У очага любви

Глава десятая

Элеонора была готова бежать без оглядки, но Роберт схватил ее за плечи и, повернув лицом к себе, почти прокричал:

— Конечно же, ты мне нужна!

— Но мне показалось, что ты отстранился.

— Ты же сама сказала, что не хочешь заниматься со мной любовью, и я обещал не предпринимать к этому никаких попыток, помнишь? Я не хочу, чтобы ты проснулась завтра утром и снова пожалела об этом, как сегодня.

— Я не пожалею и сегодня, и никогда не жалела. Я сказала это, потому что думала, будто изменила Дэвиду. Мне было стыдно.

— Я хочу, чтобы ты поняла: если мы, как двое самостоятельных, взрослых человека, по обоюдному согласию занимаемся любовью, то с моей стороны это не жалость и не метод терапии. Мы получаем от этого удовольствие, доставляем радость друг другу. Разве нет? — нежно спросил он, заглядывая в ее глаза.

— Да, — ответила Элеонора, вспоминая ощущения бесконечного счастья, которое она испытала этой ночью.

— Тогда продолжим? — Роберт улыбнулся, приглашая ее этой улыбкой в спальню.

Элеонора проснулась, испытывая безграничное счастье. Его не омрачило даже то, что она была в постели одна. С минуту она лежала, широко улыбаясь, вновь переживая восторг прошедшей ночи. Девушка ждала чувства раскаяния, опустошения после всего того, что вчера узнала, но ничего подобного не чувствовала. Вместо этого она ощущала себя свободной, и это чувство затмевало собой все остальное. С ее плеч будто сняли груз. Все эти годы она привыкла считать, что обязана ублажать Дэвида, беречь его, делать все возможное, чтобы только не потерять его. Сейчас это чувство зависимости, страх потерять его исчезли. Элеонора только сейчас поняла, какими разными были ее отношения с Дэвидом и с Робертом.

Элеонора еще никогда никого не любила, но сейчас она испытывала именно это чувство. Она любила Роберта всем сердцем, даже и не подозревая, что способна на такое. Все в нем было ей мило: ей нравился его острый ум, его доброта и чуткость, его крепкое тело. Они отлично подходили друг другу, они любили одно и то же: сельскую жизнь, книги, музыку, животных, и в отличие от Дэвида, Роберт понимал ее. Он умел рассмешить ее, так что она забывала обо всех своих тревогах, умел поддержать. С ним она чувствовала себя, как за каменной стеной, находя в его глазах тепло и поддержку. С Робертом Элеонора была готова пойти хоть на край света. Если бы только он любил ее… Но это все равно, что мечтать о чуде.

Горько вздохнув, Элеонора посмотрела на часы. Почти половина одиннадцатого. Уже давно пора вставать и приниматься за решение возникших так внезапно проблем.

Одежда Элеоноры была аккуратно сложена на стуле, и, быстро набросив ее на себя, она проскользнула в свою комнату, приняла душ и переоделась в джинсы и хлопковый топик. Волосы она завязала в хвостик.

Повинуясь неожиданному импульсу, Элеонора пошла в соседнюю комнату, которая раньше была комнатой Дэвида, и открыла шкаф. Он был пуст. Не осталось даже вешалок. Но Элеонора не почувствовала ничего — ни разочарования, ни малейшей грусти.

В холле она встретила экономку.

— А, мисс Смит, вы уже встали? Мистер Роберт сказал, что вы, возможно, встанете сегодня поздно. Будете завтракать?

— Нет, спасибо, миссис Томпкинс. Я ничего не хочу.

— Может быть, чашечку кофе? Я принесу вам на террасу.

— Спасибо большое, миссис Томпкинс. А где Роберт?

— Он очень рано уехал в город, мисс. Просил передать вам, что вернется к обеду.

Был чудесный день, и, выпив кофе, Элеонора пошла прогуляться по саду в компании Пэддингтона. Проходя мимо клумбы, возле которой она вчера потеряла кольцо, Элеонора заметила садовника.

— Доброе утро, мисс, — поприветствовал он ее с улыбкой. — Какой чудесный сегодня день, не правда ли?

— Да, день просто прекрасный.

— Хозяин рассказал мне про ваше кольцо. Я хорошенько поищу его тут, но сначала надо расчистить площадку.

— Большое спасибо, но это больше не нужно.

— Значит, вы его нашли, мисс?

— Нет, не нашла, но оно мне больше не нужно.

— Вы уверены в этом, мисс?

— Абсолютно.

Элеонора прошла до пруда и обратно и присела на скамейку. Она пыталась хотя бы ненадолго освободиться от назойливых мыслей о беспросветном будущем и насладиться последней прогулкой, прощаясь и с домом, и с садом. За эти несколько дней, что она прожила здесь, этот дом стал ей как родной. Не просто стал, казалось, он с самого начала был ей родным. Она почувствовала это с первой же минуты.

А сейчас она должна уехать отсюда. В любом случае, это неизбежно. Она бы все равно уехала, только через несколько недель, после выполнения заказа. Она была бы рада уехать из Грейледиз только при одном условии — если бы Роберт был простым работником в этом доме, а не хозяином, и должен был бы ехать вместе с ней. Она поселилась бы с ним даже в жалкой хижине и спала бы на холодном полу, только бы быть рядом с ним.

— Так вот где ты прячешься? — услышала она над собой голос Роберта. Он стоял, глядя на нее с улыбкой. — Как ты? — спросил он, садясь рядом с ней.

— Спасибо, хорошо. Вот сижу, размышляю, что мне делать дальше.

— В каком смысле?

— Ну, как директор фирмы, которая больше не существует, я должна поставщикам кучу денег, предположительно пятнадцать тысяч, если не больше, кроме этого…

— Можешь на этот счет не беспокоиться, я разобрался с ними.

— Спасибо. Я очень тебе признательна. Но только теперь это означает, что я должна эти деньги тебе. А кроме этого, еще десять тысяч дополнительно.

— Ничего подобного. А про десять тысяч можешь больше не думать.

— Значит, тебе удалось их вернуть? — с надеждой спросила Элеонора.

— Нет, я даже не пытался. Ты же помнишь, я обещал миссис Бенсон, что не буду привлекать ее мужа к ответственности в обмен на некоторую информацию. Поэтому им и бежать-то необязательно. Я также пообещал, что если Бенсон исправится и начнет честную жизнь, то они могут оставить эти деньги себе. Думаю, его жена позаботится о том, чтобы Бенсон пошел ровной дорогой. Ей ведь не хочется увидеть его за решеткой. Кроме того, я обещал до рождения ребенка оплачивать лечение миссис Бенсон.

— Очень щедро с твоей стороны, — медленно произнесла Элеонора. — Хотя я не понимаю, зачем это тебе было нужно.

— Ну, если я могу себе это позволить, так почему бы нет? Я отлично понимаю, что мне повезло в жизни. Намного больше, чем другим. Судьба была ко мне очень добра.

Но даже если бы он и не был богат, Элеонора знала, что он никогда не пошел бы на преступление, чтобы добыть денег, и не стал бы обманывать и обирать женщин, как делал это Дэвид. У Роберта были четкие принципы и врожденная честность, а у Дэвида не было ни того, ни другого.

Элеонору поразила внезапная мысль.

— Послушай, я хочу кое о чем тебя спросить… Вчера, когда ты рассказывал мне про Дэвида, ты упомянул, что начал копать под него давно. Как давно?

— Две или три недели назад.

— То есть еще до того, как ты пришел к нам. Так если ты знал о прошлом Дэвида, зачем обратился в нашу фирму? Зачем ты поручил нам выполнение этого заказа?

— Заказ был только предлогом. Я хотел познакомиться с тобой, узнать, что ты за человек и как обстоят дела между тобой и Бенсоном. И то, что вы непременно должны жить в особняке, я тоже придумал, потому что хотел заманить тебя сюда. — (Элеонора смотрела на него, открыв рот и ничего не понимая.) — Тогда я не хотел рассказывать тебе всю правду. Я хотел посмотреть, что ты сама вспомнишь, приехав в особняк и еще ничего не зная.

— Я ничего не понимаю, — ошарашено пробормотала Элеонора.

— Это очень длинная и запутанная история. — Роберт посмотрел на часы. — Предлагаю пообедать, а потом я расскажу тебе все до конца. — Он помог ей подняться и привычным жестом взял ее за руку. — Миссис Томпкинс сказала, что ты не завтракала, так что ты, наверное, очень голодна.

Элеонора была до крайности озадачена. Пообедали они молча, затем поднялись в библиотеку, где, усадив Элеонору в кресло, Роберт начал рассказ:

— С самого начала ты почувствовала себя в Грейледиз как дома, правда?

— Да. И я решила, что это, на самом деле, связано с журнальной статьей о твоем доме, которая, возможно, произвела на меня большое впечатление.

— И в то же время ты не могла вспомнить старую кухню и трапезную, хотя статья была посвящена именно им.

— Да, и это очень странно.

— Ничего странного в этом нет. Наоборот, это только подтверждает, что ты помнила Грейледиз не по фотографиям и не по журнальной статье. Ты знала, что в моей комнате дверь в ванную должна быть слева от кровати. Она, на самом деле, была там раньше. И ты знала об этом, потому что спала в той комнате, еще когда она была в старом виде.

— Не понимаю, откуда у тебя могут быть такие сведения.

— Из дневников Джоша. Помимо того, что он занимался живописью, у него был еще и потрясающий дар слова. Джош всю свою жизнь вел дневник, пока мог держать ручку в руках. И пару месяцев назад, разбираясь в кое-каких его бумагах, я наткнулся на дневники дедушки. В них рассказывалось о захватывающей истории любви одной пары. Истории, которая так неожиданно оборвалась. Этот рассказ очень увлек меня. Я решил узнать, что стало с героями этой истории, и стал собирать информацию. Так вот, когда Джошу было двадцать, он познакомился с семнадцатилетней девушкой Дженни Линтон и влюбился в нее без памяти. Им так и не суждено было пожениться, они почти всю жизнь прожили в разлуке, но она все время оставалась его единственной возлюбленной.

Элеонора посмотрела на портрет над камином.

— А она любила его?

— Да, любила. Но они были очень молоды, и обстоятельства сложились так, что им пришлось расстаться. Оба вступили в брак и жили с нелюбимыми людьми. В течение долгого времени они даже не общались. Но через несколько лет судьба снова свела их вместе. Дедушка был уже вдовцом, а Дженни все еще была замужем за американским предпринимателем Элмером Шерингом. Шеринг оказался жестким, мелочным человеком, с очень строгими принципами, и Дженни пришлось с ним много натерпеться. Но дед писал, что, несмотря на все трудности, она по-прежнему оставалась все той же Дженни, всегда доброжелательной, смелой, полной жизнелюбия.

У Дженни с мужем был всего один ребенок — дочь по имени Сара. Эта дочь забеременела в пятнадцать лет. Отцу будущего ребенка было шестнадцать, и он не принял на себя ответственности за ребенка и не захотел жениться на ней. Шеринг превратил жизнь дочери в кошмар, она не могла выносить его нападок и сбежала из дома, когда ребенку было всего несколько месяцев. Шеринг был просто в бешенстве оттого, что у него на руках остался незаконнорожденный ребенок. Он отрекся от своей дочери, запретил Дженни не только поддерживать ее материально, но даже разговаривать с ней. А ребенка он собирался отдать в приют. Но Дженни отказалась ему повиноваться. Она помогала Саре чем только могла и настояла на том, чтобы маленькая внучка осталась с нею. Да, Элеонора, Дженни Шеринг была твоей бабушкой. Этим-то и объясняется ваше невероятное сходство, — подтвердил Роберт догадку Элеоноры, отразившуюся на ее пораженном лице. — Хочешь, сделаем перерыв, чтобы ты могла переварить все это?

— Нет, я хочу, чтобы ты продолжал, — сказала Элеонора едва слышно.

— Итак, Дженни оставила малышку у себя. Шеринг же не привык, чтобы шли против его воли. Он сделал все, чтобы превратить жизнь Дженни в сущий ад. Она уже была готова к разрыву с ним, но как раз в это время Шеринг принял решение уехать в Штаты на постоянное место жительства. Тогда-то они снова встретились с моим дедушкой и поняли, что все еще любят друг друга. Когда Джош узнал, каким испытанием был для Дженни ее брак, он предложил ей подать на развод и выйти замуж за него. Но для Дженни брачные клятвы были святы, она не могла нарушить обеты, данные другому человеку, и колебалась. Когда же она, в конце концов заговорила об этом с Шерингом, он не только отказал ей в разводе, но и пообещал лишить ее и ребенка всех денег, если она уйдет.

Джош сказал, что будет только рад, если они переедут к нему в Грейледиз. Он обещал заботиться о них обеих. Шеринг пытался удержать Дженни, когда понял, что вот-вот может ее потерять. Он обещал, что все будет по-новому, что он исправится. Дженни согласилась, при условии, что он признает внучку и будет заботиться о ней и любить ее. Он клялся ей, что будет стараться изо всех сил, если только она порвет все отношения с Джошем.

Дженни так и сделала. В следующий раз они с моим дедушкой встретились только спустя шесть лет. Дженни позвонила Джошу и сказала, что они с внучкой в Лондоне, приехали на свадьбу Сары. Она захотела навестить его после свадебной церемонии. Стоит ли говорить, что Джош встретил их с распростертыми объятиями. Он и слышать не хотел, чтобы они останавливались в отеле. Конечно же, они поселились в Грейледиз. По рассказам Дженни, Шеринг не изменился, несмотря на все старания. Их отношения не стали лучше, и как раз до ее отъезда в Англию они говорили о том, чтобы расстаться. За это время Шеринг должен был принять решение, как поступить дальше. Джош предложил ей не ждать решений мужа, а самой решительно порвать несчастный брак. Но Дженни не могла этого сделать, потому что Шеринг пригрозил отнять у нее ребенка, если она уйдет от него без его согласия. А девочку к этому времени все привыкли считать его дочерью. Джош предложил им остаться в Англии насовсем. Здесь они были в безопасности, и возвращаться в Штаты было вовсе не нужно. Но Дженни отказалась. Она дала слово и собиралась его сдержать.

В день свадьбы Дженни попросила дедушку побыть с девочкой. Ей было неприятно просить его об этом, но другого выхода не было: жених Сары не знал, что у нее есть ребенок, и она собиралась и дальше скрывать от него свою дочь. Дженни пыталась ее переубедить, но Сара была уверена, что если ее жених узнает правду, то не захочет на ней жениться.

Так что пока Дженни была в Лондоне, девочка оставалась с Джошем. Он пишет, как они выгуливали собак по заснеженному саду, как готовили лепешки, как читали у камина.

Джош, как мог, старался отговорить Дженни не возвращаться в Штаты, но она была женщиной сильной воли и строгих моральных правил. Вернувшись со свадьбы, она начала готовиться к отъезду. Перед Штатами она собиралась также навестить свою старую подругу в Корнуолле. Дженни пообещала, что если Шеринг решит дать ее развод, то она вернется с девочкой в Грейледиз и они будут жить все вместе. И еще она взяла с Джоша обещание, что, если она ничего не сообщит о себе и не вернется, он не будет пытаться связаться с ней сам.

Девочку в дневнике дедушка описывал, как «хорошенькую маленькую фею, которая светилась радостью». С первой же встречи они стали друзьями.

Роберт вытащил из кармана записную книжку и открыл на помеченной странице.

— Посмотри, что он пишет: «Она так похожа на бабушку удивительным сочетанием света и огня, которое меня просто завораживает. Когда она впервые увидела витражи в холле, то сказала, что в этом доме живешь, будто внутри большой радуги. По-моему, чудесная мысль, замечательные слова для ребенка». И еще: «Она очень добродушный ребенок, чуткий, способный посочувствовать и поддержать, но в ней есть воля и сила. И эта сила поможет ей устоять перед любыми препятствиями в жизни». «Прошло так мало времени, но я уже люблю эту девочку, как Дженни, и думаю, она тоже меня любит. Могу только надеяться и молиться, что они вдвоем снова вернутся ко мне».

— Если бы я только могла вспомнить его и мою бабушку, — прошептала Элеонора. По ее щекам текли слезы.

— Со временем обязательно вспомнишь. Ты ведь вспомнила дом. Мне кажется, что и остальные воспоминания всплывут так же неожиданно. Они просто затерялись где-то глубоко в твоей памяти. Но даже если этого и не произойдет, то теперь ты будешь знать, кто ты.

Элеонора вытерла слезы протянутым ей платком.

— Но я до сих пор не знаю, где и когда я родилась, как меня зовут и сколько мне лет.

— Ты родилась в Кенте, шестого марта, а в приют попала, когда тебе еще не было и восьми. По счастливому совпадению при крещении тебя назвали Клэр-Элеонора, так что имя тебе менять точно не придется.

Наступила тишина. Элеонора обдумывала все услышанное ею.

— А почему никто не обратился в полицию, когда они подали объявление обо мне и мои фотографии?

— Джош в это время был в Гонконге, а когда вернулся, то рассказ о тебе был уже устаревшей новостью. Иначе бы он обязательно узнал и забрал тебя. Из дневников видно, что он решил, будто вы уехали в Штаты. Месяц он ждал, надеялся, но потом понял, что Дженни не вернется. Верный своему слову, он не пытался связываться с ней, поэтому так никогда и не узнал правду.

— Но если Дженни не вернулась, как обещала, мой дедушка наверняка должен был навести какие-то справки…

— Видимо, он не стал этого делать. Скорее всего, он решил, что Дженни сбежала и больше не вернется, и поэтому умыл руки.

— Он еще жив?

— Нет. Я взял адрес у твоей матери и попытался связаться с ним, но оказалось, что он умер совсем недавно. Мне очень жаль, прости.

— Ну, что ты. — Элеонора покачала головой. — А как же моя мать? Почему она не пришла за мной? Ведь она-то наверняка узнала мою фотографию?

— Я не хочу врать тебе, Элеонора, хоть и мог бы сказать, что она была в свадебном путешествии и не слышала новостей. — Роберт помрачнел. — Помнишь, тебе рассказывали, что однажды, пока ты спала, приходила женщина?

— Да, но оказалось ведь, что она ошиблась.

— У твоей матери просто не хватило смелости. Поэтому она притворилась, что обозналась.

— Получается, она бросила меня во второй раз, потому что ее муж не знал о ребенке, и она не захотела рисковать?

— Да, — подтвердил Роберт. — Она сама признала это, когда я встретился с нею. Ей с трудом досталось хорошее положение в обществе и богатство, и она не хотела все это потерять.

Элеонора почувствовала легкую дрожь и озноб.

— Так, значит, моя мать…

— Леди Сара Алленби. К несчастью, она оказалась столь же жестокой и холодной, как и ее отец. Она знала, что у тебя никого и ничего не осталось, и все равно бросила тебя, не мучаясь угрызениями совести. Даже спустя столько лет она до смерти боялась, что я расскажу об этом ее мужу, поэтому дала мне всю информацию, которая была нужна, чтобы я смог нанять частного детектива и найти тебя. Найдя тебя и выяснив, что ты помолвлена с каким-то мужчиной, он покопался и в его прошлом.

— Понятно, — медленно, как во сне, произнесла Элеонора. — Но она… моя мать ведь хотела меня увидеть, так?

— Это была единственная искра человечности в ней. Когда она попросила меня организовать встречу, я надеялся, что она сама тебе все расскажет, но она, видимо, струсила. Прости, что причиняю тебе такую боль. — Роберт взял Элеонору за руку. — Но я решил сразу рассказать тебе все до конца.

— Как ни странно, мне не так уж и больно слышать все это. Наоборот, я счастлива, что ты рассказал мне о Дженни и твоем дедушке. Они любили меня, это самое главное. Теперь мое будущее уже не будет казаться мне таким беспросветным.

Но при мысли о том, что ей придется уехать из Грейледиз и оставить Роберта, Элеонора заплакала. Роберт прижал ее к себе.

— Этот чертов Бенсон! — Роберт взял ее за руку и провел пальцем по безымянному пальцу Элеоноры. — Почему ты сказала садовнику, что кольцо больше не имеет для тебя значения?

— Потому что это на самом деле так. Когда я проснулась сегодня утром, я поняла, что все-таки не любила Дэвида, хоть он и был мне безумно дорог. Я придумала себе эту любовь, потому что мне нужно было кого-то любить и чувствовать ответную любовь. Поэтому, наверное, я на все закрывала глаза и отказывалась видеть очевидные вещи. Сейчас у меня словно пелена спала с глаз, и я не понимаю, как я могла быть такой дурой!

— И что ты собираешься делать сейчас?

— Начать все сначала. Как только я найду работу, буду копить деньги и отдам тебе весь долг до последнего пенни, обещаю тебе.

— Какую работу ты собираешься найти?

— Я пока еще не думала. Все, что под руку попадется. Правда, мне придется отказаться от квартиры, так что надо будет искать трудоустройство с жильем.

— Я могу тебя трудоустроить в этом доме.

— Тебе все-таки нужен офис?

— Да, но я не это имел в виду. Мое предложение гораздо более частного характера. Я хочу, чтобы ты стала моей женой… Я полюбил тебя с первой минуты. Мне нравится в тебе все, все то, что так ценил Джош, — твоя красота, смелость, теплота.

Элеоноре показалось, что ее сердце остановилось. Она смотрела на него, не мигая, боясь, что все это ей только снится. Роберт смутился, что было на него совсем не похоже. Он чувствовал себя неловко в наступившей тишине.

— Люди, которые меня знают, говорят, что я очень похож на Джоша. Ты полюбила его, может, когда-нибудь, ты полюбишь и меня, — добавил он робко.

Глядя в его темно-зеленые глаза, Элеонора видела в них любовь. Она осознала, что все это реально, что он сам предлагает ей то, за что она готова была бы отдать жизнь. Так, значит, он говорил искренне, назвав ее «любимой» перед Зои и сказав, что скоро Грейледиз станет ее домом.

Чудо произошло.

Элеонора не могла вымолвить ни слова. Она как будто потеряла голос.

— Прости меня, — тихо сказал Роберт. Огонек в его глазах медленно угасал. — Я бесчувственное бревно, говорю с тобой о любви после всего, что тебе пришлось выслушать. Тебе нужно время, чтобы все обдумать.

Элеонора бросилась ему на шею, прижалась лицом к его щеке и прошептала, задыхаясь, так что он едва мог разобрать ее слова:

— Нет, не нужно. Я и так люблю тебя.

Роберт взял ее за плечи.

— Скажи это еще раз, — приказал он хрипло.

— Я люблю тебя. Мне кажется, что я полюбила тебя с первой…

Но он не дал ей договорить, жадно поцеловав ее в губы. Слова были более не нужны.