Убийственные болоньезе

Глава тринадцатая

Днем Амбросимов и Наумов отправились в модельное агентство «Роскошь» с целью расспросить о Ладе Кренниковой и ее связях с итальянцами. В агентстве сказали, что знать не знают, где эта безответственная личность находится. Пропала, даже никого не предупредила. Когда? В середине августа, ждали ее пятнадцатого на репетицию дефиле, да не дождались, взяли замену. Квартиру снимала, сама приезжая, из Ангельска, кажется. Итальянцы? У нас не были. Звонили ей постоянно какие-то личности, забирали после дефиле, а кто, бог их знает! Адрес? Спросите в отделе кадров, там должны знать. Там знали, и старательным почерком выведенные московский и ангельский адреса Лады теперь бережно хранились в портмоне Наумова.

— Ну что, друг Колян, как думаешь где сейчас эта дуреха? — спросил Наумов, усаживаясь за руль казенной девятки.

— Где, где в Ангельске, — уверенно сказал Амбросимов, — не зря же майор каждый день названивал оттуда своему шефу.

— Надо вызвонить майора, пусть приезжает, да и чокнутую эту прихватит, — предложил Наумов, выруливая от агентства на забитый транспортом проспект. — Как думаешь, успел он к ней яйца подкатить? Типа, я вас, девушка, не оставлю, да и вы меня не оставьте своим вниманием?

— Если мужик серьезный, то нет. А если такой, как ты, то стопудово, — усмехнулся Амбросимов.

— Да ладно, Колян, ведь трахалась она с итальянцем, с нее не убудет, — не отпуская руля, разведя плечи, потянулся Наумов и причмокнул, смакуя слова. — Пригрела, поди, майора.

— Не завидуй, — оборвал его Амбросимов. — Давай-ка, пробьем их московскую квартирку, у кого снимали, как оформляли, сколько платили. Меня интересует не только девица Кренникова, но и ее подружка.

— Вместе они, — сказал Наумов, притормозив и встав за новенькой «ауди». — В Ангельске. Не было б рыльце в пушку, не рванули бы в бега.

Движение на проспекте напоминало забег на короткие дистанции, только начинаешь разбег, и приходится останавливаться. Люди сидевшие за рулем автомобилей в жаркий августовский день потели, раздражались, и все свое недовольство выражали вдавливанием клаксона.

— Ну Кренникова, оно понятно, испугалась, что не сможет доказать свою невиновность. Ну а подружка-то, зачем с ней увязалась? Москву просто так не оставляют, — Амбросимов закурил сигарету, смял пустую пачку и сунул ее в карман.

— Стоит учесть и то, что любовничек ее, Камилиери, добрый знакомец и Ризио, и Браско.

— Одна шайка-лейка, — подвел итог Наумов, внимательно следя за расстоянием между своим бампером и задними габаритами «ауди». — И чем так наши бабы итальянцам нравятся?

Движение началось снова, и Наумов резко стартовал с места.

— Чем тебе нравятся, тем и итальянцам, — Амбросимов стряхнул пепел в открытое окно автомобиля.

— У них и свои ничего себе, — вспомнил Наумов, — Моника Белуччи, скажем.

— Уже старушка, а молодняка яркого нет, — выступил экспертом Амбросимов.

Наумов пристроился в правый ряд и затем повернул на боковую улицу.

— Брось, Колян, итальянки очень хороши, фигурки, глазки… — заявил он игриво.

— Они и цену себе знают, или женись или отвали, — Амбросимов затушил сигарету в переполненной пепельнице и брезгливо защелкнул ее. — А наши нет, простота, за ужин в ресторане… Как в фильме «мальчик хочешь прокатиться на шарабане и получить пакетик леденцов?».

— И чего я не богатый итальянец? — посетовал Наумов.

— Зато ты бедный русский офицер, а бабы добрые и жалостливые, так что шанс есть и у тебя, — поддержал его Амбросимов, хотя ему уже наскучили вечные жалобы Наумова на бедность.

— Да, шанс есть и у меня, смотря на что рассчитывать, — обрадовался Наумов, присвистнув. — Смогу разжалобить, дадут задаром.

— Любишь ты, Леха, халяву, — поразился Амбросимов смене настроения товарища.

— Люблю, — чистосердечно признался Леха.

Тина выпорхнула из подъезда своего дома в прохладную ночь, где ее терпеливо ждал Виктор. Проведя несколько часов в ожидании и раздумьях о своей зависимости от этой взбалмошной и непредсказуемой девицы, он убедился, что в чем бы он сейчас себе ни поклялся, чего бы сам себе ни обещал, все может измениться с приходом Тины. И вот момент настал. Она легко впорхнула на сиденье «Лэнд Ровера», окружив Виктора ароматом своих духов и веселым щебетаньем.

— Павлов, я за ужином столько шампанского выпила! Так, что если буду нести чушь, вы не обращайте внимания.

— Если хотите, то мы можем продолжить у меня в номере… — осторожно предложил Павлов.

Забросив руку на плечо Виктора, приблизив лицо к его лицу, и понизив голос до сексуальной хрипотцы, Тина сказала:

— Хотите напоить меня?

— Нет, просто предложил из вежливости, — буркнул Виктор, включая зажигание, и нахмурился, что она разгадала его намерения.

— Не сидите букой Павлов, из вежливости ваше предложение принимается. Надеюсь, вы не подумаете обо мне дурно, если около полуночи я приду в ваш холостяцкий номер, в не самой фешенебельной гостинице нашего города?

— То как вы это сейчас произнесли, мне показалось предосудительным, — подхватил Виктор шутливую беседу.

— Тогда непременно. Люблю все, что подвергается осуждению. Ну, показывайте, где живете.

Виктор промчался по проспекту Лучинского, с медленно двигающимися редкими ночными гуляками и подрулил к гостинице «Северное сияние». Гостиница находилась в центре города, но рядом был разбит парк, и окна выходили на протекающую недалеко Двину.

— Минуточку, — подняв указательный палец вверх, остановила Тина собравшегося покинуть автомобиль Виктора, — меня в этом городе каждая собака знает. Надо соблюсти меры предосторожности, — она открыла сумку и вытащила на свет божий свернутый в небольшой кулек парик цвета вороньего крыла и темные очки. — Не бог весть что, но помочь сможет.

Она встряхнула парик и, смотрясь в зеркало заднего вида, натянула его на голову.

Надела черные очки.

— Эффектно, — оценил Виктор — Вам очень идет.

— Тогда пошли.

Виктор застегнул пуговицу модного пиджака, выбранного специально для свидания с Тиной, в будни он предпочитал спортивный стиль, но всегда прислушивался к советам покойного ныне Браско: «Женщины скорее обратят внимание на мужчину в отлично скроенном костюме и стильном галстуке, чем в джинсах и кроссовках».

Взяв Тину под руку, Виктор провел ее мимо ночного портье, ничуть не удивленного поздним визитом дамы. Он будто нарочно стал перебирать письма оставленные на стойке и распределять их по ячейкам гостей.

— О, времена! О, нравы! Раньше бы на порог не пустили, до одиннадцати часов и будьте любезны! — тихонько воскликнула Тина, при этом весьма чувствительно ткнув Виктора в бок.

— Да, сейчас весьма демократично, — скривился от боли Павлов.

— А проститутки здесь водятся? — понизив голос до шепота, поинтересовалась Тина.

— Тина! — осадил ее Павлов, удерживая ее за локоток и направляясь к лифтам.

— Да, конечно глупый вопрос, где они не водятся? — согласилась Тина, но на этом не успокоилась — А вы Павлов, уже познакомились с этим видом гостиничного сервиса?

— Нет, я не любитель, — отрезал Виктор.

— Вам не нравится заниматься любовью? — глядя на него неправдоподобно зелеными глазами поверх темных стекол очков, спросила Тина.

«Линзы!» — промелькнуло у него в голове, но он серьезно ответил:

— Мне не нравится сам факт продажи любви.

— Но заниматься-то вам нравится? — продолжала домогаться до него Тина.

— Нравится, — наконец признался Виктор.

Двери лифта раскрылись, обнажая зеркально-металлические стены.

— Ну, слава богу, а то я уже черте что подумала, — рассмеялась она, входя в лифт.

Ее отражение безумно возбуждало его, она была и близкой и в тоже время совершенно незнакомой женщиной. Солнцезащитные очки добавляли ей загадочности и некого превосходства над незащищенным бронею и открытым для ее насмешек мужчины.

Юбка прозрачного платья облегала ее стан легкими складками, под коими угадывались загорелые бедра. Беда. Пропал Виктор Павлов. А ну как откажет она ему? Что делать тогда майору?

— Может, нажмем кнопку? — спросила Тина задумавшегося Виктора.

— Ах, да. Извините, — поспешно сказал он и нажал кнопку с номером пять.

Тина смотрела на него сквозь непрозрачно черные стекла очков.

— Интересный вы, Павлов. Обычно в моем присутствии мужчины не смеют задумываться.

Павлов очнулся и, улыбаясь краешком губ, сказал:

— Я думал о вас.

— И что вы думали обо мне? — рассматривая свое отражение в зеркальной стене лифта, спросила Тина.

— Что вы очень красивы, — буднично ответил он.

— При этом у вас был такой грустный вид! Вы обманываете меня, пытаясь польстить.

— Честно, — слегка устало продолжал словесную игру Виктор.

— Знаете, а я вам верю, — неожиданно повернулась к нему Тина. — И почему моя красота навела вас на такие грустные мысли?

— Потому, что я вам не пара.

Тина на мгновение опешила, но лифт остановился, и надо было выходить. Он снова взял ее под руку и повел по коридору к своему номеру. В его голове уже сложился план завоевания Тины.

«Сейчас мы будем говорить только о деле. Она любопытна и непременно захочет узнать, почему я считаю, что мы не пара, если я буду на этом настаивать, она будет доказывать обратное из принципа, лишь бы не соглашаться со мной».

Он открыл дверь и провел Тину в номер. Та огляделась, прошла к окну лоджии и, отодвинув занавеску, посмотрела сквозь стекло на парк, располагающийся за окнами гостиницы. Плотнее сдвинув портьеры, молча села в стоящее рядом кресло. Павлов набрал номер обслуживания номеров и заказал бутылку шампанского и клубнику.

— Она не вкусная, — нарушила молчание Тина, после того как Виктор опустил трубку.

— Хотел угодить, не получилось. Как в прочем и всегда.

— Кокетничаете, Павлов, — улыбнулась Тина, — лучше скажите почему…

— Тина, давайте сначала поговорим о важном деле, ради которого, мы собственно здесь и собрались, — остановил ее Павлов.

— Хорошо, — немного удивилась повороту событий Тина.

— Я сам виноват, надо было по-другому начать разговор с вашими подругами. Я думал, что они понимают выгоду от моего предложения, но, по всей видимости, они боятся обсуждать столь щекотливую тему с совершенно незнакомым человеком, — Виктор перевел дух, и обратился к Тине. — Я прошу вас принять участие и подготовить их. Я не враг и не шантажист.

Тина сидела с равнодушным видом и разглядывала мысы своих открытых туфель.

— Тина?

— Я вас слышала, Павлов. Мои подруги совершенно справедливо вам не доверяют. Они вас не знают. Не знают, тот ли вы человек, каким хотите казаться. Может, это игра? Я и сама-то вас не знаю, как я могу вас рекомендовать, поручиться за вас?

Странно, — она пожала плечиками — что я согласилась на эту приватную встречу.

Павлов наклонился к ней, опершись обеими руками в подлокотники кресла. Строго взглянул.

— Своими словами вы отбросили меня на пару суток назад, к нашему первому телефонному разговору. Зачем?

— Но ведь это правда, не так ли? — Тина откинулась на спинку кресла, отведя глаза от внимательных глаз Виктора.

— Не далее как полчаса назад вы относились ко мне с большим доверием, даже интересовались весьма интимными моментами моей жизни, — напомнил он. — И я вам отвечал, со всей искренностью.

Виктор убрал руки и подошел к двери, Тина едва успела нацепить очки. Принесли поднос с шампанским в мельхиоровом ведерке с колотым льдом и хрустальную креманку с клубникой и шапкой взбитых сливок. Официант открыл шампанское, Павлов передал высокий бокал Тине, и, поблагодарив официанта сотнею, закрыл за ним дверь. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула. Белая рубашка подчеркнула торжество момента.

— Я хочу выпить этот бокал за наше знакомство, — сказал Павлов, коснувшись бокала Тины краем своего, — и не говорите потом, что вы меня не знаете.

Тина улыбнулась и пригубила шампанское. Павлов оперся бедром о край стола, на который поставил наполовину опорожненный бокал.

— Тина, могу я попросить вас снять парик?

— Вы говорили, что мне идет, врали? — уличила его она.

— Нет, но я хочу видеть вас настоящей, тем более что не от кого больше прятаться.

Тина встала с кресла и направилась в ванную комнату. Павлов поздравил себя за то, что правильно решил, что Тина поступает как все женщины. Когда Тина вернулась из ванной, Павлов подливал шампанского в ее бокал.

— Теперь довольны? — спросила она, тут же сделав приличный глоток.

— Очень доволен, — подтвердил он. — Вы необыкновенно красивая женщина, Тина.

— Я вам нравлюсь? — она привычно забросила ногу на ногу.

— Да. Но… — Виктор сделал положенную паузу.

— Опять но. Что теперь вам мешает? Ваше вероисповедание?

— Нет. Я просто опасаюсь, — закинул приманку Павлов.

Тина засмеялась, откинулась на спинку кресла и с явным удовольствием наблюдала за ним. Павлов сделал вид, что смущен.

— Опасаетесь?

— Боюсь, — он оторвался от стола и стоял сейчас напротив ее кресла. — Боюсь, что вы помутите мой рассудок, измучите мое тело, исковеркаете мою жизнь или как говорят в ваших сериалах, разобьете мое сердце.

— Ах, Павлов, вы лирик… Но мне приятно, что вы опасаетесь.

— Вам приятно… — продолжал профессионально увлекать ее флиртом Виктор. — А мне страшно, что из-за моей боязни я не позволю себе дотронуться до вас, не позволю себе думать о вас, и любить вас всем сердцем.

— Павлов, вы псих, — она посмотрела на него, гадая, правду он говорит или играет с ней.

— Кто я и кто вы? — обреченно вздохнул «влюбленный» мужчина.

— Да, да, вы упоминали о том, что считаете, что мы не пара, — ухватилась она за поданную им нить разговора.

— Конечно не пара, — горько воскликнул он, боясь, однако, переиграть — Вы красивая, возлюбленная поклонниками, опекаемая влиятельным мужчиной!

— Бернс старик, к тому же женат, с поклонниками я общаюсь посредством интернетовского сайта и поэтому, Павлов, — Тина развела руки, — вы не угадали, я банально одинокая женщина.

— Вы, Тина, дразните меня. Я ни за что не поверю, в то, что вы сейчас сказали.

— Вот и правильно, не верьте, — она хлопнула ладошкой по своей гладкой загорелой коленке. — Разве можно верить женщине?

— Можно, — уверенно ответил Виктор. — Я считаю, что женщины намного честнее мужчин. В своих высказываниях, в своих поступках. Если женщина разлюбила, она прямо скажет об этом. Мужчина же, наоборот, будет обманывать постылую жену, боясь покинуть насиженное гнездышко. Сотни женщин могут подтвердить мои слова, я знаю немало любовниц, которые так и не дождались, когда их возлюбленный оставит семью и разведется с женой.

— А вы, Павлов, врете своей жене? — из-под опущенных ресниц спросила Тина, вертя в руке полупустой бокал.

— Нет.

— Врете, врете, — она подняла взгляд и в упор посмотрела на него.

— Жены нет. Поэтому не вру, — и для достоверности добавил. — Была бы, поручиться не смог, что ни разу не соврал бы.

— Правильно, иногда лучше сказать ложь, — подхватила Тина. — Песня есть такая, девушка просит любимого прямо сказать ей, когда он разлюбит ее, но он обещал ей дарить розы: белые к свиданию, красные, как признание в любви, а если он подарит бордовые, то это будет означать, что он уходит от нее.

— И? — заинтересовался Павлов.

— Спустя годы он подарил ей огромный букет бордовых роз, все подруги ей позавидовали…

— А она?

— Она сказала, что лучше бы он соврал ей.

— Женская логика, — Виктор снова наполнил бокалы, и задал вопрос, вертевшийся на языке:

— А вы были замужем?

— Нет, — просто ответила она.

— Что так? — ляпнул Павлов и прикусил себе язык, но что вылетело, то вылетело.

— Видите ли, Павлов, — не обиделась Тина, — на актрисе этого жанра не слишком много желающих жениться. Да и Бернс… В моем контракте есть особый пункт.

— Я думаю, у вас еще не случилось любви, — он хотел подбодрить ее, но получалось немного фальшиво.

— Шесть лет своей сознательной жизни я посвятила работе и Бернсу. Я много где побывала, но никогда не была свободна. Можно сказать, что это тоже своеобразное замужество.

Ветерок из приоткрытой лоджии колыхнул тяжелые шторы. Тина передернула плечами.

— Холодно? — спросил Виктор. — Закрыть балкон?

— Спасибо, нет, — одернула прозрачные рукавчики Тина.

— Тина, может в ваших глазах я наглый незнакомец, но давайте перейдем на «ты», — попросил Виктор.

— Брудершафт? — усмехнулась Тина.

— Нет, без всякого… — поспешил заверить он. — Просто скажем друг другу «ты».

— Ты, Павлов, псих, — звонко засмеялась она, — ну кто отказывается от брудершафта?

— Ну, если ты не против…

— Против, — все еще улыбалась Тина.

— Значит, обойдусь, — легко согласился он.

Она встала из кресла, подхватила из креманки крупную ягоду и, мазнув ею по завитку взбитых сливок, поднесла к губам. Но вдруг передумала, и усмехнулась, увидев, как дернулся его кадык. Бросила ягоду, слизнув с пальца сливочную каплю.

Павлов даже прикрыл веки, что бы не видеть…

— И часто приходится обходиться? — невинно спросила она.

— Тина я скоро уезжаю… — вдруг прохрипел он в надежде на ее понимание. Что ей стоит? Она проделывает это каждый день! Он ничем не хуже этих самцов, а кое-чему может и научить. Только бы она поняла!

— Счастливой дороги.

Ломается! А он, как идиот, выпрашивает немного ласки у этой сучки! Конечно же, она набивает себе цену! Вздумала поиграться с ним, дешевка! Шкура, под которую каждый может просунуть…

Тина почувствовала перемену в Павлове и отпрянула к окну. Он двинулся вслед за ней, глаза налились кровью, кулаки сжаты.

— Павлов, ты что? — осторожно спросила она.

Он остановился. Потряс головой, зажмурив глаза. Они молчали. Тина не пыталась протиснуться к выходу и стояла, ожидая, когда пройдет затмение. Три долгих минуты ждала она, затаив дыхание, боясь вновь разбудить в нем зверя. Павлов стоял, опустив плечи и обхватив руками голову. Наконец она решилась:

— Павлов, да что с тобой?

Он поднял на нее глаза. Они были мутными и словно невидящими.

— Тебе плохо? — спросила она, прикоснувшись прохладными пальцами к его щеке, с уже пробившейся щетиной. Он вздрогнул от ее прикосновения, и она отдернула руку.

Виктор поймал ее и прижал к своему пылающему лбу.

— Боже, ты весь горишь! — воскликнула Тина. — Давай я помогу тебе добраться до постели.

Она забросила его руку на свое загорелое плечо и шагнула к широкой кровати.

Павлов тяжело опустился на гостиничный матрас, откинулся на подушки. Тина сбегала в ванную, намочила холодной водой край махрового полотенца и присела рядом, приложив полотенце ко лбу Виктора.

— Павлов, не пугай меня, — попросила она, ослабляя галстук и расстегивая верхние пуговицы его рубашки.

— Пройдет… — промычал Виктор.

— Может, врача позвать? — неуверенно спросила Тина.

— Не надо, — отказался Виктор и сбивчиво объяснил, — такое бывает… иногда…последствия контузии.

— И как долго? — задала вопрос Тина, ладонью потрогав лоб Виктора. Не удовлетворившись исследованием, приподняла его голову и прикоснулась губами, при этом его подбородок уперся в Тинкину грудь. — Как долго длится приступ?

— По-разному, — обреченно вздохнул пациент. — Может, через десять минут полегчает.

— Ты воевал? — снова спросила Тина, теперь пытаясь сосчитать удары его пульса.

— Первая чеченская.

— Ух, ты! — заинтересовалась она. — И ранения есть?

— Есть.

— А звание, какое? — спросила новоявленная медсестра.

— Майор…в отставке, — ответил Павлов.

— Павлов, а ты случаем не прикидываешься? — Тина приложила голову к груди Виктора и стала слушать его сердцебиение.

— Я? — возмутился Павлов.

— Ладно, ладно, — утихомирила его Тина, — сердце у тебя и впрямь здорово бьется.

«Еще бы», подумал Павлов, эти игры в медсестру и пациента так возбудили его, что он едва сдерживался, что бы не подмять под себя рыжеволосую Флоренс Найтингейл.

Тина встала с постели, одернула платьице, взбила рукой волну волос и заявила:

— Мне пора.

— Тина, ты не можешь бросить меня в таком плачевном состоянии, — он испугался, что она действительно уйдет, и привстал с постели. — А вдруг мне будет хуже?

— Я вижу тебе лучше, — категорично заявила Тина.

— Это обманчиво, — Виктор понимал, что у него последний шанс и старался изо всех сил. — По твоей милости герой войны подохнет в каком-то провинциальном отеле!

— Считай, что ты пристыдил меня, — сложив руки на груди и притоптывая мыском туфли, усмехнулась Тина. — Я-то, чем могу помочь герою войны?

— Ты должна лечь рядом и согреть меня своим теплом, терапия такая, — Виктор сам ошалел от своих слов, но остановиться не мог.

— Терапия… А у героя войны с нервишками все в порядке? Не каждый сможет вынести мою терапию.

— Я готов пойти на все! Тина-а-а… — Виктор схватил ее руку и стал покрывать поцелуями, призывая ее к состраданию. — Оста-а-анься… Я закажу еще шампанского…

— Хитрец, — покачала головой Тина.

— Ну что ты хочешь? — Виктор опустился на колено. — Я все для тебя сделаю!

— Сделаешь? — прищурила глаз Тина.

— Да! — темные глаза его сверкнули маниакальным блеском. — Говори.

— Люби меня, — приказала Тина, глядя в его удивленно раскрывшиеся глаза. — Не просто трахай, а люби.