Устрицы и белое вино

Глава 13, в которой афиша потрясала воображение

Жилистые львы и тигры, похожие на межгалактических монстров, густо толпились вокруг гигантского всадника в одеждах а-ля древнеримский легионер, позволяющих любоваться мощными икрами и шарами мышц его обнаженных конечностей. В руках гигант держал хлыст и трезубец, голову венчал невообразимый шлем, а физиономию с браво выпученными глазами украшали рыжие бакенбарды выдающихся размеров. Длинная надпись из кровавых готических букв гласила: «Неподражаемый сэр Кусипий Кресел. Цирк Нерона. Хищники, слоны, верблюды и леопарды. Летающие братья Драконз. Дрессированные собачки мадемуазель Лулу. Удав с острова Пасхи. Тамбурины и лилипуты. Гвардейцы».

– Боже! – сказала Марьет. Она поехала в нашей машине, а Симон – с родителями; ехать в цирк на трех авто было как-то глупо, а в одном мы бы не поместились все. – Ну и бредятина!

– А чего ты ожидала от бродячего цирка? – хмыкнул Шарль. – Напичканные транквилизаторами гимнасты в грязных трико, пьяные лилипуты с тамбуринами да лысые тигры!

– Нехищник леопард и удав, который питается собачками мадемуазель Лулу, – в тон Шарлю добавила я.

Мои еще окончательно не просохшие волосы приятно холодили спину, на коленях дремал тоже влажный после купания щенок, и покидать салон автомобиля, полный кондиционерной прохлады, мне хотелось меньше всего. Морские волны чудесным образом подтопили мои страхи, и утреннее приключение все больше напоминало мне кусок какого-то фильма, а вовсе не реальное событие из жизни. В воде мы с Шарлем несколько раз поцеловались, и потом всю дорогу он многозначительно поглядывал на меня, а его рука, переключая скорости, как бы ненароком касалась моей ноги. И, если бы не навязчивая идея Марьет отыскать в цирке друга детства ее брата, мы бы с большим удовольствием отправились домой и занялись бы тем, чем полагается заниматься двум влюбленным. Но, уж если Марьет задумала что-либо, отговорить ее не представляется возможным.

Конечно, и средиземноморские воды, и лукавые взоры Шарля сделали свое дело, однако комочек неприятных предчувствий все еще копошился где-то внутри меня. Но одного взгляда на кретинскую афишу, на потрепанный брезент шапито, на скопище жалких вагончиков за ним, обнесенных подобием забора среди серого песка, на какие-то грязные выцветшие флажки и обглоданные гирлянды воздушных шариков у входа оказалось достаточно, чтобы я почувствовала себя в полной безопасности.

– Вот будет потеха, братец, если укротитель – действительно Гаврош с кнутом, – сказала Марьет.

– Ага, трогательная встреча двадцать лет спустя, – фыркнул Шарль. – Не болтай ерунды, Мари.

– А вдруг? – игриво предположила я, ощущая прилив беззаботности. – Собрание легенд семейства Бутьи пополнится еще одной историей, не менее увлекательной, чем мадагаскарские приключения! – И с видом экскурсовода я показала рукой на афишу. – Исследователям пока неизвестно, кто такие гвардейцы, зато сэр Кусипий Кресел наглядно иллюстрирует процесс колонизации Цезарем Британии.

– На радость нашей маме, – хохотнула Марьет, – с ее конными статуями античной работы.

– Которые, как известно, в достаточных количествах украшали цирк Нерона, – добавила я.

– Ох, и в опасное дело мы ввязались, дамы, как бы нас всех не кинули тиграм на растерзание! – сказал Шарль. – Может, вернемся домой, пока не поздно?

– Ты только посмотри на моего братика, Вив! До чего же трусливый. Или между тобой и сэром Кусипием Креселом существует страшная тайна?

– Ну тебя, Марьет. Какая еще тайна? И с чего ты взяла, что тот мальчик и этот звероподобный сэр – одно и то же лицо?

– Ты забыл? Папа видел сон. Страшный и ужасный! Помнишь, каким он был, когда проснулся?

Поль не хотел рассказывать сон, но Марьет так пристала к нему на пляже, что он, смущаясь, поведал следующее. Будто бы он на приеме у дантиста, и тот по одному вынимает у него зубы, прополаскивает в миске, изготовленной из человеческого черепа, и вставляет обратно. Лица дантиста Поль не рассмотрел, однако хорошо запомнил руки – на них было по шесть пальцев! – когда дантист поднес зеркальце, чтобы пациент смог полюбоваться его работой. И в зеркале Поль увидел, что теперь у него не тридцать два отпущенных человеку природой зуба – впрочем, на самом деле природных зубов у мсье Бутьи в настоящее время восемнадцать, уж я-то знаю точно, – а несметное количество, причем в несколько рядов!

– Зря ты расстроился, дорогой, это к прибыли, – успокоила мужа Катрин.

– Хорошенькая прибыль! Я ведь от огорчения покусал дантиста! Представляешь, я, – Поль потыкал себя пальцем в волосатую грудь, – искусал человека до крови! Да еще дантиста! Уму непостижимо! Что подумает обо мне Вив? Я покусал ее коллегу!

– Что отец ее жениха – вампир. – Марьет пожала плечами. – Ничего особенного, пап.