Увядание розы

Глава 27

Когда мальчик становится не мальчиком, но мужем? Ольга Николаевна и не заметила, как два сорванца, эти непоседы, непослушные мальчишки, превратились в гимназистов, а в положенный срок Павел благополучно поступил учиться в Петербургский университет, метил в инженеры-путейцы, а Кирилл, мечтая о военной карьере, закончил Михайловское училище.

По протекции отца он остался в Петербургском гарнизоне и вел жизнь молодого блестящего офицера. Обоих теперь невозможно было застать дома. Оля не совала нос в их тайны, не докучала нудными нотациями. Постепенно прежний ледок растаял, молодые люди увидели в жене отца близкого друга, товарища, «жилетку», в которую можно поплакаться. Отец оказался далек и недоступен, а мачеха стала хранительницей юношеских тайн и врачевателем взрослеющих душ. Ольга Николаевна дорожила цепными приобретениями, ведь на это, ушли семь лет ее жизни с Извековым.

Мальчики выросли славные! Горская на небесах должна была остаться довольна воспитанием своих детей. Да и Агриппина Марковна, отправившаяся вслед за своей дочерью, пока была жива, хвалила Ольгу и все меньше бранила внуков. Старший, Кирилл, унаследовал материнскую красоту. А уж когда золотые офицерские погоны легли на его плечи, он превратился в пристальный объект женского внимания.

Кирилл, веселый и жизнерадостный, с ясной улыбкой и сияющими глазами, особенно был дорог Ольге Николаевне, а Кирилл относился к мачехе подчеркнуто предупредительно и нежно, всякий раз с удовольствием называя ее «мама Оля», что неизменно трогало ее душу. За ним, его становлением и взрослением Ольга Николаевна следила с особой тревогой, уж очень ранимым и бескомпромиссным вырос старший из сыновей Извекова!

Служба в полку – дело хлопотное, трудное, но еще важнее для молодого офицера внешний ,лоск и неписаные законы светской жизни, которые переступить без потери уважения товарищей и доброй репутации невозможно. На поддержание пристойной жизни требовалось немыслимое количество денег, поэтому приходилось, увы, постоянно прибегать к отцовской помощи. Нельзя посещать затрапезный ресторан, пожалуйте только в «Медведь». Нельзя сидеть на дешевой галерке, извольте только в партер. А если случится букет даме посылать, то приготовься выложить чуть ли не все свое жалованье! Но Кирилл не грустил, он знал, что жизнь – яркая и длинная, что молодость хоть и небогата, да весела. Зато уж потом он свое возьмет! И ему непременно повезет в жизни! Жаль только, что император – миротворец, войн нигде никаких не ведется, а то бы он послужил Отечеству!

Под Рождество молодой Извеков отправился в Михайловский театр. Давали модную французскую пьесу. Кирилл любил театр, его пьянила атмосфера сценического действа, радостного ожидания, который испытывает зритель, перед тем, как откроют занавес, праздничное дефилирование в фойе. Тот же театр, но иной, со своими примадоннами и героями-любовниками. Вышагивая по натертому полу, ловя свое отражение в зеркалах, Кирилл с удовлетворением отмечал, что мундир сидит преотлично, как влитой. Фигура статная, прямая, особенно если еще всегда голову вскинутой держать. Правда, он невысок, но крепок, ноги прямые, плечи достаточно широки. Хорош, без ложной скромности!

И женщины ловят взгляд, смотрят выразительно. Но нет, пока ни одна не тронула его сердца. Он скользит глазами по хорошеньким головкам, провожает взором иную туфельку. Рассылает улыбки и воздушные поцелуи, любезно кланяется в ответ. Пока – это только игра. А впереди…

Навстречу по паркету плыла дама. По всему видно, что не девица, а именно молодая дама, она вышагивала уверенно, каждым жестом руки, обтянутой шелковой перчаткой, каждым поворотом головы утверждая свое знание жизни. Платье струилось, обтекая соблазнительные формы, загадочно шуршало шлейфом. Она приблизилась к молодому Извекову, и густое облако тяжелых сладких духов окутало его. Кирилл остолбенел.

Их представили друг другу. При упоминании известной фамилии нечто, подобное узнаванию, мелькнуло в лице госпожи Бархатовой, ведь это была именно она.

– Вы знакомы с моим отцом? – вежливо осведомился молодой человек.

– О нет, я наслышана о его творчестве, но как ни прискорбно, кажется, ничего не читала, – произнесла новая знакомая приятным, чуть глуховатым голосом.

Матильда Карловна действительно более книжек в руки не брала. Единственным, что она читала, были любовные послания от многочисленных поклонников да счета из магазинов. Она царственным жестом протянула руку, Кирилл склонился к скользкому шелку перчатки. Внушительный сапфир одного из колец многозначительно подмигнул юноше.

– Подумать только, я не знала, что у господина Извекова такой взрослый сын!

На портретах он такой молодой! – улыбнулась Бархатова. – Вы служите, как я погляжу?

– Да, сударыня. – Кирилл щелкнул каблуками и поклонился.

Ему сделалось неприятно, что о нем говорят как о выросшем ребенке. Он гордился своим отцом, но теперь все чаще папенькина известность мешала юноше становиться самим собой, Кириллом Извековым, а не сыном известных людей.

Ну хоть фамилию меняй!

Между тем новая знакомая, покачивая бедрами, проследовала в свою ложу. Извеков, как завороженный, смотрел вслед и очнулся только от грубого толчка товарища, познакомившего их.

– Извеков, очнись! Негоже так пялиться вслед даме!

Кирилл покраснел.

– Что, нравится? – продолжал товарищ. – Только хороша Маша, да не наша!

У нее и без тебя в очередь стоят! Поди весь Петербург перебывал в ее спальне!

И собеседник двусмысленно захохотал.

Кирилла передернуло.

– Как ты смеешь так говорить о незнакомом человеке, о женщине?

– Это тебе она еще незнакома, милый Кира! Эта дамочка имеет своеобразную репутацию! Так что, держись-ка ты подальше от нее! Нынче французская болезнь свирепствует! – добавил товарищ, понизив голос.

Кирилл еще больше покраснел и умолк. Его опыт общения с женщинами был невелик, в этом он отставал от своих друзей.

Прозвенел звонок, и публика поспешила на свои места. Кирилл, усевшись в кресло, тотчас же принялся искать Бархатову глазами. Он обнаружил ее в правой ложе бенуара. Она сидела, облокотясь на бархатное ограждение, и смотрела на молодого человека в упор. Их взгляды встретились, перекрестились, показалось, как будто молния метнулась между ними. Матильда чуть улыбнулась и отвела взор.

Бедный юноша не мог смотреть на сцену.

Так и просидел вполоборота до антракта.

В перерыве Извеков поспешил в ее ложу. Там и без него присутствовало несколько соискателей внимания красотки. Он стоял позади Матильды Карловны. Волны томной неги расплывались вокруг. Поднятые волосы, оголенный затылок, несколько выбившихся из прически волосков – все это возбуждало Кирилла чрезвычайно. Маленькое ушко украшал крупный бриллиант на золотом стебельке. Камень подрагивал от каждого движения хозяйки, дрожь пробирала и молодого безумца. Бархатова, чуть повернувшись, боковым зрением следила за Извековым. Когда он уже собирался откланяться, она резко повернулась и, широко улыбаясь только ему, пригласила составить компанию на прогулке в Летнем саду.

Кирилл выскочил из ложи и понял, что оставаться в театре бессмысленно. Он все равно ничего не видел и не слышал, что происходило на сцене. Надо ехать к себе и собраться с мыслями. Когда Ольга Николаевна встретила пасынка, она испугалась.

– Кирюша, ты что же, пьян? – В голосе ее слышался ужас.

– Да, мама Оля, но без вина! – Он чмокнул ее в лоб.

– Кира, Кира! Будь осторожен! Не обманись, не принимай свои мечты за реальную жизнь! – только и сказала Ольга.

Она не хотела говорить о себе, но опыт его старшей сестры оказался печален. После нелепой и безобразной сцены у пруда Пепелищев перестал ездить в дом своего друга. Вера больше прежнего замкнулась, а ее истерики и приступы дурного настроения превратились в настоящий бич семьи Извекова.