Глава 3

Гидеон обернулся на этот голос так резко, что хрустнули шейные позвонки, словно поджаренный попкорн.

Она, его обожаемая незнакомка, стояла всего в нескольких шагах! Капли воды стекали с ее волос, распущенных по плечам, мокрая ткань тонкого корсажа позволяла видеть пленительные изгибы ее тела.

Он смущенно отвел глаза.

А она с веселым вызовом, будто дразня, смотрела на него, лукаво улыбаясь и не испытывая никакого смущения. В ее темных глазах вспыхивали насмешливые искорки. Скрестив на груди руки, она с вызовом смотрела на Гидеона.

— Что-нибудь не так? Ты что, проглотил язык? Скажи что-нибудь, а то я подумаю, что ты глух и нем от рождения…

— Да нет! Нет, я вовсе не… — Он вскочил, отряхивая песок. — Я просто задремал слегка… на солнце…

Гидеон чувствовал себя совершенно беспомощным и ужасно глупым.

— Слегка задремал? Мне кажется, ты задремал… как следует, — ехидно заметила девушка.

Он весь напрягся:

— Что?

— Я хочу сказать, что ты, должно быть, привык спать в этом укромном местечке? Я каждый день тебя здесь вижу.

— Всего только третий раз на этой неделе, — решился уточнить Гидеон, чувствуя, как горят его уши.

— Да, наверное, это так, — согласилась она, спокойно глядя на юношу.

«Красивые глаза, черные с лиловым отливом, — вглядывался он в ее хорошенькое личико, — с длинными, загнутыми вверх черными ресницами. Аметистовые, нет, фиалковые глаза с золотистыми искорками. Очень красивые глаза, глядящие прямо в душу… но с какой-то скрытой печалью».

— Скажи правду, ты в самом деле приходишь сюда, чтобы… подремать?

Он отрицательно покачал головой и застенчиво улыбнулся.

— Нет, просто, однажды увидев тебя, я уже не мог не приходить. Устраивает тебя такая правда?

Теперь, после этого глупого признания, она вправе посмеяться над ним. Безнадежное отчаяние охватило Гидеона.

— Надо же! Я ведь тоже прихожу на этот пляж, чтобы встретить тебя, — неожиданно призналась девушка. — Я уже совсем было потеряла надежду на то, что ты когда-нибудь заговоришь со мной, и решилась первой подойти…

Она улыбнулась, глядя на него из-под полуопущенных ресниц.

— Ведь ты бы никогда не заговорил со мной? Неужели это так страшно.

— Ты все это время знала, что я — здесь?

— Разумеется, дурачок! Тебя трудно не заметить, Гидеон Кейн! Ты был похож на страуса, зарывшего свою глупую голову в песок, когда прятался в этом чахлом виноградничке.

— Тебе известно мое имя?

— О да, — загадочно протянула она. — Должна же я была знать, кто подсматривает за мной… Я расспрашивала о тебе ковбоев, шорников и браконьеров, и даже священника в церкви…

Сердце его замерло. Он молчал. А что он мог сказать? Во всем теле Гидеон ощущал какую-то странную дрожь и легкость. Ему казалось, что он стал невесомым.

— Ты красивая… — еле выдавил он.

— В самом деле? — В ее голосе звучала насмешка, но Гидеон знал, что девушка ждет от него еще каких-то приятных слов.

— …хотя у тебя и слишком бойкий язычок, — закончил он фразу.

— В таком случае — большое спасибо! А знаешь, за что «спасибо»? Угадай!

Он пожал плечами.

— За то, что ты и сам такой! — В глазах незнакомки больше не было места печали, она посмотрела на Гидеона с дерзким вызовом. — Ну что ж, после такого прекрасного объяснения, мы, я думаю, можем вместе поплавать. Вода такая чудесная, теплая… Целых три дня я мечтала искупаться в ней вместе с тобой!

Нового приглашения не потребовалось.

Рубашка, так старательно накрахмаленная и отутюженная тетушкой Леолани, мигом полетела на песок, точно негодная тряпка.

Через мгновение он стоял перед ней — стройный, загорелый, в одних коттоновых трусиках. Его мускулистая грудь не так давно начала зарастать густым черным, пружинисто завивавшимся волосом, и Гидеон одновременно и стеснялся, и немного гордился этим.

Он протянул девушке руку, чтобы вместе бежать к воде.

— А это? Разве ты не собираешься это снять? — Она рассмеялась, указывая на его трусы. — Когда я увидела вас впервые, мистер Кейн, на вас не было этого лоскутка…

«Господи, — ужаснулся Гидеон, — что же она подумала обо мне, когда я прыгал тут голышом!» Он решил перейти в нападение:

— В таком случае, почему бы и тебе не сделать то же самое? — И недвусмысленно посмотрел на ее кружевной корсажик и ажурные панталончики.

Гидеон тут же увидел, как лицо девушки заливается краской. Она пробормотала:

— Как-нибудь в другой раз…

— Ну, вот и я «как-нибудь в другой раз». — Он ласково усмехнулся и вновь предложил ей руку.

Еще больше покраснев, она грациозным движением гавайской танцовщицы отдала ему свою узенькую, с длинными пальчиками ладошку.

И они, смеясь, побежали к прибою.

Бостон и Гарвард точно смыло этой теплой, упругой волной. Гидеон о них больше не вспоминал.


Два счастливых часа они провели вместе, резвясь на волнах Тихого океана, словно молодые дельфины. Они наслаждались обществом друг друга, пока синева небес не налилась розовыми красками тропического заката.

Солнце уходило за горизонт, темнело.

Небо сделалось черным, как бархат, расшитый золотом звезд. Из пенистых вод океана поднялась огромная, полная луна.

Держась за руки, они шли по влажному песку вдоль залива.

Гидеон никак не мог расстаться со своей прекрасной, теперь уже знакомой, незнакомкой. Теперь она стала для него всем, о чем он только мог мечтать, даже больше, чем всем.

— Мы встретимся завтра? — спрашивал Гидеон снова и снова, стараясь не выдать своего волнения. Он хотел бы вовсе не расставаться. А вдруг она не захочет больше встречаться с ним? Как трудно выговорить это ужасное «до свидания». Сейчас весь мир заключался для него в ее простом коротеньком «да».

Девушка печально пожала хрупкими плечиками.

— Не знаю, смогу ли я… — начала она, и мгновенно от этих слов его сердце упало камнем в бездонную пропасть.

— Не говори мне «нет»! Ты должна прийти! — пылко воскликнул Гидеон и, забыв об условностях, коснулся ее прелестной щечки, нежной, как лепесток прекрасного цветка, но тут же отдернул руку, испугавшись нахлынувшего чувства. — Скажи мне, что ты придешь! Скажи немедленно! Ради меня!

— Дело не в том, что я не хочу… Здесь совсем другое… Хорошо. Я попытаюсь. Но я не могу ничего обещать… — в смущении лепетала она, не глядя на него.

— Но почему? — отказываясь что-нибудь понимать, пробормотал он. — Разве я сделал что-нибудь не так? Тебе что-то не понравилось?

— Ах нет. Все было чудесно… Но моя мать… — прошептала девушка, и Гидеону послышались слезы в ее шепоте. — Видишь ли, она очень больна, а отца часто не бывает дома, и я должна…

Да, да, да, теперь он все понял. Ее мать больна, может быть, смертельно больна, она страдает, о ней надо заботиться, а кроме дочери некому.

Он согласно кивал. У него тоже была мать, и она иногда хворала, и он тоже любил ее… Гидеон все понимал.

Бедная девочка, такая маленькая, такая хрупкая, как же ей трудно…

— Все в порядке. Я понял. Прости меня, — только и ответил он.

— Ты тоже прости меня, — сказала девушка, вздыхая. — Знахари и жрецы смотрели ее, они уверяют, что ей можно помочь. Болезнь пришла, потому что мы чем-то обидели домашних духов. А может быть, кто-то наслал на маму порчу. Мы принесли жертвы богам, но это не помогло. Тогда я пригласила доктора Форестера. Он осмотрел ее и сразу сказал, что помочь ничем нельзя, можно только облегчить боль…

— Она должна… — Гидеон не решился договорить до конца, горло его перехватило.

— Умереть? — закончила она за него. — Не знаю. Доктор этого не говорил. Но я благословляю Небеса за каждый новый день, который могу провести вместе с ней. Если боги позволят, то она останется со мной на месяцы, а может, и на годы. После полудня мы даем ей лауданум, тогда она чувствует себя немного лучше. Она засыпает на несколько часов, а я могу выйти… Теперь ты видишь, что приду я завтра или нет — зависит не от меня. Если все будет хорошо… Прости, я не могу обещать большего.

Прекрасная незнакомка снова улыбнулась ему, и сердце юноши замерло.

Она казалась ему такой беззащитной, ранимой, такой наивной и любящей. Он готов был броситься за нее в огонь… Если бы он мог прогнать из ее жизни все печали! Но как? Этого он не знал.

— Пожалуйста, постарайся прийти. Если ты будешь опаздывать, я тебя подожду. Как бы ни было поздно — я буду здесь, на берегу. Если не сможешь завтра, приходи на другой день…

— Хорошо. Пусть будет так.

Девушка отряхнула платье и шляпку, быстро оделась и пошла к своей лошади, привязанной к стволу железного дерева.

Удаляясь, она несколько раз обернулась, грустно улыбаясь ему самыми уголками прелестно очерченного рта и не ведая, в какое смятение повергла его душу.

Гидеон почувствовал, что нравится ей.

Но она уезжает, а он остается… опять одиночество… «Нет!»

Он догнал ее, желая задержать хоть на миг.

— До свидания, Гидеон Кейн! — нежно проговорила девушка, наклоняясь к нему с седла и беря его за руку.

Внезапно она поднесла ее к своим губам.

Это длилось всего долю секунды, но прикосновение ее теплых губ к его загрубелой, мозолистой ладони потрясло Гидеона. Точно молния пронизала его с головы до пят.

Она смотрела на него с нежностью, не зная, в каком смятении он находится, потом развернула лошадь в направлении холмов Кохала, видневшихся вдали.

— Подожди! — крикнул Гидеон, хватаясь за поводья. — Твое имя! Какое имя я должен произносить, думая о тебе? Я даже не знаю, как тебя зовут!

Девушка звонко рассмеялась:

— Эмма Джордан. Эмма Калейлани Джордан…

— Эмма, — повторил он, — прекрасная Эмма.

На какой-то миг ему показалось, что сейчас она наклонится к нему и поцелует в щеку. Но этого не случилось.

Эмма стегнула лошадь, красная юбка взметнулась, веер черных волос коснулся его лица…

Рука Гидеона долго горела в том месте, которого коснулись ее губы.

Загрузка...