточках у его кровати, поглаживая его вялые руки… — Она резко оборвала себя и покачала головой. — Я была очень занята, Ребекка, и, честно говоря, не понимаю, почему ты об этом заговорила.

Не твоё дело, что я делал или не делал за эти годы. Знаешь, одна из медсестёр спросила меня, не надеешься ли ты на большее наследство, что было абсурдно, учитывая, что Джон был в коме. Поверь, я заверил медсестру, что тебе это не нужно, особенно учитывая тот траст, который твой дедушка создал для тебя много лет назад.

«Знаешь, я всё думала, любила ли ты когда-нибудь моего деда, твоего мужа. Иначе зачем бы он так любил меня, свою внучку? У него не было жены, которая бы заботилась о нём».

Джемма резко вскочила со стула и ударила кулаками по столу. «Он пожалел тебя, идиот! Бедный ребёнок без отца. Что ему было делать? Игнорировать тебя? Делать вид, что тебя не существует? Нет, он окружил тебя любовью и вниманием».

«Ты ожидала, что он проигнорирует меня, как ты, бабушка? Почему ты не пожалела меня, бедного ребёнка твоей крови, оставшегося без отца? Ты знала моего родного отца, не так ли? Ты знаешь, почему он бросил мою мать и меня».

Джемма выпрямилась. «Хочешь честности? Твоя мать, мой единственный ребёнок, была таким разочарованием. Она была бунтаркой, спала со всеми подряд. Кто из её парней был твоим отцом? Не знаю, да мне и всё равно. Понятия не имею, встречался ли я с твоим настоящим биологическим отцом».

«Но она всегда боготворила отца, всегда делала именно то, что он хотел. Так же, как и ты. Думаю, она жаловалась ему на мои попытки…

контролировать её, точно так же, как мне пришлось взять под контроль бизнес, который твой дед изначально не хотел и с радостью передал мне. Он не чувствовал ответственности ни за что, кроме политики и того, как он поднимется на вершину. И за тебя, конечно. За тебя и политику.

«Ты сказала, что твоя дочь, Кейтлин, тебя разочаровала. Чем я тебя разочаровала, бабушка? Я была слишком мала, чтобы спать с кем попало, и никогда не бунтовала, не с дедушкой, который наставлял и любил меня. После инсульта, когда он впал в кому, я была сосредоточена на нём». Она всматривалась в холодное лицо бабушки, и слова полились рекой. «Почему ты меня ненавидишь? Почему ты всегда меня ненавидела?»

Эти слова прозвучали сурово в холодной тишине.

«Ненавижу тебя?» — Джемма презрительно усмехнулась. Она махнула рукой в сторону Ребекки. «Я тебя не ненавижу. Ненавидеть тебя означало бы тратить время на мысли о тебе, чего я не делаю. Ты не важен и никогда не был важен. Ты всегда был рядом, чтобы тебя терпеть».

Грин видел опустошение на лице Ребекки, наблюдал, как она переносит удар.

Затем он увидел гнев и понял, что этот момент назревал очень долго. Он хранил полное молчание и ждал, что сделает Ребекка. Она медленно проговорила: «В детстве я всегда смотрела на тебя как на могущественное существо, которое изредка входил в комнату, когда я была рядом. Ты редко со мной разговаривал или вообще как-то меня признавал. Как будто меня не существовало. Я никогда не понимал твоей неприязни ко мне. За что? Ты наказывал дедушку за то, что он стал мне отцом? Ты ревновал его к тому, что он меня любил?»

Джемма снова села, повернула стул и сказала, обращаясь к большим окнам: «Нет, ты мне никогда не нравилась, Ребекка, но я не ревновала тебя.

У меня свои причины. Ты пришёл сюда обвинить меня в том, что я игнорировал твоего деда все эти бесконечные шестнадцать лет, пока он лежал здесь, пустое место с едва бьющимся сердцем, и больше ничего? Если так, можешь идти. Нас с твоим дедом ничто никогда не касалось. — Она встала. — Я же говорила, что смерть Нейта была несчастным случаем. Что-нибудь ещё?

Ревекка сказала: «Ты мне ничего не сказал».

Грин спросил: «Миссис Кларксон, вы всё ещё обращаетесь к медиумам? Вы пытались, например, связаться со своим мужем?»

Джемма медленно села. «Нет, мне нечего ему сказать. Если хочешь знать, с годами наш брак стал больше похож на деловое партнёрство. Честно говоря, даже если бы он не был в коме, сомневаюсь, что ему было бы всё равно, навещаю я его или нет».

Грин решил рассказать ей всё: и о Золтане, который утверждал, что к ней приходил дедушка Ребекки, и о её спиритическом сеансе, на котором якобы появился Джон Кларксон и говорил о Нейте Элдерби и их «Большом улове». Джемма не перебивала, просто сидела и слушала. Когда он закончил, она сказала: «Это замечательная история». Она повернулась к Ребекке. «Так ты действительно разговаривала со своим дедушкой?»

Ребекка покачала головой. «Если бы я была склонна верить в то, что мёртвые возвращаются, чтобы поговорить с близкими, я бы ей поверила. Она превосходный исследователь и артистка».

Грин сказал: «Ты знала, что Золтан пропал? В её гостиной была кровь. Похоже, кто-то, заполучив эти деньги, решил, что Золтан не только не справилась со своим заданием, но и стала источником риска».

Джемма сказала: «Вы, очевидно, считаете, что Нейт и мой муж спланировали и украли эти деньги вместе. Вы, вероятно, также считаете, что мой муж убил Нейта из-за этих украденных денег, на что я отвечаю, что это невозможно. Нейт гордился оправдательными приговорами, даже для преступников, находящихся на суде, но его самый большой недостаток? Он был лжецом. Он не был предан ни мне, ни вашему дедушке. Скажите мне, Ребекка, что ваш муж думает об этой невероятной истории, которую вы выдумали?»

Ребекка сказала: «Рич расстроен. Он любит меня и не хочет, чтобы мне причиняли боль».

Грин сказал: «Миссис Кларксон, вы сказали, что ваш муж никогда не говорил вам об этом?»

«Конечно, нет». Телефон Джеммы завибрировал. Она ответила: «Да, отправьте мистера...».

Нил, войди. Она встала. «Думаю, мы больше не увидимся, Ребекка».

«А ты не хочешь, бабушка?»

«Не больше, чем ты хочешь меня видеть».

Ребекка медленно поднялась и села лицом к бабушке за большой стол из красного дерева.

«Ты действительно думаешь, что смерть Нейта была несчастным случаем?»

«Конечно, это был несчастный случай. Твой дорогой дедушка был человеком разного склада, но он не был убийцей». Она посмотрела на троицу старых голландских деревенских жителей.

картины на светло-серой стене. «Твой дедушка любил Нейта. Возможно, так же сильно, как и тебя. Что касается украденных денег — то, что ты называешь этим Большим Достатком — полагаю, твой дедушка мог их украсть. У него была, как я это называю, гибкая этика». Её лицо напряглось. «В отличие от Нейта, у которого, как я уже сказал, вообще не было этики. Ну вот, ты устроил настоящее шоу для агента Хаммерсмита. Мы наконец закончили?»

Ребекка кивнула. «Спасибо, что приняли нас». Они с Грином пошли к двери, её каблуки утопали в сером ковре.

Ребекка повернулась к бабушке. «Знаешь, что я сказала Золтану? Если существует такая вещь, как Большой Доход, я намерена оставить эти деньги гнить вечно. Как ты и сказала, они мне не нужны, и последнее, что я когда-либо сделаю, – это навредить наследию дедушки».

Они не разговаривали, пока не сели в чёрный Range Rover Грина. Он повернулся к ней: «Как ты себя чувствуешь?»

Она возилась с ремнём безопасности, руки её дрожали. Затем она повернулась к нему и улыбнулась. «До сих пор не понимаю, почему она меня так не любит, но я наконец-то сказала то, что нужно. Жаль, что нам не удалось от неё многого добиться».

Грин завёл Range Rover. «Я в этом не уверен», — сказал он. «Твой ремень безопасности всё ещё не пристёгнут».

Здание Гувера

Отделение задержания преступников

Вторник, день

Савич нажал на кнопку на мобильнике, увидев, что Шерлок идёт к его кабинету. Он автоматически встал, увидев выражение её лица.

«Что случилось? Ты улыбаешься как дурак. Это как-то связано с домом?»

Шерлок рассмеялся. «Я улыбаюсь как дурак по двум причинам. Я говорил с миссис...

Микельсон, наш эксперт по логистике, о домашнем фронте. Давай, она уже обсудила с подрядчиками ущерб от пожара и запланировала уборку на кухне и ремонтные работы, на которые не потребуется разрешение, на пятницу. Она хочет обсудить новый пол на кухне и бытовую технику какой марки мы хотим. Она даже сказала, что мы, возможно, закончим к Рождеству. Невероятно, правда? А мой настройщик говорит, что мой Steinway будет играть как новенький, когда он закончит. Ура!

«Второе, чему я сейчас радуюсь, — это действительно невероятные новости».

Он ухмыльнулся ей: «Положись на меня».

«Помнишь, как я разговаривал с Фили из отдела криминалистики, сказал ей, что крайне важно как можно быстрее провести анализ ДНК крови из гостиной Золтана? Я чуть ли не на коленях умолял её, даже сказал, что предложу тебя в качестве бонуса.

Ну, Фил позвонил мне, сказал, что она оказала мне некоторые услуги и получила результаты ДНК.

Ты не поверишь, Диллон: часть крови принадлежит Золтану, а часть — Гари Дювалю, головорезу, который уже семь месяцев находится на условно-досрочном освобождении.

Он присвистнул. «Значит, кто-то подослал бандита избавиться от Золтана, этого неуловимого звена, но это ему не помогло. Оба ранены, но сообщений об огнестрельных ранениях в местных отделениях скорой помощи и клиниках неотложной помощи не поступало. Что ж, можем объявить мистеру Дювалю розыск. Как насчёт яблочного пирога для Фила?»

«Нет, рождественский фруктовый кекс с большим количеством бурбона. Филу бы это понравилось. Я уже вызвала Дюваля в розыск. Вот его список подозреваемых. Тридцатичетырёхлетний Диллон похож на проповедника с длинными чёрными волосами, как у Элмера Гантри». Она добавила: «Знаешь, Золтан не нарушал никаких известных нам законов. Надеюсь, она ещё жива».

«Я тоже».

Он наблюдал, как Шерлок разговаривает по телефону, пока она шла к своему рабочему месту, освещая себе путь. Думала ли она о новом двухдверном холодильнике или о Duval? Вероятно, и о том, и о другом; она была прирожденной многозадачностью.

Савич сам позвонил Соне Грейсон, федеральному прокурору Марсии Гей.

Когда он выключил телефон, он закрыл глаза и молча помолился. Вероника Лейк была жива, но её хирург всё ещё не был настроен оптимистично. Нож пронзил её сердце, на миллиметр ближе, и она бы умерла на полу кафетерия. И Грейсон, и Савич надеялись, что он слишком осторожничает. Соня отчаянно хотела, чтобы Вероника выжила, потому что боялась, что Марсия выйдет на свободу без показаний Вероники в суде. «Смогу ли я вообще доказать свою правоту без разумных сомнений без показаний Вероники?» — спросила она его. «Даже если вы с Шерлоком дадите показания, я так не думаю, Диллон».

Конечно, она винила себя за то, что не вызволила Веронику из вашингтонской тюрьмы вовремя. Как только вмешалась бюрократия, и все наверху захотели высказать своё мнение, этого оказалось достаточно, чтобы задержать перевод, а Марсии это было нужно. Обвинений было более чем достаточно, чтобы переложить их на всех вышестоящих, но Соня возьмёт на себя всю вину.

Савич помолился за Веронику. Она была идеальной подружкой для Марсии, одинокой женщины чуть за тридцать, жаждущей любви, легко поддающейся манипуляциям и готовой сделать всё, что попросит её богиня. Он надеялся, что у неё получится.

Он представил себе Марсию, но её быстро сменил майор Трамбо, охваченный огнём, и вид его дома, объятого огнём. Его руки

В нём закипела ярость. Это были Шерлок и Шон, за которыми охотилась Марсия. В тот момент он понял, что готов на всё, чтобы заставить её заплатить.

Он услышал громкие голоса и, подняв глаза, увидел, как Рут и Шерлок несутся к его кабинету, их переполняло волнение.

Шерлок крикнул: «Мы нашли его!»

СВЯТОЙ ЛУМИС

Гостевой дом «Майор Трамбо»

Вторник, день

Миссис Трамбо оглядела её с ног до головы. «Итак, это снова вы. Полагаю, мне больше не следует называть вас мисс Синел-и, агент Синел-и, извините, специальный агент Синел-и».

Да, Мод Фили позвонила мне, рассказала, кто вы, и рассказала обо всех ваших вопросах. Мне бы хотелось знать, почему мне пришлось услышать это от Мод.

«Да, миссис Трамбо, я специальный агент Пиппа Синель i».

Миссис Трамбо внимательно посмотрела на них, затем повернулась к Уайлду. «Полагаю, вы тоже были замешаны в этом обмане, шеф Уайлд? Вы знали, что она приедет сюда под ложным предлогом, чтобы шпионить за всеми?»

Уайлд покачал головой. «Нет, мэм. Агент Синел была направлена в Сент-Люмис под прикрытием. Я узнал об этом только тогда, когда она обратилась ко мне за помощью после того, как на неё напали вчера в заброшенном продуктовом магазине на окраине города».

«Мы хотели бы поговорить с вами обо всем, что произошло, миссис Трамбо».

Миссис Трамбо явно не была готова к миру. Она поморщилась, попыталась улыбнуться, а затем кивнула в сторону гостиной. «Ладно, хоть какая-то польза от этого. Я ни черта не знаю, кто прислал тебе эту дурацкую загадку с майором Трамбо, о которой ты рассказывала Мод, и мне не нравится, когда за моим домом или моими гостями шпионят. Ну, не то чтобы ты шпионил за кем-то из моих гостей, но всё же».

Миссис Трамбо села напротив них в большое кресло с подголовником. «А теперь, агент Синел, шеф Уайлд, скажите, что вы хотите сказать». Она посмотрела на часы.

«У меня на ужин в духовке готовится тушеное мясо, и за ним нужно присматривать».

Уайлд сказал: «Миссис Фили сказала нам, что вы не любите майора Трамбо так же, как и она.

Она сказала нам, что он был обманщиком, и вот так он с тобой и познакомился».

«Всё верно. Я познакомилась с ним, когда он приехал в Балтимор по делам и остановился в отеле «Уилсон», которым я управляла. Он был очень вежливым. Пока мы не поженились», — фыркнула она.

Пиппа указала на урну на каминной полке. «Тогда почему ты поставила его урну на такое почётное место?»

Миссис Трамбо пожала плечами. «Это была самая дорогая урна в похоронном бюро, идеально подходящая для камина, прекрасное напоминание о смерти старого простака. Знаете, я представляю его в этой урне, плывущим по реке Стикс в Ад. Этого достаточно, чтобы заставить меня улыбнуться».

«Ну, ты же сказал, что хочешь поговорить, так говори. У меня в духовке тушеное мясо, как я тебе и говорил. Кстати, агент Синель, ты останешься здесь сегодня на ночь или вернёшься в чудесный маленький коттедж шефа Уайлда?»

Пиппа сказала: «Раз вы подаёте такие замечательные завтраки, миссис Трамбо, я останусь в своём номере для новобрачных. Вы упомянули, что говорили с миссис Фили о нашем визите к ней сегодня утром».

«Конечно, Мод сразу же позвонила мне. Она думала, что в Сент-Люмисе уже много лет не происходило ничего подобного». Миссис Трамбо откинулась на спинку стула, скрестила руки на пышной груди и стала ждать.

«Миссис Трамбо, никто здесь, в Сент-Люмисе, не знал, что я агент ФБР, даже шеф Уайлд. Как он сказал, я работал здесь под прикрытием. Однако через полтора дня кто-то узнал, кто я, и напал на меня. Вы случайно не видели, как кто-то заходил ко мне в номер, пока я был на вечеринке по случаю Хэллоуина в гостинице «Левелерс»?»

Миссис Трамбо бросила на неё презрительный взгляд. «Значит, вы обе считаете меня тупицей? Почему бы не сказать это прямо? У вас хватает наглости гадать, не шпионила ли я за вами в вашем номере для новобрачных, не узнала ли, кто вы на самом деле, а потом всем рассказала, что ФБР вторглось в Сент-Люмис?»

Уайльд спросил: «Вы тоже, миссис Трамбо?»

«Ну, конечно, я зашёл к ней в субботу вечером. Я захожу в комнаты всех, чтобы привести себя в порядок, убедиться, что есть чистые полотенца, подушки и всё такое. Субботний вечер не стал исключением. Я обыскивал твои вещи? Конечно, нет.

Как и моя приходящая горничная, которая делает всю генеральную уборку. Я не обыскиваю комнаты гостей. А если бы и обыскивала, то уж точно не стала бы этим хвастаться.

Пиппа сказала: «Миссис Трамбо, я оставила планшет на столике у дивана. Я торопилась, так что, наверное, могла его не выключить, чего я стараюсь никогда не делать, и если бы я это сделала, то виновата была бы я. Вы заглядывали в мой планшет, миссис Трамбо? Вы случайно не заметили, что я читала?»

«Нет, не знал».

Пиппа посуровела: «Тогда скажите мне вот что, миссис Трамбо. Знаете ли вы кого-нибудь, кроме себя или вашей прислуги, кто мог подняться ко мне в комнату?»

Миссис Трамбо глубоко вздохнула. «Ладно, я помню, Гризли Коул приходил проверить отопление в гостевых комнатах. Ты же знаешь старину Гризли, шеф.

Он был здесь всего полчаса, внёс несколько изменений и взял с меня тридцать баксов. Тридцать баксов! Это преступление.

Уайльд спросил: «Значит, кроме Гризли, по этой лестнице поднимались только гости?»

"Это верно."

«Кто-нибудь приходил и спрашивал о мисс Синель i?»

«Нет, никто».

Пиппа сказала: «Миссис Фили упомянула, что у вас есть сын, художник по текстилю, который работает на ткацком станке. Он живёт в Балтиморе».

«Верно. Он очень талантлив. Балтимор — его дом. Но он иногда навещает меня». Она мгновение смотрела на Пиппу. «Скажите, агент Синел, вы приносили свой пистолет в мой дом? Увидела бы я ваш пистолет, если бы пошла искать?»

Её сарказм заставил Пиппу улыбнуться. «Нет, мэм. У меня был пистолет, пока мужчина не сбил меня с ног и не забрал его вместе с моим мобильным телефоном и кошельком».

«Полагаю, вы не видели человека, который вас ударил?»

Пиппа хотела сказать «нет», но вместо этого сказала: «Его лицо? Я пыталась нарисовать портрет миссис Траут, но плохо его разглядела. Хотя голос, возможно, узнаю. Совершенно очевидно, что он связан с тем, кто отправил ФБР странную загадку про майора Трамбо».

«Мод сказала мне, что кто-то прислал мне этот дурацкий пазл, состоящий из трёх частей, в красных коробках со всякой всячиной. Конечно, у меня где-то есть оригинальный пазл, но я не могу представить, зачем кому-то это нужно».

Пиппа спросила: «Миссис Трамбо, помните ли вы, как встречали молодую женщину по имени Марсия Гей, возможно, в отеле «Уилсон» в Балтиморе, когда вы там работали управляющей? У меня нет мобильного телефона, но шеф Уайлд может вызвать её фотографию на свой».

Уайльд без труда нашёл фотографию Марсии Гей и передал свой телефон миссис Трамбо. Миссис Трамбо взглянула на фотографию, внимательно изучила её, а затем покачала головой.

Здание Гувера

Отделение задержания преступников

Вторник, день

Савич в мгновение ока вскочил на ноги. « Что? Кого ты нашёл, Шерлок? »

Рут сказала: «Диллон, мы нашли Гари Дюваля, парня, чья кровь была в доме Золтана. Не прошло и двадцати минут после того, как Шерлок разослал оповещение, как мы получили звонок из Портервиля, штат Вирджиния, примерно в сорока минутах езды к северо-востоку от Ричмонда. Полицейский Портервиля по имени Теодор Джанко увидел оповещение и понял, что видел, как Дюваля, согнувшись, поднимался по внешней лестнице на второй этаж и вошел в боковую дверь офиса доктора Милтона Ходжеса на Хай-стрит. Он сообщил об этом своему начальнику, Уолту Колетту, который позвонил нам».

Шерлок подхватил: «Оказывается, офицер Янко молод, работает всего шесть месяцев, и вот, теперь у нас возникли осложнения».

Савич вздохнул. «Я всё вижу. Джанко знал, что Дюваль ранен, поэтому решил, что сможет сам его прикончить. Верно?»

Рут сказала: «Вот именно. Наш чудо-мальчик сразу же ворвался туда, не дожидаясь подкрепления. И теперь у нас заложники. Дюваль держит в кабинете доктора Ходжеса, медсестру и офицера Джанко и угрожает убить их. Говорит, что не вернётся в тюрьму Ред-Онион и готов всадить пули в головы всем троим. Это всё, что знал диспетчер Портервиля».

Савич схватил с вешалки свою кожаную куртку. «Рут, у нас только «Порше», так что следуй за мной на своей машине, если не хочешь, чтобы Шерлок сидел у тебя на коленях. Шерлок,

Позвони шефу Колетту, сообщи ему, что мы будем там как можно скорее. А я сосредоточусь на том, чтобы доставить нас в Портервиль целыми и невредимыми в рекордные сроки.

Тридцать четыре минуты спустя Савич остановил свой Porsche позади Crown Vic на Хай-стрит, на краю густого леса в трёх кварталах от центра небольшого Портервиля, а серебристый Audi Рут следовал за ним. Территория была оцеплена четырьмя полицейскими машинами, каретой скорой помощи и группой полицейских и фельдшеров, все сосредоточенных у медицинского здания. А у кого-то, похожего на переговорщика об освобождении заложников, в руке был мобильный телефон.

Рут сказала: «Все эти деревья, даже почти без листьев, такие густые, что трудно что-либо разглядеть. Дювалю тоже трудно. Мы должны подобраться поближе».

Высокий мужчина в форме, подтянутый и прямой, как шест, отделился от группы полицейских и быстро направился к ним. Ему было лет под сорок, с густыми седеющими каштановыми волосами – без сомнения, это был сам шеф полиции Уолт Колетт. Савич мог бы поспорить, что он бывший военный. Колетт резко остановился, бесстрастно оглядел их, прежде чем быстро представиться. Он лишь взглянул на их документы. «В этом провале виноваты мы сами. Мы не можем идти на прямой штурм, не можем рисковать тем, что он убьёт всех трёх заложников».

«Расскажите нам, что произошло, шеф», — сказал Савич.

Колетт сказала: «Медсестра, которая вышла, Гленни Фрэнкс — она стоит вон там, рядом со своей матерью — рассказала нам, что Дюваль вошел через боковую дверь, согнувшись, держась за бок и стонал. Она сказала, что он кричал на нее, чтобы она позвала врача и не подпускала других пациентов, иначе он их всех перестреляет. Он вытащил пистолет, сказала она, помахал им, и Гленни увидела толстую марлевую повязку, обмотанную вокруг его живота, черную от засохшей крови. Было очевидно, что он пытался сам обработать рану, но боялся, что умрет, если не доберется до врача. Доктор

Ходжес уже осматривал Дюваля, когда Тедди, офицер Джанко, ворвался в приёмную, размахивая оружием, задавая вопросы и приказывая всем в кабинете уйти. Это всё, что она смогла мне сказать». Он на мгновение замолчал, его челюсть двигалась. «Я так и вижу, как этот молодой идиот врывается и влипает в неприятности. Его мать снимет с него кожу, когда я с ним разберусь. Был один выстрел, около двадцати минут назад, всего один, с громкими ругательствами и криком. Вероятно, это кричала Дженни Коннорс, медсестра. Я молюсь, чтобы Дюваля ещё не ранила её. Он почти не разговаривал с нашей заложницей.

Переговорщица Элайза всё время вешает трубку, но он звучит агрессивно, кричит ей, что не вернётся в тюрьму Ред-Онион. Судя по голосу, он на грани, может сорваться в любой момент.

«Пойдем со мной, я покажу вам, что у нас есть». Они побежали через лес к медицинскому зданию. Колетт продолжал своим отрывистым голосом старшего сержанта, пока они шли к опушке дубовой рощи: «Как видите, здание старое, построено в восьмидесятых, двухэтажное. В медицинском блоке на втором этаже есть и парадный, и боковой вход. Видите, верхний этаж нависает над парковкой для пациентов и больше чем наполовину над первым этажом».

К счастью, машин всего несколько, поскольку уже поздний вечер, и наши люди закончили зачистку здания. Там есть лифт и лестница, ведущая на второй этаж. Мы можем добраться до двери офиса по лестнице, прежде чем Дюваль узнает об этом, но это опасно. Он, вероятно, забаррикадировался в одной из смотровых комнат, а значит, мы не смогли бы добраться до него, прежде чем он застрелил троих заложников. Мы вызвали спецназ из Ричмонда, но они всё ещё далеко. Не знаю, насколько они будут полезны: слишком много деревьев на пути, нет чёткого выстрела, даже если бы Дюваль прижался к окну и крикнул.

Шерлок спросил: «Где выход?»

Колетт указала вверх. «На самом деле, с другой стороны, коридор соединяется с кабинетом доктора Ходжеса, всего в одной-двух комнатах от того места, где, как мы предполагаем, Дюваль держит трёх заложников. Он мог их переместить, мы не знаем. Побег работает, но он старый, вероятно, скрипит, и мы боимся, что Дюваль нас услышит, учитывая, где, по нашим предположениям, он находится. Мы решили, что это не выход».

Шерлок сказал: «Ты сказал, что он кричал, что не вернётся в Ред-Онион. По дороге сюда я сам позвонил начальнику тюрьмы Хендриксу и поговорил с ним о Дювале».

Хендрикс сказал, что Дюваль считал себя крутым парнем, но он не такой уж и крупный, к тому же красивый и всегда дрался с парнями покрупнее. Он впадал в ярость, и все знали, что он убьёт без колебаний. Начальник тюрьмы сказал, что его арестовали со старым кольтом и стилетом. И он был непредсказуем. Хендрикс не сомневается, что он убьёт заложников.

Шеф полиции Колетт сказал: «Меня это нисколько не удивляет». Он посмотрел сквозь густые деревья в сторону медицинского здания. «Мы знаем, что не можем отпустить Дюваля на свободу, что бы ни случилось. Есть идеи?»

Савич сказал: «Шеф, вы знаете, что Дюваль, должно быть, страдал от боли после огнестрельного ранения к тому времени, как он попал туда, и его единственная надежда была на то, что доктор Ходжес сможет его вылечить, и он быстро выберется оттуда. Первое, что он попросил бы, — это обезболивающее, морфин из аптечки врача, как только тот начал бы обрабатывать его рану. Этого было бы достаточно, чтобы он потерял сознание, и это даёт нам шанс. Шеф, у вас есть план здания?»

Колетт кивнула. «Марвин их привёз. Они в моей патрульной машине. Я вам покажу».

Колетт приняла свернутые в рулон чертежи у молодого человека с огромными очками, спадающими на нос, худого, как палочка от мороженого, в идеально выглаженной форме.

Колетт сказала: «Это Марвин, моя правая рука, достаточно молодой, чтобы держать меня в тонусе. Это он догадался принести чертежи». Колетт разложил их на крыше своего «Краун Вик». Шерлок указал на небольшую электрощитовую. Савич кивнул, но тот не смотрел туда. Он отступил назад и уставился на медицинский корпус. Шерлок уже открыла рот, чтобы спросить, о чём он думает, когда шеф Колетт положила на чертежи три фотографии.

«Вот заложники. Это Тедди, молодой идиот, который хотел поиграть в ковбоя. Это доктор Милтон Ходжес, пожилой мужчина, который уже не так бодр, почти на пенсии, но всё ещё хороший врач. А это его новая медсестра, Дженни Коннорс. Ей двадцать шесть, она замужем всего два месяца, муж работает фельдшером скорой помощи».

Савич сказал: «Обязательно передайте эти фотографии спецназу, когда они прибудут».

«Да. Вы разослали ориентировку, так что Дюваль — часть дела ФБР? Что вы можете мне рассказать?»

Шерлок сказал: «Дюваля наняли убить свидетеля, так сказать, неясного звена, а вместо этого застрелили самого себя. Мы не знаем, насколько серьёзно он был ранен, известно лишь, что было много крови».

Савич сказал: «Нам нужно поговорить с Элизой, вашим переговорщиком».

Шеф полиции Колетт представила всех троих сержанту Элизе Крамб. Они увидели, что в удачный день она была не выше пяти футов ростом. Кевларовый жилет, который она надела поверх черной водолазки, делал ее похожей на крутую пельмень. Она была удивительно хорошенькой, с большими влажными серыми глазами, и когда она говорила, ее рост звучал как шесть футов. Она сразу же сказала им всем: «Я все пытаюсь с ним связаться, но он либо кричит на меня, либо ругается во весь голос и вешает трубку. Он утверждает, что никого не стрелял, говорит, что это было предупреждение. Я слышала женский крик, и это, должно быть, Дженни Коннорс. Кажется, он накачан наркотиками по самые уши, но все еще знает, что делает. Ребята, я боюсь, что он потеряет над собой контроль, если его что-то выведет из себя».

Савич сказал: «Как думаешь, ты сможешь позвонить ему ещё раз? Я бы хотел услышать его голос».

Элиза включила громкую связь, набрала номер и сделала глубокий вдох, медленно выдыхая. Она кивнула Савичу и сказала: «Мистер Дюваль, мы все забеспокоились, когда услышали крик Дженни и ваш удар. Вы уверены, что с Дженни всё в порядке? С доктором Ходжесом и офицером Янко всё в порядке?»

«Заткнись о ней. Не твоё дело, что я делаю с этими придурками».

Элиза перебила его: «Зачем ты сжег оружие, Гэри?»

Затем наступила гнетущая тишина. «Я хотел проверить, работает ли ещё этот присос. Он принадлежал моему деду, и он всегда говорил, что его старый Кольт меня не подведёт». Он рассмеялся безумным смехом. «Он был прав».

«Вы готовы поговорить со мной снова, давайте разрешим эту ситуацию так, чтобы никто не пострадал?»

«Ты говоришь как один из этих идиотов-психоаналитиков из Red Onion, безмозглых придурков.

Вы хотите, чтобы я выложил вам всё начистоту, займите меня чем-нибудь, чтобы вы успели вызвать сюда копов, прежде чем я прикончу этих тараканов. Этого не произойдёт. Я здесь главный». Он пробормотал что-то себе под нос, а затем, уже спокойнее, добавил: «Я принял решение. Я хочу выбраться отсюда, здесь воняет антисептиком. Мне нужно пятьдесят тысяч.

Доллары и вертолёт сюда через тридцать минут, иначе у тебя будет трое трупов, ни один из которых ничего не стоит для меня, но, возможно, что-то для тебя. Шевелись, сучка, а не то услышишь три выстрела, а не один. Эй, милая Дженни, они хотят знать, что с тобой всё в порядке. Хочешь поздороваться с мужем?

Они отчётливо услышали из камеры Элизы суровый голос молодой женщины: «Ты совсем рехнулась, понимаешь? Мой муж свернёт твою тощую шею и засунет твои мозги тебе в штаны. Стена тонкая, всего лишь перегородка из крашеных досок, ведь мы делим одну экзаменационную комнату на две, так что он услышит, если ты попытаешься что-нибудь со мной сделать».

Они слышали, как он шипел, выкрикивая проклятия, быстро и громко, как пулемёт, но больше ничего. Никаких выстрелов.

Савич ухмыльнулся, как бандит. Спасибо, Дженни .

«Это моя девочка», — прошептала Элиза Колетт. «Смелость и упорство». Она спокойно сказала в камеру своим переговорным голосом: «Гэри, мы можем получить деньги, но ты же знаешь, что нужно время, чтобы доставить сюда вертолёт, нужно лететь с авиабазы Эндрюс».

«Не лги мне».

«Нет, Гэри, я не лгу. Мне нужен как минимум час, чтобы доставить сюда вертолёт».

Они слышали, как он спорил сам с собой, а затем: «Сорок минут, и всё. Я перестреляю этих придурков или, может быть, воткну юной Дженни в живот одним из этих докторских скальпелей? Воткну его глубоко, а потом вырву, понимаете? Пусть смотрит, как кровь льётся у неё сквозь пальцы».

«Я думаю, что, возможно, возьму с собой этого мальчишку-полицейского, чтобы убедиться, что никто из его дружков не потеряет над собой контроль». Голос Дюваля изменился с насмешливого и язвительного на холодный, как смерть.

Элиза сказала твёрдым голосом судьи, выносящего приговор: «Нет, вы не возьмёте с собой офицера Джанко. Это не обсуждается. Послушай, Гэри, я позвоню властям, посмотрим, что можно сделать, чтобы ускорить их. Но позволь мне выразиться предельно ясно. Если ты убьёшь кого-нибудь из заложников, ты не уйдёшь; тебя убьют. Ты же это знаешь, правда?»

Он повесил трубку.

Элиза сказала: «Он говорит, что накачан, но слышно, как он впадает в отчаяние, а под всем этим скрываются холодность и подлость. Когда он узнает, что вертолёта не будет, у нас будет три мёртвых заложника, три мёртвых друга».

Савич понял, что они достигли критической массы. Он сказал: «Элиза, когда снова позвонешь Дювалю, передай ему, что вертолёт уже в пути. Напомни ему, что мы снесём ему голову, если он убьёт кого-нибудь из заложников».

«Но что…» — сказала Колетт.

Савич лишь покачал головой. «Поверь мне. Элиза, сделай это». Колетт кивнула.

«Мне понадобится длинная веревка».

Марвин кивнул и принес ему один из багажника «Краун Вик».

Савич сказал: «Шеф, пожалуйста, держите всех на месте и следите, чтобы никто не следовал за мной, хорошо? Ни при каких обстоятельствах вы не отправите за мной спецназ или кого-либо из ваших людей. Если Дюваль покажется, важно, чтобы спецназ и ваши люди не стреляли в него, если только нет совсем другого выбора. Нам нужно, чтобы он рассказал, кто его нанял для совершения убийства, и поверьте мне, это ещё не всё». Он улыбнулся Шерлоку и прошептал: «Вот что я хочу, чтобы ты сделал, когда я тебе напишу».

Они смотрели, как Дил направляется к зданию, перекинув через плечо свернутую веревку.

Колетт сказала: «Он что-то видел на планах». Он покачал головой. «Ну, чёрт, федеральный хот-дог. Помилуй меня, Господи, я всё это видела. Зачем верёвка?»

Шерлоку безумно захотелось рассмеяться. Рут сказала чётким, уверенным голосом:

«Держись, шеф. Наш босс круче, чем старые армейские ботинки, которые лежат в глубине шкафа. Не знаю, зачем нужна эта верёвка». Но Рут знала, что верёвка предназначена для побега.

Между молитвами Шерлок решил, что она избьет его в спортзале, когда все это закончится.

Мозг Гэри Дюваля гудел, искрил, работал на предельной скорости. Морфий был для него в новинку, и он любил его. Больше никакой боли, удивительно. Он чувствовал себя хорошо, может быть, даже слишком хорошо. Он видел рану в боку вблизи и лично, когда пытался сам ее вылечить, видел всю эту кровь, чувствовал боль, которую никогда не мог себе представить. Он медленно повернулся от своего поста у окна, чтобы встретиться лицом к лицу с тремя заложниками, которые сидели на полу, выстроившись рядышком друг с другом, спиной к стене. Он сказал, и его голос был грубым: «Заткнись, старик. Я уже сказал, что не убью никого из вас, если ваши провинциальные полицейские будут делать то, что я им говорю, и в точности тогда, когда я им говорю это делать.

И не будет никакой КТ или операции. Ты сейчас накачаешь меня своим морфием, и я уйду отсюда. Так что прекрати просить.

Доктор Ходжес сказал: «Я не умоляю, неблагодарный ты щенок. Я говорю тебе, что то, что ты делаешь, — глупость. Без анализов я не могу знать, задела ли пуля твои кишки. Антибиотики и несколько швов тебе не помогут, даже если это так. И послушай меня, я не старик. Мне уже поздно. Перестань размахивать скальпелем.

Офицер Янко не сможет причинить тебе вреда, ты же его связал.

Дюваль взглянул на Ходжеса. Поздний средний возраст? Старик, наверное, не мог ясно разглядеть себя в зеркале. У него были торчащие во все стороны седые волосы, а щеки обвисли. Только глаза оставались острыми, в этом древнем мозгу всё ещё теплился огонь. Он посмотрел на пятна крови на белом халате Ходжеса, на его кровь. Врач достаточно быстро зашил ему бок и сказал, что пуля прошла навылет и вышла из спины, задев мышцы и жир, и ему чертовски повезло. Но вот с кишками? Он рискнул.

Дюваль сказал: «Хочешь знать, чего я на самом деле хочу, старина? Твои флаконы морфина и несколько игл в сумке, чтобы я мог уколоться сам, когда ты…

не будет рядом».

Доктор Ходжес сказал: «Послушайте, мы все слышали, что вы собираетесь привезти свой вертолёт. Вы сдержите слово, данное переговорщику? Вы оставите нас здесь всех невредимыми?»

«Ну, конечно», — сказал Дюваль и широко улыбнулся, показав красивые белые зубы.

«Я образец нравственности. Это верное слово, правда? Кажется, я никогда раньше его не говорил». Он рассмеялся и повторил «нравственность» ещё три раза, словно смакуя это слово. «Тюремный капеллан часто его повторял».

Он услышал рычание и махнул кольтом в сторону Джанко, который выглядел одновременно испуганным и злым. Дюваль посмотрел на него. Вот это молодчина. Джанко не выглядел достаточно взрослым для бойскаутов, не говоря уже о щенке-полицейском. Он поставил «Беретту» Джанко на смотровой стол под рукой. По сравнению с его компактным «Кольтом .25» тот был неуклюжим и большим. И всё же он возьмёт дополнительный магазин, который нес щенок-полицейский. Пусть Джанко рычит. Дюваль уже показал ему, как легко может его прикончить, даже раненого. Он посмотрел на медсестру, молодую, хорошенькую Дженни, и подумал, не взять ли ему её с собой вместо щенка-полицейского. Да, она могла бы позаботиться о нём многими способами. Она сидела совершенно неподвижно рядом с Джанко, положив руки на колени. Он не связывал её, да и незачем было. Она была девчонкой, не представляла для него угрозы, но она была слишком болтлива. Он мог бы быстро это исправить. Что касается Ходжеса, то старик, скорее всего, упал бы от сердечного приступа, если бы попытался на него прыгнуть, к тому же он был связан.

Дюваль сказал: «Тебе лучше надеяться, что копы проявят хоть немного порядочности, иначе будет око за око, верно?» Когда никто ему не ответил, он начал насвистывать «Whole Lotta Love», свою любимую мелодию Led Zeppelin, снова удивляясь отсутствию боли. Как будто эта странная сука-экстрасенс в него и не стреляла.

Внезапно он снова оказался там и увидел, как она шатается, как кровь растекается по её руке. Он хотел выстрелить в неё снова, насмерть. Но она выстрелила в него, и он увидел, как сам падает на пол, как она смотрит на него, всё ещё держа пистолет направленным на него.

Боль в боку почти парализовала его, но он поднялся и побежал. Дюваль моргнул, покачал головой. Он не хотел думать об этой длинной, узкой гостиной, о месте, где он чуть не умер. Теперь он понимал, что должен был выстрелить в неё снова, хотя бы попытаться, но ему казалось, что он сам умирает. Он гадал, что с ней случилось.

Ему не стоило ждать ни дня. Он сразу понял, что рана серьёзная.

И теперь он застрял в этом жалком городишке. Он подумал, не услышал ли его кто-нибудь из больных старикашек в зале ожидания и не выдал ли его.

Ну да ладно. Скоро он услышит шум вертолётных винтов и отправится в путь, с деньгами и морфием в карманах. Ни за что он не вернётся в ту тюрьму, где заключённые пялились на него, как на батончик «Сникерс».

Он посмотрел на часы. Ничего не оставалось, как ждать. Дюваль улыбнулся. Почему бы не поиздеваться над старым чудаком ещё раз? Он знал, что стал умнее, так что будет весело. Может, стоило подумать, куда пойти, построить планы, но мозг слишком много путался, в голове крутились всякие странные мысли. Морфин. Ну и что, что он принял слишком много? Это пройдёт, и он сможет дать себе ещё, если боль вернётся. Кого это волновало? Ему нравилось чувствовать, что он может. Он снова улыбнулся.

Савич знал, что если он издаст хоть какой-то звук, Дюваль его услышит. Он изучал старинный пожарный выход с открытыми стальными решётками и опускающейся лестницей на верхнем этаже. Без сомнения, старое приспособление с радостью выдаст его присутствие, если он отцепит лестницу и спустит её вниз. Он размотал верёвку и сделал из неё петлю. Он раскачал катушку, чтобы придать ей импульс, и отправил петлю вверх, к распорке, крепящей платформу к зданию. Он промахнулся, и металл заскрипел от удара. Он замолчал. Сверху не доносилось ни звука.

Ему удалось обмотать веревку вокруг стойки с третьей попытки. Он привязал веревку, дернул за нее, и она выдержала. Он снял ботинки, произнес молитву и медленно подтянулся по веревке, перебирая руками, его ноги в носках крепко держали веревку, стараясь не раскачиваться настолько, чтобы задеть какую-либо часть аварийного выхода. Он добрался до лестничной площадки, остановился и прислушался. Ничего. Он тихо подтянулся на платформу. Теперь окно. Оно было закрыто, как и ожидалось. Он достал свой перочинный нож, просунул его под нижний край оконной рамы и медленно и осторожно вращал лезвие, пока не получил достаточную опору, чтобы плавно поднять окно.

Он поднялся в кабинет врача, огляделся и, крадучись, вышел в коридор. Он услышал голоса. Они были в смотровой комнате №1, дверь была закрыта.

и, без сомнения, заперта. Он прошел дальше по коридору и увидел смотровую, которая, как сказала им Дженни, была отделена от комнаты только перегородкой из досок. Он вошел внутрь как можно тише. Там было темно, шторы были задернуты. В углу аккуратно сложены строительные инструменты, рядом с ними — смотровой стол и два стула. Справа была стена из гипсокартона. Савич прижался ухом к стене из гипсокартона и прислушался, услышав, как Дюваль сказал: «Эй, старина, ты трахаешься с этой милой молодой медсестрой? Тебе за ней никак не угнаться. Тебе нужна старая сумка, такая же древняя, как ты сам, и вы оба сможете отправиться в дом престарелых во Флориде».

Дженни Коннорс насмешливо рассмеялась, а Савич ощутил укол страха.

Он услышал, как Дюваль сделал шаг, вероятно, к Дженни, а затем остановился. «Заткнись! Почему ты смеёшься?»