Увядание розы

Глава 19

Став невестой известнейшего писателя, Оля отдавала себе отчет в том, что, прежде чем вкусить плоды своего нового положения, ей придется пережить не одно неприятное мгновение. Прежде всего, как отнесутся дети к этой новости? Девушка уповала на прежнюю взаимную привязанность, но хорошо быть доброй знакомой, заменявшей гувернантку, а иное – мачехой. Опасения Мироновой оправдались. Мальчики, которые уже превратились в долговязых подростков, услышав о решении отца, засмущались, робко подошли к Оле и чмокнули ее в щеку. А вот Вера заверещала, заплакала и бросилась вон. Следом двинулась и мисс Томпсон, качая головой, словно говоря: «Я так и знала, что этим кончится».

Вениамин Александрович безуспешно пытался весь оставшийся день успокоить дочь, но Вера оставалась безутешной.

– Помилуй, Вера, что такое на тебя нашло? Ведь ты дружна с Ольгой Николаевной! – Он гладил ее по голове.

– Это ровным счетом ничего не значит! Разве она может быть вместо мамы?

Разве вообще кто-нибудь может быть на ее месте! – захлебывалась слезами дочь.

– Родная, ты сто раз права, лучше Тамарочки нет и не будет никого! Но пойми, дитя, я еще молод, и это естественно, что я решил жениться второй раз. К тому же твои братья еще малы, за ними нужен догляд, да и дому требуется хозяйка, а то все кувырком!

– Зачем для этого тебе жениться? – Вера вырвалась из его объятий. – Я буду следить за мальчиками, мисс Томпсон мне поможет, я буду вести хозяйство, я научусь!

– Но ведь я влюблен, мне хочется, чтобы. Ольга была моей женой. Попозже ты поймешь меня.

– Нет, нет, я не потерплю ее на месте мамы! Неужели тебе не хватает нас, нашей любви, обязательно нужен еще кто-то?!

– Дитя, так устроен мир. Ты привыкнешь, нам всем будет очень хорошо!

– Я не останусь с вами, я попрошу бабушку позволить мне жить у нее.

– Что ж, ты сама приняла такое решение! – ответил разочарованный отец.

Он заперся у себя в кабинете, пытался засесть за рукопись, но работа не ладилась .

Следующее испытание явилось в виде Агриппины Марковны. Оля не видела ее со смерти Тамары Георгиевны и удивилась, застав столь нежданную гостью в своем доме. Судя по всему, она пребывала тут давно, и вместе с Николаем Алексеевичем они многое успели обсудить.

– Вот и Оля! Хорошо, что ты застала нашу гостью и сама можешь услышать все из ее уст. В противном случае ты бы мне не поверила и сказала бы, что я возвожу напраслину на твоего избранника. – Доктор торопливо поднялся навстречу дочери.

Оля почувствовала, как внутри нее все сжалось. Тем не менее она любезно поприветствовала старую женщину, заметив про себя, что та не изменилась за прошедший год.

– Что такого особенного я должна узнать? – Оля расположилась на диване рядом с отцом.

Агриппина Марковна, сидевшая в кресле напротив, вздохнула.

– Знаю, что про себя думаешь! Злобная старуха всегда ненавидела своего зятя и продолжает ненавидеть, строя ему козни в ею новом браке. Так ведь?

Оля смутилась.

– Только я не со зла пришла рассказать вам правду. Нет во мне никакого зла, есть только боль и горечь за свое дитя, которое я так рано потеряла. Как страшно пережить своего ребенка! До сих пор не могу смириться с тем, что она в сырой земле, а я, старый гриб, все ползаю, копчу небо! – Агриппина Марковна подавила выступившие слезы и продолжила:

– А вот если бы не он, разлюбезный мой зятек, глядишь, жизнь моей Тамары пошла бы по-другому, и не отправилась бы она в расцвете сил в могилу!

– Но как может Вениамин Александрович быть повинен в болезни своей жены? – с вызовом спросила Оля, которой этот разговор становился неприятным.

– А так, что он заел ее жизнь, выпил ее по капельке! Как он ревновал ее! Как завидовал ее успеху, постоянно сравнивая со своим Потому-то он и решил запереть жену в доме, наплодить детей, чтобы она шагу из дома сделать не могла, чтобы красота ее увяла, чтобы ее забыли в театре, не приглашали сниматься в кино. И ведь достиг же своей цели! – Старуха хлопнула себя по коленям.

– Я думаю, вы преувеличиваете, – заметила Оля, но собеседница не обратила внимания на ее слова.

– Подумать только, почти каждый год то роды, то неудачная беременность.

И всякий раз все тяжелее и мучительнее.

Так остановись, уйми свою похоть, ведь видишь, как дается жене каждый ребеночек! Говорили ему доктора, что нельзя ей больше, угробит это ее, так и вышло!

Ведь я правильно понимаю, доктор?

– Да, вероятно, так и получилось, – промямлил Миронов, – но в таких деликатных вещах человек пока не властен, все в воли Бога!

Ему было неловко, что с его девочкой беседуют о подобных материях.

– Вам неприятно слушать мои откровения, но кто же еще расскажет вам, что ваш кумир соткан из злого эгоизма, самолюбования. Что душа его холодна, он пуст, как выпитый бокал, ему нечего дать ни вам, ни детям!

– Ну это вы уж слишком! – рассердившись, Оля встала и отошла к окну. – Позвольте мне самой сделать выводы о характере моего будущего мужа!

– Сделаешь, сделаешь! И вспомнишь меня, старую! – Горская махнула рукой. – Только некоторые вещи вы, доктор, вероятно, углядели и теперь.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Николай Алексеевич.

– А то, что Вениамин любит к рюмочке прикладываться, да так, что порой себя не помнит!

– Вы хотите сказать, что известный на всю страну писатель – горький пьяница? – Оля даже ножкой топнула от обиды за жениха. – Но ведь это было бы известно давно и всем!

– К слову сказать, я подозревал нечто подобное, – тихо заметил Миронов.

Оля растерялась. В какой-то момент и в ее сознание закралось подобное подозрение, но оно быстро рассеялось, ведь совсем пьяным она не видела его никогда. Да и что страшного от одной-двух рюмок водки за обедом?

– Закроется у себя в кабинете и пьет, а все говорит, что работает. А потом не выходит сутками, пока не проспится. – Агриппина Марковна с сожалением глядела на девушку.

– Но что вы хотите от творческого человека, если роман не получается, да еще жена умирает! – Оля заплакала.

– Да, тут есть правда. Может, и так.

Может, с тобой ему лучше жить будет. Дай Бог, чтобы у вас все сложилось и получилось! – неожиданно миролюбиво произнесла старая женщина. – Я только порадуюсь, ведь при тебе будут мои внуки! Ведь я оттого пришла, что не посторонний я теперь для тебя человек, будешь растить детей моей Тамары! Люби их, не обижай, и Бог тебя не обидит! Если нужно, я помогу, чем могу.

Совесть моя теперь чиста, не упрекнете потом меня, Николай Алексеевич, что сокрыла от вас подноготную. Вот и решайте, как вам быть. А Ольга ваша мне по душе, чистая и светлая, я за деток спокойна теперь, не пропадут! Прощайте, храни вас Господь!

С этими словами она поднялась и тяжело, но с достоинством, двинулась к дверям. Доктор как вежливый хозяин поспешил проводить гостью, дочь же его осталась недвижима.

Нет, это все не правда. А даже если и правда – тогда что? Ровным счетом ничего, потому что она любит Извекова больше жизни и он любит ее. Они непременно будут счастливы, как же иначе?