Устрицы и белое вино

Глава 3, в которой я уснула с телефоном в обнимку

Но ни Марьет, ни ее брат мне так и не позвонили. И я тоже не набирала его номер, решив выдержать характер. В конце концов, даже Марьет поняла, что я абсолютно не виновата.

Мне снились устрицы. Просто горы, какие-то Монбланы устриц! Причем все они были разных цветов, и я должна была раскладывать их по цветам в ящики.

А потом я обнаружила, что уже проснулась, но лежу с закрытыми глазами, а кто-то очень осторожно касается моих щек и носа. Боже! Это вернулся Шарль и ласково целует меня. Он всегда так нежно-нежно целует меня утром, чтобы разбудить... Только Шарль никак не мог войти, не позвонив в дверь, я ведь заперла замок на два оборота. Да, но окно-то на крышу настежь! Вот Шарль и не поленился воспользоваться им, чтобы показать, что больше не сердится и по-прежнему любит меня! Как с его стороны трогательно и романтично...

Я улыбнулась, хрипловато прошептала:

– Мой милый, – и открыла глаза.

Комнату наполнял предрассветный сумрак, а на подушке рядом со мной сидел вчерашний кот-подросток и лапкой трогал мое лицо, с любопытством наклонив голову набок. Вот ведь дрянь, зло подумала я, мелочь такая – весит небось килограмма полтора, – а разрушил мою жизнь!

Котенок вдруг коротко мяукнул, мягкое меховое тельце доверчиво привалилось к моей шее и щеке, и зверек старательно замурчал всем своим теплым организмом, легко перебирая лапками в моих волосах. Тут мне сделалось очень стыдно и почему-то очень жаль маленькое существо. Просто до слез! И себя тоже... Я шмыгнула носом, закрыла глаза и под монотонные кошачьи рулады мгновенно вернулась в сон.

Повелительно заверещал будильник. Я нехотя протянула руку, отключила звонок и вдруг обнаружила, что стрелки показывают четверть девятого. Более чем странно! Во-первых, я не помнила, заводила ли я его с вечера вообще, хотя просыпаться без будильника я не умею: если мне нужно на работу в первую смену, я ставлю его на шесть или на половину седьмого в зависимости от времени года, а если к трем, то на десять – я люблю поспать. А во-вторых, сегодня суббота, когда меня будят поцелуи Шарля... О Господи! Ну конечно же это все проделки вчерашнего котенка: будильник тоже падал со столика на пол, видимо, его механизм сработал и завелся сам собой, а я, пребывая в расстроенных чувствах, не обратила внимания. Стоп, а где сам виновник беспорядка? Он ведь так кротко спал на моем плече...

Я повертела головой, села на кровати. Но котенка не было. Не было совсем, как если бы он мне приснился! Может, и правда это был сон? С какой стати чужому коту сворачиваться клубочком у моего уха и баюкать меня мурчанием? Ужасно приятно, честно говоря... Но вот вчерашняя сцена с появлением Шарля вовсе не приятна! Хорошо бы она, а не ночной визит котенка, оказалась сном! Да еще будильник поднял меня в такую рань! Лучше бы я спала и спала: что я буду теперь делать в субботу одна без Шарля? А в воскресенье? А потом?..

Я встала с постели – все равно теперь больше не усну, – прошлась по комнате, выглянула в окно: крыши под утренним солнцем, где-то вдалеке едва видимая за ними полоска моря.

Нет, правда, куда мне деть себя? Если бы не будильник, я могла бы проспать до обеда, все проще: немного дня и сразу вечер, а так впереди какая-то глупая бесконечность.

Четверть девятого! В окно потянуло по-утреннему ласковым морским ветерком. Жара начнется потом. А что, если сесть в автобус и поехать за город к родственникам Шарля? Мы же подруги с Марьет, она сама сказала, что между нами ничего не изменилось. А вдруг Шарль уже там и рассказал всем про вчерашнее? Но только я знаю, что это недоразумение, а они-то поверят ему! Ну, может быть, за меня заступится Марьет. А если не заступится? Даже если Шарль не стал никому ничего рассказывать, как он поведет себя со мной? А я? Нет, ехать одной к семейству Бутьи – это плохая идея. А за городом так хорошо...

Может, навестить собственных родителей? Около двух часов на поезде, и я у них в Лионе. Ну и что я скажу им? Они ведь наверняка удивятся, что я заявилась без Шарля. Но четверть девятого! Я посмотрела на стрелки часов. Нет, конечно, уже не четверть, а двадцать одна минута, хотя что это меняет? Четверть девятого или даже, допустим, половина? Какая разница?

Нет, стоп! Большая, огромная разница! Меня даже в жар бросило от явившейся мысли – это же провидение! «Четверть девятого» – так называется маленькое кафе на углу, на площади, то самое кафе, где мы частенько завтракаем с Шарлем и где, самое главное, мы с ним познакомились! Вдруг он не поехал к родным, а завтракает там сейчас? Почему бы и нет? Шарль ведь не из тех, кто рубит сплеча, и ему тоже будет непросто объяснить родне, что между нами пробежала черная кошка.

Да вовсе никакая не черная, а симпатичный шаловливый котенок по имени Казимир! К тому же серый и полосатый как игрушечный тигр. Но если честно, то черные кошки мне нравятся больше остальных, потому что напоминают Багиру из сказки про Маугли. Эта черная пантера не только грациозная и изящная, но и очень мудрая и добрая. И игрушечный серый тигр Казимир тоже добрый, он ведь специально пришел ко мне ночью, чтобы извиниться и пожалеть. Он единственный, кто понял, как мне было одиноко! Опять привычно подступили слезы, но не отчаяния, а благодарного умиления, и я заторопилась в ванную.

Сейчас все будет хорошо! Я приведу себя в порядок и отправлюсь завтракать в «Четверть девятого». И там обязательно встречу Шарля! Он наверняка будет со своим щенком. Как, кстати, он назвал его? Вот, именно об этом я и спрошу Шарля. Ему придется ответить, потому что это совершенно простой и ни к чему не обязывающий вопрос. Я произнесу кличку вслух. Щенок услышит свое имя и проявит интерес ко мне. Хотя он и так наверняка его проявит: все животные проявляют интерес ко мне, потому что я их люблю.

Особенно больших собак. У моих родителей целых две: престарелая серьезная овчарка Рона и молодая мохнатая черная огромная зверина Блэк неизвестной породы. Она ужасно добродушная, но, с точки зрения Роны, безнадежная бестолковщина. Рона совсем другая, нетерпимая и властная, как мой папа, хотя иногда проявляет чудеса милосердия. Например, года два назад в дождь, строго вышагивая на поводке возле левой ноги моего отца, она обнаружила возле урны коробку из-под обуви. Обычно Роне совершенно наплевать на посторонних и на не относящиеся к нашей семье предметы, но тут она сделала стойку и не двинулась с места, пока папа не открыл коробку.

Там неподвижно лежал крошечный черный щенок. Папа решил, что он мертвый. Рона же была другого мнения. Она пару раз лизнула маленькую мордочку, потом взяла существо в зубы и энергично встряхнула. Щенок завякал! Рона многозначительно посмотрела на отца. Он все понял и отстегнул поводок. Не выпуская находку из зубов, Рона молнией понеслась домой! Влетела в дом – у моих родителей частный дом, Рона умеет сама поворачивать ручку на входной двери – и предъявила моей маме щенка, оказавшегося девочкой. Потом они вместе взялись выхаживать Блэк, и Рона очень внимательно следила, чтобы мама вовремя кормила и периодически купала малышку. Так продолжалось несколько недель, в течение которых мама и Рона очень сблизились, а папа – единственный из нас троих, к кому обычно с почтением относится Рона, маму и меня она просто терпит из уважения к нему, – папа отступил на задний план. Но, когда Блэк подросла, все вернулось на круги своя, и Рона вместе с папой стали водить Блэк в собачью школу и учить всяким премудростям. Рона продолжила обучение и на прогулках, в частном порядке, но она – слишком строгий педагог для бестолковой жизнерадостной девчонки, и Блэк постоянно достаются грозные рыки и учебные укусы.

Когда я приезжаю к родителям, то гуляю с собаками вместе с папой, и Блэк в поисках защиты от двойной тирании – отцовской и Рониной – бежит ко мне, начинает лизаться и ласкаться. К искреннему огорчению и недовольству Роны, которая считает Блэк своей собственностью, в силу чего Блэк должна подчиняться только ей, ну, понятно, и отцу. А тут вдруг такое вопиющее нарушение субординации: мятежные ласки и облизывания неизвестно кого!

Признаться, я скучаю по добрятине Блэк. Наверное, я слишком часто рассказывала о ней Шарлю, потому-то он и привез из Гавра черного мохнатенького щенка. Так, о чем я? Ах да, я спрошу Шарля, как зовут щенка, а потом подружусь с ним. Обязательно подружусь, и хорошо бы он оказался таким же ласковым, как Блэк. Он ведь ньюф, а ньюфы – добрые, у Блэк точно в родне были ньюфы. Они очень большие, потому и добрые. Мне вообще кажется, что все большие животные добрые, хотя, конечно, это не так, но все равно в кошках мне не хватает размера. Впрочем, может, и хорошо, что кошки маленькие, разве большая собака смогла бы так уютно выводить убаюкивающий мотив, свернувшись рядышком на подушке? Роне бы такое даже не пришло в голову! А Блэк просто-напросто задавила бы меня, я задохнулась бы под ее тяжестью. И потом, какой бы чистой собака ни была, от нее все равно в той или иной степени пахнет мокрой псиной, а от котенка ничем не пахло. Разве что теплым мехом, как от дорогой норковой шубы.

Я никогда не имела дел с кошками, но не может быть, чтобы от них не пахло совсем! Они ведь едят рыбу, а потом вылизывают себя, так что, по логике вещей, они должны пахнуть рыбой. А еще говорят, что коты противной вонью метят свою территорию. Но Казимир не метил! Может быть, он слишком мал, потому и не метит, и не пахнет? Любопытно. У кого бы спросить?

Ладно, сейчас это неважно. Сейчас главное – встретить в кафе Шарля и помириться с ним. Красить мне ресницы или не красить? А губы? Нет, не буду, иначе получится, что я приготовилась специально. И волосы укладывать не стану, просто высушу феном. Пусть все выглядит так, как если бы я случайно столкнусь с ним в «Четверть девятого».