Укрощение строптивых

Глава 9

– Иден Гамильтон? Такая добрая, милая девушка, такая приятная попутчица, лучше и желать нельзя. Должна признать, она не очень разговорчива, но, справедливости ради, нельзя забывать о том, что она воспитывалась в Индии, – заявила миссис Харриет Траубридж, мелькая спицами. – И потом, мне доставляет огромное удовольствие поговорить серьезно с кем-то, кто не слишком критикует или идеализирует Индию.

– Рыбак рыбака... Разве я вам не говорила? – полушепотом сказала миссис Амелия Лоутон своей попутчице. – Хетти провела последние восемнадцать лет своей жизни в Индии, сразу видно, она не может судить беспристрастно.

– А я, кажется, никогда так и не привыкну к Индии, – призналась дама, пожав плечами. – Не привыкну к жаре, к холере, к этим ужасным туземцам. Слава Богу, Колин согласился отвезти меня домой на лето.

– Да, подумать только, – отозвалась миссис Лоутон довольно, – еще несколько недель, и мы в Англии!

Пароход под названием «Остров Уайт» дымил трубой по Красному морю в двух днях пути от строящегося Суэцкого канала. Миссис Траубридж со своими попутчицами сидела на обычном месте под цветным навесом, натянутым над прогулочной палубой. Разговор крутился вокруг мисс Иден Гамильтон, которая накануне шокировала общество страстной речью в защиту туземцев. Выступить в их защиту ее побудили пьяные замечания полковника пехоты, который возвращался в Англию после тридцати двух лет действительной службы.

Хотя высказывания полковника Ферклота носили явно предвзятый характер, они не так удивили публику, собравшуюся в салоне, как неуважительные ответы мисс Гамильтон. До этого случая никто не подозревал о столь либеральных взглядах девушки. Дамы не скрывали своего неодобрения, джентльмены в возрасте бросали на Иден испепеляющие взгляды, а молодые офицеры, которые не жаловали напыщенность полковника, скрывали улыбки, кривя губы.

Возмущенный полковник потребовал незамедлительных извинений, но мисс Гамильтон молча удалилась из салона, чем еще больше навредила своей репутации. В конце концов миссис Траубридж, присматривающая за Иден во время плавания и не принимавшая участия в споре, не выдержала и вступилась за девушку, даже если это было и не совсем разумно с ее стороны. Она во всеуслышание объявила, что Иден провела детство в гареме индийского раджи, и, стало быть, ее нельзя обвинять за столь необычные взгляды. Это сообщение вызвало весьма бурную реакцию.

– Но это же просто неприлично, Харриет! – воскликнула Амелия Лоусон. – Вы должны попросить капитана предоставить вам отдельную каюту немедленно!

– Чепуха, – энергично ответила миссис Траубридж, уже сожалея, что не сдержалась. – Мне очень нравится мисс Гамильтон, я с удовольствием провожу с ней время. И я очень надеюсь, – она многозначительно обвела взглядом присутствующих, – что все вы проявите великодушие и терпимость по отношению к мисс Гамильтон.

Естественно, многие не собирались этого делать, и, как только утром следующего дня миссис Траубридж появилась на палубе, ее тут же окружили плотным кольцом любопытные матроны, ожидавшие подробностей.

– Я знаю о прошлом мисс Гамильтон только то, что рассказал мне Фредерик Портер, – заявила она, с интересом оглядывая собравшихся живыми карими глазами. – Если вы хотите знать больше, думаю, вам лучше обратиться к самой мисс Гамильтон.

Но на это никто не решился. Дамы шептались и сплетничали, пока наконец прошлое девушки не разрослось до невероятности. Когда чуть позже Иден появилась на палубе, она сразу же почувствовала на себе любопытные взгляды, но, как обычно, не придала им значения.

«Как только мы придем в Суэц, я навсегда распрощаюсь с ними, – рассудила девушка. – Мне наплевать на то, что они думают обо мне!»

– Надеюсь, дорогая, вас не трогает вся эта шумиха? – спросила миссис Траубридж чуть позже. – Скандалы на борту – самое распространенное средство скрасить длинное и скучное плавание. – Глаза ее блеснули. – И потом, боюсь, ваши высказывания для них слишком непривычны.

Иден не удержалась и рассмеялась. Она успела привыкнуть к пожилой даме и была искренне рада, что Портеры попросили именно миссис Траубридж сопровождать ее в путешествии. За двадцать лет миссис Траубридж полюбила Индию, стала терпимее, что редко случалось с ее соотечественниками. Иден подозревала, что миссис Траубридж в целом отнеслась к ее вспышке предыдущим вечером не столь уж неодобрительно.

– Вы абсолютно правы, что не дали спуску этому Джону Фэрклоту, – продолжила миссис Траубридж, будто угадывая мысли девушки. – Я знаю его уже тринадцать лет, и, клянусь, мне никогда не нравились его взгляды.

– Однако остальные, кажется, эти взгляды разделяют, – сухо заметила Иден.

– Дорогая, на вашем месте я бы не стала тревожиться из-за этого, – посоветовала миссис Траубридж. – Уже через два дня мы направимся из Каира на север и забудем о них.

Каир! Иден не скрывала радости. Она увидит красоты этого города, а главное – наконец встретится с Изабел, которая дожидается ее в далеком Эдинбурге.

Иден до сих пор не могла поверить, что Изабел осталась в живых. Глядя в морские глубины, Иден постаралась представить лицо кузины. Изабел всегда была застенчивой, иногда она просто приходила в ужас от выходок Иден, и тем не менее Иден не могла вспомнить ни одного случая, когда бы Изабел отказалась принять участие в шумных играх, предложенных кузиной. Они были близки, как сестры, и только то, что Изабел с отцом жили на Цейлоне, омрачало детство Иден. Ее отец, Донан Гамильтон, выращивал там рис и владел копями, где добывали драгоценные камни. Ему редко удавалось привезти дочку, росшую без матери, в Лакнау погостить у брата с кузиной.

Сердце у Иден болезненно сжалось при воспоминании о тех счастливых временах, когда они с Изабел посещали многолюдные городские базары или играли в прохладных садах вместе с местными ровесниками. Взгляд ее затуманился, бегущие зеленые волны слились с жарким голубым небом и завертелись у нее в глазах, наполненных слезами. Именно эти дорогие сердцу воспоминания подстегнули Иден покинуть Индию. Только ради Изабел Иден собрала чемоданы и отправилась в Калькутту с Харриет Траубридж. Иден собралась так быстро, что плохо помнила, как молча, сухими глазами смотрела на удаляющийся индийский берег, когда их корабль медленно выходил в открытое море. Быстро промелькнули окрестные пейзажи, и короткие изумительные сумерки мгновенно сгустились в кромешную тьму.

– Я обязательно вернусь, – пообещала себе Иден. Эти произнесенные шепотом слова неожиданно успокоили ее мятущееся сердце. – Я вернусь вместе с Изабел, как только смогу, мы будем жить в Лакнау и никогда больше не покинем Индию.

Иден рассудила, что скорее всего Изабел несчастлива в Эдинбурге, хотя в письме кузина сообщила, что живет с престарелой теткой недалеко от Старого города – центральной части Эдинбурга, известной под названием «Королевская миля». Как и Иден, Изабел родилась в Лакнау, неподалеку от стен королевского дворца, и она не могла забыть этот сказочный пестрый город, что бы ни пришлось ей пережить в тот страшный день. Они обязательно поселятся где-нибудь неподалеку от дворца, который примыкал к базару, решила Иден. Изабел говорила на хиндустани почти так же свободно, как Иден, и они вполне могли бы заработать на жизнь, давая уроки английского детям индийских вельмож. Граф Роксбери сказал ей как-то, что на толковых репетиторов очень большой спрос среди индийской знати. Принцы и раджи стремятся улучшить свое положение, а для этого необходим хороший английский.

Вдруг радостное ожидание померкло. Иден не хотела больше думать о графе, потому что, когда это случалось, она всегда вспоминала странную боль, которую испытала при их коротком прощании на крыльце особняка Портеров несколько недель назад. А ведь вполне возможно, что они могут опять встретиться, когда Иден вернется в Индию с Изабел и если граф примет предложенный пост и поселится в Дели. Но Иден утешала себя тем, что Лакнау все же не так близко от Дели, чтобы они могли случайно встретиться, а кроме того, что такого ужасного, если встреча произойдет? Он ничего для нее не значит, да и она для него тоже.

Но следующее воспоминание целиком выдало Иден, и она ужаснулась тому, что хорошо помнит, как Хью обнял ее после того, как застрелил кобру, как прижал к себе и назвал любимой на хинди. Легкий румянец проступил у нее на щеках. Неужели он в самом деле назвал ее так? Тогда у нее голова кружилась от счастья, но теперь она не была уверена, что это ей не показалось.

С сердитым видом она отошла от поручней. Не считая того мгновения и еще нескольких минут, когда ей, как ни странно, было хорошо в его присутствии, Иден испытывала к графу острую неприязнь. А уж что касается тех случаев, когда Иден казалось, что земля уходит из-под ног...

Внезапная ярость охватила девушку, и она, сердито шурша оборками, скрылась в своей каюте.

Жаркие лучи египетского солнца раскалили палубы. Расположившись под большим навесом, женская часть корабельного общества без устали обмахивалась веерами, пытаясь хоть немного облегчить страдания. Только Иден не пыталась укрыться под навесом прогулочной палубы. В легком платье цвета слоновой кости, отделанном зелеными рюшами, привыкшая к летней жаре Раджастана, она стояла у входного трапа и с интересом разглядывала берег. Сам Суэц был виден мало, разве что песчаные улочки у причала и дома, построенные из дробленого камня, уложенного в деревянные рамы, с навесами над окнами для укрытия от нещадно палящего солнца. Чайки бесшумно ныряли в грязную воду, которая бурлила вокруг деревянных опор причала, а сухой горячий ветер разносил запахи сточных вод.

Громко крикнули что-то по-арабски, и Иден поняла, что пароход пришвартовался. Мгновенно палуба заполнилась арабами-кули, сонную тишину нарушил звук сбрасываемых в трюм мешков и скрип досок изношенного настила под ногами.

Внезапно среди потока кули с тяжелыми мешками появилась миссис Траубридж. На ней была огромная соломенная шляпа, завязанная под подбородком разноцветными лентами.

– О Господи, я совсем забыла про пыль и жару! – воскликнула она. – А ведь еще только начало июня! Слава Богу, мы скоро будем в Каире. Присматривай за багажом, детка. Скоро его начнут грузить вон в те фургоны, я по собственному печальному опыту знаю – им нельзя доверять!

Иден ужасно хотелось сойти на берег и осмотреть Суэц поближе, но миссис Траубридж, услышав эту просьбу, категорически запретила ей покидать пароход. Со знающим видом она заявила, что Суэц кишит воришками и заразными нищими и что Иден ни в коем случае не должна общаться с ними. А кроме того, в городе нет ничего интересного. Иден очень неохотно согласилась с доводами миссис Траубридж и провела длинный жаркий день за чтением в душной каюте.

Только когда первые звезды зажглись на небе и с ближайшей мечети эхом отозвался голос муэдзина, было наконец объявлено, что фургоны уложены и готовы отправиться в путь. Поначалу Иден с нетерпением ожидала путешествия через пустыню в Каир. Ей казалось, что после ограниченного пространства корабля будет очень приятно оказаться на берегу, увидеть пустыню. Однако после нескольких часов тряски в темном и душном фургоне, наполненном пылью из-под копыт лошадей, Иден уже мечтала как можно скорей добраться до Каира.

Миссис Траубридж, проявив завидное спокойствие, уснула на сиденье рядом с Иден, а поскольку пара, расположившаяся напротив, не проявляла склонности к общению, девушке оставалось только смотреть в окно. Но картина была на редкость однообразная: бескрайнее небо да песчаные дюны, и вскоре девушке надоело разглядывать одно и то же.

Она откинула голову на жесткую спинку и закрыла глаза. Воспоминания об Индии охватили ее. Незадолго до отъезда Иден отправила письмо Джаджи, у нее сжалось сердце при мысли о нем. Уже не в первый раз ее охватывала странная тоска по дворцу и всем, кого она там оставила. Теперь Иден казалось, что Маяр находится где-то на самом краю земли и дальше уже ничего нет. Безнадежное отчаяние охватило девушку, и возвращение в Эдинбург вдруг представилось ей не радостным воссоединением с Изабел, а холодной одиночной ссылкой, из которой не возвращаются.

Однако в Каире Иден быстро развеялась. Утопающий в зелени город, красные пески пустыни, подступающие к пологим желтым берегам Нила, обезьяньи крики, гнезда аистов на минаретах – все это очаровало девушку. Здесь было прохладнее, чем в Суэце. Высокие белые стены домов и рощи платанов, тянущиеся к небу, укрывали тенью лабиринты бесчисленных улочек.

Этой ночью они спали на удобных гостиничных постелях с сетчатым пологом от комаров. Иден проснулась на рассвете хорошо отдохнувшая, ей не терпелось осмотреть самый диковинный город Египта. Миссис Траубридж в юности много путешествовала по Африке, хорошо знала Каир и заявила, что она уже пришла в себя после утомительного переезда и готова сопровождать Иден.

В крепкой обуви, в свободной и удобной одежде, с пробковым широкополым шлемом на голове, она с удовольствием знакомила девушку с бело-зелено-золотым городом. С трудом проталкиваясь сквозь вереницы верблюдов и осликов на узких извилистых улочках, они осмотрели огромную мечеть Ахмеда ибн-Тулуна, купили какие-то безделушки в лавочках старого города. Когда полуденная жара стала невыносимой, а на город обрушились полчища мух, женщины покинули шумный базар и пообедали в приятном полумраке турецкого ресторанчика, где повар в чалме приготовил для них множество разнообразных экзотических блюд. Потом по предложению миссис Траубридж вернулись в гостиницу отдохнуть, но уснуть Иден не смогла.

Их номер выходил окнами на Нил, по которому скользило множество ослепительно белых парусников. Дальше за ними высились пирамиды, размеры и таинственность которых наводили трепет и благоговение, а в синем небе над их вершинами медленно плыли редкие белые облака. В тени пирамид тянулись караваны верблюдов, и Иден, облокотившись на подоконник, вдруг представила, что она едет на одном из них у подножия Великой пирамиды, а потом осматривает погребальную камеру фараона Хуфу и его жены.

– Вообще-то там нет ничего особенного, – с сожалением сказала за ужином миссис Траубридж. – Мы с мужем осмотрели все три пирамиды еще в сорок шестом, когда у него получился многомесячный отпуск, а поезд на Александрию задерживался. Должна признаться, тряска верхом на верблюдах и грубость проводника лишили нас всякого удовольствия, а на обратном пути я просто расплакалась от досады, и бедному майору Траубриджу пришлось пообещать, что когда-нибудь мы вернемся сюда. Уверена, он сдержал бы обещание, – деловито добавила она, – если бы не погиб в сражении против сикхов при Чилианвале.

Хотя у Иден появилась надежда, что их отъезд тоже может задержаться, утром в дверь постучал служащий гостиницы и сообщил, что нужно поспешить, чтобы успеть на поезд. Они второпях позавтракали омлетом и фруктами и отправились на вокзал, пробираясь сквозь толпы туристов, вереницы верблюдов и повозок, запряженных буйволами. У миссис Траубридж было достаточно средств и влияния, чтобы обеспечить им отдельное купе первого класса, но Иден так расстроилась из-за того, что не сумела осмотреть все достопримечательности, что не оценила ее труды. Пол купе оказался грязным, а из потертых кожаных сидений местами торчала желтая набивка.

– Как хорошо, что мы одни в купе, – довольно вздохнула миссис Траубридж. Шурша юбками, она уселась, развернула газету и начала читать.

Окно в купе было странного фиолетового цвета и к тому же покрылось таким толстым слоем сажи, что разглядеть что-либо через него было совершенно невозможно.

За стеклом на перроне шумела толпа, резко звучали полицейские свистки. Иден с трудом открыла окно и с любопытством высунулась наружу. К ней тут же устремились торговцы, продающие все на свете, начиная от местных лепешек и кончая неаппетитным сушеным мясом и каким-то неприятным на вид сыром. Хорошо знакомая с уловками базарных торговцев в Индии, Иден умело торговалась, энергично жестикулируя, и, когда поезд тронулся, медленно набирая ход, перед девушкой на столике стояли корзина с душистыми апельсинами и две бутылки воды.

Миссис Траубридж устроилась поудобнее и проспала почти всю дорогу, а Иден, сколько ни ворочалась на узком бугристом сиденье, так и не смогла уснуть. Ночью поезд вдруг замедлил свой ход и без всякой видимой причины остановился. Иден из любопытства выглянула в окно, но разглядела лишь усеянное звездами небо.

– Наверное, проезжаем по землям какого-нибудь паши, – объяснила миссис Траубридж, проснувшись от резкого толчка. – Как только он даст согласие, мы тронемся.

К утру они уже миновали крыши и минареты Александрии, вдалеке за ними переливалось на солнце всеми оттенками зеленого цвета Средиземное море. Пальмы и кактусы росли повсюду, включая сады, в которых укрывались приятные глазу белые домики.

Пароход должен был подойти к причалу ближе к вечеру, а сейчас он загружался углем в угольном порту. С помощью приветливого египетского чиновника их багаж быстро погрузили на небольшой паровой катер и отправили на судно.

– Теперь у нас много свободного времени, и мы можем посмотреть город. Предлагаю сначала выпить чего-нибудь прохладительного и потом отправиться, – предложила миссис Траубридж.

Они наняли экипаж и несколько часов спустя вернулись в порт, утомленные невыносимой жарой и обилием впечатлений. В порту было полно народу, недавно подошел еще один поезд, и пассажиры спешили заполучить равнодушных кули, чтобы перегрузить багаж с поезда на судно. Коляски и экипажи заполнили весь подъезд к причалу, да еще добавило суматохи какое-то торговое судно, которое пришвартовалось тут же. Его немытые, грязно ругающиеся матросы высаживались на берег.

– О Боже! – вырвалось у миссис Траубридж, которая продвигалась вперед, помогая себе зонтиком расталкивать толпу. – Никогда не видела ничего подобного! Молодой человек, будьте внимательнее, вы же стоите на моей юбке!

Высвобождая юбку, она вдруг покачнулась и со стоном опустилась на ближайший ящик. Рот ее был открыт, она часто и тяжело дышала.

– С вами все в порядке? – обеспокоенно поинтересовалась Иден, склоняясь над ней.

– Должно быть, это от жары, – с трудом дыша, отозвалась миссис Траубридж. – Вдруг закружилась голова. – Энергично обмахиваясь веером, она улыбнулась Иден дрожащими губами. – Дорогая, принеси мне воды, пожалуйста.

Иден поспешила выполнить просьбу, но не знала, где найти воду. На счастье, ее обеспокоенный вид привлек внимание проходящего мимо старшего рулевого, который сразу же послал подручного на торговое судно за водой. Осторожно, стараясь не расплескать воду, Иден пробиралась через снующих во все стороны людей. Однако спешила она напрасно – миссис Траубридж лежала в обмороке, когда Иден наконец добралась до нее. Несколько прохожих склонились над несчастной женщиной, стараясь привести ее в чувство.

Встревоженная девушка попыталась пробиться к своей опекунше.

– Пожалуйста, – умоляла она, – пропустите! Но никто не обращал на нее ни малейшего внимания, пока какой-то мужчина, стоящий на коленях рядом с миссис Траубридж, не обернулся на звук ее голоса. Его худое загорелое лицо приняло изумленное выражение.

Он протолкался сквозь толпу к Иден и крепко взял ее под руку:

– Иден! Что вы здесь делаете?

– Прошу вас, скажите, что с миссис Траубридж? – вырвалось у девушки. Она восприняла появление графа как нечто совершенно естественное. – Она попросила меня принести воды... – Иден протянула почти пустую жестяную кружку.

Суровые складки на лице графа разгладились.

– Мне очень жаль, мисс Гамильтон, но, боюсь, вода ей уже не понадобится...

Иден непонимающе уставилась на него; ее лицо под широкой соломенной шляпкой выглядело удивительно юным и напуганным. На белой блузе и голубой юбке остались темные пятна от пролитой в толкучке воды, и Хью охватила болезненная досада оттого, что у Иден вид измученного, ничего не понимающего семилетнего ребенка.

– Не понимаю... – прошептала Иден.

– Полагаю, сердце не выдержало, – мягко сказал Хью. – Из-за жары или из-за возраста...

– Нет, – слабо отозвалась девушка. – Нет! Вы хотите сказать... Не может быть! Не верю! Мы только что вернулись, мы осмотрели город, она сказала, что у нее кружится голова, и попросила принести воды и... Нет! Нет! Не может быть, что она умерла! – Кружка выскользнула у нее из руки и с грохотом упала на землю. – Я должна увидеть ее, – потребовала Иден, но Хью по-прежнему крепко держал ее под руку.

– Она мертва, мисс Гамильтон. Ни вы, ни я уже ничем ей не поможем.

– Не верю! Не верю! Пустите меня к ней!

Хью взглянул в изможденное лицо девушки, что-то буркнул и насильно усадил ее на каменную скамейку, стоявшую в тени портовых сооружений.

– Подождите здесь, – властно приказал он. – Я выясню, что можно сделать. Главное, ни при каких обстоятельствах не уходите до моего возвращения, понятно?

Иден молча кивнула в ответ, подчиняясь его властному тону, но Хью знал эту упрямицу достаточно хорошо, чтобы принять на веру ее согласие. Вернувшись в док, он остановил молодого человека, в котором признал служащего одного из делийских банков, и попросил его ненавязчиво последить за девушкой.

Когда через полчаса он вернулся, то неподдельно удивился, увидев Иден на том же самом месте. Она сидела, понурив голову и сложив руки на коленях. Девушка случайно подняла глаза и увидела, как он подходит. Лицо ее засветилось искренней радостью.

– Где вы были? – спросила она дрожащим голосом, поднимаясь со скамьи ему навстречу.

– Договаривался.

– О похоронах?

– Нет, разумеется. Об этом позаботятся египетские власти, – нетерпеливо объяснил Хью. – Я говорил о вас, мисс Гамильтон, о том, что вы остались в Александрии без сопровождения.

– Мне не нужно...

– Нужно, очень нужно, – резко оборвал ее Хью. – Вы не сможете продолжать путь в одиночку. Позвольте сообщить вам, договориться было чертовски трудно! Ваши попутчики смотрят на вас как на парию, никто из них не хочет брать на себя ответственность за вас. Не скажу, что меня это удивляет, – добавил он сердито.

– Мне это безразлично, – сухо заметила девушка. – Вам незачем...

– Боюсь, есть зачем, – опять перебил ее Хью. – Я, например, отказываюсь подниматься на борт «Периона», зная, что мне придется терпеть бесконечные охи и ахи матрон, которых вы, несомненно, шокируете своим поведением. Незамужние англичанки, мисс Гамильтон, просто не путешествуют в одиночку из Индии в Англию.

Лицо девушки вытянулось от удивления.

– Вы плывете на «Перионе»?

– Чудесное совпадение, правда? – По тону Хью было ясно, что он рад этому не более Иден. – Я, как ни странно, тоже еду в Англию.

– Но как вы так быстро догнали нас? Суровые складки прорезали худое лицо Хью Гордона, он посмотрел в полные ужаса синие глаза Иден:

– Я охотился на берегах Сутледжа, когда меня срочно вызвали в Англию. Мне было гораздо быстрее добраться до Бомбея, чем возвращаться в Калькутту, так я и сделал. А багаж едет следом.

Лицо Иден приняло выражение, которого Хью уже давно не видел: надежды, ожидания и несомненной радости. Граф ошибочно истолковал его, и слова, готовые сорваться с его уст, так и остались невысказанными, когда девушка, опередив графа, спросила:

– Так вы ехали через Раджастан, да? Пожалуйста, скажите, вы не проезжали через Маяр?

– Я поехал севернее Биканера, это далеко от Маяра, – ответил Хью с непонятной горечью в голосе. – Кажется, «Перион» готовится к отплытию, – добавил он, когда раздался резкий высокий гудок. – Пройдемте на борт.

«Я никогда не избавлюсь от него», – подумала Иден, обиженно глядя в непроницаемое лицо человека, сидящего напротив нее в крошечной лодке, которая везла их к пароходу. Опять он неожиданно вторгся в ее жизнь, начал распоряжаться, будто имел на это право, и все с обычным высокомерием...

Иден твердо решила, что совсем не рада встрече с графом, хотя, справедливости ради, должна была признать, что его присутствие в такое тяжелое для нее время послужило немалым утешением. Девушка успела искренне привязаться к пожилой женщине, и при мысли о бедной миссис Траубридж у Иден болезненно сжалось сердце.

– По крайней мере она не страдала, – тихо произнес Хью. Иден непонимающе посмотрела на него. – Я говорю о миссис Траубридж.

Иден согласно кивнула, решая про себя, сумеет ли она когда-нибудь разобраться в своих чувствах к этому человеку. Он бывал невероятно суров, иногда даже пугал ее, но в то же время, как только она решала для себя, что граф ей совершенно не нравится, он обязательно говорил или делал что-то доброе, и девушка опять терялась.

«Возможно, я несправедлива к нему, – подумала Иден. – В любом случае нам придется плыть в Англию вместе, надо постараться быть с ним хотя бы вежливой». К тому времени, когда египетский лоцман вывел корабль из гавани на зеленые морские просторы, Иден уже забыла об этом решении. Что касается ее, она будет счастлива, если никогда больше не увидит Хью Гордона. Во-первых, каюта, которую он выбрал для нее, была невозможно мала и не проветривалась, а во-вторых, он нашел ей просто ужасную попутчицу.

Миссис Камилла Северанс хорошо знала Хью. Раньше она была актрисой и сейчас случайно оказалась в одном поезде с ним, а затем и на одном корабле. По просьбе графа она любезно согласилась сопровождать Иден во время плавания. Не было ничего удивительного, что Иден сразу же ее невзлюбила.

Хью предупредил Иден, что миссис Северанс вдова, занимает хорошее положение в обществе, и девушка представляла себе женщину, похожую на миссис Траубридж. Но, как оказалось, Камилле Северанс едва исполнилось сорок, щеки ее были покрыты толстым слоем румян, на ней было ярко-фиолетовое атласное платье, а вокруг витал тяжелый запах розовой туалетной воды.

Несмотря на свое недолгое общение с европейскими дамами, Иден мгновенно разглядела в ней удручающее сходство с самыми дешевыми наложницами Малраджа. А откровенное заигрывание миссис Северанс с графом не способствовало тому, чтобы это мнение изменилось. В ее присутствии Иден испытывала одновременно неловкость и обиду и, как только граф представил их друг другу, сразу же ушла из каюты, говоря себе, что не собирается терпеть присутствие этой дамы в течение долгого плавания.

– Не может быть, чтобы ему нравились такие женщины, – шептала она себе, в горле у нее застрял комок, но Иден объясняла это тем, что рассержена и обижена.

Стоя у борта, она смотрела на зеленую морскую воду сквозь слегка прикрытые веки, но видела вовсе не постепенно тающий вдали египетский берег, а требовательные прохладные губы графа Роксбери. Она вдруг подумала: целовал ли граф когда-нибудь напомаженные капризные губки Камиллы Северанс так, как целовал ее?

Мысль эта была настолько невыносимой, что Иден почувствовала себя маленькой и глупой. Как он, наверное, смеялся над ней, когда она рассердилась на него той ночью в Маяре! Вот Камилла Северанс уж точно не стала бы противиться объятиям графа, в этом Иден была уверена, уж она-то не стала бы бросать ему в лицо глупые детские обвинения.

«Это невозможно!» – подумала девушка, представив Камилу и графа вдвоем в каюте, и непонятная тяжесть сдавила ей грудь. Она, кажется, слышала, как смеется Камилла и как, прижавшись к графу, шепчет ему на ушко милые пустячки, вспоминает их прежние встречи...

– Надеюсь, каюта вам понравилась, мисс Гамильтон? – внезапно раздался голос графа у нее за спиной.

Иден обернулась, и опять в ней зародилась необъяснимая уверенность в том, что граф смеется над ней. Ей неудержимо захотелось ударить его по красивому лицу, но ее удержала решимость не давать графу повода считать ее маленькой и взбалмошной девчонкой. Усилием воли она придала своему лицу равнодушное выражение и с холодным достоинством ответила:

– Благодарю вас, ваше сиятельство. Миссис Северанс и я, несомненно, прекрасно поладим.

Приподняв короткий шлейф дорожной юбки, она повернулась, гордо вскинула подбородок и пошла прочь. Было в этом резком уходе что-то оскорбительное для графа.

– Черт побери! Что на нее нашло на этот раз? – изумился граф, глядя вслед уходящей девушке.